- Значит так, - сказал Зимовец, - тебе это обойдется в три штуки бакинских.
- А дешевле никак нельзя, - поинтересовался Сергей, - все-таки дороговато получается.
- Никак, ты посуди сам, инструменты импортные, новые. Где ты еще такие найдешь?
Сергей и сам знал, что кроме как у Зимовца инструменты взять негде, и поэтому платить придется ровно столько, сколько он запросит. Вздохнув, Сергей вынул из бокового кармана заранее приготовленные деньги и передал Зимовцу.
- Да ты не переживай, - начал его утешать Зимовец, - сделаешь операцию, продашь инструменты за две с половиной штуки. Так что считай, что фактически платишь всего лишь пятьсот убитых енотов. Можно сказать, почти даром. Кстати, я бы и сам купил их у тебя.
- Ага, а потом опять продашь его за три штуки. Хороший бизнес!
- Что поделаешь, милый, каждый в наше трудное время выживает как умеет. Вот прооперируешь себя и будешь счастлив. А мне-то счастья не видать. Только там, - Зимовец посмотрел куда-то вдаль, поверх плеча Сергея.
Сергей повернул голову.
- Да нет там ничего. Врешь ты все.
Зимовец пожал плечами и ничего сказал.
Идея сделать себе операцию возникла у Сергея после очередного неудачного романа. Опыт общения с женщинами всегда был для него опытом одиночества. Всякий раз происходило одно и то же: восхищение, недоумение, скука, разочарование, расставание. Иногда спокойное, без скандалов, иногда с истерикой и слезами. Сергей лишь вздыхал и махал рукой. Мол, что поделаешь. Ему всегда казалось загадкой, как это другие люди, мужчины и женщины вступают в брак, рожают детей, годами и десятилетиями живут под одной крышей, спят в одной постели. Он беседовал со своими женатыми друзьями, замужними подругами, стараясь выяснить, что скрепляет союз двух людей. Друзья и подруги вздыхали, не были особенно счастливы, но семейных уз не рвали. Скорее всего, это привычка такая, - думал Сергей, - родители так жили, бабушки-дедушки так жили. Ну, и они так живут, не задавая себе вопрос: зачем? О счастье здесь речь не идет. Совместное предприятие "Man & Woman" с прибылью в виде детей. И еще страх перед одиночеством. Стоит ли менять свое одиночество на столь сомнительный бизнес, Сергей еще не решил. Нет, конечно, он был не против брака, но сомневался: потянет ли? Слишком силен был его детский опыт. Мать ненавидела отца, отец не любил мать. Но оба зачем-то тянули эту лямку. Правда, отец умер, когда Сергею было восемь лет, и кто знает, проживи он дольше, может быть, все как-нибудь разрешилось бы. Хотя вряд ли. Отец склонен был брать вину за неудачный брак на себя, а потому, вероятно, терпел бы. А может, и умер потому, что терпение у него все вышло.
Как бы там ни было, но Сергей не оставлял надежды устроить свою личную жизнь. Хотя в самом выражении "устроить свою личную жизнь" он находил нечто весьма комическое. Устраивали свою личную жизнь девушки и разведенные женщины, чей вопрошающий взгляд, направленный на себя, ему доводилось неоднократно ловить. Казалось, они спрашивали: ну, когда же ты наконец скажешь то, что я так жажду от тебя услышать? Сергей делал вид, что не понимает, чего от него хотят. Девушки и женщины начинали плакать, а он их утешал. Правда, его утешения хватало ненадолго. И вскоре все повторялось вновь. В конце концов, обеим сторонам надоедали такие отношения, и наступало расставание. Так повторялось много раз. Будучи сыном своего отца, Сергей всякий раз чувствовал вину и потому отпускал девушек и женщин с миром. Не сердясь, не обижаясь на них, а лишь испуская вздох облегчения. Почти со всеми своими бывшими любовницами Сергей был в отличных отношениях. Обменивался с ними поздравлениями по праздникам, утешал по мере сил, когда они вдруг звонили ему и начинали плакаться в жилетку. Впрочем, он давно подметил одну странную закономерность. Стоило женщине расстаться с ним, как вскоре она выходила замуж или каким-то иным образом "устраивала свою личную жизнь" и становилась вполне счастлива. Не навсегда, разумеется. Ибо ничего вечного под луной не бывает. Сергей иногда с досадой думал: неужели после общения со мной женщине любой мужчина начинает казаться совершенством? Да, - рассуждал он, - возможно, они не умеют вести интеллектуальные беседы, возможно, они не так начитаны, и таких оргазмов как со мной с ними они не испытывают, но есть в них что-то иное. Что-то такое, чего нет во мне. Сергей грешил на свою отстраненность, которая не оставляла его даже в самые патетические моменты, на свою неспособность целиком отдаться чувствам, на свой глубокий внутренний страх перед женщинами. Ну и что, - возражал он себе, - разве я в этом уникален? Наша цивилизация держится на страхе перед наслаждением. Не я это сказал. И разве у других этого страха меньше? Ведь не меньше же. Просто у меня нет иллюзий, у меня нет энергии заблуждения. Я не умею лгать себе и верить в эту ложь.
Последней каплей стал его разговор с Ириной. Как-то она позвонила ему. Щебетала о своем, о женском. О новой шубе, о подарках на Новый год. Жаловалась на начальника, который совсем её не ценит. Сергей слушал как обычно, то есть, не говоря ни слова, зная, что Ирине надо выговориться, прежде чем у неё пробудится способность слушать. На этот раз монолог затянулся, и Сергей чувствовал, как в нем закипает даже не злость, а ярость. Сдерживаясь из последних сил, чтобы не послать её к черту, Сергей отодвинул трубку от уха и уставился в телевизор. А когда придвинул её назад, услышал рыдания.
- Что такое? Что случилось, моя девочка, - спросил он самым нежным голосом, на какой только был способен.
- Ты..., ты меня не любишь ыыыыыы, - рыдала телефонная трубка голосом Ирины.
- Да нет же! С чего ты взяла?
Во время таких разговоров Сергея охватывала тоска. Как это все знакомо и банально, - думал он, - хоть бы что-то новенькое придумали. Он знал наперед все аргументы и свои возражения на них. Знал, что сначала надо все отрицать, а потом пообещать куда-нибудь сходить вдвоем. В кино или кафе. Но тут вопреки всем правилам он выдохнул в трубку:
- А ты, ты меня любишь?
Рыдания стихли. Ирина была не готова к такому повороту разговора, но мгновенно перестроилась и пошла в наступление:
- Да, люблю, скучаю по тебе, все время думаю о тебе, а ты...
"Ты" плавно перешло в рыдательный ыыыыыыыыыыыы.
- Ладно, Ириша, успокойся. Какой я? Бесчувственный, невнимательный, неласковый, холодный...
- Дааааааааа.
С языка было готово сорваться: так что же ты общаешься с таким невнимательным, бесчувственным и холодным типом? Но такое заявление еще больше отдалило бы развязку столь неприятного Сергею разговора, поэтому он промолчал. На другой стороне тоже молчали.
- Может, в кино сходим или в кафе?
Надо же было хоть что-то сказать.
- Нет, не хочу.
Сергей аж скрипнул зубами. Спросить, чего она хочет, что ли? Ох, любят же они играть в маленьких девочек. Только я не заботливый папа. Сегодня, во всяком случае, точно. И так тоскливо.
- Не хочешь - не надо. Всего доброго.
Надо было сказать "до свидания". А то она может решить, что я вообще её видеть не хочу. А хочу ли? Пожалуй, все же хочу. Но не так. Э-хе-хе. Пришла бы, села на диван, взяла за руку, сказала что-нибудь ласковое, доброе, нежное. Глядишь, и я бы подобрел. У нас же: встретились, разделись, залезли под одеяло, встали, разбежались. Вот и все отношения. Ни ей они не нужны, ни мне. Так и мучаем друг друга. Всякий раз одно и то же. Надо что-то делать...
II
- Серый, если я правильно понимаю, ты решил делать операцию?
Александр аккуратно разливал водку по рюмкам, стараясь не пролить ни одной капли мимо.
- Да, решил. Думаешь, не стоит?
Александр пожал своими плечами культуриста.
- Черт его знает. Сейчас многие делают. Засунул себе чип в мозги и наслаждайся. И несть ни печали, ни воздыхания. Сплошная радость. В Америке, я слышал, младенцам сразу после рождения чипы в мозг вживляют.
- Ага, только никто не знает, какая программа в этих чипах. Вдруг они по команде начнут из окон выпрыгивать? Или топиться? Или резать друг друга?
- Ты думаешь, американцы дураки? И вживляют себе в мозг всякую хрень? У президента в мозгу чип радости, у госсекретаря тоже.
- То-то смотрю они такие веселые. Воевать всегда начинают с радостью и удовольствием. И заканчивают тоже, несмотря на результат. И чего ты меня агитируешь? Я и так уже решил.
- Да не агитирую я тебя. Просто не люблю шпиономании и паранойи.
- Ладно, давай выпьем. Что б не было в нашей жизни ни шпиономании, ни паранойи.
- Давай.
Выпили, закусили, помолчали.
- Так ты из-за Ирки решил чипироваться, - поинтересовался Александр.
- Не только из-за неё. Вообще. Надоела некоммуникабельность. Все сейчас такие веселые, счастливые. Один я несчастный.
- Это все из-за твоего скептицизма. Вспомни, ты же всегда был всем недоволен. И во времена капитализма, и стабильность тебя не устраивала. И сейчас, когда народ благоденствует под властью Верховного Правителя, ты все хнычешь. Глаза раскрой пошире, и сразу станешь счастлив.
Было непонятно: говорил он серьезно или шутил.
- Я, Саша, хочу их закрыть, чтобы не видеть вашего благоденствия. Потому и собираюсь чипироваться. Единственная приемлемая для меня реальность - вот это дерево за окном. Буду смотреть на него и радоваться.
- Да тебе девку надо, хорошую девку. Хочешь, познакомлю? У меня есть одна на примете. Двадцать пять лет, ноги от ушей, бюст четвертого размера, блондинка, французский-немецкий, магистр философии. Как раз для тебя. Ты же любишь интеллектуалок.
- Ага, суперсиликон, композитные материалы, биопроцессор в башке. Знаем - летали. Таких на центральном проспекте штук пятьдесят. И каждая не дороже 300 евроюаней за час.
- Тебе не угодишь, - грустно пробормотал Александр, - хочется ведь помочь.
- Вот и помоги.
- Да я-то помогу. Только стремное это дело.
(Сергей и сам знал, что дело он задумал стремное. Так называемые "чипы счастья" вошли в обиход примерно в середине третьего десятилетия ХХI века. Появились они случайно, как и многие другие великие изобретения. Впервые их свойства были описаны в статье Монкевича и Зарудняка, опубликованной в 356 номере "Journal for Psychology and Neurophysiology", не привлекшей большого внимания. В то время бурного роста и развития нанотехнологий каждый месяц в серьезной и желтой печати появлялись сообщения об изобретении подобных вещей. Большинство из них так и не нашли практического применения. Изначально "чипы счастья" предполагалось использовать сугубо в военных целях. Для преодоления страха у бойцов спецподразделений. Однако в ходе экспериментов был выявлен и их побочный эффект. Солдаты, которым они были вживлены, наряду со страхом лишались и какой бы то ни было воинственности. Военное ведомство, финансировавшее данное исследование, потеряло к нему интерес. И вполне возможно, "чипы счастья" так и остались одной из многих нереализованных идей, если бы не интерес, проявленный к ним как со стороны наркомафии, увидевшей в "чипах счастья" многообещающую альтернативу весьма хлопотному и опасному бизнесу по распространению героина и кокаина, так и со стороны общественных организаций, борющихся с наркоманией. В ходе исторической встречи наркобаронов и представителей общественных организаций было подписано соглашение о создании акционерного общества, "Joy inc.", получившего монопольное право на распространение "чипов счастья". "Moonlight nanosistems", где они были созданы, получил почти неограниченное финансирование, и через какие-нибудь два года первый "чип счастья" был имплантирован в мозг добровольца. Успех превзошел все мыслимые и немыслимые ожидания. Первая специализированная клиника по имплантации "чипов счастья" традиционно была открыта в славящейся своим либерализмом Голландии. Но дальше возникли проблемы. Голливуд, ежегодно производящий "счастье" на многие миллиарды долларов увидел в "Joy Inc" опасного конкурента. Были задействованы многие рычаги. Папа Римский в специальной энциклике осудил "чипы счастья" как противоречащие христианскому вероучению, поскольку счастье возможно лишь в единении с Богом. С Ватиканом солидаризовались Далай-лама, Патриарх Московский и всея Руси, иранские аятоллы. Европейские левые усмотрели в "чипах счастья" очередную попытку мирового капитала отвлечь трудящихся от борьбы за свои права. В результате положение сложилось неоднозначное. В США "чипы счастья" были легализованы и широко применялись. В Европе шла перманентная борьба между их сторонниками и противниками. В мусульманских странах хирургам, замеченным в проведении операций по имплантации "чипов счастья", ампутировали по локоть обе руки без права ношения протезов. Китай отнесся к "чипам счастья" прагматично. Запретил их применение, но наладил производство на экспорт. В России была опубликована ставшая мировым бестселлером книга В. Добровольского "Как имплантировать "чип счастья" в домашних условиях".)
Именно то, что описал в своей книге В.Добровольский, и собирался осуществить Сергей. На первый взгляд дело было нехитрое. С помощью специального лазерного ножа, препятствующего развитию кровотечения, вскрывалась черепная коробка. После чего в нужный участок мозга делалась инъекция раствора наночастиц, который и был по сути пресловутым "чипом счастья". Чипом его называли, скорее, по инерции, в память о старинных микропроцессорах ХХ века. Череп восстанавливался с помощью специального наноклея, который продавался в комплекте с чипом. После чего, если верить рекламе, для подвергшегося чипированию должно было наступить полное, абсолютное, ничем не замутненное счастье. Вопрос: что есть, собственно, счастье, как-то не обсуждался. Считалось по умолчанию, что это всего лишь субъективное состояние гармонии между индивидуумом с чипом в мозге и социумом.
Сложность в этом деле была лишь одна: не ошибиться с местом инъекции. Но и её В.Добровольский предусмотрел, снабдив свою книгу компьютерным диском, на котором были записаны видеокурсы анатомии головного мозга и нейрохирургии для "чайников". Кроме того, на диске имелось множество великолепных изображений разных типов мозга, на которых место укола было помечено зеленым крестиком. Оставалось лишь выбрать подходящее и колоть. Из присущей ему скромности автор гарантировал всего 98,9% успеха. На самом деле вероятность успеха была практически стопроцентной.
- И все-таки я боюсь, - после долгого молчания заметил Александр.
- Да брось ты. Может, ты и зубы боишься себе лечить?
- Сравнил! Зубы и мозг. Вдруг не туда уколю. И останешься ты на всю жизнь дураком, Сережа.
- Не останусь. В крайнем случае, ничего не изменится. Разве что деньги потрачу зря. Но ведь не последние же.
- Ну, хорошо. Допустим, все пройдет удачно. Но ведь это уже будешь не ты! С кем я водку пить буду?
- Не со мной и будешь. Изменения в личности после чипирования вовсе не так значительны, как ты думаешь. Мы будем пить водку. Только я при этом еще буду и улыбаться. Ты помнишь, когда я в последний раз улыбался?
- Не помню.
- Вот и я о том же.
Александр нахмурился.
- Ну, ладно. Черт с тобой. Я ж тебя десять лет знаю. Ты ж сам себе мозги на изнанку вывернешь, но не передумаешь. Когда?
- В свое время, Саша, в свое время.
III
Свое время наступило 2 июня. Сергей все тщательно подготовил. Купил у Зимовца чип и клей, специальную держалку для головы, лазерный нож, обезболивающее. Вчера он зашел в парикмахерскую и постригся под ноль. А дома еще и побрил голову. То, что он увидел в зеркале, ему понравилось. Эх, даже жалко такую красоту трогать, - подумал он, глядя на свой череп. Ну, ничего, - утешил он себя, - будет еще лучше.
Александр пришел ровно в десять. Они поставили на стол два монитора. На один с камеры, укрепленной на штативе, должен был транслироваться вид его мозга, на второй - картинки с зелеными крестиками. Нужную точку они решили искать вместе. Один мозг - хорошо, а два - лучше. Александр привязал Сергея к креслу, вколол в вену обезболивающее. Сергей вдруг вспомнил старинный порнофильм, виденный еще в детстве. В нем школьницу лишали невинности отверткой hi-tech, предварительно привязав к парте и заткнув рот полосатым гольфом. Вот и меня сейчас лишат мозговой невинности, - думал он как-то отстраненно. Обезболивающее сохраняло сознанием ясным, исчезали только ощущения. Ну что, с богом, - сказал Александр, - и занес над его головой лазерный нож. Сергей закрыл глаза. Было тихо. Нож резал беззвучно. Только в воздухе ощущался запах паленых костей и кожи. Ваше Величество, - торжественно произнес Александр, - открывайте ваши драгоценные глаза, перед Вами мозг нации. Сергей глянул на экран монитора. То, что он видел, мало походило на картинки. К горлу подступала тошнота. Хрен тут что поймешь, - пробормотал он, - это не мозг нации, а какое-то ... Не может, не может такого быть, чтобы мозг нации оказался ..., - не согласился Александр. Щас найдем, щас найдем. Он лихорадочно перелистывал изображения. Ага, что я говорил, - он ткнул пальцем в картинку мозга, разрезанного словно карта параллелями и меридианами, - вариант 410, квадрат 35б. У Вас, Ваше Величество, точно такая же загогулина. Типа извилины. Прикажете колоть? Коли, чего уж там, - только и успел произнести Сергей, прежде чем потерять сознание.
Сквозь шторы пробивался свет. Первая мысль была банальной: который теперь час? Вторая оригинальнее: я жив или умер? Собственно, видимый им свет еще ни о чем не говорил. А вдруг это тот свет, а не этот? Кажется, так ведь и говорят: тот свет. А раз говорят - значит знают. А откуда знают? Ведь те, кто знают, не могут ничего сказать. Интересно, а я могу что-нибудь сказать? Он попытался сказать, но никак не мог придумать что именно. Наверное, я все-таки умер, - решил он и закрыл глаза. Когда он их открыл во второй раз, было темно. Нет, точно умер, - решил Сергей, - и опять закрыл. В третий раз он открыл глаза оттого, что его трясли за плечо. Он узнал лицо Александра.
- Саша, ты что тоже умер, - удивленно спросил он.
- Нет, - захохотал Александр, - я жив. А вот насчет тебя - не знаю.
- Я что нализался?
- Ага, нализался как скотина, - продолжал хохотать Александр, - так нализался, что теперь до конца жизни не протрезвеешь.
Сергей вдруг все вспомнил. Операция, мозг на экране монитора.
- Что? Неужели получилось? Сашка, ты - гений.
- Все в лучшем виде Ваше Величество. Я уж, было, подумал, что ты решил дуба дать, когда сознание потерял. По инструкции вроде не предусмотрено. Но ничего. Обошлось. Живучая Вы, оказывается, тварь, Сергей Викторович.
- А то. Не дождетесь, Александр Петрович.
- Ну и славненько. Тогда я, пожалуй, пойду. Вторые сутки возле тебя, урода чипированного, торчу. Дома волнуются.
- Огромное тебе спасибо, Саша.
- Не за что. Лежи, лежи. Дверь я захлопну. Потом расскажешь, какое оно счастье.
Когда дверь за Александром закрылась, Сергей попытался встать. Получилось не очень хорошо. Его качало из стороны в сторону. Держась за стену, он добрел до зеркала в прихожей и посмотрел на свое отражение. Ничего особенного он не увидел. Голова как голова. Только обмотанная бинтами. Возвращаясь назад, он ткнул пальцем в кнопку включения телевизора. В мире тоже ничего не изменилось. Четвертый клон Леонида Якубовича весело орал: приз в студию! Сергей улыбнулся Якубовичу, выключил телевизор, рухнул на диван и опять заснул.
IV
Сергей и не заметил, как в его жизнь пришло счастье. Он просто пребывал в состоянии какого-то тихого умиротворения. Постоянно улыбался неизвестно чему. Если коллеги спрашивали: чему он улыбается, то в ответ он пожимал плечами и говорил: жизнь прекрасна и восхитительна. Прежде, когда он слышал эту фразу, ему хотелось убить говорившего. Коллеги понимающе кивали головами и завидовали.
Однажды он позвонил Ирине и сказал: здравствуй, Солнце! Я-то, может, и Солнце, - ответила Ирина, - а вот ты, Серж, свинья.
- Почему это я свинья, - без всякой злобы поинтересовался Сергей. Он вообще теперь ни на кого не злился.
- А потому, - Ирина заговорила голосом маленькой девочки, - я страдаю, мучаюсь, места себе не нахожу, я скоро на всех особей мужского пола от пятнадцати до семидесяти пяти бросаться буду, а ты все не звонишь и не звонишь. Кто ты есть после этого? Свинья и свинья. Вот, - обиженно закончила она.
- Так приезжай. Жду тебя с нетерпением.
- Хорошо, Сереженька, приеду. А ты купи шампанское там, пирожные. Пусть у нас с тобой сегодня будет романтический вечер.
- Хорошо. Все куплю. Будет романтический вечер. Только ты на меня собираешься бросаться или на шампанское?
- Сначала на тебя, Сержик, - серьезно ответила Ирина, - а потом на шампанское. До встречи, милый.
Они стали видеться часто. И практически никогда не ссорились. Сергей даже стал подумывать, а не жениться ли ему на Ирке? Чем черт не шутит.
С Зимовцом Сергей встретился в том же кафе "Лагуна". Зимовец сидел за столиком возле окна в неизменной джинсовой куртке, пил кофе с булочкой и читал газету.
- А я и не знал, что ты читаешь газеты, - приветствовал его Сергей, - сейчас мало кто их читает. Все больше из сети информацию черпают.
- Да, я вообще человек несовременный, - заговорщицки улыбнулся Зимовец, глядя на лоб Сергея, - принес?
- Деньги давай.
Зимовец положил на стол конверт и подвинул его Сергею.
- В евроюанях.
- А курс?
- Сегодняшний.
- Не понял. Ты меня за дурака что ли держишь? Какой тогда курс был, а какой сейчас?
- Странно.
- Что странно?
- От счастья обычно люди глупеют, а ты нет. Соображаешь, сукин сын.
Зимовец уважительно посмотрел на Сергея.
- Знаешь, кто ты есть?
- Кто я есть?
- Ты, - Сергей на секунду задумался и произнес с интонациями Сашки, - родимое пятно олигархического капитализма на теле нашего социального государства.
Зимовец не обиделся и не рассердился. Только лишь перестал улыбаться и вытряхнул крошки из бороды прямо на Сергея.
- Видишь ли, Сережа, - Зимовец был сама серьезность, - есть такая примета: человек, у которого нет родимых пятен на теле, несчастен. Так что это государство делаю счастливым я, а не Верховный Правитель и не партия. Без меня оно рухнет. И вообще, зачем вам счастливым деньги? Это мне несчастному они нужны. А у вас счастье есть.
- Ну так вставь себе чип и тоже будешь счастлив.
- Нет, не могу. Ты же знаешь.
- Знаю я ваши древние суеверия. Счастье там, в загробной жизни, а здесь надо как-нибудь перемучаться. А вдруг там ничего нет? Ты же не знаешь.
- Я не знаю, я верю.
- И твоя вера не мешает тебе дурить клиентов.
- Бог простит. Он добрый. Прощает тех, кто в него верит. А вот вы все будете гореть в аду за свои художества, за чипы эти.
- Интересно получается. Я буду гореть в аду за то, что вставил чип, а ты в раю наслаждаться за то, что его мне продал?
- Ничего ты не понимаешь. Я в раю буду наслаждаться, потому что верю. А так я человек маленький, грешный. Но я свою греховность понимаю и всегда готов раскаяться, а вы все - нет. Вы себя сверхлюдьми мните. Думаете, чипы в бошки ваши тупые впендюрили - и гори оно все синим пламенем. А гореть-то придется самим.
Сергею вдруг стало жалко Зимовца.
- Знаешь, Гриша, - он впервые назвал его по имени, - я в какой-то книге читал, что в вашей религии бог есть любовь. А у тебя сплошная ненависть и зависть. Трудно тебе жить. Сочувствую.
- Ты себя лучше пожалей, - с ожесточением сказал Зимовец, - представь, каково оно в котле с кипящей смолой. И заметь, не минуту, не час, не день, а вечность. Ты хоть можешь себе представить, что такое вечность?
- Вечность? А хрен его знает, что такое вечность. Пофиг мне твоя вечность. Я жить хочу здесь и сейчас. Понятно?
- Да уж понятнее не бывает. Все вы такие. О будущем не думаете.
- А чего о нем думать? Пусть оно думает о нас.
- И подумает. Можешь не сомневаться.
- Я и не сомневаюсь, - Сергею стал надоедать этот бессмысленный спор, и он перевел его в сугубо деловое русло, - ты мне деньги добавлять собираешься или нет? А то я могу инструменты и в речку выкинуть. И гори они синим пламенем. И твои деньги тоже.
Не мог он отказать себе в удовольствии подразнить Зимовца.
Зимовец поморщился, достал из кармана бумажник, вынул из него две купюры по сто евроюаней и протянул Сергею.
- Больше не дам.
- Больше и не надо.
Они попрощались, стараясь не смотреть в глаза друг другу. Сергей встал из-за столика.
- Постой, - окликнул его Зимовец.
Сергей оглянулся.
- Счастья я тебе не желаю, оно у тебя уже есть. А вот о будущем подумай.
- Ладно, - миролюбиво произнес Сергей, - сейчас приду домой и сразу начну думать. Вдруг что-нибудь и придумается.
Перед дверью Сергей опять оглянулся. Зимовец грустно смотрел ему вслед.
V
Они сидели за столом, пили водку и закусывали прессованной курятиной. Вернее, пил в основном Александр. Сергей лишь пригубливал.
- Ну, расскажи, какое оно счастье-то.
Сергей пожал плечами.
- Не знаю, Саша. Спокойствие, пожалуй, и радость, оттого что живешь. Солнышко радует, Дождик радует. Листья зеленые на деревьях радуют. Автомобиль проехал - и тоже радуешься.
- В общем, ничего особенного?
- Пожалуй, что и ничего. Но ведь раньше я как-то всего этого не замечал.
- А у других, которые себе операции сделали, тоже такое счастье или иное? Как ты думаешь?
- Может, и такое, а, может, и иное. Об этом не говорят.
- Почему? Скрывают что ли?
- Нет, не скрывают. Просто словами передать невозможно. Вот я тебе сейчас сказал про листики зеленые. Ты почувствовал?
Александр посмотрел на дерево за окном и засмеялся.
- Сейчас же осень, Серый, какие листики зеленые?
- Вот то-то и оно. Для тебя их нет, а для меня они есть.
- Значит, счастье - это что-то вроде религии? Радость от того, чего на самом деле нет?
- Нет, не так. Я знаю, что сейчас осень, но все равно для меня как бы весна.
- То есть ты обманываешь себя?
- Не обманываю. Я же различаю реальность и свое отношение к ней. Просто реальность меня не беспокоит. Я отношусь к ней как к данности, на которую мне наплевать.
- Теперь понятно. Я когда пол-литра выпью, то мне тоже плевать на реальность. Иду себе и радуюсь. И всех люблю. Только никакое это не счастье.
- Это у тебя не счастье, а у меня счастье.
- Ты так думаешь? Ну, ладно, ладно.
- Что ладно?
- Нет, ничего.
- Ты не темни, если хочешь что-то сказать - говори.
Александр тяжело вздохнул.
- Давно хотел сказать тебе одну вещь, только не знал как.
- Говори, не стесняйся.
- Думаешь, стоит?
- Стоит-стоит, - Сергей был настроен крайне решительно, - чего ты боишься? Мне все можно говорить. Я теперь не злюсь, не расстраиваюсь.
Александр вздохнул еще тяжелее.
- Ты прости меня, Серый. Помнишь, когда я тебе операцию делал, ты сознание потерял?
- Ну, помню. И что дальше?
- А я испугался и выронил шприц. А потом подумал, что ежели я тебе укол сделаю, то инфекцию какую-нибудь внесу. Условия и так антисанитарные были. Короче, поставил я тебе черепушку на место, перетащил тебя на диван и всё. А потом ты и так счастливым стал без всякого чипа. Вот я и думаю, что дело не в нём, а в чем-то другом. Стараюсь понять.
Сергей согнулся пополам от смеха. Слезы выступили на глазах. Последний раз он смеялся так в детстве, смотря древний фильм "Волга-Волга". Пытаясь вдохнуть, он все повторял: таки не поставил? Нет, - радостно отвечал Александр. Отсмеявшись, он сказал серьезно:
- Спасибо тебе и за это, Саша. Первый раз я тебя благодарил за то, что ты поставил мне чип, а теперь благодарю за то, что не поставил. Но теперь я точно знаю, что такое счастье.
- Что? - поинтересовался Александр.
- Счастье - это обман и надувательство. Правда, на это мне тоже плевать.