Первый Всадник: Завоеватель

Из пепла древних пророчеств восстал,
Всадник бледный, в короне золотой.
Несёт он лук, что стрелы смерти слал,
И царство строит, залитое войной.

Не конь под ним - кошмар, что плотью стал,
С глазами-углями, гривой из огня.
Он - Завоеватель, чья воля - лишь металл,
И жажда власти, что не знает дня.

Он едет впереди, предвестник бед,
За ним - голод, мор и братоубийство.
Он сеет страх, где был когда-то свет,
И мир глотает в хаосе и нищете.

Его победа - крик, его закон - лишь боль,
Он - первый шаг к концу, к последней битве.
И в сердце каждого, кто видит взор его,
Растёт лишь ужас, что не знает молитвы.

Он едет дальше, всадник без лица,
И мир дрожит, предчувствуя паденье.
Завоеватель, посланник Творца,
Исполнит волю, принесёт забвенье.
***
Второй Всадник: Багряный Клинок Раздора

Из пепла старых империй, из тёмных глубин души,
Явился всадник багряный, чья поступь мир крушит.
Не смерть он сеет, как брат его, бледный и худой,
Но раздор и ненависть, что правят под луной.

Конь его, словно пламя, пылает багрянцом,
И грива, словно зарево, горит над горизонтом.
В руке его - клинок, что выкован изо лжи,
И каждая царапина - семя новой вражды.

Он шепчет в уши людям слова, полные злобы,
Раздувает искры гнева, гася ростки свободы.
Брат на брата восстанет, отец забудет сына,
И мир, что был един, расколется на былины.

Он видит лишь разделение, он слышит только крик,
И в этом хаосе находит свой дьявольский пик.
Он правит не силой, но страхом и обманом,
И царство его - руины, залитые багрянцем.

Бегите от него, молитесь о прощении,
Ищите свет в сердцах, отриньте искушение.
Ибо там, где правит Раздор, нет места для любви,
Лишь вечная война, что льётся в багряной крови.

Но помните, даже в самой темной ночи,
Есть искра надежды, что может мир спасти.
Боритесь с Раздором, храните веру в добро,
Иначе багряный клинок погубит всё до одного.
***
Третий Всадник: Голод

Пыль багровая, как кровь запекшаяся,
Взметнулась в небо, солнце заслоня.
И конь вороной, как ночь беззвёздная,
Под всадником, чье имя - Нищета.

В руке его весы, не золотые,
А костяные, хрупкие, как жизнь.
И взвешивает он зерно гнилое,
И меру смерти каждому вершит.

"Пшеница - динарий! Ячмень - три динария! -
Кричит он хрипло, голос, словно стон.
И матери, безумные от ярости,
Грызут кору деревьев под луной.

Река иссохла, словно высосана,
И скот лежит, раздувшийся, в пыли.
И дети, с животами впалыми,
Глядят на небо, помощи моля.

Не меч и пламя, не война кровавая,
А тихий ужас, медленный распад.
Голод - вот кара, что нас настигает,
За жадность нашу, за греховный ад.

И там, где раньше нивы колосились,
Теперь лишь кости белые лежат.
И ветер воет, словно души взвыли,
О том, что больше не вернуть назад.

Так скачет всадник безжалостный,
По выжженной, истерзанной земле.
И имя его - Голод, вечно властный,
Над теми, кто забыл о доброте.
***
Четвертый Всадник: Бледный Конь

И вот явился конь, как полотно,
Где лунный свет смешался с пеплом тленья.
Бледнее смерти, он глядел в окно
Миров, где жизнь теряла вдохновенье.

Всадник восседал, чье имя - Смерть сама,
И Ад, как тень, крался за ним по пятам.
Не меч в руке, не пламя, не чума,
А пустота, что пожирает храм.

Он ехал медленно, не торопясь ничуть,
Ведь время - прах, пред вечностью его.
И там, где конь его прокладывал свой путь,
Вздыхала скорбь, не знавшая покоя.

Четверть земли отдали в его власть,
Мечом и голодом, болезнями и зверем.
Он сеял страх, чтоб души в нем пропасть
Могли найти, и больше не поверить.

Не ждите милости от бледного коня,
Он не придет спасать, он забрать готов.
И в тишине, когда угаснет день,
Услышите вы поступь его подков.

И если в сердце вашем страх живёт,
И вера слаба, как осенний мрак.
То бледный всадник вас легко найдёт,
И в вечный ад вас унесет, как призрак.
***
Вервольф

В ночи, когда луна полна,
И тени пляшут у окна.
Пробуждается зверь внутри,
В ком кровь людская не спит.

Он человек, но лишь на вид,
В душе его огонь горит.
Звериный гнев, звериный страх,
И лунный свет в его глазах.

Как только полночь настает,
Он плоть свою преобразует.
Когти рвут, клыки растут,
И волчий вой летит вокруг.

Он бродит в чаще, одинок,
Среди деревьев и дорог.
И жертвы чуют его след,
Их страх - его ночной обед.

Но с первыми лучами дня,
Зверь отступает от огня.
И человек опять встаёт,
Не помня, что творил в ночи.

Но в сердце навсегда живёт,
Звериный зов, что не пройдёт.
И ждет он снова той поры,
Когда луна взойдет в ночи.
***
Мара: Дыхание Зимы и Шёпот Забвения

В ледяном царстве, где вечный мрак царит,
Где стонут ветры, а снег вьюгой кружит,
Живет богиня, чье имя - тихий стон,
Мара, властительница снов и похорон.

Она приходит в час, когда гаснет свет,
Когда усталый мир погружается в бред.
Её дыхание - иней на стекле,
Её прикосновение - холод на земле.

Одета в саван из лунного серебра,
В глазах её - бездонная, немая тьма.
В руках её - серп, что косит жизни нить,
И веретено, что прядёт судьбы канву, чтоб скрыть.

Не смерть она, но грань меж бытиём,
И сном глубоким, что зовётся небытиём.
Она - забвение, тишина и покой,
И шёпот ветра над замёрзшей рекой.

Боятся Мары, но и чтят ее приход,
Ведь после ночи новый день придёт.
Она - очищение, избавление от пут,
И шёпот: "Все пройдет, все забудут".

Когда зима сковывает землю льдом,
Когда душа тоскует о тепле и о былом.
Помни о Маре, о властительнице сна,
О той, что дарит отдых, когда жизнь трудна.

Не бойся мрака, не страшись её лица,
Ведь в каждом угасании - зерно творца.
И после долгой ночи, полной снов и грёз,
Вновь засияет солнце, и мир опять воскрес.

Так пусть же Мара, богиня тишины,
Придёт к тебе во сне, когда ты одинок и слаб.
И пусть её дыхание, словно зимний бриз,
Унесёт печали, и подарит новый лист.
***
Новоходоносор: Песнь о Глине и Звездах

В землях меж Тигром и Евфратом, где солнце плавит глину в золото,
Восстал из праха, словно демон, царь Новоходоносор, волей богов ведом.
Не сын он крови царской, нет, он вылеплен из глины,
Дыханием Иштар оживлён, для дел великих призван.

Глаза его - два уголька, в них отражается пламя печей,
В них жажда власти, что сжигает, и страх, что в сердце вечен.
Он видел сон, кошмарный сон, о дереве, что к звёздам тянется,
И срублен было в одночасье, и царство в прах обращается.

И понял царь, что сон тот - знамение, что боги испытывают его,
Что должен он воздвигнуть город, что затмит сияние звёзд само.
И повелел он строить Вавилон, величие его, чтоб мир узрел,
Сады висячие, как чудо, и башню, что пронзит предел.

Он гнал народы в рабство, кровь лилась рекой,
Но город рос, как зверь голодный, питаясь болью людской.
Иштар шептала ему в уши: "Ты избран, Новоходоносор,
Твоя судьба - владеть мирами, и страх вселять в каждый взор".

Но чем выше башня поднималась, чем ярче город сиял,
Тем больше душу царя терзала тень сомнений и печаль.
Он видел в звёздах отражение своей гордыни и грехов,
И слышал шёпот древних богов, что предрекали ему крах.

И вот однажды, в час полночный, когда луна багрянцем залита,
Явился ангел, посланник неба, и речь его была сурова и сердита:
"Ты, Новоходоносор, забыл о милости, о сострадании забыл,
Ты глиной стал, а не царем, и гнев богов ты заслужил".

И в тот же миг, безумие коснулось разума царя,
Он стал зверем, ползал в грязи, и ел траву, как дикарь.
Семь лет скитался он в пустыне, забытый всеми, одинок,
Пока не понял, что величие - не в камне, а в душе исток.

И когда смирение коснулось его сердца, когда он покаялся в грехах,
Вернулся разум, и он узрел, что сила - не в гордыне, а в богах.
И правил он мудро и справедливо, и Вавилон процветал,
Но помнил он всегда урок, что глиной был, и глиной станет прах.
***
Тефида, Мать Вод: Миф о Древней Силе

Из Хаоса, из тьмы бескрайней,
Родилась Тефида, лик лучезарный.
Древнейшая Титанида, океана владычица,
Мать рек, морей, и каждой капли чистой.

Её дыхание - приливы и отливы,
Её слезы - роса, что травы умывает.
В её объятьях спят чудовища морские,
И корабли, как щепки, в бурях исчезают.

С Океаном, супругом вечным,
Она породила три тысячи сыновей и дочерей.
Нимфы речные, боги потоков,
Все они - от Тефиды, матери морей.

Она видела рождение богов Олимпа,
И падение Титанов, в Тартар низвергнутых.
Она помнит времена, когда земля была юна,
И океан покрывал её, безбрежный и могучий.

Но время шло, и власть её угасла,
Забыта в тени Посейдона, бога морей.
Но в глубинах вод, в шёпоте волн прибрежных,
Живёт её память, древняя и вечная.

Когда бушует шторм, и небо плачет,
Когда река выходит из берегов, грозя бедой,
Вспомни о Тефиде, матери вод,
Ибо в её силе - жизнь и смерть, и вечный покой.

Она - не просто имя в древних сказаньях,
Она - сама стихия, вечная и живая.
Тефида, Мать Вод, в глубинах океана,
Спит, но не забыта, силу свою храня.
***
Мнемозина: Мать Муз, Хранительница Памяти

Из хаоса древнего, из тьмы бескрайней ночи,
Где титаны владели миром, грубы и могучи,
Восстала Мнемозина, богиня Памяти святой,
И разум озарила, как луч звезды ночной.

Дочь Геи-Земли и Урана-Неба, она хранила
В себе все знание мира, что было и что будет.
В её глазах глубоких, как озёра в лунном свете,
Отражались эпохи, и тайны всех столетий.

Зевс, громовержец властный, увидев красоту её,
Пылал любовью страстной, забыв про бремя своё.
Девять ночей подряд, в объятьях нежных, тайных,
Он делился с ней властью, и тайнами бескрайними.

И вот, в положенный срок, родила Мнемозина
Девять дочерей прекрасных, божественных и дивных.
Музы, вдохновительницы искусств и ремесел,
От матери унаследовали память, что не меркнет.

Каллиопа, Эрато, Талия, Мельпомена,
Терпсихора, Клио, Полигимния, Евтерпа, Урания -
Каждая муза несла свой дар, свой свет, свой голос,
Искусство прославляя, и мир преображая.

Мнемозина, мать муз, хранительница знаний,
Она учит нас помнить, ценить мгновенья жизни.
Ведь без памяти прошлое - тень, призрак бледный,
А будущее - лишь хаос, туман беспросветный.

Так восславим Мнемозину, богиню Памяти вечной,
Что дарит нам вдохновение, и мудрость бесконечную.
Пусть память наша будет крепка, как камень древний,
И свет её сияет, во тьме времен нетленной!
***
Гимн безмолвной музе

Не звонкой лирой, не пляской бурной,
Я призываю тебя, Полигимния.
Твой лик сокрыт под мантией скромной,
В молчании мудром - твоя стихия.

Не голос громкий, а шёпот тайный,
В душе рождает священный трепет.
Ты - вдохновение неслучайное,
Что в сердце зреет, как зреет репа.

Ты учишь мысли в слова облекать,
Не ради славы, а ради правды.
Ты помогаешь гимны слагать,
Что исцеляют душевные травмы.

Твоя обитель - не храм из мрамора,
А тишина, где рождаются строки.
Ты - муза мудрости, вечная драма,
В которой каждый - зритель, и пророк.

О, Полигимния, даруй мне дар,
Чтоб слово каждое было как пламя,
Чтоб в сердце каждом зажёг пожар,
Любви и веры, что вечно с нами.
***
Евтерпа, муза сладостных мелодий

О, Евтерпа, муза сладостных мелодий,
Дыханье флейты в роще тишины!
Твой голос льётся, словно горный дождь,
И будит чувства, что давно уснули.

Ты вдохновляешь песней соловья,
И шёпот ветра в кронах вековых.
Твои напевы - тайна бытия,
Что в звуках музыки находит выход.

Ты - покровительница лирических стихов,
И танцев легких, полных грации и чувств.
Твой взгляд, как солнце, ясен и лучист,
И дарит радость всем, кто сердцем чист.

О, муза, внемли нашим голосам,
И ниспошли нам вдохновенье свыше!
Пусть музыка твоя звучит в сердцах,
И мир любовью и гармонией услышит!
***
Вафтруднир: Песнь Мудрости и Огня

В чертогах ледяных, где вечность спит,
В обители Вафтруднира, великана,
Один, в плаще дорожном, предстоит,
И взор его пылает неустанно.

Не просто путник он, но сам Один,
Всезнающий, отец богов и мира,
Пришёл сюда, чтоб мудрости испить,
И тайны древние познать до дна.

"Привет тебе, Вафтруднир, великан.
Я странник Ганграти, жажду знаний свет.
Позволь мне испытать твой ум и дар,
И в мудрости твоей найти ответ".

Вафтруднир, грозный, взор свой обратил,
На путника, что дерзко к нему вхож.
"Коль мудростью своей ты знаменит,
Тогда сразимся в знании, коль ты гож".

И началась игра умов и слов,
Вопросы сыпались, как искры в ночь.
О прошлом, будущем, о тайнах снов,
О мироздании, что не превозмочь.

"Скажи мне, Вафтруднир, кто первым был,
И как возникла жизнь из пустоты?"
"Из Имира, гиганта, мир возник,
Из плоти, крови, костей и красоты".

"А кто сильнейший воин, что грядет,
Когда Рагнарёк поглотит мир в огне?"
"Видар, сын Одина, он отомстит,
И Фенрира разорвет в кромешной мгле".

Один, внимая, жадно слушал речь,
Вафтруднира, что знанием богат.
Но вот вопрос, что должен пресечь,
Величье великана, словно град.

"Скажи мне, Вафтруднир, что ты шептал,
Когда Бальдр, сын Одина, лежал,
На погребальном костре, в дыму и мгле,
Что знал ты о его судьбе?"

Вафтруднир замер, взор его померк,
Он понял, кто пред ним стоит сейчас.
Один, отец богов, его поверг,
В пучину поражения, в этот час.

"Ты победил, Один, ты мудрей всех,
Я признаю твое превосходство.
Но помни, знание - тяжкий грех,
Когда несешь его во зло, в уродство".

И с этими словами, Вафтруднир затих,
В чертогах ледяных, в обители своей.
А Один, мудрости познавший миг,
Вернулся в Асгард, став ещё сильней.

Так песня Вафтруднира говорит,
О силе знания, о мудрости борьбе,
О том, что даже бог порой страшит,
Неведомое, что таится в тебе.
***
Песнь о Карангале: Миф о Сотворении Долины Супе

Из песков, где солнце палит нещадно,
Из камней, что помнят древние года,
Родилась долина, жизнью благодатна,
Река Супе - источник навсегда.

Но прежде тьма царила, пустота,
Лишь ветер выл, да звёзды в небесах.
И не было ни жизни, ни труда,
Лишь хаос вечный в каменных сердцах.

Тогда явился Карангаль могучий,
Бог-Творец, из глины и песка.
Он вылепил долину, плодородную,
И вдохнул в неё дыханье на века.

Он горы поднял, словно стражи вечные,
Чтоб защищали землю от ветров.
И проложил каналы, бесконечные,
Чтоб влага жизнь дарила для посевов.

Он научил людей плести корзины,
И строить пирамиды из камней.
Он дал им знанья, мудрость, дисциплину,
Чтоб процветала жизнь в долине сей.

Он научил их ткать из хлопка ткани,
И рыбу ловить в водах речных.
Он дал им веру в силы мирозданья,
И в связь с богами, в небесах парящих.

Но Карангаль не вечен, как и все,
И время пришло ему однажды уйти.
Он обещал вернуться в новом обличье,
Чтоб землю эту снова защитить.

И вот, когда закат пылает ярко,
И тени удлиняются в полях,
Мы помним Карангаля, Бога-Творца,
И славим труд его в своих делах.

Мы строим храмы, жертвы приносим,
И чтим традиции, что он нам дал.
И верим, что он нас не позабудет,
И от невзгод всегда обережёт.

Так пусть же льётся песня о Карангале,
Из уст в уста, из сердца в сердце вновь.
И пусть живет долина Супе вечно,
Под покровительством его любви!
***
Пирамида Хеопса

О, Хеопса Пирамида, каменный сон веков,
В песках Сахары дремлет вечный и суровый.
Небесный компас, стрелка, в звёздную даль глядящая,
Загадка древних знаний, тайну в себе хранящая.

Когда-то, на заре мира, под плетью фараона,
Рабы, как муравьи, трудились неуклонно.
Камень за камнем клали, в поту и в изнеможении,
Воздвигли эту гору, символ богослужения.

Шептали древние жрецы, под сенью звёздной ночи,
О силе пирамиды, о власти и пророчестве.
Что в ней сокрыты тайны, бессмертия секреты,
И путь к загробной жизни, в вечности рассветы.

Говорят, дух фараона, в лабиринтах бродит,
И тех, кто потревожит, проклятьем он находит.
Искатели сокровищ, в гробницах заблудились,
И в вечном мраке камня, навеки растворились.

Но ты стоишь, Пирамида, свидетель древних дней,
Над временем и смертью, над властью королей.
И шепчет ветер в камнях, легенды и сказания,
О мудрости египтян, о силе созидания.

И пусть века проходят, и рушатся империи,
Ты будешь вечно помнить, о тайнах и мистериях.
О, Хеопса Пирамида, каменный страж веков,
В песках Сахары дремлет вечный и суровый.
***
Сады Семирамиды: Легенда в Камне и Цвете

В песках палящих, где Евфрат течёт,
В земле, где древний Вавилон цветёт,
Вознесся дивный, невиданный сад,
Восьмое чудо, царственный наряд.

Небесной девой, Семирамидой зван,
Он был любовью, в камне выкован, дан
Царю Навуходоносору в божий дар,
Чтоб утешить сердце, унять печаль и жар.

Тоска по родине, по горным склонам,
По зелени лесов, по звонким перезвонам,
В царице Амитис глубоко засела,
И царь, любя, творил такое дело.

Ступенями ввысь, как горы, он вздымался,
На террасах дивных мир красок распускался.
Вода из Евфрата, трудами рабов,
Вверх поднималась, даря прохладу снов.

Пальмы и кедры, кипарисы и мирты,
Цветы невиданные, из дальних стран прибыты.
Жасмин благоухал, роза алела,
И песня птиц в садах тех звонко пела.

Каскады вод сверкали в лучах солнца,
И тень дарила путнику свет оконца
В прохладу дивную, в мир грёз и тишины,
Где забывались войны и дни полны войны.

Но время властно, и песок неумолим,
И Вавилон пал, и сад стал пеплом, дымом.
Лишь в памяти людской, в легендах и стихах,
Живёт мечта о дивных тех садах.

Сады Семирамиды - символ любви и власти,
Воплощение мечты, ушедшей в одночасье.
И до сих пор, сквозь толщу лет и пыль веков,
Мы слышим шёпот листьев, зов далеких снов.
***
Громовержец в Олимпе: Песнь о статуе Зевса

В Олимпии священной, где боги пировали,
Вознесся Зевс, владыка неба, грозный и могучий.
Не мрамор хладный, нет, из слоновой кости
И золота сияющего был он сотворен.

Фидий, ваятель богов, вдохновлённый свыше,
Вложил в творение душу, мощь и величие Зевса.
В правой руке он держал Нику, богиню победы,
А в левой - скипетр, символ власти над миром.

Трон его был украшен мифическими сценами:
Геракл, победитель чудовищ, рядом с Тесеем, героем.
Атлант, держащий небесный свод, и амазонки,
Сражающиеся за честь и свободу свою.

Взгляд Зевса, исполненный мудрости и силы,
Пронизывал души смертных, внушая трепет и благоговение.
Казалось, вот-вот он сойдет с трона,
И гром небесный раскатится по всей Элладе.

Паломники со всех концов земли стекались сюда,
Чтобы узреть величие Зевса, просить о милости и защите.
Перед ним приносили жертвы, возносили молитвы,
И верили, что он слышит их, видит их страдания.

Но время неумолимо, и даже боги не властны над ним.
Пожар и землетрясение поглотили Олимпию,
И статуя Зевса, чудо света, обратилась в прах.

Лишь в памяти людской, в легендах и сказаниях,
Живет образ Громовержца, владыки Олимпа.
И каждый, кто слышит о нем, ощущает величие,
И силу богов, что правили миром в древние времена.

И пусть статуи нет, но дух Зевса бессмертен,
Он живёт в каждом громе, в каждой молнии,
В каждом порыве ветра, в каждом шёпоте листьев,
Напоминая о власти богов и величии Эллады.
***
Храм Луны в Эфесе: Песнь о Деве-Охотнице

В Эфесе, где Кайстр лениво течёт,
Взметнулся в небо, словно сон, чертог.
Не смертных рук творенье, а богов,
Храм Артемиды, гордость всех веков.

Из мрамора Паросского, белей, чем снег,
Вздымались колонны, устремляясь вверх.
Сто двадцать семь, как стражи, в ряд стоят,
И тайны древние в молчанье хранят.

Их капители, словно кружева,
Искусно вырезаны, легки, едва
Касаясь неба, словно облака,
Где вечно юная Артемида далека.

Внутри, в святилище, богини лик стоит,
Из эбена и слоновой кости он творит.
Она - охотница, с луком и стрелой,
Защитница диких зверей, лесов покой.

Её почитают девы и цари,
Ей жертвы приносят, возносят алтари.
Она - покровительница родов и семьи,
И свет луны в её глазах горит.

Но слава храма не смогла спасти
От Герострата, чья душа в злости.
Он, жаждой вечной памяти гоним,
Огнём священный дом предал своим.

И рухнул храм, объятый пламенем,
Лишь пепел чёрный остался на земле.
Но имя Артемиды не умрёт вовек,
И память о былом величии - навек.

И вновь воздвигнут храм, ещё прекрасней,
И слава Девы-Охотницы не гаснет.
В Эфесе, где Кайстр лениво течёт,
Храм Артемиды, вечный сон живёт.
***
Мавзолей Мавсола

В древнем городе Галикарнасе, где солнце ласкает море,
Возвышался мавзолей, словно мечта, словно горе.
Мавсол, царь Карии, мудрый и властный правитель,
Задумал создать гробницу, что затмит все обители.

Артемисия, сестра и жена, его верная спутница,
Разделила с ним бремя власти, любви и попутчица.
После смерти Мавсола, она поклялась воздвигнуть
Памятник, достойный его имени, чтобы мир мог видеть.

Архитекторы лучшие со всего света собрались,
Скульпторы гениальные за работу взялись.
Пифон, Сатир, Леохар и Бриаксис, чьи руки творили,
Из мрамора белого чудеса создавали, как боги велели.

Колонны взмывали ввысь, словно стволы деревьев вечных,
Фризы резные рассказывали истории дней быстротечных.
Битвы героев, охота царей, пиры и обряды,
В камне застыли навеки, словно вечные правды.

На вершине гробницы, квадрига коней золотая,
Мавсол и Артемисия, вместе правят, не угасая.
Их взгляды устремлены вдаль, в вечность и в небо,
Символ власти, любви и памяти, словно вечное кредо.

Легенды шептали, что ночью, когда луна взойдёт,
Дух Мавсола бродит по залам, свою гробницу блюдёт.
Артемисия рядом с ним, в танце теней кружится,
Их любовь бессмертна, как камень, что вечно хранится.

Но время неумолимо, и землетрясения злые,
Разрушили мавзолей, оставив лишь руины немые.
Однако память о нём живёт в веках и легендах,
Как символ величия, искусства и любви безмерной.

И пусть камни рассыпались, и ветер гуляет в руинах,
Мавзолей Мавсола остался в сердцах, как картина.
Напоминая о том, что искусство и любовь бессмертны,
И даже смерть не властна над ними, они вечно нетленны.
***
Колосс Родосский: Песнь о Бронзовом Чуде

В лазурных волнах Эгейского моря,
Где солнце целует Родос златой,
Воздвигся гигант, исполненный гордости,
Колосс, рождённый рукой лихою.

Харес Линдосский, ваятель искусный,
Вложил в творение душу свою.
Двенадцать лет лил бронзу кипящую,
Чтоб миру явить невиданную статью.

Изваяние бога Гелиоса,
Сияющего ликом в небесах,
Стояло, ноги расставив широко,
Над гаванью, словно страж в парусах.

Корабли под ним смело проплывали,
Как будто под аркой триумфальной.
А бронзовый взгляд, вдаль устремленный,
Встречал рассвет, день новый встречая.

Внутри колосса лестницы вились,
Ведя к голове, к солнечному лику.
Откуда открывался вид дивный,
На остров, на море, на дальнюю клику.

Могучий, прекрасный, непобедимый,
Символ свободы, надежды маяк,
Колосс Родосский, чудо седьмое,
В веках прославлял свой остров и край.

Но время, как ветер, неумолимо,
И даже богам не избежать судьбы.
Землетрясение, ярость природы,
Свалило гиганта, сломало столбы.

Лежал он поверженный, бронзовый,
На долгие годы, в пыли и песке.
И даже в руинах, в своём упадке,
Внушал он трепет, величие в нём.

Прошли столетия, память осталась,
О бронзовом чуде, о силе людской.
Колосс Родосский, в легендах воспетый,
Навеки остался в истории мировой.

И пусть он разрушен, и прахом развеян,
Но имя его живёт в наших сердцах.
Напоминая о дерзости мысли,
И о величии человеческих руках.
***
Александрийский Свет: Миф о Фаросском Чуде

В гавани древней, где Нил обнимает море,
Воздвигся Фарос, как титан в граните и горе.
Не просто башня, но символ надежды и власти,
Маяк, что сквозь тьму вёл корабли к счастью.

Предание шепчет, что сам Посейдон, владыка глубин,
Благословил камень, что стал основанием твёрдым и длинным.
Искуснейший зодчий, Сострат Книдский, вложил в него душу,
Секреты геометрии, что время не сможет разрушить.

Ступени вились вверх, как спираль мироздания,
Мрамор сиял в лучах восходящего солнца, как знамя.
На каждой площадке - диковины, тайны и знаки,
Механизмы сложные, что двигали время и знаки.

Говорили, что зеркало венчало вершину,
Отражая свет солнца, луны и звезды единой.
За сотни миль моряки видели этот луч надежды,
И знали, что Александрия ждёт их, как прежде.

Но не только свет вёл корабли сквозь бури и штормы,
Маяк был хранителем знаний, легенд и историй.
В его стенах шептались о богах и героях,
О тайнах Египта, о фараонах и их воинах.

И вот, однажды, злой демон, завидуя славе,
Послал землетрясение, чтобы разрушить величие в прах.
Маяк содрогнулся, но устоял, как скала,
Хоть трещины пронзили его тело, как стрела.

Но время неумолимо, и стихии сильнее,
И вот, столетия спустя, рухнул гигант, немея.
Лишь камни остались, напоминая о былом,
О чуде света, что когда-то сияло над морем.

Но миф о Фаросе живёт в сердцах поколений,
Как символ надежды, как свет сквозь тьму сомнений.
И каждый моряк, глядя на звёзды в ночи,
Вспоминает маяк, что когда-то вёл корабли.
***
Арахна: Ткачиха Судьбы и Гнев Афины

В Лидии, где солнце льёт златые реки,
Жила девица, чьи руки знали чудо.
Арахна звали ту, что нити шелка
Плела в узоры, словно песнь оттуда,
Где боги правят, где царит покой.

Её станок был словно арфа ветра,
И каждый взмах челнока - новый стих.
Цвета играли, словно искры света,
И в полотнах оживал мир затих,
И прошлое, и будущее вместе.

Слава о ней летела, словно птица,
Достигла слуха гордой Афины.
Богиня мудрости, искусств царица,
Решила испытать гордыню дивную,
Что в сердце смертной пламенем горела.

В обличье старой женщины явилась,
И предостерегла Арахну тихо:
"Не смей, дитя, с богами ты сравниться,
Иначе гнев их будет слишком лихо
Тебя преследовать до самой смерти".

Но Арахна лишь гордо рассмеялась:
"Пусть Афина сама со мной сразится!
Я не боюсь, и нить моя не сжалась,
И полотно моё не запылится,
Пока я дышу, пока я вижу свет!"

Тогда богиня сбросила личину,
И в блеске славы предстала пред девой.
Начался спор, где нить была причиной,
Где каждый взмах был словно вызов смелый,
Где мастерство решало, кто сильней.

Афина выткала величие богов,
Их силу, мудрость, власть над миром бренным.
Арахна же - их слабости, пороки,
Их страсти, что порой так откровенны,
И то, как смертным правят без стыда.

Увидев дерзость, гнев вскипел в богине.
Разорвала она полотно девы,
И в ярости, в безумной, злой пучине,
Ударила Арахну, словно лев.
И та, униженная, пала ниц.

Но Афина, смягчившись на мгновенье,
Решила жизнь ей сохранить, но с мукой.
И прошептала с горьким сожаленьем:
"Ткачиха будешь вечно, но с паучьей
Судьбой, плетущей сети в темноте".

И в тот же миг, Арахна изменилась,
В паука превратилась, мерзко-гадкого.
И с той поры, она плетёт, трудится,
В углу, в тени, забытая и падшая,
Напоминая смертным о гордыне.

Так родилась легенда об Арахне,
О ткачихе, что с богами поспорила.
И помните, что даже в самой ткани,
Судьба порой плетет узор, что горе
Приносит тем, кто слишком горд и смел.
***
Песнь о Гекатонхейрах: Сотрясатели Небес

Из чрева Геи, древней Матери Земли,
Родились титаны, мощны и горды.
Но ужасней их, в глубинах тёмных сил,
Явились Гекатонхейры, три исполина.

Сто рук у каждого, как лес густой и дик,
Пятьдесят голов, что в небо устремлены.
Бриарей, Котт и Гиес, их имена гремят,
Как гром небесный, что предвещает ад.

Уран, отец их, в страхе отвернулся,
Увидев мощь, что в детях пробудилась.
В Тартар бросил их, в бездонную тюрьму,
Лишив свободы, света и судьбы.

Но Гея плакала, страдая от обид,
И Гекатонхейры, в темнице заточены,
Своими стонами сотрясали мир,
Напоминая богам о злобе и вине.

Прошли века, и Зевс, титанов победитель,
Вспомнил о силе, что в Гекатонхейрах спит.
Из Тартара их вывел, к свету возвратил,
И в битве с титанами союз заключил.

Сто рук взметнулись, камни и скалы рвя,
Пятьдесят голов рычали, словно звери.
Они метали горы, сокрушая врагов,
И в хаосе сражения ковали победу богов.

Бриарей, Котт и Гиес, герои на века,
Своей мощью спасли Олимп от зла.
Их подвиг помнят, в легендах воспевают,
Гекатонхейры небес, что мир спасают!

И даже после битвы, у трона Зевса стоя,
Они хранят порядок, бдительно смотря.
На страже справедливости, силы и добра,
Гекатонхейры - вечная защита от зла!
***
Синдбад и Песнь Морского Дракона

В Багдаде златом крытом, где сказки шепчет бриз,
Родился Синдбад-мореход, судьбы его каприз.
Не золото манит его, не шёлк и не рубин,
А даль морская, без конца, где мир ещё не зрим.

На корабле из кедра он отплыл в рассветный час,
И ветер пел ему в парусах, как будто в первый раз.
Но море - не ласкающий ковер, а гневный бог,
И шторм обрушился на них, как ярость из-под ног.

Разбился корабль о скалу, лишь Синдбад уцелел,
На остров странный выброшен, где лес густой шумел.
Там птица Рух, огромная, гнездо своё плела,
И в когтях мощных уносила слона, как мошкару.

Бежал он, прячась в тени, от чудищ и зверей,
Пока не встретил племя, что чтит лишь тьму ночей.
Они поклонялись Дракону, что в глубине морской,
И пели песни жуткие, теряя свой покой.

Дракон, чешуёй сверкающий, как тысячи огней,
Владел жемчужиной волшебной, что ярче всех камней.
И Синдбад, сердцем храбрый, решил её добыть,
Чтоб племя от проклятия навеки избавить.

Он спустился в пещеру, где мрак густой царил,
И песнь услышал жуткую, что Дракон творил.
Но Синдбад не испугался, он вынул свой кинжал,
И в сердце чудища вонзил, чтоб мир светлее стал.

Жемчужина сияла, как солнце в темноте,
И племя, освобождённое, вернулось к доброте.
А Синдбад, с сокровищем в руках, домой поплыл,
Героем стал в Багдаде, и славу заслужил.

Но сердце его рвалось опять в морскую даль,
Где ждут его приключения, и новая печаль.
Ведь море - это книга, что пишет сам Господь,
И Синдбад - вечный странник, читающий её плоть.
***
Песнь Лая: Миф о Голосе Ночи

В те времена, когда мир был юн и дик,
Когда боги ходили по земле, как странники,
Родился Лай, не зверь, не дух, а сам
Голос Ночи, что слышен был всем нам.

Он был рождён из тени гор, из вздоха ветра,
Из искры звёзд, что в небесах мерцали.
Его глаза, как угольки, горели в темноте,
А шерсть была чернее самой глубокой ночи.

Боги даровали Лаю силу великую:
Способность слышать то, что скрыто от других,
Чувствовать зло, что крадётся в тишине,
И предупреждать о бедах, что грядут извне.

Его лай - не просто звук, а заклинание,
Что отгоняет тьму и злобных духов.
Когда он воет на луну, то боги слышат,
И мир становится чуточку светлее, тише.

Легенда гласит, что Лай бессмертен, вечен,
Он бродит по земле, невидимый для глаз.
И если ночью слышишь лай протяжный, звонкий,
Знай, это Лай, хранитель мира, страж.

Он напоминает нам о силе тьмы и света,
О бдительности, о верности, о долге.
И каждый раз, когда собака лает ночью,
Мы слышим эхо Лая, древнего и гордого.

Так пусть же Лай звучит в веках и дальше,
Напоминая нам о мудрости богов,
О силе духа, что живёт в каждом сердце,
И о том, что даже в темноте есть свет и кровь.
***
Дурьодхана: Тень Славы, Пламя Гордыни

В тени Куру, где слава предков спит,
Родился воин, чья судьба горит.
Дурьодхана, наследник трона, сын царя,
В глазах его - амбиций яркая заря.

Он рос в богатстве, в почестях купался,
Но зависть в сердце змеем притаилась.
Пандавы - братья, равные по праву,
В нём жгли обиду, словно злую лаву.

Он видел силу, мудрость Юдхиштхиры,
И мощь Бхимы, что горы сокрушает.
Арждуны стрелы, меткие и быстрые,
И Накулы с Сахадевой, что правду знают.

И росла в нём ненависть, словно сорняк,
К тем, кто достоин, кто чист и свят.
Он плёл интриги, козни строил злобно,
Чтоб трон Куру достался лишь ему одному.

Он в кости играл, обманом побеждая,
Драупади унизил, честь её поправ.
Он землю отнял, братьев изгоняя,
И сеял семена войны, что принесут лишь крах.

Он слушал Карну, друга своего,
Чья преданность была ему дороже всего.
Но слепота его, гордыня и упрямство,
Затмили разум, привели к безумству.

На поле Курукшетры, в битве роковой,
Он встретил смерть, сраженный в честном бою.
Упал Дурьодхана, сломленный и разбитый,
Тенью славы, пламенем гордыни убитый.

И пусть он был злодеем, в сердце его жила
И жажда власти, и любовь к друзьям.
Дурьодхана - урок для нас, живущих ныне,
О том, как гордость может погубить святыни.

Он - символ тьмы, что в каждом из нас есть,
И выбор наш - ей поддаться или превозмочь.
Дурьодхана - легенда, что будет жить вовек,
Напоминая нам о том, как хрупок человек.
***
Курукшетра: Песнь Крови и Дхармы

На поле Курукшетры, где пыль багряна от крови,
Стоят две армии, словно бури в грозном гневе.
Кауравы, гордые, в злате и самовластии,
И Пандавы, праведные, в ожидании участи.

Здесь брат на брата меч поднимет без сомненья,
Здесь сын отца сразит, отринув сожаленья.
Здесь рухнут царства, в прах развеются надежды,
И лишь эхо молитв пронесётся сквозь невежды.

Арджуна, воин славный, в колеснице золоченой,
Взирает на врагов, душой своей измученной.
В рядах противника он видит дедов, братьев,
Учителей любимых, в объятиях проклятий.

И дрогнула рука, и лук упал бессильно,
"О Кришна, мой наставник, скажи, что делать сильно?
Как поднять меч на тех, кто мне так дорог сердцу?
Как пролить кровь родных, не преступив к смерти?"

И Кришна, Бог всезнающий, в ответ ему вещает,
О Дхарме, о долге, о том, что мир спасает.
"Не бойся смерти, Арджуна, она лишь переход,
Душа бессмертна, помни, и Дхармы вечный свод.

Твой долг - сражаться, воин, за правду и за честь,
За мир, где справедливость, где нет коварства, лесть.
Не думай о последствиях, лишь следуй своему,
Предназначению, Арджуна, дарованному ему".

И вновь поднял Арджуна лук, наполнившись отвагой,
И стрелы засвистели, пронзая тьму и мрак.
На поле Курукшетры, в огне и в пепле битвы,
Решалась судьба мира, в кровавой круговерти.

Здесь пали герои, здесь рухнули империи,
Здесь Дхарма победила, сквозь боль и лицемерие.
И эхо Курукшетры, сквозь тысячелетия,
Напоминает людям о долге и о свете.
***
Арджуна: Песнь Стрелы и Души

В дымке рассвета, на Курукшетры поле,
Стоит Арджуна, воин, словно из стали.
Гандива лук в руках, дрожит тетива,
Но сердце мечется, в смятении жива.

Пред ним враги - родные, братья, деды,
В глазах их ненависть, жажда победы.
И долг зовет, и кшатрия обет,
Но кровь родная - страшнее смерти нет.

"Кришна, о Кришна, что мне делать, скажи?
Как поднять руку на тех, кто мне близки?
Не лучше ль бросить лук, уйти в леса,
Чем видеть гибель в собственных глазах?"

И Кришна молвит, голос словно гром:
"Арджуна, воин, ты забыл о главном!
Не тело важно, а бессмертная душа,
Что переходит, вечно хороша.

Не ты решаешь, кто умрёт, кто жив,
Ты лишь орудие, судьбы проводник.
Исполни долг свой, не страшись греха,
Ведь истина одна, она глубока.

Сражайся честно, с верой и любовью,
Не ради славы, а ради правосудия.
Пусть стрелы Гандивы летят, как молнии,
И очищают землю от зловония".

И Арджуна, услышав мудрый глас,
Вздохнул глубоко, и сомнения угасли.
Поднял он лук, и стрелы засверкали,
Как звёзды в небе, ярко заблистали.

И началась битва, страшная и злая,
Но Арджуна сражался, долг свой исполняя.
Он помнил Кришну, каждое его слово,
И в каждом выстреле была его основа.

Так Арджуна, воин, стал легендой вечной,
Примером долга, доблести сердечной.
И песнь его живет, сквозь время и века,
Напоминая нам, что истина глубока.
***
Скульд: Пряха Судеб, Воительница Валькирий

В чертогах Асгарда, где злато сияет,
И Один Всеотец на троне восседает,
Живёт дева-воительница, ликом прекрасна,
Скульд, чья судьба с нитями вечности связана.

Она - одна из Валькирий, дев битвы крылатых,
Что павших героев несут в Вальхаллу богатых.
Но Скульд не просто воин, копьё в руке держащий,
Она - Пряха Судеб, будущее знающий.

У неё веретено из кости дракона,
И нить, что плетет она - жизнь в законе.
Каждое движение, каждый виток,
Определяет судьбу, что ждёт на пороге.

Она видит грядущее, битвы и войны,
Падение царств и восход новой долины.
Её взгляд пронзает завесу времен,
И шепчет пророчества, словно тихий стон.

Когда на поле брани кипит ярость стали,
И воины в схватке смертельной упали.
Скульд спускается с неба, крылами шурша,
И выбирает достойных, чья душа хороша.

Она ведет их в Вальхаллу, к пирам и веселью,
Где ждут их герои, забывшие горе и тленье.
Но даже в чертогах, где вечность царит,
Скульд помнит о нитях, что судьбы творит.

Иногда, в тишине, когда звёзды мерцают,
Она прядёт новую нить, мир изменяя.
И кто знает, какую судьбу она сплетёт,
Для мира богов и для смертных народов.

Так пусть же помнят боги и люди простые,
Что Скульд, Пряха Судеб, всегда на страже стоит.
Ибо в её умелых руках - будущее мира,
И нить, что сплетает она - вечности лира.
***
Гандива: Песнь о Луке Богов

В лесах Куру, где тени спят веками,
Где Ганга шепчет древние слова,
Родился лук, что стал судьбы знамением,
Гандива - мощь, что мир едва вмещала.

Индра, царь богов, его ковал в горниле,
Из стали звёзд и ярости огня,
Чтоб смертный воин, в праведной обиде,
Мог зло сразить, не дрогнув, не стеная.

Сто лет лежал он в глубине сокровищ,
Пока Агни, бог пламени, не взвыл,
И Арджуна, герой, чья доблесть множится,
Его из пламени с почтением извлек.

Гандива пел в руках его, как ветер,
Стрелы летели, словно рой комет,
Разрушая твердыни, словно пепел,
И оставляя лишь обугленный след.

Он видел битвы, кровь и слезы горя,
Он слышал крики, стоны и мольбы,
Но Арджуна, с душой, что не покорена,
Гандиву нёс, как символ борьбы.

В Курукшетре, в грохоте сражений,
Гандива грозно голос свой вознес,
И стрелы, словно молнии мгновенные,
Сражали врагов, что тьму в мир принес.

Но лук могучий - бремя не простое,
Он требует и жертвы, и труда.
И Арджуна, с душою золотою,
Служил Гандиве верно, навсегда.

И даже после битв, когда умолкли трубы,
Когда победа мир на землю принесла,
Гандива помнил подвиги и муки,
И в памяти народной он жила.

Так пусть же помнят люди о Гандиве,
О луке богов, что правду защищал,
И о герое, что в борьбе за мир и диво,
С Гандивой в руках, победу одержал!
***
Вий - страж могильной бесконечности

В глуши, где тьма клубится вечно,
В земле, забытой богом и людьми,
Стоит он, страж могильной бесконечности,
Вий - ужас, вырвавшийся из тьмы.

Три ночи в церкви, в страхе леденящем,
Хома Брут молился, изнемог.
Вокруг него, в безумстве пляшущем,
Вурдалаки сплетали хоровод.

И с каждой ночью, ужас всё сильнее,
Стенает ветер, воет в пустоте.
Он чувствует дыханье змея,
И приближение неминучей смерти.

Две ночи выстоял, молитвой сильной,
Крестом и верой отгонял кошмар.
Но третья ночь Она неумолима,
И тьма сгустилась, словно вечный мрак.

"Поднимите веки!" - голос хриплый, древний,
Пронесся эхом, сотрясая склеп.
И в этот миг, в безумии мгновенном,
Хома увидел то, чего не видел свет.

Глаза, как жерла адского вулкана,
В них боль и злоба, вечный, дикий гнев.
И взгляд его, пронзительный и странный,
Сломил Хому, и дух его истлел.

Вий - порождение земли и ада,
Древнейший ужас, что таится в нас.
Он ждёт, когда откроется преграда,
И тьма поглотит мир в последний раз.

Конец