На перроне было шумно и гамно, пахло фиалками и солидолом. Было около девяти часов утра. Поезд был новенький, свежевыкрашенный. Он радостно поблескивал оконцами на солнце, пыхтел от нетерпения рвануть туда, вдаль, и раствориться в горизонте. Поезд уже готовился к отправлению, как на перрон выскочила девчонка лет шестнадцати. Была она одета просто, без изысков, тяжелые косы она расплела на ходу и на ходу же заплела косу, перебросив ее через плечо. Она вскочила в первый вагон и поезд тронулся. Он постепенно набирал скорость, и вдруг девочка увидела, как рядом бежит ее мама, трагически заламывая руки и причитая:
- Доча, доченька, сойди с поезда, пока не поздно, милая! Слова худого тебе не скажу, только останься!
- Мама, не волнуйся, я не пропаду! Я знаю, что делаю, я его люблю! - крикнула ей в ответ девочка и была такова. Мать ее какое-то время бежала вслед уходящему поезду, потом замедлила шаг, развернулась и пошла к зданию вокзала. Ей было немного, всего сорок два, она была статна и красива этой великолепной зрелой обаятельностью. Однако сердце ее заходилось при мысли о том, куда поехала ее дочь. Печать переживания легла на ее лицо, отразилось в ее потемневших глазах, а на лбу четко обозначилась морщина теперь уже бесконечных волнительных думок.
В двенадцать на первый путь прибыл следующий поезд. Он был чист и украшен изнутри ослепительно белыми занавесочками. Девушка восемнадцати лет неспешно подошла ко второму вагону:
- Дочь, не рано тебе? - мама доплела ей косу и повязала тонкой белой ленточкой.
- Нет, мам, в самый раз, - ласково улыбнулась ей в ответ дочь. Мать обняла ее и прижала к сердцу:
- Ты же знаешь, ты для меня навсегда останешься ребенком. Я всегда приду к тебе на помощь. Один твой звонок - и я все сделаю. Ты же помнишь? - мама поцеловала дочку в лоб.
- Помню, мам. Мне пора, - дочка нехотя выскользнула из маминых объятий, ей на секунду захотелось бросить все и остаться тут, с ней. Но там, впереди, маячила совсем другая жизнь. На секунду она задержала теплую шершавую мамину руку в своей, а затем подхватила чемоданчик и взошла в вагон. - Мам. Я люблю тебя, - она послала ей воздушный поцелуй и прошла в свое купе. Там присела у окошка и долго смотрела на остающийся за плечами перрон.
- Ну вот, вовремя успели! - радостно подытожила дородная женщина. Она искренне улыбалась, постоянно переспрашивая у дочери, все ли она положила в большой чемодан. Дочка была уже взрослая, двадцати четырех лет, с косой до пояса.
- Смотри, мама, вон он едет, кремовый такой, - девушка указала рукой в сторону. - Жарко сегодня.
- Да, и не говори. Сколько там у нас осталось? - мать покрутила головой и поискала глазами часы. Стрелки больших уличных часов показывали без пяти минут три. Поезд мягко подъехал к перрону и остановился. У матери с дочерью было еще пятнадцать минут на последние напутствия. Мама давала ей советы, та кивала и запоминала. Под конец они сердечно обняли друг друга.
- Пора, доченька, - улыбнулась мать. - Пора. Ну, с богом, - она сняла с себя легкий газовый шарфик и накинула на плечи дочери. - Ты же знаешь, если вдруг у тебя там не заладится - я всегда буду ждать тебя, - дочь вспорхнула на ступеньку:
- Мама...Спасибо тебе. Люблю! - и уехала. Мать, радостная, легко прошла в здание вокзала.
В пять вечера скорый остановился буквально на три минуты. Он увез с собой девушку двадцати семи лет, которая запретила матери провожать ее. Девушка запрыгнула в дрожащий от нетерпения поезд и он в ту же секунду тронулся.
В шесть приехал вечерний. Он важно дул щеки, якобы прося прощения за то, что он так долго ехал. В него сели мать и дочь. Дочери было под тридцать пять, матери под шестьдесят. Сидели они в вагоне около получаса, на вокзал потихоньку опускались сумерки. Дочь собрала и заколола косу.
- Наконец-то, мама! Я так долго ждала этой поездки! - глаза дочери мягко светились от счастья.
- А уж я-то как рада, - с видимым облегчением вздохнула мать. - Как долго я ждала этого поезда, ты себе представить не можешь! Я думала, что он уже не приедет, - и засмеялась треснутым хрипловатым смехом. - Я пойду, дочь. Будет худо - не звони. Сама решай. Взрослая уж, - потрепала ее по голове и сошла на перрон. Поезд нехотя тронулся. Мать заковыляла к выходу. На перроне на скамье сидела женщина лет сорока пяти. Еле видимые морщины тронули уголки ее глаз. Она сомкнула руки в замок и сидела, уставившись взглядом прямо перед собой. Она уточнила в справочной, будет ли еще поезд. Там ей ответили, что он задерживается, и придется ждать. Она ждала. Мать была в другом городе, и её некому было провожать. За время ожидания она несколько раз заплела и расплела косу, и под конец и вовсе закрутила волосы в пучок и надела шляпку. Сумерки успели уже уйти, мягкая темнота окутала её. Свет от фонаря едва касался её. Где-то вдали послышался гудок. "Неужели?" - подумалось ей. Сердце робко прыгнуло в груди. "Все-таки уеду, смогу", - она подхватила два чемодана в руки. Поезд казался совсем черным. Он долго стоял на станции, к нему присоединяли новые вагоны. Наконец он тяжело тронулся. Он увозил ее в ночь. Будущее обещало быть тихим и умиротворенным.