Та ночь окончилась для меня где-то в начале шестого утра. Два кавказца, с которыми я проводила это время, сначала устроили мне трехчасовую "кругосветку" без отдыха и перерыва, а потом так нажрались водяры, что стали неспособны даже на слюнявый поцелуй в щечку. Ну, да у меня после их молодецких забав болело и там, и тут, так что я угостилась с их стола и скромно подождала, пока они уснут. Джигиты заплатили за всю ночь, - я и провела ее с ними. Это уже не мои проблемы, на сколько полно они использовали оплаченное время.
Бар на первом этаже гостиницы в это время еще работал, я спустилась вниз и взяла стакан холодного, как лед апельсинового сока. Пока я в гордом одиночестве медленными глотками пила его за стойкой, бармен Гоша нагло шарил по мне глазами, будто по степени моей помятости пытался определить, кто и что со мной сегодня делал. Во, козел! Ну и пусть себе смотрит - за это денег не берем. А этому скользскому, аж масляному типу я не дала бы даже за штуку баксов. И вообще, сейчас больше всего на свете мне хотелось поскорее оказаться дома, залезть в горячую ванну и забыть обо всем: что было, что есть и что будет.
Я покончила с соком и уже собиралась уходить, когда в бар ввалился еще один посетитель. Это был здоровый плотный мужик с самоуверенным широким лицом и короткой спортивной стрижкой, одетый в дорогой солидный костюм, но без галстука. В левой руке он держал небольшой чемоданчик, вроде вышедших из моды "дипломатов". Видик у него был не больно свежий - явно только что с ночного поезда. Войдя в бар, мужик сразу же подошел ко мне.
- Привет, куколка. Ты свободна?
- А что? - вяло отреагировала я. Понятно, чего он хочет, понятно и почему я в общем-то хочу этого. Но выдержит ли мое бедное тело еще одного клиента?
- Пошли со мной - останешься довольна, - не терпящим возражений тоном сказал он, глядя мне прямо в глаза. У меня аж мурашки по спине забегали! Взгляд - как у убийцы. И пиджак под мышкой от чего-то странно топорщится... Пистолет, что ли? Пока я соображала, что к чему и почему, мужик (точно, бандит!) взял у Гоши бутылку водки и несколько бутербродов с колбасой и снова подошел ко мне, бесцеремонно сунув бумажный пакет с хавчиком в мои руки.
- Перебирай ногами, крошка - я не люблю терять время зазря, - сказал он, и легонько так подтолкнул меня к выходу, приложив свою широкую ладонь чуть пониже спинки. Во, нахал!
- Две сотни. Баксов. - С деланным равнодушием произнесла я, даже не сдвинувшись с места. Вообще-то такса здесь никогда не превышала ста баксов, но такой наглеж на ровном месте...
- Без проблем, крошка, - он улыбнулся, хищно сверкнув золотыми коронками, и... я послушно засеменила рядом, стараясь не растерять по пути еду с выпивкой. А что было делать? От одной этой его улыбочки сознание потерять можно, про постель и думать страшно... А, ну его, переживу как-нибудь. Не такое переживала. Да и двести "зелененьких" на дороге не валяются.
Мы в обнимочку (вернее, это он облапил меня) зашли в лифт, поднялись на шестой этаж. Пусто, как на кладбище, даже горничной в фойе не было, дрыхнет, видно, в своей каморке. Пройдя немного по коридору, мы оказались у нужного номера. Тут уж клиент вынужден был наконец-то убрать руку с моей задницы и заняться отпиранием двери. Распахнув ее, он едва не втолкнул меня внутрь, быстро запер дверь на замок, потом в два шага оказался в комнате, все также проталкивая меня вперед, швырнул свой чемодан на дальнюю из двух сдвинутых вместе кроватей и рывком развернул меня к себе спиной. Его сильные руки грубо заставили меня наклониться вперед, задрали короткую юбчонку на спину, в один миг стащили трусики и... Господи! Почему я не пошла хотя бы в учительницы математики!!!
Потом, когда я с чувством собственного достоинства поправляла одежду, он достал из внутреннего кармана пиджака кожаный бумажник, засветив при этом свою кобуру, выудил оттуда две стодолларовые купюры с изображением президента Франклина и небрежно бросил мне под ноги.
- Это аванс, - произнес он, ни капельки не запыхавшись, хотя поработал на мне, как трактор. - Ты мне понравилась. Сейчас иди в душ и посиди там немного - мне нужно позвонить. А потом подкрепимся и продолжим.
Я молча приняла деньги и спрятала себе в сумочку. В конце концов, мои страдания в некоторой степени все-таки окупятся. Войдя в душ, я плотно прикрыла за собой дверь - не хватало еще, чтобы этот тип подумал, будто бы я подслушиваю его разговоры. Положила сумочку на полочку под большим прямоугольным зеркалом над умывальником, сбросила с ног туфли, аккуратно сняла одежду, развесила ее по крючкам на стене. Да уж, на пляж я дня три точно не пойду - с такими-то синяками на бедрах! Из-за двери послышался голос клиента: "Алло, Петр Андреевич? Это Миша Кабан. Да, я приехал...". Я пустила воду, и ее шум заглушил все остальные слова. Горячие струи нежно ласкали меня, смывая всю грязь этой ночи, снимая усталость и наполняя тело теплом и спокойствием. Эх, если бы это могло продолжаться бесконечно долго! Но, кажется, уже пора было заканчивать свои водные процедуры.
Я закрыла воду и взяла самое большое полотенце из висевших на сушилке. Вытеревшись, я обмотала себя им, завязав его узлом на груди. Наверное, так и пойду в комнату. Одно полотенце на мокрое тело безотказно действует на всех мужиков, даже на паралитиков и маразматиков. Так что, может быть, удастся расколоть этого голоднющего самца на дополнительные чаевые? Да и одежке не прийдется переживать неизбежное раздевание "без нежностей" - целее будет. Как там его, Миша Кабан? Кабан и есть. Бррр! Так, теперь наведу марафет, а то тушь потекла, и губы какие-то до бела засосанные... Пока я возилась перед зеркалом, в номер кто-то постучал.
- Кто? - услышала я настороженный голос Миши. Ответа я не расслышала, но клиента он, кажется, устроил. Кабан прошел мимо душа к двери и, видимо, отпер ее... Потом послышались три странных хлопка подряд, чьи-то быстрые шаги протопали в комнату и тут же вернулись назад, исчезнув в коридоре, на прощание легко хлопнув дверью. Больше ни звука. Ну, если они там закончили свои дела, то пришло время для выхода на сцену неподражаемой и неповторимой Светланы Гавриленко, тобишь меня. Я картинным жестом распахнула дверь душевой, походкой манекенщицы ступила в номер... И замерла на месте, с трудом подавив рванувшийся изнутри крик. Клиент лежал у порога на спине, а на его груди алыми розами расплывались три пятна крови, толчками выплескивавшейся из аккуратных круглых дырочек в его белой шелковой рубашке. Мамочка! Его убили!!! Ну почему, почему это случилось именно со мной?!
2
- Немедленно успокойся! - мысленно прикрикнула я на себя, оправившись от первоначального шока. Убийца меня не заметил, он не знал, что я здесь, я вела себя в душе тихо, как мышка, и это спасло мне жизнь. Ну, а это - самое главное. Вляпалась, конечно, в это дерьмо по самые уши. Когда обнаружат труп (а в том, что это произойдет - рано или поздно - я не сомневалась), Гоша моментом заложит, что именно я была с этим Мишей. Менты сразу же в меня вцепятся, начнуть трепать нервы и выяснять, кто, что, как и почему... Будто я что-то знаю! Черт, а ведь и вправду, знаю. Этот Кабан, явно не мальчик из лицея с углубленным изучением английского, приехал на встречу с каким-то Петром Андреевичем. Этот тоже из "братвы", да только рангом куда повыше, чем Миша - вон как тот с ним вежливо по телефону базарил. Может, привез чего... В своем чемоданчике, например. Я взглянула на кровать - чемодана там не было! Неужели его забрал убийца? А если там были деньги или наркотики? Боже, тогда я точно пропала! "Братки" доберутся до меня раньше лягавых и церемониться со мной не будут ни капельки. В то, что я ни сном, ни духом обо всем этом они, конечно же, тоже не поверят. Бежать? Бесполезно, да и некуда... Страх и отчаяние плотным комком поднялись откуда-то из района желудка в горло и там застряли, остановив дыхание и заставив глаза брызнуть слезами жалости к себе самой. Умирать из-за какого-то дерьма мне совсем не хотелось.
Стоп, я явно не в ту степь думаю. К кому я бегу, если возникли какие-нибудь неприятности с клиентом или еще что-то в этом роде? Правильно, к Санику - или, по блатному, Сане Бабону, - командиру "ночных бабочек" этой гостиницы. За Саником стоял Лоб, выше которого в Сумове был разве что сам Господь Бог. Кстати, Лба я даже несколько раз видела и тут, в гостинице, и по разным "ночничкам", а его антрацитовый джип "Ниссан-Патрол" знал, наверное, весь город. На вид скромный такой мужчина в рассвете лет, но глаза волчьи. И лоб широкий такой, как таз. Ребята трепались, что он может удором головы проломить кирпичную кладку - оттого и кличка пошла. Брешут, наверное, хотя... Но каким бы крутым ни был Лоб, лишние неприятности, да еще "мокрые", в собственной гостинице ему не нужны. Так что если я сообщу Бабону о трупе раньше, чем о нем узнает милиция, у меня появится маленький шансик выбраться из этой заварухи в относительной целости и сохранности.
Решив, что мне следует делать, я немного пришла в себя и почувствовала, что теперь могу соображать немного быстрее. Первым делом я, осторожно приоткрыв дверь, выглянула в коридор. Тишина и спокойствие! Еще бы! Тот, кто пришлепнул Кабана, наверняка воспользовался глушителем. Если даже я ничего не поняла, пока не увидела труп, то немногочисленные сонные обитатели сопредельных номеров, не склонные проявлять неблагоразумное любопытство, и подавно ничего не заметили. Заперев на всякий случай дверь, я вернулась в душевую и быстро оделась. Затем я вооружилась полотенцем и тщательно протерла в номере все, к чему я дотрагивалась или могла дотронуться. Повесив полотенце на место, я набралась смелости и наклонилась над Мишей. Его остекленевший взгляд был, казалось, направлен прямо на меня, и это ужасное чувство вызвало дрожь в коленках, но я все-таки пересилила себя и обыскала его карманы. Найдя знакомый уже бумажник, я ахнула от изумления. Там было не меньше двух тысяч баксов в крупных купюрах, не считая гривневой мелочи! Здорово жил этот Миша, да только теперь все эти бабки ему - что мертвому припарка, ха-ха-ха. (Смеялась я мысленно, насильно, чтобы меньше бояться). Так что я оставила примерно три четверти суммы себе, а остальное спрятала обратно в бумажник. В случае необходимости, эти "зелененькие" послужат доказательством моей честности и невинности. Ну, а сколько при нем было в действительности, все равно никто кроме него и меня не знает. Мне же теперь каждая копейка может пригодиться. Немного подумав, я сунула деньги в трусики, на случай обыска. Потом туда же пристроила и те две сотни, которые получила от Миши. Клиент умер до того, как успел рассчитаться, разве не ясно? Большой черный пистолет в наплечной кобуре, который ничем так и не помог покойнику, я даже трогать не стала. Зачем он мне? Все равно пользоваться им не умею. Ну, кажется, все. И времени прошло совсем немного. Теперь - бегом к Санику.
Саня Бабон обычно проводил ночи здесь же, в гостинице, так сказать, по месту работы, совмещая в своем "люксе" на третьем этаже полезное с приятным. А может, и вовсе жил тут, не знаю. Лифтом я почему-то воспользоваться побоялась, спустилась по лестнице на третий этаж и постучала в дверь его номера, моля Бога, чтобы Саник оказался на месте. Никакой реакции. Я постучала сильнее. За дверью послышалась какая-то возня, потом шлепанье босых ног по полу, и наконец сонный голос Саника:
- Чего надо?
- Саник, это я, Света, - быстро, но негромко заговорила я, почти прижавшись лицом к двери. - У меня большая проблема. Очень большая.
- Ну, что там у тебя случилось? - Саник открыл дверь, встав на пороге в одних трусах, лениво почесывая заросли рыжих волос на груди. Но стоило мне произнести одно только слово "убийство", как все его сонное равнодушие смыло как ледяным душем.
- Заходи. Быстро, - он больно схватил меня за руку и втащил в номер. - Нет, не в спальню. Иди в комнату, я сейчас.
Прикрыв за мной дверь, он вернулся в спальню. Оттуда послышался его сердитый голос, потом - возмущенный женский. Этот бурный диалог закончился отчетливым "В коридоре оденешься!" и громким хлопаньем входной двери. Да, со своими подружками Саник не церемонится. Интересно, с кем это он был сегодня? Последние два дня его всюду видели с Юлькой из обменного пункта...
Ну, а когда мы с ним остались наедине, я ему все рассказала (опустив некоторые подробности) и наконец дала волю слезам. Ох, как же он разволновался, услышав про труп! Забегал по комнате, впопыхах никак не попадая левой ногой в штанину брюк, по тридцать раз переспрашивал меня то про Мишу Кабана, то про то, как он звонил Петру Андреевичу, то про то, что я слышала в душе, когда пришел убийца. Потом он сбегал на шестой этаж, чтобы увидеть труп собственными глазами, затем звонил кому-то, запершись в спальне и разговаривая так тихо, что я при всем своем желании ничего не смогла разобрать, а после вернулся ко мне еще больше озабоченный и какой-то пришибленный.
- Значит так, Светка, - говорит он мне, - Этот Миша Кабан, в натуре, оказался не лохом и не заезжим фраером, так что ты правильно сделала, что не сорвалась в бега, а сразу пришла ко мне. С тобой хотят поговорить серьезные люди, короче, поднимай задницу и поехали. Только сопли подбери, а то смотреть противно.
Ну, может я и переборщила слегка со слезами, но не до такой же степени! И вообще, с зареванной, перепуганной до смерти бабы много не возьмешь. А мне как раз и надо, чтобы "серьезные люди" поскорее оставили меня в покое и занялись более важными делами. Например, выяснили, кто же прикончил ихнего драгоценного Мишу.
Ехать пришлось далеко, аж на окраину города. В районе, в котором мы очутились примерно через полчаса бешеной гонки на красном "форде" Саника, вокруг да около виднелись чудненькие коттеджи в два-три этажа. Крытые красной голландской черепицей крыши, симпатичные балкончики, будто игрушечные крылечки и веранды, стрельчатые и полукруглые арки окон и дверей, ажурные металлические оградки и сочно-зелененькие лужайки... И десяти лет после независимости не прошло, как у нас появились эти "хатынки", целое "царское село". Пару раз я здесь бывала по вызовам. Раз у прокурорского сынка на мальчишнике, и раз у бывшего секретаря горкома комсомола, который теперь стал банкиром или чем-то в этом роде. Я ему стресс снимала после развода с благоверной, оттяпавшей большую половину его капитала вместе с четырехкомнатной квартирой и "Мерседесом".
Ах, как бы я хотела жить в таком вот домике! Выращивать тюльпаны под окном, устраивать крутые вечеринки только для девочек, купаться в собственном бассейне и загорать голышом, развалившись в шезлонге посреди газона!
Усадьба, к которой подкатил Саник, по виду была скромнее доброй половины других. Зато пока мы проходили от ворот к дому по вымощенной плиткой дорожке через благоухающий весенней зеленью сад, я насчитала не меньше шести бритоголовых парней с пузырившимися с левой стороны на груди пиджаками, и еще столько же - в самом доме. По-моему, у цепных псов и то вид симпатичнее, чем у этих "кожаных затылков". Один из них провел нас в маленькую комнату в глубине дома, в которой был минимум мебели: пара глубоких кресел, мягкий уголок и журнальный столик, на котором стояла бутылка коньяка "Метакса" и две рюмки. В одном из кресел, подавшись вперед, как тигр перед прыжком, сидел сам ... Лоб. Больше в комнате никого не было.
- Вот, Петр Андреевич, привез я ее, - сказал Саник, и я едва не ойкнула от изумления. Откуда ж мне было знать, что он - это он, и что именно ему звонил тогда Миша? С одной стороны это упрощало дело, а с другой - усложняло. Лоб и с чужими не больно цацкался, а я вроде как "своя"...
- Здравствуй, Светлана, - неожиданно вежливо обратился ко мне пахан. - Присаживайся по-ближе, не бойся. Тебя здесь никто не обидит. На вот, выпей - полегчает малехо на душе...
Хорошенькое начало! Я послушно опустилась на диван напротив него, нервно теребя в руках косметичку. Лоб откупорил бутылку, наполнил рюмки, одну дал мне, другую взял сам. Мы выпили.
- Молодец, что не растерялась, сразу к Бабону пришла, - похвалил меня Лоб, сверля взглядом, который, видимо, должен был изображать ласку и его отеческую заботу обо мне, грешной. - Ну, рассказывай девочка, что там с тобой случилось.
Понятно, что его вовсе не я интересовала, а ненаглядный корефан Миша. И вся эта вежливость и забота для того только, чтоб я, расплакавшись на плече у "папы", рассказала ему даже то, о чем сама себе сказать боюсь. Ну, да мое дело маленькое - продолжать играть невинную девочку и не вляпаться случайно в еще большее дерьмо. Вот только пить пришлось без закуски, а я этого не люблю, хоть и хмелею не особенно быстро. Да еще с кавказцами приняла на грудь порядочно... Смотри, Светка, не поплыви! Короче, повторила я свою историю, которую зассказывала перед этим Санику, слово в слово, как стихи Пушкина. Лоб слушал внимательно, молча, не перебивая. И только когда я закончила, спросил: "А деньги где делись?" Я на минуту запнулась, испугавшись, что он как-то прознал про те баксы, что я у покойного Миши взяла, но он пояснил, что имеет в виду чемодан Кабана. Мне даже показалось, что Лоб сам на себя рассердился, что про деньги сказал.
- Петр Андреевич, - говорю я ему, - когда я шла в душ, чемодан лежал на кровати, я точно помню. А вот когда вышла - его уже там не было. Честное пионерское!
Он подозрительно так на меня посмотрел, будто я его бабки вместе с чемоданом присвоила и теперь ломаю комедию. Но в моих больших синих глазах по этому поводу была написана чистая правда - и он мне поверил. Или сделал вид, что поверил. А тут еще и Саник словечко замолвил: "Нет, Петр Андреевич, Светка - честная б..., она на такое не способна. Это точно кто-то из своих, кто знал, что Кабан лавэ привез".
- И Миша знал его и доверял ему, за моего посланца принял... - Лоб опять подозрительно зыркнул на меня, но вроде как махнул рукой на то, что я невзначай оказалась в курсе его проблем.
- Жаль, - говорит, - Что ты, Светлана, не видела, кто это сделал. А то бы мы эту падлу в пять минут из-под земли достали и на правилку поставили.
Он немного помолчал, снова пристально посмотрел на меня, и вдруг его взгляд неожиданно потеплел, будто ему на живот горячую грелку положили.
- А знаешь, хорошо, что и ОН тебя не заметил. Очень даже хорошо. - Лоб снова замолчал, что-то сосредоточенно обдумывая, а мы с Саником сидели и ждали, когда он снова обратит на нас внимание.
- Но теперь, когда ты здесь, у меня, он наверняка узнает о твоем существовании... - Снова заговорил пахан, и я почувствовала холодную пустоту под сердцем. Ох, и страшно же мне стало! - Значит, придется тебя на время спрятать в надежном месте, - пока мы эту гниду не вычислим.
3
Всю дорогу до моего "убежища" я, уставшая, перенервничавшая и расслабленная коньяком, проспала, как суслик. Проснулась, когда мы уже въезжали в село, где располагалась "хата" Славика по кличке Доска, к которому меня и направил Лоб. Взглянув в зеркальце, я в ужасе вытряхнула себе на колени все содержимое косметички, чтобы хоть немного успеть привести себя в порядок: вид у меня был - в гроб краше кладут. Саник, до этого хмуро и сосредоточенно сидевший за рулем, вдруг начал с меня тащиться, будто очередной выпуск "Маски-шоу" увидел. Тоже мне, джентльмен! Мог бы заранее разбудить даму...
- Можешь особенно не стараться, Славик к таким штучкам равнодушен, - ответил он на мой немой укор. - Зато его жена может не понять.
- Так он еще и женат! - честно говоря, это меня обрадовало: совсем не хотелось провести недельку-другую в чисто мужской компании. - А этот Славик - кто он вообще такой? Чем занимается?
- В основном - "пиленными" тачками. У него, считай, настоящая автомастерская. В авторитете, старой еще закалки, но - сам по себе, ни под кем не ходит.
- А Лоб?
- Помеж них дружба крепкая, говорят, скентовались, когда на зоне вместе чалились. А тебе оно зачем, вообще-то? Я, конечно, по дружбе тебе рассказываю, да и Лбу ты понравилась, я имею в виду, по-настоящему понравилась. Но, сама понимаешь: меньше знаешь - лучше спишь. Особенно сейчас, когда такие дела закрутились. Бабки большие пропали, а взял кто-то из своих. Кто-то, кто на место Лба метит. Миром дело не кончится - будут трупы, понятно?
- Вот и я боюсь за свою бедную шкурку, - я и вправду очень боялась, даже больше, чем сначала. Ведь Лоб меня, ни кому не нужную путанку, просто так по своим корешам прятать не будет. Зачем-то я ему нужна, и его врагам, наверное, тоже. Но живая ли?
- Не ссы, Светка, - подмигнул мне Саник, хоть я могу чем угодно поклясться, что у него самого очко играло не меньше моего. - У Славика ты будешь, как у Христа за пазухой.
Вскоре мы подъехали к трехэтажному особняку из белого кирпича, первый этаж которого как бы служил составной частью высокой ограды из того же материала и выходил на улицу широкими металлическими гаражными воротами. Чуть в стороне находились еще одни ворота и калитка. Саник остановился перед ними и, сказав мне, чтобы я ждала его, не выходя из машины, пошел во двор. Я включила приемник, настроившись на какую-то волну, на которой крутили неразбавленную глупой болтовней диск-жокеев медленную англоязычную музыку, и стала ждать. Почти ничего не понятно, зато не надо напрягаться, чтобы разобраться, о чем поют. И можно, закрыв глаза, воображать под настроение что-то свое. Например, берег моря, горячий песок и ласковый прибой...
Саник вернулся минут через пятнадцать.
- Все путем, подружка, будет тебе постель и юшка. Пошли с хозяином знакомиться.
Славик Доска оказался худым жилистым мужиком лет сорока с короткой стрижкой и пышными черными усами. Он чифирил на кухне в обществе ухоженной сероглазой и чернокосой женщины в цветастом шелковом халате лет на десять его моложе, на лице у которой, казалось, застыло выражение вечного высокомерного недовольства ко всему на свете, как оказалось - жены. Ее звали Зина. Она только что поставила на стол миску с борщом и теперь нарезала хлеб. Больше на столе ничего не было. При виде меня Славик оторвался от кружки с чифирем (судя по густому, аж стоячему запаху, он всыпал туда всю стограммовую пачку!), посмотрел каким-то странным взглядом и сказал: "Привет, козочка. Присаживайся к столу - чем богаты, тем и рады".
Борщ был наваристым и вкусным.
Три дня в "убежище" прошли для меня, как один серый и чересчур затянувшийся сон. Мне выделили отдельную комнату на втором этаже с единственным окном, выходящим во двор, по которому чинно разгуливали куры, утки и прочая живность. В комнате была этажерка, служившая вместилищем для кое-какой одежки, которую для меня купила Зина (деньги на это выделил Саник), два стула, стол и широкая двуспальная кровать - но спала я все три ночи одна. Славик - так его в доме называли все, начиная с жены и заканчивая время от времени появлявшимися "клиентами", - почти все время пропадал в гараже. Там у него работало трое или четверо парней, которые здесь же обычно и ночевали, места хватало. Зине по хозяйству помогала какая-то ее родственница, "серая" тетка лет пятидесяти с утиной походкой. Мы с ней вроде как не замечали друг друга. С Зиной у нас сложились отношения взаимного уважительного безразличия. Она заботилась обо мне ровно настолько, насколько было необходимо и не более того. Может быть, она знала, кто я такая, а может, просто характер такой у человека. Меня это устраивало. Я даже не пыталась с ней сблизиться. Что мне здесь с ними, всю жизнь жить?
Получилось так, что из всех обитателей дома больше всего я общалась с самим хозяином. Эти редкие разговоры ограничивались, в основном, ничего не значащими фразами и безобидными шуточками с его стороны. Казалось, что он совершенно не интересовался, почему я здесь и какая история со мной связана. А может, Саник все ему рассказал сам. Меня никто ни о чем не спрашивал, а я ни о чем и не распространялась, тем более, что Саник не велел. Славик даже не стоял над душой, когда я разговаривала с мамой по его радиотелефону. Впрочем, у меня у самой мозги пока еще на месте, и я не стала рассказывать маме где я и что со мной произошло. Сказала только, чтоб не волновалась, а если вдруг кто меня будет спрашивать - уехала на море, в отпуск.
Тоска была дикая. Никто ни к чему меня не пытался припахать, никто не приставал и никто не просил моей помощи в каких-нибудь домашних делах. Я была полностью предоставлена в свое собственное распоряжение и могла заниматься чем угодно, лишь бы не мешала хозяевам и не выходила за пределы усадьбы. Хорошо, что в доме нашелся маленький приемничек, по которому можно было ловить радиостанции Сумова, и с десяток зачитанных женских романов в мягких обложках: Барбара Картленд, Джудит Кренц и прочая компания сочинительниц розовой макулатуры. Что они знают, эти холеные американки, о настоящей жизни? Ни-че-го. Ну, да их глупые фантазии хоть как-то позволяли отрешиться от этой чертовой действительности. Так что днем я загорала в саду, лежа на покрывале и под бормотание приемника читая о том, как очередная прекрасная героиня устраивала свою жизнь, или просто дремала, а вечерами тихо смотрела на кухне телевизор аж до полуночи - в полном одиночестве. Что поделаешь, уже привыкла к ночному образу жизни.
Все три дня от Саника и Лба ничего не было слышно. Сами по себе они, конечно, меня ни капельки не волновали, но мне хотелось знать, что там с моим трупом, тьфу ты, с трупом Миши Кабана. И еще меня волновало, нашли ли они убийцу. Если да, то я была в безопасности и вскоре должна вернуться домой. Если нет... Не доставало еще, чтобы враг Лба подумал, будто я что-то такое знаю и представляю для него опасность. Господи, сохрани и помилуй! Конечно, Славик и его ребята парни крутые, и оружие у них наверняка есть, да вот только будут ли они подставлять свои задницы под пули из-за какой-то путанки? А Саник, скотина эдакая, мог бы хоть разок позвонить, намекнуть хоть одним словом, как там и что...
4
На четвертое утро меня разбудил бесцеремонный стук в дверь моей комнаты. Я с трудом раскрыла глаза, вытащила левую руку из-под марселевого одеяла и посмотрела на часы. Почти семь. Какого черта? Так рано я не вставала, даже когда училась в школе на первой смене. Глаза сами собой закрылись, я едва не провалилась обратно в сладкую дремоту, но стук не прекратился.
- Кто там? - протянула я, постаравшись скрыть свое недовольство.
- Кто приехал? - я проснулась окончательно и выскочила из постели, торопливо натягивая одежду. - Саник?
- Да, он. - Зина говорила каким-то деревянным голосом, но в тот момент я не придала этому значения. - Поторопись, пожалуйста.
Открыв дверь комнаты, я не успела даже порог переступить, как из коридора на меня бросился здоровенный амбал в джинсовой куртке, грубо схватил меня за руку и закрутил ее назад. От неожиданности я вскрикнула, но вовремя поняла, что трепыхаться уже поздно - ОН пришел за мной... Толкая меня в спину, амбал спустился мимо столбом застывшей Зины по лестнице в холл, где стояло еще трое незнакомых мужчин. Хотя, одного из них, рыжего мордоворота с перебитым носом, я кажется где-то когда-то видела. Рядом с ними стоял безразличный ко всему Славик. Неужели он так и отдаст меня им? Что он Лбу потом скажет? Или Лоб уже вне игры? Потом я заметила, что рыжий прижимает к его боку черный ствол пистолета... Пока я пыталась придумать, как себя вести, что говорить и такое прочее, мой конвоир вытащил меня на середину холла и остановился. Те трое молча смотрели на меня, будто ожидая чего-то, что я, по их мнению, должна или не должна была сделать. Но я только перепуганно пялилась на них, не способная от страха даже позвать маму.
- Ну, че молчишь? - наконец с улыбкой, не предвещавшей мне ничего хорошего, заговорил старший из них, широколицый мужик в красной в черную полоску рубашке, в расстегнутом вороте которой виднелась поросшая густыми черными волосами грудь и толстенная, в мой указательный палец, золотая цепура. - Узнала?
Я энергично замотала головой - его я точно не знала. Неужели это ОН?.. Наверное, он заметил охвативший меня в тот миг ужас, потому что осклабился еще больше.
- Кабана Мишу я замочил, - подтвердил он мою догадку - А ты, вроде как видела, как я это сделал.
- Никого я не видела! - вскрикнула я, - Честно! Я все время в душе была!
- Может и так, - с готовностью согласился он, но по глазам было видно, что ни капельки он мне не верит. - Но раз уж мне пришлось сюда приехать, это дела не меняет. Значит так, Ржавый, - повернулся он к рыжему - Остаешся с ребятами здесь - приберешь, чтоб все чисто было, понял?
- Все будет путем, Князь, - ответил рыжий. - Ты ж меня знаешь, я концы прятать умею... Ах, ты падла!
Услышав про "концы", Славик попытался выбить у Ржавого пистолет, но тот ловко двинул его рукояткой в висок, и Славик мешком осел на пол. Сверху истошно завопила Зина, но позади ее возник еще один громила, сгреб ее в охапку и втолкнул в мою комнату.
- А ты поедешь со мной, крошка. - главарь потрепал меня ладонью по щеке, откровенно наслаждаясь моим испугом. - Говорят, ты у Бабона центровая, одна из лучших, вот и покажешь, как бабы трахаются, когда знают, что это - в последний раз в жизни.
Во дворе впритык друг к другу стояло три крутые тачки, возле которых торчало человек пять-шесть, все молодые, здоровые и с пустыми равнодушными глазами. Князь, я и еще трое "быков" сели в фиолетовый до черноты "опель", я оказалась зажатой на заднем сидении между двумя бандитами - не шевельнуться. Как в гробу... Кто-то открыл ворота, и машина мягко выехала на улицу.
- Все, конец, - подумала я, как вдруг из проулка слева наперерез "опелю" выскочил антрацитовый "ниссан", справа из ниоткуда возник красный "форд", а впереди по улице появилось еще две машины. Водитель "опеля" едва успел ударить по тормозам, остановившись на волосок от блестящего крыла джипа. Князь матюкнулся, выхватил из бардачка пистолет, рванул ручку дверцы и выскочил наружу. Его бойцы оказались не столь расторопными - наверное, к счастью для себя. Из раскрывшейся передней двери "ниссана" ударила вспышка, хотя звука выстрела я не услышала, и Князь рухнул спиной на капот своей машины, выпустив пистолет и схватившись обеими руками за живот. В следующий миг "опель" окружили вооруженные люди, среди которых я с большим облегчением узнала Саника. Телохранителей Князя, которые и не подумали о том, чтобы сопротивляться, выдернули наружу, слегка помяв бока, и тут же скрутили. А улыбающийся, как на день рождения, Саник помог мне выбраться из машины. Я, как последняя дура, бросилась ему на шею и разрыдалась от счастья. Саник обнял меня одной рукой и мягко увлек к своему "форду". Садясь в салон, я увидела, как над раненным Князем встал Лоб с длинноствольным пистолетом в руке и приставил его ствол, оканчивавшийся толстой трубкой глушителя, к виску врага.
- Не смотри, - сказал мне Саник и сорвался с места, уносясь прочь от места разборки.
- Там остался Славик с семьей... - Почему-то я первым делом вспомнила о своих "хозяевах", хотя на языке уже крутились совсем другие вопросы.
- За них не волнуйся.
- Но там эти, со Ржавым, остались "концы рубить"!
- Ну, теперь наша очередь пришла этим заниматься, - Саник сосредоточенно вел машину, но не забывал время от времени ободряюще улыбнуться в мою сторону. - Так что больше ты этих козлов никогда не увидишь.
- А если милиция...
- Не успеют. Наши там в пять минут управятся и без лишнего шума. А потом - никто ничего не видел и не слышал.
- А как... - Я наконец-то вспомнила о своей персоне и своем неожиданном спасении. - Как вы узнали, что они приедут за мной? И этот Князь, откуда он узнал, что я у Славика? Лоб говорил - надежное место...
- Дуреха! - Саник уже откровенно надо мной потешался. - Ты что, так и не доперла, что тебя использовали, как подсадную утку? Никто ж не знал, что ты в тогда, в гостинице, видела, а чего не видела, просекаешь? Ну, мы и пустили слушок, что если тебе показать того киллера со спины, ты его узнаешь - хоть бы и по фотке. Кипиш страшный начался, всех в кодле, начиная с последней шестерки, заставили фотографироваться в нужной позе. Представляешь картинку? И про то, где ты и что ты, я вроде как случайно проболтался - одна из твоих подружек Князю и доложила. Он, гад, думал, что тот человек, которому Лоб эти бабки должен был передать, сам ему место пахана освободит, а нет - лавья в чемоданчике хватило бы на профессионального киллера, и Лба все равно убрали бы чисто. А Князь был бы не при чем... Короче, его никто и не подозревал - пока Доска не маякнул, что мол приехал долгожданный гость. Купился на понт, как последний фраер. А мы на хате в соседнем переулке третью ночь кряду дежурили. Вот и вся история. Ну, а ты молодцом держалась, хвалю.
Саник покровительственно потрепал меня по коленке. Ладонь у него почему-то оказалась неприятно холодной и потной. Я молчала, задохнувшись от возмущения - меня ж запросто могли убить! Но что толку пылить по этому поводу, тем более, что все кончилось благополучно? А если бы вышло по-другому, ни Лоб, ни Саник сильно бы не расстроились. Может, даже наоборот, - зачем им лишний свидетель всей этой разборки?
- А куда мы едем? - спросила я, заметив, что мы свернули с шоссе, ведущего в город, на проселок, который терялся между покрытыми лесом холмами.
- Срежем немного - быстрее будет, - ответил Саник, не поворачивая головы. Его голос звучал уверенно и спокойно, но я ему почему-то уже не поверила...