Все имена в рассказе вы..ключены или находятся вне зоны действия сети...
а почему Ы? - подумаете Вы. А почему бы и нет? Бывают же имена типа "моя любимая С." - или - "моя несравненная Л." ... а здесь просто - Девочка Ы.
Итак, история девочки Ы началась неожиданно. Не с рождения, как всяких там С. и Л., не с первого похода в школу или поступления в институт. Она началась, когда Ы сидела в прокуренном ангарчике, попивая из маленькой кастрюли кофе и вдруг увидела ПИКАССО... И не какого-нибудь там ПаблО, а настоящего! В его руке... да Боже, чего только не было в его руке, из чего только он не творил холсты!
Ее Пикассо был ничуть не хуже ПаблО, звался благородным именем Василий и решительно отказывался ругаться матом.
Стоит сказать, что если тот же пресловутый ПаблО писал подсолнухи (а почему подсолнухи - спросите вы - а почему бы нет?) такими, какие они есть, Василий счел бы это наивеликим моветоном. Его подсолнухи не походили на черные круги с желтыми лепестками... они были квадратными, треугольными... да и были ли они цветами...да и вообще - были ли... Она всё смотрела на него через призму маленькой кастрюли, а он все рисовал и рисовал...
Прошло около года. Девочка Ы устроилась к Пикассо в мастерскую дорисовывать маленькие завитушки от букв В. П. его подписи на холстах. Зато теперь можно было смотреть из-за спины, как расцветают подсолнухи! Фиолетово-бурые, с красными вкраплениями и бирюзовыми всплесками. Наверное, когда он чистит зубы, в его голове подсолнухи говорят друг с другом! - думала Ы и представляла, как Василий Пикассо чистит зубы. Этот процесс не может проходить, как у других - чистка зубов у великого мастера - величайший из ритуалов!
Прошло несколько месяцев. Девочка Ы расчесала крылья, обрезала волосы, чтобы они не лезли в глаза, поднялась на гору и полетела. - Молодец, Ы - думала Ы, когда мошкара билась об ее предусмотрительно надетые очки.
Ы продолжала лететь, и вот уже под ногами скрылись деревья, горы превратились в темно-зеленый бархат, который залил синий шелк. Дальше были деревеньки, города покрупнее и побезумнее, чем ее собственный, мимо проносились уставшие птицы, пытающиеся понять, не сошли ли они с их маленького ума, видя перед собой Ы.
Пробежали несколько дней.
Спустившись на каменную мостовую, Ы побрела к старому дому у самой набережной. Открыв дверь, ступила на музыкальные половицы. Закрыла засов, сняла крылья и, стряхнув их, поставила в шкаф. На столе пустой квартиры ее ждала небольшая кастрюлька кофе и конфета. Ы выпила кофе целиком и почти тут же заснула.
- А если вдруг ... - начала думать она, но собственный храп заглушил мысли.
- Ну а может быть... - она осеклась
- а вот это вполне возможно - твердо сказал внутренний голос...
Девочка Ы. Часть вторая.
Девочка Ы проснулась, только когда наступила осень. Листья, долго ждавшие ее пробуждения, облегченно вздохнули и откинулись навзничь с кресел-сучьев, в которых сидели.
Ы поднялась с кровати из сахарной ваты, потянулась и стала расправлять складки на потемневшей одежде. На столе стояла успевшая приобрести разум кастрюлька с разноцветным кофе. В задыхающемся от пыли шкафу мерно покачивались крылья. Ы вздохнула. Вздох распространился по комнатке серебристым ветром.
- Тишина... - Подумала Ы и вышла в коридор.
Каменные ступени покалывали холодом, но продолжали вести на улицу - туда, откуда слышалось прозрачное похрапывание ветра. Туда, откуда текла Музыка. Листья меланхолично подбрасывали свое тельце под ее босые ноги и, отталкиваясь, словно в вальсе, стремились обратно. Ы шла по мостовой. Мостовая гудела от голосов.
Маленький ребенок с венком в руках, отделившись от дома, игриво подмигнул Ы и залился тонким смехом. Озабоченно смотрящая на него женщина в римской тунике устало вздохнула, за ней тут же повторили ее соседки. Болтавшаяся где-то около самого потолка горгулья со скучавшим видом затянула неизвестную человечеству песню... Всё это шумным надоедливым потоком тянулось в один несуразный хор холодной осенней мостовой. Ы шла дальше. Туда, откуда лилась Музыка.
Мостовая сменилась брусчатой площадью, камни становились холоднее, а голоса людей вокруг все более крикливыми. Но через толпу, просверливая отверстия в неутомимом гомоне, струилась Музыка. И Ы была прямо под ней.
- Здравствуйте, - тихо произнесла Ы человеку, сидящему на стуле с очень длинными ножками. Человек наверху продолжал тихо играть на саксофоне. Толпа вокруг вдруг прекратила бубнить и посмотрела на Ы с крыш своих домов. - Здравствуйте, - повторила Ы и замолчала. Человек нехотя посмотрел со своего стула на стоящую внизу девочку.
- Мне очень нравится, как вы играете - продолжила Ы.
- Ну и? - наконец произнес первое слово Он.
- Просто хотела сказать, что...
- Спасибо - буркнул человек на стуле и продолжил играть. - Толпа весело, как по команде, хихикнула и продолжила разговор.
Ы осталась стоять перед стулом. Человек остановился.
- Ну, что еще?
- Я просто послушаю.
- Валяй, - устало сказал он и, несколько раз дохнув на саксофон, протер его до блеска. И заиграл.
В его игре было что-то неразумное, непонятное, необхватное. Его Музыка шла, как густой туман, как плотное облако, которое можно было только наблюдать издалека, не прикасаясь к его краям. Иногда его звуки превращались в темный свинец, отравляя ее воздух, но она с жадностью впитывала каждую вибрацию серого воздуха.
Она приходила слушать его каждый день. Дни против природы становились длиннее - казалось, что само солнце садилось тихо рядом с Ы, чтобы послушать его музыку и совсем не собиралось уходить во тьму.
- Всё. - Говорил человек на стуле по своему обыкновению, заканчивая маленький концерт. Он складывал саксофон в чемоданчик из черного пластика и вешал его на спину наподобие меча горца.
- Но... - пыталась сказать Ы.
- Всё. - повторил человек, спланировал со стула и повернулся к ней спиной
- А куда Вы... - попыталась произнести Ы
- Не важно. И вообще тебя это не касается. И вообще... - Он замолчал. - Как тебя зовут?
- Ы.
- Пока, Ы. Придешь завтра? - Ы улыбнулась.
- Не знаю, скорее всего...
- Так да или нет? - нетерпеливо сказал человек
- Да. - ответила Ы и зарделась.
Шёл дождь. Шли люди. Его Музыка в ушах продолжала отбивать такт, двигаясь вместе с пульсацией крови. Она, босая, бежала по лужам, напевая его Мелодию. Завтра она наденет туфли, расчешет крылья и придет слушать Его. Завтра она обязательно поговорит с ним больше. Она густо покраснела и ускорила шаг, с упоением шлепая по лужам.
Ночью она ушла в небытие. Её горячий лоб мог растопить любой лед, а прикрытые глаза не останавливались ни на чем и на мгновение. Она бредила и улыбалась в полуобмороке, глядя на еще не расчесанные крылья и стоящие в углу темно-фиолетовые туфли.
- Эээй, вы слышите? Эээй? - она приоткрыла глаза. Над ней склонялась прозрачная фигура неопределенного пола. - Ваш ангел в метро! Слышите? Он сейчас в метро! По губам читайте - в-мет-ро! Но он скоро приедет, немного задержится! Везде пробки! Проб-ки!! Вот взяли моду простывать перед выходными, когда все едут за город! Я говорю, в метро он! - фигура сложила руки на животе и, словно выполнив свое предназначение, медленно растворилась в воздухе.
- Спи-спи. Глаза не открывай, просто спи. - Голос казался очень знакомым. Он положил руку ей на лоб и приятная прохлада окутала голову.
- Долго же ты добирался.
- Спи, просто спи.
Тихий вечер наполнился трелью колокольчиков и поскрипыванием маленькой музыкальной шкатулки. Пара шестнадцатых - и перышки на крыльях в шкафу пришли в едва заметное движение. Восьмая - и они отряхнули с себя пыль, собранную за все время сна. Пауза... Длинная четверть - и Ы задремала спокойным сном.
Ы проснулась. Рядом с ватной кроватью продолжала скрипеть музыкальная шкатулка. Пара шестнадцатых, восьмая, пауза, четверть...Снова и снова. Ы резво распахнула окно и вылетела на улицу. Мелодия, мелодия! Ы перепрыгнула мостовую и приземлилась на брусчатку. Пара шестнадцатых, восьмая, пауза, четверть... Вот почему его голос казался знакомым... Вот почему ей так быстро стало легче. А человек на высоком стуле продолжать играть, и от него всё также изливалось прохладное тепло, как от его ладони на горячем лбу.
- А, пришла. Ну что тебе опять? - Нахмурился он. Ы улыбнулась и покраснела.