Ленин рос в лесу, поправлял шляпку рукой,
Я взял косу, широко шагнул ногой,
Открыл глаз, потом другой,
И увидел поросёнка.
Он рос из потолка и пронзительно визжал,
Его пыталась сорвать чья-то рука
Надменная, розовая, пухлая.
Я крикнул ей: "Акстись Акстисья",
И она превратилась в цветок,
За лепестком лепесток улетал на восток,
Да не было толку во всех деяньях.
Тогда я приклеил ус,
Завязал со всем плохим и галстук,
На зеркало плюнул три раза как трус.
Тем временем небо припало к земле
И жадно лакало воду из лужи.
Я отломал кусок неба и поранил палец 
О голубое стекло.
А чёрный космос и вовсе не знал обо мне,
Он, как таковой, бал только звездой,
Осколком осколка, поранившим палец.
Всего, что случилось, хватило вполне,
А дырка осталась, осколок в кармане
Завыл при луне, посерел и издох.
Он, в сущности, был моим преданным другом,
Одним из немногих.
Забывши про всё, говорили деревья
О том, что теперь уж не те времена.
Одно мне сказало: "Я б корни отрезало,
А, в общем-то, мне и земля не нужна".
Я просто моргнул и исчез на секунду,
Придумал два слова и их прокричал.
Ленин сидит на Авроре и смотрит,
Следит, как с водой играет причал.
Магический ключ и летающий ус,
На рынке сидел говорящий арбуз 
И людей продавал.
Как раз карнавал, по рублю за кило,
Так я торговался, уже рассвело.
Всё начало меркнуть и таять кругом,
Лежу я в постели почти нагишом,
А рядом лежит полосатый арбуз,
И Ленин не дует в летающий ус.