Михеев Влад : другие произведения.

Заклинатель Хаоса

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.00*6  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Когда тебя хватают за то, что ты не совершал, когда приговаривают к казни, которая страшнее самой смерти. Ты пойдёшь на сделку даже с тварью преисподней, чтобы избежать этой участи. Но как знать к чему это приведёт, и какая судьба ожидает заклинателя, заключившего сделку с демоном. ВРЕМЕННО ЗАМОРОЖЕН


   Глава 1. Суд
  
   Чёрный камень пульсировал в такт сердцу, с каждым ударом то холод, то зной упругой волной поднимался от босых ног, вверх по телу. Секунду и легкий озноб сменялся жаром, еще секунда и все повторялось вновь. Боль мягко пульсироваала где-то в основании черепа, то усиливаясь, то вновь отпуская, позволяя собраться с мыслями.
   - Соглашайся, ну же, соглашайся - прошелестело над ухом, мягко и вкрадчиво.
   - Да пошла ты. - Я сплюнул, и черный камень под ногами окрасился кровью.
   Хриплый и мелодичный смешок, прозвенев, растаял во тьме.
   - Ты признаёшь себя виновным? - новый голос разорвал тишину вокруг.
   "Да пошел ты" - чуть не сорвалось с губ. Но боль, яркой вспышкой расцветшая в голове, заставила сжать зубы и обвиснуть на цепях. Чёрный камень тянул силы, и с каждой уной* (в сутках 26 ан, в ане 60 ун) боль становилась сильнее: холод и жар уже не казались легким неудобством. Еще ан, может быть полтора и от меня уже ничего не останется: лишь тело наполненной болью и бьющееся в цепях, на черном камне.
   - Кэйн Арсхайн, ты признаёшь себе виновным?!! - голос уже не спрашивал, скорее обличал.
   - Да, Кэйн, ты признаешь себя виновным? - в мягком голосе невидимой собеседницы прибавилось ехидства.
   - Сгинь нечистый, - сплюнул я. И вновь плевок окрасил красным черный камень под ногами.
   Неожиданно вспыхнул свет, открывая моему взору круглый зал, и трибуны, поднимающиеся амфитеатром вверх. Я стоял в самом центре, на единственном черном пятне, среди белого мрамора плит и сидений, и алого гранита колонн. Трибуны были заполнены едва ли на четверть. Всего лишь малый церковный трибунала. К тому же закрытая сессия.
   Зато... Какая честь. Губы невольно скривились в сардонической усмешке. Председательствует, судя по золотому шитью тернового венца на плаще и рубинам капель крови на шипах, сам примат-инквизитор* (высшее лицо инквизиции в какой-то области) архиепископства.
   - Ты признаешь себя виновным!!!! - голос примат-инквизитора соборным колоколом прокатился по залу, и не было в нем вопроса, лишь утверждение.
   - Шархас, адарис маар!!! В чем виновном-то?
   - Не богохульствуй, червь, - голос инквизитора вновь прокатился по залу, заполняя его весь, и отдаваясь усиливающейся болью в голове.
   - Тебя обвиняют в использовании хаоса и магии крови, а также злонамеренном призыве и освобождение демонической сущности!!!
   - Кажется, тебя обвиняют в призыве и освобождении меня. - Ехидный и бесплотный смешок вновь прошелестел над ухом.
   И все же я не смог сдержаться и расхохотался.
   - Святой отец, я не ослышался, в призыве и освобождении демона? И у святого трибунала есть обвинитель и доказательства? - Я все же смог выпрямиться, хоть в ответ на это движение, заныли мышцы, и судорогой свело суставы.
   - Не юродствуй, сын мой, - в голосе инквизитора прорезались завораживающие ласковые нотки - святая инквизиция никогда не бросается ложными обвинениями, конечно же, у нас есть доказательства.
   Легкий взмах рукой, и над полом зала разгораются лучи ярко-белого цвета, а танец пылинок вдруг упорядочивается, образуя картинку. Чёткие, прямые линии пентаграммы, узор завораживающе красив, но строгость и точность форм портит несколько странных изломанных и перекрученных линий, и выжженная проплешина, разрывающая узор со следами спёкшейся крови по краям.
   Вот только это не пентаграмма призыва, а узор изгнания, а разрывать демоническую клетку* (Демонической клеткой называют любой узор, способный удержать в своих пределах иномировую сущность и не дать ей вырваться за охранный периметр. К демоническим клеткам относятся: пентаграммы призыва, пентаграммы изгнания, круги духов и прочее.) кровью, а тем более своей, будет только самоубийца. Кровь на пентаграмме снимает с демона любые ограничения. И инквизитор не может этого не знать.
   - Ну же, Кэйн, прекращай этот фарс, соглашайся, соглашайся, и все закончится - никак не отстанет надоедливый голос, и мне уже не хочется послать его подальше.
   Я смотрю, в глаза принципалу и с какой-то бесшабашной злостью, поднимающейся в груди, давлю сквозь зубы:
   - И кто же меня обвиняет, святой отец?
   - Архиепископ Амврил, сын мой.
   Я вновь обвисаю на цепях, горло душат спазмы хохота, вырывающегося из груди вместе с алыми каплями крови, пятнающими черный камень Душ, под моими ногами.
  
   Глава 2. Тремя днями ранее...
  
   - Входите, заклинатель, входите.
   Я переступил порог богато и со вкусом обставленного кабинета. Привычным движением перекрестился, на косой крест распятия.
   - Чем могу служить, архиепископ? - по военному четкий короткий поклон сидящему в кресле моложавому мужчине в архиепископской мантии.
   - Да вы присаживаетесь, заклинатель, присаживайтесь. Надеюсь, вы ничем не заняты в данный момент?
   Я опустился в мягкое кресло из черного моравского дуба.
   - Если вы о заказе на изгнание, то в данный момент у меня нет срочной работы. Я так понимаю архиепископат, хочет мне поручить какое-то дело?
   - Вы очень проницательны, сын мой, - улыбка архиепископа лучится довольством, словно он сам выпестовал такого сообразительного заклинателя.
   - В последнее время в катакомбах столицы не спокойно, инквизиция уже дважды прерывала тёмные ритуалы, но боюсь, что призыв всё же мог состояться.
   - Святой отец, столичный катакомбы бесконечны, мне не хватит и года, чтобы их прочесать, да и заблудиться там ничего не стоит.
   Я слегка улыбнулся, разглядывая деревянные резные панели за спиной хозяина кабинета.
   - О, все гораздо проще, сын мой. Мы предполагаем, что если прорыв и случился, то в северной части катакомб, там не так много ходов, вы справитесь, или Совет зря мне рекомендовал именно вас? - в голосе архиепископа мелькнуло ехидство.
  
   ***
  
   Сырой и затхлый воздух подземелья, уже третий ан царапал горло, хотелось сплюнуть его горечь и запить чем-нибудь крепким. Светлячок* (магический светильник) медленно плыл надо мной, выхватывая из объятий тьмы серо-зеленые ото мха стены катакомб. Периодически серебряная цепочка поводка на руке вспыхивала красным, обозначая очередной выход наверх, к теплому солнцу и свободе. Тщательное прочесывание северного треугольника катакомб с севера на юг и с юга на север, опостылело уже на втором ане. Однообразные коридоры, редкие широкие залы на перекрестках, влажные и затхлые ответвления от основных линий. И пустота, ни следа, ни намека, не то, что на ритуал или стихийный прорыв, даже просто на присутствие человека. Но работу следовало делать до конца, и я продолжал свое путешествие по пустым и гулким коридорам, подземного города.
   Вдруг из очередного ответвления, потянуло едва слышным, но знакомым запахом серы и пепла. Я поудобнее перехватил гагатовую рукоять абсолютно черного кинжала, чей клинок из шерла* ёрный турмалин) мягко блеснул в свете ярче разгоревшегося светлячка. Мягко скользнув в заинтересовавший коридор, замер, пытаясь оценить обстановку. Судя по запаху: прорыв* (стихийный выброс хаоса, приводящий к явлению демона в мир) или призыв* (ритуал вызова демона разумным существом) прошел не так давно: двое, максимум трое, суток назад. Похоже, интуиция не подвела архиепископа. Еще шаг, и я замер, заставив светлячка поднять выше, и разгореться ярче.
   Чудовищная мешанина, странно изогнутых, и пересекающихся линий привычно образующих правильный пентакль, заключенный в круг охранного периметра. Пентаграмма призыва карябала взгляд какой-то неправильностью, но я все никак не мог понять, что же меня в ней смущает. Такое впечатление, что ее рисовал то ли старательный ученик, то ли последователь Порядка, что само по себе не возможно, хотя...
   Я присел на корточки, коснулся пальцем линий чертежа. Судя по всему, чертили черным соборным воском, остатки рисунка были еще чуть влажными и жирными. Поднес палец к губам: на вкус он был приторно сладким с горечью миндаля: призыв был действительно произведен не больше двух суток назад, вызывали демона, точнее, судя по сладковатому привкусу воска, демоницу, а миндаль указывал, что демоница не из низших - как минимум четвёртый круг. И что хуже всего демон был еще в тварном мире. Пару шагов в сторону, короткие взмахи кинжала и на полу засветился нежно голубой правильный рисунок, чем-то напоминающий розу ветров, как ее чертят на морских картах. Короткая фраза, то ли преддверие молитвы, то ли кусок заклинания, и одна из стрелок налилась ядовито зеленым цветом, а центр мягко запульсировал черной дымкой. Странно, но демон был все еще в катакомбах и что еще более странно до сих пор не напал на меня. Впрочем, тем лучше, есть время подготовиться.
   Пару капель крови из специально прихваченной склянки на пол, чтобы демоница пошла туда, куда мне нужно, несколько коротких едва заметных линий сигналки* (сигнальное заклятье, оповещающее заклинателя о демоне).
   Свернуть в очередной проход, чтобы выйти к небольшой зале. Отличное место: неподалеку пролегает сильная линия земли, тут же мягко стелятся несколько слабеньких линий воды, где-то глубже, похоже, проходит русло подземной реки. Хорошая насыщенная порядком энергетика.
   Я шагнул к очередному коридору, ведущему из зала на юг. Чуть-чуть зайти вовнутрь, и быстрыми росчерками нарисовать пентакль изгнания, где круг уже не снаружи, а внутри звезды. Пентакль получился очень мощным, с опорой на стихийные линии силы. Шаг в сторону, и несколько кривых и изломанных линий, если узнают, по головке не погладят, но и наказать не накажут, зато малые врата Хаоса отлично маскируют слишком сильно фонящий Порядком рисунок.
   Вернуться в зал. Еще несколько фигур украсили пол и стены: руна замедления, щит порядка, вампир и воздушный щит. Кажется все. Теперь можно склянку с остатками бычьей крови разбить о северную стену и ждать...
   Я опустился на пол, откинувшись на стену, камень приятно холодил спину, вытягивая усталость от блужданий по подземельям. Ожидание успело порядком наскучить, когда, наконец, сработала сигналка, и я услышал приближающегося демона. Отправив светляка чуть в сторону, чтобы он не выхватывал из тьмы мою фигуру, бессмысленная предосторожность, скорее привычка - демоны прекрасно видят в темноте. Поднялся, прижимаясь спиной к стене, и прихватил кинжалом поводки приготовленных рун.
   Темно-зелёный силуэт мелькнул в неверных отблесках светляка, преодолев практически весь зал, и я дернул на себя поводок печати замедления, и туже в воздух взлетели еще десяток светляков. Это демону тьма - дом родной, а я предпочитаю работать при свете. Тварь, словно бы влетев в вязкую паутину, на миг замерла, и я успел рассмотреть её: изящное сильное тело, покрытое чешуёй, хвост, заканчивающейся тонкой, как шпага, костяной иглой и два изогнутых рога на голове. Чуть раскосые глаза, заполненные тьмой, и приятные бесстыдные округлости, там, где и требуется. Тряхнул, головой, сгоняя наваждение: "Тьфу, ты черт, демоница". И не суккуба вроде, а все равно какой эффект.
   Тварь злобно взрыкнула, на миг обнажив клыки под прелестными полными губами правильно очерченного рта, и метнулась ко мне. Нити печати замедления натянулись, и прыжок хищницы получился не таким быстрым, как должен был. Кувырком ушел из-под удара и тут же рассек еще один поводок: в демоницу ударило плетением вампира, простенькое заклятие, тянущее из жертвы магическую энергию: наполнившись, плетение вспыхивает ярким светом, главное вовремя зажмуриться. Демоница замерла, и в меня ударило чистой тьмой, за миг до удара, я рассек еще один поводок, и тьма, ударившись в щит порядка, стекла на пол. Новый прыжок, быстрыми взмахами кинжала выстраиваю прямо в воздухе воздушный таран, и толкаю его в противницу. Изящное тело обрушивается в каком-то метре от моих ног, длинный хвост резко выстреливает и тонкая костяная игла, влажно поблескивая ядом, несется прямо в лицо. Рефлекторно закрываю веки и в последний миг успеваю дернуть поводок последнего щита: упругая стена воздуха, встает на пути демонического хвоста, и игла вязнет в ней. И в тот же момент взрывается насытившееся плетение вампира. Яркая вспышка больно бьет по глазам даже через сомкнутые веки, на полу яростно визжит демоница.
   Самое время бежать. Резко вскакиваю и несусь к проходу, демоница летит следом, и меня спасет только то, что на нее по-прежнему продолжает действовать руна замедления. Пара шагов и рыбкой влетаю в коридор. За мной гигантским прыжком демоница, вспыхивают малые врата хаоса, восполняя резервы потусторонней твари, но это уже не важно. Новая теперь уже не белая, а темно синяя вспышка, запах озона, и обиженный рев зверя, попавшего в клетку.
   Поднимаюсь, потирая ушибленный при кувырке локоть. Оборачиваюсь, в пентаграмме изгнания беснуется демоница, синие стены из упорядоченной энергии мира упруго гнутся и тут же возвращаются в прежнее положение. Осталось завершить ритуал изгнания, и моя работа выполнена, можно с чистой совестью вылезать из порядком опостылевших катакомб и заглянуть в какой-нибудь кабачок, чтобы выпить темного ольского* (Ольш - одна из провинции Империи, славящаяся темным пивом).
   Опускаюсь на одно колено перед пентаграммой. Черное лезвие кинжала медленно наливается синевой и начинает пульсировать. Осталось сделать пару росчерков, чтобы свернуть пентаграмму, запечатав этому демону вход в наш мир.
   Вдруг голова взрывается болью, глаза заливает темнотой, рот наполняется кровью. Я отчаянным движением вскидываю руку, чтобы зажать нос. И не успеваю... Тяжелый тёмные капли медленно падают на светящийся синий рисунок. Яркая вспышка. Тупой удар. Меня подкидывает в воздух и швыряет назад и в сторону. Новый удар, теперь спиной о стену, и бессильно сползаю на пол. А светящийся узор пентакля резко вспыхивает и опадает. Демоница изящно и не спеша переступает потемневшие линии рисунка, язык плотоядно облизывает полные губы. Шаг, ещё шаг. Я заворожено смотрю на приближение своей смерти, а кровь из носа продолжает капать на так и не донесенную до лица ладонь.
   Сознание пытается соскользнуть во тьму, избавив меня от боли и страха. А в памяти всплывают строки старого текста, прочитанного когда-то в том отделе библиотеки Совета* (высший орган ордена Заклинателей), куда уже лет сто не ступала нога даже её хранителя. Там пылились книги, которые давно должны были сгореть на кострах инквизиции: магия крови запрещенная и частично забытая. Да и то заклятие, когда я его прочитал, показалось какой-то глупой шуткой, слишком уж извращенная попытка свести счеты с жизнью: правда, если повезет, можно с собой и демона забрать, а можно и не забрать. Но сейчас, сейчас я не видел другого выхода. Сил сопротивляться не было, куда отлетел выпавший из рук кинжал неясно. А демоница все ближе и ближе, и если захотеть, то можно пересчитать все клыки в ее пасти.
   - Ташрах!!! - слово ключ с хрипом и кровью вырвалось из горла, и я выбросил вперед руку. Тягучая кровь, набежавшая в ладонь, скрутилась в черно-красный жгут и ударила в демоницу, опутывая ту черной паутиной, по которой все быстрее и быстрее пробегали кроваво красные искры.
   Пронзительный крик эхом отразился от стен и потолка подземелья. И тьма окончательно накрыла меня.
  
   Глава 3. Сделка
  
   Примат с интересом рассматривал обвисшего на цепях мужчину. Заклинатель, предавший долг и решившийся вызвать демона, если бы он сейчас не стоял перед ним, корчась от боли на камне душ, то его стоило бы придумать, какой подходящий случай упрочить власть церкви.
   - Демон! Демон!! Ты здесь? - Беззвучный крик расколол пелену, и я, наконец, выплыл из беспамятства. В душе не осталось ничего, лишь пламя, пепел и жажда мести. Но для начала надо было избежать жуткой смерти. Ходили легенды, что камень душ выпивает саму сущность человека, отправляя его душу в ад, не взирая на праведность или неправедность жизни.
   - Да мой повелитель. - Насмешливый голос прозвучал в ухе. - Неужели ты уже готов к сделке?
   - Демон, ты хочешь новое тело? Или готов скитаться бесплотным духом?
   - Ты это о чем? - в голосе демоницы на миг проскользнуло удивление.
   - Демон, а демон, как думаешь, что будет, когда и если ты вернешься в нижний мир без тела. Даже если тебе удастся притащить туда кучу душ?
   - А ты готов отдать мне душу? - голос демоницы сочился патокой и елеем.
   - А ты готова к перерождению? - Если бы я мог добавить в этот беззвучный вопрос ехидства, я бы сделал это.
   Долгое молчание начало раздражать, а боль возвращаться. Теперь к волнам холода и жара добавилась дрожь, мелкая, но настойчивая, пробегающая по всем частям тела. И с каждой секундой боль становилась все сильнее и сильнее, сжимая в спазмах мышцы, и выкручивая из суставов кости.
   - И что ты предлагаешь. - Вновь возник в голове голос демоницы.
   - Твоя помощь в обмен на новое тело.
   - Предложение принято. - Хохот демоницы звонким колоколом пронесся в голове.
   Казалось, в сердце вонзили раскаленный зазубренный прут, и тело выгнуло дугой, ломая кости, и, заставляя поры сочиться кровью. Кровь, хлынувшая горлом, полноводной рекой обагрила черный камень под ногами и задымилась, превращаясь в черный туман. Веки неожиданной распахнулись, и сквозь пелену боли я увидел удивленное и испуганное лицо примат-инквизитора...
  
   Инквизитор все внимательнее и внимательнее всматривался в обвисшее на цепях тело. Вдруг оно мелко-мелко завибрировало, дрожь все усиливалась и усиливалась, тело начало беспорядочно дергаться, словно марионетка в запутавшихся нитях кукловода. Затем его резко выгнуло дугой, багровая кровь из горла ударила в черный круг и запарила, превращаясь в черно-зеленый дым, начавший подниматься все выше и выше.
   Вокруг зазвучали удивленно-испуганные возгласы. Несколько священников повскакивали со скамеек. Епархиальные инквизиторы инстинктивно схватились за свои жезлы. А дым все сгущался, охватывая ноги пленника и рассеиваясь по всему залу.
   Глаза истязаемого распахнулись, и примат увидел в них лишь черноту, из которой выплеснулась тьма, затопляя зал и глуша все звуки, кроме слов, которые, казалось, лились со всех сторон одновременно.
   - Проклинаю!!!! - Вибрирующий низкий рык пронесся по залу, ударился о стены, и так же как и остальные звуки потонул во тьме.
   Один миг, и тьма схлынула, оставляя на скамьях амфитеатра перепуганных монахов и инквизиторов с побелевшими лицами и обнаженными посохами, венчавшие их камни светились от святой магии, но воевать было не с кем.
   И только примат всё так же неотрывно смотрел на то место, где осталось висеть, словно обугленное, тело заклинателя, и чёрный камень, расколовшийся на четыре не равных куска. Увидев, все что хотел, примат встал и направился к выходу. Кто-то ответит, за все, что здесь произошло. А за его спиной на осколки камня Душ невесомым прахом осыпалось то, что когда-то было Кэйном Арсхайном.
  
   Глава 4. Из огня да в полымя
  
   Сладковато-удушливый запах лез в ноздри, заставляя кашлять. Руки нестерпимо болели, а может я уже перестал их чувствовать, в этот момент не осознавал ничего. Вокруг поднимался густой черный дым, и такой же дым стоял в голове. За дымом метались жуткие изломанные тени. И голос, настойчивый голос в голове твердил фразу, которая, словно удары колокола, билась о стенки черепной коробки.
   - A'thraМonn hos funsog in luaizereach, ach a'thabhairt dom do-anam* (Обращенные пеплом хаоса в прах, да отдадут свои души мне).
   И снова, и снова. Слова на незнакомом, пахнущем гарью и пеплом языке бились в моей голове, чтобы не оставив следа, погаснуть и вновь всплыть в памяти. Раз за разом, причиняя почти физическую боль.
   Я задыхался: дым жег глаза, рвал спазмами горло, а я все никак не мог понять: где я? что я? Лишь эта бессмысленная фраза билась в моей голове.
   И вдруг, словно кто-то сдернул пелену. Нет, я не осознал себя, зато мир вокруг наполнился звуками, красками и болью, болью от которой хотелось бежать.
   Я стоял привязанный к столбу, который впивался в спину плохо ошкуренным боком, а под ногами дымила сложенная поленница. Нет, я не ошибся, она именно дымила, а вовсе не горела, дымила зеленой хвоей разных сортов. А маячившие в черном дыму тени, оказались людьми в белых балахонах, перепоясанных ярко алыми, как кровь, шёлковыми кушаками.
   Медленно плыл речитатив незнакомого заклинания, голоса то опадали, то вновь поднимался под своды пещера. Эхо множило их, превращая в потусторонний хор, и в такт этому хору взмывало вверх пламя, опаляя кожу, и вновь гасло, а дым густел, заполняя всё вокруг, превращая фигуры в белых балахонах в неясные тени.
   - A'thraМonn hos funsog in luaizereach, ach a'thabhairt dom do-anam. - Напомнил о себе смутно знакомый голос. И фраза заметалась в гулкой пустоте.
   - Повтори, хочешь жить, повтори. - И снова слова незнакомого языка бьются в голове, моля и требуя.
   - A'thraМonn hos funsog in luaizereach, ach a'thabhairt dom do-anam. - Вороньим карканьем срывается с губ.
   И тьма заполнила все вокруг, хлопьями пепла оседая на полу. И жуткий хохот заметался в сводах пещеры. Верёвки лопнули, ноги подогнулись, грудью ударился о колкий хвойный лапник и скатился на мягкие перины пепла. И тут же тело выгнулось дугой и застыло, пронзенное холодом. А хохот множился и множился, и в сердце двенадцать раз воткнулась ледяная игла, растекаясь болью и заставляя поры сочиться кровью.
   - Неужели тебе не понравилось, Кэйн? - скользнула мимо сознания чужая ехидная мысль.
   - Изыди...
   Слова царапали горло, потому, оборвав фразу, с трудом поднялся. Зал пещеры качнулся и закружил, взгляд никак не мог остановиться и собрать распадающуюся картину. Медленно переставляя ноги, побрел к смутно угадываемому пятну выхода, шаг и наткнулся на чьё-то тело. Неимоверным усилием воли сфокусировав взгляд, тряхнул головой, не веря тому, что увидел.
   Передо мной лежал эльф, светлый эльф, со знаками ордена Крови на балахоне. Шаг в сторону, чтобы наткнуться еще на одно тело - человек, снова человек, человек и опять эльф, а на поясе резной жезл, с небесно голубой сферой. Нагнувшись снять посох, касаюсь мраморно холодной руки с алыми прожилками вен. Что-то смутно знакомое, связанное с этими прожилками мелькает в голове и уходит. Завершив круг, насчитал двенадцать трупов: девять людей и трое светлых.
   Если бы мне не было так плохо, что через пелену боли и холода не могли пробиться никакие мысли, стало бы страшно, неимоверно страшно. Но не сейчас... Сейчас я просто пытался удержаться на ногах, чтобы, наконец, покинуть это место.
   Свет заходящего солнце резанул по глазам, я зажмурился, а когда открыл глаза, рефлекторно вскинул руку, активируя подобранный жезл. Человеческая фигурка с вознесенным мечом кувыркнулась в воздухе, ударилась о скалу и сползла вниз. Ещё две вспышки, и пара копейщиков в цветах герцога Карского двоюродного брата короля падают под ноги жеребцов. Машинально обшариваю все три тела, сдергивая с поясов тощие кошели, с первой фигурой снимаю ещё и перевязь и вынимаю из рук меч, блеснувшей голубой поющей сталью. Зачем-то перерубаю путы, распугивая небольшой табунок.
   С трудом взобравшись в седло удержанной кобылки, провалился в забытье, в котором всплывали смутные фигуры и видения из чужой, не моей жизни.
  
   Дневная стража, чертыхаясь, провожала взглядом тёмную фигуру с трудом держащегося в седле всадника. Если бы не золотой, брошенный служителям закона, и не дорогой меч на поясе, наверняка бы остановили, чтобы доложить капитану. А так лишь махнули в сторону ближайшего постоялого двора, пусть ночной патруль разбирается, а они лучше хорошо гульнут в ближайшей таверне.
   То, что не вывалился из седла, по дороге до города, можно было объяснить только чудом. Минуя ворота, привычно бросил стражам монету, наугад выуженную из кошеля. Чуть не свалившись из седла у местной таверны, вручил поводья и очередную монету мальчишке-конюху и ввалился в дверь трактира. Шумный зал на миг умолк, провожая взглядами странного гостя.
   Трактирщик споро спрятал горсть серебряных монет и бросил на стойку ключ от номера. Через пятнадцать ун служанка поставила на столик в комнате тарелку куриной лапши и бутылку вина и исчезла, захлопнув дверь номера пугающего постояльца.
   Насытившись, блаженно откинулся на простыни и провалился в сон. Но не прошло и полутора ан, как какая-то сила подкинула меня в кровати, заставив заполошно вертеть головой в поисках врага, а руки шарить в темноте, пытаясь нащупать верный кинжал.
   Неожиданно обострившийся слух вычленил в ночной тиши короткие отрывистые команды и испуганный шёпот постояльцев. Рванул к окну, распахнул ставни и тут же качнулся к стене, пропуская глухо стукнувший в стену болт. Вскинутый жезл посылает в противника заряд, вскочить на подоконник и вниз. Ноги ударились об утоптанную землю заднего двора, перекатится через плечо, гася инерцию падения. Поющая сталь легко вспарывает кольчужку городского стражника, неловко отбиваю выпад второго, слишком длинная, непривычная железка. Жезл посылает пару заклятий, отбрасывая набегающих бойцов, и гаснет, растратив заряды.
   Полукружье замаха, и к ногам падает наконечник копья. Увернуться от следующего удара и вперёд. Удар, и очередной стражник заваливается назад, из них воины ещё хуже, чем из меня. И вот она конюшня, пара росчерков, и к ногам падают перерубленные доски. Больше ничего не успеваю, в глазах полыхнуло белым, невидимые путы сковывают руки и бросают на колени, прижимая к земле. А из-за стражников появляются фигуры в темно-синих почти чёрных в ночной тьме рясах, возглавляемые одной в простом сером камзоле, с медным терновым венцом на груди.
   - Ты знаешь что делать. - Тихий, ласковый шёпот звучит над ухом.
   А перед глазами вдруг возникает сухопарый старичок, заложив руки за спину, он ходит от стены к стене аудитории, поблескивая стеклом монокля. И надтреснутый голос чуть дребезжит, в очередной раз повторяя материал: "Одним из первых признаков присутствия демонической сущности являются исторгнутые души". Кто-то тянет руку, чтобы задать вопрос, но старичок продолжает монотонным голосом: "Разумный, лишенный души, определяются по следующим признакам: он мертв". По залу раздаются лёгкие смешки, а профессор, не обращая на них внимания, продолжает: "Алебастрово-белая кожа, алые прожилки вен..."
   Тёмная волна ужаса накрывает сознание, а перед глазами тело эльфа в пещере.
   - Нет, демон, нет!
   - Но тогда ты умрешь. И зачем же было бежать? - искушает ехидный голос.
   Это ведь так просто разменять чужие жизни и посмертие на свою. Тем более что уже раз хоть и невольно сделал это.
   - Ну же, Кэйн, решайся.
   - Нет. Должен быть другой выход.
   Горло стягивает сияющей удавкой, из глаз брызжут слёзы, я буквально чувствую, как демон во мне заходится в беззвучном крике-стоне, а в голове всплывают совсем другие строчки: "Isea dispel na-gaotha na-naimhde hos* (ветры хаоса да развеют врагов)".
   Слова рвутся с губ, и во дворе из ниоткуда возникает ураган, расшвыривая людей, словно игрушки. Святые путы вспыхивают, обжигая руки, и исчезают. Кровавые дорожки слёз перечеркивают лицо, и меня швыряет назад в пролом в стене. Вскакиваю, лошади с испуганным ржанием ломают клети и рвутся на волю. Повисаю на поводьях не рассёдланного коня, запрыгнуть в седло, и жеребец летит вослед остальным.
   Эхом раздаётся за спиной перестук копыт погони. Два ана безумной скачки, я с трудом удерживаюсь в седле, а вороной хрипит и роняет клочья кровавой пены. Ещё шаг, и он падает на колени, лечу через голову вперёд, больно ударившись руками о землю. Подняться, и в сторону, туда, где маячит лес, там проще затеряться, проще отбиться.
   Когда и почему отстала погоня, не видел, просто в какой-то момент ноги перестали держать, я рухнул на зеленый мох, и тёмная пелена накрыла сознание, врываясь в него неясными образами, звуками и чувствами.
  
   Глава 5. Где-то в другом месте и в тоже время
  
   - Командор* (руководитель одного из 12 командорств ордена, по числу резиденций ордена в империи), вы хоть понимаете, какие могут быть последствия... - голос епископа взлетел под самый потолок - молите Бога, чтобы в расследование не вмешалась инквизиция!!
   - Почему же, орден приветствует полноценное расследование по данному происшествию и готов оказать любую помощь.
   - Что?! - человек в небесно-синем одеянии даже осёкся.
   - Вы, архиепископ, - командор ордена Заклинателей, сделал паузу - не предоставили ни одного доказательства вины нашего человека. Ни демона, ни заклинателя, даже следы ритуала тщательно затёрты.
   - Вы не верите слову церкви? - Епископ навис над сухощавым заклинателем, а его в голосе появились опасные нотки.
   - Я верю святой церкви, но её служители могут ошибаться. И, заметьте, вы, архиепископ, арестовав нашего человека, не потрудились сообщить об этом командории, хотя были обязаны. При этом какие-то бродяги, с ваших слов, уничтожили все следы ритуала, демон сбежал, а ваши люди не могут предъявить ни одного доказательства, что он вообще был. - Тут командор позволил себе многозначительно хмыкнуть.
   - Да вы даже труп заклинателя не можете предоставить. И при этом Орден не предъявляет архиепископату никаких претензий.
   - Претензий, претензий - голос Амврила загремел, как на обличающей проповеди. - Кажется, вы забываетесь командор!
   Седовласый сморщился, словно съел лимон, и скрестил на груди руки, сверля взглядом переносицу оппонента.
   - Что будем делать, командор? - Угроза из голоса архиепископа так никуда и не исчезала и даже зазвучала ещё более явственно.
   - Расследовать, архиепископ, расследовать. Командория не верит, что один из заклинателей оказался способен на призыв демона, да ещё и в одной из церковных столиц. Среди моих людей нет идиотов.
   - Ну что ж, командор, я вынужден буду принять меры и доложить магистру* (лицо, возглавляющее орден) ордена, о том, что вы отказались сотрудничать со Святой Нашей Матерью церковью.
   - Как вам будет угодно, архиепископ. - Седовласый развёл руками и, резко поднявшись, вылетел из кабинета.
   Амврил поставил локти на столешницу и облокотился на кисти рук, устремив задумчивый взгляд на косой крест распятия.
   - Ну что скажешь?
   Одна из стенных панелей бесшумно отъехала в сторону, и в комнату вошел человек в серой рясе с серебряным терновым венцом на груди.
   Инквизитор опустился в кресло и прошелестел.
   - Попробуем надвить на капитул (общее собрание членов монашеского или духовно-рыцарского ордена) заклинателей, но аккуратно.
   - А то испортим отношения.
   - Да, ещё не время. - Раздался пугающий смешок из-под капюшона.
  
   - Лейтенант, заставляете себя ждать.
   - Прошу прощения, ландмейстер* (руководитель одной из территорий ордена крови). - Молодой рыцарь приложил кулак к груди, чуть не уронив папку.
   - Давайте, давайте ваши бумаги, молодой человек.
   Лейтенант поморщился от очередного намёка, на возраст, но в устах эльфа это звучало не так оскорбительно, как могло бы быть.
   Ландмейстер открыл папку и углубился в чтение, словно забыв об ожидающем человеке.
   Ун пять тишина кабинета нарушалась только шуршанием бумаг и редким скрипом пера.
   - Какие новости по операции. - На последнем слове эльф сделал почти незаметную паузу.
   -- К сожалению, вестник задерживается почти на сутки, и герцог тоже молчит.
   Рука эльфа замерла над очередной бумагой...
   - Отправьте к известному вам месту ближайший отряд и гонца к Карскому. Надеюсь, что люди должны быть надежными, вам объяснять не надо.
   Эльф вновь склонился над бумагами, хотя мыслями был совсем в другом месте, пытаясь понять, что могло задержать его заместителя, и почему нет вестника.
  
   Герцог Карский метался по комнате. Трое мёртвых эльфов, трое, и это, не считая людей, - ландмейстер ему такого не простит. Мужчина подхватил со стола бокал вина и рухнул в кресло. Старая кожа возмущенно скрипнула, принимая на себя немалый вес мощной фигуры воина и интригана.
   - Кар, демоны тебя забери, где ты там?
   Затянутый в чёрную кожу человек неслышно появился в дверях, обозначая поклон.
   - Кар, ты что-нибудь нашёл?
   Человек в тёмном достал из-за пазухи свернутый в трубку свиток и протянул своему повелителю.
   - Ты думаешь, это удовлетворит красных? (так называют орден крови господней, за красные цвета официальных одежд)
   Кар лишь пожал плечами.
   - Мы сделали всё что могли, это их люди допустили ошибку.
   Ошибку. Герцог мрачно усмехнулся. Ошибкой было ввязываться в это тёмное дело, но расположение ордена, особенно в преддверии надвигающихся событий. Карский пробарабанил по столу военный марш - старая привычка, помогающая сосредоточиться, и задумался. Ситуация была плоха, очень плоха. Ему почему-то не верилось, что ландмейстер войдёт в положение и простит гибель своих людей, пусть здесь и не было вины герцога.
   - Кар, подключай всех, но найди им этого тёмное отродье, не найдёшь этого, ищи другого.
   Войн кивнул и вышел из кабинета. Задача, поставленная герцогом, была практически не осуществима. То, что удалось поймать предыдущего, было неимоверной удачей, а вытащить его из проклятого леса... Кар сплюнул. Проще найти нового, только как-то не любят альвы посещать империю. Разве что...
   Брат короля вышел из задумчивости и, подтянув к себе перо и бумагу, взялся за письмо. Надежд на то, что Кар исполнит его поручение, было мало.
  
   Глава 6. Проклятый лес
  
   - Цак, цак, цак...
   Сквозь мутную пелену возвращающегося сознания доносились какая-то странная цокающая речь.
   - А если цак?
   В меня будто впилась раскалённая игла, и тут же вернулась сознание, отозвавшись болью во всем теле.
   - Интересно, оцчень интересно.
   И вновь раскаленная игла пронзает изогнувшееся дугой тело, и лишь кожаные ремни не дают ему упасть с деревянного то ли стола, то ли помоста.
   - Какая интересная реакция.
   Странная холодная волна, пронесшая по телу, на миг смыла боль, тут же вернувшуюся зудом в руках. А надо мной склонилась голова в пламени всклокоченных седых волос. Огромные круглые очки, матово поблескивающие латунью оправы, оказались напротив глаз, а худой сильный палец с острым ногтем-когтем, коснулся лица, вызывая странное жжение.
   - Забавно, забавно. - Произнёс себе под нос неизвестный.
   - Эй, "тёмный", ты меня хоть слышишь?
   - Почему тёмный? - Я с трудом сглотнул горькую слюну.
   Неожиданно на меня обрушился целый водопад холодной воды.
   - Ну что, так легче? - Произнес насмешливый голос, и вновь надо мной блеснула латунь очков.
   - Развяжи. - Прохрипел я.
   - Еще чего. Лови тебя потом.
   - Развяжи.
   Абсолютно иррациональное желание поселилось в голове. Вместо того чтобы понять, что со мной произошло и выстроить план дальнейших действий, мне нестерпимо захотелось свободы и до препятствий и желаний других мне не было дело.
   - Я! Сказал! Развяжи!
   - Грозный, какой. - Усмехнулся цверг.
   Жаркий чёрный огонь разгорелся в груди, сметая боль, сметая чувства, он поднимался от сердца вверх. Где-то внутри восторженно верещала демоница. Неожиданно закровоточили сосуды на руках, лопнули капилляры на лице, и чёрная кровь засочилась из пор, клубясь туманом на воздухе. Туман на миг замер над моим бьющимся в пароксизме боли телом и начал растекаться вокруг. Сначала прахом осыпались кожаные ремни, затем в такую же серую, невесомую пыль превратилась столешница, и я оказался на земле.
   Скаля губы в полубезумной улыбке, поднялся. Туман чёрными щупальцами метнулся в разные стороны.
   - Тоже мне серый гвардеец*. - Раздался спокойный голос.
   (*серые гвардейцы - гвардия императорского дома Таларин, правившего империей Хайлат за 500 лет до описываемых событий. Состояла сплошь из альвов)
   Яркая вспышка на миг накрыла все вокруг, и я вновь провалился во тьму.
  
   - Цак, цак, цак...
   Кажется, я уже это где-то слышал. Кожа нестерпимо зудела, и мне даже удалось впиться в неё ногтями, чтобы на миг почувствовать блаженство, которое тут же сменилось болью и ощущением липкой крови на пальцах.
   - Ешь.
   Глиняная миска ударилась о стол, плеснув горячим бульоном. Тёплый густой аромат коснулся ноздрей, заставляя сжиматься желудок. С трудом разлепил веки и сфокусировался на еде. Первые три ложки незаметно провалились в желудок, и только четвёртая принесла осознание неестественности ситуации. На пятой заработал мозг, пытаясь анализировать ситуацию.
   - Посуду сцам помоешь, я не нанимался.
   За спиной раздался ворчливый голос, громко хлопнула дверь, так что, развернувшись, я не успел разглядеть хозяина помещения.
   Расправившись с бульоном, почувствовал в себе силы подняться и сделать то, что просил цокающий голос.
   Прозрачная зеркальная гладь воды отразила неестественно чёрные глаза, тонкие изящные черты лица и чуть заострённые уши. Миска выпала из рук и разлетелась глиняными брызгами. Всё еще не веря, коснулся лица, исследуя новые черты, словно не доверяя глазам. Пальцы медленно спускались вниз: лоб, заостренные раковины ушей, тонкое очертание скул, ниже, ещё ниже, и вдруг наткнулись на гладкую толстую кожу ошейника. И это могло означать лишь одно... Яркая вспышка взорвалась в мозгу, вымывая все мысли, оставляя лишь чистый незамутнённый гнев.
   - Раб! Кто посмел на меня одеть ошейник?!
   Рывком развернулся, а внутри меня подхихикивала демоница, и по жилам растекалась нечто такое, чему я не мог дать объяснение. Словно вот этот вот ошейник был противен всему моему естеству. Нет, противен это было от меня самого, а то, что бушевало в крови, воспринимало ошейник как нечто противоречащее своей сущности.
   Шагнул к двери, сложил пальцы щепотью и ударил в замок. Заклинатели не умеют колдовать, так как это делают маги, наш удел руны и линии силы, но на сырой выброс силы, той, что есть в каждом человеке, способен любой, главное знать как. На миг ошейник налился свинцовой тяжестью, накалился, обжигая кожу, а в следующую секунду я стоял на улице, готовый убивать.
   А передо мной была цель: невысокий всклокоченный цверг, с нелепыми очками в латунной оправе. И я метнулся вперёд неестественно-стремительным, плавным движением, а вот замах получился неуклюжим, словно в зале, где отрабатывались эти приёмы, я был всего лишь сторонним наблюдателем, хорошо, но со стороны запомнившим, как и что надо делать. А вот тело оказалось не способно выполнять когда-то заученные движения. Зато цверг был готов и к такому повороту событий. В его кисти неожиданно возник странный желтый, абсолютно безобидный на вид цилиндр, ткнувшийся мне куда-то в область сердца. Сине-белая вспышка электрического разряда, и снова тьма.
  
   - Цак, цак, цак... - Странным ощущением дежавю возникло в голове.
   Я открыл глаза и тут же моргнул. Но цверг не думал исчезать, самый настоящий живой цверг, почти такой же как на картинке в учебнике.
   - Ну и что мне с тобой делать "тёмный"?
   - Сам-то какой? - Краем сознания я уловил какую-то особую интонацию, с которой цверг произносил слово "тёмный".
   - Интересно, осцень интересно. - Цверг вновь склонился надо мной. - Осцень необычные реакции.
   Неожиданно мир начал двоиться, затем посерел, мигнул и вновь вернулся в норму. А цверг заскрипел чернильной ручкой, то и дело, косясь на какой-то прибор из потемневшей бронзы и хрустальных шаров.
   - Ты кто?
   - Какой невежливый "тёмный". - Не отрываясь от своих записей, произнес этот привет из сказки.
   Я устало смежил глаза, пытаясь собраться с мыслями, и неожиданно уснул.
  
   Глава 7. Дела и думы
  
   - Командор, ваши выводы.
   Старый воин устало откинулся на спинку кресла. Долгий разговор с магистром основательно его вымотал, даже с демонами бывало проще.
   - Да не знаю я, Карл, не знаю. Но, хоть убей, не верю, что Кэйн призвал, да ещё и отпустил демона. Да и архиепископ что-то темнит.
   - А мне что прикажешь делать? У меня официальное послание.
   - От Святого престола?* (в данном случае может подразумеваться как капитул кардиналов, священная курия (административный орган Святого престола), так и непосредственно сам великий понтифик).
   - Да нет, пока только от архиепископата.
   - А ты уверен, что только пока? - Командор максимально выделил последнее слово.
   Магистр задумался, машинально налив себе чаю в изящную фарфоровую чашку и пригубив ароматный напиток.
   - Думаешь, это личная интрига Амврила?
   - Ну, может и не личная, но вряд ли в неё посвящен Святой престол, разве что кто из кардиналов.
   - Ты уверен в Кэйне?
   - А ты уверен во мне? - Вопросом на вопрос ответил командор.
   Магистр вопросительно изогнул бровь, вновь разлил по чашкам ароматный напиток и задумался.
  
   Эльф неспешно перелистывал страницы отчёта, куда спешить почти бессмертному существу. И только самый внимательный наблюдатель мог различить, что ландмейстер взбешён. Старый интриган никак не мог сложить картину, и в очередной раз изученные бумаги ему совсем не помогали.
   Что-то не складывалось, совсем не складывалось. Убитые войны, среди которых эльфы, исторгнутые души, и полное отсутствие следов демонической сущности (по крайне мере его люди не смогли их обнаружить, а к заклинателям он предпочёл не обращаться), да и вообще отсутствие следов боя. Исчезнувший альв, пошедший в разнос ритуал, мёртвые люди Карского. Серый гвардеец (которые, уже пол тысячелетия как, только строчки в запрещенных книгах), судя по используемому заклятию, в заштатном городишке. Странный гвардеец, сбегающий от схватки, вместо того, чтобы разнести весь город.
   Что-то он упускал. Но вот что, ландмейстер не понимал и от того нервничал. Впервые за долгое время в его душе смешались страх и злость, мелькнула даже глупая мыслишка, забросить к чертям всю эту затею с Чашей.
   Светлый криво улыбнулся, словно насмехаясь над самим собой. Всё зашло так далеко, что уже не повернёшь. Придвинул к себе чистый лист бумаги и начал писать отчет для Великого Магистра, о потере звезды воинов.
   Строчки ложились на бумагу ровными рядами, сплетаясь в витиеватый эльфийский стиль. Мысли в след строчкам выстраивались в ровные ряды привычных логических цепочек.
   Эльф улыбнулся и дернул за шнурок, вызывая адъютанта, в голове сложился план ближайших действий.
  
   Примат-инквизитор содрал с рук перчатки и бросил их в корзину. Он терпеть не мог эту часть своей работы, хотя и признавал её необходимость, а так же то, что иногда требуется делать её самому, чтобы не превращаться в заплывшие жиром мешки, как некоторые из столпов церкви.
   Коснулся серебряного колокольчика, вызывая служку с обедом, и опустился в мягкое кресло.
   Очередной еретик оказался упрямым и бесполезным, зато без всяких сюрпризов, обычная привычная, хоть и не приносящая радости работа. Он прикрыл глаза, вспоминая заклинателя обвисшего на цепях, тьма, льющаяся из его глаз, и низкий вибрирующий рык: "Проклинаю!"
   Инквизитор зябко передернул плечами, выдернул из-под стопки документов тоненькую папку и вновь углубился в изучения схем и свидетельских показаний. Не дочитав документ, он выдернул лист с докладом архиепископа Амврила и в очередной раз вчитался в изящный почерк. Старому борцу с еретиками абсолютно не нравилась складывающаяся картина.
   Ересь, забравшаяся в орден заклинателей, не приведет, конечно, ни к обрушению Матери Нашей Церкви, ни к развалу Империи, но к смуте, но к ослаблению веры. А с другой стороны не складывалась, не складывалась картина. Не хватало деталей, да и вообще: со стороны, спустя время, вроде бы логичная и понятная ситуация превратилась в какую-то мешанину цветных пятен, как на полотнах некоторых современных художников.
   Слишком мало улик, когда их при должном расследовании должно быть огромное количество. Какая-то непонятная ситуация с фигурами заклинателей, в которых он никогда особо не разбирался, считал не достойной истинного сына церкви ворожбой, тогда когда есть вера, и даруемая этой верой сила. Непонятно ему было и поведение заклинателя, тот не мог не понимать, что будет с ним на камне Душ. Но все перевешивала демоническая магия, демоническая магия в самом сердце божественного храма. Магия тьмы и хаоса на камне Душ - это не укладывалось в его понимании и в понимании остальных участников процесса, так что даже пришлось наложить запрет на распространение этой информации. А еще ему пришлось отправить особый доклад Великому инквизитору, и теперь принципал с содроганием ожидал вестников из столицы.
  
   Глава 8. Битвы и видения
  
   Я сидел в сером круге рассыпавшейся в прах травы, и прозрачное марево курилось вокруг меня, то и дело выстреливая призрачными щупальцами. И в стороны разбегались дорожки пожухших растений, пеплом осыпались насекомые, и неожиданно ярко расцветали цветы, приобретая неестественные оттенки. Это было по-своему красиво, если вы умеете ценить красоту хаоса.
   Пальцы медленно пробежались по ошейнику, попытались оттянуть жесткую полоску кожи - жест уже вошедший в привычку. И марево на миг опало, исчезло и тут же выстрелило неровными зубьями, увеличивая серый круг вокруг моего тела.
   Тёмная гибкая тень мелькнула и тут же пропала, бесшумно растворившись в кустах. Зверьё проклятого леса за версту обходило облюбованный мной холм, признавая право "повелителя" хаоса находиться здесь.
   "Да уж повелитель с ученическим ошейником контроля", - откуда-то из глубины пришла чужая ехидная мысль. Спорить с голосом не хотелось, да и в целом он был прав. За те месяцы, что находился здесь, так и не смог обуздать ту силу, которая мне досталась, и лишь ошейник не давал ей прорываться в мир разрушительной волной.
   Но я уже привык к этому и, наверное, смирился, а потому мысли текли лениво и ровно: так же как когда-то в медитационном классе, где нас учили видеть магические линии, пронзающие мир, сплетающий в удивительный узор. Вот и сейчас в воздухе мерцала льдисто-белая тонкая как паутина линия силы. Лёгкое касание отозвалось жгучей болью, тело скрутило спазмом, выбрасывая из состояния са'тори.
   Ошейник налился свинцовой тяжестью, а вокруг взвихрился поднятый невидимым ветром пепел, расширяя безжизненный круг. Алые капли крови запятнали на миг очистившуюся абсолютно черную землю, и густая, рубиновая дорожка зазмеилась из носа, очерчиваю линию губ. Почти упав, я пытался восстановить дыхание. Сердце тяжелым молотом билось в грудную клетку, уши словно залепили воском и, видимо, поэтому не услышал и не почувствовал.
   Гибкое чешуйчатое тело ударило в грудь, опрокидывая на спину. Матово блеснули зубы, впиваясь в рефлекторно вскинутую руку. Когти лап вцепились в кожаную куртку на груди, и мы, покатившись по склону, рухнули в ледяную воду ручья. Брызги взвились ледяными осколками, пятная лицо и впиваясь в шкуру противника. Ошейник пульсировал в такт сердцу, а алая кровь растекалась по воде.
   Черная сталь выхваченного клинка ударила куда-то в шею, с трудом пробиваю чешую твари. И два пронзительных визга слились в непередаваемую, какофоничную мелодию. Зверь верещал, не разжимая пасти, всё сильнее и сильнее стискивая руку. И демоница в моей голове радостно вопила, устремляясь по странному каналу между мной и тварью, пытаясь обрести обещанное тело.
  
   Сердце стучало с перебоями, рваная рана на руке все ещё сочилась кровью, а глаза застилало алой пеленой. В очередной раз пнув безжизненное тело, удивленно уставился на обломанной кинжал, чья рукоять, словно изъеденная тысячелетиями, рассыпалась, стоило мне разжать пальцы. Чешуя зверя истаивала сизым дымком, обнажая алые жгуты мышц. Что-то разъярённое кричала во мне пленённая демоница, а черный плащ хаоса гибкими жгутами хлестал вокруг. Вода в ручье то вскипала густым белым паром, то искрилась тонким ломким льдом. Ошейник уже не просто давил - душил.
   Шаг, ещё шаг... Твёрдая земля вскинулась навстречу, и я вновь, как в первый день в проклятом лесу, проваливаюсь в небытие, заполненное тысячью шёпотов и образов.
   - Ты обещщщщал! - чужое змеиное шипение.
   - Отомсти! - незнакомый, юный, мужской, требовательный голос.
   - Сссделка! - вновь рассерженный женский.
   - Сделка! - возражает ей мужской.
   - Тело, ты обещал мне тело, - обманчиво ласковый шёпот.
   - Месть, ты обещала мне месть.
   Чёрное пламя и алый ветер, холод и жар на миг затапливают всё вокруг, сливаясь в сумасшедшую пляску мира. Жаркие алые плети захлестывают сердце, прозрачно-белые лёгкие нити впиваются в мозг, коричневые канаты тяжестью гор ложатся на грудь, а синие цепи сковывают тело.
   - Глупая, глупая тварь! Убьешь мальчишку... - знакомый ворчливый голос.
   - Рано, слишком рано. Жаль, осцчень жаль... - истаивает голос ворчуна
   И вновь неясный шёпот наполняет меня, сливаясь в неразборчивый гул, а потом приходит боль.
   Боль и жёсткая кожа, охватывающая запястья и лодыжки, холодная сталь, тянущая за собой нить, пронзающая кожу, и знакомый блеск начищенной латуни. Хриплю, а внутри меня беснуется демоница, и алые капли крови вырываются с кашлем изо рта, пачкая кожаные перчатки цверга.
  
   Я мчусь, мчусь по холодному стальному туннелю, сдирая куски несуществующей шкуры, туда, где бьётся горячая искра, пылая подобно звезде, манящая и зовущая. Я словно хищник настигаю законную добычу, ту, что была обещана, и на миг обретаю тело, чувствую его силу, звериную мощь, чувствую чужую кровь на своих зубах, кровь врага... И искра неожиданно гаснет, исчезает, словно утренняя роса под первыми лучами солнца, и меня нет, снова нет, лишь клеть обещания и чужой голос, требующей завершения сделки и боль неисполненной клятвы.
   Меня нет - лишь тьма и удушливый хвойный дым. Лишь жар, поднимающийся вверх, и едкие слёзы сгорающей хвои. Бессилие силы, что не может найти выход, что заперта во мне. И голос, голос требующий найти путь, отдать себя, чтобы найти путь. Отдать всё что есть, исчезнуть, раствориться в небытии. Не хочу, не могу, не должен. Боль, беззвучный крик, и кто-то, обещающий помощь, обещающий месть и дорогу, дорогу туда, где я должен быть. Месть и клятва, клятва и месть, это всё что осталось от меня, это всё, что есть моего, остальное отдал, отдал без остатка, лишь клятва и месть.
  
   Я рыбой, выброшенный на берег, жадно хватаю воздух и продолжаю задыхаться. Рука горит нестерпимым огнём, и эта боль позволяет удержать сознание, чтобы вновь не скатится в холодную пустоту. Туда, где чужие видения. Туда, где нет меня, где я могу раствориться без остатка.
   Холодная сталь разжимает зубы. Мёрзлая влага льётся в рот, туша пылающий в груди пожар. И я окончательно прихожу в себя и снова слышу голос.
   - Тебе придётся уйти.
   Прорываясь сквозь пелену боли, голос глухим набатом бился в голове.
   - Прогоняешь? - слова давались с трудом, терзая горло.
   - Зачем, самому придётся. А жаль, ты интересный подопытный.
   С трудом приподнимаясь на жёстком ложе, свешивая ноги, словно так меньше шансов сорваться обратно в пропасть забытья и видений.
   - Знаешь, почему люди так охотно изгоняли альвов? - словно не замечая меня, продолжает цверг.
   - Кому понравится жить с теми, кто лет до тридцати не может контролировать свою силу, - кажется, ему даже не нужны мои ответы. То ли решил выговориться, то ли оправдаться.
   - Так значит в этом всё дело?
   - Дурак, - констатировал мой собеседник - стоило тогда возиться с ошейником и всем остальным.
   Рука машинально дёрнулась вверх, пытаясь поправить жёсткую полоску кожи и не встречая сопротивления, коснулась кожи шеи. Непривычное, почти забытое ощущение.
   - Заметил, наконец, - усмехнулся цверг, продолжая греметь инструментами.
   Я ошарашено затряс головой и вопросительно уставился на карлика.
   Тот, всё так же ехидно улыбаясь, подошёл ко мне, в руках словно из ниоткуда соткался новый ошейник. Я дёрнул головой и не успел. Мягко клацнула застёжка и тут же вспыхнула багряным светом. На секунду потемнело в глазах, мир качнулся и замер, а ошейник с оплавленной пряжкой оказался на коленях.
  
   Глава 9. Дорога
  
   Серо-жёлтая лента тракта пугливо жалась к реке, словно стараясь оказаться как можно дальше от проклятого леса. Я застыл на опушке, смотря на роняющие багряные и золотые листья деревья. Лес оборвался внезапно и резко, не было ни привычного подлеска, ни кустарника, лишь тёмные стволы, пронзающие небо и охристо-алый ковёр. Очередной лист, сорвавшись с ветки, закрутился в воздухе, замер, словно выбирая путь, и понёсся вперёд, подхваченный ветром.
   На миг показалось, что я такой же, как этот лист, брошенный чьей-то волей в неизвестность и несущейся туда, куда укажет неведомый ветер. Волной пронёсся в голове чужой ехидный смех, взорвавшись болью. Сжав зубы и развернувшись к дороге, неспешно зашагал, на ходу поправляя подарки карлика.
   Я так и не понял его мотивов. Их племя никогда не отличалась ни добротой, ни бескорыстием. Они первые встали на сторону альвов в войнах хаоса* (Гражданская война в империи Хайлат, между светлыми и тёмными расами. Закончилась изгнанием остатков последних. Произошла за 600 лет до описываемых событий), по крайне мере так говорила официальная история. И первыми поплатились за это, лишившись своих лавок и мастерских. Ему не за что было меня любить ни в одной из моих ипостасей. И пусть, он говорил, что орден заклинателей остался в стороне, не встав ни на чью сторону, и даже дал временное убежище некоторым из родов цвергов. Я догадывался, какую плату потребовали за это. Карлики неохотно расстаются с секретами, а люди познали тайны металла, но не камня.
   Руки нежно коснулись костяной и деревянной рукояти, почувствовали живое тепло, какого никогда не бывает у холодной стали. Игла костяного стилета притаилась в ножнах на правом боку, а каменный "крыло сокола"*, (аналог кукри) как называют его южане, оттягивал пояс на левом. Ни тот ни другой клинок не были привычным оружием, но это было гораздо лучше, чем меч, владению которым меня никто не учил. И потому клинок из поющей стали был без сожалений оставлен в мастерской цверга.
   Дорого мягко легла под ноги, взвиваясь фонтанчиками пыли, и потянулась вперёд неспешной лентой, отмеряя милю за милей. Взбираясь на пригорки и падая в овраги, она продолжала следовать руслу реки, повторяя его изгибы, лишь иногда отдаляясь, чтобы спрямить угол или оббежать пригорок. Путь в никуда, пусть без цели. Размеренность шагов и однообразность пейзажа не приносили успокоения, мысли теснились в голове, требуя внимания. Куда ведёт эта дорога, я знал, но вот зачем по ней иду, не ведал. Да, за мной был не оплаченный долг, долг по которому следовало расплатиться. Или не следовало? Всё, что осталось от заклинателя, протестовало против сделки с демоном, требовало отказаться от её выполнения. Долг требовал отказаться от клятвы пусть даже ценой собственной смерти и небытия. Раньше, когда бился и бежал, пытался обуздать тьму и хаос в себе, на эти мысли не было времени. А вот теперь, в такт поступи они бились о стенки черепа, требуя решиться.
   И демоница затаилась где-то в глубине души, лишь вкрадчивый ласковый шепот на самой грани восприятия, так чтобы не спугнуть, не подтолкнуть к неверному шагу, ласкал и возражал. И с ним очень хотелось согласиться. "Ты прошёл свой путь до конца и шагнул за грань там в катакомбах. Ты никому не должен. Это они предали и продали тебя". - Все настойчивее и настойчивее всплывали чужие мысли. И самое страшное, что это тоже было правдой.
   А были и другие мысли: что Кэйна, который был заклинателем, больше нет, и веры больше нет. И даже история империи и войн хаоса была ложью. Или не была? И что теперь делать со всем этим знанием? Вопросы множились, а вместе с ними разгорался хаос душе, и вновь заныла рана, оставленная клыками.
   - Подвезти?
   Чужой, хрипловатый голос оказался спасением, разрывая вереницу вопросов и проблем. Надо же, за всем этими мыслями умудрился не услышать приближения небольшого каравана.
   - Давай, запрыгивай, - подбодрил меня всё тот же голос - места здесь дикие, одному путешествовать не стоит.
   Не стал игнорировать настойчивое приглашение. Возница тряхнул поводьями, заставляя лошадей прибавить шагу, и протянул мне флягу с водой. Сделав глоток, отцепил от пояса свою и передал вперёд. Кучер отпил положенный глоток, завершая обряд*, а потом приложился второй раз, уже от души, отдавая должное бодрящему травяному настою. После чего под мой насмешливый взгляд с явной неохотой возвратил фляжку.
   *(Данный обряд перешёл в империю из Ясорского каганата. В своё время у кочевых племен, которые и образовали каганат, служил подтверждением отсутствия злых намерений. "Я не держу яда для тебя ни в пищи своей, ни в питье. Раздели со мной мою воду, раз наши пути пересеклись". Примерно так на имперский можно перевести традиционное приветствие ясорцев, после которого они обменивались кубками или флягами с питьем. Повсеместного распространения не получил, но его придерживаются караванщики на дорогах, а так же бродячие артисты и гонцы.)
   - Откуда идешь?
   - Оттуда, - неопределённо махнул я назад.
   Возница хмыкнул, но, к моему удивлению, не стал настаивать, а, отвернувшись, щёлкнул вожжами и впился зубами в краюху хлеба, выудив её из-под тюков.
   Я был благодарен ему за это: ни врать, ни юлить, выдумывая откуда иду, совершенно не хотелось. Усталость дневного перехода сказывалась, а потому, с удовольствием откинувшись на тюки, закрыл глаза и задремал под мерное покачивание телеги.
   Проснувшись незадолго до заката, с удовольствием потянулся и осмотрелся. Наша телега двигалась уже не впереди, а в середине каравана, который, плавно замедляя ход, втягивался на полуостров в излучине реки.
   Неожиданно испуганное ржанье наполнило тишину, захлопали бичи и вожжи, останавливая лошадей. Что-то грохнуло и разбилось. Мимо пронесся всадник, спрыгнул с коня и в нерешительности замер. Пронёсся горячий тревожный шёпот, кто-то медленно попятился назад, кто-то натянул поводья, пытаясь развернуть воз, усиливая хаос.
   Спрыгнув с телеги, направился в сторону шума. Попытавшись, как бывало раньше, плечом отодвинуть одного из торговцев, словно наткнулся на стену. Новое тело было не слишком приспособлено к старым привычкам. Караванщик всё ж посторонился, позволяя мне пройти и увидеть...
   Что-то в открывшемся виде было не так. Огромный навес для лошадей, каменный очаг, поленница, еще один навес уже для людей. Мой взгляд перебегал с одного предмета на другой, пока не упёрся в преграждающий дорогу телегам рисунок. Ломанные алые линии образовывали правильный пентакль. Верхний луч указующе и грозно смотрел на караван, а в центре фигуры лежала мёртвая волчья туша.
   Народ испугано ахнул, когда я шагнул вперёд и опустился у фигуры на колено. Коснувшись ладонью линий, усмехнулся и уверенно поднялся. Подошва сапога коснулась границ фигуры и медленно поползла влево, стирая часть рисунка. Караванщики тревожно загомонили и качнулись назад, а рядом со мной возникла закутанная в плащ фигура начальника караванной стражи.
   - Это не пентаграмма.
   Люди всё еще недоверчиво смотрели то на рисунок, выведенный на земле, то на меня.
   - Не знаю, кто это оставил здесь, но он либо неумеха, либо его целью был не призыв демона.
   - Ты уверен? - начальник стражи шагнул вперед, всё ещё держа руку на рукояти меча и косясь на тушу волка в центре фигуры.
   - Уверен, я когда-то был служкой в ордене заклинателей.
   Бросив на меня недоверчивый взгляд, страж осторожно обошёл остатки рисунка, осматривая место стоянки, а потом махнул воинам, отдавай приказы. Уже через уну пара бойцов со срубленными ветками затёрла оставшийся рисунок, а еще тройка оттащила в кусты тушу волка, чтобы там её закопать. И тут же караван ожил, наполняясь действием. Вновь защёлкали вожжи, шепотки превратились в привычный гул людей, готовящихся к отдыху.
   Людская волна мягко обтекала меня, единственного кто был зерном хаоса в этой упорядоченной суете людей, занятых привычным и знакомым делом. Вычищенные кони были привязаны и накормлены, кто-то затопил очаг, над огнём появился большой котёл с закипающей водой. Чтобы не мешать, отошёл в сторонку, бросил на землю войлочную подстилку и начал устраиваться на ночлег. Спать не хотелось, поэтому, закрыв в глаза, погрузился в себя, привычно выполняя упражнения по контролю. Настрой неожиданно оказался сбит, кто-то сунул мне в руки миску с горячей похлёбкой, передав, что это благодарность от начальника каравана, и тут же исчез, возвращаясь к своим обязанностям.
   Густой парок, поднимающийся над миской, приятно защекотал ноздри. Я выудил из своего заплечного мешка ложку и принялся за неожиданный ужин. Расправившись с похлёбкой, тщательно вымыл посуду и отнёс её к очагу. Исполнив таким образом свой долг перед поваром, улёгся на подстилку и вновь погрузился в сон.
  
   Глухой рокочущий вой наполнил тишину ночи, разрывая объятия сна.
   - Огня, больше огня! - испуганно кричал кто-то.
   Рядом со мной неожиданно оказалась закутанная в плащ фигура начальника караванной стражи. Капюшон был откинут с его тщательно выбритого черепа. Раздвоенный язык, выстреливал сквозь узкие губы, пробуя воздух на вкус и запах.
   - Не рыпайся, - прошептал он.
   Вертикальные зрачки расширились, улавливая рассеянный свет тонкого полумесяца. А вой, то утихая, то вновь взлетая к звёздам, приближался.
   Сидеть и просто ждать, не было никаких сил, и я потянулся за клинками.
   - Я сказал. Не рыпайся. Человек! - раздельно произнёс нэйдр.
   Я замер, искоса поглядывая на стражника. Соревноваться в скорости с ним было бесполезно. Нэйдры странная раса, живущая в странном месте, со странными обычаями, но верящая во Всеединого, а потому не преследуемая церковью, к тому же, начисто лишённая магии. Слабее людей, они превосходят их в скорости и реакции. Припомнить остальные особенности змеелюдов, как называют их некоторые малограмотные крестьяне, я не успел.
   Взгляд зацепил чёрные тени, бесстрашно перелетающие через костёр, а вот страж видел их гораздо чётче, его раса способна ощущать тепло окружающих. Он плавно шагнул в сторону, тонкий изогнутый клинок полоснул воздух, и на землю хлынула угольно-чёрная кровь.
   Крики заполнили ночь, кто-то дрался и умирал, а я напряженно всматривался во тьму, стараясь не выпускать из поля зрения нэйдра. Ещё две тени ринулись к нам. Щёлкнул миниатюрный арбалет, посылая во врага отравленную смерть, сверкнул выбрасываемый вперёд клинок, и тёмное тело обрушилось на стража, погребая его под собой. Новая пара соткалась из ночи и звёздного света. За миг до того как один из них обрушился на меня, ушёл в кувырок назад через свой походный мешок, ставшей преградой между мной и оскаленной пастью зверя.
   Хлопок, короткая вспышка артефакта, ствол мягко качнулся, и чёрная туша, кувыркнувшись через голову, с предсмертным хрипом рухнула на землю, пятная мою подстилку кровью. Лёгкий толчок в руку, еле заметная вспышка, и второй волк завалился на бок. А моё оружие, с последним заряженным стволом, смотрит на оскалившегося нэйдра, чей клинок почти касается бьющейся на моей шее жилки.
   Щелчок, вспышка... И очередная чёрная тень, рухнула к ногам начальника стражи. Дёрнувшийся клинок, царапает кожу, оставляя кровоточащую дорожку. И нэйдр исчезает в ночи, спеша на помощь своим людям. Искать пули в мешке времени не было, нагнувшись к подстилке, выхватил оба клинка и вновь замер, всматриваясь и вслушиваясь во тьму.
   А потом напряженье спало, караван заворочался как большое, просыпающееся животное, заскрипели телеги, поднялся пар, от поставленных на огонь котелков. Люди больше не желали находиться там, где вместо отдыха их ожидала смерть.
   Наскоро поев, мы собрали пожитки и, погрузившись на телеги, двинулись в путь. Навстречу алой полоске рассвета, вишнёвым вином окрасившей небосвод, отражаясь в воде Бегущей (название реки). Серый лоснящийся бок жеребца поравнялся с телегой, которую я занимал, начальник стражи поймал мой взгляд, губы обнажили ядовитые клыки. Удивительно, но у их народа, это тоже означало улыбку. Поверх тюков упал тугой войлочный валик новой походный подстилки. Словно выполнив, какой-то ритуал, нэйдр накинул на голову капюшон и умчался вперёд.
   Неспешная дорога больше не омрачалась никакими происшествиями. Лишь каждое утро кто-то из караванщиков бранил слугу за плохо вытертый котел, который заржавел за ночь, или за прохудившийся мешок, который вовремя не был заштопан, и на дорогу высыпалось зерно или какой-то мелкий товар. А я каждый вечер всё дольше и дольше проводил в са'тори, стараясь обуздать хаос, переполняющий меня, как вино, налитое в чашу щедрым виночерпием и плещущее через край, стоит только слуге задуматься и перестать внимательно следить за чашей.
   А потом показался город.
  
   Глава 10. Пути, которые пересекаются
  
   Молодой монах в серой инквизиторской сутане спрыгнул с седла и склонился над тушей гигантского волка.
   - Что там, Арг? - коротко спросил старший, чуть наклонившись в седле.
   - Волки проклятого леса, сир. И некоторые убиты очень странным способом.
   Тонкие пальцы монаха раскрыли ровную круглую рану, пытаясь понять, что могло оставить такое отверстие.
   - Что-то ещё?
   - Слабые эманации хаоса и признаки затертой демонической клетки. Вот только...
   - Что?
   - Что-то с ней было не так, нужен заклинатель, чтобы разобраться.
   - Кто останавливался последним?
   - Люди и нэйдр. Судя по всему торговый караван.
   - Сар, отметьте это. Надо будет указать в отчете для магистра. - обратился инквизитор ко второму спутнику.
   Ещё один монах с медным терновым венцом на груди поспешно кивнул, доставая магический стило.
   Волки проклятого леса так далеко от их обиталища, было над чем задуматься. Что-то в последнее время стало слишком много непонятного.
   Носящий серебряный венец с гранатовыми каплями крови отдал короткую команду, и кавалькада инквизиторов продолжила свой путь, чтобы спустя несколько дней, почти догнав караван, войти в город.
   Старший осенил знамением искупителя почтительно склонившуюся стражу, и копыта инквизиторских коней застучали по мостовой жёлтого песчаника. Неоднократно вильнув из стороны в сторону, улочка, наконец, вывела кавалькаду к порту со стороны старого города, открыв глазам величественную картину. Синяя лента реки горела яркими бликами в лучах полуденного солнца, цветные паруса, словно крылья бабочек, раскрывались на мачтах отплывающих судов. Приземистые здания старого города подходили к самой границе реки, нависая над обрывом. Изящными и в то же время мощными арками, левый и правый берег соединяли три разводных моста, ведущих в новый город. Его прямые широкие улицы поднимались на торговый холм, туда, где стояла резиденция этнарха* (правитель провинции). Там же возвышалась изящная, устремлённая в небо колокольня собора Искупителя, резиденция псов господа* (псы господа - неофициальное наименование инквизиции)
   Инквизиторы синхронно осенили себя знамением, глядя на золочёный косой крест, венчающий купол и пришпорили коней.
  
   Кабак старого города гудел от нестройного хорового исполнения какой-то матросской песни. Ритмично бухали о старые столешницы бокалы. Изредка доносился мерный перестук костей и азартные крики игроков.
   Я медленно потягивал любимое тёмное ольское, что сегодня не доставляло никакого удовольствия, пиво было дрянным. И даже отнюдь неплохие куриные крылышки в остром соусе не могли исправить дурного настроения. Несмотря на то, что я сменил костюм и уже не выглядел, как сошедший с картины прошлых эпох дворянин, покинуть империю официальным способом не получалось, мешало отсутствие документов. А потому уже второй вечер сидел в этой таверне, пытаясь отыскать подходящую команду контрабандистов, достаточно честную, чтобы не выкинуть меня за борт сразу по выходу в море.
   - Твою ж...
   Пенное, светлое пиво окатило меня с ног до головы, холодные капли потекли за шиворот, оставляя мокрые липкие дорожки.
   - Ещё пивка? - ухмыляющаяся пьяная рожа умильно смотрела мне в лицо.
   Багровая вспышка гнева на миг застлала глаза, словно кто-то другой, не тот, кем был раньше я, управлял моей рукой. Пальцы сжались на ручке глиняной кружки с остатками ольского, а в следующую секунду она ударила в висок слишком наглого наёмника.
   - Наших бьют! - громогласный рёв потряс зал таверны, привлекая к себе внимание.
   Голоса на миг замолкли, а в следующую секунду зашумели в два раза громче. Народ принялся обсуждать предстоящее развлечение.
   Ражий детина, из компании гуляющих наёмников, медленно поднялся из-за стола, отодвигая лавку и собираясь направиться ко мне. А в следующую секунду под его тяжёлым солдатским ботинком треснула старая половица. Нога пошла вниз, боец качнулся и рухнул, приложившись лицом о дубовую столешницу. А затем с каким-то удивленным стоном сполз на пол и отключился.
   - Какого, лешего!
   Распрямившейся пружиной взлетел высокий, худощавый боец, сидящий у стены. Его рука оперлась на стол, давая опору, для того чтобы одним прыжком преодолеть преграду. Неожиданно просела полка, перевешиваясь на одну сторону, и тяжёлый глиняный горшок с каким-то заморским цветком качнулся, мгновенье пребывая в неустойчивом равновесии, и свалился прямо на соломенноволосую голову наёмника. С треском лопнула глина, осыпая человека землёй, из миски, в который свалился цветок, плеснулся бульон, ноги воина разъехались, и он плюхнулся обратно на скамью.
   Остальная компания недоуменно уставилась на своих поверженных товарищей, на меня и снова на них, словно пытаясь связать воедино чреду событий. Зал тоже притих, лишённый привычного развлечения и, осознавая, что же сейчас произошло.
   Нестерпимо заныла правая кисть, и я принялся её растирать, пытаясь восстановить нормальный кровоток. Да полноценная магия хаоса мне недоступна, некому учить было, рунные заклятия к которым привык, сходят с ума и ведут себя не так как задумывалось, но работают, пробовал. Но одному умению цверг, чья раса лишена магии, но способна чувствовать токи силы и видеть даже мельчайшие изъяны в камнях, меня всё же научил. Я теперь видел окружающую энтропию, замечал хаос в системе порядка. Любая вещь всегда совмещает в себя эти две первостихии. Наш мир подчинён законам порядка, даже воздушный океан подчиняется правилам, установленным всеединым. Но, порядок невозможен без частички хаоса, без червоточины разрушения, способствующей обновлению и изменению мира, который иначе застыл бы в вечном стазисе, какой бы крамольной не казалась эта мысль. А ещё я мог воздействовать на изъяны в вещах, немного, совсем чуть-чуть, но мог.
   Вот и сейчас неожиданно в труху рассыпался старый сучок, ослабляя половицу под ногой одного из наёмников; изъеденный ржой гвоздь надломился, перекашивая полку и сбрасывая горшок с цветком. Но за всё приходится платить, и прямое обращение, пусть и практически незаметное, к частичкам хаоса, чтобы воздействовать на окружающий мир, перекрывало кровоток в кисти правой руки, приводя к временному онемению.
   Оторвавшись от руки, чуть не сплюнул себе под ноги. Чёртов дурак, совсем голову потерял, и как умудрился проглядеть такого. Надо мной возвышалась мощная фигура одного из наёмников. Ладонь покоится на кинжале, ноги чуть напряжены и словно готовы то ли для атаки, то ли для того чтобы увести хозяина из-под удара.
   - Маг? - голос воина был хрипловат, но по-своему красив.
   Я лишь пожал плечами, предпочитая не отвечать на глупые вопросы.
   Мужик бросил взгляд на мои пальцы и понимающе хмыкнул. Отсутствие кольца зарегистрированного мага, говорила само за себя, кто ж признается, что нарушает один из главных законов империи.
   - Пойдём, поговорим.
   Возражать не стал, во-первых, требовалось выяснить, чего он хочет. Во-вторых, глядишь, повезёт, и вопрос с отбытием из империи решиться.
   Не успели мы усесться за стол, да водрузить на лавку приголубленного кружкой бойца, как дверь в таверну распахнулась, и из открывшегося проёма потянуло холодным ветром с реки и неприятностями. Ещё раз хлопнув дверью, вновь отрезая зал от зябкой сырости вечера, в залу ввалилась компания из пяти человек, возглавляемая затянутым в чёрную кожу мужчиной. Тот обвёл помещение взглядом, толкнул одного из своих спутников и направился к дальнему столику.
   Я застыл, а демоница во мне предостерегающе зашипела: "Ищейка". Неужели по мою душу, как-то сложно, кто, когда? В голове вертелся десяток вопросов, только вот обдумать ситуацию спокойно мне не дали. Командир наёмников, мельком глянув на вновь прибывших, плеснул в кружку пива и пододвинул ту ко мне.
   - Ну, за знакомство.
   Поднял свою посуду в молчаливом ответе на тост, хотя мне сейчас было не до разговоров. Ситуация складывалась более чем странная. Ищейки не были обычными людьми, а может и вообще людьми не были, никто точно не знал, в империи они были запрещены. За одним исключением: императорский тайный розыск. Но этот был явно не из имперских и вот так свободно разгуливает по городу, где есть резиденция инквизиции? С другой стороны я тоже здесь, а определить "ищейку" не так-то просто, особые навыки иметь надо, сродни тем, которыми сами "ищейки" обладают.
   - Не хочешь присоединиться к отряду, - вновь отвлёк меня хриплый голос командира наёмников. - Плата офицерская, плюс паёк, ну и доля с добычи?
   Эк, как их припекло, раз готовы незарегистрированного мага в отряд звать, да ещё и офицерское жалование платить. Но сейчас меня больше занимала "ищейка". А компашка вольготно расположилась за столом, заказав себе обильную трапезу и вино, словно готовясь чего-то или кого-то долго ждать, и лишь "ищейка" изредка настороженно поводил носом.
   - Ну что думаешь?
   Я медленно тянул пиво, держа паузу. Прибиться к такому-то отряду тоже вариант, только не прельщало меня сложить голову непонятно за что, да и в деньгах недостатка пока не испытывал, спасибо цвергу. С другой стороны...
   Додумать мне не дали, дверь распахнулась в очередной раз, и в залу влетело трое монахов в синих рясах, с жезлами белого дерева. За ними, прикрыв за собой дверь, важно прошествовал человек в сером камзоле с коротким мечом и серебряным терновым венцом на груди.
   - Именем, всеединого...
   Яркая вспышка, и на пол падает оплавленный метательный нож. Вскинутые посохи монахов, и неприметный мужик за одним из столов падает на пол, корчась в паутине света.
   С утробным рёвом на святых отцов бросаются трое матросов, крестя воздух абордажными саблями. Сухой щелчок миниатюрного арбалета, алое пятно расплывается на плече инквизитора. Мягко светящиеся гирьки кистеней на посеребрённых цепочках неожиданно появляются в руках монахов.
   - Богу, душу, вашу... - с медвежьим рыком командир наёмников хватается за доски столешницы.
   Тяжеленный стол с ошеломительным грохотом опрокидывается, прикрывая нас от происходящего в зале.
   Ослепительное пламя заливает весь зал, на миг скрывая происходящее. Наёмники, матерясь и поминая недобрым как церковников, так и их противников, пытаются оттащить до сих пор не очухавшихся товарищей к выходу на кухню.
   Воздух вновь оглашают щелчки арбалетов, свист клинков, тяжёлое хеканье, а святое пламя медленно угасает, открывая картину произошедшего. Два матроса валяются на полу: один с раздробленный головой, второй, подвывая, держится за перебитую ногу. Третий, раззявя в беззвучном крике рот, пытается разорвать какие-то невидимые цепи. Один из монахов медленно пятится назад, зажимая рану через всю грудь. Ещё пятеро непонятных людей, укрывшись за перевернутыми столами, посылают в служителей церкви болты из миниатюрных арбалетов и просто посуду. Инквизитор пытается подняться с пола, лицо перекошено в какой-то странной гримасе то ли боли, то ли злости, а вокруг него и монахов мерцает искристый щит.
   Ищейка с кривым оскалом поднимается из-за стола, хищное жало миниатюрного болта почему-то направленно в нашу сторону. Второй боец из их компании стоит рядом, прикрывая того табуретом как щитом.
   - Работай маг, работай! - сдавленно хрипит командир наёмников, выдергивая застрявшей в кожаной куртке болт.
   На миг перехватываю торжествующий взгляд ищейки, а в следующую секунду лопнувшая тетива бьёт того по пальцам, рассекая их до кости. Со сдавленным стоном противник заваливается назад, скрываясь за столешницей.
   В глазах полыхнуло, белые искры в молочно-белом свечении заполняют помещение, слышны крики и стоны. Подхватываю стонущего командира наёмников и практически тащу его к выходу на кухню, где уже скрылись остальные бойцы. Не останавливаясь, спотыкаясь и матерясь, преодолеваем помещение и вываливаемся во двор. Дыханием с хрипом вырывается из горла, но пришедший в себя, вытащенный мной бугай уже начинает командовать.
   - Окружить таверну! - грохочет его голос, а из конюшни и сеновала вываливаются какие-то полуодетые, но вооружённые люди, быстро и без суеты выполняющие приказ командира.
   Звон разбитого стекла, тёмный силуэт рыбкой вылетает в окно, крики, стон, и одним неподвижным телом становиться больше.
   Словно из-под земли, рядом вырастает фигура в серой сутане с серебряным терновым венцом и гранатовыми каплями крови, венчающими шипы. Несколько коротких фраз, брошенных окружившим таверну бойцам, и трое вновь прибывших инквизиторов скрываются за дверью.
   Неожиданно в меня летит небольшой мешочек.
   - Твоя доля.

Оценка: 8.00*6  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"