Земля была влажной, плотной и жирной. Плодородной, как крепкая, здоровая женщина, от природы наделённая талантом вынашивать и рожать детей. Одна из тех, для которых это столь же естественно, как дышать. Глядя на эту чёрную, перенасыщенную полезными веществами почву, казалось, стоит воткнуть в неё сухую палку - и та через пару дней зацветёт, разродится новыми побегами, ростками и плодами, забирая из грунта живительные силы и энергию.
Особенно если полить её слезами, которые капали сейчас из глаз Тэсс, как из прохудившегося крана.
Присев на корточки, девушка легонько прихлопывала небольшой, похожей на сапёрную лопаточкой по поверхности холмика, пытаясь придать ему форму усечённой пирамиды. Тыльной стороной ладони она то и дело вытирала нос, дула на лоб, отбрасывая чёлку, которая, на пару со слезами, застилала глаза, а потом упорно засучивала сползающие рукава толстовки и продолжала дальше.
От слёз немного "подтаял" и уменьшился комок в горле, но чудовищность произошедшего в голове всё ещё не помещалась.
"За что?" - бил набатом изнутри черепа вопрос и не успокаивался, потому как ответ звучал ему под стать: "Ни за что. Просто так".
Высоченные сосны, будто сочувствуя, где-то там, высоко-высоко над головой, невесело грациозно качали своими хвойными кронами. Констанции казалось, они понимают даже больше, чем она сама; им ведь с высоты видней. В стрёкоте сороки тоже слышалось что-то скорбное и тревожное. Птица перелетала с ветки на ветку, суетясь и паникуя, словно призывая не расслабляться, а приготовиться к потерям. И только солнце, пробиваясь сквозь раскидистые лапы деревьев, мягко и ненавязчиво озаряло пространство хвойного леса "леопардовыми" пятнами света, успокаивая и приободряя.
Рядом крутился Сикорски, разнюхивая пожухшие иголки и запахи живности, как бы пытаясь понять, почему хозяйка остановилась именно в этом месте, что же в нём такого особенного.
Тэсс осторожненько похлопала ладошками по могилке, боясь навредить бедному Матиссу ещё сильнее, хоть и понимала, что это уже невозможно. Больно ему сделали тогда, когда он, ничего не подозревающий и доверчивый добряк от рождения, щенком отказавшийся стать охотником, бегал по лесу в свой последний раз.
- Я гуляла с ним за Орбитальной улицей. Там... знаешь... за окраиной, - хлюпая носом, рассказывала миссис Гленн по телефону, когда её дочь, не разбирая дороги и не замечая ничего на пути, на прямых, негнущихся ногах продвигалась по коридору госпиталя Lenox Hills.
- Мы заходили к мистеру Ростену. Этому... у которого проблемы с позвоночником. К нам в филиал пришли страховые пакеты, я отнесла ему список и объяснила, что да как. Решила там и погулять с Матиссом, а то у нас тут ему уже всё надоело. Он сразу же убежал чуть дальше в лес, и я его потеряла из виду. Но так всегда было, Тэсс! За ним ведь не уследишь!
- Я знаю, мама, знаю.
- Вот... - перевела дух женщина. - Вот. А потом раздалось это!
Девушке очень захотелось спросить "что "это"?", но не удалось разлепить вмиг застывших губ. Сейчас у неё появилось ощущение мгновенного взросления. Или даже старения. Вот только что ей было двадцать пять, а в следующую секунду - примерно сорок три. Она даже будто почувствовала на плечах все эти несуществующие годы, давящий, тяжёлый груз жизненного опыта.
- Он так... - миссис Гленн задохнулась на том конце связи, - взвизгнул громко! - выдохнула она. - И всё. И всё стихло. Я его позвала, но он не прибежал. Я звала, звала, но его не было. Мне стало страшно, я быстро вышла из леса.
- Правильно сделала, - наконец смогла прошептать девушка, только лишь представив маму в лесу одну наедине с живодёрами Даррена.
- А потом увидела на улице мистера и миссис Сэнти - они собрались куда-то уезжать. Попросила их пройти со мной. Мы обшарили территорию... тут... с краю леса, и Анджела нашла Матисса за большим кустом. Доченька, я ничего не понимаю, - грозилась сорваться в рёв миссис Гленн. - Кто его, а? За что? Кому он мешал? Он не лаял много, не гадил, его все соседки любили. Он же добрый!
- Чем его?.. - вместо ответа попыталась спросить Констанция.
- Да... - опять хлюпнула носом Тиффани, - какой-то синтетической удавкой. Как... от упаковок с мебелью, знаешь? С пластмассовой штучкой такой. Мы её потом ножницами резали.
- Я завтра приеду, - заявила девушка решительным голосом. Слова про удавку будто впрыснули новую, свежую порцию эликсира злости в её сердце. - Мам, ты только не расстраивайся, хорошо? Тебе нельзя. Ты пила рекардиум?
- Угу, - шмыгнула женщина. - Нет, не пила. Только капли успокоительные.
- Жди меня завтра. Если будешь на работе, я заеду за ключом.
- Хорошо. Поняла.
- До завтра.
- До завтра, доченька.
"Всё, - завершила вызов Тэсс и непослушными дрожащими пальцами начала искать сайт, на котором всегда покупала билеты на самолёт. - С меня хватит! Не могу больше. Зачем они мне все нужны? Все! Даррен, Сибилл... Берч этот... Моника..."
Она хотела добавить "и Андрей", но не получилось.
"Не могу больше! Ничего и никого здесь не хочу! Домой".
В квартиру на 3th Avenue доктор Полл вернулась после суток дежурства довольно поздним утром. Она знала наверняка, что мистер Дексен так быстро с завода приехать не сможет, поэтому заскочила в больницу Montefiore забрать кое-какие свои вещи, которые ещё вчера планировала просто бросить.
Андрей сейчас ей казался абсолютно чужим, далёким незнакомцем. Тем, на которого при встрече даже смотреть нет желания - неинтересно. Девушка не ощущала себя способной ни ругаться, ни упрекать, ни скандалить. Ей не хотелось его знать. Вообще.
На пороге хозяйку действительно встретила Заноза в гордом одиночестве. В холле Констанция быстро скинула с себя поклажу на пол, схватила кошку и, зарывшись лицом в её чистую пушистую шёрстку, опустилась на колени тут же рядом с вещами и разрыдалась.
Она даже толком не понимала, отчего конкретно её так рвёт на части. Появление Даррена? Смерть Матисса? Вне всяких сомнений.
Но этого мало.
Девушка понимала, что плачет элементарно от усталости и напряжения. Слишком много всего накопилось.
У любой медали имеется обратная сторона, и Тэсс с самого начала знала, что, находясь рядом с таким человеком, как мистер Дексен, она всегда будет плакать. Всегда. С ним в её жизни обязательно найдётся место слезам. Если мужчина в состоянии раскачать твой "эмоциональный маятник" до заоблачных высот счастья, он непременно приведёт тебя и в низшую точку - к полному отчаянью. И когда это не твоё, если всё это слишком для тебя, то имеется ещё прямая дорога в объятья Адама Стюарта и ему подобных. Там всё ровно, гладко и комфортно, как на немецких автобанах. Там нет семейных интриг, кланов, честолюбивых родственников с их старинными тростями и идеями фикс о династиях и наследствах. Да и "бывшие" тоже вполне ожидаемы и нормальны - обычные такие среднестатистические стервы и "ведьмы", которые своим экс-мужьям шлют лучи кровавого поноса и от души желают сдохнуть, а не ищут одобрения и не вспоминают с потерянным мечтательным взглядом, как о белоснежных яхтах, убаюканных волнами бухт Ниццы или Канн. Короче, всё как у людей.
А здесь...
А здесь девушка уже сейчас, даже сквозь рыдания, знала, что будет вместе с Андреем до конца и не оставит его. Пока она ничего из этого не чувствовала, а просто знала, и всё. Это - её. И даже если захочет - а такое она тоже не исключала, - то элементарно не сможет уйти, ибо что он сумел ей дать за эти полгода, уже не заменить ничем, и от такого мужчины не отказаться из-за клановой вражды и с ней связанных потерь. Оно того не стоит.
Да, в голове взрывались вопли, что всё это из-за какой-то деревяшки и пятидесяти миллионов долларов, а если точнее, то из-за мужских амбиций и честолюбия. В глазах мисс Полл ни первое, ни второе, ни третье не стоило жизни её Матисса, но она уже понимала, что предаёт своего верного пса и будет это делать дальше, принимая интересы любимого человека как основные и главные. Андрей ей дороже всех и превыше всего и вся.
Жертвы? Безусловно. Но Тэсс надеялась или даже верила в то, что мистер Дексен в состоянии реально оценить её уступки и пойти на встречные. Он, конечно же, эгоист каких поискать, но не слепец и уже тем более не дурак.
Да, ударили по ней, но мисс Полл обиделась и за своего мужчину тоже, хоть и злилась на него вплоть до ненависти, однако ей тут же делалось жаль Дексена. Щемящее, болючее, досадное сострадание, совершенно не нужное и лишнее, скручивало внутренности и выжимало их словно половую тряпку - до последней капли любви и боли, до полного опустошения и апатии. Почти "насухо".
"Он, конечно, далеко не ангел, скорее, даже наоборот, но и ему тоже нелегко", - перечувствовав, наверное, уже почти все эмоции, доступные человеку, и смертельно устав от них, думала Тэсс о том, что мать Андрея, которую мальчик, судя по всему, обожал, умерла довольно рано, а отец отдал дядьям; те вроде бы и поддерживали, но тут же и предали. У него есть Джокаста, но та слишком легкомысленна и от неё толку мало. Друзья большинство времени далеко и у них своя жизнь. Он одинок. Когда-то имелась Моника, которая вроде бы что-то ему давала, была рядом, понимала и составляла компанию, но оставалась церемонной светской львицей.
И вот у Андрея появилась она, Тэсс, которую он полюбил, но и тут его намереваются с ней разлучить.
В свете последних событий она даже чуть-чуть разочаровалась в нём. Слегка. Самую малость. Но всё-таки жизнь с этим человеком и чувство к нему пересиливали все сомнения и придавали уверенности.
Девушка не исключала, что только лишь пытается примирить себя с ситуацией, с тем, что придётся поступиться своими интересами в пользу любимого мужчины, только бы не расставаться и, не дай бог, не разлучаться, но ей уже было плевать. Пока у неё есть хоть малейшая возможность оставаться рядом, она её использует, поскольку теперь действительно не отделяет себя от Андрея даже ментально.
Но это всё потом, а пока ей необходима передышка. Пауза.
Вспоминая разговор с Дарреном, Констанция видела, что тот явно добивался, чтобы, испугавшись за мать и узнав про Матисса, она рванула в Мэн. И его расчёт оказался верным. Но не бывает худа без добра - именно поступок мистера фон Дорфф принудил дочь съездить повидать маму. И только решившись на такой шаг, она поняла, насколько в этом нуждалась.
Да и напугать девушку в конечном итоге Даррену толком не удалось - удостоверившись, что мама жива и почти невредима, если не считать пережитого шока, Тэсс успокоилась и сразу же разозлилась. Возможно, мужчина был не прочь поссорить племянника с его девушкой, но в первую очередь - нажил себе ещё одного врага.
Наревевшись вдоволь и оставив Занозу в покое, Констанция немного остыла, пришла в себя и принялась собирать вещи уже как уезжающий ненадолго человек - то бишь налегке. Ей очень хотелось взять кошку с собой, но если Дексен вернётся в необитаемую квартиру, не считая "Немо и Ко", то ему потом долго придётся доказывать, что его женщина не исчезла насовсем.
Перед выходом потрепала и потискала свою красавицу, попрощалась, обещала в скорости быть и замыкала входную дверь уже не только с горечью, но и с облегчением.
И почти вменяемая и сосредоточенная набрала в такси телефон Андрея. Услышав приятный женский голос, сообщивший, что аппарат абонента выключен или находится "чёрт знает где", девушка неимоверно обрадовалась.
"Пусть только скажет, что я сбежала", - сбросила она вызов и набрала номер Фелисити.
Попросив секретаршу уведомить своего шефа, что особа по имени Констанция Полл улетела сегодня в некий город Огасту, такого штата как Мэн, страны под аббревиатурой США, и, получив обещание, что всё будет исполнено неукоснительно, с жалким подобием расслабленности откинулась на спинку сиденья.
"Мама. Теперь хочу к маме", - с тоской смотрела она на неприглядные красного кирпича четырёхэтажные дома района Bushwick, мимо которого проезжала в такси.
По мере отдаления от Нью-Йорка злость и возмущение ослабили хватку, и Тэсс начала думать: как бы удержаться и не заявить в полицию? Да, в США грубое обращение с животными - уголовно наказуемое преступление, но как рассказать полицейским, что её собаку задушили, и не дать наводку на мистера фон Дорффа? На что это будет похоже? А как, спрашивается, его выдать, если в таком случае придётся рассказать о его мотивах, а это - напрямую протиснуть полицию между Андреем и Дарреном в их семейных разборках?
"Хм... - скривила девушка уголок рта, рассматривая в иллюминатор густые облака довольно глубоко под крылом самолёта, - а это мысль. Навести на них полицию, чтобы отбила охоту играться во всякие династии и кланы. Это было бы лихо, - вертела большими пальцами друг вокруг друга Тэсс и понимала, что никогда на такое не решится. Она тяжело вздохнула: - Тут дела семейные".
И наступала не менее противная растерянность. Неопределённость. Тэсс очень хотелось знать конкретно, что ей делать, как поступить и что же с ними будет дальше, но для этого нужен был Андрей. Только он мог прояснить, разложить по полочкам, успокоить и убедить.
Девушка уже хотела было пожалеть, что не дождалась его и не поговорила, но тут же поняла: к разговору ещё не готова. Пока только к упрёкам и истерике, но такие "развлечения" с ним ей не по мозгам - для этого существуют мусор и взбалмошные пуговицы.
* * *
Никогда до этого мать и дочь не обнимались при встрече так, как в этот раз. Констанция прижалась к маме ещё и потому, что ей придётся как-то успокаивать женщину, ничего не объясняя и не рассказывая.
- Тэсс... - старательно заглядывала в глаза девушке миссис Гленн, - прости меня... - У неё искривился рот, и предательски задрожала нижняя губа.
- Мам, ты не виновата.
- Я не хотела идти в полицию... - прижала женщина ладонь к губам. - Как ты думаешь...
- И правильно сделала. Я скажу Андрею - и он разберётся.
И Андрей именно это и сделал, но для начала - с ней самой.
- Констанция, что за выходки? - возмутился он этим же вечером по телефону, пребывая, судя по всему, в своём излюбленном "режиме льда". - От меня сбегать совершенно не обязательно. Не думал, что тебе нужно об этом напоминать.
- Я похожа на идиотку? - парировала девушка. На миг она удивилась, что он не спрашивает "что случилось?" или "в чём дело?", но решила подумать об этом позже. А сейчас ей тоже очень хотелось напомнить ему его же слова о том, что он в состоянии её защитить, однако она этого делать не стала. - Сбегать от тебя? Даже если представить такую наикрутейшую фантастику, что я смогу от тебя сбежать, то у меня ещё остаюсь я, Андрей.
Мужчина немного помолчал.
- Я здесь недалеко. Я приеду, - наконец продолжил он уже почти спокойно.
Тэсс прострелило ужасом. Ей до дрожи в коленках одновременно хотелось и не хотелось рассказывать ему о Матиссе, и она ещё не решила, как именно поступит.
- Андрей...
- Что?
- Мне нужно отдохнуть.
С одной стороны, ей не терпелось выплакать ему "в жилетку" всю боль, усталость, обиду и, может быть, укорить его, но девушка держалась: сцепила зубы, сжала себя даже не в кулак, а в какой-то камень, и молчала.
- Так будет лучше, - подумала вслух ещё и о том, что способен предпринять мистер Дексен в отношении мистера фон Дорффа, если узнает, что тот уже сделал первый шаг. Ей хотелось отсрочить начало этой бойни как можно дальше.
- Хорошо. Я понял. Я подожду.
На самом деле Андрею было известно намного больше, чем предполагала Тэсс.
Мистер Дексен в последнее время, словно зверь, чувствовал облаву: к нему кто-то подкрадывался, наматывал круги вокруг на манер акулы, сокращая расстояние раз от раза. Он уже давно научился отличать паранойю от интуиции, поэтому притаился. Затих. Прислушивался, обострял рецепторы, собирал силы и успокаивал нервы. Напряжение преследования висело в воздухе, которым он дышал, и чей-то неуловимый заинтересованный взгляд то и дело лапал спину.
Ему нужен был импульс, поэтому не удивительно, что хотелось спровоцировать события, дать Даррену проявить себя, показать уровень агрессии, на что готов пойти, до какой степени низко может опуститься. Даже пришлось дом Тэсс привести в негодность и развести бурную деятельность по покупке новой недвижимости здесь, в окрестностях Нью-Йорка.
Он узнал про Матисса почти сразу же, как включил телефон. Его парни, снимающие квартиру на первом этаже напротив дома Тиффани, могли вмешаться только там, на местности. Следить за женщиной и преследовать её по всему городу, каким бы он ни был крошечным, мистер Дексен посчитал излишним.
Доложили ему и о том, что в тот день, когда он улетел в Мэн, дядя наведывался в госпиталь Lenox Hills. Сложить два и два Андрею не составило ни малейшего труда - и картинка получилась очень цельная и конкретная.
Разумеется, смерть собаки отвратительна, но Дексен был готов и к чему похуже, пожёстче, поэтому испытал некое облегчение.
И, конечно же, заволновался о Констанции.
Ему стало жаль её до какой-то гнетущей, грустной нежности, до всплеска гормонов, до обожания. Мужчину распирало от эмоций, которыми в другое время и при иных обстоятельствах он не преминул бы насладиться и даже отдаться на откуп, но только не сейчас. Чувства пьянили, словно виски, и плавили его кости, как печь стекло на острове Мурано близ Венеции, а ему нужна была его голова. Трезвой и холодной.