Мир для меня больше не будет прежним... Я, как всегда, шла по улице в свой любимый магазин за своими любимыми вкусняшками. И, боже, какого чёрта я забыла наушники дома? Я ощущала все эти взгляды на себе. Все эти глаза смотрели на меня, словно пилили меня живьём на атомы. Они рассматривали мои внутренности, копались в моём сердце, душе, голове, памяти. Эти черные и светлые глаза разрывали меня, разрывали мою одежду и мою плоть.
С каждым шагом мне не хватало кислорода, идти становилось всё тяжелее и тяжелее. Моё сознание пришло в такой беспорядок, что я была готова бежать оттуда, но не могла. Эти назойливые глаза начали просто душить меня за мою тонкую шею... Это конец. Как мне выйти на улицу, в школу... "
Текст оборвался, как и лист, на котором было нашкрябано всё это мучение. Она достала отцовскую именную зажигалку и сожгла до черного пепла этот лист с целью навсегда избавиться от этих воспоминаний. Возможно, ей удалось, но вот настоящее не изменится. Она встала из-за рабочего стола, чтобы принять убойную дозу снотворного, но не успела. Послышался резкий и волнительный стук в дверь, словно по ту сторону кто-то бежал от смерти. Хоть дверь была заперта, но с едким скрипом она сама открылась. Девушка упала на пол от увиденного; она не могла ни кричать, ни шептать, ничего. Ибо там были глаза - огромные пустые глаза. Они начали заполнять комнату. Даже на ластике были глаза, везде они. Она попыталась закрыть свои глаза, но увы, там в темноте был огромный глаз. Все смотрели на её душу и сверлили своими маленькими бурами её плоть. Ели её плоть и пили кровь как дар свыше.
Собрав все свои последние силы, она смогла вставить и покатиться всем телом в дверной проём. Выбежав на улицу, картина стала ещё хуже, хотя казалось, куда ещё? Всё вокруг заполонили, как саранча, они. ГЛАЗА... Как сильно бы она ни бежала, они преследовали её и глазели.
Тупик. И наконец стена без глаз. А нет... В стене раскрылся огромный черный глаз, словно черная дыра, готовая поглотить всё в этом жалком мире. Она в отчаянии опустилась на колени. Больше некуда бежать, негде спрятаться от чужих глаз; своих это же не имело значения. Впрочем, для неё уже ничего не имело значения. Вся в поту и с рвущимся из тела сердцем, она поднесла руки к своим глазам. Даже на её теле начали открываться глаза, из которых сочилась кровь. Пальцы скользнули внутрь; связки и мышцы девы сжались. Зрительный нерв держался до последнего, как настоящий герой, но он пал. Пал так же, как и пали её главные яблоки на черные глаза ада этого мира...
Наступила тишина и уединение; пропали глаза как назойливые, так и свои.