Криминальный роман

"Остаться в живых".

Автор в динамичной острой форме рисует сложный путь становления современного молодого человека в постсоциалистическом обществе. Книга безусловно найдет широкий отклик в умах и сердцах самых разных слоев общества.

Об авторе

Олег Менков в 1979г. Окончил Ленинградский государственный университет им. М. В. Ломоносова. Работает преподавателем философии. Занимается восточными единоборствами, имеет черный пояс кун-фу.

Все совпадения носят случайный характер.

ГЛАВА 1.

ИСХОД

В электричке было холодно и неуютно. Коричневые рамы, изрезанная обшивка сидений, надписи, самое безобидное из которых было сука...

Богдан посмотрел на часы, было без десяти одиннадцать. Вагон был практически пуст, двое девиц жались друг к другу в начале вагона, да в середине бомж смотрел в никуда бессмысленным взглядом, распространяя вокруг гнилостное зловоние. Богдан устроился поудобнее, запахнув поплотнее свою короткую кожаную куртку из толстой бычьей кожи, предмет его особой гордости. Жизнь приучила его выбирать качественную одежду, путь даже и в три раза дороже.

Высокий, стройный молодой человек лет двадцати пяти, спортивного телосложения, сел у окошка и закрыл глаза. В сознании стояло напутствие матери: "Ты там поосторожней, сынок. Народ нынче лихой..." Да, времена настали лихие, что ни говори, страна, несмотря на все потуги Президента и правительства, была разграблена и растаскана, согласно частным интересам. Евросоюз тщательно вытирал об нее ноги. Правда, еще совсем недавно молодой человек об этом не раздумывал, а весело бегал в среднюю школу. Хотя и там между богатенькими сынками и теми, кто победнее, к которым принадлежал молодой человек, пролегала незримая полоса. Элитной школы в Луге еще не было, вот и приходилось ютиться всем вместе.

До Питера оставалось ехать минут пятьдесят. Впереди его ждала новая работа в частном охранном агентстве. В Луге ему делать было нечего. В ней оставалась мать, с усталым озабоченным лицом и его друг Женька, сержант местного РОВД, с которым десять лет отсидели за одной партой. После очередной остановки поезд дернулся, набирая ход, замелькали придорожные фонари. С грохотом открылись двери тамбура, в проеме появились трое молодых людей неопределенной внешности. Они поравнялись с Богданом, глаза одного из них были особенно злыми: Командир... выручай... не хватает полтишка. Насколько мог учтиво обратился "злой", который видимо был у троицы главным. Исходным качеством Боди, как называли его друзья, была доброта, поэтому он порылся в джинсах и подал черноволосому вожаку несколько десяток. Если бы тот не был таким просительным, троица ничего бы не получила. Расценив видимо благотворительность Богдана как слабость, троица двинулась дальше. Поравнявшись с бомжем, один из них пнул ногой в плечо. Бомж заскулил, изображая дурное пьяное лицо и распластался на скамье. Не останавливаясь, молодые ребята подсели к девушкам. Их внимание было приковано к красивой стройной блондинке, ее подруга была оттеснена в угол. В следующее мгновение блондинку потащили в тамбура, она отчаянно упиралась. Оглянувшись, она поймала решительный взгляд Богдана "Помогите", крикнула она. Ее голос тонул в стуке колес. Чернявый занес над ней руку для удара. С грохотом закрылась за ними дверь тамбура. Медлить было нельзя, Богдан рванул ручку двери. Блондинка была прижата к стене, двое держали ее за руки, чернявый вытащил свой член, который был у него большим, с закрытой крайней плотью. Блондинка с ужасом и мольбой смотрела на приближающегося парня, ее лицо было смертельно белым.

Прежде всего, необходимо было нейтрализовать чернявого. Боевое самбо, которому Богдан с четырнадцати лет уделял особое внимание, пригодилось ему и на этот раз. Его былая кроссовка описала стремительную дугу, впилась в то место, где должна находиться мошонка. Из парня как будто выпустили воздух, он съежился от боли и сел на корточки. Не мешкая ни секунды, Богдан пробил два перекрестных хука в челюсть оставшимся молодчикам. У одного из них рот был открыт от удивления, что стоило ему двух передних гнилых зуба. До второго Богдан не достал, ибо тот в ужасе отшатнулся, грохнувшись с треском головой о стенку переборки. Электричка замедлила ход. Богдан выдернул девушку, рука была мягкой и холодной. Двери с шумом раскрылись, троица с воплями снялась с места, причем, чернявый на последок получил мощного пинка, от которого его тело изогнулось дугой. Оказавшись на платформе, все трое начали изрыгать проклятья и потрясать кулаками. Девушка разрыдалась, из-под накрашенных ресниц ручьем текли слезы. Богдан выждал, когда закроются двери электрички и повел спасенную в вагон. Правая рука кровоточила, но парень не обращал внимания. По приезде дезинфицирует. Девушка ему нравилась все больше. Стройная, с красивыми длинными ногами. Обаятельная. Чувственный рот. Немудрено, что хулиганы так возбудились. Богдан прижал ее к своему телу, пытаясь согреть. Она подалась к нему. Он чувствовал теплоту ее мягкой груди, упругость тройных бедер и его захлестнула волна желания. Девушка почувствовала набухшую твердость его члена, но не стала отстраняться. И даже наоборот, казалось, пыталась мягко вобрать его насколько позволяло платье. Они познакомились, блондинку звали Леной, ее перепуганную подругу Валей. Лена была студенткой, училась в Политехнической академии на 2 курсе и возвращалась от бабушки, у которой гостила в Луге. Богдан нравился девушкам. Средний рост, литые плечи, серые глаза, открытый доброжелательный взгляд. От его фигуры исходило незримое, но тем не менее вполне осязаемое обаяние. Он понимал, что девушка находится в шоке и нуждается в психологической защите. Вот и огни Балтийского вокзала. Черное ночное небо. Девчонки жили на Охте. Богдан взял такси и развез их по домам, отчаянно понимая, что денег у него в обрез. Поэтому, хотя ему надо было на Васильевский, он вышел на Гостином, оставив у таксиста последнюю мелочь. Его уже без приключений довез последний троллейбус, и, уже засыпая, он вспоминал жаркие губы его новой знакомой, и как она извинялась, что не может пригласить его в гости, потому что родители...

ГЛАВА 2.

МИЛАЯ БЕСЕДА

У солидного четырехэтажного особняка вся площадка была забита машинами, самой бедной из которых был Ауди-А6. Лениво прогуливалась скучающая охрана, водители дремали в салонах. Двое мужчин, один постарше с обильной проседью, другой высокий молодой красавчик, одетый по последней моде, уютно расположились в отдельном кабинете закрытого частного клуба.

Стол буквально ломился от деликатесов, пили исключительно "хенесси". Пожилой цепким колючим взглядом анализировал сидящего напротив. Это был известный уголовный авторитет по кличке Бульдог, а ныне владелец целой сети модных питерских бутиков Алексей Иосифович Цфаеман.

Значит так, Сергей. Дамочка уже здесь и жутко скучает. Я думаю, ты сможешь ее развеселить.

Позвольте вопрос, Алексей Иосифович, - попыхивая толстой сигарой, поинтересовался оказавшийся без денег известный Жигало, - зачем вам это надо?

Не твоего ума, красавец. Это тебе на расходы. - На стол была небрежно брошена штука баксов.

-- Ты должен заценить эту кралю. Не заценишь, вернешь с процентами. Не сможешь отдать, отработаешь задницей. - Цфасман довольно ухмыльнулся. Сергей нервной передернул плечами. Шучу, шучу, - хмыкнул Цфасман. - Все, иди.

Жигало торопливо собрал десять зеленых, бумажник и вышел. Его слегка покачивало от принятой дозы коньяка. Он был зажат в угол и был обязан Бульдогу, свободой. Накануне его взяли на ночной дискотеке с несколькими таблетками экстази, и только давнее знакомство с матерым уголовником избавило его от неприятного пребывания в обезьяннике.

В танцевальной зале несколько потертая певичка с толстым слоем пудры на щеках пела медлячок о неудавшейся судьбе урки. Присутствующие и дамы, и кавалеры прилежно дымили, но душно не было, работали мощные кондиционеры.

Красавчик, так звали в миру Сергея, галантно поставил на столик, буквально заставленный снедью, бутылку дорого "Бургундского". За столиком томно курили две дамы неопределенного возраста. Их высушенные аэробикой тела, отчаянно боролись с неистовым желанием запихнуть всех этих крабов и омаров в себя. Борясь, дамы налегали на кофе и водку. Сергея интересовала брюнетка с очень дорогим колье тонн на восемьдесят, - на взгляд определил он. Была разыграна роль вежливого, но в то же время уверенного в себе мужчины. Водка делала свое дело. Взгляды дамочек стали масляно стеклянными. Блондинка зазывно долго смотрела в глаза. Красавчику во взгляде стояло желание смешанное с алчностью. Взгляд Аллы Сергеевны, так звали брюнетку, был более сентиментальным, но не менее голодным. Чтобы не обижать Жигало пригласил поочередно обеих дам на танец. В то же время он ненавязчиво подчеркнул свое внимание к брюнетке.

Шампанское, смешанное с водкой, делало свое дело - брюнетка небрежно смахнула хрустальную салатницу, доверху наполненную черной икрой, на пол. Все было молниеносно убрано.

Я тебе нравлюсь, - Алла Сергеевна прильнула к Сергею. - А моя подруга? Подруга - не мой человек. - Он постарался быть дипломатом.

- Это моя лучшая подруга. Я ей доверяю как тебе. Я не могу ее бросить, даже если бы захотела... Ты понимаешь?

Сергей согласно кивнул. Про себя подумал - посмотрим, что будет дальше.

- Ты знаешь, кто мой муж?

- Нет? Очень солидный человек. Даже если ты меня устроишь и будешь со мной, она будет с нами всегда. Она мое прикрытие.

- Мы взрослые люди. - Алла только положила голову на плечо кавалеру. - Куда вы нас, мужчина, приглашаете?

- В мое скромное бунгало, сударыня...

... в центре...

Они вернулись к столику.

- Сергей приглашает нас продолжить вечер к себе в гости.

Мы, конечно же, согласны, - не терпящим возражений тоном произнесла Алла. Ее взгляд не отрывался от стройной, высокой фигуры Жигало. Блондинка для проформы спросила, не помешает ли? Получив отрицательный ответ, успокоилась.

Алла Сергеевна потянулась за сумочкой с деньгами, но Сергей остановил ее, нехорошо начинать знакомство с халявы. Правда после оплаты стола и вина от штуки баксов мало что и осталось.

По тому, как швейцар в лампасах одевал Аллу Сергеевну, Сергей понял, что она достаточно известное лицо.

Такси отвезло их на Разъездную, где у Сергея все располагало к отдыху. Выпив по чашке крепкого кофе и завалив окурками пепельницу, Красавчик с Аллой Сергеевной завалились на широкий диван. Блондинка было осталась на кухне смотреть глянцевый журнал, но Алла Сергеевна позвала ее. Та не заставила себя долго ждать. Вошла уже вся голая с отвисшими маленькими грудками. Как и предполагал Красавчик, у Аллы Сергеевны оказались стройные красивые ноги, которые не портила даже некоторая полнота в области талии и бедер.

Обеим дамам было на вид и на ощупь под сорок, то есть они были еще в том возрасте, когда смогли без чрезмерных усилий принести удовлетворение в сексе мужчине. Правда, Красавчику пришлось прибегнуть к помощи Виагры. Ибо на блондинку уже не оставалось сил. Алла Сергеевна обладала большой сексуальной фантазией, обладая холерическим темпераментом, ее особенно устраивала поза всадницы. Блондинка оказалась еще более решительной и не возражала, когда член Красавчика с трудом раздвинув плоть, пошел в анальное отверстие. К середине ночи крики и стоны прекратились. Троица разметалась на широкой шкуре неизвестного животного, купленной по случаю. Раковина, заставленная чашками с остатками кофе и чая. Голова Аллы Сергеевны покоилась на плече Сергея, еще одна голова с рассыпанными белыми волосами внизу его живота, на лобке и члене. За окном стояла черная петербургская ночь. Окна выходили во двор, в колодец, и поэтому гул проезжающих ночных машин доносился глухо, издалека.

ГЛАВА 3. ИЗВОЛЬТЕ РАСКОШЕЛИТЬСЯ!

"Иван Трофимович, к вам какой-то молодой человек... Говорит, по важному для вас делу...

- Впустить? - точеная секретарша с попкой в мини-юбке вопросительно взглянула на шефа. Немолодой, с большими залысинами мужчина рассеянно кивнул. В дверь огромного кабинета с большими окнами, выходящими на канал просквозил невыразительный субъект. Самыми запоминающейся деталью его гардероба был ярко красно-зеленый галстук. Глаза субъекта были тусклые, невыразительные.

- Что у Вас? Кто Вы такой? - Иван Трофимович редко принимал без записи. Его департамент ведал строительством, попасть на прием чиновникам было непросто. Ивана Трофимовича на полгода сослали в командировку во Францию и у него было прекрасное расположение духа. Кроме того, он утром запустил свою гламурную руку под юбочку секретарши Марии и старательно помассировал ей мягкий холмик. На этот раз она не стала отстраняться.

- Мое имя Никаноров, мы с вами не знакомы... Я по поручению...

На стол лег увесистый конверт, он был не запечатан.

- Что это?

- Это, возможно, Вас заинтересует.

Взгляд Ивана Трофимовича закаменел. Он брезгливо тронул конверт. Оттуда посыпались фото. Его жена Алла Сергеевна со своей закадычной подругой Машкой и с каким-то хмырем в разных позах. Вот она с явным удовольствием на пьяном лице слизывает сперму с члена сукиного сына. Иван Трофимович хорошо отшлифованным ногтем затолкнул фотографии в конверт обратно. Они давно с женой отдыхали порознь в разных компаниях. Сказывались и пятнадцать лет разницы, но для всех его репутация должна быть безупречна. Могла лопнуть вся его карьера, все его далеко идущие планы могли накрыться одним половым органом. Его затрясло, хотя внешне его лицо оставалось по-чиновьичьи застегнутым и непроницаемым.

- Что Вы хотите? Ты понимаешь, что я тебя могу раздавить как клопа, - Иван Трофимович подался. Его указательный палец нажал потайную кнопку. Дверь отворилась, выросла фигура его ближайшего телохранителя.

- Послушайте, - посетитель занервничал. - Меня просто послали... Дали денег. Я не знаю кто.

- Узнай, кто его послал. Лицо Ивана Трофимовича брезгливо перекосилось. - Оперативно!

Субъект был провожен в соседний кабинет, из которого послышались глухие звуки ударов. Через десять минут дверь открылась.

- Послал какой-то Алик. Обретается в пивнике на Петроградской. Дал ему 2 тысячи.

- Что хочет за негативы? - Требуют миллион зеленых. Что с этим фруктом делать?

- Выброси на улицу, спроси, где и как передать деньги.

Чиновник задумался. Очевидно и этот субъект, и Алик, и возможно кто-то еще, это всего лишь шестерки. Необходимо рубить корень. Информация не должна прососаться. Но для начала надо поговорить с Аллой.

Через час Алла Сергеевна отчаянно скребла шампунем голову. На ее голову, опущенную в унитаз, покрытую силиконом, долго и с наслаждением мочился ее супруг Иван Трофимович Бешмектаев.

ГЛАВА 4. В ОГНЕ БРОДА НЕТ

За окном охранного агентства светлело. Питерское хмурое утро. Сырость, которая чувствуется даже на коже. Хотя в последнее время, в связи с глобальным потеплением климата, солнышко все чаще стало наведываться в Северную Пальмиру. Агентство занимало две довольно больших комнаты в старой питерской квартире с высокими старенькими потолками. Богдан работал здесь уже неделю. Он был принят в месячным испытательным сроком.

Шеф, сорокалетний плотный здоровяк, Семен Яковлевич Крюков, занимал вместе со своим замом одну из комнат. Остальные шестеро сотрудников ютились в проходной. Криминала в северной столице хватало, поэтому на отсутствие работы жаловаться не приходилось. Правда, приходилось держать ухо востро. Город насыщен криминальными элементами, которые омрачали существование простым гражданам. Крюков, до недавнего времени, следователь Василеостровского отделения милиции, прекрасно знал криминальную ситуацию в городе. Из РОВД постоянно поступала информация. Его мысли отвлек звонок телефона.

Звонил крупный питерский чиновник, его шантажировали компроматом. Договорились о встрече.

Ровно через час, как и было договорено, к подъезду мягко подкатил бежевый лексус. Чинодрал был маленький, толстый, с залысинами. За его спиной возвышался телохранитель.

Иван Трофимович Невеличко, - представился он.

Крюков... - изобразил одну из своих самых сладких улыбок Михаил Яковлевич, при этом его широкое красное лицо стало еще шире.

Невеличко велел громиле ждать за дверью, разговор происходил тет-а-тет.

Значит так, - на стол Крюкова легла пачка фотографий. Дело должно быть закрыто. Негативы уничтожены. Те, кто имеет отношения к нему... тоже. За исключением, разумеется, моей жены.

Извините, Иван Трофимович, - лоб Крюкова вспотел, -- мы попытаемся сделать первое, но не второе.

На стол легла солидная пачка стодолларовых купюр. - Это аванс... Здесь десять штук. По исполнении, еще вдвое!

- Приятно разговаривать с солидным человеком.

- Я плачу не за воздух. Дело должно быть закрыто. Как? Это меня не касается. В кратчайшие сроки.

Клиент вышел, оставив после себя облако дорогих духов.

Невеличко судорожно глотнул воздух. Если накроется его поездка за границу, под сомнение будет подставлена сделка на полмиллиарда. Его партнеры не поймут его не появления и не простят. А это чревато. Когда речь идет о крупных суммах, никто не церемонится.

И тогда прощайте все - уютный загородный особняк в стиле Людовика XIII, отдых в пятизвездочных отелях Европы и Карибских островов. Все его старое, покрытое жирком и волосами тело, еще хотело многого. Только за учебу дочери в Лондоне приходилось каждые полгода отсылать десять тысяч евро.

После ухода чиновника настала тишина. Дело было крупным и со многими неизвестными. Необходимо было отшлифовать все силы агентства. Крюков вызвал всех. Богдану было поручено прервать любовные отношения.

На следующий день он с утра дежурил у дома чиновника, ежась от утренней сырости в своем видавшем виды "Гольфе". Мадам появилась в парадном около часу дня, видимо спала долго. Новенький Пежо, покрывшийся желтыми осенними листами, заурчал мягко и мощно тронулся он, правда, только со второй попытки. Алла Сергеевна слишком твердо отпустила сцепление. Невеличко проживал в элитном доме в спальном районе Автова. Судя по маршруту, машина мадам направлялась в центр. Через несколько часов непрерывного наблюдения за передвижением Аллы Сергеевны по модным бутикам Невского проспекта, Богдан, наконец, увидел встречу Аллы Сергеевны с высоким черноволосым мужчиной со смазливыми чертами лица. Отчаянно жестикулируя, она что-то объясняла ему. На лице мужчины застыло вопросительное выражение. Затем оно сменялось сальной улыбкой. Богдан увеличил чувствительность направленного микрофона. Он сидел за дальним столиком кафе метров в десяти-двенадцати от Аллы Сергеевны и незнакомого мужчины, которого тогда, впрочем, сразу опознал, как партнера Аллы Сергеевны на фотографии.

Мужчина просил денег за то, что не будет больше беспокоить Аллу Сергеевну. Та нервно просила забыть о ней. Ее лицо покрылось красными пятнами. Затем она судорожно порылась в сумочке и бросила на стол несколько сотен купюр зеленого цвета. Мужчина привычным жестом небрежно смахнул их в карман.

Алла Сергеевна резко встала и, попрощавшись, быстро направилась к выходу. Допив коньяк, мужчина небрежно расплатился и картинно двинулся по Невскому по направлению к Аничкову мосту, затем свернул к Зин\мнему цирку, видимо, к припаркованной машине. Резко стемнело. Пошел холодный осенний дождь вперемежку со снегом. Богдан догнал любовничка, так про себя он его окрестил. Ногой открыл приоткрытую парадную дверь и оттянул мужчину в парадную. От неожиданности у того слетела широкополая ковбойская шляпа.

Не долго думая, Богдан заехал кулаком в рыло.

Свою ошибку понял падла, - для убедительности он употребил слова поубедительнее.

Понял, - выплёвывая передние зубы, попытался отделиться от пола, пуская кровавые пузыри, прошепелявил красавчик. В его глазах застыла злоба и тоска. Он понял, что ситуация серьезна.

Кто тебя послал, сука, ну!

- О чем ты, - сделал недоуменное лицо Жигало.

- Я спрашиваю, кто тебя подослал к даме Алле Сергеевне, если ты все понял...

Тот попытался встать на колено. На его затылок обрушился тяжелый кулак. Жигало распростерся на давно не мытом грязном полу. В глазах замелькали разноцветные огни. Или ты скажешь, или ты здесь останешься навсегда. Бондарь задел носком ноги коленную чашечку. После такого удара Жигало, возможно, никогда не сможет нормально ходить, но времени на церемонии не было. Лишние свидетели были не нужны.

- Бульдог...

- Кто такой?..

- Больше я ничего не знаю..., скуля от боли, держась за колено, каталось по полу в дорогом наряде то, что недавно было самоуверенным красавцем.

- Хоть убивай...

Богдан собрал деньги Аллы Сергеевны из красивого, тисненой кожи, портмоне Жигало и вышел. Дальше расспрашивать не имело смысла и времени.

Было совсем темно.

Жигало, конечно же, знал фамилию Бульдога - Цфасман, но знал ее и Богдан.

ГЛАВА 5. ВСТРЕЧА. ЛЮБОВЬЮ НЕЛЬЗЯ ОБИДЕТЬ.

На встречу Богдан обул шикарные кожаные английские туфли, которые моментально покрылись питерской осенней грязью. Он их только что приобрел на деньги Аллы Сергеевны, справедливо рассудив, что негоже рыцарю являться на свидание оборванным.

Лена опоздала на 20 минут, но это ничего не значило. Богдан ждал бы ее и час, и два. Он что называется "запал". Все две недели его работы в охранном агентстве его посещало воспоминание о ней, и оно было болезненно сладким. В жизни Богдана были женщины, ему нравилось их общество, их чувственность, их стройные тела. Но никогда мысль о них не была такой болезненно ясной, не отдавалась в душе сладкой болью. Придет она, придет, Богдан пребывал в неописуемом волнении, когда подошла она. Осенние сумерки быстро спустились. Было 6 вечера. Богдан со спутницей распили бутылку испанского вина в буфете Октябрьской.

К 7 он был полностью забит окрестными проститутками и подозрительными личностями.

За столиком Богдана и Лены, оказалась, как выяснилось, продавщица обувного магазина с проспекта Огородникова и высокий интеллигентного вида субъект неопределенного достатка. Заспорили об отличии женщины от бабы. Богдан не смог найти четкое отличие.

- Баба - это механизм... И все, подытожил субъект со всеми вытекающими из этого последствиями. Продавщица, с огромными прекрасными голубыми глазами принялась раскачиваться на стуле. Они с субъектом пили исключительно водку. Под влиянием алкоголя ее лицо приобрело бессмысленное выражение. Икнув, она попыталась дополнить мысль субъекта, но потеряв равновесие, оказалась на полу. В воздухе мелькнули ее стройные ноги в розовых колготах и белые кружевные трусы. Все вокруг были настолько пьяны, что перемена ее положения не вызвало никакого удивления.

Богдан с субъектом вернулись ее проводить в прямое положение. Она уселась как ни в чем не бывало и принялась пускать дым в потолок.

Богдан предложил спутнице полюбоваться вечерним городом. Они поднялись на шестой этаж, где находился круглый панорамный бар, в просторечии "Шайба". На их счастье столик у входа оказался свободным. На Лене была коротенькая блузка, открывающая загорелый втянутый живот и не менее короткая юбка, не скрывающая прекрасную линию стройных ног. Она чувствовала на себе раздевающие взгляды мужика, но чувствовала себя уверенно. Ее взгляд был смел и задорен. Выкурили по сигарете. Богдан рассказывал о своем детстве с вечно пьяным отцом, о бесконечных ссорах в семье. О своих занятиях на юридическом факультете. О своей новой работе постарался не распространяться. Его рука мягко обняла плечи девушки, та не отстранялась. Рассказывал Богдан интересно, хотя и не вдаваясь в подробности, но с юмором. Ей нравилась четкая отточенность фраз, говорящих о недюжинном мышлении.

От стойки бара отделился довольно высокий крупный пьяный парень. На его лице читались первобытные инстинкты, не отягощенные бременем культуры и нравственности.

Трое его дружков внимательно следили за его неуверенной походкой. Они были явно завсегдатаями гостиницы и быстро отмечали новичков, особенно если те к тому же были навеселе.

Слышь, красавец, - от парня несло перегаром, - не желаешь ли ты угостить меня и моих друзей. А то мы несколько поиздержались. Красная лапа с грязными ногтями затушила длинную сигарету в бокале Богдана. На лице Лены была растерянность и ужас. Богдан внутренне собрался, хотя лицо его не дрогнуло и было по-прежнему спокойным. Он поманил завсегдатая пальцем, собираясь что-то тому сказать. Его правая рука мягким движением захватила давно немытые длинные космы парня и одним движением припечатала его лицо к столу, где на его несчастье оказался бокал с потушенной сигаретой. Раздался вопль боли и страха. Богдан привстал и отшвырнул завсегдатая в сторону, откуда тот пришел. Парень схватился за лицо вокруг левого глаза. Кожа была по кругу рассечена, лицо обильно поливала кровь. Богдан попросил официанта заменить фужер. Троица снялась с места и подхватив потерпевшего повела в туалет замывать кровь.

- Уйдем отсюда, - попросила Лена.

- Зачем? Здесь так уютно, - весело произнес Богдан. - Давай посмотрим вниз. Они подошли к огромному полукруглому окну. Внизу переливался огнями ночной город. Быстро перемещались огоньки машин. Его рука почувствовала мягкое упругое бедро девушки. Его существо захлестнуло огромное желание. Лена была настроена еще более решительно, она прижалась всем телом к Богдану, неся теплоту и ласку. Прошло несколько минут как одно мгновение. Богдан жадно поцеловал нежные податливые губы девушки. Остался привкус свежеснятого молока. С трудом оторвавшись друг от друга они вернулись к столику. Посетители с опаской и уважением уступали им дорогу.

- Это каратист, - сказал один из посетителей другому. Тот послушно кивнул головой.

Прошло еще какое-то время, вернулись четверо парней. Глаз одного из них был залеплен пластырем. Он отделился от стойки и принес в знак примирения две бутылки шампанского. Его друзья в знак приветствия замахали руками.

Его звали Вова, и он уже не казался отъявленным самцом и животным. Сила уважай силу, - эту истину Богдан усвоил еще во время службы в погранвойсках. Там при отработке приемов боевого самбо они предварительно минут десять поливали друг друга матом для создания нужного эмоционального состояния.

В знак примирения все трое выпили по бокалу шампанского, от которого, как водится, несло яблоками. Уже без приключений толстый красномордый таксист довез их до Васильевского, где жил Богдан. Он не спрашивал Лену, как относятся ее родители к позднему возвращению. Ее близость волновала его до безумия.

Затем, сидя на съемной квартире и угощая девушку крепким кофе, он вдруг ощутил исчезновение полового влечения. То чувство нереального волнения, которое он испытывал от того, что девушка рядом, полностью парализовало его член, он оставался вялым и сморщенным, хотя рядом находилось самая очаровательная девушка в мире. Если у тебя ничего с ней не будет, ты потеряешь ее навсегда, - это Богдан понял как никогда ясно. Они были оба здорово пьяны. Пол уплывал под ногами и качался.

Богдан постелил девушке на корейском диване, сам улегся на полу, хотя и было чертовски холодно. Под утро, дрожа от озноба, то ли от холода, то ли от волнения, он нырнул под грубое одеяло. Лена что-то сонно прошептала. Она была в тонкой майке и еще более тончайшего хлопка трусиках Богдан осторожно снял с нее лишнюю одежду. Упругие груди с коричневыми сосками стояли как литые. Член налился мягкой силой. Богдан нежно прижался к телу девушки, ее дыхание стало неровным, хотя глаза ее все еще были закрыты. Наконец, она повернулась и мягко обняла Богдана. Я думала у нас с тобой ничего не будет.

Вход во влагалище у девушки был узким и горячим. Большой член Богдана с трудом проник в роковую щель.

У меня уже был парень - шептала Лена, раздвигая ноги. Затем она вскрикнула от мимолетной боли. Член Богдана погрузился почти на всю длину. От остроты желания Богдан собирался сразу же взорваться спермой, но постарался растянуть половой акт. Он дождался, когда Лена забьется в конвульсиях оргазма и только тогда кончил. Их тела, казалось, стали одним целым и застыли.

Утром Богдану надо было бежать на службу, Лене на занятия. Вид у обоих был помятый, но внутри полыхало счастье. Прощаясь, Богдан жадно целовал мягкие губы девушки. Работа была, как и жизнь - опасной. Прощаясь, она шепнула: Ты монстр в постели... как и в драке. Милый!..

. Операция "Бульдог"

Напротив отделанного мрамором здания на Литовском проспекте припарковался залепленный интересной грязью микроавтобус с затемненными стеклами. Внутри автобусика за закрытыми стеклами за стойкой сложнейшей аппаратуры подслушивания колдовал главный босс прослушки охранного агентства Тимофеич. Он был толст, лыс и распространял вокруг удивительно едкий запах пота. Но все эти минусы меркли перед его техническим мастерством. Накануне вечером молодой сотрудник агентства доложил об участии в деле о шантаже Цфасмана, он же Бульдог. Вот почему был срочно послан микроавтобус. Второй сотрудник агентства, водитель Киреев по кличке Кира тупо наблюдал за манипуляциями белого френча. Аппаратура была сложнейшая и куплена по случаю у генерала КГБ, который прихватил ее уходя в отставку. Вибрация окон кабинета Цфасмана превращалась во вполне питаемый разговор.

Слышно было, как Цфасман говорит по сотовому. Упоминалась фамилия Бешмектаева.

- Дали ему трое суток...

- Нет, в ментовку он, похоже, еще не заявил. Да и не заявит, побоится утечки, - горячо убеждал кого-то Бульдог. - Кстати, вчера какая-то сука помяла Жигало. Ну, который с женой Бешмектаева... Необходима ваша помощь, по-видимому, он кого-то нанял. Да, необходима встреча. Через час? Хорошо.

. ИЗ БЕСЕДЫ

В обеденный перерыв, точнее сказать в обеденное время, Богдан и его новый начальник решили наполнить желудки. Дела агентства шли в гору, и Невеличко имел в своей собственности трехлетний "Нисан". Покушать решили в небольшом кафе на Загородном проспекте. Перестройка давно закончилась. Столовые для простого люда были снесены за ненадобностью. Кафе было относительно недорогое. То есть цены были ненамного выше мировых. Готовили неплохо, поэтому Крюков часто наведывался сюда. Правда, когда в мясе по-французски, из ореха Богдан выудил червяка, Крюкова несколько передернуло.

Когда уже мы научимся готовить, - раздраженно попросил он официанта заменить блюдо. Он чувствовал себя ответственным перед молодым сотрудником, ибо это он пригласил его вместе отобедать.

- Я думаю, никогда Семен Яковлевич, - играя желваками, рассеянно произнес Богдан. - Виной тому тотальное российское разгильдяйство. Порядок и закон - это не для русского мужика.

А вот чтобы ты сделал, если бы тебя бы избрали президентом, - спросил Крюков. От выпитой стопки водки по жилам разлилось тепло, душа пребывала в умиротворенном состоянии. - Не думал об этом?

- Ну, этому никогда не бывать, - криво усмехнулся Богдан.

- А вдруг. Пусть гипотетически.

- Ну, президент хоть и неплохой мужик, но силенок ему не хватает. Прежде всего, стране нужен сильный лидер. Его можно назвать как угодно - царем, президентом, диктатором, но, естественно, без перехлестов. Второго Сталина Россия не вынесет.

- Ну и твои действия дальше.

- Главное создать команду, так сказать, топ-менеджеров, которые бы не предали лидера в тяжелый момент и для которых на первом месте были бы интересы государства, интересы нации. И, естественно, главная задача в кратчайшие сроки создать условия для развития среднего класса в стране. Без мелкого и среднего бизнеса, экономику не поднять.

- А как же олигархи?

- К ногтю! Заставить поделиться с государством, народом. Все они знают, что приватизация была "прихватизацией"...

Кроме того, в сильном государстве не нужны могущественные оппоненты, которые в любой момент могут превратиться в пятую колонну.

- А как же Европа, вступление в ВТО.

По моему скромному мнению Семен Яковлевич, Россия не готова экономически к вступлению в ВТО. Экономика не выдержит конкуренции с европейскими товарами. Смертная казнь необходима России. Маньяк убивает десятки людей. Террорист подрывает сотни людей. И оба получают за это лет 25 или в исключительном случае пожизненное. Смешно... Все эти скоты должны быть немедленно уничтожены.

- Жестокий ты.

- Я думаю, сейчас нельзя быть добреньким за чужой счет. Вопрос стоит о самом существовании русской науки.

- Так ты еще и националист, братец.

- Ни в коем случае. Я уважаю всех достойных людей любой нации, особенно если они не вредят интересам России.

- Да, - Семен Яковлевич промокнул жирные губы бумажной салфеткой. - Ну, вот и поговорили! Я согласен с тобой, мой дорогой друг. Основа порядка - страх наказания. Он должен быть соразмерным... Они сели в прекрасную японскую машину и уехали.

8. ФАС

Когда Богдан и Семен Яковлевич вернулись в офис, их ждал сюрприз. Нарочный принес запечатанный сургучом толстенный конверт из коричневой почтовой бумаги. В нем после долгих разворачиваний они обнаружили тоненькую записку, в котором было напечатано - отойди в сторону от Невеличко или будет очень плохо.

Семен Яковлевич задумчиво пожевал губами. Дело принимало серьезный оборот. Слишком быстро вычислили его контору. Но отступать было нельзя. Деньги были взяты. Еще один аргумент ждал его в кабинете. В оконном стекле в полуметре его письменного стола образовалась круглая дырка, от которой, змеясь, расходились трещины. На полу кабинета с вечера выдраенном уборщицей, лежала пуля внушительного калибра. Она пролетела весь кабинет, ударилась в металлическую ручку двери, оставив в ней глубокую ямку, упала прямо у входа. Это была пуля снайперской винтовки дальнего боя - это Яковлевич определил сразу, такие он уже встречал на местах заказных убийств. На всякий случай надо было сделать баллистическую экспертизу. Хотя на большую помощь от нее Крюков не надеялся.

Крюков набрал телефон Невеличко. Объяснив происходящее, он потребовал увеличения гонорара. На другом конце трубки после продолжительного молчания Невеличко пообещал накинуть еще тридцать тысяч зеленых. Кишечник Крюкова чувствовал опасность, и он попросил пятьдесят. Сошлись на сорока.

Крюков вызвал зама, было решено срочно определить заказчика. Действовать необходимо было незамедлительно. Где-то происходила утечка информации. Слишком быстро противоположная сторона вычислила их агентство. На стрелку Бульдога были посланы трое. Здоровяк Антонов, бывший спецназовец, тихий крот-очкарик Юхнович с вечно потными руками и Богдан. Стрелка проходила на Пискаревском мемориальном кладбище и необходимо было забаррикадироваться. Крюков хотел было послать и четвертого - своего зама Стрельникова Юрия Антоновича, но у того скрутило кишечник, и он засел в туалете.

На старенькой волге трое прибыли на Пискаревку. Они опоздали, встреча уже шла "Хамер" Бульдога стоял по соседству с шестисотым Мерседесом. Массивная фигура Бульдога вывалилась на сухонькой старичком с сутулыми плечами. Чтобы идентифицировать старичка необходимо было подойти поближе. Троица выбралась из Волги, в руках Юхнович держал цифровой фотоаппарат с мощным телеобъективом. Внезапно им дорогу преградили четверо рослых молодцов. Богдан чудом уклонился от просвистевшей бейсбольной биты и молниеносно отпрыгнул в сторону, прямо в колючий кустарник. Боковым зрением он увидел, как длинная фигура в черном била ножом Юхневича в живот. Все происходящее разворачивалось как на замедленном просмотре. Сухо щелкнул один выстрел, другой. Кусты разодрали в кровь лицо Богдана, рвали одежду, но одновременно приняли на себя пули. Он бежал не останавливаясь, забегая по дуге вперед прямо на двоих беседующих. В прыжке он достал пяткой подбородок Цфаскина и свернул его в сторону, раздробив лицевые кости. Нормально кушать Алексей Яковлевич уже не сможет никогда. Старичок оказался шустрым и успел спрятаться в свой Мерседес. Натренированное зрение Богдана моментально срисовало его лицо и номер, бешено тронувшейся с места машины. Он оглянулся. Цфасман жалкой кляксой расплылся под капотом своего Хамера. За ним, тяжело дыша, держа оружие, бежали трое, целясь на ходу. Однако из всех, видимо, снял Антонов. Сам же он, видимо, схлопотав несколько пуль, неподвижно лежал в куче растекающейся крови. Его противник бешено катался по асфальту, держась за сломленную руку и изрекая проклятия. Прыгая через могильные склепы из стороны в сторону, Богдан вложил в бег последние силы. Сухие щелчки выстрелов сбивали кору с каменных надгробий. Пригодились упорные многочасовые ежедневные тренировки над глубоким энергетическим дыханием даосов. Догнать его мог, пожалуй, только мастер спорта по длинному спринту. Но таких среди догонявших не было. Выскочив за ограду, Богдан увидел едущий на него на огромной скорости знакомый черный Мерседес. Собрав все силы, он выпрыгнул как учили, в воздух с боковым сальто, машина больно зацепила его крышей, но он приземлился на ноги. С трудом удерживая равновесие, пребывая в шоковом состоянии от боли и неожиданности, он схватился за фонарный столб. На свое счастье рядом затормозило такси, и он смог покинуть преисподнюю.

9. РАЗВЯЗКА

Лицо Семена Яковлевича было красно-багровым от внутреннего напряжения. Шутка ли, двое из троих не вернулись с задания. Лицо Богдана было исполосовано кустарником, на куртке красовались прорехи, но сам он был целехонек.

- Ты парень в рубахе родился... - Крюков испытывающе посмотрел на новичка.

Богдан понял вопросительные интонации в голосе шефа. - Сам не знаю, как ушел. Боюсь, еще предстоят разборки с Бульдогом. Инвалидность ему обеспечена.

Ну, это вряд ли. На его совести два трупа. Разговор проходил наедине, о чем попросил Богдан. Так ты, говоришь, их кто-то заранее оповестил. Да! Они выросли как из-под земли со стволами наготове. Ну и кого ты подозреваешь?

- Вашего зама. Не захотел он ехать на кладбище.

Крюков вызвал Тимофеевича. Срочно проверь все звонки с мобильного Стрельникова.

Я не смогу это сделать, - сказал бог связи. - Почему. - Я видел у него вторую сим-карту.

Позвать его сюда. Вошел Юрий Антонович, мягко переступая кривоватыми ногами. Его лицо было нагловато-напряженным.

Семен Яковлевич пытался прочитать правду в глазах своего ближайшего помощника, но там была пустота.

В чем дело, Семен, - глуховатый голос зама был ровен и скован, только на лбу выступили капельки пота.

Юра, - с кем ты болтал по мобильнику в туалете. Пацаны слышали...

- Кому ты веришь, Сема, этому новичку. Стрельников ненавязчиво кивнул взгляд на Богдана.

- Базар я слышал, - включился Тимофеевич.

- Это я своей супруге звонил.

- Покажи мобилу, - приказал Крюков.

- Стрельников положил на стол дорогой мобильный аппарат.

- Где вторая сим-карта?

- Я выложил, - лицо Стрельникова побледнело.

- Обыщи его, - приказал Крюков Богдану.

- Сим-карта нашлась в тайном кармане пиджака.

- Всем сидеть!.. Ни с места, в руках полураздетого Стрельникова появился личный "Макаров".

Схватив пиджак, Стрельников попятился к двери, в это время дверь открылась, и высунулась голова Киреева. Зам развернулся, этого оказалось достаточно для молниеносного броска Богдана. Раздался выстрел. Крюков схватился за плечо. Неуловимо, мягким движением Богдан вывернул кисть Стрельникова и направил ствол в его голову. Раздался еще один выстрел. На месте правого глаза Стрельникова образовалась дырка, зам медленно осел на пол. Лицо и пиджак Киреева оказались залиты кровью Стрельникова. Гад, -прохрипел Крюков и бессильно опустился в кресло. - Столько лет вместе.

- Принимай охранное, - сказал он сдавленным голосом Богдану. Тот уже вызывал скорую.

10. ОКОНЧАТЕЛЬНАЯ РАЗВЯЗКА

Скорая увезла Крюкова, менты увезли Стрельникова. Оставшийся Богдан, Тимофеевич и Кира были тщательнейшее допрошены. Голова у всех гудела от напряжения. Предстояло еще звонить в семьи Юхновича и Антона, когда раздался звонок телефона. Звонил Невеличко. Богдан осветил ситуацию. Из семерых сотрудников охранников агентства осталось три с половиной, если под половиной считать тяжело раненого Проклова. Невеличко захотел приехать лично. Через полчаса он прибыл. Разговаривать захотел только с Богданом. Разговор проходил при закрытых дверях.

- Вы установили, кто организатор? - Спросил Невеличко, нервно подергивая плечиком.

- Я запомнил номер машины, выяснить фамилию, имя, отчество не составило труда. Между прочим, солидный авторитет.

- Вы можете не трудиться его называть. Он мне уже звонил. Противная сторона принесла извинения и передала отступное. Я решил добавить помимо обещанного мной вознаграждения. На стол были брошены двадцать тысяч долларов, эти отступные должны предназначаться вашему агентству. На стол был брошен объемистый запечатанный знакомым сургучом пакет... Обещали замять ситуацию, если вы свою очередь забудете фамилии. Бульдог кстати в клинике и обещал все забыть, если лично вы и Крюков будете молчать.

Спасибо за работу! Невеличко вышел. Богдан небрежно кинул в кейс два пакета. Половина из них пойдет Крюкову на лечение, остальная часть будет разделена между всеми живыми и мертвыми.

Фамилии необходимо было забыть. Нити тянулись слишком высоко. Молчать, это не значит забыть. Пока еще не время для разборов, решил Богдан и пошел заводить Крюковский "Нисан".

Глава II. ЭПИЛОГ. РАЗРЯДКА

Положив деньги в надежное место, Богдан, подумав, сунул в карман две тысячи баксов. Позвал Киреева и Тимофеевича, еще не пришедших в себя от происшедшей пальбы в офисе.

Парни, надо расслабиться... Богдан небрежно кинул на полированную поверхность стола двадцать сотен стодолларовых купюр.

Ну, это за нами не заржавеет, - довольно потирал руки, добавил Киреев. - Заодно помянем Юхновича и Антона.

На миг каждый из них подумал о бренности и мимолетности быстро летящей жизни. Они засели в "Тройке", что на Загородном проспекте. Там исключительно дорогой коньяк, предпочитая оригинальный армянский. Основу еды составили два блюда: черная астраханская икра и добротное жаркое из свинины. Сидели довольно долго, говорили мало. Часа за три пригубили пять бутылочек коньяка, время для них остановилось.

Вначале облапанная сотнями рук обстановка мало создавала ощущение праздника, но затем под воздействием алкоголя все стало романтичным.

Громила Киреев прикончил второй горшок жаркого, и как известный писатель Гоголь, вытер жирные пальцы о свой широкий зад.

Он и Тимофеевич осознавали, что уцелели только благодаря тому, что не были посланы на Пискаревку и были благодарны судьбе. Восхищение, с которым они взирали на нового сотрудника, а теперь еще и босса, было смешано с некоторой долей зависти. Как же, они трубили вместе больше года, а этот новичок всех обошел. Но, глядя на литые плечи Богдана, у них не возникало желания соревноваться.

Насытившись, он спросил у Богдана, как ему удалось уйти целым и невредимым.

Я люблю движение, - без особых рассуждений ответил тот. - Действие есть проявление жизни, остановка есть проявление смерти. Как учил мой тренер по боевому самбо. На том месте, где ты останавливаешься, висит нож. Быть подвижным как ртуть.

Ладно вам, - включился Тимофеевич. В пьяном виде он потерял свой вечно сосредоточенный вид и был похож на смешного пацана.

Не пойти ли нам подвигаться? Погляди сколько перлов вокруг. Троица оглянулась. Парочка завсегдатаев у барной стойки действительно кидали им призывные маяки.

У шеста мельтешила полураздетая бойкая девчонка, лихо закидывая на него накаченные стройные ножки. С трудом троица оторвала свои задницы от стульев. Верткий гарсон ловким жестом смахнул пустые и полупустые бутылки и когда троица вернулась к столу, после бесконечных умца-умца стол опять ломился от снеди и спиртного. Уж никому никуда не лезло, но, во-первых, уже было восемь. Женское общество любезно согласилось украсить их общество, а во-вторых, кто не слышал о русском разгуле.

Богдан смутно помнил, как к ним присоединились девицы, которых всегда много после двенадцати. Затем вся компания - человек десять, продолжили вечер в офисе агентства. Сознание уплывало, в коротких проблесках Богдан ощущал жадные от нетерпения женские руки, гладившие со всех сторон его голое тело. Утром и кабинет шефа, и "предбанник" заполняли лежащие в диком беспорядке и немыслимых позах мужские и женские тела, раздетые и полураздетые. Вокруг самого Богдана, на груди и бедрах которого посапывали три женские головки, валялось с десяток использованных презервативов. Богдану было немного неловко, но цель была достигнута. Нечеловеческое напряжение прошедшего дня, когда он был в миллиметре от смерти, покинуло его сознание. Все происшедшее воспринималось отстраненно, как будто происходило и не с ним. Без особых церемоний Богдан выгнал всех из офиса. Необходимо было работать дальше.

ГЛАВА 12. РАЗМЫШЛЕНИЕ

Была середина дня, и вся университетская набережная была залита солнцем. Лицо Богдана было помято, но молодости все было нипочем. Вспоминая вульгарные лица ночных подруг, Богдану было стыдно пред собой. Если бы не огромная доза выпитого коньяка, он бы не позволил себе активное участие в ночной оргии.

И сейчас, обнимая стройный стан девушки, ощущал волнующее обаяния юности, он дал себе слово не влезать в подобные ситуации.

Состояние Крюкова было удовлетворительно-стабильное. Он шел на поправку. Вокруг него суетился и окружал нежным вниманием, подогретый Богданом медперсонал.

На небе не было ни единого облачка, что было удивительно для славного города на Неве.

Спутница с нежностью смотрела на Богдана, он ей казался героем из былин и сказок. В них обоих бурлили молодые силы. Хотелось жить.

Глава 13. Дело еще не закончено.

Додж Богдана, теперь уже Богдана Викторовича Ефремова, неспешно подкатил к недавно купленной квартире, на Политехническом проспекте. Трехлитровый дизель урчал мягко и мощно. Богдан потянулся всем телом и любовно погладил инкрустированную красным деревом приборную панель. Прошло три недели после бурных событий - Семен Яковлевич поправлялся. Пуля раздробила кость, но импортные лекарства и индивидуальный уход, делали свое дело.

Зазвонил мобильный, голос был незнакомый.

- Слушаю, Ефремов.

- Вас беспокоит Невеличко.

- Слушаю, Иван Трофимович.

- Вы хорошо справились с поставленной задачей и мне не хотелось бы вас терять...

- В чем дело?

- Дело в том, что вы основной свидетель разборки на Пискаревском кладбище...

- Но ведь это дело Бульдога, тем более, что он все решил забыть...

- Вопрос в том, что эти трупы трудно на кого-то списать, поэтому он передумал.

- Какие его действия?

- Я думаю, что в самое ближайшее время вас постараются убрать. Больше я вам ничего не могу сказать. Я бы вам советовал на время следствия покинуть Санкт-Петербург.

- Спасибо за совет, - не без доли иронии ответил Богдан. А вообще спасибо за предупреждение.

На другом конце связи раздались длинные гудки.

Эх, не долго удалось насладиться покоем. Оснований не доверять чиновнику такого ранга не было. Богдан откинулся на спинку сиденья и закурил. Сладковатый дым сигареты потянулся из приоткрытого стекла доджа. Итак, на Цфаскине висят трупы охранного агентства. Единственный свидетель расправы - он. Недаром следователь на последнем допросе подозрительно заглядывал ему в глаза. Его очень интересовало время, где он находился до инцидента в кабинете Крюкова.

Необходимо взять ноутбук и деньги. Свою долю за проделанную работу Богдан оставил в платяном шкафу. Забросить их в банк у него все не было ни времени, ни желания.

Нельзя было медлить ни секунды. Богдан мягко выбросил тело из машины. Пискнула сигнализация - машина стала под охрану.

На седьмом этаже толпились двое субъектов. Они заждались, нервно куря одна за другой сигареты и собирая их в полиэтиленовый пакет со смешной надписью "Дездемона".

Один из них высокий сутуловатый субъект в вязаной шапочке, натянутой по самые глаза, второй, маленький раскаченный толстячок с оттопыренными ушами. Сквозь узкое немытое оконце на лестничной площадке, они заметили подъехавшую машину.

"Кажись он", - прохрипел долговязый, - " спустись чуть ниже". "Спустись ты сам", - злобно огрызнулся коротышка. Ему явно не хотелось быть застрельщиком. Долговязый вполголоса грязно выматерился и саданул рукояткой "ТТ" между лопаток толстяка, тот взвыл и спустился вниз на пролет.

Послышался звук открываемой двери внизу. Откуда-то снизу несло постными щами. Вошедший не стал пользоваться лифтом, а буквально побежал вверх по лестнице. Внезапно, за несколько метров до квартиры, вошедший почувствовал опасность. Какое-то шестое чувство заставило его мгновенно остановиться. Сверху выглянула толстая харя, яркая вспышка, сухо щелкнул выстрел. Левый бок вошедшего обожгло, буквально отшвырнуло назад. Сгруппировавшись, он кубарем покатился вниз по лестнице. Тренированное тело инстинктивно приняло форму шара. Летящие сверху пули вырывали круглые лунки на грязной лестничной площадке. Чертыхаясь, двое ринулись вниз, необходимо было выполнить заказ любой ценой. Иначе можно было самим поплатиться жизнью. Внезапно снизу "заговорил" "Макаров". На груди коротышки, чуть ниже левого соска, расплылось маслянистое пятно. Он обмяк на ходу и как куль овса осел на лестнице. Пробежавший вперед по инерции долговязый получил все шесть пуль в туловище. Его "Марголина" еще продолжала плеваться огнем, но это был уже не прицельный огонь. Изо рта его появились кровавые пузыри, он дернулся всем своим тощим телом и затих.

На лестнице стоял дым от использованных патронов. Пахло кровью и смертью. Богдан, шатаясь, поднялся в свою квартиру, держась за окровавленный бок. Из входного отверстия толчком била кровь, он зажимал ее большим пальцем. На лестничной площадке не было ни души, подъезд как будто вымер.

Прошло томительных несколько минут, которые показались Ефремову вечностью. Сознание то возвращалось, то покидало его. Он сидел в прихожей, на старом, начищенном до блеска паркете, заливая его кровью. Сквозь туман он услышал громкие голоса, очнулся он уже на больничной койке. Каким-то нечеловеческим усилием он успел набрать "02".

Глава 14. Это ваша работа!

Его дела явно шли на поправку. Каким-то чудом пуля не задела селезенку. Буквально на следующий день его навестил знакомый следователь, с лисьими, мягкими манерами. Пистолет Ефремова был зарегистрирован и числился за ним, что нельзя было сказать об оружии нападавших. Оба они были в розыске и оба судимы.

Кажется, вопросов не должно было возникнуть, но Богдан инстинктивно чувствовал, что следователь хочет явно навесить на него дело.

Видимо заплатили хорошие люди хорошие деньги, - решил для себя Богдан. В палате кроме него лежало еще двое. Один дохлый старик с испитым донельзя лицом и высохшим от хронического недоедания телом. Он работал охранником на складе одной частной фирмы, и его неловко толкнула во время очередного пьяного застолья собственная дочь. Голень старика оказалась непоправимо сломана. Передвигался он на костылях с большим трудом, так как сил на передвижение почти не оставалось. Вторым, лежащим у окна, был профессиональный спекулянт цветным металлом, поучивший удар бутылкой во время потасовки в пивном баре. Как он рассказывал, он вступился за своего приятеля - собутыльника, но неудачно. Самого удара он не видел, так били явно сзади. Удар пришелся в районе левого виска, височная кость лопнула и повредила глазной нерв. В результате левый глаз практически не видел. Оба соседа безудержно курили, так сказать убивали время.

Больница находилась на окраине Санкт-Петербурга, была муниципальной, поэтому финансирование было никаким. Обшарпанные стены и тусклые лампочки. Когда Богдан очнулся, он набрал единственного, оставшегося целым и невредимым, сотрудника охранного агентства, и велел ему, чтобы тот привез в больницу денег. Отношение медперсонала к нему заметно улучшилось. Неожиданно посетил его сосед по Луге Игнат. Вообще-то фамилия его была Игнатович, но все на улице звали его Игнат, хотя, в сущности, несмотря на фамилию, ничего еврейского в нем не было, скорее цыганское. Это был невысокого роста крепкий брюнет со жгучими черными глазами. За спиной его уже были три ходки в зону по незначительным статьям. "Подломили" ларек в компании, сдернули шапку у прохожего. Но с каждой ходкой в физиономии Игната добавлялось шрамов и желтизны от выжитого чифира. Да и шел он не как обычный зек, а как рецидивист. Тем не менее, все эти обстоятельства не помешали осушить бутылочку водки бывшему менту и бывшему зеку. Игнат был прирожденный лидер, это импонировало Богдану. Правда, нарушение режима добавило красноты в ране на боку на следующий день, но это были мелочи. Один раз его навестила жена. Богдан сразу почувствовал некоторое отчуждение, когда попытался обнять ее в темном углу больничного коридора. "Видимо кто-то появился". Он решил побороться за девушку, как только поправится. А пока он большую часть времени проводил в размышлениях и в беседах с соседями по палате. Это странное больничное братство абсолютно разных людей из разных слоев общества, тем не менее, помогает держаться на поверхности жизни. Так как его дела быстро шли на поправку, то он начал длинные сидения в йоговских асанах. Казалось бы, простейшие скручивания в позах древних йогов, тем не менее, приносили ощущение колоссальной легкости. Асаны Богдан выполнял, не обращая внимания на окружающих, и те привыкли к этим его упражнениям, как привыкают к незатейливому больничному интерьеру. В одной из этих поз его застала постовая медсестра. Это была взрослая женщина, жгучая брюнетка с изумительной фигурой и великолепными стройными ногами. По ее глазам Богдан не мог определить, как она к нему относится, однако он начал вести длинные беседы по вечерам, во время ее дежурств. Выяснилось, что в свое время, совсем юной девушкой, она успела побывать в любовной связи с Владимиром Высоцким, незадолго до его смерти. "Когда я пью, я не пою", - сказал певец Арине, так звали девушку, сложной тюркской национальности, в ответ на ее просьбу что-нибудь исполнить. Она сумела сменить трех мужей, родить четырех детей и собиралась эмигрировать в Израиль. Она не была ивриткой, но Богдан чувствовал, что у нее это получится. Все ее мужья, по ее рассказам, поддерживали дружеские отношения между собой. Это был великолепный образец роскошной стервы. Последний муж разорился, промотав состояние с Ариной за год, посещая самые дорогие тусовки Санкт-Петербурга. Когда дела Богдана окончательно пошли на поправку, он переоделся в элегантный костюм и отправился с медсестрой на ночную дискотеку в центре Санкт-Петербурга, которая располагалась в бывшем кинотеатре "Титан". Вел ее секссимвол российских просторов и хлябей накаченный самбист Нагиев. Как обычно, в середине дискотеки, его очки были проданы с аукциона за несколько сотен долларов. Обычные двадцати долларовые очки made in China. Под утро толстый член Богдана заставил старшую медсестру забиться в конвульсиях от изнеможения. Выносливость Богдана не знала границ. Вернулся Богдан в палату перед самым обходом. Роскошный костюм был водружен в больничный шкаф.

Глава 15. Кто сеет ветер, пожнет бурю.

Несмотря на нарушения режима, рана затягивалась, и в один прекрасный день перед ним возникла знакомая фигура следователя вкупе с двумя ментами.

-Что ты мне шьешь, капитан? - скрывая раздражение, спросил Ефремов.

-Превышение пределов необходимой самообороны...

-Но ведь там должна быть куча стреляных чужих гильз.

-К сожалению найдены только ваши.

-Это сколько же тебе дали, что ты успел все насчитать?

Капитан отвел взгляд. На его оплывшем от пьянства лице мелькнула гадливая улыбка.

-Не беспокойтесь, господин Ефремов, мы вас долго не задержим.

-И не забывайте, на вас в ваши молодые годы уже висят два трупа.

На руках Ефремова защелкнулись браслеты наручников. Недолгий переезд в "Кресты", и вот он уже входит в камеру. Там его уже ждали.

- Гляди, кого к нам прислали... ментяру.

Перед Богданом возникла долговязая фигура, с мордой, усеянной прыщами. Дальнейшее Богдан помнит с трудом, фигуры вставали перед ним и расплывались, только бы хватило завода. Слишком много энергии было утеряно после огнестрельного ранения. Антибиотики в больнице сняли воспаление, но, в то же время, сожрали много сил. Богдан бил жестоко, бил по болевым точкам - глаза, горло, пах и в то, что было ближе. Камера наполнилась воплями искалеченных блатных. С грохотом открылись засовы, и в камеру ввалились надзиратели. Две трети камеры оказались свободны, в этом свободном пространстве находился Богдан. В его бедре торчала заточка, но это был не стоящий внимания пустяк. Остальные зеки с ужасом сгрудились у окна. Кто стоял, кто корчился от боли на бетонном полу. Каждый получил свое, все двенадцать человек.

-Уберите эту гниду, - прохрипел пахан. Ему досталось больше других.

Богдану была оказана медицинская помощь. Его привели к начальнику тюрьмы. Это был налитый салом и страстями полковник, которого самого впору отправлять в камеру. На удивление он был вежлив. "Видимо звонил Невеличко", - мелькнуло в голове Богдана. - "Больше некому".

- Администрация тюрьмы приносит извинения за недоразумение с вами. С капитаном Щегловым будет проведено дополнительное разбирательство.

-Вы свободны - заискивающе пел полковник.

-То есть вы хотите сказать, - саркастически улыбнулся Богдан, - что мое помещение в камеру с блатными произошло, минуя вас? Бедро саднило все сильнее.

-К сожалению, Щеглов ввел нас в заблуждение. Лично я не знал, что вы в прошлом служили сержантом МВД.

-Меня ни в чем не обвиняют?

-Вы же знаете, обвинениями занимается суд. Моя задача- держать овощи в теплицах. Еще раз повторяю, администрация тюрьмы приносит свои извинения за недоразумение. Кстати, половина камеры лежит в лазарете, но на вас заявлений не поступало.

Богдан молча забрал свои личные вещи у дежурного и, хромая, вышел из тюремной калитки. Он посмотрел на часы. Пребывание в "Крестах" заняло ровно три часа. Но они были насыщенными. Пошатываясь от слабости и от голода, он побрел к остановке трамвая.

Был декабрь. В это время в Санкт-Петербурге обычно дуют обжигающие ветра с Невы. Но сегодня был на удивление теплый вечер. Глобальное потепление делало свое дело. Очень хотелось жить и очень хотелось забыть обо всем, что с ним происходило.

Богдан запрокинул голову. Окружающие здания создавали неповторимую музыку Северной Пальмиры. Гений Петра и последующих Романовых постарались на славу. Великая музыка в камне наполняла душу мощью красоты. На ум пришли слова учителя каратэ: всегда помни о духе. Делай его мощным. Если человек потерял все, но не потерял дух, он не потерял ничего. О, великая мощь расслабленной пустоты.

Сваливать надо, как можно быстрее... пока жив. Денег как у клоуна фантиков. За рубежом там сытно, спокойно...

Неужели он согнется перед каким-то Бульдогом. Нет, его место здесь и утверждаться надо здесь. Родина - это не пустой звук. Богдан вспомнил, как однажды он со своими друзьями-студентами из университета имени Ломоносова славно погуляли на дне Алых Парусов. Толпы полупьяной и откровенно пьяной молодежи клубились на Дворцовой и Университетской набережной. Весь Невский и Старо-Невский затон был заполнен ею. Тогда он увидел работу мастера драки Шкатубо, бывшего моряка военного крейсера. Их маленький отряд из пяти человек схлестнулся с превосходящим их по численности отрядом рослых фабричных пареньков. Кто-то у кого-то попросил закурить, и у кого-то сигарет почему-то не оказалось. И те, у кого просили, послали просящую сторону, как известно, по батюшке. Вечерний воздух молнией прорезали два свистящих кулака Шкатубо. Они шли в разные стороны, но, казалось, это один удар, настолько слитно и стремительно они были произведены. Два рослых отрока пали как подрезанные. Он сам с Ребрышкиным, по кличке Ребро, ударили одного несчастного одновременно с двух сторон. Пятачок перед Дворцовым мостом в мгновение ока наполнился лежащими телами. Спасшегося бегством одного парубка для полноты картины Богдан вынужден был догнать и вычеркнуть ударом в пах. Вспомнились выпученные глаза и воздух с шипением, выходящим изо рта, как будто футбольный шар проткнули гвоздем. Потом броуновское шатание по Невскому. Бутылка чернил, так называлось плодово-ягодное вино, отнятое Шкатубо у малолетних девиц, гитара, отнятая у какого-то придурка, не желавшего исполнить ничего, несмотря на вежливые просьбы, вырубленный в горляк щегол, косивший под богему, и, наконец, две приятельницы, согласившиеся составить ночной праздник ему и Ребрышкину. Причем так как у ребра ничего не получилось. Ему пришлось отдуваться одному. Да, славные были денечки. Вообще славный праздник Алые Паруса в самом начале белых Питерских ночей. Победителей все судят, решил Богдан, он не будет овцой, и тот небольшого росточка мальчик, которого прессовали в детстве, пусть останется в прошлом. В дни и месяцы стрессового ожидания всякий остается наедине с неизвестностью, и тот, кто справится с ожиданием, не поддастся малодушным мыслям о бегстве, станет в конце концов настоящим бойцом.

Богдан решил пройтись по Невскому проспекту пешком до его конца. Мимо него спешила толпа, лица людей были погруженными в повседневные заботы, но были и мафиозные физиономии. Правление президента путина дало кислород довольно приличному слою общества. Помимо олигархов начали обрастать жирком, так называемый средний класс из предпринимателей и управляющих средней руки. Мимо проплывали расфуфыренные девицы, с якобы занятым выражением лица, неся всякую чушь и ничтожную мелочь по сотовому телефону. Женщины, как известно, живут ушами. Внешне лицо Богдана было непроницаемым, но внутри, там, где находилось нижнее киноварное поле, царил положительный покой. Он только чудом избежал тюрьмы, и это дорого стоило. Все тело ломило от недавней драки. Слава богу не разошлись швы в боку, а то, что саднило бедро, это были пустяки. Внезапно внимание Богдана привлекло полузабытое, но, тем не менее, знакомое лицо. Им оказался медбрат из санчасти, из полка связи, в котором когда-то служил срочную службу Богдан. У него был врожденный вывих бедра и он, ковыляя, шел в окружении двух мордоворотов. В годы службы он обильно снабжал спиртом все начальство и старослужащих полка. Так называемая коррупция в чистом виде. Бить или не бить, вот в чем вопрос. И стоит ли прощать обиды? В свое время ему говорил Абрам, что не стоит. Но лучше всего жить своим умом. А как ты сам считаешь? Богдан резко сблизился. Медбрат тоже узнал Богдана. Его мордочка перекривилась в ужасе. Богдан стремительным неуловимым движением сжал мошонку медбрата и резко крутанул. Тот взвыл от чудовищной боли и завалился на асфальт, смешно дрыгая тощими ножками.

-Ша, ребята, - угрожающе крикнул Богдан мордоворотам, - это не ваша свадьба. Все произошло настолько быстро, что те были застигнуты врасплох. Один из них, самый квадратно - мордый и плотный, сделал шаг в сторону Богдана, но, получив чудовищный короткий хук через руку кувырком, осел на грязный асфальт.

-Я же сказал, ублюдки, это не ваша свадьба. Третий примиряющее выставил руки.

- Все, все, все. Я ничего... и кинулся поднимать второго. Медбрат продолжал кататься по асфальту, судорожно сжимая промежность. Богдан решил, что он сполна рассчитался с поддонком, не спеша удалился. В декабре темнеет очень рано. Уже в своей квартире лениво потягивая маслянистый напиток "ненесси", Богдан окинул взглядом свою короткую жизнь. Жизнь как нескончаемая череда встреч, бесед и выяснения отношений.

Дело о разборе на кладбище получило широкую огласку и, видимо, поставлено на контроль в самых высоких милицейских верхах. Единственным "засветившимся" свидетелем, а возможно и участником по версии следователей является он, Богдан. То, что его не оставят в покое, он нисколько не сомневался. Не удалось убрать в подъезде, найдут другие подходы. Для того чтобы просто элементарно выжить, необходимо предпринимать радикальное решение. Только та революция чего-нибудь стоит, которая умеет за себя постоять и дать сдачи, - перефразировал Богдан. Слова дедушки Ленина. Ахиллесовой пятой его является отношения с Леной. Это было больше, чем секс. Когда Богдан думал о ней, в душе возникало сладостно -болезненное чувство. Их роман развивался стремительно, но это ничего не значило. Если хорошие люди узнают о ее существовании, Богдан в своих действиях будет связан по рукам и ногам. Нельзя было подставить любовь. Они встретились в кафе вечером. Бабок было, как у дурака махорки. Поэтому пили самое дорогое, какое было. Французское шампанское. Приближался Новый год, и оно было как нельзя кстати.

К ним за столик подсел интеллигентного вида господин. Он извинился за вторжение и попросил Богдана выйти. Богдан кину внимательный взгляд на господина. Тот был тщедушен, отлично выбрит и от него несло дорогим парфюмом. Улыбка на сморщенном личике явно противоречила холодной блеклости глаз. Остроносые туфли, которые когда-то, когда Богдана еще не было, назывались "мокасы", блестели как у домашнего животного гениталии.

Далеко идти, - поинтересовался Богдан.

Да нет, совсем рядом. Возможно вас заинтересует мое предложение, - откликнулся господин Шибздик.

Последнее время Богдан ощущал себя загнанным зверем и ожидал удар с любой стороны. Его дух был бдителен и обостренно воспринимал окружающее пространство. Он не был камикадзе и очень хотел жить, но понимал, что смерть надо встретить достойно.

Они вышли в вестибюль. Господин представился Борисом Николаевичем.

-Вы случайно к покойному президенту не имели отношения? - вежливо поинтересовался Богдан.

-Случайно, нет, - осклабился "Борис Николаевич".

Богдан почему-то был уверен, что звали его совсем не так.

-Так что же вы хотели мне сказать?

Богдан не хоте надолго оставлять девушку одну.

-Мы знаем, что у вас проблемы...

-Мы, это кто, Николай - Второй?

-Ну, скажем одна организация или структура. Вы наступили на мозоль авторитетным людям, и они постарались вас убрать, правда, пока неудачно.

-Ну и какой вам интерес в этом деле?

-Нам нравится ваша способность сухим или почти сухим выходить из воды. И мы хотели бы предложить вам сотрудничество. Вам пора переходить от защиты к атакующим действиям.

-Это к каким же?

-Зачистить главную фигуру...

-Для начала мне хотелось бы, чтобы вы выключили диктофон. Интуиция Бодю не подвела. Брови Бориса Николаевича дрогнули. Он несколько стушевался, кивнул, закопошился в карманах и нажал кнопку выключения записи.

-О, кей.

-А вообще-то дайте-ка его сюда.

Богдан одной рукой придержал руку собеседника, другой молниеносным движением вытащил из кармана Бориса Николаевича портативный диктофон.

-Если вы не возражаете, мы его реквизируем. Руки у Шибздика были сильные, но он явно уступал в мощи Богдану, поэтому тому пришлось согласиться.

-Верните хотя бы аппарат.

Богдан извлек кассету, положил себе в карман и вернул диктофон.

-Итак, на чем мы остановились, - вежливо поинтересовался Богдан.

-У вас неплохое чувство ситуации, - перевел все в шутку "Борис Николаевич". Так вот, мы предлагаем вам сотрудничество... Скажем одна компания. В этом мире кто-то кому-то всегда мешает. Дело в том, что Бульдог нам давно перешел дорогу, и мы хотим его с вашей помощью убрать. Мы знаем, что вы у него на мушке. И мы вам предлагаем из преследуемого превратиться в преследователя.

Киллером я еще не был.

-А у вас и особенного выбора-то и нет.

-В чем будет заключаться ваша помощь.

-Мы дадим вам все на Бульдога. Где бывает, привычки, даже расположение комнат в загородном доме, а кроме того деньги. Большие деньги. Мы знаем, что они у вас есть. Но их будет явно недостаточно.

-Ого, я вижу, он вам тоже насолил.

-Да, речь идет об очень важных финансовых потоках. Мы не хотели бы все отдавать хорошему человеку из Бен Гуриона?

-Так вы что же из РНЕ?

-К РНЕ мы отношения не имеем. О Бенгурионе это так, к слову пришлось... Большие деньги международны... Мы можем дать в помощь наших агентов.

-Если я скажу да, то я буду действовать самостоятельно!

-Мы так и думали.

Решения Богдан принимал мгновенно. У него действительно особого выбора не было. Если это не провокация, то помощь ему действительно не помешает. Серьезность намерений господина Шибздика он скоро узнает.

-И какую же сумму вы намерены мне предложить в виде так сказать благотворительной помощи?

Щуплый господин вынул из нагрудного кармана промокашку и протянул Богдану. Богдан разверну. Стояла тройка с пятью нулями.

-Это все рубли простите?

-Нет, доллары!

-Это несерьезно.

-Что же вы хотите?

-То же самое в евро и вперед.

-А если вы нас надуете?

-Вы же сами говорите в моем положении нет смысла приобретать новых врагов.

-Я должен это согласовать. Простите. Шибздик набрал номер на сотовом и отошел. На всякий случай Богдан запомнил последовательность набора чисел. Пригодится. Господин вернулся.

-Хорошо. Мы согласны. Завтра вы поучите необходимые документы и деньги. На лице Богдана появилось снисходительное выражение. Они условились о завтрашней встрече, и Богдан вернулся к девушке. Необходимо было собирать силы. Один в поле не всегда воин.

Две тонкие деревянные палочки утонули в крепком кулаке доброго молодца. Сырая, якобы японская рыба давала силы и небывалое чувство сытости. Они вернулись на квартиру Богдана. Руки парня мяли упругое податливое тело девушки. Она вся раскрылась ему навстречу. Изображение их обнаженных тел отражалось под разными углами в многочисленных зеркалах огромной квадратной комнаты. Стальной член Богдана соединялся с упругой сладкой плотью Лены, принося медленно-нарастающее чувство удовольствия. Дама уже успела трижды получить оргазм, прежде чем добрый молодец извергнул свое семя могучим потоком. Он спросил, хорошо ли ей, хотя мог бы и не спрашивать. Она не смогла ответить, ибо находилась в полубессознательном состоянии. В момент оргазма щель девушки плотно сжимала член Богдана, принося ему дополнительное наслаждение, будя какие-то древние переживания. Сотни и тысячи поколений предков, по-видимому, испытывали нечто подобное, хотя наверняка всякий раз это было по-разному.

Глава 16. Один в поле не воин.

Богдан все еще числился в охранном агентстве, но работы пока не было. Телефоны агентства не отвечали, так как Крюков еще не окончательно выздоровел, но все дела уже вернулись к нему. Он был обязан Богдану своей жизнью, но рисковать всем и ввязываться в войну с кем бы то ни было, так явно не готов. Ну что ж придется обойтись без него. Богдан часами просиживал в медитальных позах, накапливая энергию. Она ему будет необходима в грядущей войне. Он вспомнил о своем друге Викторе Шешневе, который промышлял спекуляцией часами "командирами", которые таскал крупными партиями с Чистопольского завода. Они встретились на Невском. Виктор был ниже Богдана и плотнее. Он первые пятнадцать лет прожил в Грузии, поэтому говорил с южным темпераментом.

-Представляешь, старик, - я только что разговаривал с двумя чувихами по-итальянски, не зная ни одного итальянского слова... целых два часа... и эти дурры верили.

Богдан про себя называл Шешнева итальянцем из Грузии, а по совместительству режиссером из МХАТа. Его голос имел гипнотическое воздействие на окружающих в силу темперамента.

Его маленькие глазки смотрели пронзительно из-под белесых ресниц. Богдан знал многие его "проделки", но предпочитал не выступать в роли судьи. Каждый проживает свою жизнь, лишь бы она не противоречила праву. Он вкратце рассказал Виктору предполагаемый объем работы. В начале, когда этот узнал на кого пойдет охота, то несколько сдрейфил, но жадность все-таки победила. Тем более, что он знал бойцовские возможности Богдана и поэтому решил войти в долю.

-Я хоть и спикуль, а не киллер. Но чем могу, помогу!

Через час в их распоряжении находились два новеньких "ТТ" с четырьмя обоймами патроном, сведения о расположении резиденции Бульдога и обещанная сумма в черном дипломате.

Глава 17. Бульдог.

Его в детстве били все кому не лень. Он был пятым по росту среди девочек. Но дело было не в этом. Где-то по весне в классе четвертом его посетила странная вирусная болезнь, с экзотическим названием Шойерман Мау , и из него как будто выпустили воздух. Две недели он лежал трупом, а когда поднялся, это был совсем другой человек, с тусклым тоскливым взглядом загнанного зверька. Тогда в его арсенале крепкого отличника появились двойки и тройки. Замедлился рост, конечности становились синими от спазмов. Но жизнь, как известно, не оставляет звенья в покое. Чувствуя свою ущербность, он начал сторониться улицы, где его поджидала опасность. Хотя и дома его поджидал ад. Деспотизм вечно пьяного, что совсем не характерно для евреев отца и бесконечные разборки с психологически надломленной матерью. Но пытливый мозг Лешеньки Цфаскина напряженно искал выхода. Он пытался поступать в университет в Ленинграде, но неудачно. И был вынужден перекантоваться год в ПТУ. За четыре месяца с ним случилось десять драк. Вначале били его, но однажды чувство обиды пересилило комплексацию из-за своего роста, и он начал буквально превращать в отбивную котлету своего очередного обидчика, высокого паренька, который к тому же накинулся сзади. Их растащили, но Алексей почувствовал безграничную власть над окровавленным противником. И понял одну простую мысль: чтобы победить, главное не трусить и забыть о своих комплексах и слабостях, и действовать, действовать безостановочно и методично. С самого начала он фанатично посещал борцовскую секцию, постепенно его тело наливалось силой. Он не был в первых рядах, но фанатизм делал свое дело. Постепенно драки на улице стали заканчиваться в его пользу. За неукротимую свирепость и жестокость его прозвали Бульдогом. Он немного вырос, но так и остался невысокого роста. Старая обида на искореженное детство глубоко сидела в нем и двигала его поступками. Он бросил завод и занялся фарцовкой. Его несколько раз брали с поличным на гостином дворе, пока он не получил свой первый срок 6 лет за спекуляцию. В зоне он только подтвердил свое прозвище, которое превратилось в погоняло. Он не особенно старался обрисовать свое тело татуировками, но необходимые знаки у него, естественно, появились. В зоне Цфаскин научился коронному зековскому трюку - зажать бритвенное лезвие между пальцами, прикинуться испуганным, а затем полоснуть им по глазам оппоненту. Поединок моментально выигрывался. Но сейчас Бульдог уже не столько Бульдог, а больше Алексей Яковлевич. У него приличный бизнес - его казино в центре Питера приносит очень приличный доход, под задом шикарный джип, в его охране отборные отморозки. Не гнушается он выполнять ее заказы сомнительного свойства, потому что никакая кроха в каравае не бывает лишней. Но последнее дело не ладилось с самого начала, так сказать на дальних подступах. Когда ему его предложили солидные люди, он долго не хотел соглашаться. Но больно хорошие деньги были на кону. Потом все стало развиваться как снежный ком. Вначале старикан проявил резвую прыть, подключив охранное Крюкова, затем этот щенок, который в самых невероятных ситуациях выходит живой и поганит всю картинку. Сломанная челюсть срослась, но начинала ныть в самое неподходящее время. Вспоминая об этом ударе, полученном от молодого выскочки, сердце Бульдога наливалось холодной яростью. Этот щенок жить не должен, иначе с ним, с Цфалкиным - Бульдогом никто не будет считаться. Богатые люди Петербурга другим таким же отдадут свои жирные заказы. Но Алексей Яковлевич не был бы Цфалкиным, если бы не понимал, что пареньку явно сопутствует удача и надо работать осмотрительнее. Судьба его банды зависит от свидетельских показаний Ефремова. Кроме того, всем и так понятно, кто стоит за покушением на лестнице и в пресс-хате. Вспоминая о двух погибших стрелках, Бульдог яростно скрипнул зубами. Сколько зеленых бумаг пришлось переслать своим людям из МВД, одному богу известно. А так как Алексей Яковлевич был наполовину украинец, а наполовину грек, то в богах он путался.

Глава 18. Операция "Zet"

По времени их никто не ограничивал. Но все, что не происходит сразу и затягивается, имеет тенденцию все произойти никогда.

-Итак, Витя, силенок у нас очень мало, поэтому мы должны действовать стремительно и адресно. В голосе Богдана чувствовалась холодная решительность. Пойдем ночью, когда охрана "опочивает" и нас никто не ждет.

-Ты прикроешь мне спину. Все что от тебя потребуется, не дать стрелять сзади.

Виктора такой расклад не совсем устраивал. Может я покараулю сзади на улице.

-А от кого?

-Ну, может быть разное.

-Разного не будет. Пойдем вместе!

-Ладно, как скажешь. Он помнил, что большие деньги просто так никто тебе не даст.

-Когда пойдем?

--Сегодня ночью. Нужно, чтобы "Бультерьер" не опередил нас и не предпринял встречные действия.

Глава 19. Совещание в штате "друзей".

Тот, кого Богдан обозначил как "Шибздик" суетился около другого, еще более древнего старика, с еще более холодным и проницательным взглядом.

-Не стоило давать заранее такие хорошие деньги. Как мы их сможем вытащить, - пробормотал "Шибздик", он же Борис Николаевич.

-Иначе он бы не подписался?. Как ты думаешь, Боря, получится у него? Уж слишком Бульдог фигура не его масштаба. Сухие стариковские костяшки постукивали по полированной черного дерева поверхности стола. Что такое два "ТэТэшки" против армады Бульдога. Я думаю, в любом случае его необходимо будет зачистить.

-Но ведь он не знает имена заказчиков, - возразил Борис Николаевич. Да уж больно паренек удачлив.

-Все до поры до времени, Боря, до поры до времени. А кроме того, он знает тебя. А ты - это я, Боря. Короче, решено паренька, как не жалко, будем зачищать. Пошли двух снайперов к дому Бульдога, я думаю, он следить не будет. Старинные, мирно тикающие настенные часы, пробили 16.

-Хорошо, - вынужден был согласиться "Шибздик". Была отдана короткая команда по внутренней связи.

-Ну а Бульдог, - старичок невидяще посмотрел вдаль. - пусть знает сука, как тягаться с контрразведкой.

Глава 20. Продолжение операции "Zet".

Когда лучше всего брать человека, когда он этого не ожидает. Я думаю, Цфаскин временно оставит меня в покое, хотя не факт. Богдан лениво потягивал красное французское вино. Домой ко всему нечего соваться, там слишком много охраны и камер наблюдения, берегут драгоценную шкуру Бульдога. Единственная точка, где мы можем его встретить с минимальным количеством охраны, - это его ежедневная прогулка в Летнем саду, где он довольно часто назначает деловые встречи. Но возникает еще один щекотливый вопрос - возможное поведение наших "друзей". Будут они нас пасти или оставят действовать, как мы соизволим. Это легко проверить. Но самое неприятное, что мы не знаем о них ничего, а они знают, по крайней мере, обо мне очень многое, если не все. Надо продумать вариант отхода, я думаю, что это единственно правильное решение. Ты сможешь организовать три липовых паспорта с Шенгенской годовой визой. Вопрос в оплате не стоит.

-Ну, тогда, Бодя, это можно будет слепить? - потирая руки энергично произнес Шешнев.

-Ну, косарей 6, я думаю, будет достаточно.

-И на когда?

-Я думаю, двух дней тебе будет достаточно и три билета на вечер.

-А кто третий?

-Девушку свою возьму в свадебное путешествие. Пусть отдохнет от зимнего болотного воздуха.

-А куда собственно ты хочешь рвануть?

-Да вот в Париже я никогда не был. Про себя Богдан подумал, что кроме Северо - Запада России он так нигде особенно и не пребывал.

-Послушай, Бодя, найдем мы там себе таких красоток, пятки нам будут вылизывать и все остальные прочие места.

-А мне "таких" не надо. Знаем мы эту любовь за деньги. И вообще как бы ты назвал человека, предающего свою любовь.

-Ну не знаю, - Шешнев глубокомысленно промолчал. В его жестком мысленном пространстве картежника - шулера и махрового спекулянта, такое философское понятие не использовалось. Хотя Богдан и не надеялся на глубокий ответ. Для огромного большинства людей гораздо более важен всегда был вопрос о свежести осетрины.

-Значит так, Витюша, - на стол мягко хлопнулась толстенная пачка стодолларовых купюр. Вот тебе десять косарей, иди, организовывай прикрытие. Часам к десяти вечера, чтобы был здесь, завтра выступаем.

-А если испарюсь с боблом, - Шешнев постарался пошутить, но вышло это как-то сиво.

Богдан пристально посмотрел на него.

-Ты же знаешь, Витек, коней на переправе не меняют, их пристреливают. Постарайся почаще об этом думать.

-Да ладно, Бодя, я же это несерьезно.

-А я очень серьезно!

-Ну, вот и договорились. Ну, я пошел.

Шешнев поднялся.

-Иди, постарайся возвратиться к десяти.

-О, кей...командир.

Богдан растянулся на диване и закрыл глаза, необходимо было предусмотреть все до малейшей детали. Сбоя не должно было быть. На карту поставлено все.

Глава 21. Я здесь и сейчас.

Петербургское утро грязное и серое. Богдан мягко стряхнул ночной сон с его кошмарным видением. Тело и сознание окутывала адреналиновая нервозность, свидетельство организма о готовности. Рядом, на шкуре медведя всхрапывал Шешнев. Медленно, чтобы не расплескать спасительную энергию, Богдан минут двадцать "крутил" профессиональную китайскую триаду в 108 замысловатых движений. Движения, собственно говоря, могли быть какие угодно, а вот принципы... Сборы были недолгими. Виктор был довольно бесцеремонно растолкан. Выпили по чашке крепчайшего кофе, собрали амуницию и были таковы. Необходимо было еще запутать слежку, которая обязательно должна была быть. Это Богдан чувствовал кожей. Они прошли несколько дворов, прежде чем их внимание привлек старенький Жигуленок. Сигнализации естественно не оказалось. До сих пор еще рабочий класс экономит на необходимом. Мотор не сразу, раз десять чикнул, но завелся. Бензина было, судя по показаниям, литров десять, поэтому пришлось заправиться. Они выехали из города в сторону Выборга, как раз туда, где находилась резиденция Бульдога. Проехав километров десять, Богдан свернул на проселочную дорогу, а затем повернул обратно. Если слежка и была, то она обязана была их потерять. Маршрут был намечен заранее, поэтому их Жигуленок уверенно вывез их в центр Северной экс-столицы. В течение часа машина была похищена и поставлена в нескольких кварталах от ее прежней стоянки. "Торе масан" - ничего не случилось- звучит японская команда каратистов.

Прогулка.

Ровно в 12.00 секунда в секунду две сверкающие лаком новенькие машины подкатили к Летнему саду. Цфаскин любил неспешно пройтись мимо статуй. Встречный питерский народ, завидя добрых молодцев, жался по бокам аллей. Светило солнышко и Цфаскин старался дышать полной грудью. Пройдя половину намеченной дистанции, он услыхал сзади громкий хлопок - это взорвался взрыв - пакет, заботливо заложенный Шешневым. Повалил густой белесый дым, заволакивающий аллею. Гуляющий народ кинулся бежать в разные стороны. Трое плечистых охранников попытались удержать бежавших, но опоздали буквально на доли секунды. Высокий плечистый парень в темных очках двумя ладонями в грудь отбросил Цфаскина в сторону и кинулся прочь. Алексей Яковлевич отлетел к краю аллеи, но удержался на ногах. Охрана кинулась к нему, один погнался за парнем, но его следы скрыл густой дым. Внезапно острая боль в сердце заставила Цфаскина обмякнуть, на лбу выступил крупный пот. На огромной скорости он был доставлен в лучшую петербургскую клинику. Цфаскин никогда не жаловался на сердце, он жаловался на что угодно, но только не на сердце. Здесь ему был поставлен диагноз: обширный инфаркт. Самое неприятное, что его состояние стремительно ухудшалось. И тогда вспомнили о "случайном" столкновении. Вытащили кожаную куртку из дорогой телячьей кожи. На ней отпечатался широкий смазанный след, как будто кожу обожгли. Холеный доктор с трясущимися от волнения руками говорил о непонятной деформации сердечной мышцы.

Цфаскина удалось откачать. Он вышел. Из цветущего 50-летнего самца, он превратился в дряхлого инвалида с палочкой, с трудом переставляющего ноги и мутным от слабости взглядом. Его корабль потерял курс и стал беспомощен в борьбе со стихией. В Летний сад он больше не ездит, от греха подальше.

Со стороны ФСБ были предприняты беспрецендентные меры на поимку Ефремова, но тот вместе с Шешневым и Леной словно растворились в туманном Альбионе. Через неделю было решено свернуть операцию по поиску, ибо нельзя было засвечивать интерес сотрудников ФСБ к несчастному случаю с Бульдогом, кроме того, региональное руководство справедливо полагало, что попытка задержания удачливого исполнителя может обойтись потерей нескольких элитных агентов подразделений. Поэтому было решено оставить этого сукиного сына на свободе.

Следы Ефремова были обнаружены в Эмиратах, где в феврале, как известно, 300 по Цельсию, и троица лениво потягивала местную водку в отеле Шарм иль Шейха, от которой, как известно, если перепьешь, ужасно болит голова. Их тела днем ласково омывали морские волны, а вечерами они беззаботно извивались от бесконечных однообразных ритмичных музыкальных фраз, придуманных американскими, жирными и не очень неграми. А ночью они безоглядно придавались жаркой любви, к которой так располагало черное африканское небо. Иногда приходили мысли о том, что когда-то надо где-то оседать, куда-то возвращаться. Но мысли также уплывали вдаль, так как их никто не задерживал.

Конец.