Только присели на очередной привал возле какого-то сарая на окраине села, как он появился и начал прыгать возле нас на своей одной ноге. Вторую оторвало чуть выше колена противопехотной миной (позже так объяснил).
- Дяденьки, дайте закурить!
Прыг-прыг...
- Дайте покушать. Я голодный.
Весь такой маленький. Щуплый.
- Попрыгунчик, - грубо съязвил рядовой "пшел ты".
Начал курить и кушать почти одновременно.
- Тушенка! - обрадовался. - Нашенская!
Рябой подсел возле него.
- Скажи, малец, немцы в селе есть?
Тот заморгал глазами. Не понимая.
- А... а...а-а-а... - протянул. - Бандерлоги? Правосеки? Не... не... Откуда? Как освободители пришли, так они удрали.
- Ну, да, - поправил его, - те - защитники, мы - освободители. Ведь так называете? Все у вас хорошие - и мы, и они.
Анюта Федоровна встрепенулась. Для нее также все были равны. Про себя имеющееся кровопролитие считала недоразумением - стреляли и убивали чуть ли не понарошку.
Девичье сердце нашей любимой дамы говорило - поиграют мальчишки в войнушку и успокоятся, посему само официальное название "антитеррористическая операция" ее полностью устраивало.
Мы решили повременить с нашими вопросами да выяснениями. Не так интересовало есть ли в деревне новороссийцы (без того знали), как настроение местных, их симпатии-антипатии, так сказать.
Ухало и ахало где-то далеко.
Очень далеко.
- Вы оттуда? - парень указал в сторону донецкого аэропорта. Где слышались взрывы.
- Да, - соврал Рябой.
- Там борзые киевские десантники и правосеки защищаются?
- Сейчас мы тебе все запросто расскажем. Карту нарисуем. Координаты огневых точек покажем...
- Может ты шпион? - прервала командирша бойца Рябого.
- Не..е...е... я еще маленький.
- Значит, - пошутила, - маленький шпион? По мелкому работаешь на правосеков? Кушай... - нежно погладила его по голове, - я шучу. Мы тебе тушенки с собой дадим. Хлеба также.
Ребенок оказался въедливый. С изюминкой. Многому уже научился и кое-что знал.
- Шоколад "Рошен" от их Порошенко в России также есть. В Липецке фабрика большущая, - объяснил бойцу.
- Да... да... это как улицы: и там, и сям имени Фрунзе, Московская, Ленинская... проспекты одинаковые... памятники вождям...
- Речь-то у нас общая, - встрял Рябой, - история, культура. Стало быть делить-то нечего?
Ребенок и это знал.
- Хунта там. В Киеве засела. Ее и гоним, - аргументировал. Зло добавил:
- Американосы, бандерлоги, немчура!
Мало не кричал.
Уже я не смог усидеть молча.
Мое обучение в Западной Украине только на украинском языке дало о себе знать.
- Ты еще скажи, - обратился к парню, - что все хохлы такие как здесь - по-русски балакают, сала не едят, в вышиванках не ходят?
- Других не видел, - оправдался тот, - у нас только в отсталых селах смешно по-хохляцки гуторят.
- В школе тебя на каком обучали?
Рассмеялся малый сорванец:
- Училка наша сама украинского толком не знала. Рисовали мы, в окнах ворон считали да анекдоты травили... Вот так...
- Не бойся. Правильно все говоришь, - опять наш младший лейтенант погладила парнишку по голове. - За правду никто тебя страшить не будет. Дяденька так просто интересуется.
Расслабился ребенок. Успокоился. Начал о родителях рассказывать. Прошлое вспоминать.
- Ружье можно рассмотреть? - обратился. - Оно ведь "Выхлоп" называется? Бронебойное? Двенадцатимиллиметровое?
Не хотелось говорить с ребенком на темы оружия и войны. Не стоило напоминать ему о его увечье.
- Скажи, - все же поинтересовался, - мина, на которой подорвался, чья была?
Ушел в себя парень. Не ответил.
Может, не знал. Если и знал, то смолчал.
Калека он. Дитя войны. Полный сирота.
И те, и другие - наши и враги - его откармливали, ему сочувствовали, его расспрашивали, однако ни те, ни другие - ни наши, ни враги, - ему оторванную противопехотной миной ногу не вернут. Недавно убитых родителей собой не заменят.
Факт.
Остальное не важно.
--
От волка к человеку
Мы шли и шли.
Сначала - бодренько и с песней. После - еле ноги волоча.
Вперед! Ни шагу назад!
Возле меня кряхтел и сопел Хряк. От ожирения.
Рябой тяжело дышал. От тюремного туберкулеза.
Увесистый пулемет согнул его чуть ли не вдвое.
Командирша вселяла оптимизм и всем своим видом показывала пример.
Молодец!
- Привал! - Через недельку ходу в очередной раз скомандовала.
Жизнь солдата, его быт, боевые будни - "это вам не это!". Не у родителей на полатях! Тем более не с любимой девушкой на сеновале.
Кто виноват? Солдат!
Кто нерасторопен? Солдат!
Кто одержал победу? Командир!
Вот мы и проср...ли (ухайдошили) сначала донецкий аэропорт, а после - числа эдак 20 февраля пятнадцатого года - Дебальцево с окрестными селениями. Выровняли линию фронта. Благо донецко-луганские новороссийцы проявили понимание и не загнали нашу антитеррористическую братву в очередной котел. Получился полукотел - 200 убитыми и почти столько же пленёнными. Две с половиной тысячи наших украинских окопников проявили удаль со сноровкой и полями да городами ("и вплавь, и бродами") налегке выскочили из окружения.
Молодцы братушки!
Герои!
Что врагу-супостату кой-какую технику оставили, так это ничего - более новое и дорогое на подходе (впредь прошу с немцами под Сталинградом не сравнивать).
Нам же (боевой группе Анюты Федоровны) - стыд и срам!
Не участвовали. Не геройствовали. Не окружались.
Анюта Федоровна провела собрание вверенного ей боевого коллектива и вогнала в краску всех присутствующих.
Наши оправдания взялись во внимание, но дамоклов меч отечественного правосудия навис над нашими буйными головушками.
Хряк испугался.
Рябому "хоть бы хны".
Видавшие виды, всезнающие, боец "пшёл ты" и его коллега-шахтеровец смотрели на нас с сочувствием. Как на очередных неудачников.
Иронично. Чуть свысока и очень скептически.
Только наша победа могла дать оправдание в глазах соотечественников.
Простите!
Обессиленный Хряк и так стоял перед вами на коленях. Рябой же согнулся в полупоклоне под тяжестью пулемета.
Анюта Федоровна не несла ответственности.
У нас с командиров никто ни за что не спрашивал. Особенно с очень пузатых и с большими звездами на погонах.
- Вы-то как? - стал ваш покорный слуга перед рядовым "пшёл ты" и его коллегой - вчерашним бойцом-шахтёровцем.
Молчали. Как по команде пожали плечами.
- Умыкнут, - на привале откровенничал со мной Рябой, - предадут, ещё и сдадут с потрохами.
Не было оснований у Анюты Федоровны им не доверять.
- Неплохие ребята, - решила.
- Перевоспитаем, - сама себя и нас утешила.
Начали процесс.
Определились - кто из нас будет их обучать необходимому теперь англо-немецкому языку, который - порядочности, азам борьбы с коррупцией и нормам евроатлантической демократии, а которая - моральности.
Рябой мог выучить их игре на гитаре. Нужные знания и опыт у него имелись.
Я - юриспруденции.
Однако ни первое, ни второе им сейчас было не нужно.
Мои сомнения давили своей тяжестью.
- С нами пойдете или против нас? - никак не мог для себя окончательно уяснить. Спросил и сам же усомнился в искренности их ответа.
- Умыкнут! - все тот же вердикт Рябого.
- Жрут много! Ворюги чертовы! - резюме Хряка.
Процесс перевоспитания - это длительный процесс. Обоюдное желание необходимо. Нужно время. Взять за руки, поднять, встряхнуть и по-новому поставить на ноги не так-то просто.
Даже лояльный к Киеву посол США в Украине и тот в начале марта официально признал, что теперешняя украинская власть безынициативно потеряла год.
Поэтому - минские соглашения. С разводом сторон и примирением.
Поэтому - новые кредиты МВФ. С незыблемой надеждой на очередное светлое будущее украинской земли.
Курс доллара (около сорока за гривну) ужаснул.
Народ мешками раскупал муку, соль, спички, сахар, крупы.
Началась паника.
Нам с Анютой Федоровной что из этого? Мы же на задании, во всеоружии и при валютном жаловании.
Поняли тыловички и тыловухи (по примеру иных своих коллег-циников вас презрительно свинопапами да свиномамами не обзываю) в какую катавасию вляпались? Думали ("хитрожопые") - вас эта беда минует? Отсидеться в своих обывательских квартирах-норках и уйти от нахлынувших проблем вознамерились?
Шиш вам! Платите по полной!
Дальше - стоп!
"Бидкатысь"! "Бидкатысь"!
По-хохляцки!
Кто виноват?
Во-первых - Россия.
Во-вторых - Путин.
Дальше - все остальные, в том числе Евросоюз (чуть-чуть) и США (еще меньше). Денег, мол, не додали. Оружия, мол, недопоставили. Медлили. Двурушничали. ("Валютные евродемократы хреновы!").
Последний (очередной) киевский Майдан и поднятые им проблемы (поголовная коррупция всех и каждого, разгильдяйство, безответственность и пр., включая языковую неразрешенность) отошли на второй план. Оно, как все остальное, теперь оказалось не важно.
В тему?
Если и дальше "бидкатысь" и если проделывать такое более приземлено (конкретней), то, с другой стороны, следует признать, что жизнь именно отечественного солдата-антитеррориста и, отмечу, - особенно в отечественной зоне АТО, очень тяжела.
Нужно "держать нос по ветру" ("точно жопой вниз") и четко по команде внутренним голосом чувствовать: когда в штыковую орать "Ура!", когда - " и вплавь, и вброд", а когда (Не доведи Боже!) - руки вверх поднимать.
Мы - ударники и добровольцы, только за первое.
Готовились и ждали.
Дождались!
Она - наша обусловленная девушка-связная, стала перед наши ясные очи аккурат в срок и точно на явочной квартире. Хоть часы сверяй!
- Шалом! - она.
- Добр дан! - ответил.
По паролю.
Обнялись. Поцеловались.
По протоколу.
Гречки и сахара нам таки хватало (чуть что так Китай опять поможет), на свое здоровье также не жаловались, поэтому улыбались и чувствовали себя путяком (утренняя эрекция не только замечалась).
Связная из Центра прошлась. Стала передо мной.
Во-первых:
- Ваш боевой командир уже полный лейтенант.
Во-вторых:
- За подбитую танкетку и освобожденных из плена трех бойцов АТО всему вашему подразделению выдано денежное вознаграждение.
Так и провозгласила. Обрадовала сполна.
Результат:
Очередная звездочка - Анюте Федоровне.
Офицерское жалованье - мне.
Премия упала пачкой тугих евроатлантических банкнот (евро) в вовремя наставленные руки вечно жующего и постоянно голодающего рядового Хряка.
- А нам! А нам? - парой подскочили всегда у нас оппозиционные бойцы-шахтеровцы.
Словно сироты детдомовские - неухоженные и не приласканные.
- Калорийной пищи предостаточно, - посмотрела на бойца Хряка.
- Гендерные устои соблюдаются, - улыбнулась.
- Берегите своего снайпера, - напоследок велела.
Оно и понятно - без моей бронебойно-убойной силы мы уже не ударная группа, а простое диверсионно-разведывательное подразделение в тылу врага.
Как все. Такие же.
Приказ:
- Сесть "на дно". Притихнуть. Выжидать.
Один только вечно жующий Хряк чуточку недопонял:
- Как это?
- А вот так, - взялся ему разъяснять ранее отвязанный от танкетки, бывший мародер-шахтёровец, - перемирие сейчас. Чистим клювы и перышки. Готовимся.
- К чему? - все никак не унимался Хряк.
- Они - к еще большей бойне. Мы - к делу.
- Ты вот, стрелок, - подошел ко мне все тот же вчерашний шахтёровец, - навылет броню своим калибром прошибаешь, ну так зачем казенной мелочевкой довольствоваться, копейки все считать, пора бы по крупному настоящего бабла срубить. Банковский броневичек прошить надеюсь не слабо?
Дальше уже не спрашивал, а про себя констатировал:
- Водилу и охранников в бронниках тем более отшибучишь насквозь.
Сладко так говорил. Хорошо в наставленные уши вкладывал.
Другое дело - сподручно ли нам, приемлемо ли для нас такое?
Солдаты молчали.
Братва же решила тему закрутить.
Жить-то всем хочется, а сладко жить не запретишь?
Поинтересовалась:
- Кто воры? Мы?
Уточнила:
- А ты кто?
Решила:
- Здесь все такие!
- Вот наш уважаемый главнокомандующий и президент, - выдала "на гора" все та же всезнающая братва, - свои фабрики "Рошен" в России держит. Налоги на российскую армию платит.
- Это как бы Сталин имел бизнес у Гитлера или наоборот, - чуть не удавился "сухпаем" жующий Хряк.
Посмотрел на меня. Не понимая.
- Наши барыги-спекулянты, - в оправдание своих будущих темных делишек вела свое братва, - на валютных махинациях наживаются и что смешно, - помолчала, - финансово украинский Национальный Банк из бюджета подкармливает филиалы российских банков.
- Брось! - уже я не выдержал.
- Прекращай! - потребовал. - Не распространяйте, братцы-мародеры, слухи да домыслы. Тем паче, что после четких проявлений народного неудовольствия доллар и евро (как по команде) упали.
Рябой меня поддержал.
Еще - товарищ командирша.
Еще - "болтун находка для шпиона!".
Еще - цензура и военный трибунал. Для нас - военных, находящихся под присягой.
Еще - цензура, суд и быстрая расправа. Для вас - всех остальных небожителей.
Возражение:
- Как же плюрализм, демократия, правда?
Хорошо быть простым рядовым, - признаюсь вам, - отмалчиваться, отнекиваться, стать "серой мышкой" и тупо, стандартно, пожимать плечами.
Вот так - столетиями - и живем на этой грешной земле - от Ужгорода до Хутора Михайловского. Уже без Крыма и донецко-луганской Новороссии.
От войны - до войны.
Важно - это, не важно - то (другое). Или наоборот.
Сегодня здесь живем по евроатлантическому сценарию за Порошенко и его собратьями. Завтра - "по и за" кем-то другим. Именно так сызмальства да исторически приспособились.
К этим хохмам еще и рядовой "пшёл ты" окончательно рассмешил:
- О пакте Путин-Обама-Меркель, чем-то сродни пакту Риббентропа-Молотова, слышали?
Глупец он!
Лучше бы рыть ему постоянно нашу нору-шахту и глаза на небо никогда не поднимать!
Прохиндей!
Все же горе нашло не их - врунов-братанов, а пьявкой прилипло ко мне, ибо мало того, что остался я без батальонного начальства, своей обустроенной норы-шахты, многих служивых по батальону (всех ухайдошил дебальцевский полукотел), так еще наша - только что указанная сопредельная братва, в облике рядового "пшёл ты" и его коллеги-шахтёровца, куда-то неожиданно запропастилась.
Навсегда.
Вышла братва из конспиративной квартиры на улицу вдвоем проветриться и больше не возвратилась.
Как ветром ее сдуло.
Свое оружие нам оставила. Документы и личные президентские банкноты с собой унесла.
- Без них легче. Под евростандарт уже перевоспитывать никого не надо, - самонадеялся Рябой.
Наш лейтенант-командир не знала что делать.
Утешить бы ее.
- Отечественные спецслужбы сработали. Убрали балласт из наших проверенных и сплоченных рядов. Миссия носильщиков моего с тобой багажа для двоих уже закончилась, - как мог, так и утешил.
Знал, о чем говорил.
Разведчик-контрразведчик Юла ("Дзыга" укр.яз.) план разработал. По его утонченной задумке все и происходило. Профессионально.
Умный он был. Предусмотрительный.
Сели мы "на дно". На этапе минского перемирия стали обычными гражданскими на вражеской территории. По примеру вас - русскоязычных обывателей, адаптировались на чужой земле. Вы - там. Мы - здесь. И вам, и нам говор аборигенов изучать не надобно. Вам - по одной причине. Нам - по иной.
Русскоязычные мы.
Двумя руками стоим за русский мир и ратуем за воссоединение всех наших земель.
Рябой и Хряк в соседней с нами пивнушке именно так шпионскую тему раскручивали. Случайные собутыльники с ними, конечно же, соглашались.
- Заживем! - цокались.
- Покажем янки-американосам "кузькину мать-перемать!", - следом за приснопамятным Никитой Хрущевым в очередной раз кричали.
У кого было оружие, так тот за него хватался. Бряцал.
Безоружные и законспирированные Хряк и Рябой лишь глазами и ушами водили. Все увиденное и услышанное себе на ус мотали.
- Хунту гэть! - совсем уже разухабился Хряк.
Малость забылся.
Онемели слушатели. Не поняли. Удивились.
Кто, с испуга присев, спрятался под столом, а который (которая) прикрылись спиной товарища.
- Киевскую хунту! - своевременно поправился.
Чуть не схлопотал кулаком по ряшке.
Бедолага!
- Нельзя их в загул выпускать, - надумала Анюта Федоровна.
Не согласился:
- Не держать же взаперти в четырех стенах.
- Набедокурят. Забудутся и приведут за собой хвост.
Может она и права. Кто знает?
Чтобы избежать прокола и не ущемлять гарантированные Конституцией человеческие права Рябого и Хряка, так сообща решили через недельку-другую поменять конспирационную квартиру.
На другую. В ином месте. Отсюда поодаль.
Зажили мы дальше по-человечески. Полноценно.
Анюта Федоровна кушать готовила.
Исполняла все другие - возложенные на женщин - обязанности-потребности.