Москалёва Тамара Петровна : другие произведения.

Были-жили (в тексте нет букв Й, Х, У)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Истина не страдает от того, что кто-либо её не признает (И. Шиллер).

  
   (опровержение прописных истин - правдивая рассказка бабы Мани)
  
  от АВТОРА: Дорогой читатель, здесь вы не найдёте ни единого слова, с буквами: Й, Х, У
  ---
  
  Истина, как и свет, ослепляет (А. Камю).
  
  Истина не страдает от того, что кто-либо её не признает (И. Шиллер).
  
  
  Мамочки родные! Барбоскина-то жена, слышь, как выскочила в сени, как зацепила грабли да как взялась ими потчевать своего благоверного - отставника-полковника! Нич-чего себе! едва до смерти не зашибла! Гоняла бедного, ажник, притомилась. Cела на пень, что во дворе торчал, и запричита-ала...
  На крик да визг высыпал из салона народ.
  
  'Вы зачем же его так-то, в самом деле?' - пожалела страдальца Порося.
  А Барбоскин ершом ощетинился. 'Это чё же мне... на склоне-то летов?.. перед людями... а-ивв' - жалобно подвывал пёс, зализывая ссадины.
  
  'Скажит-те, на милость, какие мы гордыя! Перед людями нам стыдно!' - ядовито изгалялась Матильда. - Да как же его, Порося Борисовна, не трепать, ежлиф он, кобель, волочится за всем, что движется. Мои-то нервы, поди, тоже не верёвки! Сколь же можно испытывать меня-а-ав-ав!' - Она закашлялась.
  
  Да-а ревность - тебе не тётка! Вот и миска разбилась, вроде, к счастью, а оно, видишь, какое счастье? - горе одно! А ведь начиналось-то всё как славно!
  
  Не понятно что ли, о чём калякаю? И то правда, я чё-то тороплюсь... тороплюсь... Ладно, рассказываю с самого начала.
  Значит, так:
  ***
  
  Когда-то в недавние времена жила-была одинокая вдова - Порося. И была она из себя такая краля, ого! - Белая да пышная! Да чего там говорить, всем Порося взяла: и рылом, и станом. Нрава сдержанного - слова лишнего не обронит.
  
  Ещё чем она завидная была - зажиточная! Прям, барыня. - Домище аж трескалось от добра! Её боров-то, Карл Фролович, помираючи, мно-ого чего пооставил. Перед смертью наказывал, мол, блюди себя, Порося, и добро наше береги, тогда, дескать, и без меня заживёшь, припеваючи. Порося и жила, горя не знала, как сыр в масле раскатывалась. Правда, печалило её одно: сколь годов с Карлом в мире и согласии провели, а поросяток и не нарожали. Да...
  А ещё приказывал боров Поросе: ты, дескать, жена, за первого встречного не торопись, дескать, присмотрись вначале как и чё.
  
  Но Порося и сама разбиралась, кого надо, а кого не надо привечать.
  Так вот. - Решила богатая невеста построить... этот... ммм... салон, где бы люд при капитале мог чинно время проводить: выставки всякие, посиделки... то да сё - в картишки поиграть, винца попить да песенки попеть. Предполагала вдова там и кавалера себе подыскать. А чего? Всё может быть. Есть ещё время себе родственников понаделать.
  
  Порося слов на ветер не бросала, сказала: 'построить салон' - построила!
  
  И попёр народ с толстыми кошельками к вдове на огонёк! -
  Здесь и Полкан Барбоскин - оставник-пограничник с обветренным лбом и растрёпанными нервами. Здесь же и разлюбезная его Матильда, овчарка злая да ревнивая, одно слово - собака!
  И осёл-интеллигент, Пим Размазякин - в салоне. Пим, как облюбовал себе кресло, так в нём и покачивался днём и ночью да в дрёме сигары посасывал. И было в его облике что-то доброе, лошадиное. 'Только не ссорьтесь, господа! Только без мордобоя...' - поправляя белоснежные манжеты, просил кого-то во сне Размазякин.
  Индюк-Платон здесь тоже не новичок. А как же без Платона-то? Нет, без него нельзя, он - птица ва-ажная - счетовод на ферме. При нём же и полюбовница - тетёрочка-Мотя. - всегда в обновке! Вот и теперь растопыренная по моде юбочка 'соблазниться-облизаться', выдавала тетёркины формы. Барышня - очаровашка! А имя-то какое сладкое: Мо-о-тя...тя...
  Заскакивали в салон и молодожёны - козочка Доля (така-ая озорница!) с барашком Виталиком. Они - аспиранты. Торопливые, деловые.
  
  Однажды новобрачные пришли не одни - сзади переминался замызганного вида козёл в возрасте. 'Модест Сократович, профессор, - приподняв цилиндр с засаленными пятнами, он почтительно склонил рога-огрызки, - Долюшкин... эээ... дядя'. Заботливая Доля (чего ж скрывать?) давно мечтала пристроить своего подержанного родственника - без гроша в кармане, к Поросе - вдове 'с золотым мешком'. Козлова племянница надоедала: 'Присмотритесь, Порося Борисовна... Модест-то Сократович... он... - Доля волновалась, - он может Вам... партию составить. Ведь дядя не женат'.
  
  Вдова и, правда, после этого на козла запоглядывала: 'Ладно, что плешив маленько да бородёнка жидковата. Авось... оно - самое то? Говорят же: 'Стерпится - слюбится' Посмотрим...' - решила Порося.
  
  И гость пользовался её особым вниманием. Не в пример молодёжи, он засиживался в салоне и наслаждённо глагольствовал с Пимом на разные темы.
  О-о, Модест Сократович в своё время повесели-ился! Есть, что вспомнить! Не раз-не два бока-то мяли объегоренные им рогоносцы-приятели, да волосья драли соблазнённые прелестницы. А теперь, изрядно поизносившись-промотавшись, старичишка спал и видел: домик с садиком, себя в гамаке... а рядом... вот она! - тёплая жёночка качает его и отгоняет стрекоз, которые так и нор-ровят, подлые, все разом сесть на его физиономию - кошмар и только! -'Кыш-ш, бестыжие!' - кричит жена, и... козёл просыпается...
   ***
  
  Вечерело. Солнце желтком болталось над крышами, обливая небосклон. Бесстыдник-ветер раздевал берёзки. Он горстями метал осенние листья и разносил серебряное пенье мандолины...
  
  Порося Борисовна полдничала на балконе крыжовником со сливками и, поёживаясь, сбрасывала носочком 'дары осени' - гнилые ветки, а в голове её червями ползали безотрадные мысли: 'Вот и лета, как не бывало... И вас нет, годы золотые... И ты где, моя половинка?.. встретишься ли когда?.."
  ***
  
  А сегодня Порося именинница. Она ещё толком глаза не продрала ото сна, а поздравители весь звонок издёргали!
  'Один момент! - кричит заспанная свинка, - Открываю!' Быстренько наряжается в платье лазоревое, подбивает перманент и спешит к гостям.
  На пороге Модест Сократович при шляпе да при бабочке. Франт! '...Вроде... ничего ещё козёл'. Модест протягивает розы: 'Вы сегодня, эээ... Порося Борисовна, красавица невозможная!'
  'Мерси!'
  
  Примчались наседка Глаша и сожитель её - Петро-певец - на цыплят молодец. Отдышались и - разом: 'С днём ангела вас, Порося Борисовна-а! - и бочонок с красным бантом вкатывают, - Примите от нас!'
  
  'Мёд, что ли?..' - скривилась Порося.
  
  'Грязь!'
  
  'Да вы что-о?! - именинница так и села, - Как-кая пре-елесть! - серые глазки её засмеялись, - Ребятки, да где же вы грязь-то раздобыли? Я вот не нашла...'
  
  'Договорились... кое с кем... на дальнем болоте. - заскромничал Петро, негромко сказал, - Лично для вас, Порося Борисовна!'
  
  'Спасибо, родные! По теперешним-то временам это - большая ценность.' - Дама осторожно подняла бочонок: 'я счас...', - и заспешила в покои опробовать подарок.
  Оно и, в самом деле, с грязью творится чё-то неладное. -
  Встала вчера Порося на зорьке и - бегом к местным котловинам - там-то завсегда грязи полно (и пациенто-ов - словно, грязи!). Решила Порося, как обычно, свободное очко занять: ко дню ангела намарафетиться - грязевые ванны принять (она же чистюля - страсть!) Примчалась, а та-ам... вот те и на! - ни пациентов, ни грязи! Как же так? А ещё говорят: 'Свинья везде грязи сыщет' Ничего подобного! Борисовна все лежбища облазила, все ямины-колдобины проверила - грязи... тю-тю!
  
  Так свинья грязи и не нашла! Сильно расстроилась.
  
  И вот... бочонок... точно, с неба свалился!
  
  Вышло: грязь нашла свинью! Всё правильно.
   ***
  
  'Кадриль моя
  Простая и серьёзная!' - Неслось из радиолы.
  
  Гости занимались кто чем: кто плясал-дробь рассыпал, а кто просто беседовал. Мотя, например, цветочки на окошке поливала.
  
  'Мои чада, - Платон гордо разложил перед ослом фотокарточки индюшат, - Смышлёные-е! Этот толстячок ест, всё, что-о... так скать... не приколочено! - Отец восторженно посмотрел на соседа, - Я, братец, семьянин, и целиком за-а... так скать... - счетовод понизил голос и, покосившись на Мотю, заговорил в нос, - я целиком за крепкие отношения.'
  
  'Отлично...' - осёл подавил зевок, он, как всегда, был рассеян. Да и отцовства Размазякин не ведал.
  
  'Нет, в семье не должно быть серости и... так скать... одинаковости. Не должно быть... дигаль-дигаль-дигаль... - Платон напыщился и неожиданно вывалил соплю: она повисла на клюве. Собеседник, сноровисто втягивая свою индюшачью гордость на место, закончил, - Избегать этого - наша, так скать... задача!'
  
  'Точно! - живо вмешалась в разговор наседка-Глаша и быстро-быстро затараторила, - Далеко за примерами и бежать не надо: вон соседи наши всегда цыплят по осени считают, как ненормальные! А то не сообразят, что детвора за лето повырастет: большеньким-то цыплятам всё любопытно. Мы вначале тоже, как и все, цыпляток осенью считали. А осенью на дворе последняя теплынь стоит. Несмышлёныши так и норовят со двора на волю смыться - посмотреть, что там на белом свете творится?! - трещала квочка, - А ты в это время, как начнёшь за ними гоняться, как начнёшь считать!.. ооо... одно наказанье! со счёта сбиваешься! Ты за ними, они - от тебя! Ищешь потом, кого-где... Тогда мы стали Платон Трофимыча в помощники звать. - Глаша благодарно посмотрела на счетовода. Тот от дифирамба распыжился. - А это, - продолжала балабонить Глаша, - это - лишние... тити-мити... Извините, Платон Трофимыч! - Индюк огорчённо пригладил перья. А наседка лопотала, - Теперь мы с Петюшиком цыплят... по весне считаем! Как родятся, так и считаем, пока они в гнезде. Зато мы - не такие, как все, и денежки экономим! Да-да! Для подсчёта цыплят годится только весна!'
  
  С бокалом вина появился Модест Сократович (ага, давно его не видали!). Профессор звонко прищёлкивал языком, - 'Ммм... пикантно... отдаёт шоколадом с анисовыми орешками... - Козёл опростал бокал. - О чём спор, молодёжь?'
  
  'Об жизни калякаем. - Платон встал, - Позвольте... так скать... отбыть! Приспичило...'
  'Да-да, идите, конечно! Терпеть вредно... - профессор посторонился и, оседлав кресло, поставленным фальцетом завёл, - Итак, господа, так называемые ... ээээ... прекрасные представительницы нашего мира до сего времени ещё никем не оценены, знаете ли. Особенно, конечно, нами... ээээ... козлами', - профессор замолчал, обвёл взглядом зал. Дамы щебетали о своём. И лишь Осёл, казалось, вникал.
  
  'Засиделся, надо бы продышаться', - осёл неожиданно поднялся с кресла и зашаркал к дверям.
  
  'Мы - с вами!' - Дамочки следом повскакали с мест.
  Модест Сократович остался один и чего-то затосковал... Он запозевал...
  'Старость... Когда-то цистернами глотал, а щас... от бокала опьяне-ел... Да-а, старость. - повторил козёл. - Не заметишь, как и смерть явится. А любовь... мимо... - Глаза слипались. - Порося Борисовна обещала, вроде... а сама - ноль... внимания...' Козёл совсем распозевался. Его поклонило в сон...
   ***
  
  А в те времена, промеж прочим, летала над землёю пакостная особа - волшебница-Любовь. И вершила Любовь свои подлые дела: по шептанию и мановению её палочки женатики моментально влюблялись в девок и бросали на произвол рока жён с детишками. Стариканы кидали матрён с разбитыми корытами и напролёт катавасились с молодками. Молодки влюблялись в дедов, оставляя женишков 'с носом'.
  Чё творилось... оё-ё! Немало бед начинила эта зленная Любовь.
  
  И вот, значит, разомлел козёл да и прилёг на диванчик. И слышит он Голос: 'Зна-аю, что ты с Поро-оською жизнь связа-ать не прочь.'
  
  'О, да! - вспомнил профессор, - Поскорее бы... а то всё один да один. Тоскливо. - Модест Сократович смешался, - Только вот... осилить бы Поросю-то... ядрёна больно! Голодна.'
  
  'Не печалься, юноша, я всё обстряпаю, как надо - 'спасибо' скажешь!' - пообещал Голос.
  
  'Мммэ... 'юноша'... давненько меня так не называли! А вы кто?'
  
  'Любовь. Правда, народ меня боится, крестит вовсю - мол, она такая-сякая, мол, берегитесь её! Любовь, мол, зла! А какое во мне зло? Одна сладость. Как считаешь?'
  
  'Наверное...' -Честно говоря, Модест Сократович толком-то и не знал про Любовь.
  
  'После моего приворота свинья твоею станет! - твёрдо пообещала волшебница. - Ты полежи-подремли пока, а я мигом к Пороське слётаю!'
   ***
  
  А Порося-именинница еле тащится- запрела вся, ищет место, где бы оклематься. Она, выпив наливочки, с кочетом-Петром кадриль отплясывала! Кадриль да наливочка-то и разморили. Только поднесла, родимая, к лавочке свои бюст да тело - повалилась без ног! И забылась...
  
  Но что-то не по себе Поросюшке стало. В голове засвистело: 'Любовь зла-а, полюби-и-иш-шь ты козла-а...'
  
  'Во напилась!' Пытается вдова сбросить наваждение - перманентом мотает, а под черепком снова: 'Любовь зла-а, полюби-и-иш-шь ты козла-а...'
  
  'Не полюблю!' - пьяно взревела свинья, но из пятачка вышло соловьиное: 'фрр-фррю...'
  
  'Полюбиш-шь козла-а! - Фея, воздела длинные пальцы к небесам и, раскачиваясь, три раза прошипела: 'Я, Любовь зла-а... Полюбишь ты козла-а... Заклинаю!'
  
  Волшебница жезлом задела свинью, и та жаворонком перелетела на диван!
  
  'Проснитесь счастл-ливыми!' - изрекла волшебница.
  
  Вмиг свинья и козёл воскресли! И... вот это да! - они, обнявшись, лежат на одном диване! Вперились глаза в глаза - ничего не сообразят...
  
  И стало с ними твориться для волшебницы непонятное: Порося покрылась изморозью, потом из неё пар повалил, как из котла! А пото-ом... коченеть взялась...
  И сделалась она вся такая ледяная-я-а!
  
  Тогда-то и взыгрался в Поросе вместо приворота - отворот... от кавалера безрогого!
  
  'Какое счастье?! - гневно зафыркала свинья, вскочивши с дивана, - Како-ое счастье-то? - она взмокла от злости, - Запомни, ты, сводня: Я никогда не полюблю козла! Слышишь? Никогда! - Порося разошлась. Она вальяжно рассмеялась, - И вобще... на фиг он мне сдался! Ты только гляди: плешина во всю башкень, в бороде три волоска, и те тряска избила, а рога... Бр-р-р! аж тошнит... Короче... противен он мне. Всё. Раз и навсегда!'
  
  От 'ласки' свинюшки последние козлиные волосёнки дыбом поднялись! 'Ты, Любовь! - завизжал профессор не по-профессорски, - Ты чего это мне эээ... свинью-то подкладываешь, а?'
  
  'В-во! - опешила злодея. - Ладно она, свинья, не понимает своего дамского счастья, но ты-то, козлина, чё бекаешь? ты ж симпатизировал Пороське... - Фея расстроилась, белое лицо её покрылось красными пятнами, - Ё-олки-палки! Во дебилы попались... О-ё-ё-о! Цирк с вами да и только!
  
  Герои- нелюбовники молчали. Пристыженная чародея поостыла: 'Ладно, чёрт с вами! Живите, как знаете...' - сказала так и... растворилась...
  
  Да... вот тебе и 'Любовь зла, полюбишь и козла'! И кто сказал такое?..
   ***
  
  В парке стоял галдёж: вороны проводили собрание.
  
  По аллее, распинывая опавшие листья, брели двое.
  
  'Слышь... - Полкан Барбоскин поискал в кармане спички, остановился, - Вот разорались, а! вороньё чёртово! - посетовал он, заговорил громче, - Слышь, говорю... есть здесь така- ая плюшечка... ммм-авв.. пальчики оближешь!' - отгоняя дым, Полкан загадочно посмотрел на приятеля.
  
  'Где? - оживился собеседник, - А ты сам-то видел?'
  
  'Спрашиваешь! Даже на именины сёдня приглашён! Составишь компанию?'
  
  'Идём! Кстати, а где твоя Матильда?'
  
  'Ммм... - скислился пёс. Брось, без тебя тошно, - Он подобрал с земли голышок, - Знаешь, Юлька, пацанов жалко, а то давно бы... - Полкан зафитилил камнем в стаю ворон, - Неча здесь околачиваться! Вон идите червяков ловите!'
  
  'Сам лови!' - Вороны, недовольно каркая, снялись с дерева.
   ***
  
  Звонок. - На пороге Барбоскин. А с ним... что з-за богатырь?! О-о-о... - Поросю, прям, в жар бросило: она знала его. Заочно. Это - рисовальщик. Щеголеват! Смоляная с проседью окраска и тяжёлая челюсть выказывали благородство пришельца. А как он талантли-ив! В салоне даже висит его полотно 'Рожки да ножки'.
  
  'Добро пожаловать, добро пожаловать!' - пригласила именинница.
  
  'Знакомьтесь, Порося Борисовна: Юлиан! побратим!'
  
  'Как трогательно!'
  
  'А есть гитара?' -с налёта огорошил Поросю Барбоскин. Что делать, он любил петь...
  
  'Нет... - именинница отчего-то покраснела, застыдилась, - ...только гармонь да барабан...'
  
  'Барабан, так барабан! - боевито отчеканил гость, - Как говорится: 'нам, собакам, всё равно!'
   ***
  
  'О-о-оч-чень аппетитная свинка! мням-мням... - восторженно отметил волк, когда Порося отошла, - Конфетка просто! Не ожидал... А какая больша-ая!' - Волк проглотил незваные слюни.
  
  'Ага-а! Нравится? - Полкан победителем смотрел на Юлиана. - А я, что говорил!'
  
  'Слышь, Барбос, а ведь я здесь бывал когда-то, - признался рисовальщик, - но дамочка эта мне... не встречалась...'
  
  Да, в салон вместе со всеми изредка заглядывал распотешиться и Юлиан - волк-живописец, с тонкими манерами. Обитал он в здешнем лесочке и жил бобылём. Окрест славился картинами, которые бередили нервишки. Вот и сегодня Юлиан приволок имениннице своё последнее выстраданное творение 'Казнь на рассвете или свиные потрошки'.
  
  До главного пиршества побратимы приняли по стопочке: 'Обмоем, чтоб моя картина висела-не падала, да нас, ччеловеков, ррадовала!' Барбоскин поднёс блюдо с порционом: 'Ешь, а то окосеем и не повеселимся, как надо'. Неожиданно тарелка выпала и разбилась. 'Ё-моё!'
  
  'К счастью!' - сказал волк. Приятели выпили ещё. Ещё и ещё...
  
  На запашок к ним присоседились генерал-пенсионер - медведь-Берлогин и барашек-Виталик с кочетом-Петром.
  
  'Здорово! Праздник, и без нас?!' - обиделся Петро.
  
  Выпили снова. И снова! Косточки заиграли - всем стало беззаботно и радостно! Волк обнял Виталика и, причмокивая, явно поглядывал на Долю. Та незаметно отправляла в ответ синеокие моргалочки.
  ***
  
  'Говорят, концепция - истина! - это появился профессор в компании осла. Модест Сократович был изрядно помят, но держался молодцом. - Не-ет, не скажите, коллега, не согласен, - Козёл через пенсне таращился на Пима Размазякина. Тот кивал.
  
  'А, как Вы, батенька, считаете, в чём заключается этот парадокс жизни?' - спросил козёл Барбоскина, протирая очки. - Парадокс, ведь он...'
  
  'Ты, оратор! - раздражённо перебил Барбоскин, - заткнись, а! Вот, блин, заколебал... Мы на твою лекцию пришли, что ли? Селезёнка ноет, песни просит, а ты...'
  
  'Конечно, конечно! Я не против!'
  
  'Он не против! Да я и спрашивать тебя не собираюсь!' - И Барбоскин, облизывая чинарик, сердечно запел:
  
  'Отречёмся от старого ми-и-ра...
  Кто был никем...'
  
  Песня терзала, вонзалась в почки. Виталик плакал.
  
  'Виталик, сынок... не ннаддо! - Волк смачно поцеловал барашка, - Нне гони на меня печаль...'
  
  'Кто был никем,
  Тот станет все-ем. Тра-та-та!'
  
  'Ага, таким 'всем', что без портков нас и оставили...' - зачем-то съязвил Берлогин.
  
  Барбоскин побагровел, задёргал желваками: 'Слышь, Берлогин... - он отбросил барабан, тот, подпрыгивая, скатился на пол. - Я чё-то не понял... - певец встал, нервно подтягивая галифе, медленно попёр на Берлогина, - Ты чё это мне... товарищ генерал, палки вставляешь, а? Ты мою песню...'
  
  'Больно надо, - незло ответил медведь. Поразмыслив, добавил, - Вы, милок, безмозглы и дальше своего сапога ничего не видите!'
  
  'Молчать! - взвился Полкан, - Я вам не милок! Слышите, вы?! Я - сол-дат! - Барбоскин часто дышал, - В тяжёлые дни я под жинкиными сиськами не отлёживался, как некоторые... оофф... генералы... - Барбоскин был по-солдатски прямолинеен. - Потащили меня на север - я готов! Потащили на юг - я всегда готов!..Оофф!'
  
  'Мальчики, мальчики! - зацыкали дамы, - Что за манеры! Щас же прекратите!'
  Платон заталдыкал презрительно: 'Стыдно, господа! Вы же... дигаль-дигаль... не на базаре!'
  
  'Э, дядя Берлогин! - Виталик вытер сопли. - Я - вам за Барбоскина... да я...'
  
  'Козёл - ваш дядя, - поправил барашка медведь. - Пшёл строиться!' - привычно скомандовал генерал. Но, спрятав гляделки, он замолчал как партизан - не накликать бы повального скандала.
  
  Воцарилась неприятная тишина. Только слышно было, как щёлкаются в 'козла' осёл Размазякин с козлом - Модестом Сократовичем.
  
  'Вот и счас ты, Берлогин, чё-то, смотрю...' - не отставал от генерала Полкан
  
  'Ооо... залютовал пограничник, завё-ёлся! - Осёл-Размазякин перебирал доминошки. - Таак... а мы вам: четыре-шесть! - он, вколачивая печатки, наблюдал за соперником, - Этот Барбоскин, как выпьет - начинает права качать. Нервишки подводят, вот он и...'
  
  'Вся беда в том, что пить не можем, - прервал осла козёл и резонно заметил, - закваска, не та...'
  
  'Слышите, вы! Это мы, санитары лесные, говорим вам, копытным...' - не выдержал волк, - это мы скажем вам своё последнее...'
  
  'Рры-ы-ыба!' - С тарарамом опрокидывая кресло и рассыпая костяшки, громовым басом взгремел козёл, - Рры-ыба-а!'
  
  Волк от неожиданности подскочил и - скоропостижно... облегчился...
  
  Он проглотил все заготовленные слова. Маэстро показалось, что он сварился в кипятке. 'Вот это компот!' Такого поворота Юлиан не ожидал. Исподтишка глядя на свои 'боржоми', озерцом стекающие под кресло, 'санитар леса', встряв, было, в собеседование, вместе со словами проглотил и язык.
  
  '... М-ммы скажем вам, своё последнее...', -прожевал он, растерянно озираясь... К, счастью, кажется, позора никто не заметил - все были заняты своим.
  
  'Ладно, братка-Барбоскин, - шепоточком прошепелявил рисовальщик, - сам причеши им мозги! Нельзя же так вести себя в приличном обществе, в конце-то концов...' Юлиан, натягивая френч на заржавевшие панталоны, виляясь, погарцевал в сортир.
  
  'Господа, пожалте, за стол! - вовремя пригласила именинница, - Оцените. Как говорится: чем богаты'.
  
  Заширикали старинные лавки, зацокали приборы.
  
  'Ё-моё-оо! Класссссс! Аж глаза разбегаются! Морковная запеканочка! Ооо, и горошек! давно не ел... А салатик! Ммм... Обожаю!' - Барбоскин припал к тарелке.
  
  'Ща застрелюся, простки-напростки - так всё сногсшибательно! - театрально рассвирепел Петро, - Сазанчик! А запашо-о-ок!.. Люблю повеселицца, особенно пождрать! Что ж вы делаете со мною, Порося Борисовна-а?!'
  
  'А мне.. шашлычок... - попросил официанта Виталик, - ага, его! он - пожирнее!'
  'Просто объеденье эти рябчики... с подливом! - обгладывая поджаристые крылышки', - говорила соседке тетёрочка-Мотя.
  
  'Да-да! Именно с белым вином!' - слегка вразрез поддакивала козочка Доля. Она всегда имела собственное мнение.
  
  'На ммы-ышек... на мышек слаб, - икая, повинился осёл, - и Петро, смотрю, тоже мышек трескать здоров!'
  
  'А я плов... - спешно накладывая из полного лягана*, - сообщил козёл, - ...арома-а-ат!.. Люблю, плов с детства, знаете ли...'
  
  'И манты есть?! - Платон ловко подобрал восторженные слюни, - Да-а... дигаль-дигаль... вот это стол! Виват, Порося Борисовна! С днём ангела вас!'
  
  'С днём ангела!' - закричали все, сдвигая стопки.
  
  'Я, лично - только за травяное питание!- откровенно признался Волк.
  
  Скромняга пришёл в себя, принамазался и теперь поддерживал застолье: ' Я - только за травяное питание!' - повторил Юлиан, опорожнив стакан. Голос его осёкся, он приложил платочек к глазам, - Прич-чём, господа... за питание... без инженерии. - Маэстро взял себя в лапы, дошептал, - Противников, конечно, можно понять: они доверяют современным достижениям, всё остальное, дескать - пережитки. Но, когда наш Петро клюнет, извините... в одно место, вспомните меня!' - сказал Волк и, как показалось, насмешливо посмотрел на Петра. Тот собрался что-то возразить, но сдержался.
  
  Юлиан много говорил. Он был раскован, травил анекдоты и быстро стал гвоздём компании.
  
  'Какие мысли! Какая искренность! А сам-то как пригож!' Порося сражена наповал, она залюбовалась гостем.
  
  'Юлиан! - пёс отвлёкся от салата и, прикрыв ладонью рот, негромко попросил, - Ты там поближе... посади, наконец, свинью за стол, а то ведь не поест. Жалко барышню - отощает, - Полкан спрятал иронию, - Стоит - глаз не оторвёт от тебя, аж завидно!'
  
  'Понял. - Волк галантно пригласил, - Мадам... вы не проголодались? Не желаете ли присоединиться?!'
  
  'Желаю!' - вызывающе ответила Порося Борисовна.
  
  Нелепо, но приглашателю нечаянно вспомнилось: 'Посади свинью за стол, она и ноги - на стол'. Юлиан с любопытством наблюдал. Свинья покорно села рядышком за стол и спрятала свои изящные ноги... под стол! 'Вот народ врёт, а! злыдни...'
  
  'Говорите! - горячо приказала Порося, жеманно расправляя оборочки на лифе, - Ещё говорите!'
  
  Сосед молчал. Он, не мигая, смотрел на неё льдисто-зелеными искрами. Там скрывалась загадка...
  
  'Разгадаю его секрет!' - Поросе делалось не по себе... она наполнялась любовью.
  
  'Я вам спою, - мягко произнёс волк, - можно? - Юлиан налил игристого и, не дожидаясь согласия, запел приятным баритоном:
  
  'Прости, красавица моя, я пью твоё здоровье, Надоедать не смею я тебе любовью!'
  
  Юлиан пел, а на челе его мерцала родовая звезда.
   'Надоедать не смею я тебе любовью!'
  
  'Что же это?.. - из Пороси вырвался стон, - Юлиан, сердце моё, если бы вы знали!.. Если бы вы только знали...'
  
  Он всё понял. Он прижал её к себе - ретивое клокотало!
  
  Свинюшка видела только Волка, сильного, притягательного. Её бил озноб. Давило страстное желание неизведанного. Юлиан громко сопел. Он мял её спелые телеса... 'Как сладко... - Порося трепетала. Кипели мозги. - Ещё...' Но... влюблённая вовремя опамятовалась: 'Юлик... солнышко, только не счас... Встретимся завтра!'
  Он резко отстранился и поспешил откланяться.
  
  Дама, неземная и счастливая, помотыляла в покои: поразмыслить, взвесить... Да, она не ангел-девица, но... всё так серьёзно...
   ***
  
  А в это время в салоне дым стоял коромыслом! -
  
  Отобедав, колобком сцепились званые гости. За что сыр-бор? Кто на кого? Ничё не понять: то ли медведь на пса, то ли пёс на барашка? Петро на люстре озорничает-подначивает: 'Ки-ка-ре-ки-ии! Держи косолапогоо!'
  
  'Полка-ан! Ффас его!' - скомандовал генерал Берлогин.
  
  'Вррав! Так точно, варищщ генерал!' - взяв 'под козырёк', оскалился Барбоскин и поднялся на дыбы - вот-вот разорвёт наглеца!
  
  'Оооо! какие псы и без намордника! - мотаясь на люстре, издевался Петро, - Врёшь, не достанешь! - он свирепо косил зенками, - На-кося! - проказник потряс гребешком, - Что? Съел? Тоже мне, ко-орчит из себя герроя! А я, может... капитан!' - сфанфаронил Петро и забряцал шпорами.
  
  Его тельняшка трепалась пиратским флагом.
  
  'Вы - крольчишка-мандражник! - Это Виталик со шкафа яростно стыдит полковника, - Вам, гражжданин... бе-э... Барбоскин, не вррагов рвать, а... лаять из подворотни!'
  
  'Значит... я - боюсь? - вскричал пёс, Виталькины слова больно оскорбили отставника, - Это я-то боюсь, да? Ммолокососы... Вррали! Честь командора мараете, - брызгал пеною офицер. - Слышь, Берлогин, вот ты знаешь меня от и до, скажи, разве я... -
  
  Барбоскин давился обидою, он оттявкивался до победного, - Верно, я не казак, но и не шлепок, которого... ияяф...' - Барбоскин не мог дальше говорить... На несчастного было жалко смотреть.
  
  'А что, не так, что ли? Ты - заяц и есть, - поддержал барашка 'акробат' с люстры, - Всё... яснее... ясного...' - кочет ликовал!
  
  Нечаянно из его горла раскатом прогремела крепкая отрыжка. Полковник с генералом пали ниц, как подкошенные. Виталик распластался подле.
  
  Да, Петро остёр на язык - за словом в карман не лезет, и, кажется, он отстрелялся, но... не только словами.
  
  Наконец, все намордобоились-намялись, потом, как водится, обнялись- расчмокались. И прямо 'на поле брани' отлёживаться завалились. Петро решил не рисковать - пристроился на своём 'бельэтаже' под потолком.
  
  Крепко 'воины' почивают... Рассопелись, аж трескотня стоит!
   ***
  
  И снова бал. - Цветные огни. Кастаньеты. В зеркале перетаптываются пары.
  'А теперь а для меня
  А нет ни сна, а ни покоя-а!'
  
  'А вороныя кольца поседел-ли!
  А я на краю а пропасти стою-ю...'
  
  Петро рвал гармонь, Мотя подпевала. Зал рыдал...
  
  В окна вцепилась голодрань: 'Веселя-атся гады... чисто-баребояре...',
  'аристократня чёртова! Голытьба ишачит, а им... сплошняком - веселье!'
  
  'Не велено, идите отседава!' - ворчит дворник Василь. Только он отгонит бездельников, они - опять носами в стекло!
  
  'Вот же нищета, а!.. шастают... делать им неча!' - машет метёлкою дворник.
   ***
  
  Восторг, забавы в разгаре.
  
  С толпою кавалеров лебедью вплывает кошечка-Марыся в сиреневом платье-деграде*. Редикюльчик, завитки, лиса на шее. За три метра 'шанелью' несёт.
  
  'Ба-а! Смотрите, кто к нам пришёл! - обрадовалась Порося Борисовна, - Марыся, дорогая!' И вдова, сверкая бриллиантами, помчалась встречать гостью.
  
  Звон бокалов. Шкворчание шампанского. Все пьют.
  
  'Порося - чисто ангел, так очаровательна!' - щебечет Марыся, кокетливо посылая налево-направо невесомые поцеловочки.
   ***
  
  На гвалт из-под стола выполз Барбоскин да так и прилип к кошкиным башмачкам:
  
  'Цыпа... вы невыносимо... пррекррасны, это я, Баррбоскин, вам говоррю!' - Пёс задрал темечко и остекленело впился в Марысю.
  
  Польщёная кошечка стояла, не шевелясь, и обвеивалась японским веером. Признания Полкана её волновали.
  
  'Вы - пэррсик... в чистом виде! - Барбоскин отчаянно лобызал-слюнявил Марысины черевички, - А... ггде с ввами можно... наедине?..' - Пёс порывался встать, лапы разъезжались, и он снова ковриком расстилался к дивным башмачкам кисы.
  
  'Интерес-сное кино! - разверзлось над Полканом. Это был... голос жены Матильды!
  
  Пёс вмиг протрезвел! Он мгновенно вспомнил разбитое 'к счастью' блюдо. 'Вот оно, моё 'счастье', привалило... Не истины, а издевательство какое-то над простым людом!'
  
  'Ты опять приклеился к юбке? - грозно пытала заботливая половина. Полковник сжался в комочек.- А ты, крыса драная, кто есть такая? - продолжала допрос Матильда.
  
  'Фи, как неинтеллигентно! - расквасилась барышня-мордашка, - Вы, поразительно ревнивая тётка, прям, крапива какая-то... в тиски зажали бедненького пё-осика и распека-а-ете...' - Киска ласково потрепала всё ещё лежащего Полкана. Пёс томно закатил очи.
  
  'Не трронь не своё! - разъярённо велела Матильда, - Да, я ревнивая! - согласилась она, - Ревнивая, ибо не амёба - извилины имею!.. А тебе, мормышка, известно, что пока я со щенятами домовничаю, он... -Матильда по-бабьи завыла-заголосила, - Да я вам щас здесь камня на камне не оставлю! Я вам щас обоим...
  
  Кошечка - прыг! и затаилась под креслом...
  
  Барбоскин же выскочил в сени, жена - за ним! Матильда, злее собаки, зацепила грабли и... о-ё-ёшеньки-ё-ё!.. Остальное ты знаешь.
  
  А после...
  
  А после, чё сказать? Здесь... либо смотреть глазами, либо закрыть глаза - всё и так понятно. - На сердце Поросином ангелы поют! 'Втюрилась... надо же... Влопалась точно наивная девчонка!' - Свинкины щёки пылают! В голове огонь! 'Напьюсь - расслаблюсь! - неожиданно для себя решила Порося, - Напьюсь как... свинья!'
  
  В светёлке замаячил... козёл. Его долбила кондрашка: 'Ппорося Бборисовна... - бормотал Модест Сократович, - Простите, а?.. Вчера... я был не в себе... расшалился чего-то... На самом-то деле я вас очень... - мямлил козёл, - очень вас я.... Правда-правда!'
  
  Глядела сквозь локоны Порося на козла-баюна и не видела его. Она заболела волком.
  'Да идите вы!' - Порося сбежала от ненавистного кавалера в лоджию. Там, в дальнем шкапчике, она когда-то припрятала флакончик. По правде сказать, свинка иногда принимала маленечко к настроению.
  
  'Нынче же я его...- она открыла дверцы, - О! А... а где флакончик-от? Ещё ведь и прибрала... в заветное местечко. Истина-то не зря, поди, наставляет: 'подальше положишь, поближе возьмёшь', а оно... - Свинья расшвыряла тряпьё, осмотрела полки, - Да где ж флакон-то запропастился?.. А! вон там, наверно...' - Ещё не веря в чьё-то воровство, Порося поднялась с лавки под потолок, переворошила антресоли.
  
  Не нашла. Видать, спёрли всё же! 'Вот и здассьте вам! Вот и напилась 'как свинья'! - осердилась Порося, - Вот тебе и прибрала подальше да взяла поближе! Надсмешки какие-то, а не истины... Ладно, нет так нет! - не сильно расстроилась Порося Борисовна'. Счавкала она ведёрко диетического кофия-помоев и отплыла в опочивальню.
  
  Но не спится вдове, изворочалась бедная: 'Кто он? Чего от меня ждёт? А я?.. - размышляла свинка, - Он или вечное одиночество? Нет! Только не это! - Порося аж помертвела, -Конечно, я - не святая и не монашка... влюбилась! И не в какого-то там... фрр... козла вонючего! Всё же кривит... кривит народец, мол, сте-ерпится-слюбится! Чёрта с два! Не стерпелось и, тем более, не слюбилось! Так то. Волк! И только он! Изюминка моя...
  
  Мысли вязли... колобродили... Веки сковал сон.
  
  А во сне... она была с Юлианом! Он говорил Поросюшке ласковые речи, почёсывал её белые бока, она блаженно рокотала...
   ***
  
  А назавтра, на рассвете, позвонили. В парадном стоял волк. Он был бледен.
  
  Порося Борисовна ждала. Она знала... знала, что он придёт!
  Свинкины глазки горят! Она спешит в его объятия! Она несёт себя так грациозно-бережно, словно боится расплескать свою любовь.
  
  'Ласточка моя... Прикипел...'
  
  'И я...' - свинья зарылась пятачком в волчью шерсть, разнежилась. Вдова казалась себе беспомощным поросёнком. Ястребом в клетке билось сердце влюблённого!
  
  Юлиан резко отворил дверь. В салон ворвался бражник-ветер. 'Порося... родная моя... - волк вышел и повлёк за собою Поросю, - идём в лесок... там грибочки... листопад...'
  
  И пошли они, обнявшись... по жизни... Молодые и... счастливые!
  Вот такая история. А что? на свете всякое бывает.
  
  -----------------------------------------------------------------------------------------
  * ляган - большое керамическое блюдо, c восточным орнаментом.
  
  * деграде - тональная гамма одного цвета.
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"