Неведомая рыба сверкала золотом в солнечных лучах. Маленькая и верткая, она прыгала пор доскам, выпучив глаза и растопырив острые костистые плавники, пока ее не удалось поймать в пакет. Пакет мы перевязали веревкой и на этой веревке опустили в реку, где он быстро наполнился водой, так что помереть от удушья рыбе пока не грозило.
Я смотрела на эту рыбу чуть ли не с открытым ртом - никогда таких не видела, и постепенно сне в голове отыскалось слово, которое точно описывало эту рыбу: ёрш. До сих пор не знаю, был ли такой размер для ерша нормальным, или это был маленький ершик, ни до, ни после я ершей не видела.
А тогда раз за разом подходила к краю мостков, чтобы заглянуть под них, на сидящую в пакете рыбу, мутным силуэтом маячившую в тени и в толще воды.
Время шло, и солнце стало клониться к вечеру, а на удочку больше так ничего и не попалось. Приходило время собираться домой, и одинокий улов было решено выпустить на волю. Но когда отец вытащил пакет из под мостка и развязал, я заглянула туда еще раз и увидела там... самого обычного окуня средних размеров.
Позже мне никто не верил, когда я рассказывала про ерша, и удивлялась подмене. Меня убеждали, что окунь был там с самого начала, хотя я отлично помню, что это было не так.
Но объяснений, как такая подмена могла случиться, у меня тоже нет. Разве что поверить в "теорию рыбьего заговора", в то, что пока пакет болтался в воде под мостками, ерш методом Ходжи Насреддина или еще какого-нибудь хитреца, уговорил окуня посидеть в пакете вместо себя, наобещав за это много вкусного.
А окуню в тот раз повезло - он отправился обратно в реку.