Аннотация: Эта маленькая история похожа на лист, плывущий в ручье. Лист плывёт туда, куда гонит его ветер, течение или прутик мальчишки. Он натыкается на другие листья, и даже камешки, у него совсем нет цели - ведь он просто лист.
Эта маленькая история похожа на лист, плывущий в ручье. Лист плывёт туда, куда гонит его ветер, течение или прутик мальчишки. Он натыкается на другие листья, и даже камешки, у него совсем нет цели - ведь он просто лист.
О Соне, Путнике и Рыжей Бусинке
Пробуждение Сони
В самом конце зимы, когда снег сделался голубоватым и рыхлым, но по-прежнему оставался очень холодным, в норке под корнями старого дуба проснулась Орешниковая Соня. То, что она проснулась зимой, было очень странным, потому что обычно сони выбираются из своих укрытий только с наступлением настоящего тепла, когда снег уже стаял, повсюду колосится зелёная травка, и блестят на солнце только что вылупившиеся листики.
Итак, неизвестно по какой причине, Соня открыла свои тёмные глаза, похожие на виноградинки, чихнула, и перевернулась со спины на лапки. Рядом посапывали мохнатые клубочки - её братья и сёстры; их сердца бились медленно, длинные белые зубки и пушистые усики подрагивали в такт ударам. Соня посидела немного в тёплой ямке, образовавшейся в подстилке за время сна, потом перелезла через всех своих многочисленных родственников и стала пробираться к выходу. Сделать это оказалось не так-то просто: повсюду из земляных стенок торчали корешки, лапки скользили по ореховым скорлупкам и обгрызенным веточкам - словом, в норе сонь было не слишком-то чисто. Что ж, нужно признаться, эти зверюшки не очень беспокоятся о порядке в своём доме - гораздо больше их занимает поиск спелых ягод и, разумеется, своевременный сон...
Белое пятнышко света впереди слепило Соне глаза: она щурилась, но всё же лезла к этому пятнышку, путаясь в собственном хвосте. На пожелтевшем дубовом листе возле самого выхода спал шмель. Соня хотела было его куснуть, но передумала - слишком слабой и неповоротливой она себя чувствовала. А шмели, как известно, могут больно укусить в ответ.
Соня высунула мордочку наружу. Ааааах... Как чудно кругом! Мир так изменился... А это точно тот же мир, который она покидала осенью, отправляясь в своё сонное путешествие? Ни травки, ни листьев - только чёрные голые деревья поднимаются к сумрачному небу из белых холмов! И так холодно... Её нежный нос уже ощутил щекотанье морозных иголок.
Она медленно и немного неуверенно поднялась по шершавому стволу дерева, села на ветку и осмотрелась. В животе было пусто, а оттого - грустно на душе. Соня вспомнила о кусте ежевики, росшем рядом с дубом, - летом всё семейство часто лакомилось вкусными ягодами, пачкая носы липким фиолетовым соком. Она осторожно перебралась на тонкую веточку ежевичного куста и принялась обнюхивать окрестности. Кажется, осталась пара ягод! Правда, они оказались маленькими и твёрдыми, а всё-таки даже скромное угощение лучше, чем ничего...
Соня продолжала своё путешествие по ежевичному кусту, но ветки были непривычно холодными и скользкими, так что она не удержалась и...
Бууух... Упала в глубокий сугроб!
Снежный лабиринт
Как страшно ей стало... Небо куда-то исчезло. Всё вокруг было белым и одинаковым, со всех сторон её облепило мокрое что-то, чего она раньше никогда не касалась. Она лизнула это что-то, тронула его лапкой... Оно оказалось очень приятным на вкус и щекотно таяло на языке. Соня посидела немного в сугробе, рассматривая россыпи красивых звёздочек, из которых был сделан снег, а потом двинулась вперёд. Оставаться на месте было холодно и неприятно, вот Соня и засеменила куда глаза глядят, протаптывая в снегу маленькую траншею. Сначала она всё время останавливалась, чтобы отряхнуться от липких снежинок и привести в порядок мордочку и живот, но потом это ей надоело, и она продолжала идти, не обращая внимания на снежные холмики, выросшие на спине и между ушами.
Внезапно она оказалась в уже готовом коридоре и направилась вдоль него. Коридор постоянно ветвился, изгибался, и длился, длился... Ему не было конца, и Соня, прикусив кончик языка от нахлынувшего на неё странного волнения, уже неслась по этому бесконечному лабиринту, задрав кверху опушённый хвост...
На одном из поворотов она со всего маху натолкнулась на кого-то, бегущего в противоположном направлении. Это был Желтогорлый Мышонок, который тащил в свою норку огарок свечи, похищенный им с подоконника одного деревенского дома. Собственно, сеть извилистых коридоров в снегу была устроена именно Мышонком, и он был очень удивлён и недоволен, когда обнаружил в своих владениях незваную гостью. Мышонок собирался хорошенько подраться с Соней, но уж очень не хотелось расставаться со свечным огарком - незнакомка могла в суматохе украсть драгоценный трофей. Поэтому Мышонок просто фыркнул настолько громко и сердито, насколько позволяли ему сжатые зубки, и побежал дальше. А Соня осталась сидеть на задних лапках, сощурив глаза от страха и ожидания неизвестного...
Когда Мышонок скрылся за поворотом, Соня снова отправилась в путь. В некоторых местах стенки коридора просвечивали, и сквозь них можно было разглядеть сизое небо, а пару раз из-за туч выглядывало солнце, и тогда снег над Сониной головой становился золотым и блестящим, а с потолка падали тёплые капли. Но Соня уже не обращала на всю эту красоту никакого внимания, потому что нескончаемый коридор ей порядком надоел. Она не привыкла так много ходить, к тому же, её нежные розовые лапки с длинными пальчиками замёрзли и почти ничего не чувствовали. Ей очень хотелось вернуться в свою уютную норку под корнями старого дуба, зарыться в мягкую подстилку, пахнущую прелыми травами и малиной, и дремать там до самой поздней весны, уткнувшись носом в меховой бок сестрёнки или братишки... Ах, как это было бы замечательно! И зачем она проснулась, зачем покинула родной дом? Правда, Соня ни о чём не жалела - сони ведь не умеют жалеть. Ну мы, уж так и быть, пожалеем обо всём вместо неё...
Утомительное Сонино путешествие было прервано неожиданно и грубо. Что-то острое пробило крышу лабиринта, засыпав зверюшку смёрзшимся снегом. Едва Соня успела отряхнуться, как ещё одна странная, заросшая рыжеватой шерстью палка воткнулась в снег перед самым её носом. Тук, тук, тук - Соню будто собирались поймать или, того хуже, пронзить! Она заметалась в ужасе, пытаясь где-нибудь спрятаться, но спрятаться было абсолютно негде - разве что зарыться в холодное белое крошево, от которого и так мурашки бегали по телу...
Тёмное пятно приблизилось к ней сверху, чавкающие губы выдохнули облачко пара - аааа, это, всего-навсего, олень, который ищет под снегом прошлогоднюю траву! Острые палки - оленьи ноги - заканчивались раздвоенными копытцами. Зверь разрыл копытцем сугроб и выдернул из земли пучок сухих стебельков, а Соня смотрела на него, задрав голову, и рыжие волоски на её спине мелко подрагивали. Олень мирно Соню обнюхал, лизнул её своим шершавым фиолетовым языком - так что она неуклюже перевернулась животом кверху - и зашагал дальше, окуная в сугробы длинные тонкие ноги.
А Соне ужасно, ну просто ужасно захотелось оказаться в своей родной норе.
Маленький, Колючий и Ужасный
Она вскарабкалась на кустик, торчавший из снега. На самом деле это был никакой не куст, а сброшенные оленем рога, но Соню это любопытное обстоятельство не интересовало. Главное, что она освободилась на время от белого холода и могла посмотреть на мир пусть с небольшого, но всё-таки с возвышения, - как она обычно делала летом.
То, что она увидела, привело её в замешательство. Повсюду росли одинаковые деревья, перемежающиеся с ежевичными и малиновыми кустами, и было совершенно невозможно узнать тот единственный милый сердцу дуб, рядом с которым прошла вся её недолгая и размеренная жизнь. Соня даже чирикнула от неожиданности. Да, да, сони умеют чирикать, совсем как воробьи, а если они чем-то недовольны, то начинают квохтать, как куры! Правда, случается это излияние чувств крайне редко - обычно сони весьма терпеливы и сдержанны, и предпочитают помалкивать...
Соня спустилась с ветвистых рогов и засеменила к ближайшему дубу. Это было весьма разумно с её стороны: если все деревья одинаковые, легче всего начать разведку с того, что поближе.
Под сырыми тёмными корнями оказалась нора! Соня начала лихорадочно разрывать лапками снег, усеянный кусочками коры и шляпками от желудей. Из глубины норы знакомо веяло прелостью и ягодами, и Соня даже зажмурила глаза, представив мирную картину семейного счастья, готовую открыться перед ней через мгновение...
Но, о, ужас! Какой-то колючий шар, весь в листьях, сердито пыхтя и хрюкая, выкатился прямо на неё! Из шара высунулась длинная хищная мордочка и клацнула зубами, едва не схватив Соню за ухо! Это был Ёж. Соня, сама того не желая, забрела в его нору, а ежи, как известно, очень подозрительны и всегда не прочь перекусить маленькими упитанными грызунами.
Соня стремглав вылетела из норы и, не оглядываясь, понеслась прочь. Её сердечко от страха билось так часто и сильно, что казалось, оно заняло всё Сонино тело целиком - каждая шерстинка на ее спине подпрыгивала. Соня бежала и бежала, пока не сообразила, что за ней никто не гонится. Тогда она остановилась, превратившись в рыжий комочек, поджала замёрзшие лапки и закрыла глаза. Как же она устала! Как же ей хочется домой, в мягкую постельку!
Впереди возвышался занесённый снегом пень. Если бы Соня умела читать и знала старинные сказки о рыцарях и феях, то, наверняка, пень показался бы ей мрачной и таинственной башней, хранящей множество тайн и опасностей.
Но Соня, конечно, читать не умела, а поэтому старый трухлявый пень посреди лесной поляны означал для неё всего лишь возможность укрыться от непогоды. Да, ведь я совсем забыла про снегопад! А он как раз начинался - с угрюмого неба падали редкие и крупные - с ягоду ежевики - снежинки...
На этот раз Соня действовала осторожнее. Она долго сидела возле тёмной пещерки между узловатыми корнями, принюхиваясь к плывущим изнутри запахам, пытаясь услышать малейший шорох или вздох обитателей подземелья. Но ничего особенного её чуткие уши и нос так и не уловили. Соня медленно двинулась вперёд. Шажок, ещё шажок. Вот она уже в сумраке незнакомой норы, осматривается, ощупывает лапками облепленные трутовиками и мхом стенки. Кажется, здесь можно обосноваться! Немножко мха для подстилки - и гнездышко готово. И так кстати - от усталости она едва держится на ногах.
Соня оторвала от шелушащегося дерева кусочек мха и остолбенела. Между плоскими зонтиками грибов и заброшенной паутиной притаилось нечто, чего она поначалу совершенно не заметила... Большое рыхлое тело, бугорчатая голова с круглыми золотистыми глазами... Глаза с чёрными полосками зрачков пронизывают Соню насквозь!
Жаба. Огромная землистого цвета Жаба жила в этой норе! Жаба была сонной и плохо соображала, иначе она молниеносно проглотила бы бедную Соню вместе с её очаровательным пушистым хвостиком.
Но вот стеклянные жабьи глаза дрогнули, а передняя лапа шевельнула корявым пальцем. Вон, вон из этого ужасного места, из мрачного прибежища старой злодейки!
Соня отскочила к противоположной стенке норы и бросилась к выходу, к спасительным сугробам. Снежинки, падающие с неба, стали мелкими и колючими.
Избушка Листинов
Соня сидела на еловой кочке и глядела на маленьких Листинов, суетящихся вокруг костра. Листинов было трое: мама, папа и детёныш. Все они походили на кучки листьев, а наверху кучек красовались шишки. Над потрескивающем пламенем булькал в жестяной кружке хвойный кисель, Мама-Листин помешивала его прутиком, Папа-Листин подбрасывал в костёр щепки и веточки, а Малыш принюхивался к свежему аромату, поводя коричневым носом-пуговкой.
Листины жили в этом лесу уже много-много лет, но Соня прежде никогда их не видела, возможно, потому что родилась этим летом, а возможно, просто потому, что предпочитала заниматься своими делами в кронах деревьев и поменьше смотреть вниз, на землю. И вот сейчас, когда Листины предстали перед её глазами в своих свалявшихся зимних шубках, она удивилась им не больше, чем Снегу, Жабе или Ежу, - то есть, она, конечно, удивилась, но не нашла в этих забавных существах ничего сверхъестественного. Я говорю об этом лишь потому, что любой человек непременно бы вскрикнул от испуга, если бы грибную тропу перебежал такой холмик из листьев. А Соня не вскрикнула. Она даже не пискнула - а просто сидела на кочке и с тоской смотрела на избушку Листинов, сложенную из еловых лап. Как там, должно быть, хорошо! Там наверняка есть тёплая постелька, где она могла бы сладко поспать... У неё слипаются глаза. И тельце само собой сворачивается в клубок. Спать, спать, где бы поспать...
Ничего не соображая, Соня медленно подбирается к шалашу и, пока Листины хлопочут у костра, залезает внутрь. Внутри очень уютно, там постельки из мха и утиного пуха, с потолка свисают гирлянды сушёной земляники и черноплодной рябины. Соня устраивается на одной из постелек, подбирает к груди задние лапки, обёртывается хвостом. Наконец-то она сможет немножко отдохнуть.
Но не тут-то было. Малыш Листин возвратился в избушку за деревянной ложкой для киселя и увидел, что на его постельке разлеглась большая - с него самого - орешниковая соня.
На его тревожный писк прибежали родители и начали выгонять Соню из домика. Они схватили её за нежный хвост-кисточку и поволокли наружу. Соня не сопротивлялась, но никак не желала просыпаться. Так и осталась бездомная зверюшка лежать на снегу под набирающим силу снегопадом, и только Малыш Листин потом сжалился и оставил рядом с нею лесной орех.
Лесной Охотник и Река
Соня с трудом разлепила чёрные глаза и пошевелила ушами. Снег уже начал накрывать её белым одеяльцем и совсем засыпал орех. Она отыскала его, обняла передними лапками и надкусила. Дрожа и давясь, она съела подарок Листина - кусочек за кусочком - и почувствовала себя немного лучше. Жирный и питательный орешек заполнил её живот, и сразу стало теплее, и появилась возможность двигаться.
Соня побежала, куда глаза глядят. На её пути попадались новые пни и уходящие в небо стволы деревьев, но она уже опасалась заглядывать внутрь - вдруг там обосновался кто-нибудь злой и отвратительный!
Иногда Соня бежала внутри сугроба, иногда выбиралась на поверхность - тогда за ней вилась двойная цепочка следов. Один раз она натолкнулась на оставленный мышкой круглый домик, свитый из стеблей травы, но в домике было сыро и холодно, а сквозь распустившиеся колоски задувал ветер.
Снег теперь падал так густо, что Соне приходилось щурить глаза, чтобы в них не попадали снежинки. Она даже не подозревала, как ей повезло со снегопадом. Ведь её рыжая шкурка была очень заметна на белом покрывале леса, и, если бы не метель, Сова или другая хищная птица непременно бы бросилась на Соню с высоты и не преминула бы ею закусить.
Однако, как ни старался снегопад укрыть безрассудную Соню и замести её крошечные следы, один лесной охотник её всё же почуял. Это был Дикий Кот. Он разглядел вмятины от Сониных лапок на свежем снегу и пошёл за нею. Мягко и бесшумно крался он за Соней, прижимая к земле своё гибкое пятнистое тело, приближал к следам поцарапанный веткой нос, подёргивал усами.
Когда Соня выбралась из очередного сугроба, Кот возбуждённо тявкнул, прыгнул вперёд и едва её не поймал. В последнее мгновение Соня успела выскользнуть из его сильных когтистых лап - сама подпрыгнула и кубарем скатилась вниз с крутого берега замёрзшей реки. Упав в заросли изломанного тростника, Соня, и не думая отряхиваться, помчалась дальше по ледяному пути, в неизвестность...
Фока-непоседа
Фока сидел у синеющей в сумерках полыньи и удил рыбу. Сидеть было холодно, поэтому иногда он снимал ватную перчатку и растирал покрасневший нос, который за последний час почему-то сделался ещё больше, чем обычно. Фокина ушанка обросла снегом, а ивовый прут - к нему была прикреплена леска, а к леске приманка - уже долго не шевелился.
"Ещё пара минут, и я пойду греться, - подумал Фока, - А то меня здесь совсем заметёт!"
Он поднялся со стульчика, потянулся, полюбовался широкой лентой оледеневшей реки, по берегам которой поднимался замерший лес. Вдали, на излучине, лёд почти весь сошёл, и только белая крошка прикрывала свободную воду. Фока собрал разложенных у лунки рыбин в холщовый мешок и отправился по льду к своей палатке.
"Хорошо всё же, что я не отправился на коралловые рифы этой зимой, - думал Фока, осторожно переставляя короткие ноги в унтах, - Давно я не рыбачил на Севере, давно не мёрз, как следует! А весной - глядишь, и к тёплым морям подамся..."
Внезапно что-то привлекло его взгляд, какое-то рыжее пятнышко на белоснежном поле. Он наклонился, чтобы рассмотреть пятнышко поближе. Это оказался маленький зверёк, свернувшийся калачиком прямо в снегу. Фока осторожно поднял зверька, поднёс к лицу. Орешниковая соня... Что она делает зимой посреди реки? В эту пору она должна сладко спать где-нибудь в дупле или под корнями и проснуться в конце весны. И вообще, сони предпочитают путешествовать по ветвям деревьев, так безопаснее.
Соня пошевелила розовой лапкой, похожей на крошечную человеческую руку. Живой зверёк-то! Ну что ж, малюська, придётся тебе поспать немного в кармане, за пазухой ты можешь потеряться.
Фока положил пушистый комочек в карман шубы и быстро направился к палатке - ветер бросал мелкий снег в лицо и противно колол щёки.
"Зря я разбил палатку прямо на льду, - думал Фока, зажигая горелку и тоскливо созерцая голубоватые язычки пламени. - Остановился бы на берегу, развёл бы настоящий огонь! "
Правда, в Фокиной палатке было уютно, даже несмотря на отсутствие печки или очага. Лёд прикрывали еловые ветки и толстый ковёр из верблюжьей шерсти, старая лампа под потолком мягко освещала дрожащие от ветра брезентовые стены, в углу, возле спального мешка и одеял, поблёскивала металлическими ножками спиртовая горелка - Фокино недавнее и весьма удачное приобретение. На горелке он готовил пищу, её можно было использовать и для обогрева, не особенно беспокоясь, что лёд под палаткой начнёт таять. В конце зимы река постепенно сбрасывала с себя ледяную коросту, и повсюду можно было заметить тёмные неровные пятна проталин. Фока, не ленясь, каждый день следил за толщиной льда, и пока что не находил поводов для волнения. Ещё недельку лёд точно продержится...
Фока достал из кармана Соню и переложил зверька в нагретую собственной макушкой шапку. Соня лениво приоткрыла один глаз, потом снова сомкнула его - осталась только длинная томная щелка, от уха до самого носа - глаза у Сони были большие!
- Эх, ты, Малюська, ничего-то тебя не беспокоит - спишь себе да спишь! - сказал Фока умилённо. - И мне радостно - будет, с кем поговорить, а то я уж устал молчать...
Он вытащил из мешка небольшую рыбину, почистил её, порезал, натёр солью и перцем и бросил на сковородку - жариться. Пока золотистые кусочки скворчали и плевались маслом, Фока тщательно вытер руки и открыл тетрадь в зелёном разрисованном переплете. Вот, что он записал в своём дневнике:
"Сегодня, пятнадцатого февраля, поймал две радужных форели и щучку. После обеда начался сильный снегопад и пришлось возвращаться в палатку раньше времени. Обнаружил на льду реки молодую орешниковую соню - крайне неожиданная находка в эту пору. Соня жива и невредима и, кажется, собирается и дальше сладко спать в моей шапке".
"P.S. Никаких следов пребывания в реке рыбы-оленя - видимо, деревенские ошиблись или нарочно ввели меня в заблуждение, рассказывая об удивительном рогатом существе, которое не раз дырявило их сети".
Он помедлил немного, погрыз карандаш, а потом добавил:
"Скорее всего, наврали!"
Фока поужинал, промокнул сковороду кусочком хлеба и съел его. Потом вскипятил в турке воду и заварил чай - свой любимый, с фруктами и лепестками орхидей, привезённых им из далёкой страны Мибу. Соне, в ушанку, он положил несколько семечек и половинку грецкого ореха, но она не проснулась, а только обняла всё это богатство лапками и заснула на нём, как на матрасе. Она была абсолютно счастлива. Наконец-то ей удалось найти мягкое и удобное местечко для сна, который совсем её одолел и не желал отпускать ни при каких обстоятельствах - пусть хоть рядом оказался бы дикий кот или какое-нибудь чудовище похуже! Но никто её не беспокоил, и оттого сон становился лёгким и безмятежным, как весеннее утро.
Фока снял шубу и залез в спальный мешок. Перед сном он, как всегда, достал из-под одеяла круглую жестяную коробку с ванильными леденцами и, отвернув золотинку, аккуратно, кончиками пальцев, ухватил посыпанную сахарной пудрой пастилку.
Ещё одним обыкновенным занятием Фоки перед сном было рассматривание старинной, испещрённой пятнами и царапинами, карты мира. Синими крестиками он отмечал на ней места, где уже успел побывать - а их было немало! Студёный Север, обжигающий Юг, затерянные в океане острова - Фока видел много диких и заповедных земель, где он мог бы остаться... Но что-то гнало его вперёд, не давало покоя и отдыха. Чего же он искал? А чего ищут все непоседы, странствующие по миру? Чуда, новизны, приключений. А у Фоки была ещё и вполне осознаваемая, с самого детства взлелеянная мечта.
Однажды, много лет назад, дедушка показал ему картинку, на которой была изображена удивительная рыба-олень - рыжая, вся в пятнышках, а из широкого лба растут маленькие рожки - словно веточки кораллов. С тех пор Фока не находит себе места: повсюду он ищет эту чудесную рыбу и нигде не может её отыскать. А самое обидное, что другие постоянно с ней сталкиваются! То её видели ловцы жемчуга, то рыбаки чуть было не поймали её в свои сети, то влюблённые, катаясь на лодке, заметили над водой ветвистые красноватые рога. Вот и появляются на карте всё больше крестиков, а рыба-олень по-прежнему остаётся для Фоки всего лишь красивой легендой...
Фока вдохнул, выбрался из мешка и прикрутил керосиновую лампу под потолком. В палатке стало совсем темно. Слышно было, как снег ударяется о брезент, пытаясь пробраться внутрь - стены палатки туго прогибались от сильного ветра.
А Соня сладко спала, чувствуя себя в безопасности в мохнатой Фокиной ушанке. Соне снилось, что с неба в белые сугробы падают и падают сочные тёмно-фиолетовые ягоды ежевики.
Лёд и вода
Утром Фока выбрался наружу и ахнул: то ли ночью похозяйничали водяные, то ли оттепель и сильный ветер, но только большой кусок льда, на котором находилась палатка, откололся и плыл теперь вниз по реке вместе с другими, большими и малыми, льдинами. Фокины санки, оказавшиеся как раз на линии раскола, едва не булькнули в воду...
- Ну и дела, - протянул Фока и почесал белобрысый затылок. - Мы теперь на ледяном плоту, вот как!
Говоря "мы", он имел в виду себя и Соню. Конечно, проку от неё никакого, но всё же не так одиноко, и есть, к кому обратиться. И он снова водворил Соню в карман, а шапку на голову.
Фока оглядел ледяной плот со всех сторон и решил пока не суетиться. Лёд под ногами прочный, течение не слишком быстрое - глядишь, и прибьёт где-нибудь к берегу. Можно было бы рискнуть и по соседним льдинам перебраться на сушу, да только жалко оставлять палатку и привычный скарб - всё его имущество. Да и потом, Фока никогда не путешествовал на льдине, а он очень любил делать что-нибудь безрассудное в первый раз!
Мимо проплывали укутанные в белоснежное берега, кое-где из округлых холмов выглядывали домики и островерхие дощечки заборов; прачки на мостках забыли про свои тазики с бельём, охали и показывали на Фоку пальцами; деревенские мужики на ближнем льду, возле самых подмерзших камышей, пересмеивались и качали головами.
А Фока сидел на санках возле палатки, подперев кулаками подбородок, и смотрел, как река расширяется, разливается, набирает силу, стрекоча освобождёнными водами. Он вытащил из заветной коробки карамельку и отправил в рот. Положение того требовало, и ничего, что карамелек осталось всего пять.
Рядом с льдиной иногда появлялись неожиданные вещи. Вот мелькнула на поверхности сломанная лыжа, вот показалось полузатопленное жестяное ведро - на ручке болталась зацепившаяся за ручку варежка. Фока подтянул ведро удочкой, вытащил и рассмотрел. На ведре были нарисованы снеговики в клетчатых шарфах, водящие хоровод, а по кромке шла кривоватая надпись: "Далеко ли до весны?" и ещё ниже: "Бусинка". Фока усмехнулся. Пришло же кому-то в голову расписать обыкновенное жестяное ведро! Впрочем, смотрится приятно... Он снял с ручки распустившуюся варежку, помял в ладонях. Может, Малюське понравится. Соня, точно, тот час же вцепилась в варежку лапками и подмяла под себя, превратив в удобную подушку. На тёмно-малиновом фоне зверюшка казалась совсем крохотной - мышонок мышонком, только хвост пушистый.
Фока отправил Соню обратно в карман и отправился в палатку - пить чай.
Как Фока решил играть звёздам
Вечерело. Над водой и снегами поднимался лёгкий туман, отчего все окрестности казались зачарованными. Впрочем, может быть, так оно и было. Ведь не каждый день удаётся путешествовать на льдине, да ещё так уютно устроившись. Без волшебства здесь, точно, не обошлось.
Над Фокиной головой зажигались первые звёзды - маленькие и тусклые. Берега совсем разошлись, отбежали вдаль, виднелись только самые их краешки. Ветра, слава богу, совсем не было, волн тоже, Фокин ледяной остров скользил легко и плавно.
Справа по борту возникло какое-то тёмное нагромождение веток: оказалось, это старую бобриную хатку тоже унесло течением, и теперь она, как лохматое чудище, высилась посередине соседнего ледяного осколка.
"Куда же это я плыву? - размышлял Фока. - Ведь меня потихоньку сносит в залив, в море... Там льдина растает, и я утону..."
И ещё он жалел, что не переправился на берег, когда такая возможность была. Но Малюська по-прежнему мирно посапывала на ладони, а тот, кто так безмятежно спит, наверняка, уверен в благополучном исходе дела.
"Ничего, выберусь... В конце концов, я ещё не поймал свою рыбу-оленя!"
Ближе к морю навстречу стали попадаться маленькие островерхие айсберги, похожие на замки с витыми башенками и переходами. Фока рассматривал эти причудливые строения при скупом желтоватом свете керосиновой лампы. Айсберги мерцали, отсвечивали влажным блеском, открывали взору свои тайные глубины. Внутри одного такого замка Фоке померещилось бледное девичье лицо. Дрожащей рукой Фока поднял лампу повыше и разглядел длинные зелёные волосы девушки и хвост в перламутровой чешуе. Русалка! Так они все зимуют. Замерзают на несколько месяцев, а с весенним половодьем оттаивают... Как лягушки. ЧуднО! Глаза русалки были закрыты, тонкие губы едва заметно улыбались - водяной деве, наверное, снились летние сны. Наступят тёплые дни - она освободится от ледяного саркофага, потянется, тряхнет мокрыми волосами, и погонится за быстрой форелью...
Фока прилёг на санки и стал смотреть в небо. Звёзды осмелели, подросли и теперь целыми россыпями высветились на ночном бархате. Во рту появился солоноватый привкус - значит, море уже вокруг него. А в море водятся киты с чёрными спинами, они с лёгкостью сломают льдину и съедят его. Нет, съедят их, его и Соню. Правда, Соня этого даже не заметит!
Впрочем, не всё ли равно, проглотит его какая-нибудь кровожадная акула в Южном море, или зубатый кит в Северном? Когда-нибудь он доиграется и навсегда прекратит свои путешествия. А сейчас... Сейчас вокруг так красиво! Хочется петь звёздам, жаль, что он не умеет.
Тут Фока вспомнил про флейту, которую подарил ему когда-то один старый индеец. Фока покопался в вещевом мешке и отыскал под свитером и рубашками небольшой предмет сложной формы. Это была тыква. В тыкве были проделаны дырочки, а на пузатых коричневых боках вились замысловатые узоры. Фока надел шнурок с флейтой на шею, поудобнее устроился на санках и заиграл.
Сложно сказать, получилась ли у Фоки мелодия, но звуки, которые он извлёк из этого необычного инструмента, были гулкими, низкими и приятными - будто какое-то большое и печальное существо заговорило в ночи. Звуки дрожали над мирно плещущими волнами, и водное эхо делало их ещё глубже и задумчивей.
Сирены
Внезапно впереди послышался тихий плеск. Фока перестал играть и прислушался. К плеску присоединились похрюкивание и свист... Кто-то отвечал на его песню. Неужели это киты-убийцы? Насколько он знает, именно так они разговаривают: свистят, хрюкают и цокают...
Фока почувствовал ужасный холод, сковывающий его руки и ноги; холод подбирался к сердцу. Сначала Фока зажмурился, потом снова открыл глаза и, преодолевая дрожь, стал ожидать появления острого блестящего плавника.
Но вместо плавника перед льдиной вынырнула большая голова, усеянная складочками и морщинками. Существо дружелюбно посмотрело на Фоку блестящими глазками, потом издало странный носовой звук, напоминавший гусиное гоготанье, и скрылось в воде, в которой болталась ледяная крошка.
- Ламантины... Морские коровы... - прошептал Фока с изумлением и восторгом. - Никогда не знал, что они заплывают так далеко на север!
Ламантинов, или сирен, как их часто называли в южных морях, оказалось четыре. Они были очень большими, толстыми, но плавали и ныряли замечательно! Ламантины держались поблизости, постоянно переговариваясь и громко фыркая.
"Наверное, им понравилась моя музыка, - решил Фока. - Вот они и приплыли послушать!"
И он снова начал играть.
Ламантины восхищённо забили по воде ластами, захрюкали и принялись водить вокруг льдины хороводы. Потом один из них, самый важный и грузный, легонько толкнул льдину своим огромным носом-подушкой. Другие морские коровы тут же последовали его примеру.
Сначала Фока испугался - такие игры могут погубить его плот! Но через некоторое время он догадался, что задумали ламантины. Они везут его к берегу! Осторожно, не торопясь, они толкают льдину против течения - обходя заторы и айсберги, приближая Фоку к заветной суше!
Снова повалил снег, и белые хлопья быстро облепили добрые морщинистые морды тяжеловесов, делая их ещё более смешными и беззащитными.
Берег постепенно приближался. Сквозь метель уже можно было разглядеть чёрную кромку леса и даже какое-то маленькое строение у самой воды. Должно быть, лодочный сарай... Ламантины разогнались не на шутку: они поднимали из воды свои массивные, похожие на веретёна, тела и с громким бульканьем и плеском снова обрушивались в воду, всю силу своего падения вкладывая в очередной толчок. Льдина теперь двигалась рывками и отчаянно трещала.
"Только бы она выдержала до берега! - думал Фока, не переставая подбадривать своих спасителей игрой на флейте. - Только бы выдержала!"
Ламантины в последний раз толкнули разваливающуюся льдину носами - она заскользила вперёд и со всего маху врезалась в заснеженный деревянный причал. Тут льдина крякнула, разломилась на две почти равные половинки - и Фокина палатка, стоявшая как раз посередине, сразу же пошла ко дну. Сам Фока, едва успевший одной рукой схватить санки, а другой - ведро, оказавшееся как раз возле его коленки, совершил самый удачный в своей жизни прыжок и приземлился на скользких досках причала. На всякий случай он опустил руку в карман - тёплая Соня была на месте.
Ламантины шумно прощались и смущённо крякали... Фока набрал в лёгкие побольше воздуха и напоследок выдавил из флейты сипловатый, печальный и особенно выразительный звук. Помахал рукой... В конце концов, они были его спасителями, эти чудесные неуклюжие звери! И он им ужасно благодарен.
Морские коровы, одна за другой, исчезли за белой пеленой снегопада, и Фока остался на причале один. Куда ему идти? С ведром, санками и Соней в кармане - вот глупое положение, в самом деле!
Фока повернулся к берегу: вверху, на крутом склоне, стояла закутанная в платки фигура и держала в вытянутой руке фонарь.
Бусинка
Ещё утром, когда Бусинка обнаружила в курятнике пять свежих куриных яиц, она поняла, что сегодня у неё будут гости. Так всегда происходило, когда яиц было нечётное число. Кроме того, сегодня последнее яйцо оказалось необычайно крупным и крапчатым - значит, объявится кто-то новенький. Бусинка с подозрением посмотрела на Кривоножку - старую курицу, способную преподносить и не такие сюрпризы.
- Что, опять метель гостей наметёт? - спросила Бусинка у курицы, но та лишь прищурила один глаз и принялась рыться в овсяной шелухе.
. Итак, пять гостей - чётное количество по каким-то загадочным причинам к ней никогда не забредало. Бусинка усмехнулась, и на всякий случай взяла для супа котелок побольше.
Весь день прошёл в обычной суете. Сначала она подоила коз и постелила им свежего сена. Потом наносила в сени дров - вечер предстоял долгий, а высовывать нос из дома в темноте не очень-то хотелось. Когда часы на кухне проскрипели два, Бусинка полила зацветшие луковицы гиацинтов на подоконнике и уселась возле печки - немного повязать.
Сегодня, пожалуй, она свяжет полосатые гамаши. В прошлый раз, когда Бусинка ездила в город на ярмарку - продавать платки, варежки и носки из козьей шерсти - жена булочника просила привезти ей гамаши - сквозняки в лавке всё время продувают бедняжке коленки. Раз петелька, два петелька, две вместе, накид... Работа спорилась.
На окошко прилетели снегири - щёлкать семечки. Бусинка с обычным любопытством наблюдала, как деловитые колобки отнимают друг у друга угощение, сорятся и пищат. Когда последняя семечка была склёвана и птицы улетели, она поднялась с кресла, потянулась, спрятала под косынку непослушные рыжие кудряшки, и взялась за стряпню. Всё по порядку, как всегда. Всё идёт своим чередом.
Первым объявился охотник. Он с трудом пролез в низенькую дверь, помялся на пороге, стряхивая снег с валенок.
- Это... Метель там... Я пересижу здесь, ладно? Без добычи я, правда... - смущённо объяснил он, почёсывая бороду и улыбаясь. Пятнистая собака по свойски, без стеснения, прошлёпала по дощатому полу на кухню и уселась возле очага, выставив вперёд лапы.
- Ладно, ладно, чего каждый раз спрашивать, - махнула рукой Бусинка. - Только шубу снимите - натоплено здесь...
Она не помнила ни одного случая, чтобы охотник кого-нибудь когда-нибудь подстрелил. Всегда он без добычи и всегда смущается... Смешной такой дяденька!
Второй гостьей оказалась старушка, собиравшая в лесу хворост. Она была очень сухонькой и очень сердитой, и глаз её почти не было видно из-под седых насупленных бровей. Еле-еле удалось уговорить старушку оставить вязанку за порогом; недовольно что-то бормоча, она уселась на табурет и стала греть у огня свои худые морщинистые руки.
Бусинка помешивала похлёбку в котелке и гадала, кто же придёт следом. Она любила встречать нежданных гостей - когда большую часть времени проводишь в одиночестве, вечерние посиделки на кухне могут стать приятным завершением дневных хлопот.
Раздался стук маленьких кулачков в дверь: пришли дети, допоздна катавшиеся на санках с Грибного холма. Мальчик и девочка с красными носами, насквозь мокрые от валяния в снегу. Бусинка заставила их снять промокшую одежду, завернула в шерстяные одеяла и усадила рядышком в кресло.
- Там такой снегопад! - громко сообщил мальчик из-под одеяла. - Даже носа своего не увидишь!
- Ты и так своего носа никогда не видишь! - фыркнула девочка и пошевелила розовыми пальцами на ногах.
- Ага - не увидишь! - передёрнул её мальчик. - Если прищурить один глаз, то другим можно разглядеть кончик своего носа! Вот так...
И он как следует прищурился.
Бусинка засмеялась и стала разливать суп по тарелкам. Каждому в тарелку она положила по большому грибу, клёцке и лесному ореху - она всегда варила супы, не боясь смешивать совершенно разные ингредиенты...
Часы тикали, вьюга за окном набирала силу, и Бусинка начала волноваться. Где же пятый? Ведь должен быть пятый гость, Кривоножка никогда не врёт. Она посидела немного в углу, на сундуке, посмотрела, как старушка возит ложкой по дну тарелки, пытаясь выловить скользкий гриб. Потом резко поднялась, надела пальто, тёплую шаль на голову и, сняв с крючка лампу, направилась к двери.
- Я сейчас, - сказала она гостям, увлечённым едой, и вышла из дома.
На улице действительно мело не на шутку - Бусинка даже не сразу разобралась, где же у неё калитка. Ощупью, цепляясь за доски забора, она выбралась вон из двора и в нерешительности остановилась. Куда ей идти? Где искать пятого гостя? Новенький, необычный гость... Он должен прийти с неожиданной стороны. Значит, не из леса. С моря! Точно: ей лучше двигаться к заливу!
Она и пошла. Потихоньку, то и дело поднимая лампу повыше, чтобы хоть что-нибудь разглядеть в снежной ветреной тьме. Когда Бусинка выбралась на берег, она увидела, что внизу, на причале, кто-то и в самом деле стоит. Низенький человечек с санками в одной руке и ведром в другой. Вот он - пятый, неожиданный...
У огня
- Эй, поднимайся сюда, наверх!
Похожая на шарик фигурка делала Фоке знаки рукой.
- Быстрее, а то суп остынет!
Фока пожал плечами и полез на горку. Он и не представлял, что его здесь ждут и даже приготовили к его появлению суп. Наверное, это какая-то ошибка.
С трудом придерживая сползающие вниз санки, и глупо размахивая ведром - он так и не догадался его бросить - Фока вскарабкался на берег.
- А, моё ведро! - довольно проговорило существо в платках. - Я обронила его в воду ещё в начале зимы, и всё ждала, когда же оно вернётся. Я - Бусинка.
- Фока... - пробормотал он и отметил про себя, что Бусинка и в самом деле похожа на бусинку - низенькая и круглая. И глазки у неё - как бусинки...
- А где твоя лодка?
- Эээ... Да утонула. Всё утонуло.
- Ладно, потом расскажешь. Пойдём в дом, а то нас здесь с головами заметёт!
Бусинка взяла у него ведро, и они пошли куда-то, стараясь наступать в старые Бусинкины следы. Среди высоких деревьев притаился маленький домик; окошко первого этажа уютно светилось сквозь пелену метели. Когда онизашли внутрь, все уже съели свой суп, и охотник рассказывал остальным о прошлогодней охоте на медведя. С появлением хозяйки и нового гостя, охотник засмущался и замолчал.
- Давайте чай пить! - предложила Бусинка и поставила кипятиться старенький закопченный чайник. На сладкое были оладьи с вареньем - каждый брал, сколько хотел, из большой плошки на печке. Фока не знал, с чего начать. Он попеременно хлебал суп, жевал оладью и запивал всё это ароматным чаем с листьями малины и смородины. Ему не верилось, что еще совсем недавно он был один на льдине среди глубоких вод залива. Яркий огонь, тепло и домашние запахи слегка одурманили его.
После чая он важно открыл свою заветную круглую коробку и угостил всех карамельками. Как раз пять - самому не досталось...
Охотник осмелел и продолжил свой рассказ. В его истории было всё: огромный грозный зверь, погоня, новенькое ружьё, - не было только самого трофея - медвежьей шкуры. Бородач скромно умолчал о том, чем же охота завершилась.
Потом поговорили о погоде, о том, что весна запаздывает. Старушка сетовала на больные суставы и дороговизну. Дети восторженно вспоминали последнюю рождественскую ярмарку. Фока тоже не сидел молчуном - поведал о своём путешествии на льдине и о спасении загадочными ламантинами. Его рассказ получился самым интересным - все охали, ахали и без конца переспрашивали.
Поговорили, поговорили - и стали укладываться спать. Для охотника и Фоки Бусинкапостелила одеяла на кухне, детям достался большой скрипучий диван в большой комнате. Старушка предпочла устроиться на сундуке в сенях - поближе к своему хворосту.
- Её тоже нужно куда-нибудь пристроить, - сказал Фока, показывая Бусинке малиновую варежку.
- Ты и варежку нашёл? Как славно! Она за ручку ведра зацепилась...
Фока хихикнул и осторожно выкатил на ладонь мохнатый рыжий шарик - Соня по-прежнему крепко спала.
- В снегу замерзала... Я подобрал, - объяснил он.
Бусинка погладила зверюшку, улыбнулась, показав передний зуб с щербинкой.
- Ага, сейчас подыщу для неё какой-нибудь домик!
Она подумала, поглядела на комод, потом на вазочку для варенья и, в конце концов, опустила Соню в валенок на подоконнике - в валенках она хранила луковицы гиацинтов.
- Ну вот, теперь можно спать спокойно, - вздохнула Бусинка и широко зевнула.
Что-то она устала сегодня. Когда гости - всегда без причины устаёшь...
Фока улёгся недалеко от печки, с наслаждением потянулся и сразу же заснул. Ни громкое тиканье часов, ни храп охотника, не могли помешать ему хорошенько выспаться впервые за много-много дней.
Утро с продолжением
Бусинка проснулась рано, полежала немножко на спине, потирая глаза. Потом встала, надела шерстяную безрукавку, вязаные чёботы и пошлёпала на кухню. В комнатах было как-то по особенному тихо и сумрачно - сквозь занавески пробивался слабый синеватый свет. Бусинка отдёрнула тюль на кухонном окне - волны сугробов доходили аж до середины оконного стекла! Из-за этого казалось, что маленький деревянный парусник, примостившийся на раме, уплывает по бурному зимнему морю...
"Всё ясно, мы в сугробе", - заключила Бусинка и принялась будить остальных.
- Поднимайтесь, поднимайтесь! - бодро говорила она. - Нам нужно откапываться! А то я даже до сарая не доберусь!
Лопат в кладовке было пять. Решили, что старушка, в виду её преклонного возраста, останется в доме, Фока и Бусинка займутся верандой и дорожкой, ведущей к калитке, а охотник и дети расчистят площадку у чёрного хода.
Поддевая лопатой пышные порции снега со ступенек, Фока не упускал возможности глазеть по сторонам. Дом Бусинки находился на склоне холма, спускающегося прямо к заливу. Вокруг дома был разбит сад - сейчас все фруктовые деревья и кусты согнулись под грузом снега, их спасали только вовремя установленные Бусинкой подпорки. На огромных скрипучих вязах и дубах, обступивших сад со всех сторон, сидели вороны и иногда сонно каркали.
- Здесь бывает очень ветрено, - сказала Бусинка, с усердием подметая веранду. - Оттого и снегу много. Мой дедушка построил здесь дом из-за красивого вида на залив и всегда мирился со сквозняками и метелями... Так уж получается: всегда приходится с чем-то мириться, а потом к этому чему-то даже привязываешься!
--
А ты?
--
Что я?
--
Ты бы тоже построила дом здесь?
--
Конечно! Когда дует ветер, весь дом скрипит и ходит ходуном - вот-вот сорвётся с места и улетит! Или кажется, что плывёшь на корабле, и вокруг штормит...
Фока облокотился на лопату и посмотрел на залив, усеянный кочующими белыми льдами. Вода между льдинами была ярко синей - чуть темнее и ярче безоблачного неба, предчувствующего весну. Подумать только! Еще вчера вечером он плыл на ледяном корабле среди этих холодных волн, прочь от земли, к безбрежному и бездонному океану. А сейчас убирает снег с дорожек... Какая, всё-таки, непредсказуемая штука жизнь!
Когда двор был более или менее освобождён от заносов, все вернулись в дом и плотно позавтракали. Старушка не сидела без дела: несмотря на свой угрюмый вид, она оказалась очень заботливой, успела сварить вкусную манную кашу и поджарить колбаски - так что уставшие от работы на свежем воздухе могли подкрепить свои силы. К обеду гости стали прощаться.
- Мы как раз доберёмся до деревни засветло, - сказал бородатый охотник. - Все вместе не заплутаем!
--
А мы бы ещё остались, - сказал мальчик, - но, боюсь, мама нам задаст! В прошлый раз, когда мы у тебя задержались - ну, помнишь, на Праздник листопада, - нам хорошенько влетело! Можно посмотреть на козлёнка?
Старушка пробормотала что-то про голодную кошку, завернула кусочек колбаски в тряпочку и, поклонившись, засеменила к сеням.
Фока ничего не сказал, но тоже оделся и в нерешительности стоял у выхода. Идти ему было абсолютно некуда, но бесстыдно пользоваться чужим гостеприимством он не привык. Вот только как быть с соней?
- С соней? - переспросила Бусинка рассеянно. Она как раз поправляла на девочке шарф. - Ах да, с Соней! А разве ты не собираешься подождать, пока она проснётся? Это, в конце концов, твоя Соня, ты за неё и в ответе. Вдруг, она заболеет или убежит или, вообще, решит остаться в моём валенке навечно? А с тобой я её не отпущу - с тобой она, точно, замёрзнет или утонет, бедняжка!
- Что же мне делать? - в замешательстве спросил Фока.
- Как что? Остаться здесь до настоящей весны! Весной мы найдём для тебя лодку или - на чём ты там плавал, Соню выпустим в сад... А пока поможешь мне с генеральной уборкой. Очень долго приходится возиться одной!
Фока помолчал немного. Всё это звучало очень заманчиво. Почему, в самом деле, не подождать до весны? От поклажи его осталось немного - санки, флейта, пустая жестянка из-под конфет и немного денег. Когда снег растает, путешествовать станет гораздо легче, да и работы кругом прибавится - сможет справить себе новую палатку, а может, и лодку... Поплывёт себе к тёплым морям: уж если и водится где-то рыба-олень, то, конечно, не в этих студёных водах. А без дела он и сейчас оставаться не намерен - дом у Бусинки старый и нуждается в ремонте.
Так Фока помолчал-помолчал, а потом шутливо крякнул, снял шубу и остался.
Невероятное открытие, сделанное в кладовой
Размеренно и спокойно потекла Фокина жизнь в доме "На семи ветрах", как называла своё жилище Бусинка. Каждый день он старался чем-нибудь помочь хозяйке: то подлатает крышу, то забор подкрасит, то покормит животных, которых у Бусинки оказалось немало. Восемь пушистых козочек, куры, гуси и ослик - попробуй, уследи за всеми!
Поселился Фока в маленькой комнатке под самой крышей. В комнате стояла старая металлическая кровать, сундук, который служил ему и тумбочкой и шкафом, и умывальник. На подоконнике, как и повсюду в доме, зацветали гиацинты и крокусы, на пол Бусинка постелила разноцветный коврик - для тепла и веселья.
По вечерам, после ужина, Бусинка устраивалась в гостиной возле печки и вязала. За вязанием она просила Фоку рассказать ей о своих бесчисленных странствиях и приключениях. На улице становилось всё темнее, всё дремучее, но на большом круглом столе горела лампа с оранжевым абажуром, в печке ободряюще трещали поленья, и все настоящие страхи и тени бежали прочь от этой наполненной светом и теплом комнаты. Внутри витали только фантазии и воспоминания...
- И ты не побоялся спуститься в жерло вулкана?
- Конечно, нет. Он уже давно остыл, а на дне, в пещере, было прекрасное круглое озеро, окружённое сталактитами. Вода в озере была прозрачная и холодная, а на дне водились слепые рыбы...
Фока так хорошо рассказывал, что Бусинка видела это волшебное озеро прямо своими глазами - в кувшине с талой водой, а сосульки за окном вполне могли сойти за сталактиты.
- А в джунглях, в джунглях ты был?
- И не раз. Однажды, когда я спал возле речки, на меня напал крокодил...
- Оооо...
- Точнее, крокодилиха... Оказывается, я заснул прямо на ее гнезде и чуть не передавил весь будущий выводок! Еле-еле унёс оттуда ноги!
Бусинка внимательно слушала, а её пухлые маленькие руки продолжали вывязывать сложный узор из белоснежных ниток. Ей было очень приятно слушать истории об опасностях и путешествиях, сидя в мягком плюшевом кресле у себя дома. При этом, дело, которым она занималась, было совсем не опасным, а наоборот, привычным и любимым.
- А тебе не скучно здесь живётся? - спросил Фока, закончив свой рассказ про крокодила. Он успел рассказать Бусинке почти обо всех своих странствиях и находках, лишь о Рыбе-олене умолчал - почему-то стеснялся. Собственно, он даже не знал, существует ли она на самом деле... Вот поймает, тогда и похвастаться можно!
- Нет, совсем нет. Как же здесь может быть скучно? - удивилась Бусинка, - Весна, лето, осень, зима - каждое время года приносит свои заботы и радости. Да что там времена года - каждый день у залива не похож на предыдущий: и небо другое, и вода, и даже деревья склоняют ветки по-особому! А кроме того, дважды в год я выбираюсь в город, на ярмарку, узнаю последние новости, хожу в гости. А гости, как ты заметил, иногда забредают ко мне.
Фока задумался. Если бы он не видел румяного довольного лица Бусинки и её сияющих глаз, он подумал бы, что она лукавит. Но в том-то и дело: не лукавила она, а говорила чистую правду. Ей и в самом деле нравилась её жизнь в этом ветхом скрипучем доме, где только животные и растения могли составить ей компанию. Как странно... Бусинка довольна такой малостью, а он всё ищет и ищет чего-то по свету, нигде не находя покоя. И чего он ищет? Свою чудесную рыбу?
Будто бы услышав Фокины мысли, Бусинка положила в его блюдечко еще вишнёвого варенья и сказала:
- Но знаешь, иногда мне хочется, чтобы гости задержались подольше, а не спешили разойтись по своим домам...
Фока немного смутился и уткнулся в свою чашку. А сам подумал, что впервые у него пропала охота к перемене мест - наверное, это потому, что он бездомный гость и спешить ему особенно некуда...
Однажды снова выпал снег, и Бусинка взялась почистить половики. Она вытащила в сад все половики, коврики и покрывала и разложила их по сугробам на весеннем солнышке, так что казалось, будто сад расцвёл раньше времени.
- Совсем забыла про веник...Принеси мне, пожалуйста, новый, из кухонной кладовки, этот почти лысый! - попросила она Фоку.
![[]](/img/m/mjata_p/businka/prosonjuoblozhkamal.jpg)