Одна девушка что-то потеряла. Мы не знаем точно, что она потеряла и была ли она девушкой, а она знала, только никому не говорила. Потому что о таком нельзя говорить. Девушка ходила по тротуарам, по паркам, музеям и кинотеатрам, и даже по грибы не стеснялась выйти... Правда, нормальных грибов совсем не находилось. Попадались в основном поганки да прочий мусор. Пришла она на полянку, села на пенек, закинула в рот поганку и горько заплакала. И плакала она оттого, что не умела найти в себе то, что искала. А искала она просто счастье - обыкновенное человеческое женское счастье. К тому же девушка была явно поэтессой, так как на это указывало ее чувство прекрасного. Вкус, стиль, красота - все это удачным образом соединилось в ней, однако умение пользоваться этими вещами, а тем более - понять, зачем это нужно, она отчего-то не могла. Очевидно, из-за своей подслеповатости, или, может, махрового упрямства не знала она, где нужно искать подобное. Да и не искала вовсе, а просто сидела и громко рыдала.
Вдруг из кустов что-то выглянуло и сказало: Не плачь, девица, не реви красавица, я помогу тебе протрезветь.
- Что это? Кто это? - встрепенулась девушка, встрепенув свой кокошник от Коко Шанель, который она носила как символ поэтического начала.
- Это я, Грибной дух этого леса и твоего творческого вдохновения,- прошептало что-то из-под пенька.
- И что тебе надобно, дух?
- Нет, это тебе что надобно? Пришла, завыла на всю глушь лесную... отдыхать мешаешь - вот что!
- Я не мешаю, я запуталась... - опять заревела девушка.
- Это ничего, это бывает, - сказал дух, - Я тоже иногда... впрочем, неважно. Я помогу тебе выпутаться.
- Да? А где ты? Покажись хоть, - говорила плачущая поэтесса.
- Не могу, я сейчас совсем не в форме...
- А я что, лучше что-ли? Давай-ка, объявись!
- Ну смотри, сама напросилась...
Дух вылез из-за кустов. Надо сказать, что такого зрелища поэтесса никак представить себе не могла: настолько ублюдочных выродков земля еще никогда не носила. Сущность соединила в своем образе циклопа и гиену, крокодила и таракана, моржа и устрицу, и еще черт знает кого с кем. Дух моргал единственным кривым глазом, весь рогатый, помятый, волосатый - жуткая мерзость!
- Ой! - вскрикнула девушка, вскочила с пенька и запрыгнула в кусты. Хорошенько проблевавшись, она вышла и, вытирая рот рукавом, сказала:
- Ну и урод же ты!
- Да ты на себя посмотри, - парировал дух.
- Кто ж тебя таким сделал-то?
- Ты. Я ведь твое творческое отражение, ë-моë. Вернее - твоего распрекрасного творчества.
- То есть, мои стихи - такой вот ужас во всем твоем великолепии?
- Именно так, - сказал дух творчества. Бывали, конечно, времена, когда я выглядел чуть симпатичнее... это было в самом начале твоего подъема на музыкальный Олимп.
- Музыкальный?
- Конечно. Считается, что поэзия - это музыка души. Ну, почти музыка. А твой внутренний дирижер, похоже, вечно пьян.
- Однажды я хотела стать поп-дивой, поющей на деревянной арфе... но дирижер, услышав меня, упал от избытка чувств, уронив мне на голову арфу...
- Во-от! Тебя всегда тянуло к чему-то большому, деревянному, музыкальному... Или его - к тебе, - засомневался дух, почесав затылок.
- Короче, дух чего-то там, ты будешь мне помогать или нет?
- Конечно, помогу, - сказал дух. - Вот тебе поганок ароматных лукошко. Придешь домой, пожуй грибочков и подожди немного, вслед и начнешь глаголом жечь, да так виртуозно, что к Пушкину не ходи.
- Это мне нравится. Ладно, пойду я, дух.
- Ступай, девица. Только обещай мне никогда больше не есть грибов. Никогда.
- Это запросто, я обещаю! - кричала поэтесса, обернувшись девицей, и скрылась в дубках.
Пришла она домой, закинулась плотно грибками да чайком мухоморным, а потом как пошла рифмой отжигать на удивление всем, что самой страшно стало. Стихами это сложно было назвать, больше походило на лаянье собачье или на второсортный рэп последнего пошиба. А на том чудесное действие грибков и закончилось. И началась творческая деменция, переходящая в бесповоротную импотенцию.
Как же так, - думала девица, где мне еще грибов вдохновляющих достать? Опять к этому чучелу в лес идти? Ну уж нет, - решила она, и пошла в люди, на рынок. На рынке грибы не росли, зато активно торговал грибами один лесничий и его верный пес по имени Володя.
- Вам чего? - спрашивает девица у Володи и лесничего.
- Нам - грибов, - говорят лесничий с Володей.
- Ну берите, угощайтесь, - говорит девица, - Только это я у вас хотела купить грибов. Да не простых мне надо, а чудодейственных.
Тут собака Володя и сорвалась с цепи, да так облаяла поэтессу голосом нечеловеческим, что даже за ногу ее укусила, в районе таза. Девица дар речи и потеряла навсегда. И слух заодно, которым отродясь не слышала. Вот и вышла на рынке немая сцена, достойная кисти гоголевского "Ревизора". Стоят они друг против друга: лесничий, пес Володя и поэтесса грибная, смотрят и понять не могут, кто чего сделать хотел. Приехала скорая и увезла укушенную в больницу выздоравливать. Проводили ее огульно взглядом напутственным, а пес Володя и говорит лесничему:
- Пойдем домой, что-ли, грибов пожарим на ужин.
- Пай-дем, Володька, - весело отвечал лесничий, - А чего ты там про дирижеров ей загибал?