Меренков Игорь Вадимович : другие произведения.

Последний закат

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Беспечное отношение людей к окружающей среде с каждым годом все больше и больше сказывается на мире, в котором мы живем. Загрязнение океанов, вырубка лесов, выбросы отходов... Что, если однажды мир рухнет под натиском этих неблагоприятных факторов и все покатится к чертям? Этот рассказ повествует о людях, живущих в умирающем мире, об их выживании и невообразимых возможностях, внезапно открывшихся перед ними.
  
   Громадный высоченный скалистый холм, возвышавшийся перед нами, как верный защитник укрывал нас от жгучих лучей склонявшегося к горизонту солнца. Край его огненного диска все еще виднелся из-за холма и слепил нам глаза, но в сравнении с тем адом, в котором мы жарились всего около часа назад, это было сущим пустяком. И по мере проходившего времени, близившегося к ночи, и нашего приближения к возвышенности, все дальше и дальше солнце удалялось от нас, уходя за линию горизонта. Отчего-то сейчас мне было трудно сказать, что же радовало меня больше: приближение ночи или долгожданная близость к заветной цели, ради которой я и три моих лучших и единственных друга покинули свое надежное, ставшее родным убежище. Как бы меня ни радовал и ни очаровывал вид этого удивительного сказочного холма, я, все же, довольно часто оглядывался назад. Оглядывался, чтобы увидеть плетущихся сзади друзей, и чтобы вспомнить те знойные дни бесконечных страданий, ради которых мы отчаянно старались выжить. Скоро те адские деньки, надеюсь, станут лишь жуткими воспоминаниями.
   Наших сил уже почти не оставалось, но лицезрение покрытой густой растительностью возвышенности, находившейся всего в паре-тройке километров от нас, где, по слухам, располагалось поселение не выживших из ума людей, служило нам мотивацией продолжать двигаться, не смотря ни на что. Холм словно был не только щитом, укрывавшим нас от беспощадного солнца, но и источником энергии, из которого мы черпали силы. Думаю, если б сегодня мы не увидели его, то это был бы наш последний или, максимум, предпоследний день жизни. Долгие полторы недели пути под этим проклятым, испепеляющим солнцем, выжали из нас и все силы, и попросту желание идти. Однако еще всего час-полтора ходьбы и мы будем у цели; она была так близко, и в то же время, исходя из нашего положения, так далеко!
   За все время нашего невыносимо долгого пути, я спасался от безумия только тем, что пытался отвлечься от повсеместно окружавшего нас кошмара. Этот прием, скорее всего, и оградил меня от психологических травм, которые уже давным-давно искалечили большую часть оставшегося населения планеты, включая трех моих друзей. Но я не виню их в том, что они не смогли выдержать всех ужасов, приключившихся с ними с тех пор, как солнце начало медленно испепелять планету. Стоит только оглянуться по сторонам и выйти из тени, как тут же поймешь, что в таких условиях долго не протянешь, и уж тем более не останешься в здравом уме. Полностью выжженная солнцем земля теперь была, как рассказывали мне странники и подсказывали остатки здравого рассудка, типичным пейзажем всей планеты. Кругом не было ни травинки, земля настолько иссохла, что там невозможно было вырастить буквально ничего, из животных остались только хищники, охотящиеся на людей и друг на друга, а солнце с каждым годом палило все сильнее и сильнее. Сколько сейчас было градусов жары? Ох, как бы я хотел знать ответ на этот вопрос. Последний раз, когда я видел термометр, лет одиннадцать назад, он показывал какую-то заоблачную цифру, шокировавшую меня. А эти мерзкие кислотные черви, черт бы их побрал, сведут с ума даже самых ментально крепких индивидуумов. Эти треклятые твари стали, как по мне, не меньшей проблемой, чем адская жара. Никогда не устану поражаться тому, как они умудряются выживать, валяясь целыми днями под солнцем и ползая по раскаленной земле, на которую уже невозможно ступить без обуви. И откуда они только взялись? И мало того, что они отвратительные, так еще и выделяют эту желто-зеленую дрянь, которая даже горячее, чем губительное светило, превратившее нашу планету в кусок раскаленного, практически безжизненного камня.
   Мои размышления о бренности современного бытия вдруг прекратились, когда я услышал, как за моей спиной простонал от боли Дубина. Я остановился и обернулся: он прыгал посреди дороги на одной ноге, обхватив обеими руками другую. И снова эти треклятые черви. От них, казалось, уже не могло быть спасения, они будто буквально возникали из воздуха! Сегодня их несколько тысяч, а завтра - бум, и уже несколько десятков тысяч! Мы договорились, что я буду идти первым, а остальные будут следовать за мной по цепочке и повторять каждый мой шаг, ибо пройти этим ошалелым без вменяемого примера никак бы не удалось. И даже с такой простой задачей Дубина умудрился не справиться. Всего-то нужно переступать мерзопакостные лужи кислоты, оставленные бесчисленными червями. Мы шли по раскаленной асфальтированной дороге потому, что на бледно-сером асфальте желто-зеленые пятна кислоты видны четче, чем на земле. Но нет, смотреть под ноги же так сложно! Сейчас бы я отчитал Дубину по полной, ибо он уже раз в сотый наступает на эти чертовы лужи и нам приходится останавливаться и ждать, пока он смирится с болью и снова сможет идти, но у меня уже попросту не было сил на это. Мы просто стояли и с досадой смотрели, как наш друг, корчась от боли, прыгает на одной ноге, еле удерживая равновесие. Надеюсь, этот балбес не свалится на землю или не наступит и второй ногой на кислоту. Эта ситуация отчасти показалась мне комичной, но в тот момент даже простая улыбка была для меня каторжным трудом.
   Около двух минут мы стояли посреди шоссе и ждали, пока попавшая на кожу ступни Дубины кислота перестанет жечь, и мы вновь сможем продолжить путь. Ожидание заставило меня вернуться к размышлениям, дабы отвлечься от мучительной жары и от ползающих неподалеку пухлых червей. Я быстренько переключил внимание на остальных: Ягодка стоял на слегка согнутых ногах и нервно елозил руками то по голове, то по плечам, то потирал локоть сначала одной руки, потом другой. Бедный Ягодка был умственно отсталым, за ним нужен глаз да глаз, однако даже он умудрялся следовать моим указаниям и внимательно переступать кислотные разводы, чего не удавалось сделать Дубине, которого справедливее было назвать неуравновешенным узколобом, чем умственно отсталым. Молчун же просто стоял, опустив голову, и тихо ждал, пока мы вновь начнем двигаться.
   В такие моменты, когда мы не общались, но были вместе, я начинал жалеть, что мне не довелось знать этих людей в прошлом, когда солнце еще не сошло с ума, а за ним и весь мир. В моей иссушенной памяти еще проскакивали моменты прежней жизни: зеленые улицы маленького загородного поселка, в котором я когда-то жил, рев моторов проезжающих мимо нашего дома машин, чарующий запах только-только приготовленной сытной домашней пищи, голоса и лица родственников и старых друзей... все кануло в небытие. Сгорело. Остались только воспоминания и оживление всего этого в редких снах, которые навещают меня раз в несколько месяцев. Я помню, как вода была в изобилии, как мы тратили ее бездумно на всякие мелочи, вроде споласкивания относительно чистой кружки. Тогда никто даже и подумать не мог, что через какие-то двадцать лет люди начнут убивать за нее. Помню, как мать приносила мне всякие сладости, когда приходила домой с работы, как мы бегали с друзьями по выстриженному зеленому газону нашего футбольного поля, как отец учил кататься меня на велосипеде или делать бумажные кораблики. В памяти все это всплывало невнятными, туманными обрывками, словно я пытался представить фотографии, о которых уже начинал забывать. Но потом все медленно покатилось к черту. К тому времени, как я закончил колледж и устроился на работу, средняя температура поднялась на несколько градусов и продолжала расти стремительными темпами. Сначала люди терпели это и пытались приспособиться, но когда жара достигла своей критической отметки и продолжала усиливаться, весь мир буквально взорвался сначала паникой, а потом самым настоящим безумием. Помню, социальные медиа сдали позиции первыми, мягкотелые дети третьего тысячелетия начали сеять панику еще до того, как температура воздуха стала близкой к невыносимой, потом посыпались всяческие ведущие предприятия, всевозможные организации, политические аппараты, а за ними развалился и весь социум. Люди сражались за провизию, за воду, за место в тени. Опять же, повторюсь: не удивительно, что окружавшие сейчас меня люди были ментально травмированы в той или иной степени. Скорее удивительным было то, что я сумел сохранить здравый рассудок среди этого кошмара, хотя, смею допустить, что на самом деле я также мог быть безумцем, ошибочно предполагавшим себя вменяемым. Однако практика опровергала эту догадку: только благодаря моим наставлениям и лидерству, в результате принятых мною критических решений мы все еще были живы. За это меня прозвали Вождем.
   Когда-то нас было больше. Сначала мы пытались выжить группой из семнадцати человек, но время, непредвиденные обстоятельства и жара сократили наше количество до четырех. Остались только я, упертый, вспыльчивый тупица Дубина, застенчивый, неуклюжий бедняга Ягодка и замкнутый в себе Молчун. Очень долгое время мы прожили все вместе в укромной маленькой пещерке, находившейся под огромным валуном в открытой степи. Если память мне не изменяет, то мы прожили там целых шесть лет. За это время малехонькая пещерка, разумеется, стала нам самым настоящим домом. Ягодка рыдал как младенец, когда мы покидали убежище, а ведь он был самым старшим из нас!
   Что же заставило нас покинуть столь любимое нами место, спросите вы? Ответ, думаю, будет очевидным: этот чудный холм, усыпанный редкими, но пышными деревьями, на которых росла листва. Да, черт подери, самая настоящая листва! Мне с трудом верилось в это, казалось, что это галлюцинации, вызванные жарой, но мы ведь не наткнулись на этот холм случайно. Мы знали куда шли, и знали, что здесь будут деревья с листвой, что здесь будет вода.
   Всего какую-то неделю с лишним назад мы, как обычно, выживали в тени убежища, просто валяясь на земле и не совершая никаких действий, дабы не тратить силы и не усугублять тем самым жажду. В принципе, делать больше то и нечего было, учитывая наше положение: ни электричества, ни новых книг у нас не имелось, а все азартные и настольные игры, что у нас были, уже изрядно поднадоели. В основном у нас имелось только все самое необходимое: одежда, надежно укрывавшая все тело от опаляющих лучей солнца, сделанные вручную подобия кроватей, малехонький стол с четырьмя табуретками и невысокий шкафчик для личных вещей, оставшихся у нас еще с тех самых времен нормальной жизни. Все остальное, что не входило в перечень предметов первой необходимости, валялось кучами рядом с кроватями, ожидая часа своей надобности. Так как наше убежище было обыкновенным уголком в тени под крупным отвесным валуном, нас практически ничто не ограждало от внешнего мира, но проблем из-за этого у нас особо никогда и не было. Только, разве что, черви, как-то умудрявшиеся прожигать кислотой дыры в нашей низкой ограде, которую мы специально выстроили против них из найденных в округе негодных вещей и материалов, иногда доставляли нам хлопот. Самая трудная задача заключалась в том, чтобы добывать пищу и, разумеется, воду. Найти где-то в руинах некогда цивилизованных мест пищу, остававшуюся пригодной даже в таких экстремальных условиях, можно было считать благословением, точно так же, как и отсутствие людей в местах, где еще можно достать питьевую воду. Когда мировая разруха только набирала обороты, государства и различные объединившиеся предприятия стали производить всякую термоустойчивую пищу и пригодные для постоянного жилья подземные убежища, предвидев, что в будущем мы будем жить под землей и некоторое время зависеть от еды, которая сможет долго оставаться пригодной при самых высоких температурах воздуха. И, очевидно, с этим они не прогадали, хотя проект по созданию подземных жилищ, как мне известно, по какой-то причине потерпел неудачу. Единственное, что удалось сделать, так это обустроить подземные источники воды для легкого доступа к ним, благодаря чему мы, обыкновенные люди, дожившие до настоящего времени, еще имели надежды на дальнейшее выживание. Да, вода в глубоких подземных источниках еще оставалась, но, как и все в этом проклятом мире, и она когда-нибудь закончится. На грани вымирания находились не только люди, но и дикие псы, выживавшие благодаря тому, что охотились на нас и других редких животных. Когда припасы заканчиваются, а ради рискованного поиска новых покидать убежище на долгие недели не хотелось, приходилось охотиться на псов. Мяса в них, конечно, было немногим больше, чем в человеке, страдающим анорексией, но это, все же, было лучше, чем ничего.
   И вот, убивая время в тени убежища, одним 'прекрасным' днем Дубина заметил трех человек, шедших по шоссе, по которому сейчас идем мы. А они заметили его. Он стоял снаружи убежища под раскаленным солнцем без головного убора, и высматривал диких псов, но вместо этого высмотрел семью путешественников, которая шла неизвестно куда, неизвестно зачем. Он даже обрадовался, когда они заметили его и повернули в сторону убежища, но обрадовался не потому, что мы уже около нескольких месяцев не видели людей вне их убежищ или мест, где есть вода, а потому, что собирался убить их, чтобы хоть как-то поразвлечься. Убийство было для него излюбленной забавой, и на охоту за псами или вылазки за припасами он всегда отправлялся с превеликим энтузиазмом. Убивать он их собирался под предлогом самообороны, говорил, что не стоит доверять незнакомцам и вообще оставлять в живых тех, кто знает о нашем местоположении, так как однажды они могут вернуться и ограбить нас, а может даже и убить. Для наших времен это была вполне себе здоровая паранойя, однако, так как я все еще сохранял в себе остатки цивилизованного, морально здорового человека, мне такое поведение было до отвращения чуждо. К тому же, я прекрасно понимал, что Дубина лишь прикрывал этими словами свое истинное желание - убить этих странников. Когда гости приблизились и мне удалось их хорошенько рассмотреть, я обнаружил, что выглядят они отнюдь не дико, и мои опасения по поводу них заметно снизились. Измученные долгим нахождением под солнцем чернокожие мужчина и женщина, лет эдак тридцати с лишним, и их маленькая дочка выглядели скорее уязвимыми, чем представляющими опасность. Дубину это, впрочем, не волновало, и пока я не приказал ему успокоиться, он крепко сжимал в отведенной за спину руке любимый нож, ожидая подходящего момента для удара.
   Семья чернокожих осмотрительно не стала приближаться к нашему убежищу слишком близко, однако подошли они на достаточное расстояние, чтобы их голоса были отчетливо нам слышны. И первым же делом, после мягкого приветствия, они поведали нам о том, что люди обнаружили неподалеку чудное место, где холодная вода била обильным ключом, росли пышные деревья с густой листвой, и давали урожай культурные растения. Но потом они добавили кое-что еще. Мало того, что их рассказ об этом необыкновенном холме казался, мягко говоря, неправдоподобным, так еще и в довершение они подбавили какого-то абсолютного безумия. Они сказали, что там, в холме, есть огромная пещера, внутри которой находится небольшое озеро. Озеро, исполняющее желания. Услышав это, я, разумеется, тут же приписал семейку чернокожих к разряду душевно больных. Мои друзья, правда, приняли эти известия немного иначе: Дубина вдруг, чего раньше я практически никогда не видел, призадумался, почесывая затылок, на вечно каменном лице Молчуна вырисовались отчетливые черты удивления, и только Ягодка, как всегда, сидел на кровати и что-то бубнил себе под нос, совсем не придавая значения происходящему. Поверить в услышанное нами было невозможно. В наше время мало кто мог связать пару слов в полноценное смысловое предложение, далеко не все знали, о чем они говорят, лишь бы что-то произносить себе в досуг, дабы не умереть от скуки. Эта семья чернокожих, однако, не выглядела безумцами, а даже наоборот, визуально казалась самыми вменяемыми и цивилизованными из всех тех людей, которых я встречал за последние года четыре. Они говорили без запинки, свободно владели языком, четко формулировали идею. Это замечание даже заставило меня на секундочку задуматься о том, что их рассказ может оказаться правдой. Теперь же, увидев этот чудо холм собственными глазами, я жалел, что не поверил им сразу и не отправился в путь вместе с ними.
   Да, я воспринял рассказ наших чернокожих гостей скептично. Они звали нас с собой в дорогу, но я решил не действовать спонтанно, а сначала как следует над этим поразмыслить. Гости, кажется, поняли нас, однако не скрывали удивления тому, что мы не хотели идти туда, где деспотичное солнце не имеет власти. Заключив, все же, что эти люди скорее относительно вменяемы, чем полностью обезумевшие, и не представляют никакой физической опасности, я пригласил их отдохнуть в тени убежища, на что они с радостью согласились. Я усадил их на свою кровать, а потом вместе с друзьями уселся за стол и мы завели обыкновенную, дружескую беседу о том о сем. Приятно было в кои-то веки поговорить с сознательными людьми, послушать рассказы об их жизни, узнать историю их молодой семьи, начавшуюся в эти трудные для человечества времена. Они сказали нам, что они так же, как и мы сейчас, узнали об этом холме от незнакомых им странников. Как и мы, они тоже отказались идти вместе с подозрительными незнакомцами, тем не менее, в тот же день изменили решение и отправились в долгий, тяжелый путь в сомнительную и опасную неизвестность. Объяснили гости подобное решение тем, что попытка найти рай, пусть даже и рискованная, была всяко лучше, чем сидение, бездействуя, на одном месте и бесконечное беспокойство о запасах воды, безопасности и поиске пропитания. Эти слова заставили меня задуматься, и в конечном итоге повлияли на наше решение покинуть убежище, отправившись на поиски сказочного холма и магического озера, которое исполняет желания.
   Решение покинуть наш милый сердцу дом далось нам с неимоверным трудом. Два дня мы часами обсуждали, следует ли нам идти на поиски этого мистического холма, стоит ли это риска, и возможно ли существование подобного места вообще. В целом, обсуждать такой серьезный вопрос с неуравновешенным агрессивным узколобом Дубиной, страдающим аутизмом Молчуном и умственно отсталым Ягодкой было бессмысленно, так как ничего толкового и здраво обоснованного им в голову не приходило, я, все же, хотел выслушать их мнение, ведь они были моими друзьями, и, в первую очередь, несмотря на свои странности, оставались людьми. От Ягодки нам добиться ничего вразумительного не удавалось, на мои вопросы он отвечал мычанием или невнятным бормотанием о том, что хочет пить, или сходить в туалет, или поесть винограда. Молчун четко и ясно выразил свою позицию словами: 'Нам стоит рискнуть'. А Дубина уперто акцентировал все внимание на проблемах в пути, без конца напоминая нам об опасных надоедливых червях и их жгучей кислоте, выжигающем мозг солнце, сумасшедших странниках, у которых может быть оружие и которые проголодались настолько, что не прочь полакомиться и человечиной, и, главное, предвещал о трудностях, что возникнут у нас из-за Ягодки. Но, в конечном итоге, он признал, что исполняющее желания озеро по-настоящему заинтриговало его. Взвесив все 'за' и 'против', я в конечном итоге решил, что мы должны рискнуть и отправиться на поиск последнего надежного оплота, выдержавшего смертельный натиск обезумевшего солнца.
   Как бы ни было больно нам прощаться с местом, в котором мы прожили не один год, и которое за это долгое время стало нам самым настоящим домом, мы, все же, собрали остатки наших запасов еды и воды, и отправились в путь. Выдвинулись мы, разумеется, ночью, на протяжении которой нам пришлось слушать громкие рыдания Ягодки, все никак не смирившегося с тем, что мы покинули наше родное убежище. Но, когда первые лучи солнца обрушились на наши головы и жара взвалилась на нас всей своей изнуряющей и подавляющей мощью, он быстро переключил внимание с горестной утраты на тот удручающий дискомфорт, что испытывает полностью закутанное в плотную одежду тело в невыносимую жару. Уверен, что он, все же, не забывал об убежище ни на секунду, особенно о той спасительной тени, в которой мы скрывались от разгневанной звезды. Думаю, все мы вспоминали об относительной прохладе, что дарил нам громадный отвесный валун.
   Мои глаза не могли налюбоваться чудом, представшим перед нами: огромный скалистый холм носил пестрый живой зеленый цвет, которого я не видел уже черт его знает сколько времени. Эти пышные, округлые деревья просто лелеяли мой взор, и я не припомню, чтобы еще мне когда-то приходилось так поражаться столь обыкновенным вещам. Но времена были поистине суровыми, и деревья действительно казались неким чудом. Первое время, когда холм только показался на горизонте неровной зеленой возвышенностью, мне думалось, будто у меня уже начались галлюцинации из-за перегрева на солнце, но восторженные вопли Дубины, чуть не сошедшего с ума от увиденного, развеяли мои сомнения насчет реальности открывшейся мне картины. И где-то там, среди зеленых молодых деревьев, было таинственное озеро, сокрытое от солнца в тени глубокой пещеры. Озеро, которое исполняет желания.
   Гадать о том, как вообще возможно такое в природе было глупо, ибо эдакая фантастика могла носить абсолютно любую, должно быть, невообразимую форму существования. Поэтому размышлять на эту тему не имело смысла, однако вполне резонно было подумать о том, какие бы желания стоило загадь у этого озера, окажись оно и в самом деле реальным. И сколько вообще желаний оно могло исполнить. И чего желают мои друзья. Об этом я решил спросить их сразу, как только Дубина смог наступать на обожженную ногу и мы продолжили путь.
   - Ну что, ребята, - сказал я не оглядываясь, внимательно высматривая на дороге места, не укрытые желто-зелеными пятнами кислоты, - уже придумали, что будете загадывать у озера?
   - Я хочу себе огромный бронетранспортер! - мгновенно последовал ответ Дубины. - Эта штука пригодилась бы мне в наше трудное время. Только представьте: можно добраться на нем куда угодно, до любого города или поселения, и при этом не обязательно носить на голове капюшон. Его можно было б загружать припасами и спокойно отвозить их обратно в убежище, а не таскать на собственных спинах. И черви были бы мне нипочем! Давил бы их тысячами! Боже, вот была бы потеха! Как представлю себе этих тварей под колесами моего могучего неуязвимого броневика, так сразу настроение поднимается!
   - Где бы ты топливо брал? Он ведь на добром слове ездить не будет.
   - Как где? А я бы загадал, чтоб он без топлива заводился. И чтоб был с крупнокалиберным пулеметом на крыше, как на самых настоящих военных машинах, и чтоб патроны были бесконечными. О да, и оружия бы тоже загадал побольше! Какой-нибудь крутой охотничий ножик и пистолет. А лучше ружье или даже дробовик. И дом. Огромный солидный дом, какие раньше были у богатых дядек, когда деньги и статус еще что-то значили в этом мире.
   И дальше Дубину понесло, и не было конца его эксцентричным россказням о поездках на броневике по пустоши и охоте на диких псов, как давил бы червей, когда ему становилось скучно, как отнимал бы у других людей добытую воду и еду, угрожая им самым настоящим крупнокалиберным пулеметом. Но слушать его было весело, его громкий бас, сопроводительные взмахи руками и погруженность в собственный рассказ с головой забавляли, и, самое главное, отвлекали от того хаоса, что нас окружал. Когда Дубина закончил, я задал тот же вопрос остальным.
   - Ну, - нехотя бросил Молчун, скрывая лицо под низко натянутым капюшоном и длинной челкой, спадавшей ему на глаза, - я даже и не знаю. Все еще не придумал чего-то толкового.
   - Ты смотри, поторапливайся, - сказал я, - ведь мы уже почти дошли.
   В ответ он промолчал. Однако вместо него выразил свои мысли по этому поводу Дубина:
   - Да! Да, черт подери, да! Мы уже почти дошли! Рай так близко! Вы видите это, да? Вы тоже видите крыши домов среди деревьев?
   И там действительно, среди густой и широкой листвы причудливых вздутых деревьев, виднелись ухоженные, блестевшие на солнце крыши жилых домов. И пусть озеро, исполнявшее желания, ожидаемо окажется выдумками, зато мы можем найти себе новый дом среди нормальных, цивилизованных людей. Это уже можно было считать победой, убежище мы покинули не зря.
   - Ну а ты что загадаешь, Ягодка? - спросил я, и мельком взглянул на него, обернувшись через правое плечо. Он, засмущавшись и покраснев, отвернулся от меня и лишь пробормотал себе что-то под нос. Наверное, снова вспоминал о своем любимом винограде. Не прошло и дня, чтобы он не упомянул о винограде, который, очевидно, обожал в прошлом. Отсюда мы и прозвали его Ягодкой. 'Виноградинка' как-то слишком долго и сложно выговаривать, а Ягодка и звучало приятно, и легко срывалось с языка.
   Но вдруг, как только я повернулся обратно и опустил взор на запятнанный кислотой асфальт, вновь послышались вопли. Мы все остановились и обернулись: в этот раз на кислоту наступил Ягодка. Слезы уже лились из его глаз ручьем, он заревел так, будто ногу ему не обожгло, а напрочь оторвало. А ведь мы только возобновили путь после того, как ждали, пока Дубина отойдет от своего ожога.
   - Черт побери! - Сказал я. - Ну же, Ягодка, успокойся, не кричи так!
   Но он, кажется, не слышал меня. Или просто не понимал. Его пронзительный стон был настолько громким, что бил нам по ушам и, наверняка, раскатывался по всей округе. В какой-то момент я даже, закрыв уши руками, задумался о том, чтобы накинуться на Ягодку и как следует наорать на него, но в последний момент сдержал себя и не стал этого делать. Краем глаза я уловил, что Дубина начинал нервничать и краснеть, нетерпеливо переминаться с ноги на ногу и вздыхать с недовольством. Видимо собирался, как и я мгновением назад, наподдать Ягодке, но, в отличие от меня, этот безмозглый громила вряд ли одумается, и стоило готовиться сдерживать его. Молчун же просто отвернулся от нас и смотрел куда-то вдаль, на унылые просторы выжженной степи.
   - Ну же, возьми себя в руки, - продолжал я бессмысленные попытки успокоить Ягодку перед тем, как Дубина сорвется, - через пару минут боль стихнет. Это ведь не так страшно и больно, как кажется!
   - Серьезно? - начинал разгораться Дубина. - Серьезно?! Теперь мы снова застопоримся посреди дороги и будем слушать вопли этого умственно отсталого сопляка?! Что я вам говорил про то, что от него будут только одни проблемы?!
   - Только не начинай! - терял терпение и я. - Вспомни, кто десять минут назад точно так же стоял посреди дороги и прыгал на одной ноге, корчась от боли? Неужели так сложно не наступать на эти долбанные пятна кислоты?!
   - Я хотя бы не орал на всю степь, как умалишенный! И не так уж много времени мне понадобилось, чтобы восстановиться и продолжить идти, а этого идиота мы весь вечер прождем, пока он успокоится, а потом и всю ночь прежде, чем он вновь сможет наступать на свою чертову, тупоголовую ногу! - а потом он резко повернулся к рыдающему Ягодке, и заорал еще громче и злостнее: - Да заткнись ты уже! Господи!
   - Вот нам сейчас только еще твоего бешенства не хватало! Не хочешь ждать, пока он вновь сможет наступать на обожженную ногу, тогда возьми и понеси его! А лучше просто заткнись и не подливай масла в огонь!
   В тот момент я, как и Дубина, пылал изнутри от ярости. Но ярость эта была скорее вызвана не невнимательностью Ягодки или его криками, а неуравновешенностью Дубины. К частым глупостям Ягодки я уже давным-давно привык, но постоянные потери контроля над собой у Дубины с каждым разом только вызывали во мне все больше раздражения. И ведь не редко этот узколобый здоровяк воспламенялся буквально на ровном месте, и только создавал нам своими выходками ненужные проблемы. Но он, очевидно услышав то, насколько я был зол, быстро успокоился и не сказал более ни слова. Неужели до него хоть что-то дошло с первого раза?
   С другой стороны, как только Дубина притих и мое внимание переключилось обратно на орущего Ягодку, я допустил, что приступ гнева у здоровяка был в этой ситуации в коей-то мере даже оправдан: Ягодка продолжал все так же громко стонать, и только небесам было известно, сколько времени еще это продлится и как долго он будет приходить в чувства после ожога. Мы хоть и находились всего в шаге от людского поселения, но мы по-прежнему были за его пределами, в дикой степи, и вряд ли его жители, услышав сумасшедшие крики Ягодки, бросятся помогать подозрительной четверке неизвестных людей. Вопли Ягодки могли привлечь как и хищных псов, так и шастающих в поисках легкой наживы безумцев. Он уже создал слишком много шума, и если продолжит это делать, то только увеличит шансы привлечь внимание нежелательных гостей. Все же, с горем пополам мне удалось успокоить Ягодку и заставить Дубину помогать ему передвигаться дальше. Как бы там его не раздражал Ягодка, Дубина был сейчас единственным, у кого еще оставалось достаточно энергии, чтобы помогать раненному своим плечом.
   Так мы и продолжили наш мучительный, нервотрепный путь: я шел спереди, высматривая места на дороге, где кислоты было меньше всего, за мной шли Дубина, придерживавший хромающего Ягодку, и в самом конце шел Молчун, почти никогда не поднимавший опущенной, скрытой за узко затянутым капюшоном головы. Ягодка все еще тихонько плакал и постанывал, за что Дубина его периодически то ругал, то давал подзатыльника, то пихал локтем в бок, но по мере нашего приближения к поселению он постепенно успокаивался.
   Вблизи это место было еще более завораживающим, чем казалось до этого. Чуть выше подножия склона холма, среди буйной причудливой растительности, вдоль возвышенности тянулся темно-зеленый, блистающий на солнце забор. Он, видимо, только недавно был покрашен краской, и выглядел очень аккуратно и ухоженно. В том месте, где ровная дорога начинала подниматься в сторону вершины холма, была своеобразная граница между суровым реальным внешним миром и миром до невозможности непривычным, в буквальном смысле этого слова сказочным: сразу на первых же сантиметрах высокого подъема земля была покрыта густой, почти зеленой травой, а дальше, в нескольких метрах от забора, росли громадные кустарники. Прежде я еще никогда не видел таких странных растений: их извивающиеся стебли хаотично росли в разные стороны друг от друга и к верхушке утончались, превращаясь в тонкий, нависающий над землей стебель, усыпанный множеством продолговатых, похожих на лезвие ножа листьев. Другие кустарники, что повыше, напоминали пальмы, но их спадавшие с верхушки стебли с огромными плотными округлыми листьями свисали аж почти до земли, а те кустарники, что поменьше, выглядели как пухлые деревья с раздутым стволом и округлой кроной, только меньшего размера. Все это переплеталось и росло тесно, как в тропических джунглях, и носило темные зеленые оттенки. Кое-где виднелись крупные розовые цветы, цветущие на одних из этих кустарников, они тоже были пышными и казались очень мягкими, напоминали своим видом увеличенную и более плотную версию одуванчика. И воздух в этом месте значительно отличался от того, каким мы привыкли дышать в душной выжженной степи.
   Нашему удивлению не было предела. По мере приближения к темно-зеленому забору, идеально сочетавшегося цветом с окружавшими его джунглями, нас все сильнее и сильнее завораживало это удивительное место. Разнообразие флоры росло тем больше, чем глубже мы погружались в гущу зарослей, и мне уже не терпелось поскорее рассмотреть все это поближе, и взглянуть на огромные деревья, что росли на территории поселения, за забором. И что больше всего нас поразило, так это то, что солнце не доставало до этих мест. Да, мы шли среди тени, падающей от этих высоких кустарников и колоссальных крон деревьев, и гневливые лучи уходящего к горизонту солнца не могли пробиться сквозь плотную защиту из бесконечной листвы, нависающей над дорогой.
   Через несколько минут мы остановились у развилки: асфальтированная дорога шоссе, по которой мы шли, тянулась дальше вдоль холма, а вырубленная среди джунглей широкая тропа заворачивала в сторону вершины холма и упиралась буквально в тридцати метрах от нас в высокий темно-зеленый забор. И то, что мы увидели там, у забора, заставило замереть нас на месте и таращиться с лезшими на лоб глазами: врата забора были настежь открыты, и там, рядом с ними, стояло два человека, державших в руке шланг и обмывавших из него мощеную камнем дорожку. В тот момент мне сложно было сказать, что я ощущал. Был ли я удивлен тем, что эти люди так беззаботно расходовали воду или же я был шокирован этим? Скорее второе. Первым из нас опомнился Дубина, и, оттолкнув от себя хромого Ягодку, который из-за этого чуть вновь не угодил в лужу кислоты, помчался в сторону тех двух людей. Столь безрассудный поступок мог совершить только такой узколобый дурень, как Дубина.
   - Эй, Дубина! - закричал я тогда во всю глотку. - Стой! Тебя ведь могут убить!
   Он не слушал меня, и продолжал что есть сил бежать на ребят, которые в ступоре стояли с брызжущими шлангами в руках и испуганно смотрели на огромного двухметрового громилу, несущегося к ним с огромной скоростью. И я как никто другой в тот момент понимал, что этот бегущий во все ноги идиот выглядит для тех двух как минимум угрожающе. И не успел я набрать в грудь воздуха, чтобы закричать ему еще раз, как из раскрытых ворот показался третий человек. Он был крупнее тех двух, моющих дорожку, и совсем не выглядел напуганным. Он спокойно шел на встречу бегущему Дубине, держав одну руку на поясе.
   - Стойте! - закричал я в этот раз не Дубине, а тому толстяку, что готовился его остановить. - Не убивайте его, прошу вас! Мы не желаем вам зла!
   И пока я выкрикивал последнюю фразу, тот здоровяк схватил Дубину за руку и одним мощным движением повалил его на землю. Потом он придавил Дубину к земле коленом, все также заламывая его руку, а после потянулся к поясу и снял с него какой-то небольшой темный предмет. Я сразу же понял, что это был пистолет.
   Теперь с места сорвался я, и побежал что есть сил на помощь другу, перепрыгивая желто-зеленые пятна кислоты и энергично размахивая руками.
   - Не убивайте его! - продолжал кричать я. - Прошу вас, не убивайте! Мы не собираемся причинять вам проблем! Он просто перегрелся на солнце!
   - Успокойтесь, - послышался мягкий голос полноватого мужчины в темно-синей одежде, державшего брыкающегося Дубину на земле, - я пока еще не собираюсь никого убивать! Мы тут цивилизованные люди. Вот только объясните мне, какого черта он несется на нас сломя голову? Водички, что ли, так сильно хочет?
   - Не убивайте его, - почему-то продолжал умолять я, подбегая к охраннику, - он просто немного неуравновешенный. Он не собирался никому вредить. Скорее всего вода, действительно, таким вот образом на него повлияла.
   - Все в порядке, - последовал ответ, - у нас здесь не принято убивать безоружных людей до того, как зададим им пару вопросов. Вы только успокойте его, иначе я сочту его действия угрожающими безопасности нашего поселения! Мне еле достает сил держать этого громилу на земле. Ты как, здоровяк, в порядке? Может успокоишься?
   Дубина продолжал брыкаться и пытаться вырваться из захвата, чуть ли не рыча от злости и безысходности. И, кажется, он был не в настроении общаться с человеком, который только что повалил его на землю и теперь не давал с нее подняться. А еще, кажется, он не осознавал, что к его затылку был приставлен пистолет.
   Добродушный мягкий голос охранника и слова, сказанные им, успокоили меня. Напряжение и тревога, которую я испытал за своего узколобого друга, ушли довольно быстро, и когда я снова смог здраво воспринимать происходящее, я ощутил, как мои ноги дико трясутся, а сердце вырывается из груди. Дубина и вправду заставил меня хорошенько понервничать. Благо охранник оказался не таким неуравновешенным, как Дубина, иначе наше знакомство с поселением могло обернуться значительно печальнее.
   Поваленный на землю здоровяк тоже начинал успокаиваться. Около минуты он еще брыкался и рычал, как дикий зверь, но, наконец, осознав свое плачевное положение, а может и совершенную глупость, окончательно остыл и охранник, проявляя максимальную осторожность, отпустил его. Дубина быстро поднялся на ноги и уставился на охранника так, словно собирался убить, но я схватил его за рубаху и подтянул к себе. Мой намек он понял сразу.
   - Что за черт?! - вдруг злобно прорычал Дубина. - Какого черта вы выливаете воду? Вы что тут, совсем все двинутые?
   - Успокойся, верзила, - сказал охранник, - это не питьевая вода.
   - Да я все что угодно пить буду, лишь бы не сдохнуть!
   - Что же это тогда такое? - спросил я и присмотрелся к брызжущей из шланга воде: она действительно выглядела как-то неправильно, слишком уж мутно.
   - Это специальный раствор, которым мы смываем кислоту червей с дорог, - последовал ответ от охранника. - Да, когда-то это была обыкновенная питьевая вода, но мы сделали из нее антикислотный раствор и превратить ее обратно в питьевую уже, увы, не удастся. Так что не спишите так набрасываться на нее.
   К этому времени Молчун помог Ягодке подняться по холму к тому месту, где мы стояли, и теперь мы были здесь все вчетвером. Ягодка уже не издавал никаких звуков, а лишь внимательно смотрел, как два человека в серой мешковатой одежде обмывали мощеную камнем дорожку, ведущую дальше, через настежь распахнутые ворота, в поселение. Те двое тоже внимательно смотрели на нас, продолжая обмывать дорожку, и создавалось такое чувство, будто они совсем забыли о той работе, которую должны выполнять и просто держали брызжущие шланги в руках. Закончив рассматривать странную мутную воду, медленно стекавшую по грубой земле вниз по холму, я заглянул через плечо стоявшего передо мной охранника, за раскрытые ворота. Широкая дорога заворачивала крюком влево, поднимаясь дальше к верхушке холма. Она терялась среди высоких зарослей кустарников, над которыми возвышались невероятные вздутые деревья, и отсюда, пока еще, не было видно ни одного дома.
   - Так а вы, собственно, как сюда забрели? - спросил охранник, свесив руки на поясе.
   - Не забрели, а добрались, - вежливо поправил я. - Видите ли, нам об этом месте рассказали одни любезные странники, они поведали нам, что тут есть поселение, надежное укрытие от солнца и вода. - Об исполнявшем желания источнике я пока решил не упоминать, ибо хотел, чтобы охранник знал, что в первую очередь нас интересует приют, а не корысть. Скажем так, это был мой способ произвести более положительное впечатление на этого человека. - Мы пришли сюда в надежде, что сможем найти новый дом.
   - Что ж, вы, кажется, люди нормальные, ну, кроме этого верзилы, конечно, так что не вижу ничего плохого в том, чтобы впустить вас. Однако такие вопросы решаю не я, а наш мэр, но я могу проводить вас к нему, и там уже со всем разберетесь. Вы, главное, в этот раз следите за тем, чтоб ваш здоровяк снова с цепи не сорвался. Предупреждаю сразу: на территории поселения за такие выходки наказание будет пожестче, чем болевой захват руки. Я понятно выразился?
   - Более чем.
   - Прекрасно, тогда проходите дальше, сквозь ворота, и поднимайтесь к поселению. Я буду идти сзади и следить за тем, чтобы вы не вытворили ничего такого, за что потом мне придется получать от начальства.
   - Это тебя в первую очередь касается, Дубина, - сказал я с упреком, глядя ему в глаза, - и остальных тоже попрошу держать себя в руках. Ведите себя как цивилизованные люди... не подведите меня.
   Охранник отступил в сторону и жестом руки указал нам подниматься по мощеной светлым камнем широкой дороге в поселение. Там, за воротами, она продолжала изгибаться долгой дугой к вершине холма, пропадая из виду за непроглядными высокими и плотными живыми стенами растительности. Джунгли переплетались столь тесно, что казалось, будто эта дорога была единственным местом, по которому можно добраться до поселения. Мы поднимались к первым домам поселения не больше десяти минут, и все это время шагали, наверное, ни разу не глянув себе под ноги - настолько нас очаровал вид буйных зарослей, растущих вопреки испепеляющему солнцу и без единой капли дождя, монотонный шум и холодное прикосновение которого я уже успел позабыть с тех самых пор, когда он в последний раз прошел многие годы назад. Диковинная, необыкновенная красота, что нас окружала, поражала не только своим разнообразием и эксцентричностью, но и самим фактом того, что природа все еще могла бороться с губительным солнцем и расти столь живо в таких суровых условиях, в которых не смогло выжить высокоразвитое человеческое общество. Все эти переплетенные лозы и искривленные стволы, здоровенные пухлые деревья с их чудными круглыми кронами, какие-то огромные розовые цветки, видневшиеся в темно-зеленых зарослях, вызывали в нас бесконечное восхищение, захватывали дух, одним только видом наполняли наши изведенные жарой и дорогой тела энергией, а наши очерствевшие сердца радостью. Мы не могли оторвать взора от этой неописуемой красоты живой природы, напоминавшей о временах, когда растущие повсюду растения были самым что ни на есть обыкновенным явлением.
   Мне трудно описать тот уровень восхищения, который я и, уверен, мои друзья испытывали, когда мы шли по ровной, тщательно отмытой от кислоты червей дороге сквозь живописные дикие джунгли. Но то, что я ощутил в момент, когда дорога привела нас на территорию поселения, я не смогу описать даже приблизительно. Там, где коридор из джунглей заканчивался, начиналась широкая поляна, где трава была аккуратненько подстрижена, где были протоптаны тоненькие тропинки, витавшие между красивых декоративных кустарников, где по-над этими тропинками стояли покрашенные лавочки, на которых тихо и мирно сидели опрятные, улыбающиеся люди, о чем-то разговаривая. Там, вокруг поляны, были выстроены высокие двух и трехэтажные дома, и выглядели они так, словно были возведены рукой великого мастера, и ухожены настолько идеально, что даже во времена нормальной жизни мне такого видеть не приходилось. Открывшийся нашему взору вид буквально шокировал. Я остановился, как громом пораженный, и, разинув рот, таращился разбегающимися во все стороны глазами, пытаясь разглядеть все и сразу. А еще слышал, как за моей спиной тихо всхлипывает ягодка и нетерпеливо суетится Дубина.
   - Черт возьми, Вождь, - послышался трепещущий голос здоровяка, - я не могу поверить своим глазам! Скажи мне, что ты видишь то же самое, что сейчас вижу я. Пожалуйста, умоляю!
   - Да, дружище, - ответил я, выдохнув эту фразу, - это, черт побери, все реально!
   Дубина, кажется, прыгал от счастья за моей спиной. Я обернулся и увидел, как он скачет вокруг заливавшегося слезами радости Ягодки и чуть ли не верещит. Молчуну так же было сложно сдерживать эмоции: он стоял, подняв голову так, чтобы капюшон не мешал ему рассматривать поселение, и словно заколдованный, горящими глазами смотрел на лужайку, где прогуливались люди, бегали, резвясь, дети и бродили настоящие собаки и коты. Домашние собаки и коты! Я-то думал, что их уже не осталось! А ведь это только начало; мы еще даже не переступили границу поселения, но были настолько поражены тем, что оно собой представляло.
   Пока мы ошарашенные стояли и глазели на дышавший жизнью цивилизованный городок, охранник прошел чуть дальше в парк и, помахав рукой, подозвал сюда двух пожилых людей, сидевших на лавочке, а потом пригласил нас войти на территорию поселения. Перешагнув символичную границу, где заканчивалась мощеная камнем дорога, и начинались вытоптанные тропы поселения, мы стали частью этого потрясающего общества.
   Через некоторое время к нам не спеша подошли те двое пожилых людей, мужчина и женщина, которых подозвал к нам охранник. Они остановились рядом с нами, но заговорили не сразу, а несколько секунд улыбаясь смотрели на то, как мы, все еще не отошедшие от благоговейного шока, глазели, потеряв дар речи, на красочные дома, ухоженный парк и отдыхавших там людей, выстроивших это все своими собственными усилиями.
   - Здравствуйте и добро пожаловать в последний оплот человечества! - тепло и искренне сказала женщина и улыбнулась. - Я Кейт, а это мой муж Ричард Хейнскли, мы главы этого чудесного городка. Вы, наверное, долго к нам добирались и хорошенько измотались?
   - Не то слово, - ответил я, с трудом переведя внимание с поселения на эту миловидную, добродушную тетеньку. - Мы шли сюда почти две недели, и припасов у нас осталось по минимуму. Не знаю, смогли бы мы добраться до этого места, окажись оно на сотню-другую километров дальше.
   - Что ж, вы все же добрались, и мы с радостью приютим вас в нашем чудном городке.
   - Да, можете чувствовать себя как дома, - добавил мистер Хейнскли, высокий седовласый мужчина в светлой клетчатой рубашке и белых брюках, - мы сейчас вас быстренько тут обустроим. Не переживайте, место у нас найдется.
   - Ты можешь в это поверить, Вождь? - спросил приглушенным голосом Дубина. - Эти люди так добры к нам, что мне аж не верится! Это точно не сон?
   - Успокойся, Дубина, - сдавленным голосом пробурчал я. - И держи себя в руках.
   Он ничего не ответил мне, но я снова услышал, как он начал прыгать и скулить за моей спиной.
   - Ну что вы так, не стесняйтесь! - сказала Кейт, глядя на покрасневшего заплаканного Ягодку, и прыгающего вокруг него здоровяка. - Если вам не терпится рассмотреть все поближе, то милости просим.
   - Вот только прежде, чем мы позволим вам здесь обустроиться, нам нужно кое-что прояснить, - сказал мэр, задержав этими словами уже было готового куда-то ринуться Дубину.
   - И что же это? - спросил я. - Мы рады помочь вам чем угодно взамен на такую щедрость с вашей стороны!
   - Как вы, может быть, слышали, на территории нашего поселения есть глубокая пещера, а в ней... необычное озеро. Так вот, - говорил мистер Хейнскли так, словно не хотел нас лишний раз ничем утруждать, - прежде, чем мы заселим вас в один из наших домов, если это, конечно, и вовсе понадобится, вы должны окунуться в это озеро. Есть у нас такое-вот странное условие.
   - Да, я слышал об этом озере, о нем рассказали нам странники, которые так же шли сюда в поисках приюта. Чернокожая семья с маленькой дочуркой, вы ведь встречали их? Они дошли?
   - О, да, конечно! - ответила миссис Хейнскли. - Такая хорошая семья! Мы так рады, что они теперь живут в нашем поселении.
   - Так вот, - продолжил я, - они сказали нам, что это озеро может исполнить любое желание. Я, разумеется, не поверил им, да и сейчас отношусь довольно скептически к этому вопросу, не смотря на все, что мне до сих пор удалось здесь увидеть. Большинство из их рассказа об этом месте оказалось правдой, вот только насчет озера мне все еще не особо верится.
   - Но они не соврали вам, - серьезно произнес Ричард, - это озеро и вправду исполняет желания того, кто окунется в его воды. Есть, правда, одна тонкость: оно исполняет только ваше самое заветное и сокровенное желание. Оно воплощает в жизнь исключительно то, чего искренне желает ваша душа и сердце, а не то, чего может пожелать разум в определенный момент времени. И пока что это озеро исполняло желание каждого человека только единожды. Таких случаев, когда человек повторно окунался в его воды и еще одно его желание исполнялось, пока еще не было.
   - Это и все? - спросил торопливо Дубина, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. - Это все что нам нужно сделать, чтобы вы разрешили нам жить здесь?
   - Да, - ответил с легким замешательством мистер Хейнскли, будто не понимал того, почему мы все выглядели и звучали столь взволнованно и удивленно, - это все, что от вас требуется. Ну, разумеется, не считая соблюдения наших простых правил, например: не воровать, не причинять вред жителям поселения и прочее. Ну вы, думаю, понимаете о чем я.
   - Конечно, сер, - тут же утвердил я, - уверяю вас, мы не причиним вам никаких хлопот. Я постараюсь тщательно присматривать за моими друзьями и следить за тем, чтоб они ничего не вытворили.
   - Вы кажетесь хорошим человеком, - сказала миссис Хейнскли, - как и ваши друзья. Вы не похожи на совсем одичалых обитателей пустоши.
   - А где нам искать это озеро? - вновь спросил Дубина, не успела мисс Хейнскли договорить фразу.
   - Оно сразу за этим парком, в пещере под невысокой скалой. Если пойдете прямо по этой дороге, то уж точно не пропустите.
   И не успел мистер Хейнскли закончить, как тут же Дубина, оттолкнувшись руками от Ягодки, рванул сломя голову по мощеной камнем дороге через парк. Услышав, как кто-то начал очень быстро и шумно бежать, отдыхавшие в парке люди отвлеклись от своих дел и переключили внимание на Дубину, стремглав несущегося мимо них, как какой-то сумасшедший. Я видел, что большинство горожан испугалось, некоторые из них повставали с лавочек, будто готовились защищаться или спасаться бегством, а кое-кто подозвал к себе детей и спрятал их за своими спинами. Честно сказать, в тот момент я и сам здорово испугался за своего друга. Чертов Дубина не может держать себя в руках даже в такие ответственные моменты, когда наша репутация решала вопрос жизни в этом чудном городке. И однажды, уверен, очередная такая безрассудная выходка будет стоить ему жизни. Я испугался за него, потому что увидел, как охранник, не колеблясь ни секунды, сразу же бегом последовал за ним, держа руку на прикладе пистолета. Испугался и потому, что мнение мистера и миссис Хейнскли о нас могло сейчас хорошенько испортиться. А потом, буквально через две-три секунды, я услышал голос Ягодки за своей спиной: 'Виноградик!' - промычал он и тоже сорвался с места, побежав по дороге вслед за Дубиной, в сторону небольшой обросшей деревьями скалы, где, по всей вероятности, и была пещера с магическим озером. Я хотел было ринуться за Ягодкой и остановить его или хотя бы крикнуть, чтоб он сам остановился, ведь его нога еще не зажила и он мог упасть и травмироваться, но я почему-то остался молча стоять на месте, беспомощно провожая его взглядом. Черт с ними, с этими двумя болванами, пусть бегут к озеру, они заслужили свободы от моего наскучившего командования. Слишком долго мы жарились под солнцем в изнуряющем как физически, так и морально пути, теперь можно, наконец, дать волю позитивным эмоциям, почувствовать себя свободным от жгучих оков солнца и подавляющего своим унылым видом полумертвого мира. Думаю, Хейнскли тоже понимали это. Они стояли рядом с нами и, также как и мы, следили за бегущим уже поодаль Дубиной, следовавшим за ним охранником и неуклюжим, прихрамывающим Ягодкой, звонкий задорный смех которого громко разливался по парку. Один только Молчун остался рядом со мной, и тихо стоял за моей спиной, терпеливо ожидая, когда я закончу разговор с главами поселения и тоже пойду к озеру.
   - Черт возьми, простите этих чудаков, - виновато сказал я. Ведь только мгновение назад я обещал присматривать за ними, и они тут же подвели меня, поставив в неловкое положение перед важными людьми. Но мистер и миссис Хейнскли отнюдь не выглядели встревоженными или испуганными.
   - Ну что вы, - мягко улыбнувшись, сказала Кейт, - мы все прекрасно понимаем. Трудно удержаться перед такой удивительной вещью: всего лишь нужно окунуться в прохладную воду озера и твои самые заветные желания воплотятся в жизнь! Я больше удивлена тому, что вы до сих пор спокойно стоите на месте и слушаете бредни двух стариков, а не бежите вслед за вашими друзьями. Странные вы двое!
   А ведь действительно, в словах этой женщины было много правды. Я оглянулся, встретившись глазами с Молчуном, но он лишь лениво пожал плечами, ничего мне не сказав. Поблагодарив Хейнскли за их доброту и терпение, я, на всякий случай и из любезности, спросил у них разрешение пойти к озеру, и, услышав их одобрение, мы с Молчуном спокойным шагом, любуясь прекраснейшим видом процветающего поселения, пошли по аккуратненькой, чистой от надоедливой кислоты червей дорожке к обросшей кустарниками и низкими деревьями скале, где уже были двое наших нетерпеливых друзей.
   Это место выглядело поистине прекрасно. После всех долгих лет стенаний по руинам цивилизации, выживанию в тени заброшенных домов, бесконечных поисков пригодного для употребления провианта и воды, борьбы с другими одичавшими от жары людьми за место и провизию, защиты от диких псов и других хищников, лицезрению гниющего трупа, которого некоторые все еще называют планетой Земля, вид этого тихого, уютного поселения наполнял меня неописуемой радостью, искренним счастьем, заставлявшим безудержно улыбаться. Все это выглядело как старые добрые улицы моего родного городка, только в разы красивее. Я до сих пор не могу привыкнуть к изумляющему до мурашек виду этих громадных деревьев с пышными округлыми кронами, которые даже в разгар дня могли закрыть нас от солнца и спасти от сводящей с ума жары в своей широкой тени. И я до сих пор, как и тогда, когда мы шли с Молчуном по парку, не могу свыкнуться с мыслью, что чистые и опрятные на вид люди здесь - обычное дело. Слишком долго мы жили в настоящем аду и из-за того позабыли, каково это быть частью нормального, цивилизованного, человеческого мира.
   Мои ранние домыслы, основывавшиеся на словах Хейнскли, оказались верны: дорога, пересекавшая парк, проходила рядом с обросшей растительностью невысокой скалой, у подножия которой была широченная, похожая на раскрытую пасть какого-то огромного чудовища пещера. А внутри нее блистали серебром темные воды магического озера, на берегу которого отдыхали с десяток-другой поселенцев. Как только я впервые увидел то озеро, омраченное тенью глубокой пещеры, я ощутил его необыкновенную силу, как будто призывавшую меня. Молчун и я замедлили шаг, когда оказались у входа в пещеру, и шли будто загипнотизированные, на поводу у необъяснимых сил. Тем не менее, я чудом на мгновение освободился от чар, заметив в нескольких метрах от нас Ягодку, стоявшего в тени невысоких изогнутых деревьев, обросших лозами какого-то показавшегося мне знакомым растения с крупными темно-синими и зелеными гроздьями ягод. Он находился в компании нескольких неизвестных мне людей, и все они отчего-то громко плакали. Ягодка рыдал громче всех. Они стояли тесной дружной горсткой, и каждый по очереди обнимал вздрагивавшего, покрасневшего, промокшего до нитки Ягодку. Увидев искренность эмоций на лицах тех людей, то, как крепко они прижимали к себе моего застенчивого друга, как расцеловывали его заплаканные щеки, мне не составило труда сообразить, что они знали его и, вероятно, были его родственниками. И как бы некомфортно мне ни было влезать в столь трогательный момент в жизни Ягодки я, все же, не удержался и решил спросить у него каково это - окунуться в озеро.
   - Ягодка! - крикнул я ему. - Ты ведь окунулся в озеро? И что произошло? Что ты загадал?
   - Виноградик! - услышал я радостный голос друга и больше он ничего мне не ответил.
   Да, глупо было пытаться расспрашивать его об озере в такой-то момент. Ему сейчас однозначно было не до меня. Окинув еще раз беглым взглядом горстку заливавшихся слезами радости людей, я решил оставить в покое Ягодку и вернуться к пещере и озеру, все еще тихо зазывавшему меня окунуться в его темные, таинственные воды. Обернувшись, однако, я обнаружил, что Молчун куда-то исчез. Это было свойственно ему - тихо и внезапно пропадать куда-то, не сказав ни слова, и прежде я относился к этому с пониманием. В тот момент я, тем не менее, ощутил себя брошенным. Я надеялся, что мне не придется проходить через это самому, что рядом со мной будет верный друг и я буду чувствоваться себя спокойнее. Но, как и Дубина с Ягодкой до этого, теперь меня покинул и Молчун, не устояв перед соблазном как можно быстрее воплотить свою самую заветную мечту в жизнь. Что ж, и мне медлить смысла не было. Неуверенно подбежав к огромному жутковатому входу в пещеру, я заглянул туда, в сгущавшийся вечерний мрак, и увидел лишь удивленных, слегка напуганных людей, и как колеблется вода озера. А от Молчуна остались лишь следы на влажной земле. Он будто бы пропал куда-то. Я подошел поближе к озеру, оглядываясь по сторонам в писках друзей, и также заглянул в его воды, напрягши зрение, но ни Молчуна, ни Дубины, про которого я вспомнил только в тот момент, нигде не было. И тут, глядя в отдававшую легким серебром черную воду озера, я будто бы затерялся в ней и позабыл где нахожусь, и что делаю. Я только лишь знал, что мне нужно продолжать приближаться к ней, чувствовал, что истина совсем близко, почти в моих руках. И я не стал сопротивляться зову, я уверенно шагнул в воду, не снимая ни обуви, ни одежды, и, не медля ни мгновения, продолжил погружаться в нее все глубже и глубже. Все, что я теперь могу вспомнить о том моменте, перед тем как я потерял сознание и рухнул в черную воду, это ее кусачий холод и мое еле приметное искривленное зловещее отражение в ней.
   Какое-то время я витал в небытие, в прострации, где не существовало ничего, даже моих мыслей. Ничего, кроме пробиравшего до самих костей невыносимого холода. Я чувствовал, что все мое тело будто охвачено льдом, и все тепло из меня постепенно им вытеснялось. Он словно становился частью меня, а может это я становился им. Но потом, в тот же самый момент, когда холод уже почти полностью наполнил меня, я ощутил, как кто-то схватил меня за плечо и выдернул из того бессмысленного, губительного, пустого, мерзлого мира.
   - Ты в порядке? - услышал я, но ответить не мог, так как был обессилен и чувствовал, что мой рот и легкие наполнены ледяной водой. Я ощущал под собой твердую землю, но мне по-прежнему казалось, будто я все еще нахожусь глубоко под водой. Вокруг меня все было таким темным и холодным, и оттого настолько непривычным и угрожающим, что я до смерти испугался. Страх, пронзивший мое сердце, заставил меня резко поднять корпус, за чем последовало очередное откашливание воды, после которого я осмотрелся по сторонам, однако не смог разглядеть ничего, кроме абсолютной темноты и невнятных очертаний спасшего меня человека. - Ты был в воде слишком долго, - сказала она, заметив, что чувства вернулись ко мне, - я испугалась и решила вытащить тебя оттуда.
   - Спасибо, - смог только выдавить из себя я, все еще откашливаясь и тяжело дыша. - Спасибо тебе, огромное!
   В пещере было настолько тихо, что мой кашель разносился по ней раздражающим слух громом, отдаваясь раскатистым эхом. Видимо, я пробыл в воде так долго, что уже наступила ночь и все отдыхавшие здесь ранее люди разошлись. Все, кроме этой женщины, которой я теперь обязан за спасение моей жизни. Что же пошло не так? Почему я так долго пробыл в воде и чуть не утонул в ней? Все это было очень странно и запутанно, да и размышлять об этом после того, что я пережил, невмоготу. Мне только лишь хотелось поскорее убраться из этой мрачной пещеры и отдохнуть, прийти в себя.
   - Ты как, в порядке? - беспокоилась за меня спасительница.
   - Да, я в норме, дыхание только сбилось. Помоги мне подняться и пошли отсюда, а то как-то здесь жутковато. И холодно.
   Кто бы мог подумать, что когда-то я вновь почувствую это, в целом хоть и неприятное, но в данный период времени столь блаженное чувство холода! Там, в пещере, мне было очень холодно. Вероятно потому, что я промок и слишком долго находился в прохладной воде чудо озера.
   Спасшая меня девушка помогла мне подняться, и мы не спеша пошли к выходу из пещеры. Снаружи ощущалась уже привычная, терпимая ночная жара и слышались какие-то далекие, оживленные звуки, насторожившие меня.
   - Что это? - спросил я.
   - Это вечеринка. Раз-два в неделю мы устраиваем ночные вечеринки на вершине холма. Пойдем, там будет огромный костер, обсохнешь! А потом мы тебя накормим вкусной, горяченькой едой и ты со всеми познакомишься.
   Она взяла меня за руку и потащила за собой по широкой дорожке, убегавшей долгой дугой к вершине холма, где среди деревьев виднелось сияющее пламя разведенного костра. Она вела меня туда чуть ли не бегом, и я еле поспевал за ней, попутно пытаясь рассмотреть виднеющиеся в темноте высокие дома, стоявшие по обе стороны от дороги и слегка освещенными тусклыми уличными фонарями. Хотя силы еще ко мне не вернулись, я, все же, увлеченный открывавшимся моему взору видами, даже не заметил, как быстро мы оказались на вершине холма у огромной, широкой поляны, окруженной невысокими искривленными деревьями и скалами. И поляна эта буквально светилась множествами разведенных костров, вокруг которых сидели толпы людей. Я слышал громкую музыку, пение, смех, радостные возгласы, звонкие голоса детей. Большинство просто сидело на траве вокруг огнищ, общаясь и закусывая всевозможной едой, которая, думалось мне, уже не должна была существовать в этом мире. Некоторые поселенцы танцевали вокруг костров, кто-то же находился поодаль от них и спокойно стоял у машин, попивая какие-то напитки и наслаждаясь отдыхом в относительной ночной прохладе и приятной компании радушных людей.
   Мое сознание тогда было слишком шокировано и изумлено, чтобы я мог целостно охватить всю картину происходящего. Я в ступоре замер, когда вид поляны открылся передо мной, и стоял, глазея на мерцающие во тьме огни и людей, видневшихся в их свете. По сторонам, у краев поляны, местность освещалась ярким светом фар немногочисленных машин, которые тоже произвели на меня ошеломляющее впечатление. А музыка и песни... у меня было такое чувство, будто я умер тогда, в воде озера, и попал в рай. Но моя спутница не позволила мне долго простаивать, любуясь кипящей ночной жизнью поселения, и вновь потянула меня за руку в самую гущу веселья. Обходя группы сидевших на траве людей, в одной из которых я, кажется, заметил Ягодку, а в другой и чернокожую семью, рассказавшую нам об этом месте, мы дошли до центра поляны, к самому большому костру. Как только мы остановились, моя новая подруга, имя которой я до сих пор не знал, отпустила мою руку и сказала:
   - Будь тут, у костра, обсыхай, знакомься с людьми, но никуда не уходи! Я сейчас быстренько найду чего-нибудь вкусненького, горяченького и сытненького и принесу тебе сюда!
   Еще не успев договорить эти слова, она развернулась и, грациозно и быстро шагая, обошла высоченный костер, у которого велела мне оставаться, и скрылась в многочисленной толпе. И только тогда, в ярком свете огня, когда она обращалась ко мне, мне, наконец, удалось как следует рассмотреть ее прекрасное лицо, красота которого буквально лишила меня речи.
   Здесь, у самого большого костра, было самое шумное веселье. Я находился в окружении многочисленной группы, по-видимому, подвыпивших людей, которые подпевали играющей из акустической системы одной из машин песне во все горло и танцевали так, будто танцуют в последний раз. Мне было крайне непривычно видеть людей в таком состоянии, учитывая то, что я прожил очень много лет в условиях, где и речи никакой не могло быть о веселье, а уж тем более об алкоголе и доверяющих незнакомцам людях. Все последние годы меня заботило лишь выживание, добыча пищи и воды, и это было основным занятием для меня и моих друзей, этому мы уделяли все свое время. Ведь только пол дня назад я все еще находился в совсем другом мире, суровом, думал о том, как бы не сдохнуть от проклятой жары и что мы будем делать, если не найдем поселение до того, как у нас закончатся припасы. И вот уже я нахожусь в цивилизованном обществе, где есть все, что необходимо для роскошной жизни, которое приняло меня просто потому, что я не показался ему одичавшим мародером, коими кишели все города и малые поселения. Из-за такой резкой смены обстановки я чувствовал себя как не в своей тарелке, сжатым и подавленным, и мне захотелось исчезнуть, а не слиться с окружением воедино. Что я и сделал. Не став дожидаться прекрасной девицы, вытащившей меня из воды и ищущей мне что поесть, я спешно, обходя костры и сидевших вокруг них на земле людей, дошел до края поляны, но вдруг, перед тем как скрыться в окружавших ее зарослях, неожиданно для себя остановился. Краем глаза я случайно заметил одну знакомую фигуру и просто не смог не проверить обманывает ли меня зрение. Я повернул голову в сторону нескольких человек, стоявших рядом с тремя автомобилями, и увидел среди них Дубину. Он стоял там, спокойно общаясь с какими-то парнями, держа в руках здоровенную кружку, вероятно, с пивом. Я решил не подходить к нему тогда, для меня было достаточно просто убедиться, что он в порядке и нашел себе место в этом чудесном обществе. Я был искренне рад за здоровяка, за Ягодку, за любезную семью чернокожих, благодаря которым мы оказались здесь. Но именно в тот момент мне не хотелось ни с кем из них общаться или даже показываться на вид, мне просто хотелось побыть немного наедине и переварить все, что случилось со мной за последние сутки.
   Пройдя с десяток метров от поляны, я оказался на скалистом краю холма, резкий спуск с которого уходил далеко-далеко вниз, к земле, скрывавшейся от моего взора за плотным покровом ночной темноты. Взобравшись на самый высокий камень, я уселся на него и просто поднял голову, устремив взор к небу. Серп огненно-красной зияющей луны блистал на фоне миллиардов звезд, как чарующая картина, написанная рукой мастера на глубинно-черном полотне. Эмоции, переполнявшие меня после случившегося с нами тех пор, как мы впервые сегодня ступили на территорию поселения, потрясшие до глубины души, утонули в красоте неба, и я, наконец, ощутил долгожданный окрыляющий покой. Звуки бурной вечеринки здесь, конечно, слышались почти так же громко, как и в ее эпицентре, но они растворялись во тьме моего сознания вместе с тревогой, страхом и сомнениями. Музыка стала слышаться отдаленно, возгласы людей гасли, как и свет ярко горевших костров, остался только шепот моих мыслей, раздававшийся сейчас в моей голове громче любых звуков мира. Поток мысли поначалу был хаотичен: я одновременно вспоминал Ягодку и людей, с которыми он стоял тогда у пещеры, гадал, какое из желаний Дубины могло сбыться, размышлял над тем, сбылось ли мое желание вообще и что озеро сделало с Молчуном. Темные силуэты жилых домов поселения, окруженные неразборчивыми, тонущими в темноте очертаниями деревьев, тоже всплывали в моем сознании, закаляя желание увидеть их поближе при жгучем свете дня. И эта девушка, спасшая меня, в которую я влюбился сразу, как только увидел, заставляла биться мое сердце быстрее от одного лишь воспоминания о ней.
   В скором времени мои хаотичные размышления обо всем слились воедино, образовав одну, главную, глубокую мысль, заставившую мое сердце сжаться от ядовитой, душащей тоски. Все эти люди, проживавшие здесь, они ведь тоже окунались в воды чудо озера, желание каждого из них воплощалось в жизнь. Очевидно Хейнскли знали, что озеро исполняет самые сокровенные желания людей не понаслышке, а исходя из собственного опыта. И ведь никто из них не возжелал, чтобы мир изменился... чтобы планета ожила, чтобы солнце вновь стало стабильным и не сжигало нас живьем.
   Черт возьми! Осознание этого факта легло на мое сердце тяжелейшим грузом. А ведь и я, оказывается, не желал этого. Неужто истинно все люди настолько эгоистичны? Судя по тому, сколько их сейчас беззаботно веселилось там, на поляне у костров... а ведь все они разные. Кто-то, может, и не особо любил природу, редко задумывается об окружающей среде и проблемах, что разрушают экологию. Но должны же быть те, кому не все равно? Может, группа людей, живущих здесь, случилось так, что полностью состоит из тех, кто в первую очередь заботится только о себе? Всякое ведь бывает в этом мире. Даже можно взять в пример моих друзей, с которыми я прошел через самый настоящий ад, с которыми делил непосильным трудом добытую пищу и крышу над головой на протяжении многих лет - где они сейчас? Их уже нет рядом. Каждый имел теперь то, что хотел, и в первую очередь заботило их это, а не то жив ли я, хорошие ли люди были с Ягодкой, чем теперь будет заниматься Дубина или куда делся Молчун. Теперь у нас есть земля, где можно выращивать пищу, разводить скот, строить дома, прятаться от солнца, у нас есть целое озеро пресной воды, которое, вдобавок, исполнило наши самые сокровенные желания. У нас есть даже машины и, черт их дери, настоящие домашние собаки и коты! А то, что мир, находившийся за пределом аккуратненько выкрашенного блестящего забора, разваливался на части, буквально с каждым днем приближаясь все ближе и ближе к своей погибели, никого не заботило. Может, нам суждено было погибнуть? От рук мира, который мы и сами постепенно уничтожали. За то, что рубили леса, засоряли моря и океаны, загрязняли воздух, истребляли целые виды живых существ, держали животных в клетках ради своей забавы и растили их только для того, чтобы потом убить и съесть. Мы вели себя так, будто мир был что-то нам обязан, был в непомерном долгу перед нами, мы брали у него все что хотели, но не давали ничего взамен. И возможно, вот таким вот образом он нам отомстил. Что-то ведь стало с атмосферой, защищавшей нас от негативного влияния солнца, и самим светилом, сжигавшим нас теперь живьем. И куда делся мой друг? Не мог же Молчун вот так просто взять и испариться! Я видел Ягодку тогда у пещеры и сейчас у костров с теми неизвестными мне людьми, видел и Дубину, влившегося в группу любителей автомобилей, но Молчун... он просто бесследно пропал.
   - Эй, ты как? - вдруг прервал поглотившие меня с головой размышления заботливый женский голос.
   - Я? Превосходно.
   - Почему ты ушел с поляны? Я принесла тебе тарелочку овощного салата и кусочек мяса, а ты куда-то подался.
   - Как ты нашла меня?
   - Видела, как ты уходишь. Я возвращалась прям тогда, когда ты решил уйти, но не стала бежать за тобой. Подумала, что тебе хочется побыть одному. Ты скажи, если это так, и я уйду.
   - Нет, что ты, - не солгал ей я, и, взглянув на нее, будто забылся, упустив нить размышлений, всего мгновение назад разрывавших мое сердце на части, - оставайся. Тогда у озера, когда ты нашла меня в воде... как ты нашла меня?
   - Я видела, как ты окунался в воду и ждала, пока ты выйдешь из нее. Но ты не выходил очень долго, больше часа, и я сильно испугалась. Каждый находится там разное время, когда заходит впервые, но ты пробыл там дольше всех, и я решила, что что-то пошло не так. И вытащила тебя из воды.
   - Странно, - сказал я и засмеялся, - я ведь до сих пор не знаю, сбылось ли мое желание. А твое сбылось? Ты знала, чего хочешь, когда окуналась туда?
   - Нет, я не знаю, сбылось ли оно, - ответила красавица, пожав плечами, - да и черт с ним. Раз не сбылось, значит есть на то причина. Пойдем лучше обратно, к костру, ты все еще чертовски мокрый. И, уверена, голоден как одичавший пес.
   - Это точно.
   И снова она, подойдя ко мне, взяла меня за руку, изгнав своим ласковым, теплым прикосновением все мои тревоги, и помогла слезть с камня. Мы пошли обратно на поляну, навстречу сверкающим огням и радостным голосам, где не было места тому, о чем я размышлял, любуясь ясным завораживающим ночным небом. Ее прикосновение было словно бальзамом, в миг исцелившим мою душу, и теперь, держа ее за руку, я понимал, что большего мне, на самом деле, и не нужно. Лишь только одна вещь все еще не давала моему сердцу засиять так же сильно, как огни разведенных на поляне костров - я все еще не спросил ее имени.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"