Я стоял на самом краю пропасти. Самой тёмной и самой живой во всём мире. Ветер перемен нежно трепал мои распущенные волосы, которые успели порядочно отрасти за время заточения. Но теперь я свободен, как никогда. Никто не сможет меня остановить. Только не в этот раз.
Камни посыпались крошками, подкатившись прямо к носкам моих ботинок. Я даже не вздрогнул. Не потому что такой смелый, быстрый и сильный, а всего лишь потому, что знал - они придут.
Чтобы забрать то единственное, что ещё осталось во мне.
Щебень треснул, когда чья-то нога наступила на него. Я ещё раз посмотрел на горизонт, на восходящее солнце и вздохнул. В моих золотистых глазах отражалось его пламя.
Повернулся.
Они шли гуськом, пригибаясь так, чтобы камни, по возможности, скрывали их, и в то же время давали место для манёвра. Спецовки блестели яркими металлическими пуговицами, которые отражали маленькую полу бусинку солнца. Тёмные очки, защищающие от пыли и грязи гор. Они же позволяли им так же хорошо видеть в темноте, как и мне. Но самым опасным было то, что они держали в руках. Длинные стволы, тёплое металлическое тело, внутри которого взрывается то, что легко убивает таких как я.
-Стоять! - крикнул один из них, поняв, что я их заметил.
Я лишь молча стоял, надеясь, что они подойдут поближе.
-Эй, ты! Руки вверх! Живо! - он поднялся, уже не скрываясь за камнями.
Ветер ещё раз ласково обнял мои плечи. Погладил по щеке.
Ближе. Идите ближе.
Они, уже не таясь, осторожно, словно по лаве, шли ко мне. Останавливались каждую секунду, настороженно вглядывались, а потом продолжали идти.
-Я сейчас отдам команду стрелять, если ты не отойдёшь от обрыва! - самый рослый из них, наконец, снял очки и с сомнением осмотрел меня. - Если ты попытаешься сбежать, мы убьём тебя.
-Хорошо, - я впервые открываю рот на этой священной земле. - Вот он я.
Раскидываю руки, подманивая их ещё ближе. И они верят.
Подбегают, сбивают с ног, заламывают руки, и не видят, что даже жесткие камни не могут сбить с моих бледных губ усмешку.
-Наручники. Дайте! - мои руки связывают чем-то металлическим, похожим на верёвку.
Потом садят на круглый камень и пытаются задавать вопросы, не понимая, что уже попали в капкан.
-Тебя обвиняют в убийстве тридцати молодых девушек! - рослый, по-прежнему, единственный без очков, подошёл ко мне поближе и сморщился от отвращения. - Военный трибунал отдал приказ расстрелять тебя. Без суда и следствия.
-А может, я не виновен, - пытаюсь ещё больше усыпить их бдительность, чтобы успеть.
-Да мы тебя растерзаем! - вскричал кто-то из них и плюнул мне в лицо. - Ты убил мою сестру, сволочь!
-Сержант, держите себя в руках! - рослый махнул рукой.
Я не стал стирать плевок, и он осклизло и тяжело потёк по щеке, зигзагом нырнул в уголок рта, на пару секунд задержался там, стёк по подбородку, и завис тяжелой каплей в воздухе, чтобы ещё через мгновение упасть на мою рубашку.
Этого мне вполне хватило.
Рослый не успел даже дёрнуться, когда я сломал ту стальную верёвку, а потом легко дотронулся до его руки.
И вновь это ни с чем не сравнимое ощущение сладости и горечи мига. Бурлящая кровь, разлившаяся по сосудам. Светло-красная, отдающая железом жидкость.
Я за долю секунды растекаюсь туманом и заползаю рослому под кожу. Нахожу сосуд, нежно и осторожно вбуравливаюсь в его стенку, чтобы сразу же быть снесённым потоком красных точек, стремящихся к сердцу. Два удара.
Дёргаюсь, тут же убыстряюсь, а потом замедляю бег.
Два удара.
Перекрестье каналов. Красные точки растекаются. Я не колеблюсь в выборе пути, ибо проходил его уже не раз.
Два удара.
Добираюсь до огромного красно-розового комка, который с грохотом сокращается, ещё пытаясь спастись.
Два последних удара. Его клетки начинают покрываться трупной зеленью, сгорая заживо.
Я - вирус, несущий смерть.
И снова время потекло. Я по-прежнему стоял возле камня, на который меня усадили, а скрюченная возле моих ног, почти истлевшая фигура - единственное, что осталось от капитана солдат.
-Стреляйте! - послышался истерический крик. Но я его почти не слышал.
Ведь время снова замедлилось. И снова остались лишь я и перекрестье.
***
-Сестра, шприц! - врач в белом халате, согнулся над кроватью больного и удручённо покачал головой. - Ай-ай-ай. Снова приступ бешенства.
Двое медбратов крепко держали худого молодого человека за руки и шею, чтобы он не вырвался. Молоденькая, испуганная медсестра в накрахмаленном белом халатике дрожащими пальцами подала белый пластиковый шприц.
-Не пугайтесь так, милочка, - врач по-старчески крякнул. - Сейчас я сделаю ему укольчик, и всё пройдёт.
-Не понимаю, как мог сержант специального подразделения сойти с ума! Ведь туда отбирают самых психически устойчивых людей! - медсестра прижала руки к алевшим щекам.
-Там всякое бывает, милочка, - голос врача странно дрогнул, и на мгновение из него пропала старческая дряблость.
Маленькая струйка прыснула из тонкой иголки. Больной в ужасе расширил глаза и заметался. Медбратья отвлеклись, пытаясь удержать буйного больного, а молоденькая практикантка прикрыла глаза. Никто не увидел, как врач быстро, но осторожно резанул себя иголкой по пальцу, замарав её капелькой крови.
Тут же поправил белый колпак и наклонился к больному.
Тот замычал от ужаса, уставившись в золотистые глаза, горевшие ненавистью.
А потом расслабился, когда игла проткнула шею, и лекарство начало быстро исчезать из шприца.
-Снотворное сейчас подействует, - пробормотал врач, а потом намного тише, прямо на ухо. - Я - вирус, несущий смерть.
Глаза больного последний раз распахнулись ещё шире.