--
Петр Иваныч, батюшка, операция Вам нужна. Причем срочно.
Доктор Козлов И.В., худощавый мужчина с козлиной бородкой, сидел за столом, поправляя пенсне и глядя сквозь него на пухлую тетрадь, служившую Петру Ивановичу Левченко медицинской картой.
--
Неужто все так плохо, Иван Васильич? - Умоляюще произнес господин Левченко, нервно поглаживая свой галстук, возлежащий на огромном животе, едва вместившимся в камзол.
--
Плохо, дорогой мой, плохо. Но Вы сами виноваты - что ж так болезнь свою запустили-то? - стыдил его доктор Козлов. Он еще раз глянул в медицинскую карту, а потом посмотрел в глаза своему пациенту, наклонился к нему поближе, и, понизив голос, произнес. - А операция-то эта, скажу я Вам, штука не дешевая.
Петр Иванович молча опустил голову. А что тут скажешь? Денег в его семье отродясь не водилось.
Жене своей, Софье Михайловне, господин Левченко решил ничего об операции не говорить. Зачем зря расстраивать? Все равно таких денег у них нет. Но не тут-то было. Софья Михайловна, хоть ростом и не вышла, но женщиной была сильной и волевой, а взгляд ее черных глаз пылал страстным, а порой и яростным, огнем. Едва только Петр Иванович переступил порог дома, как жена его тут же стала перед ним, словно скала.
--
Что доктор сказал-то? - спросила она.
--
Ничего не сказал. - Отводил глаза господин Левченко.
--
Это как же это "ничего не сказал"? Ты, значит, к врачу на прием пришел, на боли свои ему пожаловался, а он ничего не сказал?!
Некоторое время Петр Иванович пытался все отрицать, но Софья Михайловна распалялась все больше и больше, в ее черных глазах заплясали яростные огоньки, и, в конце концов, господину Левченко ничего не оставалось, кроме как сдаться и рассказать все, как есть.
--
Ступай к Алексею Федоровичу. - Твердо заявила Софья Михайловна, выслушав мужа. - Он же твой добрый товарищ. Как-никак двадцать лет уже дружите. И Алексей Федорович - человек одинокий, ни жены у него, ни детей, а живет в достатке. Неужто денег для друга пожалеет?
Но Петр Иванович, едва услышав такую речь, весь надулся и почернел, словно грозовая туча, выпрямил спину, выпятив живот, и гордо покачал головой.
--
Я чужих денег не возьму. - Упрямо заявил он.
И сколько бы Софья Михайловна не глядела не него пылающим взглядом, сколько не взывала к его разуму и рассудку, Петр Иванович оставался нерушимым в своих убеждениях. Тогда госпожа Левченко замолчала и отправилась готовить ужин на кухню в твердой уверенности, что все равно будет так, как она сказала.
Спустя несколько дней, вопреки воле Петра Ивановича, и благодаря стараниям его дражайшей супруги Софьи Михайловны, известие о беде господина Левченко распространилось по всему городку. Дошло оно также и до Алексея Федоровича Жданова, давнишнего друга и товарища Петра Ивановича. Высокий и стройный, он, как раз совершал свой ежедневный вечерний моцион, вальяжно ступая по тротуару опираясь на трость. Но на этом пути ему встретилась его хорошая знакомая, которая и поведала сию печальную историю. Первым порывом господина Жданова было позвонить чете Левченко и предложить свои услуги. Алексей Федорович помчался в свою квартиру на третьем этаже и уже поднял-было трубку, как вспомнил о гордом нраве Петра Ивановича. Его друг был человеком гордым, и предпочел скорее бы умереть с голоду, чем просить в долг, и уж, тем более, не взял бы денег.
Всю ночь Алексей Федорович не мог уснуть, вставал с постели и ходил по комнате - все думал о своем друге. "Ах, Петр Иваныч, Петр Иваныч" - качал он головой. - "Ну, как же так?". На улице уже светало, когда господин Жданов, одетый в спальную рубашку и тапочки все расхаживал по комнате и курил трубку. Устав, он присел в свое любимое кресло и в глубокой задумчивости выпустил струйку дыма, а потом резко поднялся, уверено подошел к кровати и со словами "Да-да. Так я и сделаю" лег, укрылся одеялом и моментально уснул.
Разбудил его телефонный звонок. Сонный Жданов вскочил с кровати, спотыкаясь и падая дошел до телефона и поднял трубку.
--
Алло? - прохрипел он.
--
Алексей Федорович? Здравствуйте. Это Софья Михайловна Левченко.
--
Да-да, я узнал Вас, Софья Михайловна. Доброе утро.
Воцарилось молчание, женщина на другом конце провода явно не знала с чего начать такой важный для нее разговор.
--
Вы должно быть, уже слышали о несчастье, поразившее нашу семью. - Заговорила она, наконец. - Петру Ивановичу нужна операция. Боюсь, наших средств для этого не хватит. И...я прошу Вас...
Алексей Федорович слушал все это с нетерпением и был готов тут же заверить госпожу Левченко в искренней дружбе и пообещать помощь. Но тут взгляд его упал на настенные часы, показывающие четверть двенадцатого.
--
Ах, нет - нет! - быстро пробормотал он, вспомнив, что к полудню уже должен быть в банке. - Софья Михайловна, прошу прощения. Я позже Вам позвоню.
Так господин Жданов закончил разговор и принялся быстро одеваться и приводить себя в порядок. Сегодня утром он решил перевести определенную сумму на банковский счет своего друга Петра Ивановича. Чтобы не ущемить его гордость подарком и избавить от необходимости возвращать долг. Господин Жданов хотел покончить с этим как можно скорее, а потому хотел поспеть все сделать до полудня, поскольку в этот день банк работал только до этого времени.
Алексей Федорович в своей спешке совершить благое дело был так невнимателен, что не заметил экипажа, выезжавшего в тот момент на дорогу, и, к несчастью, угодил под его колеса. Так и скончался.
Следующим утром из квартиры на третьем этаже, где раньше проживал господин Жданов, шестеро мужчин выносили гроб. Вслед за ними шло еще несколько человек - старые друзья и коллеги покойного. А вместе с ними и Петр Иванович Левченко, пришедший сюда втайне от супруги своей Софьи Михайловны, которая Алексея Федоровича покойного в последнее время не жаловала. А с противоположной стороны улицы за процессией наблюдали две пожилые дамы.
--
Глядите, Прасковья Гавриловна, - говорила одна из них - полная дама в черном пальто и шляпке с вуалью. - В нашем возрасте на похоронах бываешь чаще, чем на днях рождения. Вот и Алексея Федоровича Жданова унесли. А народу-то пришло немного, видать человек одинокий был.
Прасковья Гавриловна вздохнула и покачала головой.
--
Вы совершенно правы, Евдокия Антоновна. - Говорила она, провожая взглядом траурную процессию. - Совершенно правы. Кстати, этого самого Жданова я знавала когда-то. С виду-то милейший человек! А говорят, что друг его Петр Иваныч помирал, а этот ни гроша ему на операцию не выделил, хоть сам в то время деньгами сорил на право и налево. Вот такой он, милейший человек.
--
Да что Вы! - изумилась Евдокия Антоновна. - Экий мерзавец, прости Господи...