Аннотация: Для одних люди это лишь материал. для других люди лишь средство. но для Того, кто правит всем в Семи Мирах, люди - любимцы. потому из них Он готовит богов....
Весна. Многим это время года кажется романтическим, наполненным приятным ожиданием чего-то радостного, предчувствием грядущего пробуждения жизни. Весной появляется на полях трава, прилетают из далеких стран весело щебечущие птицы, даже воздух наполняется пробуждающейся от зимнего сна жизни. Только весной можно увидеть белые и грязно-серые пятна снега, лежащие на земле, и зеленеющую прямо возле них молодую, еще робкую травинку, на которой, тем не менее, уже намечается и лист и цветок. Одним словом - весна, это радость.
Дух-разведчик Зевса не замечал ни птиц, ни траву, ни пробуждение жизни. Для него все это было несущественно. Многие сотни раз он видел весну, и никогда не понимал, что такого необычного в ней находят романтики. Для него, лишенного физического тела духа-разведчика, чувства людей представлялись чем-то, схожим с самообманом, ведь люди радовались несущественному, абсолютно не замечая важного и значительного. Они радуются бесполезной траве или еще более бесполезному золоту, и не радуются доброму отношению богов к их никчемным жизням. В эту весну люди как обычно ничего не заметили, но на то они и люди, что от них еще ожидать? Он же чувствовал могущественное изменение, которое еще не было видимо даже для него, но, как хороший разведчик, он умел сопоставлять разнообразные данные и делать на основании этих данных выводы и далеко идущие прогнозы. И еще, он, как правило, не ошибался, почему и стал личным разведчиком Зевса.
Эта весна принесла с собой перемены. Еще не сошел снег с высоких и крутых гор, неприступным каменным кольцом опоясавших благословенную Ахею, как разведчик покинул чертог Ахейского Князя, и перешел в мир живых, ведь источник этого изменения был именно там. Дух ожидал найти могучего мага, прожившего не одну сотню лет, знающего тайны магии, умеющего общаться с духами и творить великие заклинания. Дух допускал, что этим магом может оказаться чудовище-некромант, которому служат легионы живых мертвецов, и для которого любая армия всего лишь материал для увеличения числа своих подданных. Но поиски не дали результата. Дух проверил всех серьезных магов во всех прилегающих к Ахее землях, проверил всех ведьм и колдунов, некромантов, мудрецов и ученых, но все они оказались непричастны к грядущему изменению. Когда снег сошел с предгорий, разведчик взялся за героев, правителей, богатырей и бардов. И когда горы совсем лишились снега, он понял, что опять ошибся, и искал не там где нужно. Но дух не зря был разведчиком и, наконец, когда луга вовсю зеленели травой, появились пчелы и комары, когда весна вошла в полную силу и начала задумываться о подготовке к приходу лета, он нашел источник.
Даже если бы это оказался спятивший некромант, даже если бы это оказался возжелавший захватить весь мир ученый, он бы обрадовался, но то, что он нашел, повергло его в отчаяние. Существо, пришедшее в мир, было настолько древним, что рядом с ним даже Зевс казался ребенком. И это существо было столь жутким, что у людей не осталось даже легенд. Каждый, кто знал о нем, мечтал навсегда забыть об этом знании, но, увы, такое не забывалось. Это существо внушало ужас магам и мудрецам, это существо заставляло героев визжать, словно женщины, и бежать без оглядки, забыв честь и долг, это существо заставляло даже богов считаться с собой, и это существо несло хаос и разрушения. Но хуже всего, что ЗВЕРЬ жил в душе мальчишки-варвара, которому нет и двадцати, и который, это было самым хужшим, знал, кто живет в его душе.
Вести были настолько серьезными, что дух со всей возможной скоростью направился к Чертогу Зевса, желая лишь не опоздать, и надеясь, что Зевс знает, что делать в этой ситуации.
Князь разрушения смотрел вслед послу ВЛАДЫКИ, который сообщил ему волю ВЕЛИЧАЙШЕГО, и пытался понять, чем вызвано нынешнее приглашение. Вернее, он пытался понять даже не причину вызова, а тщательнейшим образом просматривал свою жизнь и свои поступки, пытаясь найти то, что могло вызвать неудовольствие ВЛАДЫКИ. Неисчислимые тысячелетия он занимал этот пост, и всегда делал лишь то, чего хотел ХОЗЯИН. С того самого момента, когда на заре времен, когда не было еще ни одного мира и ни одного князя, ХОЗЯИН в первый раз призвал его в свой чертог, и объявил свою волю. И с тех пор он не допустил ни одного большого промаха, да и маленький промах был всего один раз. Тогда он едва не лишился жизни, но ВЛАДЫКА был милостив, и Разрушитель усвоил урок. Быстро пробежав по последней тысяче лет своей жизни, он не нашел ничего, что сделал бы без позволения ХОЗЯИНА, тяжело вздохнул, и решил не затягивать неизбежное. Если он в чем-то нарушил волю ВЛАДЫКИ, то это выйдет ему боком, хотя, если бы на нем висело неповиновение, то ХОЗЯИН не прислал бы посла, а выдернул бы его из того места, где бы Князь Разрушения ни находился, и поставил бы перед СОБОЙ. А раз был посол, то есть надежда, что вызов связан не с его ошибками, а с чем-то другим.
Разрушитель шел размашистым шагом, и князья слегка склоняли перед ним головы, признавая его силу, мощь, мудрость и власть. Но могучего Князя Разрушения это совершенно не трогало. Для него все эти божки были пустым местом, не стоящим даже капельки внимания. А те, кто был действительно серьезным, не толклись в предместьях Чертога ВЛАДЫКИ, имея возможность в любой момент попасть внутрь. Но они, имея неограниченное право доступа, предпочитали находиться в своих мирах, занимаясь заботой о своих подданных, чем собственно и должны заниматься настоящие боги. Ему же мира не досталось, чему впрочем, Разрушитель совершенно не расстроился. Его дело гораздо интересней, хотя, иногда ответственность становится слишком большой. Вот как сейчас. ВЛАДЫКА вызвал его, и насколько разрушитель знал ХОЗЯИНА, причиной вызова стало отнюдь не желание попить чаю с могучим Князем Разрушения. Князь не пытался угадать причину вызова, понимая, что это невозможно. Причиной могло стать что угодно, начиная от перевода в разряд высших князей, и заканчивая прекращением существования. Разрушитель приближался к прекрасным воротам чертога, и с каждым шагом все сильней и сильней внутренне сжимался от страха. То, что он верный слуга ХОЗЯИНА не говорило ни о чем, потому что для ВЛАДЫКИ он лишь инструмент, собственность, и как подозревал сам князь, собственность не слишком ценная.
В отличие от земных владык, ХОЗЯИН не нуждался ни в охране, ни в привратниках, поскольку все вокруг исполняло его волю. А что касаемо охраны, то Разрушитель знал наверняка - если даже все боги объединятся против владыки и пойдут на него войной, эта война станет самой короткой за всю историю, и окончится едва начавшись. Для ВЛАДЫКИ разбить такое войско, все равно, что человеку раздавить таракана. Едва он подошел к воротам, как громадные золотые створки украшенные прекрасной инкрустацией, выложенные множеством прекрасных драгоценных камней, медленно распахнулись, словно приглашая его пройти. Князь на мгновение замер, глубоко вздохнул, и уверенно прошел внутрь.
ХОЗЯИН не слишком жаловал роскошь, и узорные ворота были лишь потому, что такие ворота очень хотелось видеть четырем клоунам, ходившим у ВЛАДЫКИ в любимчиках. То, что двое из них имели смертных матерей, ничего не меняло, равно как и то, что другие двое по своему положению были ниже большинства мелких божков. Эти четверо были Паладинами, первыми Паладинами ВЛАДЫКИ, и их отношения с ХОЗЯИНОМ выходили далеко за рамки, допустимые для других. Ближе их к ВЛАДЫКЕ стояли только Форм и Фабиалл, сын и внук ХОЗЯИНА.
Внутри чертога все было весьма скромно. Простые каменные стены, деревянный пол, деревянный же потолок, вот только все это было пропитано таким величием, что будь даже все это сделано из одного куска алмаза, и тогда не внушало бы такого уважения. Вообще, Форм как-то обмолвился, что чертог отражает чувства ХОЗЯИНА, и не верить великому князю у Разрушителя причин не было. Разрушитель еще раз окинул взглядом чертог, и покачал головой. Если судить по увиденному, то, скорее всего, ХОЗЯИН не гневается, что не может не радовать, с другой стороны, и радости в окружающем его пространстве тоже не в избытке. В любом случае, скоро он все узнает, ждать осталось совсем не долго.
Внутренние двери вполне соответствовали всему прочему внутри чертога, и были на вид крепкими и неказистыми, без всяких излишеств. Обычные дубовые ворота, усиленные стальными полосами, и висящие на добротных кованых петлях, словно бы в замке у какого-нибудь мелкого барона. Внешне. И, так же как и все прочее, они буквально бурлили силой и величием. Князь подошел к ним, и ворота медленно и величественно открылись, и глазам разрушителя предстал громадный зал, посреди которого стоял золотой трон. Зал был пустым, ни украшений, ни колонн, ничего, только трон, и Сидящий на нем. ХОЗЯИН поднял глаза на вошедшего, и усмехнулся.
- Долго же ты шел, князь, я уже хотел, было поиски начать.
- Простите, ВЛАДЫКА, виноват.
Разрушитель не задрожал только благодаря невероятному напряжению воли.
- Да ладно, не переживай. За тобой вины никакой нет, иначе бы я тебе уже сказал бы об этом. И кстати, менять тебя я не собираюсь, потому, как очень сложно сделать князя, способного хорошо справляться с твоей работой, которая, кстати, меня вполне устраивает. Ну что, успокоился?
- С-спасибо.
- Хорошо. Дело у меня к тебе вот какое. Кто из князей поглядывает на Рунус?
- Только эти два полудурка, Туллс, да Доминион, ну и кто-нибудь из их прихвостней.
- Молодец, не теряешь нюх, - Сидящий на троне улыбнулся, и от его улыбки у Разрушителя потеплело внутри, - так вот, необходимо их подтолкнуть, чтобы они попытались захватить Рунус.
- Захватить?! Это же надо быть совсем дурным, чтобы напасть на ЭТОТ мир, имея надежду его захватить.
- Мне нравится ход твоих мыслей, князь, но видимо ты не слишком хорошо знаком с этими ребятками. Они, видишь ли, считают, что самые лучшие миры у них, и поэтому имеют право навязывать прочим свою волю. До сих пор они проделывали этот фокус с теми, кто не представляет для Меня интереса, но сейчас их игры стали надоедать. Словом, Я решил их сменить, но для того, чтобы это сделать, необходимо сначала подготовить достойную смену, и эта смена будет из людей. Я не хочу ставить на такие места князей, это неинтересно, да и выбирать-то не из кого. Ты не подойдешь, Мои дети заняты, у клоунов ветер в голове, Фридриху эти миры слишком малы, вот и получается, что нужно поднимать людей. Тем более, что в них, в отличие от большинства князей, есть Моя кровь, ведь Оррог и Лунис стали отцами всех человеческих народов. Да и вообще, люди - мое любимое детище. Словом, ты понял, что нужно сделать?
- Я так понимаю, - глядя в пол, проговорил Разрушитель, - что сделать это придется так, чтобы они не догадались, что за этим стою я?
- Умница! Вот именно так и надо. Кстати, не переживай насчет потерь. Их число будет не намного больше, чем обычно. Кстати, если кто из людей захочет помочь жителя Рунуса, не надо им мешать.
- Людей?
- Людей. Всех Людей.
- Я понял, ХОЗЯИН.
- Слушай, когда ты уже перестанешь ползать на брюхе? Ты ведь тоже мой сын, а ведешь себя так, словно, - ХОЗЯИН на минуту задумался, и, щелкнув пальцами, бросил, - словно человек перед жрецом.
- Но...
- Ладно, над этим ты подумай на досуге. Все, иди, работай.
925 год. Фисанский перевал. Становище Регго.
Громадный гоблин смотрел на стоящих напротив него орков налитыми кровью глазами. Любой из них был на три пальца ниже и вполовину уже в плечах, и весил втрое меньше. Эти два десятка идиотов разозлили его настолько, что он уже готов пролить кровь, и это его пугало. Стоит капнуть хоть капле, или сломать хотя бы руку, и он уже не сможет остановиться, пока не убьет их всех. А хуже всего, что стоящий сзади эльф уже тоже готов убивать. Вопреки расхожему мнению, Лени не был ни трусом, ни истериком, как большинство эльфов, и убивал не раздумывая, и Хег-Без-Головы это видел не один раз. Они дружили тридцать лет, прошли плечо к плечу сотни битв, и гоблин знал, что прежде, чем он убьет или хотя бы покалечит первого орка, Лени успеет убить, по крайней мере, семерых. И эльф, как и он, будет бить наверняка. Одна стрела - один труп.
Хег-Без-Головы был умен, умен настолько, что вполне мог потягаться и с венедом, и с ахейцем и с эльфом. И он понимал, что нужно что-то сделать, чтобы предотвратить это побоище. Да, два десятка юных орков не способны остановить ни его, ни эльфа, но с ними эта девчонка, которую они должны доставить в Регго, а их всего двое. И оба с приветом.
- Скажи им кто ты, - вдруг прошипел Лени, который был ничуть не глупее своего друга, хотя и весил в четыре раза меньше, - иначе они на нас нападут.
В сердцах гоблин обматерил себя. Надо же быть таким дурнем! Его имя гремело по всем перевалам, и его знал любой уважающий себя орк, а он так и не представился.
- Я Хег-Без-Головы, - прогудел он, и лица орков побледнели, - и я иду к Трину-Кровавая-Грива. А эльф и девчонка идут со мной.
- Прости, грозный, - глядя в землю, сказал старший из орков, - но мы все равно не можем пропустить тебя. Становище Жуу прислало топор, и мы не пускаем никого из чужаков.
- Чего? Чужаков? - на губах гоблина появилась пена, а глаза стали совсем кровавыми, - ты кого назвал чужаками, Дитя-Без-Мозгов?
Хег-Без-Головы вполне контролировал себя и не собирался никого убивать, но орки не знали этого. Внутренне Хег совсем даже невесело рассмеялся. Он сорок лет работал на свою репутацию жестокого и беспощадного убийцы, для которого не убивать то же самое, что не дышать, и теперь она стала работать на него, и как - запугивать глупых детей.
- А может у тебя есть лишняя голова? - продолжил гоблин, - так это я быстро исправлю.
Пальцы громадного гоблина отстегнули ремешок на петле, в которой висел топор, и лица гоблинов из некогда смуглых, стали серо-зелеными.
- Я Хег-Без-Головы, - проревел он, - на моей груди топор, а в сердце кровь, прочь с дороги, пока живы!
Орки задрожали, но не разбежались. Характер есть, это хорошо. Но мозгов нет, это плохо. Внутренне гоблин вздохнул. Эти дети вынуждают его на убийство, а приходить домой после стольких лет отсутствия, измазанным кровью братьев, это очень плохо. Но, кажется, выбора нет. У этой девочки, которую они тащили за собой почти два месяца, из родных осталась лишь Кира, сестра скольки-то-там-юродного дядьки. И семья Киры примет ее, ведь сама Кира-Легкий-шаг - эльфийка, хоть и вышла замуж за это лохматое чудище Трина-Кровавая-Грива, лучшего воина этой части перевала.
- А ну тихо! - прогремел голос, откуда-то из-за спин орков, и от этого голоса, орки бросились врассыпную, - а ты, Безголовый, оставь в покое топор.
Говорящий был огромен. Правда, Хег подозревал, что Челюн хоть и высок, но сложением невелик, и поэтому всегда ходит одетым в свой шаманский наряд, делающий его похожим на большого, вставшего на дыбы медведя.
- Ты чего шумишь, Хег? - уже спокойным голосом спросил он, - твой лай аж за горой слыхать.
- Так, меня, это, пускать не хотели...
- Почему? Ты им что, в сапоги нагадил? Кстати, и тебе привет, Тощий.
- Привет, Старый, - осклабился эльф, а лица орков, которые смотрели на грозного шамана с безопасного расстояния, вытянулись от удивления. Так говорить с шаманом становища Регго не решался даже Бэил, который вполне мог плюнуть в лицо разлогу.
- А это, - шаман вперился взглядом в девочку, - не дочка ли Лисарта?
- Я тебе потом все объясню, - перебил шамана гоблин, - сейчас мне нужен Трин.
- Трин, - шаман перевел взгляд на гоблина, - понятно.
Шаман покачал головой, вздохнул, и повернулся к стоящим неподалеку воинам.
- Ну-ка, идите сюда.
Те задрожали, зная крутой нрав шамана, и осторожно подошли поближе. Каждый из них смотрел в землю, не решаясь встретится взглядом с Челюном.
- Почему вы его не пропустили?
- Так с ним белый, - ответил старший орк, - а вождь велел не пускать никого чужого.
- Резун велел?
- Нет, - орк покачал головой, - младший вождь Васса.
- Этот задохлик стал вождем? - гоблин удивленно покачал головой, - тогда неудивительно, что вам прислали топор. Вернее, наоборот удивительно. Становище с такими вождями можно взять даже без оружия.
- Помолчи, - одернул его шаман, - это не твое дело.
- Верно, - гоблин рассмеялся, - не мое, поскольку Трин в вашем становище. Только поэтому. Ладно, вы тут разбирайтесь, кто кому вождь, а мы пошли.
Воины дернулись, было остановить их, но под тяжелым взглядом шамана понурились.
Орк, эльф и девочка продолжили свой путь.
Чрез час они уже входили в форт становища. Стражники на воротах покосились на них, но остановить не посмели. Гоблин снял с себя куртку, кольчугу и рубаху, и все видели на широченной, словно стол, почти лишенной растительности и покрытой рубцами жутких шрамов груди татуировку в виде топора и отрубленной головы. Такая татуировка была только у великих вождей, а Хег был именно таким. Вожди его уровня стояли над племенами, над распрями родов и становищ, и вступали в дело только тогда, когда собиралось большое ополчение. Только такие вожди водили в бой объединенные отряды, набранные из многих родов, кланов и становищ, и только такие вожди, если конечно соглашались, возглавляли кланы племен. Такой вождь мог убить любого орка, за исключением маленьких детей, и не объяснять причины своего поступка. Достаточно того, что он посчитал это нужным.
Едва они прошли ворота, как к ним устремился Резун-покрывало, вождь становища Регго. Вождь был молод, едва за тридцать, но уже успел побывать в десятках боев, показал себя удачливым и мудрым командиром, отличным стратегом, и отважным воином. Когда Хег видел его в последний раз, тот был лишь младшим десятником, и был несколько мельче. Сейчас же это был настоящий гоблин - не слишком высокий, коренастый, с тугими канатами мышц на длинных руках, и мощными, чуть кривоватыми мускулистыми ногами. Да и лицо его, наконец, потеряло свою юношескую смазливость, и стало лицом настоящего воина.
- Приветствую тебя великий, - вождь склонил голову, - и рад твоему приходу. Для тебя всегда есть вода, еда и кров.
- Спасибо, Резун, - ослабился гоблин, - только сначала помоги мне найти Трина и его жену.
- Конечно. Я провожу тебя к их дому.
Этот дом гоблин узнал сразу. В отличие от прочих домов становища, жилище Трина было крепостью, предназначенной для обороны. Неказистый на вид, дом был сложен из крепкого камня, и скреплен раствором. Хег был уверен, что этот дом появился на свет не без участия Гимли, лучшего строителя среди гномов, и частого спутника в их странствиях. Правда и Гимли и Трин уже лет двадцать как осели, обзавелись семьями, и в большой мир выходили очень редко и ненадолго, предпочитая пыльным, голодным и кровавым дорогам тихий семейный уют. Впрочем, он их не осуждал, даже наоборот. Если бы ему повезло встретить ту единственную, которая стала бы для него якорем, он может быть тоже осел бы где-нибудь, но пока Хегу не везло. Или наоборот везло, смотря, откуда посмотреть.
- Это дом Трина?
Вождь удивленно посмотрел на громадного гоблина, и кивнул.
- Хорошо. Если ты не будешь против, то вечером я загляну к тебе.
- Конечно, великий, - ответил Резун глядя ему прямо в глаза, - мой дом всегда открыт для тебя и твоих друзей.
Хег кивнул и направился к дому-крепости.
От ударов гигантского кулака, размером с голову не слишком крупного орка, дверь лишь слегка задрожала. Хег одобрительно кивнул. Такую дверь даже его топором не сразу побьешь, видно, что строил воин.
- Открывайте, мухи сонные, - проревел он, и снова застучал.
- Кто там ломится? - голос, раздавшийся из-за двери, не был ни испуган, ни раздражен, а просто интересовался, кому это не сидится дома? Говоривший был уверен в своих силах, и гоблин знал, что эта уверенность имеет под собой очень серьезный фундамент. Немного жителей орчьих гор смогли бы справиться с хозяином этого дома в одиночку, как впрочем, и с ним самим. И не факт, далеко не факт, что сам Хег-Без-Головы одолел бы Трина-Кровавая-Грива, прозванного еще и Трином-Кривые Руки, поскольку тот бился так, что противник никогда не знал, откуда придет удар. Может да, а может и наоборот. Как повезет. Но они всегда были друзьями, эти титаны, исполины войны, с самого детства, и всегда стояли друг за друга горой.
Щелкнул засов, дверь распахнулась наружу, и в дверном проеме показался волосатый крепкий орк, нормального для орков телосложения, со спокойным умным лицом.
- А, это ты. Привет, Лени, - орк кивнул эльфу, и тот радостно улыбнулся в ответ.
- Трин, - раздался из дома звонкий приятный голос, и оба эльфа вздрогнули, - кто там?
- Хег, Лени и, - орк задрожал, голос его стал тих и печален, - Великий Оррог, нет, только не это.
Эльфийка выплыла подобно лебедю. Во всем ее виде не было ни капли надменности или спеси, но были жизнь и красота.
- Привет, Хег, - она поцеловала и обняла гоблина, - привет Лени, - поцеловала и обняла эльфа, и подошла к девочке.
- Здравствуй, Хмелька, - теперь в ее голосе было сочувствие. Она знала, что за причина могла заставить двух лучших воинов континента привезти эту девочку к ним, и на лицах воинов эльфийка увидела все. На глазах Киры появились слезы. Эльфы не должны проходить через такое, ведь даже для людей и орков смерть всех близких - большое горе. Тем более, этой девочке уже десять, и она многое понимает, - мне жаль твоих маму и папу.
На глаза девочки набежали слезы, и через секунду она бросилась в раскрытые объятия эльфийки.
- Они налетели, когда ни меня, ни Лени рядом не было. - Хег сидел на полу, а Трин напротив него на самодельной табуретке. Оба пили горячий и пахучий местный чай. Они специально отправились на кухню, чтобы поговорить без соплей, как воины, прекрасно понимающие друг друга, и умеющие видеть происходящее таковым, каковым оно было на самом деле. И еще им нужно было решить, как быть дальше. Гоблин шумно отхлебнул, поставил красивую бронзовую кружку, больше похожую на кубок, на стол, украшенный красивыми гномьими рунами, не иначе, как вырезанными толстенными руками Гимли, и продолжил, - посекли кучу народа, а остальных связали и увели. А девочка спряталась, и сидела молча, как мышка, пока мы не вернулись. А вернулись мы лишь через четыре дня. Всю ее семью... в общем, мы их предали огню, и двинулись сюда.
- Как не вовремя, - покачал головой орк, - но выбирать не приходится. Теперь нам нужно уходить.
- Не понял?
- Чего не понял?
- С чего это тебе вздумалось уходить?
- Помнишь Тристана?
- Еще бы! Как такое забудешь? Слушай, а он ведь к тебе собирался.
- Он доехал. Частично.
- Так, - гоблин снял кружку со стола, снова шумно хлебнул, аккуратно поставил ее на пол, и уставился на своего друга, - рассказывай.
- Охотники за рабами. Тристан со всем семейством двигался ко мне, и повстречал доблестных орков, охотящихся за рабами, - на лице орка появилось такое презрение, что гоблин поежился. Мало что могло так вывести из себя криворукого, чтобы его мысли проявились на лице, но если мысли проявлялись, значит жди беды.
- Их было немного, - продолжил Трин, - десятка два, может три, но он был один. Дети и жена не в счет. Они сумели остановить кровь, и привезти его сюда.
Орк замолчал, но гоблин не перебивал. Он знал своего друга, и знал, что тот все расскажет. Главное не торопить.
- Они привезли его ко мне, без левой руки и правой ноги, едва живого, но моя жена сумела его выходить. А через два месяца явились те самые охотники.
Гоблин почувствовал, как что-то обожгло ему руку. Он с удивлением обнаружил в кулаке скомканную кружку, и удивился, ведь помнил, как поставил ее на пол. Внутри было пусто. Не было ни гнева, ни отчаяния. Не было даже боли. Пустота. Орки продают в рабство орков. Пришло последнее время.
- Я распял их на стене становища, хотя многие были против, но Резун поддержал, и никто не решился помешать. Но мои дети, как и его дети, мы живем одной семьей, и все в становище, за очень редким исключением смотрят на них как на детей предателя. Мы должны уйти.
- Но...
- Еще до этого на меня косились из-за Киры, но боялись задирать. А когда родились дети, то весь гнев этих слизняков обратился на них.
- Дела...
Гоблин замолчал и задумался. Вдвоем они могли бы полностью вырезать все становище, и никто не вякнул бы. Но сделай они это, и слава детей предателя станет несмываемой. Да и не решит это проблемы. Выходит Трин снова прав, и теперь им точно придется уйти.
- Что ж, мне всегда хотелось иметь свой дом, - прогудел гоблин, - хотелось, чтобы рядом были не такие же уроды как я, а нормальные гоблины, орки, эльфы, люди, чтобы все было не как на войне. Ты примешь меня в род?
- Ты дурак, - беззлобно сказал орк, - мы породнились еще сорок лет назад. Вы мой род, ты, Тристан, Лени, Гимли. Кира моя семья, но вы мой род. Мы уйдем все вместе.
Ночью друзья так и не легли спать. Они сидели на полу в комнате Тристана, пили чай, изредка добавляя в него крепкое ахейское вино, время от времени обменивались парой фраз, но в основном молчали. Каждый вспоминал былых друзей, живых, мертвых, пропавших, и каждый с тоской смотрел на своих сородичей, потерявших саму соль их племени.
Утром, едва рассвело, большой род Трина занялся погрузкой на телеги. Обитатели становища смотрели с нескрываемым злорадством. Трина не любили, потому, что он следовал завету Оррога, который давно уже стал бесполезной традицией. Но три воина такого масштаба были достаточной силой, чтобы никто не решился на какие-нибудь гадости, ведь они втроем вполне могли вырезать все две сотни обитателей становища. За пять телег Трин отдал дом, еще за две отдал хороший кусок серебра, но он не жалел. Становище Регго обречено, ведь оно лишилось лучших воинов и отвергло Оррога, а орк потерявший связь с Первым Орком уже не орк, уже не часть народа Оррога, а отрезанный ломоть, который сам по себе. И кто бы ни взял его, Оррог не вступится за потерянного. К полудню погрузка завершилась, и купленные на все сбережения лошади потащили телеги прочь из обреченного места. А жители радовались тому, что избавились от столь противного соседа, и не знали, что соглядатаи становища Жуу уже побежали к своим, неся ошеломляющую новость - богатырь Трин с друзьями, великим вождем Хегом и страшным эльфом Лени, покинул Регго, и лишил его своей защиты. Уже через три дня становище обратилось в руины, и почти всех жителей перебили. Выжили лишь Резун, Челюн и те самые два десятка воинов. Когда телеги Трина покинули становище, они сложили возле дома вождя свое оружие и броню, взяли с собой еду, отошли на километр, и уселись на землю. Они не собирались сражаться за орков, презревших Оррога, поэтому орки Жуу предложили им идти в свое становище. Так Резун, Челюн и их воины стали членами племени Бэила.
Три дня Трин вел свой род в одно из примеченных ранее мест. Место было хорошим. Небольшая равнина окруженная крутыми скалами и отвесными ущельями, она идеально подходила для обороны. По узкой тропинке с трудом проходила телега, и два-три воина вполне могли задержать сотню врагов. Земля долины плодородна, родники не пересыхают, а предгорья покрыты обильной травой. Единственный минус, зато весьма существенный, был в наличии в этой долине привидений, но в отличие от почти абсолютного большинства орков, и сам Трин, и весь его род умели с ними ладить. До ближайшего становища было не меньше двух дней пути, и род Трина-кривые руки оказался представлен самому себе. В течение дня воины сложили три хижины, и занялись подготовкой к основательному строительству. Трин конечно жалел, что с ними нег Гимли, но год назад гном куда-то спешно ушел, и с тех пор от него не было никаких вестей. Но они и сами были достаточно умелыми строителями, поэтому к зиме большой деревянный дом был построен. Лени подружился с привидениями, обычно боящимися детей света, и они стали надежными сторожами становища Трин.
930 год.
Молодой тощий орк уклонился от тяжелого удара в голову, отбил удар в печень, и попытался заблокировать руку своего брата, но вместо этого более сильный и тяжелый Олбер легко перевернул его и стукнул спиной об землю.
- Нет, - сказал Тристан Ингу, опираясь на гладко оструганную клюку, - так ты с ним не справишься.
Инг и Олбер занимались Ором, традиционным боевым искусством орков, и в данный момент изучали бой без оружия.
- Ты пытаешься сломить его силой, но ведь он и сильней и тяжелей тебя. Зато ты гибче, быстрей и более ловок. Если ты не можешь сломить противника силой, обрати его силу против него самого. Помнишь тряпку на ветру? - увидев, как молодой тощий орк, более похожий на эльфа, чем на орка кивнул, покалеченный орк продолжил, - то же самое и здесь. Противник силен? Отвяжись снизу или сверху, и он будет тебя болтать как тряпку, без особого вреда. Давай сначала.
Олбер, на пол ладони ниже своего родича, был в половину шире в плечах, и имел солидную для своих четырнадцати лет мускулатуру. Он уже умел быть тряпкой, и теперь помогал тринадцатилетнему родичу освоить это искусство.
Они оба встали в круг, и Олбер атаковал. Он бил быстро и сильно, не изо всех сил, а немного слабей, учитывая разницу в силе и подготовке. Инг уклонялся, отводил удары в стороны, а затем, поймал братца на ударе и несильно ударил под дых. В ту же секунду костыль Тристана сильно ударил его по спине.
- Ты ничему не научишься, - прорычал Тристан, стоя на единственной ноге, без усилий сохраняя равновесие и тряся клюкой перед лицом Инга, мгновенно повернувшегося к нему, - если не будешь бить сильно. И твой брат ничему не научится. Бить нужно сильно. Всегда. Начинайте заново.
Олбер нанес несколько резких сильных ударов в корпус, затем завертел обманную карусель, и сильно ударил коленом в грудь. Инг слегка повернулся, легонько подтолкнул Олбера, и когда юноша, потеряв равновесие, взмахнул руками, коротко, но сильно ударил его в печень. Олбер охнул, упал на землю, и скрутился. Инг растерянно опустился рядом.
- Ты как, Ол?
- Нормально, - прохрипел тот, - сейчас отдышусь, и встану.
- Прости, что я тебя так.
- Вроде в печень я получил, - Олбер повернул искривленное от боли лицо к Ингу, - а глупости говоришь ты. Я даже и не знал, что можно так ударить. Теперь буду знать. Сейчас, отдышусь, и продолжим.
- Нет, тебе на сегодня хватит, - довольно произнес Тристан, - как поднимешься, скажи Гилу, что я его здесь жду. А ты, Инг, пока придет Гил, будешь отжиматься.
Инг вздохнул, оба брата рассмеялись, Инг весело, а Олбер преодолевая боль, и юный орк начал отжиматься. Занятия Тристана ему нравились. Отец Березки каждый раз открывал ему что-то новое, и это было интересно. Зато, когда за дело брался Лени, было не интересно. Было больно. Сначала было так больно, что он ревел не переставая, но эльфа его слезы совершенно не трогали. Этот садист проделывал с ними такое, что все дети потом с трудом передвигались. Но уже через пол года любой из них спокойно стоял, когда ему по животу били толстой палкой. А еще через полгода любой из них ударом кулака запросто пробивал пятисантиметровую доску. И пропусти такой удар Олбер год назад, скорее всего маме пришлось бы собирать его печень по кусочкам. А сейчас минуту полежал, и уже снова бодр и свеж, будто и не было никакого удара по печени. Но хуже всего были занятия, которые вел Хег. Эти занятия были избиением. Он гонял их палкой, и лупил так, что оставались толстенные фиолетовые рубцы, зато через несколько месяцев они научились уклоняться от палки, а когда не удавалось увернуться, смягчали удар. Зато на занятиях, которые вел его отец, никто никого не бил. Трин учил их слушать воздух и землю, видеть тени, и понимать зверей. Отец учил их читать следы, охотиться и выживать. Все эти занятия были между работой в поле, охотой, готовкой, и прочими прелестями жизни. Почти тому же самому учили и Хмельку с Березкой.
Отжимался Инг долго, не менее получаса, но сейчас это уже не было тем выматывающим упражнением, как вначале обучения. Лени научил их экономно расходовать силы, и порой они отжимались по нескольку часов. Наконец пришел Гил, родной брат Олбера, одногодка Инга. Гил тоже пошел в брата, такой же коренастый и широкий, только более сухой, жилистый и подвижный. И с ним бой прошел не так гладко. Четыре раза Гил пропускал тяжелые удары, и четыре раза возвращал их. К концу боя оба едва стояли на ногах, но прекращать схватку не собирались. На ссадины, синяки и рассечения никто не обращал внимания, ведь в бою тебе не предложат промыть рану, и не станут ждать, пока остановишь кровь или сделаешь перевязку. Наконец Тристан остановил бой.
- На сегодня все, - хмыкнул одноногий воин, - и теперь вы пойдете к Березке, и поможете ей с дровами на кухне. А перед сном четыре раза оббежите становище.
- Да, дядя Тристан, - кивнули оба парня, - и резво направились к кухне.
Вообще, ничего сложного в работе на кухне не было, но Тристанова дочка, следуя мудрым папиным указаниям, находила для ребят каждый раз все более ненавистное занятие. Вначале их это раздражало, теперь же Ингу начинала нравиться работа на кухне. И не в последнюю очередь из-за этой маленькой красавицы Березки, у которой милое личико, острый язычок, и очень тяжелая рука, ведь ее тоже обучали ОРУ.
934 год.
- Я думаю это хорошее дело, - Трин смотрел на Тристана, и лицо его улыбалось.
- Наверно. - Тристан тоже улыбнулся, - они ведь давно любят друг друга, да и в возраст вошли, так что я возражать не буду. Ты старший в роду, ну не считая твоей жены и Лени, но они эльфы, и как дети, по крайне мере Тощий. В общем, я согласен. Только где они жить то будут?
- Поле большое, поможем домик поставить. Вон, Олберу поставили, Гилу с Хмелькой поставили, Фарлу поставили, и им поставим.
- Добро. Помоги подняться.
Трин шагнул к другу, осторожно поднял его, помог опереться на костыль. Тристан вздохнул и запрыгал.
- Ты куда? - окликнул его Трин.
- Поскачу, погляжу на поле, на солнце, понюхаю воздух. Первый раз дочку замуж выдаю.
- И, скорее всего последний, - рассмеялся Трин, - дочка-то у тебя одна. Кстати, слышишь, кривой, помнишь, что бледный говорил?
- Насчет забора?
- Да.
- Глупая идея. Если они нас не испугаются, то забор их тем более не остановит. Нет, нам не забор нужен.
- А что?
- Союзники.
- Где же их взять, этих твоих союзников? Все соседи косятся, и не нападают лишь из страха.
- А Прыгун?
- Да он же пацан, - Трин мотнул лохматой головой, от чего его роскошная грива взметнулась в воздух, и пожал плечами, - его никто всерьез не воспринимает. Одно только название - младший вождь, а на деле шпуняют кто как хочет.
- Так-то оно так, - усмехнулся калека, - да не так. Он умный, и видит то, что даже его отец не сразу замечает. И он дружит с Ингом.
- И за это на него косятся, хотя и не так сильно, как на моего сына. Вообще, ты наверно прав. Если у кого искать союза, так только у племени Бэила. Тем более, что до них всего день пути. Но что мы можем им дать? У нас ведь ничего и нет. Ни овец, ни золота, ни пшеницы, всего в обрез.
- Зато мы можем учить их молодежь. Бэил хороший вождь, умный, сильный, но воин из него такой же, как и из меня сейчас, а ведь он один из лучших. С ним, пожалуй, даже Инг справится, а ты говоришь, что дать им нечего.
- Не нравится мне это. От отца к сыну шло это искусство, и никогда не выходило за пределы рода.
- В таком случае, нужно с ним породниться. У него есть дочка, говорят красавица, а у меня еще три сына, и у тебя один. Но даже если и не породнимся, невелика беда. Племя Бэила маленькое, всего десяток становищ, и бойцы из них никакие. Так что мы впрямую заинтересованы в увеличении их боевой мощи. Подумай над этим.
- Я думал, - Трин пожал плечами, - и знаю, что ты прав, но мне это не нравится.
- Тебе же не нужно им выдавать все тайны! Просто научить основам, позаниматься с ними год - полтора, и вперед.
- Может, ты и прав. Но породниться все равно нужно. Надо будет сходить, посмотреть на эту его дочку, да и своих оболтусов показать. Вот ты этим и займись. Заодно и соли прикупи.
- Ладно, - рассмеялся Тристан, - займусь. Я уже женил двух сыновей, опыт есть.
Сборы для поездки были недолги. Шкурки белок, которых набили Павка и Тигг уместились в один небольшой мешок, и их как раз должно хватить на четверть пуда соли. Подростки положили мешок со шкурками в самый конец телеги, чтобы никому не мешал, и в случае нужды мог быть использован в качестве подушки. На дно постелили теплых мягких шкур, взяли запас еды на два дня, по бутыли воды, вот и все сборы. Каждый из тех, кто собирался ехать тщательно вооружился, проверил броню, коней, и отряд двинулся в путь.
Тристан лежал на телеге, и смотрел вперед. Дети постелили ему удобную лежанку, и старый воин, лишившийся возможности ходить и нормально сидеть, ехал с комфортом. Накрытый сверху тонким одеялом он не ощущал холода, который донимал его отрезанные конечности. К тому же это не первая поездка, дорогу дети уже знают, да и шагающий рядом Хег одним своим видом отпугивает всех желающих поживиться содержимым телеги. Павка сидел на козлах, и с уверенным видом правил конями. Парню всего пятнадцать, но он кое в чем не уступит и старшим братьям, невысокий, узкий в кости, он был быстр, словно молния, проворен, как вода, и точен, как эльф. Он не мог пока тягаться с Ингом в Оре, но с Ингом вообще никто из детей не мог тягаться в этом искусстве, а вот в стрельбе из арбалета Павка всех оставил далеко позади.
Сидящий рядом с братом Тигг держал в руках короткий гнутый лук, готовый в любой момент наложить стрелу и выстрелить во врага. Тигг был не похож на своих братьев. Маленького роста, широкогрудый, с толстыми руками и толстой шеей, он умел стрелять так, что со ста шагов сбивал влет птицу, и на дальность успевал выпустить шесть стрел за то время, пока первая летела к цели. При этом все стрелы падали в круг диаметром в полтора-два шага. Арбалеты Тигг не любил, ведь они не позволяли стрелять столь быстро и не требовали такой силы рук, как луки. А то, что они стреляли дальше, парня не смущало. Мало стрелять далеко, нужно уметь еще и попадать. Тем не менее, слева от него лежал заряженный двойной арбалет, как раз под правой рукой Павки, так что вздумай кто напасть, их встретит дождь стрел. В телеге рядом с отцом сидел Жук. Он был старше Павки, но младше Тигга. Что о нем сказать - Жук, он жук и есть. Если нужно кого-то обвести вокруг пальца, то Жук сделает это легко и непринужденно. Этот юноша, стройный и красивый, с наивными детскими глазами и невинным лицом, мог почти любого заставить плясать под свою дудку, за что, кстати, был нередко бит и старшими и младшими братьями, но не обижался, сам понимал, что иногда его шутки слишком тяжелы. Тем не менее, братья давно привыкли к его характеру, и драк не было уже несколько лет. Рядом с Хегом вышагивал Дарши, старший из неженатых детей Тристана и, пожалуй, самый разумный. Дарши был обычным орком, в меру владеющим Ором, в меру умеющим ходить по горам, стрелять из лука и лечить раны. Как говорится всего понемногу. Зато если нужно понять происходящее, то лучше него этого никто не умел делать. Дарши мог зацепиться за случайно брошенное слово, и в течение нескольких секунд понять, что происходит вокруг. Он быстро все замечал и анализировал, и на те же выводы, к которым приходили его отец, Трин и Хег, у Дарши уходило вполовину меньше времени. А еще Дарши не любил сражаться. Юноша умел воевать, и уже побывал в нескольких стычках, которые на орчьих горах так же часты, как и птицы на небе, но юноше было противно. Даже когда остальных затягивала схватка, голова Дарши оставалась чистой и светлой, и он все время ощущал отвращение. Ему претило любое насилие.
- Там впереди кто-то есть, - негромко сказал Тигг, - который был более глазастым, чем прочие, кроме, пожалуй, только Павки, но Павка был занят дорогой, и так далеко не глядел.
- Далеко? - прогудел Хег.
- Пять, может шесть стрел.
- На кого похож?
- Я бы сказал, что похож на лежащего на земле человека, только здоровенного.
Хег и Тристан переглянулись. Никто в здравом уме не станет лежать возле дороги, во всяком случае, в это время, когда племя воюет с соседним, и даже внутри племен воюют роды и становища. Во всяком случае, это вряд ли орк, а если и орк, то значит, с ним что-то приключилось, и это что-то вряд ли хорошее. Павка бросил поводья и, схватив арбалет, стал позади Тигга, а на его место сразу же забрался Жук. Хег отстегнул ремешок, удерживающий топор в петле, взял его в левую руку, а в правую взял метательный нож. Тигг быстро наложил на лук тетиву, и слегка натянул ее, чтобы быть готовым выстрелить в любой момент. Жук осторожно направил коней к лежащему на земле незнакомцу. Вскоре и остальные увидели его. Незнакомец был огромен. На голову выше большинства орков, которые ростом не уступали коренастым ахейцам, этот парень имел такие плечи, что вполне мог бы потягаться с Хегом. Одет незнакомец был в кожаные штаны, местами порванные, кожаную куртку, и легкую, необычно блестевшую кольчугу. Рядом с ним на земле валялся изрядно помятый шлем.
Хег огляделся по сторонам, и осторожно приблизился к незнакомцу. Голова в засохшей крови, а рядом куча камней. Гоблин хмыкнул. Это точно не орк, ведь ни один сын Оррога, как бы глуп он не был, не допустит падения обвала себе на голову. Хег осторожно пощупал пульс - незнакомец был жив. Гоблин медленно повернул голову и вздрогнул. Он уже видел похожее лицо, и даже спустя два десятилетия те события были свежи в его памяти, словно все было только вчера.
Кертянин был наемником, и оказался с ними в одном отряде. Он был немолод, громаден, жилист, и невероятно силен. Глядя на гиганта-варвара, Хег понимал, что тот обладает невероятной силой, но истинную мощь сына океана он понял только в том бою, когда на три десятка наемников навалились полторы сотни гвардейцев Хедидо. Одетый в стальную кольчугу, островитянин носился по полю боя как смерч. Его тяжелый топор порхал словно бабочка, и с легкостью разрубал даже стальные панцири. Кертянин был быстр, настолько быстр, что никто не мог толком попасть по нему, зато его удары всегда попадали в цель. Каждый удар оставлял противника либо искалеченным и умирающим, либо совсем мертвым. Один удар, и воин уже бьет следующего врага. Никогда ни до того боя, ни после, Хег не видел такого побоища. Половина погибших пали от того страшного топора.
Хег жестом подозвал Дарши, ведь тот был более искусным лекарем, нежели старый гоблин. Дарши легко подбежал, и опустился на колено. Вскоре юноша вынес вердикт - незнакомец просто без сознания от удара камнем по голове, но никаких опасных для жизни травм нет. Просто удар по голове, и большая потеря крови. Хег и Тристан переглянулись. Слово Оррога однозначно велело помочь раненому, если он не враг, но они едут в становище Декси, а там не слишком жалуют чужаков. Да и на них тоже косятся, считая полуорками. Как же, дружат с эльфами, женятся на эльфийках, и имеют от них детей. Позор!
Тристан усмехнулся, словно прочитав мысли друга. Да, они едут заключать союз, но они ОРКИ, это главное. Если кому-то это не нравится, им нет никакого дела. Орки дети Оррога, а не Бэила, или кого-то другого. Значит, парень едет с ними, благо телега большая и удобная. Вчетвером они погрузили бесчувственного кертянина на телегу, и только сейчас заметили, что он молод. Могучему воину не было и двадцати. Лицо, хоть и жесткое, было, тем не менее, почти детским. Тристан покачал головой. Он слышал о кертянах, воинах столь свирепых и умелых, что превосходили даже асов, мастеров войны, но чтобы воинами становились дети?
- Ты ведь встречался с такими, - негромко спросил калека у громадного гоблина и, увидев мрачный кивок, невесело усмехнулся. Одно дело слышать о сынах океана, а другое дело видеть вживую. Но они орки, и живут по слову Оррога, а значит, этому парню с островов путь лежит в становище Трин.
Дарши быстро закинул в телегу шлем, и с трудом положил внутрь воза тяжелый топор, сработанный очень искусным мастером. Тяжелая и длинная рукоять, отполированная мозолистыми руками, переходила в мощный обух, увенчанный тяжелым округлым лезвием, с чуть выступающим вперед острием, которым вполне можно уколоть, словно копьем. На другой стороне обуха был тяжелый шип, больше похожий на крюк, уравновешивающий лезвие. Таким крюком можно запросто переломить меч, или отбить топор, а можно и вогнать его внутрь, ведь он пробьет любой доспех, словно бронебойная пика ахейцев. Дарши по лицу Хега заметил, что тот знаком с таким оружием, и что это знакомство надолго запомнилось могучему гоблину.
Дальнейший путь до становища Декси прошел без происшествий. В самом становище на отшельников смотрели с презрением, и орки быстро поняли, что сейчас не лучшее время для смотрин. По указанию отца, Жук быстро купил небольшой мешок соли, и они засобирались обратно.
А чуть позже к ним подошел Бэил.
Лицо вождя было мрачным. Оба старика прекрасно понимали его состояние, и знали, что вождь злится отнюдь не на них. Бэил негромко переговорил с Тристаном, и телега двинулась в обратный путь. Когда они преодолели четверть пути, наступила ночь, и орки остановились на ночлег. Костер разжигать не стали, оставили Жука на страже, велев через два часа разбудить Дарши, и легли спать. Впрочем, они не в первый раз путешествовали с ночевкой, и каждый знал свою роль. После Дарши сторожил Павка, после Павки Тигг, а последнюю стражу, самую тяжелую, нес Хег.
Утром развели костер, сварили чай, наспех перекусили, и быстро двинулись домой, потому, что Дарши показалось, что состояние кертянина ухудшилось. Во всяком случае, настоящие лекари есть лишь дома, и для трех эльфов вылечить одного раненого кертянина никакого труда не составит. В два часа пополудни телега вкатила на домашнее поле, и к ней сразу же устремились родичи. Узнав, что свои все живы и здоровы, они успокоились, и эльфы занялись кертянином. Как они его лечили, никто не знал, да не особо и интересовался, ведь лекарство эльфов не имеет ничего общего с лекарством орков, но действует превосходно. Оно идет от самой сути детей жизни, и никто кроме них такого не умеет, хотя, кое-что получалось у Березки, редко, но, все же получалось. Лучше всего молодой жене Инга давались напевы. Это было нечто среднее между орчьим и эльфийским целительством, и работало, конечно, когда работало, весьма неплохо.
На третий день варвар очнулся. Он был настолько слаб, что не мог даже сесть на кровати, но сидящая рядом с ним Березка встрепенулась, и сразу же напоила воина лечебным отваром. Кертянин выпил его, поморщился и взглянул в глаза девушке. От этого взгляда, столь разного, она ощутила неуверенность. Во взгляде юноши, который вряд ли был старше ее будущего мужа, была и детская наивность, и взрослая мудрость, было удивление необычной обстановкой, и уверенность что он находится в правильном месте, была беспомощность тяжелораненого человека, и сила свирепого варвара.
- Как ты себя чувствуешь? - спросила девушка, чтобы прервать затянувшееся молчание.
- Как собака, которую долго били по голове, - ответил он хриплым негромким голосом.
Апрель 938 года. Венедия, Кол-город.
Ранним утром, едва только начался восход, молодой кертянин открыл глаза. Вылезать из-под шерстяного одеяла он не торопился, ведь так приятно проснувшись в остывшей за ночь комнате ощущать тепло от одеяла. Сквозь не слишком светлое стекло, вернее слюду, окна, в комнату пробрался солнечный луч, и по одеялу начал ползти к лицу молодого варвара. Тор вздохнул, и закрыл глаза. Минут через пять солнечный зайчик доберется до глаз, и тогда он встанет, а пока можно еще понежиться. Тем более что это была последняя ночь в Кол-Городе, и уже в полдень караван тронется в путь, так что возможности поваляться под одеялом не будет долгий месяц. А когда они доберутся до Фиса, то будет уже лето, и нужда в шерстяном одеяле отпадет, ведь ахейское лето, это совсем не то, что лето венедское, где даже летом по ночам приходится укрываться, чтобы не замерзнуть. Не говоря уж о лете на Тасану, где прошли его детство и юность. Там, даже летом на предгорьях лежит снег, но это не мешает жителям активно плескаться в ледяной воде ручьев, и чуть более теплой воде моря.
Вообще, весенний поход был самым любимым именно из-за таких пробуждений. Зимой солнце поднимается часа на три позже его, и удовольствие от холодных зимних восходов не слишком большое. Тор дождался, когда солнечный лучик забрался на лицо, и нахально уставился ему в глаза, скинул с себя одеяло, быстро слез с кровати, и подвигал руками и ногами. Застоявшаяся за ночь кровь начала бегать по крупному мускулистому телу, и настроение у Тора стало еще лучше. Кертянин подошел к стоящей в углу бочке с водой, и шумно умылся. Холодная вода взбодрила, прогоняя остатки сна, и юноша, вытершись висящим возле бочки рушником, начал одеваться. Тонкие шерстяные штаны и тонкая льняная рубаха для утренней разминки самая подходящая одежда. Воин вышел на улицу, и улыбнулся. Свежий воздух, легкий ветерок, разогнавший привычную вонь города, щебетание птиц, чистое небо и ярко-красное, отливающее оранжевым, солнце, которое неохотно выползало из-за горизонта. Вскоре оно вылезет полностью, станет еще более ярким и теплым, и начнется новый трудовой день.
Тор занялся гимнастикой, которой научился от старого Миамо, величайшего воина Тасану, и одного из величайших воинов в мире. Неказистая на вид гимнастика очень быстро наполнила его тело жизнью и силой. Покрывшееся потом тело стало послушным, гибким и быстрым. Закончив с зарядкой, Тор походил несколько минут, давая телу остыть, затем вытащил бочку на улицу, и глубоко вздохнув, окатил себя ледяной водой, от которой у него едва не сперло дыхание. Вытереться и переодеться было делом нескольких минут, потом наступило время прически. Здесь, на материке, он перестал отращивать косу, как делал это на Тасану. Не то, чтобы это был важный обычай, просто там было проще - все воины ходили с косой, у одних она была намотана на голову, у других намотана на шею, у третьих свисала до пояса. Имела ли коса какое-то значение, не знал даже Миамо, во всяком случае, на вопросы Тора отвечал лишь шутками, просто так велось издавна, и воины-тасанцы следовали этому правилу. Возможно, дело было в том, что коса была дополнительной защитой под шлемом, что совсем нелишне, если встретишься с минотавром, бесом или прочей гадостью, которой на Тасану гораздо больше, чем хотелось бы. А может, коса - дань какой-то традиции, или дополнительное утепление головы, ведь климат на острове совсем не жаркий, кто знает. Во всяком случае, оказавшись в теплых землях, Тор перестал заплетать косу, оставив волосы до плеч, и подвязывая их на венедский манер кожаной лентой.
Кертянин посмотрел на себя в зеркало, и пожал плечами. По меркам Керта он несколько мелковат, зато по меркам венедов - чистый варвар, высокий, плечистый, жилистый, покрытый тугими узлами и буграми мускулов, да и нрав соответствующий - вспыльчивый, но отходчивый. С зеркала на него смотрел молодой человек, которому на вид было лет двадцать пять, с узким смуглым лицом, четко очерченными скулами, тонкими губами, тонким и не слишком длинным носом, серыми с синим отливом глазами, и густыми жесткими волосами до плеч, черными словно смола. Кертянин и есть, мелькнула мысль в голове, хотя последний раз воинов с Керта он видел в пять лет. Хотя нет, однажды он встретил земляка на континенте, но это было во время боя, когда его уже накрыло кровавой волной безумия. После боя он пытался отыскать земляка, но сделать это в той куче изрубленных тел было невозможно. С некоторой натяжкой его можно было принять за западного венеда или северного ахейца, там иногда попадались такие лица, но вот рост и телосложение... будь он на голову ниже, и немного поуже в плечах, был бы вылитый богатырь-венед, а так, не венед, не ахеец, не орк и не гоблин. По местным меркам варвар-чужак, человек без рода и племени, убийство которого не является преступлением. Правда, убивать такого громилу желающих не много, что не могло его не радовать. Во всяком случае, за те четыре года, что он ходит с караваном, убить его пытались раз или два, да и то, скорее всего, охотились не персонально на него, а просто хотели убить хоть кого-нибудь.
Закончив утренние процедуры, Тор почистил солью зубы, достал из сундука свои походные мешки, и быстро и сноровисто выложил их содержимое на кровать. В первом мешке оказались разные одежки - кожаная и шерстяная куртки, несколько рубашек, штанов и три пары добротных вязаных носков. Во втором мешке оказались различные медицинские принадлежности: четыре иголки, катушка ниток, чистые тряпицы, две фляжки с добротным ахейским самогоном, разложенные по небольшим пакетикам разные лечебные травы, словом все то, что так необходимо человеку, совершающему дальние походы. В третьем мешке оказалась броня, в основном подаренная ему Геддом, верховным магом и правителем Тасану.
Тут была добротная подкольчужная рубашка из толстой шерсти, легкий кожаный панцирь, стальные наголенники и наручи, купленный за десять золотых асгардский конусный шлем, и главное богатство - кольчуга гномьей работы из настоящего АСГАПА. Эту кольчугу гном Вига ковал ему по просьбе Гедда, и успел как раз к моменту отправки молодого воина на материк. Стоимость такой кольчуги сопоставима со стоимостью всего каравана, и она не раз спасала ему жизнь. Эту кольчугу не пробивали ни стрела, ни меч, ни копье, а от ударов булавой или топором он успевал уклониться, поэтому проверить, выдержит ли эта кольчуга удар тяжелого топора, пока возможности не было. Хотя, Вига уверял, что и от топора она защитит, вот только удар тяжелым топором опасен, даже если и не пробьет кольчугу. Это оружие вполне способно переломать все ребра, отбить легкие, сломать позвоночник, поэтому проверять, как-то не тянуло. Тор достал с самого дна мешка флягу с маслом и чистую тряпочку, и старательно смазал доспехи, чтобы защитить их от ржавчины и порчи. Закончив с броней, он аккуратно сложил ее на место, оставив только кожаный доспех, в котором ему теперь придется жить целый месяц. От копья или колющего удара мечом он, конечно, не спасет, а вот от пущенной издалека стрелы или рубящего удара меча вполне. Упаковав броню, он поднес этот мешок к двери, и принялся за одежду.
Все хоть сколько-нибудь изношенное отложил в отдельную кучу, решив пустить на тряпки, а остальное сложил обратно, чтобы оставить в таверне у Барсука на сохранении. После этого он разорвал отложенные рубашки на длинные полосы, и уложил их в мешок к медикаментам. Наконец, с тряпками он закончил, и пришло время для проверки оружия.
Первым из стенного шкафа был извлечен на свет громадный кертянский боевой топор - страшное по своей разрушительной мощи двуручное оружие, от которого не спасают никакие известные доспехи. Даже асгаповый панцирь. Толстая дубовая рукоять была идеально отполирована могучими мозолистыми ладонями кертянина, и была столь крепкой, что ей вполне можно было отбивать удары меча. Мощное стальное лезвие венчала полоска лунного серебра, которую Вига вплавил туда перед тем, как вручить Тору оружие. Теперь этот топор был пригоден даже для убийства оборотней. Кертянин тщательно осмотрел рукоять, проверяя, не появилась ли где предательская трещина, затем не менее тщательно осмотрел и лезвие. Оружие было в полном порядке. Кертянин вытащил из шкафа кожаный чехол для топора, смазал его маслом, и упаковал в него оружие. Потом достал из своей оружейной кладовой тяжелый арбалет работы одного из местных оружейных мастеров, который с сорока шагов навылет пробивает стальной панцирь, и внимательно осмотрел оружие. Убедившись, что ни трещин, ни сколов нигде нет, он смазал маслом спусковой механизм и стальную пружину, на которой будет крепиться тетива. Затем он достал тетивы. Внимательно осмотрев их, он две штуки отложил в сторону, ведь на них появились потертости, решив сегодня же поменять их на складе. Вообще, кертянские воины не любили стрелковое оружие, ведь оно не позволяло сойтись с врагом лицом к лицу, заглянуть в глаза, увидеть в них свою или чужую смерть, но Тору очень повезло с учителями.
Затем на свет были извлечены два подсумка с болтами, венедский кинжал, и пара десятков метательных ножей, закрепленных на своеобразном поясе, который можно было одевать как угодно - хоть на пояс, хоть на плечи, хоть на ногу. Как и следовало ожидать, оружие было в полном порядке, но Тор следовал древней воинской поговорке - утром поленился проверить оружие, вечером уснул мертвым.
Когда Тор закончил проверку снаряжения солнце уже светило вовсю. Кертянин еще раз окинул взглядом комнату, где жил целый месяц, вытащил из кошеля серебряную монету, и положил ее на стол. Он каждый раз делал так из благодарности к хозяину, который содержит эту комнату в образцовом порядке, и всегда освобождает ее к приходу каравана. Вытащив свои пожитки на улицу, он постучал в соседнюю дверь.
Через минуту дверь открылась, и на пороге появился крепко сбитый венед, среднего роста, уже немолодой. Умные глаза были полны иронии, и некогда черные, а сейчас обильно покрытые сединой волосы лишь добавляли ему обаяния. Шрамы на руках и покрытом не слишком густой бородой лице выдавали в нем бывалого воина, а широко расставленные ноги говорили о том, что он всегда предпочитал тяжелую броню и тяжелое оружие. Венед улыбнулся еще шире, и сделал приглашающий жест рукой. А затем увидел стоящие возле входа мешки, и улыбка на лице поблекла.
- Стало быть, - голос у венеда под стать внешности, слегка хрипловатый, грудной и мощный, - ты уже уходишь?
- Ухожу, - кивнул Тор, - сегодня в обед снимаемся с места. Вот зашел поблагодарить и рассчитаться.
- Что ж, - венед вышел на улицу и заглянул в глаза гиганту-варвару, - давай рассчитаемся. Хотя, жаль, что ты уходишь так рано.
- Это не от меня зависит, - пожал плечами Тор, - вот, здесь вся сумма, как мы договаривались.
Деньги перекочевали из мозолистой лапы кертянина в не менее мозолистую руку венеда, который до недавнего времени тоже был воином.
- В следующий раз ты тоже остановишься у меня?
- Если ты не против.
- Наоборот. И знаешь, моя жена хочет познакомить тебя со своей племянницей, они как раз приедут к нам в середине осени.
- Тогда я тем более остановлюсь у тебя.
Мужчины рассмеялись, и Тор пожал крепкую руку венеда. Здесь его дела были закончены. Взвалив мешки на себя, он неспешным шагом направился к таверне, где квартировал весь караван. Там же, у Барсука, был и склад, и арсенал, и кузня, и прочие службы, необходимые караванам после долгого пути. Или, наоборот, перед долгим маршрутом. Таверна Барсука принимала три, от силы четыре каравана в год, и за право квартировать у него караванщики готовы были платить немалые деньги, потому что прочие таверны были гораздо хуже. В одной было мало места, в другой не было складов, в третьей не было мастерских, словом, они не слишком подходили для больших торговых караванов, а караван Альгендикса был одним из самых крупных. Полторы сотни телег с товаром, несколько сотен воинов, которые были одновременно и грузчиками, и погонщиками, и охранниками, сотня несравненной фтийской тяжелой пехоты, сотня конных лучников, три десятка разведчиков. Все это съедало громадную кучу золота, но прибыли с лихвой покрывали все. Ледяны асгардские перцы, стоящие в Кол-Городе по одной серебряной монете за штуку, в Фисе стоили уже около сорока, и это была оптовая цена. На рынках же их цена доходила до шестидесяти монет за штуку, и расходились они на ура. Не меньшим успехом пользовались и асгардские меха, венедские льняные одежды, беотийские приправы, и главное - оружие, которое ковали мастера северной Венедии и южного Асгарда. Из Ахеи же караван привозил железо, медь, олово, серебро и драгоценные камни, болотные кожи, и многое другое. Словом, и Барсук и Альгендикс были довольны нынешним положением дел, поэтому к моменту прихода каравана таверна освобождалась, вычищалась и вымывалась, и становилась жильем для почти шести сотен работников Альгендикса, и никто кроме них не имел доступа к жилым помещениям и сладам. Когда же приходили покупатели, то караванщик торговал с ними в специальном доме, где хранились образцы товаров, и который всегда был под надежной охраной.
Шел кертянин неторопливо, ведь до завтрака оставался еще целый час, а ходу до таверны минут десять. Ему нравилась атмосфера этого приграничного городка, почти идиллическая картина жизни людей, живущих рядом с врагами. Это очень напоминало Тасану. Такие же крепкие мужчины, в глазах которых были ум и уверенность в своих силах, такие же женщины, привыкшие к ожиданиям мужей из дальних и ближних походов, крепкие и сильные, не ломающиеся даже потеряв мужа и детей, такие же дети, вроде и беззаботные, носящиеся взад-вперед, и в то же время с самого детства готовящиеся стать воинами. В этом городке даже крестьяне умели владеть и копьями, и луками и топорами. И хотя на улицах почти не было вооруженных людей, тем не менее, в каждом доме его хватало на всех. Мешки на плече совсем не тяготили, ведь пятьдесят килограмм, это не тот вес, который тяготит кертянского воина. Тор наслаждался этой последней прогулкой по просыпающемуся весеннему городу, где далеко не все вставали с рассветом. Торговцы, кузнецы, шорники и всякие прочие ремесленники, не торопясь, открывали лавки и мастерские, подмастерья вытаскивали на улицу различные приспособления, разносчики еды сонно зазывали голодных отведать их блюд. Одним словом, полная идиллия. Пару раз ему встретились патрули, по три-четыре бойца, одетых в добротные кожаные доспехи, поверх которых были накинуты кольчужные безрукавки. Щиты на спине, меч на боку и тяжелое двухметровое копье дополняли общую картину. Лица стражников были не то, чтобы сонными, но явно мечтающими о мягкой кровати, ведь это все еще была вторая ночная смена. Громадный кертянин был знаком всем командирам патрулей, ведь человека таких габаритов сложно не заметить, поэтому все командиры кивали при встрече, и Тор отвечал тем же.
Минут через сорок он, наконец, добрел до таверны, громадного комплекса зданий, обнесенного трехметровым частоколом, за которым через каждые пятьдесят шагов стояла смотровая башенка с парой лучников и колоколом. Барсук очень дорожил своей репутацией. Тор подошел к главным воротам, и дождался, когда охранники вызовут дежурного стража каравана. Сегодня им оказался Ланс, эльф из его отряда. Ланс был почти типичным эльфом - с языком без костей, любящим штуки, вино и женщин. Единственное отличие от своих собратьев это умение убегать от истерик. Как и большинство эльфов, Ланс был строен и легок, что давало возможность быстро бегать, но лишало возможности вступать в рукопашный бой, где с ним справился бы даже новичок. Это общая беда эльфов - сойдясь с врагом лицом к лицу, они или впадали в ступор, или закатывали дичайшую истерику, с паданьем на землю, дрыганьем ногами, морем слез, и очень громким плачем. Поэтому Ланс при малейшем намеке на угрозу всаживал противнику в глаз длинную тонкую стрелу. А если потом выяснялось, что угроза была шуточной, то Ланс заявлял, что чувство юмора у него отсутствует. Поэтому шутить с припадочным эльфом желающих не находилось. Во всяком случае, шутить так, чтобы он воспринял это как агрессию.
- Командир! - узкое лицо эльфа разрезала улыбка, и его полностью зеленые глаза, без белков и зрачков, задорно блеснули, что говорило о его отличном настроении. Впрочем, цвет глаз у эльфов штука весьма условная, и зависит от множества факторов.
- Привет, - кивнул Тор, и они оба прошли внутрь.
Эту процедуру выполняли каждый раз, чтобы исключить проникновение чужаков в расположение каравана, и Тор вполне признавал ее разумность, и как следствие, никогда не протестовал.
- Наши уже готовы? - спросил кертянин про разведчиков.
- О, они еще со вчерашнего дня были готовы, - в голосе эльфа едва заметно проскользнула тоска, и Тор улыбнулся. Этому эльфу не одна сотня лет, а он как ребенок, всегда готов к развлечениям, и стоит только оторвать от любимых игрушек, и все, хорошее настроение безнадежно испорчено. Правда, в отличие от детей, его игрушками были девушки и вино, и весь торговый период он проводил в обществе достаточно юных красоток, которые липли к нему, как мухи к меду.
- Делу время, - изрек кертянин, и отправился искать Альгендикса.
Антон Погребняк. Оосвен.
- Аргр!
Антон едва заметно хмыкнул, услышав этот рык. Что ж, еще один хищник оказался столь глуп, что подобрался к этому ненормальному орку, размером с махонького тролля. Разведчик оглянулся, и увидел перемазанного кровью Жуса, в руках которого болталось то, что еще секунду назад было самым опасным оружием доминаторов. Зубило бросил остатки хищника на землю, и плотоядно облизнулся. Ну все, началось. Сейчас он схватит свое шестиствольное чудовище и пойдет охотиться на дредноутов. И точно, могучий орк поднял с земли шестистволку, перекинул ремень через плечо, и запел. Жуть. То, что вылетало из его луженой глотки, сложно было назвать не то, что пением, но даже бессвязными воплями. Рычание, хрипы, свисты, прерываемые очень редкими членораздельными словами, и все это с совершенно серьезным лицом. Впрочем, что с него взять, ведь он же всего лишь мальчишка, которому едва-едва перевалило за двадцать. И на этой войне он только полгода, еще не успел наиграться в суперсолдата. Что ж, у него еще все впереди. Шестистволка громко и длинно рявкнула, и встроенная система обнаружения целей сразу же отследила направление выстрела. В паре километров возникло небольшое облачко - все, что осталось от дредноута. Надо же, а парень-то оказывается глазастый! Хотя нет, рядом вон парочка эльфов, вместо радара, но все равно, попасть с такой пушки на таком расстоянии, это талант.
- Первый, это база, первый, это база, - прогудела над ухом рация, и Антон мотнул головой. Надо было не соглашаться на эту маленькую гадость, а использовать собственный радиоблок, который ему встроили все те же пеленги. Но нет же, напялил на голову этот дурацкий шлем, хотя его голова в десять раз прочнее этого самого шлема. Но теперь уже поздно что-либо менять.
- База, это первый.
- Срочно двигай в штаб.
- Не понял?
- Чего не понял?
- С чего это я должен уходить с передовой, бросать своих ребят, и вообще, от кого исходит приказ?
- Антон, не дури, - этот тяжелый голос Погребняк узнал сразу, ведь только Урган-Гак, или просто Урган, громадный, заметно крупней самого разведчика, малог, замкомандира одиннадцатого полка, и если он влез в это дело, то жди беды. Видимо, малог догадался о его мыслях, потому что громко хрюкнул, и пояснил, - Элестин велел.
- Понял, выдвигаюсь.
Антон подозвал к себе Лифа, замкомвзвода разведки, такого же железного монстра, как и он сам, велел наблюдать за всеми передвижениями врага, и быстро двинулся в штаб. Если оба начальника там, тогда вполне вероятно что-то случилось, и это что-то вряд ли хорошее, а если там еще и Гаспар, тогда все его предчувствия окажутся верными. Уже неделю он ощущал приближение чего-то непонятного, неизвестного, а все неизвестное несет в себе угрозу. Эту истину он усвоил еще, будучи молоденьким лейтенантом, впервые попавшим на войну, и ставшим обычным разведчиком. Было это лет тридцать назад, и с тех пор эта истина с каждым годом становилась все тверже и тверже. Что ж, гадать смысла нет. Что будет, то будет, и будущего не изменишь.
Когда до штаба осталось метров триста, сканер выдал сигнал тревоги. Рефлекторно Антон выхватил из ножен цепной меч и вскинул плазмопушку. Откуда тут, в глубине расположения имперских сил взялся терминатор, оставалось только догадываться, потому как допросить его почти невозможно. Да и не очень хочется. Пушки они вскинули одновременно, но выстрелить первым успел все же разведчик. Огненный шар вырвался из оружия и превратил терминатора в пылающую и визжащую от боли груду мяса, стали и керамита. Многие бы на том и успокоились, но Антон слишком хорошо знал реальную живучесть и боевую мощь этого юнита, а потому всадил в остатки терминатора еще три заряда. Дальнейший путь до штаба прошел без происшествий. Два десантника и тяжелый дроид навели на него стволы оружий, и опустили только после того, как сканер опознал в нем разведчика. Война приучила ничему не верить, все проверять и перепроверять.
В штабе все оказалось гораздо хуже. Тут собрались командиры всего одиннадцатого корпуса. То, что формально он все еще числился лейтенантом, ничего не меняло, ведь командир штурмового разведвзвода стоял вровень с командиром полка, и даже командир дивизии, умный командир дивизии, всегда прислушивался к мнению такого специалиста. Так что стала понятна причина его вызова, ведь собрали и командиров полков и их замов.
Карпыч, в смысле Николай Карпенко, главный командир имперских войск на Оосвене, был мрачен, что впрочем, неудивительно. На этой войне, как и на любой другой, даже эльфы быстро перестают скалить зубы. Остальные воины выглядели не лучше.
- Все в сборе, - устало произнес Карпыч, и жестом велел всем рассаживаться. Когда все уселись, он продолжил, - я собрал вас потому, что пришло время X. Перед одиннадцатым корпусом поставлена задача, ради которой и затевалась вся эта компания. Вы должны переместиться в один из далеких миров, а сделать это можно только отсюда. Вернее, сделать это из других мест гораздо сложней, если вообще возможно. Что вы будете делать там, я не знаю, однако наш враг очень заинтересован в том мире, и есть большая вероятность, что, победив там, он наберет такую силу, что окончательная победа над нами будет делом нескольких месяцев.
- В смысле, - переспросил Гаспар тяжелым грохочущим голосом, - на Оосвене?
- Если бы, - вздохнул Карпенко, - я говорю о глобальной победе. Погибнет не только империя, все обитаемые земли перейдут под их контроль.
- Ага, - тролль гукнул и закрыл глаза.
- Дуболом загукал, жди беды, - голос принадлежал Михаилу Караваю, замкому восьмого полка, непосредственному командиру Антона, во всяком случае, формально. И судя по лицам, прочие думали так же.
- Мне это тоже не нравится, - Карпенко пожал плечами, - но приказ идет от малого совета, подтвержден адмиралом Геттом, и одобрен императором. Ребятки, под этот проект были брошены громадные ресурсы, и я очень надеюсь, что вы справитесь.
- Что мы должны делать? - спросил Эолин Лучистый Свет, который в отличие от подавляющего большинства своих сородичей имел устойчивую психику, и никогда не впадал в истерику.
- Завтра на рассвете спецназ и штурмовики начнут атаку на основные командные пункты доминаторов, их поддержит весь пятнадцатый корпус, а вы потихоньку сядете в челноки, и выйдете на орбиту. Там уже ждут восемь дредноутов, шесть десантных кораблей, несколько тяжелых крейсеров, и куча разных вспомогательных судов. Едва вы погрузитесь, как начнется орбитальная операция, в результате которой все внимание врага окажется прикованным к отвлекающим силам, а вы нырнете в точку назначения. В качестве поддержки вам придаются три дредноута, все крейсеры, и десяток сторожевиков. Ну и рембаза, соответственно.
- Не понял? - прогудел Урган, - Карпыч, ты что, не с нами?
- Нет. Я остаюсь. Стар я уже по чужим планетам бегать. Командиром за меня остается Элестин. Еще есть вопросы?
Вопросов больше не оказалось. Расставались они с тяжелым сердцем, словно предчувствуя, что видятся с ним в последний раз. На глазах старика предательски блеснула слеза. Что ж, такова их судьба, судьба воинов, посвятивших себя борьбе с этой мерзостью - доминаторами и некромонгерами. Они знали, на что шли. Седой командир обнял каждого из своих подчиненных, и они пошли. Предстояло громадное количество работы. Никто не знал, что ждет в том мире, поэтому экипировались они настолько плотно, насколько это вообще было возможно. Вместо одного комплекта оружия на каждого воина и одного запасного на десять бойцов, брали по три комплекта на каждого. Это касалось всего, и оружия, и боезапаса, и медикаментов и брони. Когда воины закончили паковаться, то каждый из бойцов одиннадцатого корпуса стал похож на ходячий склад танкового снаряжения. Но выбирать не приходилось. Помощи ждать неоткуда, поэтому, чем больше берешь, тем дольше живешь - старая фронтовая истина. Пехотинцы кривились, ведь они всегда воевали неподалеку от базы, а если и посылали в далекие рейды, то всегда рядом были платформы поддержки, и таскать на себе всю эту гору патронов, медикаментов, запасного оружия и брони, не было никакой необходимости, а фронтовые разведчики, каждый раз выходя на задание, облачались именно так. И много раз это спасало их жизни, и они успевали доставить информацию, которая в свою очередь спасала многих и многих. Солдаты других корпусов не были посвящены в дела одиннадцатого экспедиционного, потому как все оборудование они взяли со своих складов.
Ночь прошла на удивление спокойно. Изредка тишину разрывали выстрелы пушек и минометов, но массированных боев не было. Для Антона это казалось подозрительным, ведь без причины враг, который до этого изматывал их ночными налетами, не стал бы затихать. И вряд ли разорванный хищник и взорванные терминатор и дредноут стали причиной этого. Да и пробила ли броню этого ходячего танка шестистволка, еще не известно, как неизвестна и степень причиненных ему повреждений. Хотя, даже потеря одного хищника для них пока еще ощутима. Слишком много заводов и лабораторий они взорвали, поэтому производство тварей замедлилось. Некоторые высказывали предположение, что производство полностью остановилось, но Антон в это не верил, как не верил ни один из старших командиров одиннадцатого корпуса, ведь это было бы слишком просто. А на войне так не бывает.
Утро началось с оглушающей стрельбы тяжелой артиллерии. От этих выстрелов тряслась земля, дым закрыл небо так, что невозможно было определить, встало солнце, или еще нет. Затем вперед двинулись танки, рядом с которыми неспешно шагали спецназовцы, запакованные в громадные экзоскелеты, защищающие их даже от плазменных пушек. Рядом с ними скользили штурмовики, одетые в легкие доспехи, но только тот, кто не видел их в деле, относился бы к ним пренебрежительно. Антон видел, и поэтому справедливо полагал, что и спецназ и танки лишь помогут штурмовикам, этим невероятным машинам разрушения. Если с разведчиками один на один еще можно было хоть как-то совладать, скажем, с помощью дредноута или какого-нибудь суперхищника, то для штурмовиков эти твари были не больше чем слепые и беспомощные котята, для убийства которых даже и напрягаться толком не придется. Поэтому штурмовиков кидали в основном против магов. С этими тварями никто кроме них справиться не мог, особенно, если маги были надежно защищены другими тварями.
Когда имперские войска, наконец, ввязались в бой, с неба дождем посыпались челноки. Один челнок, один взвод, снова один челнок, и снова в него забирается один взвод. За час все двадцать тысяч бойцов покинули Оосвен. Не все добрались до кораблей, ведь ПВО противника сработали достаточно оперативно, но большинство все же уцелело. Операция Рунус началась.
Рунус. Мир теней. Чертог Зевса.
Зевс ходил по своей комнате для размышлений из конца в конец. Князя терзала неизвестность. В начале весны он послал разведчика, и вот, уже на носу лето, а его все еще нет. В том, что посланный им разведчик докопается до сути происходящего, он не сомневался, но вот не будет ли поздно? Он снова и снова прокручивал в мыслях события последних веков, и никак не мог найти в них источник нынешнего беспокойства. А в том, что корни его кроются где-то в прошлом, Зевс был уверен. Ничего не возникает на пустом месте, это правило верно и с людьми, и с богами. Значит, нужно заглянуть еще раньше, нужно вернуться к самому началу...
Начало было странным. Ему не было и тысячи лет, когда его взял в свою свиту Форм. Для молодого духа без хороших рекомендаций это было невозможно. И тем не менее. Над этим предложением он даже не размышлял, тем более что правитель Рунуса и не предлагал, а просто ставил его перед фактом. Мол, хватит тебе жить среди диких и разрозненных племен, пора заняться делом. И он занялся. Место под работу ему выделили превосходное. Громадная долина, окруженная со всех сторон высокими горами, полная рек, лесов и полей. Тогда у юного безродного духа, по воле всесильного правителя в одночасье ставшего князем, в мыслях была только радость. Надо же какое счастье привалило! Ну и что, что земля пустая, главное, что своя земля! Сначала он занялся горами. Приняв образ человека, он взял с собой троих своих друзей, тщательнейшим образом облазил их и, убедившись, что эти горы полны различных минералов, занялся поисками горцев. Тут ему помог Великий Оррог, посетивший в то время Рунус. Он свел юного князя со своим народом, и заключил с ним вечный договор, по которому орки получали в единоличное пользование все горы, а взамен становились живым щитом для жителей долины. До сих пор орки тщательно выполняли договор, и за все семь тысяч лет ни одна армия не смола прорваться сквозь них. Но, глядя в будущее, Зевс видел сожженные стойбища орков, тысячи мертвых тел, и руины от прекрасных ахейских городов. А еще он видел орды захватчиков, марширующие по плодородным землям Ахеи, и понимал, что у орков не хватило сил противостоять новому врагу.
Зевс сосредоточился, и взгляд его снова устремился в прошлое. Орки выбили с гор всю нечисть буквально лет за двести. Для окружающих народов эти горы стали символом смерти. Мало кто решался заходить туда, но, тем не менее, такие храбрецы находились. И если они приходили с миром, то обычно уходили живыми, если только не оставались жить среди орков. Но таких были единицы. Большинство же хотело поживиться их богатствами, а находило только свою смерть. Когда горы стали безопасны, Зевс занялся поисками народа для долины. За пару тысяч лет он приводил туда не один десяток народов, но все они были слабы и неспособны овладеть землей, на которой к этому времени расплодилось всякой швали столько, что как говорится, и плюнуть было негде. Наконец поиски увенчались успехом. Зевс нашел народ с древней кровью, которая вела свой род от прямых потомков Форма. Они выиграли войну, но потеряли землю, и предложение князя пришлось им по душе. Михаил, сын Ахана, тогда уже совсем немолодой военный вождь привел свой народ на эти земли, и отважные ахеронтцы, так они тогда себя называли, за пять столетий превратили свою землю в настоящий рай. Нечисть они полностью истреблять не стали, мол, надо же и молодежи на ком-то учится воевать, построили десять городов, и завязали торговлю с землями дальними и ближними. С орками ахейцы почти всегда дружили, а когда пытались воевать с ними, то быстро понимали всю бесполезность своей затеи, и обращали свои воинственные взгляды на земли, лежащие за горами. Воинами они действительно были хорошими, и ахейские легионы побеждали и венедов, и болотников, и иногда, правда, очень иногда, даже асов. С той поры прошло почти пять тысячелетий. Время лихих набегов прошло, и сейчас разрозненные ахейские города вряд ли смогли бы собрать армию, которой под силу одолеть даже среднее венедское войско, не говоря уж о ребятах более серьезных. Но все это никак не могло повлиять на орков. И, тем не менее, позиции орков сильно ослабели. Все это напоминало ему какую-то грандиозную интригу, в которую он каким-то боком оказался втянут. А весь его опыт говорил об одном - в результате этих интриг сильные становятся еще сильней, а слабые становятся расходным материалом. А поскольку в сильных он никогда не ходил, то все это навевало на очень невеселые мысли. Либо Форм решил с его помощью изменить расклад сил, либо владыка Рунуса не контролирует ситуацию, что гораздо хуже. Либо, что-то третье. И пока не придет разведчик, узнать это не возможно, а, не зная своего места в нынешней игре, невозможно ничего спланировать.