Два охотника не спеша шли на лыжах морозным солнечным днем близ Скалистых гор.
Один был в длинном меховом полушубке цвета спелого желудя, черных собачьих унтах и желтой лисьей шапке. За спиной висело ружье, талию опоясывал патронташ. На вид ему около двадцати пяти лет.
Его спутник, одетый в охваченный ремнем заячий тулуп, тащил за собой сани с тушей карибу. Это был старый охотник с усталым взглядом и изборожденным морщинами лицом, и добыча принадлежала ему. Задние ноги оленя свешивались через край саней и чертили по снегу борозду.
- Тогда она перемахнула через флажки, - продолжал старик начатый рассказ, - и была такова.
- Жаль, наверное, было упустить такую добычу, - посочувствовал молодой охотник.
- Да, к тому же старая тигрица чуть не утащила половину моих флажков и порвала сети.
- Видимо, это бывалый зверь, - высказал предположение Джеб.
- Еще бы! - согласился собеседник. - Когда она выскочила из кустов в полутора десятках ярдов от меня, я заметил, что с одного боку у нее опалена шкура, а левое ухо наполовину оторвано. Кроме того, она заметно хромает на заднюю лапу.
- Тигрица с оторванным ухом и простреленной лапой очень опасна, - заметил Джеб.
- Настолько опасна, что я не дал бы и полпенни за жизнь того, кто повстречается с ней на узкой тропе, будь у него лучшее ружье во всем Вашингтоне*. Но ты не прав, ухо оторвано лишь наполовину, а вот лапа, действительно, серьезно повреждена. Это был мой самый неудачный выстрел.
* Вашингтон - западный штат США на границе с Канадой.
- Так это ты ранил ее?
- Я выкрал у нее одного тигренка из трех и собирался отнести его Сандерсону, ты ведь знаешь, он платит за это немалые деньги, но тут вернулась мать, и я выстрелил навскидку, когда она уже изготовилась для прыжка. Прыжок не удался, но она бросилась за мной, и мне пришлось оставить детеныша. Найдя его, она отказалась от преследования.
- Больше ты ее не встречал?
- Нет, но ходят слухи, ее снова ранили, когда она утащила у одного фермера трехмесячного теленка.
- Ого! Что же предпринял бедняга?
- Стал охотиться за ней, но не прошло и двух недель, как он не досчитался пары овец. Останки одной из них нашли неподалеку, на склоне холма. Подумали вначале, что здесь не обошлось без волчьей стаи, но следы, оставленные тигрицей, говорили яснее всяких слов. Тигры, как ты знаешь, редко нападают на домашний скот и довольствуются иной добычей. Видимо, зверь здорово оголодал или стада карибу покинули эти места, раз он отважился нанести визит человеку. В общем, фермер пообещал награду тому, кто принесет ему полосатую шкуру, не говоря уже о ее стоимости.
- И что же?
- С тех пор прошло почти полгода.
- А тигрица?
- По-прежнему хромает, ожидая того удальца, которому Маккой выложит денежки. Но такой вряд ли найдется.
- Как знать... - ответил Джеб и неожиданно усмехнулся. Рассказ бывшего траппера* и упоминание о похищенном теленке навели его на мысль, что сам он, вероятно, весит столько же, если не меньше.
Сноска: Траппер - человек, который ловит дичь капканом.
Тем временем они обогнули холм и вышли на пустырь. По ту сторону его, милях в двух, находился поселок, откуда вышел Джеб.
Что касается его спутника Хэнка Уильямсона, то он был старожилом в этих местах; хижина его стояла в миле от поселка, на окраине леса. Старик любил лес и избегал общества людей. Местные охотники и лесорубы прозвали его "бывалый Хэнк". И в самом деле, этот человек чувствовал себя хозяином на этой земле и шагал по ней, словно по собственному жилищу, каждый уголок которого он хорошо изучил.
Его опытный глаз мог различить на снегу или в траве любой след; он мог сказать, в каком настроении был зверь, быстро шел или медленно, сыт был или голоден, где его подстерегала опасность или же, наоборот, ждала добыча. Он без особого труда мог отыскать следы, казалось бы, исчезнувшего лосиного стада и, словно вожак, мысленно прокладывал его путь. Он знал, где медведи устраивают себе берлоги и промышляют ловлей рыбы; знал, где логово волчицы и порою из любопытства мог часами наблюдать из засады, как она носит пищу своим детенышам.
Старик был добр, мудр и справедлив. Ревностно охранял он покой лесных жителей в период их брачных игр, когда пара лосей или буйволов, привлеченных зовом самки, выходила на поляну, где поджидали их люди без совести и чести; тогда он стрелял по кустам, и звери торопливо покидали это место.
Так на протяжении многих лет с тех пор, как правительство нарушило мирный договор с команчами, старый охотник охранял зверей; те, в свою очередь, кормили его.
Вчера у Хэнка закончилась еда, и сегодня его добычей стал самец карибу.
Они встретились с Джебом возле лесного оврага и отсюда пошли вместе, хотя Джеб намеревался взять левее. Старик возвращался домой, молодой же охотник рассчитывал подстрелить какую-нибудь дичь.
В этом поселке, близ жилища старого Хэнка, проживал давнишний приятель Джеба, свалившийся от лихорадки. Узнав об этом от лесорубов, его друг поспешил на помощь. Болезнь не представляла серьезной опасности, но в доме было плохо с запасами продовольствия, и Джеб вышел на охоту. Старый Уильямс предложил поделиться своей добычей, но его спутник отказался, считая, что ему непременно повезет. Старик понял, что вызвано это гордостью и не стал настаивать.
- Скажи лучше, - попросил молодой охотник, - не разузнал ли ты что-нибудь о моем бедном брате? Помнишь, мы говорили об этом.
Действительно, у них был такой разговор недели три назад.
Старый Хэнк покачал головой:
- Недавно мне довелось расспросить Боба Филби, знакомого твоей матери, но и тому ничего не известно. Хотя, кто знает, что у него на уме, быть может, он только делает вид. А сам я знаю не больше твоего об этом деле, сынок.
- И все же расскажи еще раз! Может быть, мы упустили какие-то детали, которые наведут на след брата.
Старик остановился, не спеша набил трубку, прикурил, затянулся и, выпустив облако дыма, начал такой рассказ:
- Твой отец был отчаянным, лихим малым с парой кольтов. Он не знал, что такое страх, презирал опасность и промышлял тем, что сбывал с дружками индейские скальпы. Они продавали их, а потом напивались и устраивали потасовки со стрельбой на улицах и в тавернах форта. Это они с молодчиками из Мэйзон-сити нарушили договор о неприкосновенности резерваций, и много их поплатилось за это своими головами. Среди убитых нашли однажды и твоего отца с томагавком в груди...
Когда вам было лет по пять, твой отец выгнал из дому жену вместе с тобой. Но она не желала оставлять ему второго ребенка. Он жестоко избил ее и сказал, что один сын останется с ним, он вырастит из него настоящего мужчину, а со вторым пусть она убирается ко всем чертям, хоть в свое племя. Ведь в ее жилах текла индейская кровь. Мать пошла к шерифу. Ей объяснили, что закон не запрещает делить детей поровну, и говорить больше не о чем. Что было делать бедной женщине? И вы с ней уехали в соседний штат. Там она... уж не знаю, сынок, правда это или нет, но говорят, будто она еще раньше спуталась... прости, я хотел сказать, познакомилась там с местным шерифом, ведь миссис Паркинс была весьма недурна собой.
Через год или два пришло известие, что твой отец погиб. Вы с матерью вернулись домой, но отца уже похоронили, а брата вы не нашли. Он исчез, будто никогда и не жил здесь, и никто не мог по этому поводу сказать ничего вразумительного. Вам с ним было тогда по семь лет или около того.
Потом вы снова уехали в Айдахо, а еще через несколько лет твоя мать внезапно умерла, и ты один вернулся в родные места. Тебя приютил один добрый человек, но его, беднягу, постигла горькая участь: он был убит индейцами, когда ходил в лес собирать коренья, чтобы тебя вылечить, ведь ты тогда сильно болел. Но не сжимай кулаки, парень, в конце концов, краснокожие не виноваты, что эта гражданская война заставила их вырыть топор войны. Ее развязали сами бледнолицые в погоне за золотом и скальпами. Вот с тех пор ты и живешь один в доме этого бедного малого, и одному богу известно, где сейчас твой брат.
- Одному богу... - рассеянно пробормотал молодой охотник, по-видимому, занятый совсем другими мыслями. - Скажи, - внезапно спросил он, - ты осуждаешь мою мать за то, что она уехала к шерифу?
Старик немного помедлил; он обдумывал ответ, хотя знал, что Джеб задаст этот вопрос. Вновь пыхнув трубкой, он сказал:
- Твой отец нашел то, что искал, согласись с этим, мой мальчик. Господь наказал виновного, но я искренне жалел об этом, ведь мы были давно знакомы. Твоя мать знала, что ее муж плохо кончит, к тому же он часто измывался над ней, ругал, иногда нещадно избивал. Любви между ними не было, ты теперь это и сам понимаешь, в довершение ко всему отец твой частенько изменял ей с другими женщинами.
- Кажется, он был не из тех, кого называют добропорядочными, - горько усмехнулся Джеб. - Впрочем, правда ли это?
- Уж поверь мне, сынок. Твоя мать, конечно, знала обо всем, но что она могла изменить? В это время они с шерифом и познакомились; тот как-то заезжал в городок по своим делам.
- Таким образом, она решила отплатить отцу тем же?
- Так утверждали злые языки, но никто не знает, что они с шерифом любили друг друга. В конце концов, она имела право на свое маленькое женское счастье. Что же касается всего остального, то тебе это известно не хуже меня. Твоя мать, внезапно заболев, умерла, а брат...
- А брат?.. - встрепенулся Джеб.
Старый Хэнк пожал плечами:
- Его, вероятно, украли индейцы. А тебе, когда вернулся, было двенадцать. Вот и все.
- Да, - задумчиво проговорил молодой охотник, - так оно, бесспорно, все и было.
Спустя некоторое время он добавил:
- Как хотелось бы мне найти своего брата!..
И замолчал, весь во власти невеселых мыслей.
Старик тоже не возобновлял разговора, и теперь они шли молча.
Вдали уже показалась одинокая хижина старого охотника, как вдруг он резко остановился. Это не ускользнуло от Джеба; он вскинул глаза.
- Слушай, парень, - внезапно заговорил Уильямс, - я совсем забыл об одной вещи. Хорошо, что ты попросил меня снова рассказать об этом. В тех местах, где ты жил с матерью, издавна велся один старый обычай. Кажется, это от индейцев. Если в семье рождались двойняшки, то мать вешала им на шею какие-нибудь совершенно одинаковые вещицы: фигурки зверей, медвежий зуб или медальон...
- Медальон?!..
- Ну да, чему ты удивляешься? В последнее время, правда, так уже не делают, но если у тебя была бы такая штука, думаю, она помогла бы тебе.
При этих словах Джеб, невзирая на стужу, начал торопливо расстегивать ворот полушубка, потом полез рукой за пазуху и вытащил из-под рубахи блестящий красный медальон на золотистой цепочке.
- Так вот откуда он у меня! - воскликнул молодой охотник. - Этот медальон надела мне мать, ведь мы с братом близнецы!
Старик Хэнк улыбнулся:
- Вот видишь, сынок, выходит, не так уж плохо твое дело. Пусть же он послужит тебе путеводной звездой, этот маленький малиновый сувенир.
На том они и расстались.
Джеб долго еще стоял и смотрел на блестевшую у него на ладони вещицу, пытаясь припомнить, не видел ли он где такую же? Когда холод начал пробираться под расстегнутый полушубок, он поспешно спрятал медальон на груди и направился в лес.
День уже клонился к вечеру, когда Джеб вышел на широкую, слабо освещенную скупым зимним солнцем поляну, и остановился. Нет, сегодня ему явно не везло. С досады охотник плюнул.
Еще утром, до встречи со старым Хэнком, он упустил подсвинка, которого наверняка уложил бы на месте, если бы не предательски хрустнувшая под лыжей ветка. Рука дрогнула, дробь пролетела мимо, и зверь был таков. Второй заряд, пущенный вдогонку, тоже ушел в неизвестность.
Потом он набрел на глухариный ток. Но только он поднял ружье, как из лесу, ломая ветви деревьев, вышел крупный лось. Вспугнутые его появлением птицы улетели прочь, но они уже не интересовали охотника. Не сводя глаз с новой цели и перезарядив винчестер, Джеб поднял дуло. Голова зверя, увенчанная большими ветвистыми рогами, уже покоилась на мушке прицела, когда Джеб вдруг подумал, что он будет делать с громадной тушей, когда уложит зверя наповал. Волочить добычу по снегу, привязав веревкой к поясу, конечно, можно было, но дорога с таким грузом вымотает его вконец, ведь до поселка путь неблизкий. И все же пусть к вечеру, но он доберется до приятеля, зато у них будет сразу много мяса, плюс шкура и рога, которые можно хорошо продать.
Если бы не одно "но". Когда он шел сюда утром, ему казалось, будто кто-то преследует его, буквально идет по пятам. Если это волки, обратно ему не дойти. Он только подарит им свою добычу, хорошо, если сам останется в живых. Впрочем, волки крайне редко нападают на человека, исключение - когда они сильно голодны. Нет, пожалуй, ему не стоит убивать лося; будь он поменьше, его можно было бы взвалить на плечи и живо добраться засветло до поселка, а так... И все же это была верная добыча, упускать такую нельзя. Ведь тогда ему придется вернуться ни с чем! Хорош приятель, нечего сказать - не от болезни умрешь, так от голода, поджидая его с неудачной охоты.
Джеб больше не раздумывал и вновь поднял уже опущенный ствол, но... где же лось? Джеб растерянно заморгал: сохатый исчез. Пока охотник взвешивал все "за" и "против", лось спокойно ушел. Видимо, человек встал с наветренной стороны, и животное почуяло его. От злости на самого себя хотелось завыть по-волчьи. Джеб от души выругался и с досады чуть не пальнул вверх.
Потом он повстречал старого Хэнка и рассказал ему о своих неудачах, но охотничья гордость не позволила ему взять предложенную Уильямсом долю.
И вот теперь, когда об охоте нечего было и думать, он пожалел об этом.
Джеб огляделся. Вокруг ни единого живого существа, - ни зверя, ни птицы, - ничто не шелохнется и не дрогнет. Могильная тишина.
Он достал трубку, не спеша набил ее табаком и только собрался зажечь спичку, как вдруг невдалеке послышался треск ломаемых ветвей, запорошенных снегом.
Сердце охотника радостно забилось. Вот он, желанный миг! Он укрылся за деревом, осторожно выглянул и снова спрятался. На поляне стояла высокая лосиха. Она била копытом вокруг кустов и, опустив голову, отыскивала под снегом пищу.
Джеб не спеша взвел курок винчестера и снова выглянул. Животное, не подозревая об опасности, безмятежно щипало мох.
Джеб решил подойти ближе, чтобы неточным выстрелом не испортить шкуру, которую уже рассчитывал хорошо продать. Он быстро перешел к другому дереву, потом к следующему, еще ближе... Животное подняло голову и замерло.
Охотник затаил дыхание. Прошло, наверное, с полминуты.
Лосиха снова уперлась взглядом в снег и ударила копытом.
Тогда Джеб, все так же стараясь остаться незамеченным, не торопясь поднял ружье. Он положил палец на спусковой крючок, поймал в прицеле голову животного и уже хотел выстрелить... как вдруг из соседних кустов вышел лосенок и, раздувая ноздри и пофыркивая, заторопился на тонких ножках к матери. Жадно припав губами к ее животу, он тотчас принялся, причмокивая, сосать теплое материнское молоко. Лосиха обернулась, посмотрела на него, фыркнула и снова склонилась над мохом.
У Джеба сжалось сердце, и он опустил ружье. В тот же миг, как назло, он вдруг остро ощутил чувство голода, и рука его снова поднялась, готовая разить... Но тотчас опустилась. Воображение живо нарисовало картину убитой матери, из головы которой фонтаном бьет кровь, и маленького лосенка, который в испуге отпрянет, тщетно пытаясь понять, почему это вдруг его мать упала и ее сосцы стали холодеть.
Джеб представил себя на месте этого малыша. У него даже выступили слезы, и он, улыбнувшись, принялся с любопытством наблюдать за сценой материнства, развернувшейся перед ним в каких-нибудь пятидесяти футах.
И вдруг что-то промелькнуло у него перед глазами. Он перевел взгляд на противоположную сторону поляны и увидел, как из-за дерева поднялось дуло ружья.
Сейчас грянет выстрел!
Неужели у этого негодяя нет сердца? Ведь он также видел, как самка кормит своего детеныша. Неужто не шевельнулась в нем жалость? Да есть ли у него мать!
Джеб вскинул винчестер и спустил курок. Пуля с визгом впилась в ствол дерева над самой головой второго охотника; видно было, как его ружье дрогнуло и выстрелило. Джеб облегченно вздохнул: заряд пролетел мимо зверей.
Мать и дитя в испуге подняли головы и заметались по опушке, не зная, в какую сторону бежать.
В это время невидимый охотник выглянул из-за своего укрытия и снова поднял ружье. Джеб понял, что выстрел предназначается ему и юркнул за дерево. Но немного опоздал: пуля задела плечо, и он почувствовал, как по телу заструилась горячая кровь. В тот же миг вторая пуля вонзилась в дерево на дюйм выше его головы. Дело принимало нешуточный оборот. Тот, второй, отпетый, кажется, изверг, решил устроить дуэль.
Подумав так, Джеб осторожно выглянул, и тут снова раздался выстрел. Возле лосенка вздыбился снежный фонтанчик, и оба животных, сообразив, наконец, в какую сторону бежать, бросились прочь с этого места. И тотчас из-за дерева показалось дуло карабина. Еще секунда - и это дуло нацелилось в убегающего лосенка! Казалось, вот-вот пуля должна свалить с ног насмерть перепуганного малыша, но тут... грянул выстрел, и приклад карабина разлетелся вдребезги.
Джеб опустил дымящийся ствол винчестера, постоял немного в раздумье, слушая вопли и проклятия, раздававшиеся по ту сторону поляны и, развернувшись, медленно побрел прочь. Несмотря на ноющее плечо, на душе у него было радостно оттого, что он спас от смерти мать и дитя. У человека, замышлявшего их погубить, не было ни души, ни сердца, и сам он, верно, никогда не знал любви и ласки матери...
Джеб вдруг остановился, задумавшись о чем-то, потом оглянулся. Казалось, у него родилась какая-то дерзкая мысль, и он хочет что-то предпринять... Но, постояв немного, он покачал головой, горько усмехнулся, вонзил палки в снег и пошел в прежнем направлении.
Но не успел он и несколько раз взмахнуть палками, как услышал отчаянный человеческий крик, донесшийся с поляны. Он снова остановился и прислушался. Крик больше не повторялся. Может, слуховая галлюцинация? Такое бывает, ему рассказывали об этом. И тут из чащи отчетливо послышался жуткий звериный рев.
Тигр! Невероятно! Что его толкнуло, ведь гремели выстрелы! Но времени на раздумья не было. Джеб развернулся и, разбрасывая палками снег, быстро помчался обратно, на помощь тому, бессердечному. Хорошо еще, что он ушел недалеко. Не жалея сил, забыв про боль в плече, Джеб торопился, движимый вперед одной мыслью: не опоздать.
И вот он на той самой поляне! Навстречу ему, размахивая руками и во весь голос крича, бежал человек. В одной руке он держал раздробленный карабин, другой лихорадочно пытался достать что-то из голенища унтов. За ним огромными прыжками, раскрыв рычащую пасть, неслась громадная тигрица. Человек оглянулся и увидел, что их разделяло уже всего несколько шагов. Ему удалось, наконец, вытащить нож, и он повернулся к зверю лицом. И тотчас тело тигрицы взвилось в воздух, устремляясь на жертву.
Джеб мгновенно оценил обстановку и нацелился в голову тигрицы еще тогда, когда она преследовала охотника. Разрез прицела застыл на черепной коробке зверя. Этот выстрел должен был сразить его наповал. И, едва тело взметнулось в прыжке, Джеб спустил курок.
Осечка! Проклятье, такого ни разу не случалось с его ружьем! Наверное, отсырел порох. Перезарядить и вскинуть ружье было делом нескольких мгновений, но, когда Джеб снова поднял голову, у него помутнело в глазах.
Тигрица, грозно рыча, рвала на части тело врага. В боку у нее торчал нож, всаженный по самую рукоять, но, по-видимому, это мало ее беспокоило.
Джеб, наконец, выстрелил. Но от чрезмерного потрясения и волнения попал не в голову, куда метил, а в шею. Зверь бросил жертву и поднял залитую кровью морду. Не спуская глаз с тигрицы, охотник вновь быстро зарядил винчестер, но не успел поднять дуло, как тигрица бросилась на него. Джеб юркнул за дерево, и она пролетела мимо. В следующее мгновение, круто развернувшись, она наткнулась разинутой пастью прямо на ствол ружья.
Выстрела Джеб не слышал. Почувствовал только, как подался под пальцем спусковой крючок и лязгнули челюсти зверя, зажав расплющенное дуло, будто в тиски.
Смертельно раненная, тигрица попробовала еще подняться, но охотник добил ее мощными ударами ножа. Послышался предсмертный хрип, потом началась агония и, наконец, она замерла.
Джеб глядел на лежащего перед ним в снегу безжизненного зверя и чувствовал, как у него дрожат руки и подгибаются колени. Он оглядел тигрицу и заметил, что у нее оторвано пол-уха и содрана шкура на боку. Он припомнил теперь и то, что она прихрамывала на заднюю лапу. Выходит, это та самая, о которой рассказывал старик Хэнк.
Джебу стало жарко, он расстегнул полушубок и рванул ворот рубахи, открыв грудь ветру, а с его шеи свесился вниз, поверх одежды, медальон...
И вдруг он встрепенулся: что же стало с тем охотником? Ведь это он невольно явился причиной трагедии, разбив метким выстрелом карабин врага! И Джеб бросился туда, где уже чуть шевелился, весь в снегу, перепачканном кровью, его недавний противник.
Взору его предстала ужасная картина. Широко раскинув ноги и держа одну руку на горле, из которого волнами била последняя кровь, а другую, всю разодранную, на животе, на снегу лежал молодой человек лет двадцати пяти. Лицо его было исцарапано до неузнаваемости. "Похоже, мы однолетки" - подумал Джеб и склонился над ним.
Тот лежал с открытыми глазами и отрывисто дышал. Джеб знал, что это было предсмертное дыхание, но ничего сделать уже не мог, только безмолвно глядел в глаза охотника, надеясь, что тот скажет хоть слово. Но умирающий не сказал ничего, а лишь с укором погрузил в недавнего врага свой потухающий взгляд. Вымученная улыбка тронула его губы, и Джеб почувствовал себя соучастником убийства этого человека, смерти которого вовсе не хотел.
Зрачки умирающего неожиданно поползли вниз, и вдруг глаза его широко раскрылись от удивления. Он попытался что-то сказать и судорожными движениями стал поднимать голову. Джеб помог ему, но то были уже последние мгновения перед уходом в вечность. Тело охотника забилось в конвульсиях, затем из горла вырвался тяжелый хриплый выдох, и глаза сразу остекленели, уставившись в одну точку.
Все было кончено. Джеб снял шапку и тут обратил внимание на холодные, безжизненные зрачки глаз мертвеца. Недоумевая, он опустил голову и неожиданно понял, что они, теперь уже потухшие, остановились на его медальоне, который висел у него на шее, на золотистой цепочке...
И вдруг Джеб отшатнулся. Страшная догадка озарила его. Он погрузил руки в кровавые лохмотья на груди у мертвого охотника и стал лихорадочно что-то искать там. Через мгновение он прекратил свои поиски и застыл, будто обращенный в камень. На раскрытой ладони его лежал круглый медальон малинового цвета... Какое-то время Джеб оторопело глядел на него, недвижный и безмолвный, как сфинкс, потом перевел взгляд на лицо мертвого охотника... и заплакал.
Он упал на начинающий уже холодеть труп брата и услышал, как жалобно звякнули друг о друга два медальона, встретившиеся наконец после стольких лет разлуки.