Апофис: Песнь о Змее из Бездны

В небесах, где звезды спят вечным сном,
В холодной тьме, за гранью мирозданья,
Родился Змей, с огненным хвостом,
Апофис, вестник скорби и страданья.

Он вырвался из плена ледяных оков,
Проклятьем древним, вырвавшись на волю,
И мчится в танце яростных ветров,
К Земле, что спит в неведенье и боли.

Боги Олимпа в ужасе застыли,
Увидев Змея, что летит на Землю,
Их храмы дрогнули, их силы иссякли,
Предвестник гибели, что несет он с собою.

Апофис, Змей, что тьму в себе несет,
Дыханьем огненным плавит мирозданье,
Он жаждет крови, он жаждет слез,
И в хаосе видит свое ликованье.

Но есть надежда, искра в темноте,
Герои встанут, с мечами и щитами,
Они отринут страх, отринут смерть,
И встретят Змея с гордо поднятыми знаменами.

Они воздвигнут щит из веры и любви,
Из мужества и жертвенной отваги,
И в битве страшной, в огненной крови,
Повергнут Змея, что несет лишь трагедию.

И если падут, то падут как герои,
За Землю, за жизнь, за светлое грядущее,
Их подвиг вечный, в памяти людской,
Останется навеки, как символ всемогущий.

Но даже если Змей одержит верх,
И Землю поглотит в пламени и пепле,
То в новой жизни, в новом мире, вверх,
Поднимется надежда, как росток на пепле.

Ибо даже в самой темной бездне,
Живет искра света, что не угаснет никогда,
И Змей Апофис, в вечной борьбе,
Не сможет тьму навеки воцарить тогда.

Так пусть же помнят люди эту песнь,
О Змее из Бездны, о страхе и надежде,
И пусть их сердца будут полны чести,
Чтобы встретить судьбу, с гордо поднятой одеждой.
***
Песнь о Хвостатой Богине

Из бездны звёздной, где спит Хаос древний,
Рождается дева, в огне облачённая.
Небесный скиталец, посланник забвенья,
Комета Галлея, судьбой наречённая.

Её лик являлся лишь раз в поколенье,
Предвестником смут, перемен и сражений.
В глазах её - пепел далёких сожжений,
И шёпот пророчеств, исполненных трепета.

Когда она в небе свой путь пролагает,
Драконы просыпаются в древних пещерах.
Короли теряют короны, рыдают,
И боги взирают с небес безучастно.

Её огненный хвост - то дыхание смерти,
Что сеет раздор и безумие в сердцах.
Но в пламени этом есть искра бессмертья,
Надежда на новую жизнь в пепельных прахах.

Она - Хвостатая Богиня, владычица судеб,
Что пишет историю огненным почерком.
И каждый, кто видел её в ясном небе,
Навеки отмечен её прикосновением.

Когда же она вновь вернётся из мрака,
Что принесёт с собой - радость иль горе?
Лишь звёзды безмолвно хранят эту тайну,
И ждут возвращения Хвостатой Богини.
***
Ода Оумуамуа: Страннику из Дальних Звезд

Из бездны межзвездной, где дремлют боги,
Явился странник, вестник дальней тьмы.
Не пламень он, не лед, не прах дороги,
Но тайна, что затмила наши сны.

Оумуамуа! Имя, словно шепот ветра,
Сквозь космос пронеслось, как дивный зов.
Небесный скиталец, без дома, без ответа,
Он пробудил в сердцах и страх, и кровь.

Легенды шепчут, будто он осколок
Разбитой цивилизации древней.
Империи, что пала, словно колос,
Под гнетом звезд, в пучине забвения.

Другие верят, что он - семя жизни,
Заброшенное ветром мирозданья.
Посланник света, в вечной круговерти,
Несущий искру нового сознанья.

Он мчался, словно призрак скорый,
Не замедляя бег, не оглянувшись.
И наши взоры, полные укора,
Встречали лишь отчужденность.

Оумуамуа! Ты - загадка вечная,
Начертанная звездной пылью в небе.
Твой путь далек, и тайна бесконечна,
И нам лишь остается верить в небыль.

Быть может, когда мы станем старше,
И мудрость звезд откроет нам свой лик,
Мы разгадаем тайну этого марша,
И смысл его поймем, хоть на миг.

А пока, Оумуамуа, странствуй дальше,
Сквозь мрак и свет, сквозь время и пространство.
И пусть твой путь, как факел, ярко вспыхнет,
Напоминая нам о вечном постоянстве.
***
Баллада о Городском Пожирателе

В бездонной тьме, где звёзды - пыль,
В холодной пустоте вселенной,
Родился ужас, древний быль,
Астероид, судьбой презренный.

Не просто камень, мёртвый груз,
Не странник тихий, одинокий,
Он нёс в себе смертельный вкус,
И гнев богов, жестокий, строгий.

Звали его - Городской Пожиратель,
Имя шепталось в звёздных ветрах,
Предвестник гибели, разрушитель,
Владыка боли, страха, праха.

Он рос, питаясь тьмой веков,
Вбирая ярость мирозданья,
И ждал, когда придёт свой срок,
Исполнить древнее предзнанье.

И вот, пронзив эфир лучом,
Он устремился к нашей тверди,
К земле, что снилась сладким сном,
Чтоб в прах её навеки ввергнуть.

Внизу, в городах, кипела жизнь,
Любовь, надежда, смех и песни,
Не ведая, что близок тризн,
Что скоро мир их станет тесен.

Но в небе вспыхнула звезда,
Нежданный гость, зловещий, яркий,
И дрогнула людская душа,
Предчувствуя удар коварный.

И вот, свершилось! Грохот, взрыв!
Земля содрогнулась в страшной муке,
Города вмиг исчезли, сгиб,
Оставив лишь дымящиеся руины.

Городской Пожиратель ликовал,
Над пеплом, над могилой мира,
Он жадно смертью пировал,
И тьма его лишь укрепила.

Но помните, смертные, урок!
В безбрежном космосе таится,
Не только свет, но и порок,
И ужас, что готов пролиться.

И может быть, в грядущий час,
Когда забудете про страх,
Вернётся он, чтоб покарать вас,
Городской Пожиратель, в прах!
***
Комета-Жнец: Баллада о Падении Динозавров

В небе лазурном, где звезды мерцали,
В эпоху гигантов, что Землю топтали,
Жила раса древняя, мощная, гордая,
Динозавров эра, судьбой благородная.

Но в космосе темном, в бездонной пучине,
Рождалась угроза, в ледяной кручине.
Комета-скиталица, странник бездомный,
Несла в себе гибель, рок неумолимый.

Она приближалась, все ближе, все ближе,
Холодным дыханием, все громче и ниже.
Сквозь звездные россыпи, мчалась без страха,
К планете зеленой, готовя расплату.

И вот, в час роковой, когда солнце сияло,
Комета-Жнец в Землю с грохотом пала.
Взрыв ослепительный, пламя и пепел,
Мир содрогнулся, в ужасе слепом.

Земля задрожала, моря взбушевались,
Леса загорелись, горы обрушались.
Дым заслонил солнце, тьма воцарилась,
Эпоха динозавров навеки разбилась.

Гиганты могучие, в панике бежали,
Но смерть настигала, их силы слабели.
Трава пожухла, реки иссякли,
Голод и холод, их души терзали.

И вот, в тишине, что пришла после бури,
Лежат кости древние, в пыли и лазури.
Комета-Жнец выполнила дело,
Эпоху динозавров навеки истлела.

Но в пепле и прахе, надежда зародилась,
Новая жизнь, из руин появилась.
И помнит Земля, о комете-убийце,
И шепчет легенду, о падении динозавров, в тиши.
***
Багряный Жнец Везувия

В ночи, когда виноград созрел на склонах,
И лунный серп купался в синем море,
Богиня Лара, стражница Помпей,
Уснула, убаюканная тихим вздохом.

Но в небесах, где звезды вечный танец
Плели, явилось знамение зловещее.
Не просто свет, не искра, не зарница,
А багряный жнец, с косой огненной, блестящей.

То не звезда упала, то не метеор,
То дух возмездия, из бездны вырвавшийся.
Комета, посланная гневом древних сил,
Над спящим городом зловеще нависала.

Ее дыхание - ядовитый серный дым,
Ее взгляд - расплавленный, как лава в жерле.
Она несла погибель, смерть и страх,
В своем огненном, неумолимом теле.

Везувий, дремавший веками, пробудился,
От прикосновения небесного клинка.
И заревел, как зверь, израненный в сердце,
Извергнув пепел, пламя и тоску.

Помпеи, город жизни, город грез,
В мгновение ока стал могилой каменной.
Любовь и радость, смех и звонкий стих,
Поглощены были лавой раскаленной.

Богиня Лара, пробудившись в ужасе,
Бессильно наблюдала за концом.
И слезы горькие, как пепел, падали,
На город, ставший жертвой небесного жнеца.

И в вечной тьме, под слоем пепла, спит
Помпеи, город, память о былом.
А в небесах, комета, багряный жнец,
Напоминает смертным о гневе роковом.

Так помните, о смертные, о силе звезд,
И о возмездии, что может с неба пасть.
И чтите богов, и будьте справедливы,
Чтоб не постигла вас Помпеи страшная участь.
***
Падение Зверя Огненного: Тунгусская Легенда

В глуши сибирской, где тайга молчит,
Где духи леса в сумраке живут,
В день летний, жаркий, небо закричит,
И Зверь Огненный явится тут.

Не птица, не зверь, не дух лесной,
А гнев небесный, посланный богами,
Спустился с грохотом, с яростью слепой,
Сжигая землю огненными клыками.

Тунгусский шаман, старейшина седой,
Увидел знамение в небесах багряном,
И понял: гнев богов над головой,
И жертва нужна, чтоб умилостивить пламя.

Но жертва не спасла, и лес упал,
Как скошенный косой, в едином стоне,
И ветер огненный по тайге гулял,
Оставив выжженную рану на склоне.

С тех пор прошло немало лет и зим,
И тайга залечила раны свои,
Но помнит лес, как Зверь Огненный был зрим,
И шепчет сказки о небесной крови.

И говорят, что в центре той земли,
Где Зверь упал, лежит осколок тайны,
И ждет он часа, чтобы вновь явить,
Свою небесную, огненную память.

Так слушайте, потомки, тишину тайги,
И помните о гневе небосвода,
И чтите духов, что хранят ее круги,
Ибо Зверь Огненный может вернуться снова.
***
Песнь о Расколе и Лунном Осколке

Во тьме предвечной, где боги дремали,
Блуждала странница, огненный зверь.
Комета-разрушитель, в чьем сердце пылали
Миры нерожденные, боль и теперь.

Земля, юная дева, в зелени нежной,
Встретила гостью с тревогой в груди.
И в миг столкновения, яростный, грешный,
Раскололся мир, что был впереди.

Взметнулись в небо осколки горящие,
Кровь магмы брызнула, пламя и дым.
И в танце хаоса, в ярости мстящей,
Рождалась Луна, осколок один.

Она, как свидетель былого сражения,
Взирает на Землю с небесной высоты.
Хранит в себе память о том разрушении,
И шепчет легенды о древней мечты.

Боги скорбели, видя трагедию,
Но в хаосе новом узрели свой план.
Луна, как дитя, что родилось в победе,
Навеки связала Землю и мрак.

И с тех пор, в ночи серебристом сиянии,
Луна напоминает о боли и силе.
О том, как из пепла, из тьмы и страдания,
Рождается новое, то, что мы чтили.

Так слушайте, смертные, песнь о Расколе,
О комете-убийце, о Лунном осколке.
И помните вечно, в каждом восходе,
Что даже из боли рождается колдовство.
***
Прометей - Похититель Огня

В пещерах мрачных, где титаны спали,
И мир тонул в беспросветной мгле,
Родился Прометей, душой пылавший,
С любовью к смертным, что влачили дни в земле.

Он видел их, дрожащих от холода,
Бессильных перед дикою природой.
И сердце Прометея, полное гордости,
Восстало против воли грозного Кронида.

Зевс, царь богов, огонь сокрыл от смертных,
Боясь, что знание их возвысит,
Но Прометей, презрев его запреты,
Решил судьбу людскую изменить.

Он взобрался на Олимп, в обитель света,
И, словно вор, крадущий драгоценность,
Унес искру божественного пламени,
Скрыв ее в полом стебле тростника.

И вот, огонь зажегся на земле,
Рассеяв тьму, даря тепло и свет,
Люди научились ковать и строить,
И Прометей увидел свой триумф, победу.

Но Зевс, узнав о дерзком преступлении,
В ярости обрушил свой гнев на титана,
Приковал его к скале, в горах Кавказа,
И обрек на вечные мучения и страдания.

Орел, посланный Зевсом, клевал печень,
Что вновь и вновь чудесно возрождалась,
И каждый день, в невыносимой муке,
Прометей проклинал богов, но не сдавался.

Он знал, что жертва его не напрасна,
Что пламя знаний, им подаренное людям,
Разгорится ярко, и мир преобразится,
И память о нем в веках не будет стерта.

И вот, Геракл, герой великий, сильный,
Пришел, чтобы освободить титана.
Разорвал цепи, убил орла проклятого,
И Прометей, свободный, вновь увидел солнце.

Так помните, люди, о Прометее смелом,
Что жизнь свою отдал за ваше благо,
Он подарил вам огонь, знание и волю,
И в каждом пламени его душа пылает ярко.
***
Око Сахары: Легенда о Дьявольском Взоре

В песках Сахары, где солнце - палач,
Где ветер - лишь шепот забытых удач,
Лежит Око Дьявола, древний рубеж,
Где явь переходит в безумную ложь.

Когда-то, шептали седые барханы,
Там город стоял, полный жизни и планы.
Богиня пустыни, Танит, им дарила
И воду, и тень, и любовь сохранила.

Но гордость в сердцах, словно змея, вползла,
И жажда богатства их души сожгла.
Забыли молитвы, забыли Танит,
И в злате увидели жизни магнит.

Тогда разгневался Дьявол песков,
И в ярости вырвал свой глаз из оков.
Он бросил его в сердце города, в прах,
И вмиг обратил его в огненный страх.

Земля задрожала, песок закипел,
И город в пучине огня прогорел.
Остался лишь кратер, огромный и злой,
Навеки помеченный дьявольской рукой.

Теперь, кто приблизится к Оку в ночи,
Услышит проклятья, увидит лучи,
Что тянутся к небу, как пальцы скелета,
И шепчут о каре, о гибели света.

Говорят, в центре Ока, в бездонной дыре,
Лежит сам Дьявол, в огненном костре.
Он ждет, когда жадность людская вернется,
И мир в его пламени вновь захлебнется.

Так помните, люди, легенду Сахары,
О Дьявольском Оке, о вечной той каре.
Цените дары, что вам жизнь преподносит,
Иначе и вас Око Дьявола скосит.

Ведь в сердце пустыни, под солнцем палящим,
Лежит напоминание, вечно кричащим.
Гордыня и жадность - смертельный ваш грех,
Око Сахары в погибели вашей забвении всех.
***
Ткань Мира

Из Хаоса, бездонной тьмы,
Где не было ни света, ни земли,
Рождалась Дева, лик луны,
И Слово первое произнесла в тиши.

И Слово стало нитью золотой,
Что протянулась в пустоте без края,
И Дева, прялкой звездной, молодой,
Ткать начала узор, миры рождая.

Из нитей света, тени и огня,
Сплела она небесный свод высокий,
И землю, где рождаются моря,
И горы, что вздымаются широко.

Но нить судьбы, что в ткани той вилась,
Не только свет и радость приносила,
И Тень, из Хаоса, в узор вплелась,
И скорбь, и боль, и смерть в него вложила.

И Дева плачет, видя свой узор,
Где рядом с красотой живет страданье,
Но прялка крутится, не зная укор,
И Ткань Мира растет, не зная окончанья.

И каждый вздох, и каждый сердца стук,
Вплетаются в узор, неповторимый,
И каждый миг, как золотой лоскут,
Добавит красок в гобелен всесильный.

Так помни, путник, в мире этом ты,
Лишь нить одна в узоре бесконечном,
И от тебя зависят все цветы,
Что расцветут на полотне извечном.
***
Челябинский Дракон: Миф о Небесном Госте

В Уральских горах, где камень крепок и стар,
Где духи лесов хранят древний свой дар,
Жила тишина, лишь ветер гулял в ветвях,
И звезды мерцали в ночных небесах.

Но в ночь ту, когда луна в дымке плыла,
Земля содрогнулась, как будто вздохнула.
Не ветер то был, не гром вдалеке,
А ярость небес, что неслась налегке.

То Дракон огненный, с чешуей из огня,
Сквозь космос летел, судьбу свою кляня.
Он был изгнанник, из звездных глубин,
За дерзость и гордость, за буйный свой чин.

Он несся к Земле, как стрела из лука,
Оставив за собой лишь огненную муку.
И пал он на землю, в Челябинский край,
Расколов небеса, как будто хрусталь.

Взметнулась волна, оглушительный взрыв,
И дрогнули окна, и лес застыл, тих.
Озеро Чебаркуль приняло его боль,
Осколки дракона, как звездная соль.

С тех пор говорят, что в озере том,
Живет дух дракона, в кристалле одном.
Он шепчет легенды о звездных мирах,
О битвах небесных, о страхе в сердцах.

И каждый, кто камень тот в руки возьмет,
Услышит дыхание, что сквозь века льет.
Напомнит о силе, что дремлет вдали,
О Драконе небес, что спустился с земли.

Так помните, люди, о знаке с небес,
О силе природы, о тайне чудес.
И вглядывайтесь в звезды, в небосвод,
Быть может, увидите Дракона полет.
***
Девятая Тень: Баллада о Нигде

В бездонном мраке, где кончается свет,
За поясом Койпера, в вечном Нигде,
Дремлет планета, окутанная в бред,
Девятая Тень, что не видна нигде.

Не светит звезда ей, не греет луч солнца,
Лишь холод космический, вечный покой.
Но шепчут легенды, что в сердце её бьется
Древняя сила, что правит судьбой.

Боги забытые, в камне застывшие,
Стражи безмолвные, вечно стоят.
Их лики суровы, их души остывшие,
Хранят они тайну, что весит как ад.

Говорят, там живут существа неземные,
Ткачи реальности, слуги теней.
Они плетут нити судеб людские,
И вносят хаос в порядок дней.

Кто дерзнет коснуться Девятой Тени,
Тот познает истину, что скрыта во мгле.
Но плата за знание будет бесценной,
И душу его поглотит Нигде.

Искатели правды, безумцы и маги,
Пытались найти её в звездной пыли.
Но лишь безумие, отчаянье, трагик,
И вечный холод они обрели.

Так пусть же Девятая Тень дремлет вечно,
Вдали от людских глаз, в космической мгле.
Ибо знание это - проклятье конечно,
И лучше не знать, что таится в Нигде.

Ведь если планета откроет свой лик,
И сила её вырвется в мир,
То рухнет порядок, наступит тупик,
И мир погрузится в вечный эфир.
***
Падение Фаэтона: Плач Звёздного Кузнеца

Когда-то в танце звездном, в хороводе света,
Сияла гордость неба - планета Фаэтон.
Обитель жизни, сад чудес, заря рассвета,
Где мудрость зрела, словно спелый плод времен.

Там жили дети Солнца, с глазами цвета янтаря,
Ткачи реальности, кузнецы звездных грез.
Они ковали песни из ветра и огня,
И в их сердцах пылал божественный мороз.

Но гордость, словно ржа, разъела их души,
Забыли заповедь небес, забыли свой исток.
В безумном стремлении к власти, к силе, к суше,
Они разбудили древний, спящий рок.

Они дерзнули коснуться сердца мироздания,
Искать в нем тайны, что смертным не даны.
И в этот миг, в час гордого незнания,
Раздался треск, и рухнули их сны.

Звездный Кузнец, что ковал планеты в небесах,
Увидел гибель своего любимого дитя.
И слезы-метеоры, в огненных полосах,
Пролились на Землю, боль свою не тая.

Раскололась твердь, взметнулись ввысь осколки,
Огнем и пеплом застилая небосвод.
И в вечном хаосе, в безмолвной долгой колке,
Родился пояс астероидов - вечный урод.

Теперь, в бездонной пустоте меж Марсом и Юпитером,
Кружат обломки Фаэтона, словно призраки былого.
И шепчут звезды, тихим, скорбным ритмом,
О гордости, что привела к падению такого.

И каждый раз, когда метеор пронзает тьму,
Мы слышим плач Звездного Кузнеца в ночи.
Напоминание о том, что гордость - не к добру,
И что за дерзость платит мир, платит и молчит.

Так помните, потомки, эту древнюю печаль,
И в звездном танце жизни будьте мудры и скромны.
Иначе, и вас постигнет та же участь, жаль,
И станете вы лишь осколками, в вечной тьме бездомны.
***
Песнь о Молочной Реке Небесной

В начале времен, когда мир был юн и светел,
И звезды лишь робко мерцали в темноте,
Жила Богиня, чье имя было Светом,
И в сердце ее таилась доброта.

Она любила мир, что только зарождался,
И видела в нем ростки грядущей красоты.
Но тьма, как зверь, на мир тот надвигалась,
И грозила поглотить все светлые мечты.

Богиня плакала, и слезы ее чистые,
Как жемчуг, падали с небес на землю вниз.
Но тьма лишь глубже становилась, мглистой,
И мир, казалось, навсегда погрузится в кризис.

Тогда Богиня, в отчаянии великом,
Решила жертву принести, чтоб мир спасти.
Она взяла кувшин, наполненный молоком,
И вылила его на небо, чтоб свет обрести.

И чудо свершилось! Молоко небесное,
Разлилось рекой, сияющей в ночи.
Оно стало мостом, дорогой чудесной,
Для звезд, что прятались, боясь тьмы и тоски.

Так появилась Молочная Река Небесная,
Млечный Путь, что светит нам сквозь века.
Напоминание о жертве Богини чудесной,
И о том, что свет всегда победит тьму, наверняка.

И каждый раз, когда мы смотрим в небо ночью,
И видим эту реку звездную вдали,
Мы вспоминаем о Богине, что так сильно хочет,
Чтоб мир наш был наполнен светом и любви.
***
Туманность Андромеды: Песнь о Звездной Деве

В бездонном колодце ночи, где мрак вековечен,
Плывет корабль света, невидим и вечен.
Туманность Андромеды, дыхание богов,
Спираль из звезд пылающих, забытых миров.

Когда-то, шепчут легенды, в эфире небесном,
Жила Андромеда, дева красоты неземной.
Прикована к скале, жертва гнева морского,
Она ждала чудовище, с судьбой роковой.

Но Персей, герой крылатый, с мечом в руке смелой,
Явился, как молния, в битве яростной, белой.
Медузы Горгоны взгляд, обратил чудище в камень,
И дева спасена, от мучений и пламени.

Боги, тронутые подвигом, любовью и страстью,
Вознесли Андромеду в небесное царство.
И стала она туманностью, сияющей вечно,
Напоминая о храбрости, любви безупречной.

Ее свет, сквозь миллиарды лет, до нас долетает,
Рассказывая историю, что время не стирает.
О деве, что ждала, о герое, что спас,
И о любви, что сильнее, чем звездный атлас.

Так смотри же, путник, в ночное небо глубокое,
И узри Андромеду, сияние далекое.
Вспомни о подвигах, о любви и надежде,
И пусть ее свет осветит путь твой, как прежде.

Ибо в каждой звезде, что в туманности мерцает,
Частичка души Андромеды навеки сияет.
И пока существует Вселенная, и звезды горят,
Будет жить легенда о деве, что спаслась от преград.
***
Селена Багровая - Владычица Луны 

В небесах, где звезды мерцают тускло,
Восходит Кровавая Луна, зловеще и густо.
Не серебром сияет, а багрянцем алым,
Богиня Ночи, в гневе небывалом.

Лик её, когда-то нежный и прекрасный,
Искажён теперь гримасой ужасной.
В глазах, что прежде светом наполнялись,
Лишь отблески безумия остались.

Она - Селена Багровая, Луны Владычица,
Чья ярость в небесах теперь царит и рыщет.
Предательство любимого, обман коварный,
В сердце богини оставили шрам кровавый.

И вот, в отместку миру, что её обидел,
Она кровью лунный диск свой обагряет.
Кровавый свет на землю проливается,
И кошмары из теней выползают.

Волки воют в унисон с её печалью,
Деревья стонут, ветви обрывая.
Моря вздымаются в яростном приливе,
И души смертных в страхе замирают.

Она - богиня мести, богиня боли,
Чья власть над ночью безгранична, вольна.
Молитесь ей, смертные, пока не поздно,
Ибо гнев её страшен и беспощаден.

Но помните, за яростью кровавой,
Скрывается сердце, что когда-то любило.
И когда-нибудь, прощение настанет,
И Кровавая Луна вновь светом засияет.
***
Лунный Вой в Кровавом Лесу

В глуши лесов, где тень сплетает сети,
Где древний дуб хранит молчанья груз,
Живет проклятье, что сильнее смерти,
И имя носит - Лунный Вой в Кровавом Лесу.

Когда луна, как серебряный осколок,
Взлетает в небо, заливая мир,
В душе его просыпается волчок,
И человеческий облик идет на слом, как дым.

Он был охотник, сильный и умелый,
Любимец солнца, друг лесных зверей.
Но в ночь одну, под вой луны несмелый,
Он встретил взгляд чудовищных очей.

Укус проклятый, словно яд змеиный,
Влился в кровь, меняя естество.
И с той поры, под властью лунной силы,
Он стал слугой и жертвой колдовства.

В полночный час, когда земля затихнет,
Он чувствует, как кости ломит боль.
И шерсть густая тело вдруг покроет,
И волчий рык заменит речь людскую.

Глаза горят безумным, диким пламенем,
Клыки остры, как лезвие ножа.
Он мчится в лес, ведомый лишь желанием,
Разорвать плоть, утолить голод зла.

Кровавый след, как роспись на снегу,
Он оставляет за собой в ночи.
И молят звезды, чтобы до рассвета
Он не нашел, кого еще убить.

Но с первыми лучами солнца робко,
Проклятье отступает, словно тень.
И он, очнувшись, помнит лишь обрывком
Кошмарный сон, что мучил целый день.

И снова он - охотник, друг природы,
Но в сердце страх, что никогда не стихнет.
Ведь знает он, что с лунным восходом,
Проклятье вновь его в объятья примет.

И будет выть он в Кровавом Лесу,
Под серебром луны, в безумной муке,
Оборотень, проклятый, как никто,
Навеки пленник волчьей, дикой шкуры.
***
Ночная Сага о Кровавом Князе

В тени веков, где лунный свет дрожит,
В замке забытом, где камень мхом покрыт,
Живет он, Князь Ночи, с глазами как янтарь,
Властитель тьмы, вечный пленник кошмар.

Он был когда-то воином, храбрым и сильным,
Но проклятие древнее, змеей обвило спину.
В час затмения, когда кровь лилась рекой,
Он стал вампиром, с душой навек чужой.

Его кожа бела, как первый снег зимы,
А губы алы, словно маки средь тьмы.
Он бродит в ночи, как призрак без лица,
Ища лишь капли жизни, до самого конца.

Он помнит битвы, звон мечей и крики,
Любовь и верность, что были так велики.
Но память эта, лишь яд, что сердце гложет,
Он чудовище, что по-иному жить не может.

Он видит в людях лишь сосуды с кровью,
Их страх и трепет - лишь жалкая пародия.
Но иногда, в глазах невинной девы,
Он видит отблеск света, надежды проблески.

Он борется с жаждой, с проклятием своим,
Пытаясь вспомнить, кем был он до того, как стал таким.
Но тьма сильна, и кровь зовет его,
И он сдается, в объятиях вечного греха своего.

И вот, под луной, он снова восстает,
Кровавый Князь, что вечно страдает и ждет.
Ждет избавления, ждет конца мучений,
Или любви, что снимет проклятие древнее, без сомнений.

Но пока луна правит ночным небосводом,
Он будет бродить, одинокий и гордый,
Кровавый Князь, легенда и кошмар,
Вечный пленник тьмы, вампирский государь.
***
Мать-Земля, Гея, Вечная

Из Хаоса древнего, из тьмы бескрайней,
Родилась Гея, Мать всего сущего,
Основа мира, вечная и тайная,
Владычица гор, морей и воздуха.

Ее дыхание - шепот трав зеленых,
Ее слезы - реки, что к морю бегут,
Ее сердце - пещеры, полные сокровенных,
Древних тайн, что в глубинах живут.

От Урана, звездного неба мужа,
Родила Гея титанов могучих,
Циклопов одноглазых, сильных и дюжих,
И Гекатонхейров, с сотнями рук.

Но Уран, боясь силы потомства своего,
В Тартар их низверг, в бездну глубокую,
И Гея, страдая от горя такого,
Задумала месть, жестокую, роковую.

Из стали серой серп она создала,
И Кроноса, младшего сына, призвала,
Чтоб сверг он отца, и власть удержала,
И мир от тирании освободила.

Так Кронос, серпом отцовскую силу отсек,
И стал владыкой, но страх его грыз,
Что ждет его участь, подобный урок,
И собственных детей он пожирал, как зверь.

Но Гея, вновь скорбя о детях своих,
Рею, супругу Кроноса, укрыла,
И Зевса, младенца, в пещере сокрыла,
Чтоб вырос он сильным, и мир освободил.

И Зевс, возмужав, с титанами бился,
В войне десятилетней, жестокой и страшной,
И Гея, советом своим, помогала,
Олимпу победу в сражении дала.

И ныне Гея, Мать-Земля, живет,
В траве, что растет, в камнях, что лежат,
В дыхании ветра, в шуме морском,
В каждом ростке, что к солнцу спешит.

Почтим же Гею, Мать всего живого,
За щедрость ее, за силу и мудрость,
И будем беречь ее, вечно любя,
Чтоб мир наш процветал, во веки веков!
***
Песнь о Сотне Рук и Пятидесяти Сердцах

Из чрева Геи, древней Матери Земли,
Родились титаны, мощны и горделивы.
Но ужасней их, в пучине тьмы росли,
Три брата-великана, дики и строптивы.

Гекатонхейры, имя их гремело,
Сотня рук у каждого, и пятьдесят сердец.
Бриарей, Котт и Гиес - их сила пела,
В их взгляде пламя, ярость и свинец.

Уран, отец их, в страхе содрогался,
Увидев мощь, что в детях затаилась.
В Тартар мрачный их навек отправил,
В бездонную пропасть, где надежда испарилась.

Но время шло, и Зевс, титанов низложив,
Взмолился к Гее, помощи прося.
И Мать Земля, обиду позабыв,
Велела Гекатонхейрам выйти из небытия.

Они восстали, сотней рук взмахнув,
И камни, словно градины, полетели.
Титаны в ужасе, от мощи их бежав,
Вновь в Тартар мрачный, навсегда осели.

Бриарей, Котт и Гиес, герои Зевса,
Стояли стражами у врат Тартара навек.
Их сила дикая, их ярость грозная,
Хранила мир богов от зла и бед.

Так помните же, смертные, о братьях,
О сотне рук и пятидесяти сердцах.
О Гекатонхейрах, в мифах и сказаньях,
Чья мощь спасла Олимп от гибели в веках.
***
Бриарей, Сотрясатель Морей: Миф о Сторуком Великане

Из чрева Геи, древней Матери Земли,
Родился Бриарей, титан небывалой силы.
Не два, а сотня рук вздымались к небесам,
И каждый палец - сталь, готовая к сраженью.

Три брата - Котт, Гиес и он, Бриарей,
Ужас внушали даже богам Олимпа.
За это Зевс, владыка молний и громов,
Низверг их в Тартар, в бездну вечной тьмы.

Но час настал, когда Олимп дрожал в огне,
Когда титаны, яростью объяты,
Восстали против власти Зевса и его детей,
И мир богов был на краю погибели.

Тогда Фетида, нимфа морских глубин,
Вспомнила о Бриарее и о его мощи.
Она молила Зевса, чтобы он призвал его,
Ибо сторукий великан мог переломить исход.

И Зевс, хоть и с опаской, внял ее мольбе,
И Бриарей, освобожденный из оков,
Вступил в битву, сотрясая землю и моря,
Своими руками сокрушая титанов.

Он бросал скалы, как камешки в ручей,
И удар его был словно гром небесный.
Титан за титаном падали пред ним,
И ярость их угасала в его присутствии.

Благодаря Бриарею, Зевс одержал победу,
И титаны вновь были низвергнуты в Тартар.
А Бриарей, герой, вернулся в морские глубины,
Где стал хранителем, стражем бурных вод.

Он - Бриарей, Сотрясатель Морей,
Сторукий великан, символ небывалой силы,
Напоминание о том, что даже из бездны тьмы
Может родиться свет, способный спасти мир.
***
Миф о Котте, духе диком, непокорном

Ох, поведаю я вам сказанье древнее,
О Котте, духе диком, непокорном,
Что в рощах сумрачных, где тень густеет,
Скрывался, словно зверь, в ночи бездонной.

Не человек он был, и не зверь лесной,
А сущность древняя, из тьмы рожденная,
С глазами, что горели синевой,
И шерстью, словно ночь, на нем сплетенной.

Он слышал шепот трав, и песнь ветров,
И знал язык зверей, и птичьи трели.
Он был хранителем забытых снов,
И тайн, что в сердце леса уцелели.

Когда луна в зените восходила,
И серебрила кроны вековых дубов,
Он выходил из тени, молчаливый,
И танцевал под шепот колдовских стихов.

Он мог принять облик любого зверя,
И птицы, и змеи, и даже ветра.
Но чаще всего являлся он, поверьте,
В обличье кота, лукавого и светлого.

И если путник заблудился в чаще,
И страх сковывал его, как цепь стальная,
То Котте появлялся, словно чаща,
И выводил его на тропку, зная.

Но не просите Котте о богатстве,
И не молите о любви земной.
Он дух свободы, дикий и прекрасный,
И лишь тому поможет, кто чист душой.

Так помните же сказ о Котте древнем,
И уважайте лес, и тишину его.
И может быть, однажды, в час вечерний,
Увидите его, в сиянье лунного огня.
***
Гиес: Песнь о Клятве и Судьбе

В тумане древних рощ, где шепчут духи,
Родился Гиес - закон, что крепче стали.
Невидимой нитью он судьбы плетет узор,
И смертный, клятву дав, навек ему подвластен.

О, Гиес, ты - шепот предков в сердце воина,
Ты - клятва дружбы, кровью скрепленная в ночи.
Ты - обет любви, что ярче звезд сияет,
И нарушивший тебя, познает гнев богов.

Герой, что Гиес принял, силу обретает,
Но бремя тяжкое на плечи возлагает.
Идти путем прямым, не отступая в страхе,
Иначе проклятие его настигнет в прахе.

Кухулин, пес Ирландский, Гиес принял смело,
Не есть собачьего мяса, не отступать пред войском.
Но жажда битвы, голод, хитрость королевы,
Сломили волю, и смерть настигла героя.

Король Конхобар, Гиес на трон возложил,
Справедливо править, народ свой защищать.
Но гордость ослепила, жажда власти сгубила,
И Гиес, нарушенный, королевство погубил.

О, Гиес, ты страж порядка, ты закон судьбы,
Ты испытание силы, верности и чести.
Помни, смертный, прежде чем клятву дать,
Что Гиес нерушим, и нарушенье смерти вестник.

В шелесте листвы и в каждом крике птицы,
Звучит эхо Гиеса, напоминая нам о долге.
Что слово - меч и клятва - крепче стали,
И нарушивший ее, навек проклят будет.
***
Песнь о Полифеме, сыне Посейдона

В пещере сумрачной, где камень дик и груб,
Жил Полифем, циклоп, свирепый и угрюм.
Один лишь глаз горел, как уголь в темноте,
И страх вселял он в души смертных на земле.

Он сын Посейдона, владыки бурных вод,
И силу унаследовал отцовских он невзгод.
Не ведал он ни правил, ни законов божьих,
Лишь жажда мяса, крик утробы гложущей.

Однажды в грот его, судьбою занесен,
Приплыл Одиссей, герой, умом наделен.
С ним храбрые товарищи, измученные штормом,
Искали пищи, укрываясь в гроте темном.

Циклоп вернулся, стадо овец гоня,
И вход в пещеру камнем завалил, кляня
Нежданных путников, что смели потревожить
Его покой, и в сердце страх заносят.

Шесть воинов он съел, безжалостно и зло,
И в страхе замерли оставшиеся, тяжело
Дыша, ища спасения в кромешной тьме,
Но выход был завален, и гибель ждала их всех.

Тогда Одиссей, хитростью своей силен,
Вино циклопу предложил, чтоб был сражен.
Напился Полифем, и сон его сковал,
И Одиссей, с товарищами, кол в огонь вонзал.

Раскаленный кол вонзили в глаз циклопу,
И взвыл он дико, сотрясая землю, злобно.
Соседи-циклопы на крик его пришли,
Но он ответил им: "Никто меня убил".

И ушли циклопы, не поняв ничего,
А Одиссей, хитроумный, ждал лишь одного -
Когда циклоп откроет вход, чтоб выпустить овец,
И под брюхом каждой спрятался мудрец.

Так вырвались они из плена страшного,
И Одиссей, на корабле, покинул остров мрачный.
Но Полифем, в слепоте и ярости слепой,
Проклял Одиссея, обращаясь к отцу, морской.

И Посейдон услышал сына вопль и стон,
И долго мстил Одиссею, был путь его труден и сложен.
Так песня эта помнит о циклопе злом,
И о герое, что победил его умом.
***
Песнь о Фетиде, Серебряноногой

Из пены морской, где плескались дельфины,
Родилась Фетида, богиня морская.
Волшебные очи, как глубина синяя,
И поступь легка, словно чайка летящая.

Отец её, Нерей, мудрец океанский,
Владыка глубин, повелитель стихии.
Сестры-нереиды, хор дивный и славный,
Вокруг Фетиды водили круги золотые.

Зевс, громовержец, узрев её красу,
Забыл о Гере, о власти небесной.
Но пророчество мрачное, словно грозу,
Предрекло: сын Фетиды затмит его блеском.

И Зевс отступил, уступив её смертному,
Пелею, герою, царю мирмидонцев.
Сражался Пелей за любовь её верную,
И в объятьях его растворились все солнца.

На свадьбе богов, на горе Пелионе,
Пировали бессмертные, пели и пили.
Лишь Эрида, богиня раздора, в зловонии,
Яблоко с надписью "Прекраснейшей" кинула.

Так началась Троянская битва кровавая,
И сын Фетиды, Ахилл, в ней прославился.
Она, мать скорбящая, сердцем страдала я,
Видя, как сын её в битве отважно сражался.

Она ковала доспехи ему у Гефеста,
Щит, что сиял, отражая все звезды.
Но знала Фетида, что смерть его близко,
И слезы морские катились, как росы.

Ахилл пал от стрелы Париса коварной,
И плач Фетиды разнесся по морю.
Она похоронила его в земле родной, славной,
И вечно хранит его память, горюя.

Так помнят Фетиду, богиню морскую,
Мать Ахилла, героя, что славой покрылся.
В волнах океана, в печали тоскуя,
Она ждет его вечно, с сыном простившись.
***
Троянский пепел шепчет

Троянский пепел шепчет в тишине,
О битвах древних, что давно прошли.
Луна, как призрак, в небесной вышине,
Оплакивает павших короли.

Ахилл, герой, в сиянье смертном встал,
И гнев богов в его клинке сверкал.
Елена, тень, над городом летала,
И красота ее войну разжигала.

Коварный конь, из дерева рожден,
В чреве таил погибель и обман.
И в тишине, когда покой был сложен,
Воины греков вышли из тумана.

Призраки бродят по руинам Трои,
И стоны слышны в ветре ночном.
Боги Олимпа, с холодной злобой,
Наблюдают за пеплом и огнем.

И каждый камень, каждый вздох земли,
Хранит в себе историю войны.
Троянский пепел шепчет, ты внемли,
О том, как рушатся великие мечты.
***
Стих о Короле Конхобаре

В Эмайн Махе тень легла густая,
Над троном Конхобара, короля.
Не пир горит, а мгла ночная,
И шепчет ветер тайны бытия.

Король сидит, чело изборождено,
Не битвой, нет, а призраком одним.
Виденье мучит, сердце истощено,
Ирландских богов не слышен гимн.

Кровь Дейрдре, словно проклятье, льется,
На род Уладский, на его судьбу.
И каждый вздох, как эхо, отзовется
В грядущем, где он встретит смерть свою.

Во сне приходит Морриган, ворона,
И каркает про гибель и войну.
Король молчит, как будто поражён он,
Предчувствием, что тянет ко дну.

И в час, когда луна взойдет багряной,
И звезды задрожат в небесной мгле,
Узнает Конхобар, ценой обманной,
Что власть и слава - пепел на земле.

Он будет помнить крик и стон прощальный,
И взгляд зеленых глаз, что он предал.
И в вечности, в обители печальной,
Он будет вечно помнить свой удел.
***
Песнь о Морриган, Вороне-Королеве

Из тумана Эрин, древней и седой,
Восстает Морриган, властительница судеб.
Несет она в крылах и смерть, и жизнь с собой,
И шепчет тайны битв, что в вечности пребудут.

Она - сестра войны, супруга Тьмы ночной,
И лик ее меняется, как ветер в поле.
То дева юная, с косой златой,
То старуха горбатая, с клюкой из боли.

Над полем брани кружит тень ее крыла,
И карканье воронья - предвестник пораженья.
Она дарует силу тем, чья воля крепка,
И обрекает трусов на вечное забвенье.

Она - пророчица, видящая сквозь тьму,
И знает имена героев, что падут.
Она - искусительница, дарящая мечту,
И в омут страсти души гордые влекут.

Когда Кухулин, славный воин, отверг ее любовь,
Она поклялась ему в погибели жестокой.
И в час последней битвы, пролив святую кровь,
Он пал, сраженный ею, в ярости глубокой.

Она - Морриган, Ворона-Королева,
Хранительница тайн, властительница смерти.
Ее дыхание - холодное, как лед пещера,
И взор ее - как пламя, что не знает меры.

Так восславим же Морриган, богиню битв и магии,
Что правит судьбами людей и богов.
Пусть помнят смертные о силе ее трагедии,
И чтят ее величие во веки веков!
***
Кровь Дейрдре: Сага о Проклятой Красоте

В Эмайне, в зале Улада славном,
Родилась дитя, судьбой проклята.
Дейрдре звали, лик ее дивный,
Предрек беду, что в сердце спрятана.

Когда родилась, друид Катбад прозрел,
"Красавица эта, горе принесет.
Королей погубит, земли обагрит,
И кровь прольется, словно вешний поток".

Король Конхобар, услышав пророчество,
Решил дитя вдали укрыть, в лесу.
Чтоб красота ее, как пламя костра,
Не разожгла войну, не принесла грозу.

Дейрдре росла, как лань в лесной глуши,
Прекрасней солнца, чище утренней росы.
Волосы вороньего крыла, щеки как кровь,
И кожа белая, словно первый снег зимы.

Однажды, охотясь, Конхобар ее нашел,
И красотой ее был поражен, сражен.
Забыл пророчество, забыл про страх и боль,
И Дейрдре решил взять в жены, в свой покой.

Но сердце девы, словно птица в клетке,
Томилось в замке, в золотой тюрьме.
Она мечтала о любви, о воле, о ветре,
И взгляд ее тосковал по вольной земле.

Увидела Дейрдре трех юношей в лесу,
Нахлынула тоска, пронзила сердце ей стрелой.
Наоисе, сын Уснеха, был прекрасен и силен,
И Дейрдре поняла, что он - герой ее.

Сбежали влюбленные, в Альбу, в Шотландию,
И там нашли приют, вдали от короля.
Но Конхобар, забыть не мог обиду,
И жаждал мести, словно голодный зверь.

Он хитростью вернул их в Эмайну,
Пообещав прощение, мир и покой.
Но ложь была в словах его отравлена,
И ждала их смерть, в засаде роковой.

Наоисе пал, сраженный подлостью врагов,
И братья его, Ардан и Айнле, тоже полегли.
Дейрдре, увидев кровь любимого,
Прокляла Конхобара, прокляла его дни.

Год прожила она, в неволе, в горе,
С Конхобаром, ненавистным ей мужем.
Но сердце ее, разбитое, не покорилось,
И смерть нашла она, в отчаянии лютом.

Одни говорят, что разбила голову о камень,
Другие - что умерла от тоски и печали.
Но кровь Дейрдре, пролитая невинно,
Навеки прокляла землю Улада, печали.

И до сих пор, в легендах и сказаниях,
Звучит эхо ее проклятия, словно стон.
Кровь Дейрдре - символ красоты и трагедии,
Сага о любви, предательстве и зле, закон.

Конец