Галине Кошкиной посвящается

Тихо играет Моцарт. Сладкозвучная скрипка и нежное фортепиано, Олег Каган и Святослав Рихтер. Это вышло случайно, звучать могли вообще не сонаты Моцарта, а, скажем, торжественная органная музыка монументального Баха. Или изящные багатели бурно-романтичного Бетховена. Или... Одного быть не могло - тишины. Я уж, грешным делом, подзабыл, что это такое - тишина.

Классическая музыка звучит в моём доме четыре месяца. До осени прошлого года я ею не интересовался. Осенью начал слушать. Сначала - исключительно Моцарта... Вы спросите: "Только дома?" Не только. Классика у меня в плеере. Только классика. Был рок в фонотеке - я от него избавился. Но сейчас не об этом - снежно-белое пространство ждёт моих слов: "Дорогая Лаура!" Не бумажный лист - всего-навсего экран компьютерного монитора. Не люблю я ручкой писать, а в последние годы точная моторика правой руки оставляет желать лучшего. Было время, когда я не только вилку - ложку суповую в левой руке держал.

Итак, "Дорогая Лаура! Тогда, четыре года назад, я сказал тебе не всё. Многое понял позже. А когда понял, ты уже заблокировала мои интернет-контакты, перестала отвечать на телефонные звонки... Почему? Потому что я, по твоему выражению, свой диагноз двигаю впереди себя на 30 метров, как транспарант? Не получается иначе, я пробовал... Шесть лет назад мне лечащий врач в стационаре сказала: "Со своим диагнозом надо уметь договариваться!" Тогда я её не понял. А некоторое время спустя... договорился. Не веришь? Давай судить по результатам - мои собратья по несчастью чувствуют себя гораздо хуже, уже не встают без посторонней помощи... Я тростью обхожусь..."

Пару недель назад я преодолел запредельную для себя дистанцию - километра три, по-моему. Последствия этого безумного поступка я ощущал дня четыре - ходил с трудом. Спасибо трости! Когда-то я любил ходить пешком. Это закончилось в одночасье, когда заболел...

Кстати, с попытками скрыть свой диагноз связано одно забавное воспоминание. Как-то, когда депрессия накрыла меня с головой, Михалыч (в те времена я ещё называл себя его другом) предложил сводить меня на день рождения к своему приятелю. Развеяться. "Только никому не говори, что ты болен!". В то время я ещё пытался обойтись без трости. Получалось плохо - каждый встречный патруль выносил вердикт: "Средняя степень алкогольного опьянения". От похода на день рождения я тогда отказался - целый вечер молчать, как рыба об лёд? А если не молчать - что говорить о себе? "Я журналист". Дальше всегда следует вопрос: "В каком издании работаешь?" Ни в каком. На работу меня уже четыре года не берут. Работодатели боятся не того, что я болен - боятся моего диагноза. Диагноз страшный, но... Какое это отношение имеет к моему состоянию?

Продолжим. "Помнится, ты сказала: раз болен, мол, то всё дозволено? Я ответил тогда: "Не всё. Но больше, чем, например, тебе". Чем, кажется, основательно вывел тебя из себя - ты же у нас самая-самая! А по поводу "не всего" - есть уголовный кодекс. Я не могу безнаказанно украсть, убить... Дальше - гораздо интереснее. Представим себе ситуацию: некий человек женится. Жена от него рожает. Потом между ними пробегает чёрная кошка, и она уходит, прихватив с собой ребёнка. Через суд вымогает себе алименты, полквартиры и т. д. Как было у меня? Жена ушла вместе с дочкой. Через полгода пошла к мировому судье и потребовала алименты. Я написал возражение, в котором указал, что алименты не я должен жене платить, а она мне. В суде, по-моему, над ней долго смеялись. Я на алименты не подавал. От квартиры ей тоже не обломилось даже квадратного метра - разрешение на продажу я получил, продал, долг по банковскому кредиту за эту квартиру загасил, Долги по коммунальным платежам ликвидировал. А то, знаешь ли, с пенсии не заплатишь - она у меня - ниже прожиточного минимума. Если не работать - как выжить? А на работу не устроишься. Ещё и резюме у меня... Нет, с резюме всё в порядке. Но там трижды указано чёрным по белому: "главный редактор". Это значит, что корреспондентом меня не возьмут. Пробовал... Много в городе найдётся главных редакторов со стажем работы в журналистике - 20 лет? Столько не живут. Спиваются. Я не пью.

Ещё, помнится, ты говорила: "Никто никому ничего не должен!" И упрекала меня, что я, мол, считаю: мне должно всё человечество. Не всё. Только та его часть, которая пользуется благами цивилизации. Моя болезнь - плата за выбор человечеством техногенного пути развития. Не только моя, разумеется... Я знаю три тяжёлых "болезни цивилизации": рак, СПИД, рассеянный склероз. Из них СПИД - самое страшное заболевание, рак - самое лёгкое (потому что лечится), рассеянный склероз - самое непредсказуемое.

Кстати, никто и никому... Твоя мама пенсию получает? А почему? Зачем - понятно, а вот почему - не пойму, хоть ты тресни. Если никто никому ничего не должен, значит, и государство пенсию платить не должно?"

Как много у меня воспоминаний, связанных с Лаурой! Мы вместе учились в университете, я был в неё чуть-чуть влюблён (без взаимности), потом мы вместе работали, в трёх газетах она была моим редактором... И всё. Когда я впервые лежал в больнице, меня предупредили, что мой круг общения изменится. Я не поверил. Напрасно.

"Сколько раз я был в одном шаге от голодной смерти за минувшие четыре года? Не сосчитать. Сколько раз я хотел от отчаяния покончить с собой? Я выжил, несмотря ни на что. Я выживу, несмотря ни на что. Не благодаря тебе, когда-то называвшей меня "братом". Прощай, Лаура!"

Вот, собственно, и всё. Что ещё? Ах да, классика! Благодаря круглосуточному (или почти круглосуточному) звучанию классической музыки я сохраняю относительную работоспособность. "Музыкотерапия" называется. Не слышали? Погуглите, очень занятная штука. Попса, например, зомбирует и отупляет, от рока (особенно тяжёлого) некоторые растения погибают... А классика лечит очень многие заболевания.

Так, теперь сохраним текст. Отправить не отправлю, но - пусть будет.

Лаура, Лаура...