Человеческий поток ума (так точнее назвать человеческое существо) формируется в каждый момент своего существования. Со временем он постепенно превращается во все более замкнутую систему, появляются слова и понятия, обозначающие такие индивидуальные события, которые совершенно недоступны внешнему наблюдателю. Только совместно пережитый опыт позволяет иметь доступ к устойчивым конфигурациям конкретного потока ума. Для потока ума постороннего, чужого они фактически даже не существуют, кто-то говорит о чем-то, но если за словами нет опыта, то что можно понять? Только свой опыт, причем чем больше "возраст" потока ума, который следует измерять не в годах, а в некоторые единицах осознанного опыта, который в форме слов, иногда целых текстов или даже научных теории, если повезет, оседает в форме так называемой культуры.
Два (или больше) потока ума встречаясь впервые, попадают в ситуацию Адама и Евы, когда нужно начинать давать имена всем вещам и, фактически, начать создавать собственную культуру. И тогда общение может превратиться в творение мира, мира культуры, но все же полноценного и полного мира.
Таков идеал, замысел творца, если хотите. Чтобы активные потоки сознания воспроизводили постоянно сущность мира людей - культуру.
Что же происходит в повседневности, в обычной жизни.
Человек непрерывно находится в ситуации аномии, в гуще опыта и событий, имея неустранимую способность к уму, к оформлению опыта жизни словами и текстами, и в силу этого постоянно подвергается искушению псевдознанием, знанием прошлых культурных текстов. Гораздо легче назвать новое событие, опыт, вещь чем-то знакомым, известным. Здесь ни в коем случае не имеется в виду способность использовать культурный материал как материал для творчества новых значений, здесь имеется в виду нечувствительность к новому, к тонкости отличий и оттенков нового опыта. И, если хотите, сама ценность обнаружения нового отсутствует.
Человек обычный воспроизводит культурные образцы, находясь в плену культуры, полностью в ее власти, причем, совершенно не замечая этого, не замечая того, что он и человеком перестает быть, он становится роботом, автоматом, тупо воспроизводящем гениальные произведения творцов прошлого. Появился новый смертный грех, грех механистичности.
С одной стороны творческая сила творит культуру, с другой продукт творческого акта порабощает другие потоки сознания, обуславливая их творческую природу стандартами, шаблонами и образцами.
Сущность человека требует и постоянно бунтует против такого рабства. Но что делать тем, кто лишен творческой силы, ведь чем богаче и изощреннее культура, тем труднее создать культурный артефакт, обогащающий культуру?
ПОНИМАТЬ. "Не плакать, не смеяться, но понимать". И не в смысле механического воспроизведения, а в смысле живого исполнения, воспроизводства не мертвых форм, а самого опыта породившего культурные артефакты. Не механическое воспроизводство магнитофоном, а живое исполнение.
И это вполне доступно обычным людям, нам. И именно это делает нас людьми в век переполненности пространства обломками культурных вещей. Само состояние-стояние в опыте воспроизведения великого прошедшего культурного события есть "образ и подобие" самого этого события и становится сущностно эквивалентным ему.
Так ПОНИМАНИЕ становится героическим актом противостоящим вечному искушению механизации культуры.