Трое мальчиков шли через парк, направляясь в "Альтайр", центр компьютерных игр, выбрав для этого самую короткую дорогу. Они хвастались друг перед другом в своих достижениях в области компьютерных игрушек и мечтательно говорили, что они пройдут два уровня, а может быть даже и три, дальше, чем вчера.
Потом разговор перешел на школу. Они сетовали на лето и на то, что оно так быстро прошло, и даже не успели, за это время толком отдохнуть. И для них наступила школьная и осенняя скучная пора, после чего она перейдет в зимнею и висению. Но сколько времени нужно ждать, до той поры, когда учебный год закончится. И вот они решили, что сегодня вдоволь наиграются на компьютерах. У них были разные игры и от всех они сходили с ума, но больше всех им нравилась игрушка "Star Craft", где три расы: протоссы, зерги и люди, - которые постоянно воевали между собой с переменным успехом. Мальчики рассказывали друг другу, какой расой они больше всего любят управлять, кто более боеспособен, какие войны больше всего нравиться, какое оружие их восхищает и тому подобные разглагольствования. Иногда по этому поводу возникали жаркие споры, на этот раз случилось тоже самое.
Леша спорил с Андреем, а Геннадий слушал их диспут и не вмешивался.
- Нет, ты не прав, Андрей, - с раздражением в голосе убеждал Леша. - Зерги на много сильней людей. - И поднял палец вверх, и вертя им над головой. - Люди - слабаки, даже с мощной военно-техническим оборудованием, зерги их завалят численностью.
- А я тебе говорю, что это не так. И мне надоело тебя переубеждать, дело не в численности, а именно в технике и тактике боя, - отрезал Андрей.
Спор затянулся еще на десять минут.
- Ладно, ладно, может быть ты и прав, - сдался Леша, которого уже порядком утомил этот ничего незначащий спор.
- Не может быть, а точно, - резонно сказал Андрей и надулся от удовольствия, что выиграл диспут
- Но послушай, мне кажется... - вспомнил Леша еще какие-то аргументы в свою пользу и спор начался с новой силой, перемешивающийся с бранью.
Гене надоело их слушать, и он с рассеянным видом стал смотреть по сторонам. Меланхоличная мина не сходила с его лица, потому что кудахтанья Андрея и Леши уже поднадоела, и перестали смешить их колкие шутки. Ему не терпелось усесться за компьютер и начать водить мышкой и щелкать клавишами по клавиатуре. "Ну, когда же мы прейдем", - подобно зуду донимало его эта мысль.
Людей в парке было полно. Сегодняшний день выдался жаркий, и многие люди пришли сюда насладится таким подарком природы.
Вон, бабушка со щепетильностью вяжет внучки кофточку, где она с радостью представляла ее на ней. Рядом с ней сидит пожилой мужчина, его черные, как смола, волосы коснулась седина, делающего его менее обаятельным. Неподалеку от этой пожилой парочки, девочки прыгают через скакалку, что-то напевая себе под нос. Мимо Геннадия пробежала белая пушистая собака, у которой длинный розовый язык чуть ли не доставал до земли, а за ней бежал хозяин и звал ее домой. Но собака только упрямо покачивало головой, и бежала дальше. А покрасневший от гнева хозяин за ней.
Вот, молодая мамаша катает на коляске своего чаду и лопочет ему всякие ласковые словечки. И парни не остались в долгу, играли в мяч, друг другу пасуя и выделывали всякие трюки с ним. Да, еще многие другие люди, которые зачем-то пришли в парк.
Но Геннадий обратил внимание на одного молодого человека, лет двадцати пяти, не похожего на других и он, ухмыляясь, смотрел на людей, словно говоря: "Вы еще поплачете. Даю вам слово!" Белые волосы вихрились на его голове, изумрудные глаза ярко светились на палящем солнце, и слащавый оскал не сходил с его губ. И только его бледнота и черные мешки под глазами, как будто не спал трое суток - портили его.
Этот мужик был одет в черный дорогой костюм. Из-под пиджака выглядывала, таким же цветом рубашку, а на ногах блестели белоснежные туфли. На вид полный оригинал, отличающийся от всех.
Вдруг у Геннадия возникли странные ассоциации с этим человеком.
" Он похож...он похож..., на кого же он похож или на что? - у Гены сморщился лоб от раздумий. - Он похож на осень. Она возникла из не откуда и он, словно появился оттуда же, откуда и осень".
А потом он содрогнулся. Ведь осень длится, в отличие от других времен года, долго, безумно долго, целую вечность... И почти всегда на Гену нападала хандра, которая чуть не убивало его. Наверное, самая большая смертность это осенью, когда большинство людей уходят по дороге депрессии, а потом не заметно садятся за одним столом со смертью.
Потряс головой, чтобы избавится от гнетущих мыслей. Человек с белыми волосами, посмотрел на Геннадия своими зелеными глазами, и у того засосало под ложечкой, потом у него взбунтовался кишечник, и он чуть не наложил в штаны.
Мужик заулыбался шире, словно догадывался о его неудобствах. Гена поспешно отвернулся и решил лучше послушать болтовню своих друзей, которые до сих пор спорили о пустяке. Когда мальчики поравнялись с мужчиной белыми волосами, он проповеднически заговорил:
- Правильно, парень, - Гена повернулся к нему, а его друзья замолчали и тоже уставились на беловолосого. - На этот раз осень будет длиться недолго, - и он мечтательно заулыбался, - а целую вечность... Вечность страха, горя и смерти, где под управлением будет хаос. - Звонко рассмеялся.
Мальчики в недоумении переглянулись между собой. Только у Гены перехватило дыхание от этих слов. Потом вспыльчивый и наглый Андрей плюнул в ноги незнакомцу:
- Пойдемте отсюда, ребята, тут слишком много психов и смердит дерьмом. - Андрей повел себя на удивление смело, для своего возраста, ведь ему было всего четырнадцать лет.
Беловолосый фыркнул бестактному поступку.
Андрей и Леша развернулись и пошли прочь, а Гена замер в каком-то ступоре, не мог пошевелить и пальцем. Он парализовал его. Держал его, и у того мелькали в голове какие-то кадры, но Гена не мог их уловить.
- Ты целый день будешь там стоять? - саркастически спросил Андрей.
Гена очнулся от грез наяву.
- Иду, - выкрикнул он. Быстро пробежал взглядом по незнакомцу.
- Запомни, Гена, осень на этот раз будет длиться целую вечность, - поучительно сказал беловолосый и почтительно склонил голову в издевательском поклоне.
Гена надменно посмотрел на него.
- Вы псих, - резюмировал он и побежал за друзьями, которые нетерпеливо ждали его.
Беловолосый ничего не выкрикнул вдогонку, как ожидал от него Гена.
Мальчик догнал своих друзей и присоединился к ним.
- Нашел с кем общаться, - недовольно буркнул Леша.
Гена промолчал.
Леша и Андрей продолжили свой спор, а Гена думал о словах сказанных, так уверенно, незнакомцем. Его сакраментальные слова звучали в голове мальчика, как заезжая, пластинка: "Осень будет длиться целую вечность, осень будет длиться целую вечность... - это мысль мучила его, пока он не сел за компьютер и не взял в руку мышку.
А когда он пришел домой, у него возник опоздавший вопрос. Откуда незнакомец узнал его имя?
"Жизнь - это тупик,
Выход, из которого - смерть".
Часть 1: Начало.
19 СЕНТЯБРЯ
Боже мой, как я обожаю осенние вечера. Это такая благодать, которую не променял бы не на что, на свете. Я нахожусь около окна больше часа и никак не могу налюбоваться на этот пасмурный пейзаж. Дождик, который легко моросит за окном, вокруг деревьев, в легком танце, кружатся тополиные листья. Ветерок обдувал и играл с пологами плащей, при этом погоняя конфетные фантики, вылетевшие случайно из урн. Обычно люди всегда ненавидят такую погоду, волнуются, как бы им не заболеть. Они сгибаются от холодного осеннего ветра, а я наоборот подставляю вперед грудь. Когда другие люди хотят спрятаться от дождя и бранят его, что он не вовремя пошел, я наоборот радуюсь, как мальчишка.
Всё-таки я решил пойти прогуляться позже обычного. Закутавшийся потеплее в серый макинтош, где сам лично вставил теплую подкладку и надел свою любимую шляпу, я вышел на улицу при этом не забыл попрощаться со своей любимой кошкой:
- Даша, - окликнул её. Она повернулась ко мне и посмотрела мне прямо в глаза, искренни и умиленно. - Пока, Даша.
Она, только, мяукнула, и её мордашка расплылась в блаженной улыбке. Я ухмыльнулся, взял трость и был таков.
Выйдя из подъезда, я пошёл по направлению, где находился парк. Хорошо, что он находился в десяти минутах ходьбы. Такие прогулки всегда наводят на размышления. Я постоянно оборачиваюсь назад, чтобы посмотреть, как же все-таки я прожил свою долгую жизнь. Мне уже шестьдесят один год отраду то, что я вспоминаю из прошлого, лишний раз доказывает, что эти годы я прожил не зря. Пережив всё, что можно пережить на своем веку. Войну. Мне, было, тогда пять лет. Я плохо запомнил те ужасный событие, но одно меня снедает даже во сне - голод, взрывы, крики - это досталось мне в подарок от чертовой войны. Давление со стороны соседей из коммунальной квартиры, которые пытались выжить меня, и моих двоих детей (жена умерла при родах), из моей комнаты, но я прошел и через это. Перестройка - полностью украло мои сбережения, и изменила мою жизнь в худшую сторону. После ухода на пенсию, мне очень трудно было жить на своё крохотное пособие, но славу богу стали помогать дети, и мне хватало то, что они давали. Обычно я на улицу выхожу редко, исключение составляет осенние периоды, которые доводят меня до вершины счастья.
Пройдя около десяти минут, вдалеке я увидел кроны деревьев. Да, почти добрался. Немного побаливало правое бедро, где раньше был тяжёлый перелом. Конечно, не нужно выходить в сырую погоду, но разве это могло меня остановить, где за короткий взгляд на осенний листопад можно продать душу дьяволу.
Я, превозмогая боль, поплёлся к своёму желанному месту, где только там я мог обрести покой. Некоторые люди расслабляются, например, напиваясь до ума помрачения или курят, а другие избивают своих жён, при этом каждый удар даёт им облегчения. Меня же всегда привлекала уныния осенней поры. Наверное, из-за того, что она ассоциируется с чем-то "конечным" или "последним", где я провожу параллель со своей жизнь, так как моя жизнь может очень скоро оборваться, как и осенний листочек, который отрывается от пуповины ветки, и куда-то летит, наверное, в другой мир. И главное в этом месте я никогда не думаю о смерти. Если смерть окружает тебя по всюду и кажется, что в ней нет ничего пугающего, и постепенно в этом месте ты никогда не думаешь о ней.
Дойдя до начала дорожки парка, я не много поубавил шаг, потому что боль меня доконала, и пошёл медленным шагом, смотря по сторонам. Я знал хорошее местечко, где можно присесть при этом, чтобы дождь не промочил тебя до нитки. Усевшись на лавку, которая была поставлена около дерева, я расслабился и нежно потирал ногу, которую болезненно скрутило судорогой. Бедро отходило очень долго, и понял, что я тут на несколько часов. Это одновременно радовало и пугало меня. Я был очень рад, что на созерцание природы отвелось мне столько времени, но пугало то, что начало темнеть и мало ли, что может случиться в парке с больным стариком, всякие же типы шляются. Обругал себя за такую глупость и решил впредь быть более предусмотрительным.
Нога отошла, и мне уже сиделось спокойнее. На скамейке я нашел не допитую бутылку из-под пива и выругал в слух тех мерзавцев, кто её оставил. Выброшу в урну, когда буду уходить.
Я обратил внимание на скамейку, которая стояла напротив меня, где-то в тридцати метров - и заметил, что на ней кто-то сидит. Хотя готов поклясться, что там никого не было минуту назад. Я насторожился. Мне не понравилось, что здесь есть ещё кто-то, кроме меня и в такой час. Нервы мои зашалили, и я никак не мог их успокоить. Дело усугубляло ещё то, что мне не удавалось разглядеть лицо этого человека. Я напряг глаза и смог увидеть только то, что это был мужчина с белыми волосами, а остальные приметы скрывались в тени. Меня очень удивила его необычная причёска, где длинные волосы торчали в разные стороны.
Неожиданно Беловолосый, так я прозвал мужчину за его белую шевелюру, встал и направился в мою сторону.
Подойдя ко мне, он поздоровался и спросил сколько времени.
- Полвосьмого, - сказал я, разглядывая незнакомца.
Лицо его было узкое, и, на мой взгляд, этот недостаток портил его больше всего, а может быть, и нет, каждому по вкусу. Его невероятно большие зеленые глаза - глубоко посажены и вокруг них чернейшие синяки как у смертельно-больного человека. Острый нос торчал как у Буратино, а раздвинутый в улыбке рот показали его белые зубы, которые подходили к цвету кожи и волос. Одет был во всё черное: брюки, пиджак, рубашка - почти все, кроме туфель, которые были ослепительного белого цвета. Я отметил, что у молодого человека отличный вкус.
- Правда? Как много времени, я уже больше двух часов здесь и не заметил этого. А вы тоже любите осенние вечера? - и, не дожидаясь ответа, продолжил свою речь: - А, вот, я обожаю. Люблю осеннюю тоску, осенние листья, где обнаженные деревья стоят и дрожат от холода - дожидаясь зимней поры. А ветер пронизывает меня, насквозь наполняя энергией и бодростью. И главное здесь я нахожу самого себя.
Меня удивил всплеск откровений, который он вылил на меня, как ушат холодной воды. И его мысли были схожи с моими, и Беловолосый мне стал нравиться больше, чем прежде. Я улыбнулся ему теплой улыбкой и сказал:
- Вы совершенно правы. Я чувствую то же самое, что и вы. А кстати как вас зовут? - вежливо спросил я. Он заколебался, но всё-таки ответил.
- Можете звать меня Вайт, - безучастно ответил он
- Что это за имя? Вы - иностранец? - в недоумении спросил я, забыв приличий
- Нет, что вы, просто мама в детстве пошутила, - сказал он с серьезной миной на лице. Я не смог понять, как же относится к его словам. Я хотел что-то ляпнуть, но решил воздержаться. Увидев, мое озадаченное и напуганное лицо, он добавил. - Не волнуйтесь Максим Максимович, я пошутил.
"Откуда он знает моё имя", - пришла мне первая мысль в голову. После этого меня охватило дурное предчувствие, и я понял, что мне надо убраться отсюда немедленно. Незнакомец пристально глядел на меня и мне, казалось, что он знает, о чем я думаю. Чуть-чуть поразмыслил, я пришел к решению, что посижу минут пятнадцать для вежливости, а то не дай бог обидеться, и этот псих ещё кинется на меня.
Эти пятнадцать минут разговора с ним убедили меня, что передо мной сидит полный ненормальный, которому давно пора сидеть в белом доме со смирительной рубашкой. Рассказывая мне какие-то ужасные вещи: убийство, насилия, о магии и тому подобия (извините, что не рассказываю по подробнее, но это было ужасно), я решил, что он сектант-умалишенный, а может быть и сатанист. Еще с этими предсказаниями, о каком-то горе, которое падет на город. Для вида, посмотрев на часы, я перебил его:
- Послушайте, господин Вайт, мне уже пора. Но я рад, что мы с вами пообщались. До свидания.
Ели-ели, поднявшись на ноги, взял в руки трость, и, повернувшись к Вайту, чтобы пожать ему руку. Я протянул ему ладонь. Он ленивым движением встал и слегка стиснул мою руку. Его лицо ничего не выражало, а глаза были пусты; рот сильно сжался превратившийся в тонкую линию.
- А-а-а... - застонал я.
Вайт сильно сжал мою длань, и я почувствовал, как она затрещала. Боль, нестерпимая боль, перманентно нарастала и била мне прямо в мозг. Не вытерпев, я закричал. Согнувшись, я упал на оба колена, выронил свою трость, я попытался вырвать руку, но безуспешно. Рука Вайта держала ее, как тески. Я бы никогда не подумал, что щуплый человек, как Вайт, обладает такой геркулесовой силой.
- Отпустите мою руку, пожалуйста. Не надо я вас прошу, не делайте больно мне. Отпустите меня, и я больше никогда сюда не приду, - прошептал я дрожащим голосом.
- Нет, - сказал он добродушно, с приятной улыбкой на устах, - Никуда я вас не отпущу, господин Парфенов. Вы останетесь здесь навсегда, среди осенней листвы. И будете любоваться этим пейзажам, если он вам так нравится. А хотите, я раскрою вам небольшой секрет? - неожиданно переменил Вайт тему своего разговора.
Я сумел только промычать. Удовлетворившись моим неразборчивым ответом, Вайт продолжил:
- Максим Максимович, вы мне нужны, я это не так просто говорю. Вы мне действительно нужны, - с пафосом заговорил он. - Одно из самых главных звеньев в моей грандиозной, масштабной, все поглощающейся и кровавой игре - это вы. Так что я вами буду управлять, как мне заблагорассудится - и ещё для меня, лично, сделайте одно очень большое одолжение, - то, что он мне наговорил, я не понял и половины. Но, почему-то у меня появилось, какое-то странное ощущение, что передо мной стоящий и осклабившийся Вайт - не человек или сам сатана из преисподние.
Скользящий звук оторвал мой взгляд от собственной сломанной руки. Вайт держал руку за спиной и как-то загадочно мне улыбался. Я вдруг понял, что у него за спиной. Комок подкатил к горлу. Неожиданно для себя я начал извиваться, как змея, и при этом, дергая руку так, как будто ее пытаются засунуть в кастрюлю с кипящей водой. Вайт удивился такому развитью событий и на мгновение ослабел свою хватку. Предоставленный шанс я не упустил. Изо всех сил выдернул руку из захвата. Молниеносно поднявшись с колен, я побежал очертя голову, даже не разбирая в какую сторону бегу. Не оборачивался. Я сосредоточенно бежал вперед, держа сломанную руку - одновременно беспрестанно молясь Господу, чтобы пощадил. Пробегая пятый десяток метров, моё бедро уже адски болело, как если бы ковыряли ножом, а мои легкие раздувались, как кузнечные меха. В висках я чувствовал биение сердца и отметил, как оно сильно бьется в моей груди. Мне надо было, немедленно остановится, если я не хочу умереть от сердечного приступа, но страх подгонял меня.
Добежав до дерева, мне пришлось остановиться - передохнуть. Облокотился на дерево, ноги со всем не слушались меня. Развернулся и посмотрел назад. Никого позади не было. Прислушался. Звук бегущего человека я не услышал. Может быть, я его спугнул, и он убежал, но на это полагаться мне не хотелось. Что же делать?
Уже стемнело, и я не желал проторчать здесь до самого утра и решил всё-таки пойти назад, той же дорогой, которой пришёл.
Шел с большой осторожностью, с каждым шагом оглядываясь по сторонам, и ужасно прихрамывал на одну ногу. В любую минуту я готов был дать деру. Но этот момент не наставал и с каждым шагам начал расслабляться. Я уже почти добрался до выхода из парка, когда обо что-то запнулся ногой. Посмотрев под ноги, обнаружил свою трость, которая лежала среди листьев. Подняв глаза, я посмотрел по сторонам и нагнулся, чтобы подобрать её. Еле, согнувшись, я начал здоровой левой рукой дотягиваться до нее, когда я почувствовал удар сравнимый с силой молота по спине.
Я рухнул на живот, как подкошенный, после чего никаких сил, которые помогли бы мне встать - не осталось.
- Попался! - патетически закричал Вайт, что есть мочи. И засмеялся, но он непохож на человечески, скорей всего это смахивала на карканье вороны. - Я был лучшего о вас мнения, а вы оказались круглым дураком. Я даже в какой-то степени разочаровался в вас.
Он молчал несколько минут, потом продолжил:
- Чёрт возьми, да кому, какое дело дурак вы или нет? Надо с этой демагогией заканчивать, а то это до добра не доведет, - улыбка его исчезла, и он стал необычно серьезным. - Теперь, переходим к делам.
Краем глаза я увидел, как он вытащил из-за спины нож, который выглядел эстетически или, если, можно так сказать специфически. Темная деревянная ручка острого ножа украшалось тонкими узорами. Лезвие блестела в темноте, как на солнце, больно ударяя по глазам. Вайт взял эфес двумя руками так, чтобы лезвие смотрела вниз - и размахнулся над головой.
- Не-е-ет! - закричал, я с отчаянием в голосе. А по щекам текли солоноватые слезы. - Не делайте этого, прошу вас.
Проигнорировав мои слова, он отпустил рукоятку с неуловимой скоростью и нечеловеческой силой. Он проткнул меня насквозь и задел громко бьющееся сердце, которое замерзло под холодной сталью. Но я ещё оставался, жив, только красные круги запеленали мои глаза, и я постепенно терял сознание. Вытащив из моего тела лезвие, Вайт перевернул меня на спину и посмотрел на меня, как всегда с улыбкой на устах. Весь забрызганный в моей крови, он достал из кармана платок и вытер свое лицо, а потом и свой нож, после чего кинул на меня. Незаметным движением руки, острый нож исчез.
В глазах всё потемнело.
"Скоро я уйду в мир иной", - мелькнула у меня мысль. Я всё ещё слышал, как дышит Вайт, и чувствовал его взгляд на себе.
Пошёл дождь.
Капли дождя падали и ударялись об асфальт и мягкую ласковую траву, но я уже не ощущал, как на мое тело падают капли дождя. И что я последние услышал, так это слова Вайта:
- Ты умер в 22 часа 36 минут. До новых встреч, - с какой-то щепетильностью сказал он и захохотал.
В МИРЕ ВЕЧНОЙ ОСЕНИ...
М-м-м... Как болит грудная клетка. "Что со мной происходит?" - загрохотало у меня в голове. Я должен был умереть или я умер и попал в ад? Нет, тут, что-то другое.
Открыв слипшиеся спросонья глаза, и посмотрев вверх, я увидел серое будничное небо, как сталь. Я действительно жив, мне захотелось кричать во всю мощь своих голосовых связок, но удержал себя, так как мое горло горело и ныло. Усевшись, я осмотрелся вокруг и понял, что нахожусь в другом месте и оно - необыкновенно. Голые деревья - черные, как воронье крыло, даже, наверное, чернее черного, такого черного цвета и в природе нет. Листья, которые прилепились к моему влажному макинтошу и летали вокруг - имели цвет кроваво-красной розы и в размерах были в два раза больше обычных листьев тополя. А пепельно-серая земля, на которой я сидел, при каждом движение скрепила, как сухой снег. Потом я вспомнил, что у меня зверски сломана рука. Посмотрел на нее, у меня затряслись поджилки. "Главная успокойся,- дал я себе совет. - Нечего терять голову, когда она тебе, так нужна". Рука у меня не была сломана, больше того она превратилось в крепкую молодую руку. У меня в легких затаилось дыхание от моего открытия. Неужели я помолодел, мне до сих пор не верилось.
Успокоив себе некоторыми высказываниями и приведя положительные доводы в свою пользу, я решил не стоит пороть горячку и вести себя, как ничего не случилось - надо осмотреться. Встав на ноги с пыльной дороги, и потянулся, чтобы размять затекшее тело.
Осмотр происходил без всяких проблем. В первую очередь, я осматривал деревья. Кора просто уникальна, каждая трещинка складывалась в рисунок или узор. Понять смысл этого я не мог - все было абстрактно и расплывчато. Дотронувшись до ствола ладонью, и тут же резко отдернул её. Кора оказалась теплой, и это меня не сказано удивило и привило в замешательство. Наконец я решил, ещё раз дотронутся до дерева. Медленно, очень медленно, я тянул руку к дереву и дотронулся до него. Да, я не ошибся, тепло исходило и не только тепло, под ладонью было биение, как у сердца. "Неужели это дерево живое, - подумал я, - просто невероятно". Сделав такое открытие, меня полностью убедило, что я за граней нашего мира, и, черт побери, я не сплю.
- Иди...Иди...Иди сюда. Иди ко мне, - ласковый шепот издавался повсюду. Когда раздался шепот, я чуть не навалил себе в штаны, так я испугался. - Иди за зеленым листом. Не волнуйся, ты не потеряешься, этот лист единственный и предназначен только для тебя.
- Кто вы? И что я здесь делаю, по-моему, я должен быть в другом месте? - спросил я охрипшем голосом.
- Слишком много вопросов ты задаёшь, но мы тебе ответим, если ты так хочешь, - эти шепчущие голоса я ели слышал, и мне пришлось ещё сильнее навострить уши. - Недавно мы узнали, что ты избранный и по этому ты сейчас находишься здесь. Тебе предстоит кое-что сделать.
- Подождите-ка минутку, что именно сделать? - спросил я терзающим меня неведенья. - И что значит избранный? Избранный для чего?
- Всему своё время, Смотритель. Всему свое время. А теперь иди, - снисходительно сказали голоса.
Мимо моего лица пролетел зеленый лист, он сиял красным ореолом. Потом я услышал какое-то жужжание, из-за которого у меня разболелась голова. Сначала она просто покалывала, а потом превратилась в ужасную мигрень. После чего полилась изумительная музыка, перед которой я был в восторге. Она загипнотизировала меня. Я просто купался в мелодии, вызывая одновременно печаль и одушевление, радость и грусть, доброту и гнев - все было в ней. Весь спектр чувств. Я шел...нет, я плыл... не то, я летел, как птица. Столбик восхищения поднялся верх, при этом почувствовал, что в меня втекает ручей живительной энергией. И стал таким же энергичным, как в молодости, хотя я уже помолодел. Теперь я мог покорить мир, не совершая никаких усилий. Я - сама Вселенная и это не будет преувеличением. Не замечая ничего кроме музыки, я неожиданно пришел на место, потому что музыка резка оборвалась.
Перед собой я увидел хрустальный шар, который показывал лица всевозможных людей, перечисляя их, как компьютер - и переливался всеми цветами радуги. Этот шар просто приковывал мое внимание, как хорошая картина, на которую вы не можете налюбоваться, и не заметил, как справа двигается сквозь деревья тень. Всё приближалась и приближалась, а мне не было никакого дела до неё. Я забыл, где нахожусь, и как сюда попал.
- Эй, - послышался справа отклик. С трудом оторвал взгляд, и повернул голову к голосу. Мне стало дурно - это был Вайт со своей белоснежной улыбкой и он улыбался ей со всей полнотой. - Не заглядывайся ты так на него, ты скоро будешь ненавидеть этот хрустальный шар всей силой своей мелкой душонкой. И ничего, что я перешел на "ты", так более удобно обращаться? - угодливо спросил он. Потупил глазки, как девушка, а когда закончил свою клоунаду - рассмеялся. - Ну и как? Тебе понравилось это место? Оно называется Вечная Осень, унылое место, не правда ли? - я хотел ответить что-то очень грубое и уже открыл рот, но тут же закрыл. Вайт не дал и слово вставить. - Я знаю такие места как раз по тебе, ты же ищешь покоя, но не думаю, что найдешь его здесь.
- Пошел в жопу, говнюк, - грубо отрезал я.
- Ну, за чем же, так? - ни чуть не обидевшись, спросил Вайт. - Зачем же грубить? Старику - это не пристойно. Ты должен показывать пример для молодежи, а не говорить всякие не пристойности как "пошел в жопу". Это же не прилично и не этично, Максим Максимович. Хотя, по правде говоря, мне всё равно, можете говорить, что пожелайте, - подытожил он. А потом сразу перескочил на другой объект разговора. - Я на много старше, чем ты думаешь
- Послушайте, Вайт, - набрался я смелости и заговорил четко и громко, - что я вам скажу, и слушайте очень внимательно, потому что дважды повторять я не буду. Вы меня убили, проткнули насквозь, как биолог жука и что вы хотели от меня услышать? - злобно насмешливо спросил я. - Слова благодарности? Вы - хладнокровный убийца, наверное, хуже Чекотилы - хотя я не берусь судить. Я обращаюсь с вами так, как вы того заслуживайте. Да, если уж на то пошло, я сама доброта, другой на моём месте кинулся на вас как бешеная горилла и разорвал на мелкие кусочки - хотя я б на это не поставил. - Мои жалованья закончились.
- Вы закончили свою красноречивую речь, дорогой мой? - непринужденно спросил Вайт
- Да! - заорал я, взбешенный его манерой говорить. Он все-таки по-настоящему вывел меня из себя.
- Вы точно всё сказали, а то нам больше не предстоит поговорить? - флегматично спросил он
- Да! Что вы скажите в свою защиту, Вайт. - Он взглянул на меня изумленно и расхохотался, даже не пытаясь сдержать свой смех. - Что здесь смешного, идиот? - злобно вскрикнул я и заскрежетал зубами.
Вырвавшись из объятий смеха и ветрев слезы на глазах, он посмотрел на меня и опять лучезарно улыбнулся.
- Но вы даете, - хрипловато проронил он. - Видели бы вы свое лицо, сами расхохотались бы.
От такой насмешки я покраснел как рак, а из ушей готов был пойти пар.
- Что вы себе позвол... - сварливым голосом заверещал я, но Вайт меня жестко оборвал.
- Заткнитесь, вы, старый козёл. Шутки кончились. - Его добродушное лицо изменилось - превратившись в каменное. И он разглядывал меня, как волк разглядывает добычу, и думает в какую же сторону жертва побежит, чтобы рассчитать свой прыжок.
"Ну, конечно, как я сразу не додумался, - размышлял я про себя. - Это не было убийством. Наверное, это всего лишь обряд, который он осуществил. И это ему удалось. Но за чем он вытащил меня сюда? Вот, в чем загвоздка. - Голова разрывалась от вопросов, на которых не было ответов.
Я следил за Вайтом и одновременно размышлял о некоторых не ясных мне вещах. Вайт вел себя как-то странно, не шевелясь, смотрел на меня, как будто сканирует. И это меня сильно нервировала. Я напрягся как спортсмены на бегах, на короткой дистанции, которые ждут выстрела, и они знают, если стартовать удачно, можно рассчитывать на успех.
Резкое движение руки и в меня полетел комочек слизи. Не успев, я и пошевелить головой, как слизь ударила мне в лоб. У Вайта движение руки получилось настолько совершенно, что отклонится, было просто невозможно, даже если он предупредил бы меня заранее.
Я хотел снять эту гадость со своего лба, но ничего не вышло, она начала втираться в мои поры и я только размазал её по лицу, чем облегчил ей работу. Лицо защипала. Я начал тереть свои щеки, чтобы облегчить себе страдания, но я сделал только хуже. На моих ладонях появились клочки кожи, которая слезала с моего лица, как бумажная намокшая маска.
- Что ты, опять, сделал со мной, сволочь?! Я спрашиваю, что ты сделал с моим лицом?! - и я зарыдал. Мои слезы катились по обоженному лицу и делали ещё больнее. Мне повезло, что слизь не попала в глаза, и я благодарил за это богов. Я, посмотрев на Вайта с ненавистью. Он что-то шептал себе поднос, но мне было уже всё равно что, я хотел кинуться на него и избить до смерти. Приблизившись к Вайту, чтобы привести свой замысел к исполнению, но мне было не суждено этого сделать. Вся боль с лица перешла в мое тело, которое защипало и зазудело, - а губы его всё шевелились и шевелились. Поднялся ветер и задул в мою сторону, он с каждой минуты всё нарастал и становился злей. Волосы и оставшиеся на лице обвисшею кожу, он трепал беспощадно. Подняв листья вверх, они закружились вокруг меня и стали прилипать, как железные стружки к магниту. Они облепили мою одежду, лицо, волосы - стена листьев всё уплотнялась и уплотнялась. Теперь вокруг себя я уже не видел ничего - все застлало листьями. Но даже через такую плотную преграду, я увидел, что лечу прямо на хрустальный шар, а в нем находились лица каких-то незнакомых людей, смотрящих рассеяно вдаль. Больше разглядеть мне ничего не удалось. В глазах потемнело, и я провалился во мрак...
"Настоящая жизнь
познается через страдания,
А настоящее счастье
познается после пережитых страданий".
Часть 2: Мужчина, который не познал жизни.
2 ОКТЯБРЯ.
Кх, кх, кх... Чертов кашель, пробрал меня насквозь. Ой, как болит голова, черт возьми, опять перепил. Где же я нахожусь? В какое дерьмо, я опять вляпался?
Убедившись, что я нахожусь в куче листве, а не в дерме, я сразу же впал в созерцание своей боли и, не обращая на окружающих никакого внимания.
Пусть себе смотрят, если хотят. Все равно никто не обратит на меня внимание, я же для них всего лишь кусок говна. В наше время, таких как я - тысячи и десятки тысяч, и это зрелище уже никого не интересует и не удивляет.
Кряхтя от натуги, я пытался встать на ноги, но несколько раз потерпел не удачу. Я встал на ноги, только с четвертой попытки. Покачиваясь, как маятник, я стремился всеми силами остановить качку, создаваемое моими ногами, которая могла вызвать рвоту, - и мне это удалось. Встал ровно, отряхнул листву с потертого пальто, я пошел к своей "каморке".
"Я бездарный человек", - говорил я себе, повторяя беспрестанно.
Дожил до сорока лет и ничего не нажил за это время. Даже одежду не смог приобрести и осенью я ходил в драном пальто и с голой головой, продуваемый промозглым ветром. В квартиру, в которую я сейчас направлялся и то, досталось мне от матери. Жизнь не удалась, и это вена всех кто меня окружал. Они не смогли направить меня на путь истинный. Все хотели на меня наплевать, и всеми методами искали предлог, чтобы от меня отвязаться.
В детстве, когда мне было всего шесть лет. Я случайно упал с дерева и сломал себе ногу в двух местах. Я рыдал очень долго лежа на больной ноге. Мне хотелось позвать их на помощь, но не смог, боль отнимала все мои силы, а из моих глаз текли слезы, и хрипло выл в слух. И ни одна сволочь не прибежала, чтобы посмотреть, что же произошло. Они все проходили мимо, поворачивались в мою сторону свои безучастные лица, и тут же отворачивались, словно ничего не случилось. Я прямо читал их мысли: "Опять, наверное, плюхнулся на задницу и плачет. Ничего поплачет и перестанет дети все такие, непоседы и беспечные маленькие мерзавцы. Я та знаю". У этих людей взгляд был рассеянный, думали только о своем. Им никакого дела до меня, решали свои проблемы - тупоголовые ослы. Если их это не касалось, значит ничего серьёзного. И этот город прогнил насквозь, мне казалось, что только я этого замечаю и сейчас до сих пор, кажется. Жалкие людишки замкнулись в своем мирке и ничего не видят, и ничего не слышат, и ничего не соображают - роботы цивилизаций, запрограммированные на одно действие. У меня нет никакого права судить их, но я буду и хочу их судить. На смертном одре я буду ИХ проклинать.
Но детские обиды забылись и потухли в моей душе.
Ничего за это время не изменилось, и люди остались такие же, какие были всегда. И чтоб как-то сбросить себя этот груз, я стал законченным алкоголиком, но не это меня убило, а смерть жены, которая была спасательным кругом в шторме несправедливой жизни.
Остановившись напротив подъезда, я посмотрел вверх и разглядел свое грязное окно. При этом рефлекторным движением, прикоснулся и потрогал свою жесткую щетину. Сколько же времени я не был дома? Ни хрена не помню, хоть убей.
Зашел в подъезд и медленным шагом поплелся по бетонной лестнице. Вдруг, почувствовал сильную боль в мочевом пузыре. Я согнулся по полам. Водка меня доконает. Мне нужно срочно испражниться. Не утруждая себя стыдливостью, быстрым движением расстегнул ширинку, достал свои причиндалы, и полилась гнусно пахнущая струя, прямо на огненно-горячие батареи.
"Ох, как хорошо. Просто умер и очутился в раю", - подумал я, награни блаженства.
Ощущая себя бодрым, я начал поливать стены. Какая прекрасная получится картина. Сделав "доброе" дело, я продолжал подыматься к своей квартире, напевая мотивчик известной песенки.
Я подошел к своей двери, открыл дрожащими руками, и распахнул её настежь. Дом, милый дом. Первое, что почувствовал, когда вошел, ужасный протухший запах, который бил в ноздри. Наверное, мусор загнил, давно я его не выносил. А в основном всё как всегда - вечный бардак.
В прихожей валялись грязные бутылки, которые принес с улицы, чтоб потом сдать их и получить за это деньги. Деньги я достаю из разных источников, сежу на пособие по безработице, кое-где ворую, а иногда и подрабатываю, как получится. Щербатый линолеум, покрывающий пол стал похож на земляной, покрытый весь пылью и какой-то грязью, на которой можно рисовать.
Я решил, что в такой вони жить невозможно. Взял мусорное ведро из туалета и вышел из прихожей к мусоропроводу. Вынес мусор. Зашел, захлопнул за собой дверь и открыл все форточки настежь, несмотря на уличный холод.
Потом снял ботинки и пальто, направился в комнату. Завалился на постель, не раздеваясь. Моё постельное бельё имело белый цвет, но уже посерело от долгого не прикосновения хозяйственного порошка и чистой воды, но мне все равно, радость переполняла от родной постели.
По правде, говоря, мои две комнаты пустовали. Ничего в них особого не находилось. Кровать, сломанный диван, черно-белый телевизор и шкаф, а остальное продано или выкинуто на помойку.
Я помню, когда-то я был женат. Моя жена скончалась десять лет назад - сбила машина. Что поделаешь такие превратности судьбы и никуда от неё не убежишь. Моя женушка была прекрасным человеком, которую я любил всеми фибрами своей души. После того как она умерла, я запил, как сапожник. Раньше только прикладывался и то иногда, в стрессовых ситуациях.
Вспомнив прошлое, я прослезился. Да, я один в этом мире. Я один во всем мире и нет для меня места. С этими грустными мыслями я заснул.
???...
Ты, дурак, все в твоих руках. Ты не один. Хи-хи...
ТОТ ЖЕ ДЕНЬ...
Проснулся оттого, что ко мне стучались в дверь и кричали: "Сергей, открывай". Встал. Потер и похлопал по небритому лицу, сгоняя остатки сна. Я направился в прихожую, что бы открыть дверь.
Открыв дверь, мой гость ворвался в прихожую, как ураган.
- Серега, я тебя совершенно не понимаю! Долблюсь уже полчаса, а ты и в ус не дуешь! - сварливо выпалил Петр, который раздулся как пузырь от негодования. Обычно он сдержанный и спокойный, а тут бранится. - Я тут пришел не с пустыми руками, принес пойло, а ты меня не пускаешь... - вдруг он принюхался и сморщил лицо. - Я вижу, ты совсем уже засрался или у тебя трубу прорвало. - И заржал - тоже редкое явление. Да, запах еще не выветрился, хотя открыл все форточки.
- Ха-ха. Очень смешно. Ничего смешнее не придумал, да? - бесталанным голосом сказал я
- Ладно, не ворчи, сынок, - глупая привычка называть меня "сынок", сколько раз пытался его отучить - бесполезно. - Давно я тебя не видел. Решил зайти и ты тут объявился. Я сразу понял, что ты дома, дверь не плотно прижата к косяку. - Я не обратил внимание, что мне сказал Петр, а он тем временим, продолжал: - Пойдем лучше выпьем, нашей любимой водочки и закусим соленым огурчиком. Слушай, а у тебя, есть соленые огурчики? - я сразу оживился, когда речь зашла о водке, напиток для мужчин.
- Конечно, есть! - возмутился я такому вопросу. Но потом грустно добавил: - Последняя банка осталась.
- Отлично. Доставай рюмки, - с энтузиазмом проговорил Петр
И мы направились на кухню. Я поставил рюмки на стол, после чего сели на табуреты. Мы двое, я и Петр Александрович, никогда не пили одни. Обычно в нашей компании находятся, как минимум пять человек, и пьем не дома, а на улице или в кафе под названием "У Сатаны". Я спросил, где же остальные, а Петр, только фыркнул и ответил, что они ещё в отруби и проклинал их, на чём свет стоял.
- Тоже мне пьянчужки со стажем, от третей же стопки уже косеют. - И с недовольным видом махом выпел из рюмки и закусил огурчиком. Потом достал из кармана пачку сигарет "Прима" и мы закурили. Я был заядлым курильщиком, но почему-то в последние дни я не курил, мне даже это в голову не приходило.
- Чертовы молокососы, - продолжал Петр, - да, я в их возрасти, водку ведрами хлебал и не водном глазу. А они...- затянулся.
- Да, - согласился я, выдохнув дым из-за рта, - пить надо уметь. Если уж на то пошло пить водку - это талант, которой Бог дает от рождения и заметь, не каждому дает, а только избранным. - Гордо сидя за столом.
- Абсолютно с тобой согласен. - И он закивал. Снова затянулся.
Петр был уже немолодой, но он никогда не говорил сколько ему. Лицо изрезанно морщинами и он имел авторитет среди здешних старожил. И можно только удивляться его активности, которую он излучал. Ночью он гуляет, а утром уже, как огурчик. Это заслуживала уважения.
- Или помнишь такого мужика по прозвищу Бочка? - спросил я. Я расплылся от умиления, вспоминая об этом мужике.
- Как же не помнить. Вот это был мужик, - флегматично подтвердил Петр. - Лакал водку как воду и при этом никогда не пьянел. - Мы ещё раз выпили, и теплая жидкость разлилась по нашим животам.
- А где он сейчас? - задал я вопрос.
- Он то? - переспросил Петр. - А он помер, когда пытался на спор выпить шести литровое ведро. И когда выпел три литра, упал замертво. Потом врачи установили, отравление организма, не справилась печень и, по-моему, почки полетели к чертовой матери, я точно не уверен. - Старик вздохнул глубоко и с какой-то невозмутимой грустью.
Я поднял рюмку и произнес:
- Выпьем за Бочку. Пусть он пребывает в покои. - И случайно через жидкость в стакане посмотрел на Петра Александровича. У меня побежали мурашки по коже, через стакан я увидел какого-то молочника с белыми волосами. Он улыбался иезуитской и устрашающей улыбкой.
- Я тебя достану, - произнес он с шипением змеи, и у него загорелись глаза. Превратившиеся из изумрудных в красные. - Скоро ты умрешь, так что попивай свою водочку, пока можешь.
Я уронил стакан с водкой и с круглыми глазами уставился на Петра, но он был точно таким же, как всегда и это привело меня в замешательство. Разве, никакого беловолосого козла не было. Петр ошалел от моего поведения:
- Ты что, обалдел? Целых сто грамм пролил, - резонно сказал он. - Что руки не слушаются?
- Извини, - робко попросил я прощение.
- Одними извинениями водку не вернешь, - строго заявил Петр. - Ты мне должен бутылку.
- Ладно, - ответил я, ещё не оправившись от шока.
- Выпеваем бутылку и идем в кафе, может быть, уже кто приперся. И на халяву ещё выпьем. Ко всему прочему послушаем местные новости, - прозаично сказал он. Выстроил нашу программу на сегодня, которая никогда не отличалась разнообразием.
ТОТ ЖЕ ДЕНЬ...
Кафе "У Сатаны" находилось в пяти минутах ходьбы. Мы дошли без всяких проблем. В это место приходили все любители выпеть и не только, игроки в карты, воры и наркоманы со всего жилмассива. Тут умеренные цены и водка неплохого качества, и развернутся можно, если захочешь потанцевать по пьянке. Так что больше нам делать нечего, и мы просиживали штаны целыми днями и уходили обычно пьяными.
Дойдя на место, мы с шумом завалились в проход. Попали в длинный, узкий, тускло освещенный коридор. Миновали коридор, и зашли в зал. Обстановка была хуже некуда. Голые грязные стены и пол весь обшарпанный. На окнах не повешены занавески, а стекла - замызганы. Столы очень редко протирались и на них оставались какие-либо остатки от еды. Многие удивлялись, как эту лавочку ещё не закрыли.
Народу было немного, но пару знакомых лиц, я увидел. Они тоже заметили нас и пригласили присесть:
- Эй, братва, подваливайте сюда, - крикнул один из них. И мы с готовностью подошли к ним.
Присели рядом. Мы уселись на стулья, заказали пиво и начали болтать.
- Вы слышали главную новость? - задал вопрос одних из них. Это был Степан Евгеньевич Блохин, которые все знали по его рыжим локонам и по ширине плеч. Он мог сломать любого. Его лицо постоянно обременяла живость, а глаза искрились. Готов драться с кем угодно и когда угодно.
- Какую новость? - спросили мы с Петром одновременно. Михаил Николаевич Веселов сидевший рядом со Степаном, ответил:
- После завтра будет попойка, - ответил он, выдыхая сигаретный дым.
- А кто её устраивает? - с нетерпением спросил я.
- Знаешь, Серега, этого косоглазого...хм, как его там? А, точно, Кукшин. Короче, этот придурок унаследовал квартиру от сестры, которая не так давно скончалась. Так вот, он продал квартиру и получил за это немалые денежки. И вот, мы все послезавтра будем счастливые и довольные жизнью до рвоты. Но мы тоже должны принести кое-какие денежки. Везет же дуракам. - И вздохнул. Степан любил критиковать по любому поводу и без повода и по этому некоторые смельчаки на него "наезжали", после чего получали по зубам.
Кукшин действительно идиот порядочный, но ему всегда страшно фартило. Иногда, он находил толстые кошельки с деньгами. Когда мы дрались, он из драки выходил целехонький и невредимый. Да, везение ходило за ним попятам, как и беды за нами. Если Кукшин наступит в дерьмо, то выходит из него незапятнанным. Хотя все мы дураки, если пьем такой дьявольский напиток как водка.
- Да, - спокойно сказал Петр и сузил глаза, словно увидел что-то вдалеке. - Дуракам везет, и с этим ничего не поделаешь. Таков канон жизни.
- К черту каноны! - заорал Степан в гневе, и лицо его сморщилось в страшной гримасе. Степан по своей природе богатырь, плечи широкие, ноги накаченные, а рубашка разрывалась от грудных мышц. Человек, который не знал его, мог испугаться его в порыве гнева, но это было его нормальное состояние. - Ничего я этого дурака изобью, как грушу. Да, я этого балбеса, всю фортуну выбью. Вот, увидите. - Кулаком врезал по столу, так что кружки подпрыгнули.
- Успокойся, Степан, - строго сказал Михаил Николаевич. - Ничего не поделаешь. Лучше думай о хорошем. О том, что послезавтра будет попойка. - Опростал кружку с пивом
- Всё, к чертям собачьем! - не унимался Степан. - Да я хоть сейчас могу эту попойку устроить. Меня никто не остановит. - Он уже порядочно нализался и теперь орал всякую чушь. - К черту все! - выл он.
Мы начали его успокаивать, но Степан все кричал и кричал. Его попросили выйти, но он в никакую, и сказал, что, если его хоть кто-нибудь тронет пальцем, то он, Степан Евгеньевич Блохин, выбьет у наглеца все зубы и сломает руки, так что пришлось его оставить в покое. Тогда мы на деньги решили сыграть в карты, в дурака. Трое мы согласились, но Степана пришлось уговаривать и, в конце концов, он согласился.
- Как играем? - спросил я. Закурил сигарету, чтобы унять свои нервы.
- Как обычно, Серега, в подкидного и в переводного, - ответил Михаил.
Мы играли только в "дурака", так как в покер немногие умели играть, и поэтому народная игра "дурак" была так популярна в этом заведении.
- Понял, Михаил, - взволнована, сказал я. Шесть карт уже лежали на столе; ловкие пальца Михаила в одну секунду раздали их.
- Играем по десятки, - сказал Петр с хитрющей ухмылкой на губах. Или он классно играл, или ловко мухлевал, когда мог. Я склоняюсь к первому, потому что за руку, его еще никто не поймал.
Игра началась. Весь хмель сразу же прошел, азарт взял свое. Правда, у Степана ещё в глазах находился туман. Степан играл с большим азартом, когда он выигрывал, прыгал от счастья, а если он проигрывал, проклинал выигравшего, на чем свет стоял и обещал ему надрать задницу. Но если мы выигрывали, радовались не меньше, только более сдержанно.
Над нашими головами навис сигаретный дым, который мы надымили за два часа. Пыхтя, как паровоз, и попевая стаканчик с пивом, я думал, как же мне лучше походить, но ничего не надумал. Карты, которые держал в руке, были хуже некуда, одни красные и почему-то мне напоминали флаг Советского союза. Потом карты начали расплываться. Глаза заслезились; я смежил на мгновение глаза, открыв, все прошло. Я не выиграл ещё ни одной копейки, и это меня раздражало, словно я мальчик, по раздеванию.
- Я опять выиграл! - с пафосом крикнул Петр в триумфе. Щербатый рот расплылся в улыбке. Никогда я его ещё таким не видел - радостным.
- О, черт, - проворчал я.
Удача меня покинула и с этим ничего не поделаешь. Петр больше всех выигрывал, потом идут по турнирной таблице Михаил и Степан, а я замыкал четверку.
Дым заполонил столик, и я уже начал плоховата, видеть лица через туманную пелену. Неожиданно у меня закружилась голова. Встряхнул головой. Я посмотрел на игроков, который один из них раздавал карты, а другие двое следили за ним. Все трое одновременно повернули ко мне головы и мне, вдруг, показалось, где-то на секунду, но этого было достаточно, чтобы разглядеть всю обстановку. Сердце мое забилось быстрее. Все троя превратились в беловолосых в таких же, которых я видел у себя дома, через рюмку. И все точь-в-точь похожи друг на друга, и каждый улыбался мне белоснежной улыбкой, а черные круги вокруг зеленых глаз - пугали меня.
- Привет, дорогуша. Как дела? - выкрикнул беловолосый слева от меня.
Я промолчал.
- Ну и молчи, скоро ты у нас запоешь фальцетом, - погрозил мне, который сидел справа. И стал кривляться, показывая всевозможные рожицы и не возможные тоже.
- А что же я хотел сказать? - спросил, сидевший напротив меня. Он задумался. Почесал затылок. - А я вспомнил, а я вспомнил, - радостно закричал беловолосый. - Ах да, сейчас, ты лопухнешься по крупному. Вот, увидишь. Ты просто не сможешь устоять, что бы ни выставить себя в дураках. - И все, троя, засмеялись.
Они исчезли.
Все осталось по-прежнему, только мужики смотрели на меня как-то странно.
- Что с тобой? Ты сегодня сам не свой, может, я могу тебе помочь? - флегматично поинтересовался Петр.
- Да нет, ничего особенного не произошло, - сиплым голосом сказал я - Просто вместо вас я видел какого-то дебила с белыми волосами.
Петр посмотрел на меня, не шучу ли я, и увидев, что это не розыгрыш. Повернул голову к Михаилу и Степану, он им сказал:
- Ему больше не наливать, а то ещё увидит мою жену в голом обличии. - Все заржали, кроме меня, ибо мне было не до смеха. Я уже забеспокоился, а не сошел ли я с ума.
- Я же вам говорю эта чистая, правда... - начал я протестовать.
- Заткнись! - рявкнул Степан. - Пошутил и хватит, а то ты со своей ахинеей, меня достал. Ты будешь ходить или нет?
- Буду, - буркнул я и выкинул шестерку черви.
Так мы играли до девяти часов вечера. Деньги я давно продул и играл в долг. Вносил в место денег - расписки. У остальных, как не странно деньги находились при себе. Они по очереди проигрывали, но выигрыш доставался этой троицы всегда, только я влезал в долги все больше и больше. У меня появилось такое впечатления, что меня хотят обчистить. Я уже намеревался выйти из игры, но неожиданно начал выигрывать. С каждой партией мой долг все уменьшался, и меня захватила игра до того, что не заметил, как мои партнеры по игре перемигиваются. Выйдя из долга, я предложил сыграть двадцать рублей ставка. Все согласились, и мы заиграли ещё азартнее. Выигрыш, выигрыш... Я выигрывал, это было как в сказке, где бедная Золушка превратилась в Принцессу. Мне захотелось выйти из игры и пойти домой, купив по дороге что-нибудь, выпить и перекусить, отпраздновать по случаю удавшегося дня. Но Петр охладил мой пыл:
- Не уходи, сынок, - чувственно сказал он. - Давай, сыграем эту последнею партию по крупному. Чтоб закончить этот прекрасный осенний вечер - красиво.
Вокруг нашего стола собрался народ, которые следили за происходящим очень внимательно, а некоторые разинули рот от любопытства. И все, затаив дыхания, смотрели на нашу игру больше шести часов, а может и ещё больше. Попивая пиво, они на нас ставили деньги, кто же выиграет, а другие наоборот кто проиграет. Каждый развлекался, как мог. Могу вас заверить, на меня ставили почти все, что я выиграю, и только единицы - против меня.
- Давай, Серега не дрейфь. Может быть, окажешься в числе призеров, - подбодрил меня Михаил и добавил. - Где наша не пропадала?
- Хорошо, - неохотно согласился я. - А Степан играет?
- А куда я денусь?! - надменно сказал Степан. - Конечно, играю. Раскладывай.
- Минутку, - остановил я Степана. - Как играем?
- У кого останутся карты, тот платит, троим "вышедшем" по двадцать тысяч рублей. Каждому, - беспристрастно ответил мне Петр. Ослепленный последними выигрышами я тот час же согласился на такую ставку, потому что уверился, что удача от меня не отвернется. И я обязательно выиграю, а если проиграю, то все обращу в шутку.
Игра началась. Раздача для меня длилась больше, чем обычно, ибо какие карты попадутся, от этого будет зависеть, как пойдет игра. Карты розданы, но никто не прикасался к ним, все ждали какой, выпадет козырь.
Выпал. Это оказались черви. Я взял карты в руки и... Боже мой, не повезло, одна чернота. У меня закружилась голова, но, собравшись с мыслями, я решил не терять головы, может ещё повезет, надо доиграть до конца. У Петра - шестерка козырная и он ходил на меня. Он походил с бубной. Черт возьми, что же делать? Придется брать. Взяв карту, игра продолжалась. Мне казалось, что не всё потерянно, и у меня есть шанс, но мизерный - ну всё-таки есть, черт возьми! Но оказалась, никакого шанса просто нет. Брал карт слишком много, а подкидывал, горазда меньше и у меня появилась полколоды. Выступил холодный пот на лбу. Я вытер его рукавом. Все это заметили и поняли, что шанса у меня нет.
Промокнул до нитки. Мне было жарко. Все тело горело и чесалось. Одежда мешала, и было такое ощущение, что сделана из брезента, который не давал моей кожи мало-мальски дышать, хотя одежда висела на мне как на вешалки. И я демонстративно начал чесаться, ничего не мог собой поделать. Мочевой пузырь надулся, и мне пришлось трясти ногами, чтобы закончить игру и при этом не нассать себе в штаны. Игра подходила к концу и мне ничего не оставалась, как ждать, когда я проиграю.
Колода закончилась, и теперь у игроков остались только карты на руках. Первым вышел Петр, потом Михаил, а за тем и Степан.
Когда Степан выбросил последнюю карту; я отбил, хотя это не решала ничего. Все кто сидел за столом и смотревший игру, взглянули на меня испытывающим взглядом. Не вытерпев, я рявкнул:
- Что уставились?! - И обхватил голову руками.
- Ты нам должен, сынок. Ты нам должен, - с безразличием сказал Петр.