В этом бесприютном месте не прижился бы никто другой. Университет только что переехал в здание огромного брошенного завода. Сотрудники и студенты чувство-вали себя, словно враг, вошедший в ворота побеждённого города после долгой оса-ды: всё было порушено, брошено впопыхах или разграблено, казалось, что даже цвет помещений кто-то ухитрился украсть. Всюду молчали вросшие в полы предметы, назначение которых чаще всего понять было невозможно - так долго они пролежа-ли в сырости. Здесь всё нужно было строить заново, даже отношения между собой.
Спасаясь от духа старости каждый открыл по вечернему окну. Все надеялись, что осенний ветер разнесёт по коридорам привычные запахи краски, скульптурного пластилина, лака и дерева. Но тот лишь лизнул подоконники, фыркнул брезгливо и улетел на волю, помахав на прощание тюлевыми занавесками, тяжёлыми от пыли.
Чувствуя общее безрадостное настроение, ректор собрал "креативную груп-пу" студентов и поручил им разработать дизайн-проект совершенно нового про-странства с чистого листа.
А пока в одном из тупиков третьего этажа, в небольшой клетке, которую раньше использовали для хранения опасных веществ, временно расположилась ма-стерская архитекторов.
За её порогом возвышалась совершенно растерянная Ключница. Ей по долгу службы пришлось начать своё знакомство с Университетом ни с людей, а с замков. Ведь от прежних хозяев осталась огромная связка ключей, к каждому из которых следовало подобрать дверь.
Женщина уже нашла подходящий ключ, от радости она покрутила им туда-сюда, закрыла, открыла и снова закрыла клетку, а затем по неосторожности выро-нила его в общую связку. И теперь искала заново. А ведь час был уже поздний. Заня-тие подходило к концу.
Словно маятник часов, отчитывая драгоценные секунды, Белая то откидыва-лась на стуле назад, то наклонялась к израненному макетному столу и едва касалась бумаги рапидографом. Одной лишь только спиной, не оборачиваясь, она старалась ощутить ритм, в котором существовал Архитектор. Он всегда качался на стуле, когда был взволнован, в тоже время его бескровное, словно гипсовое экорше лицо, пере-ставшее быть зеркалом для чувств, не отражало ни радостей, ни тревог. Белая стра-ховала его, потому что знала - когда у человека на душе неспокойно, может подвер-нуться, что угодно.
- Если подвернётся? Даже не знаю... Зачем вам эта белая акварель? У вас же есть бумага! - приукрашивая речь модуляциями, ответил Архитектор ко-му-то из студентов и откинулся на стуле назад.
Белая тихо припала к макетному столу, боясь быть замеченной.
Перед Архитектором выстроилось оцепление пустующих стульев. Согласно какому-то таинственному уговору, это пространство было ничьим, и сразу после пе-реезда студенты воссоздали его в новой мастерской. Сами же они сидели чуть поо-даль.
- Клячки и хлебные мякиши для тех, кто любит рисовать чернуху, - продол-жал Архитектор, стараясь казаться весёлым, и качнулся на стуле вперёд.
Белая незаметно откинулась назад и замерла, едва сохраняя равновесие.
- И клей... Естественно резиновый, - выпалил Архитектор уже с новой инто-нацией и вдруг принялся кивать Ржаному, который сидел в последнем ря-ду. - Да... да... дайте там этот!..
Ржаной коснулся ножниц, но Архитектор отрицательно замотал головой. То-гда молодой человек ойкнул, смущённо улыбнулся и передал сквозь ряды тюбик клея.
В полной тишине Архитектор посмотрел вниз, и глаза его по кукольному за-хлопнулись тяжёлыми веками. Могло бы показаться, что он уснул, если бы не длин-ные сухие пальцы, которые работали со скоростью и ловкостью лапок насекомого. Архитектор поскреб ребро бумажного листа макетным ножом, а затем выдавил из тюбика слезинку клея и пролил на край белого листа, словно на веко без ресниц.
- Никаких соплей не оставляет и, главное, схватывает намертво! - с этими словами Архитектор принялся искать, куда бы приклеить обрывок, отки-нулся на стуле и... упал.
Белая отвлеклась всего на мгновение, и он упал...
Второкурсники вскочили на ноги, и, перегибаясь через оцепление стульев, разглядывали место происшествия. Лица у них были очень напряжёнными, щёки покраснели и раздувались от прорывающегося сквозь все приличия юного смеха, в конце концов, не выдержал всего один... А за ним по очереди засмеялись остальные, словно мячик перебрасывая друг другу ответственность за неуместное веселье.
- Дура набитая, - прошипел Архитектор, не глядя на Белую.
И девушка вдруг поняла - всё это время он знал, что она его страхует и рассчи-тывал на неё. Белая похолодела, вцепилась в рапидограф, словно пьяный в фонар-ный столб, и остаток занятия просидела не шелохнувшись.
- Всё, что записали принесёте на следующее занятие, наверное, уже другому препу, - произнёс Архитектор, вставая с пола под аплодисменты.
- А Вы?! - взволнованно спросил Ржаной, который единственный не засме-ялся.
- Меня в Америке ребята ждут. ТЦ строить. Может, кого и подтяну потом на этот проект. Нормального человека...
- А можно Вам заказ на айфоны сделать? - спросила одна из студенток.
Архитектор сощурился и улыбнулся.
- А пенсию Вам там платить будут?! - вдруг громко спросила Белая и бес-страшно посмотрела Архитектору прямо в затылок!
Ветер заглянул в мастерскую, легко миновав решётки, и принёс с собой запах масляной краски и глины.
Архитектор молчал и не оборачивался. Это и был ответ.
Хрустнул замок клетки. Со стоном отпирая дверь, Ключница торжественно провозгласила:
- Выходим!
В пустынном холле первого этажа раздался яркий отчётливый цокот. Это Архитек-тор спускался по лестнице в своих чудесных ботинках. Он носил их без малого трид-цать лет. Все эти годы к подошвам приставали канцелярские кнопки, на которые студенты крепили к планшетам листы, и которые затем устилали университетский пол. Считалось, что чем больше на твоих подошвах кнопок, тем ты опытнее, тем больше часов провёл в мастерских. Архитектор же был буквально подкован.
Услышав знакомый цокот, в дверях остановилась его коллега Художница. Женщина лет пятидесяти, широкоплечая и застенчивая.
- Ну что там у тебя? - участливо спросила она, подкалывая шпильками бе-рет.
- Нормально, нормально, - закивал Архитектор и махнул рукой. - Пока! Ага! Давай!
Но Художница застыла в дверях, не решаясь ни остаться, ни уйти. Из-за этого её промедления в холл проник ветер, такой суетливый, словно забыл что-то. Он взволновал листы тетради со списком дверей, прозвонил развешанными по стене ключами, суеверно посмотрелся в зеркало, и встал над душой Архитектора.
Тот заметил, что его ждут и намеренно расписывался за сдачу ключей на вах-ту так долго, словно ставил не подпись, а перечислял всё семейное древо.
Художница ушла, и тогда...
По лестнице спустилась Белая. Увидев её, Архитектор, не раздумывая, бросил-ся в сторону двери, зацепился карманом за ручку, но всё же вырвался на улицу. Рас-качиваясь на тонких длинных ногах он поспешил прочь, словно насекомое, которое убегает от пальца, норовящего его раздавить. Белая, ни теряя ни секунды, направи-лась следом.
Шёл одиннадцатый час вечера. Под ногами волновалась сияющая чёрная вода, в которую страшно было заглянуть, потому что в отражении можно было увидеть себя летящим в пропасти неба.
Архитектор всё прибавлял шаг. И Белая прибавляла. Он останавливался, поз-воляя ей пройти вперёд. Останавливалась и она. Не обгоняла, не приближалась. Если вдруг, по какой-то причине она упускала его из виду, то слух её крепко держался за цокот чудесных ботинок о влажный асфальт. Вскоре она снова нагоняла его. А ветер толкал её в спину, так что ноги постоянно оказывались впереди корпуса.
Пронёсся пылающий взглядом автомобиль и окатил обоих водой с ног до го-ловы. Но это словно придало им новых сил. Оба прибавили шагу.
Вскоре они спустились в сумрачный людный переход метро. Прохожие ослаб-ляли шерстяные шарфы, протирали влажные шеи и выдыхали пар, из-за которого ничего не было видно, но тем громче звучали "подковы".
Возможно случайно, Архитектор вошёл в дверь с надписью "Входа нет". Чело-век, шедший в этот момент навстречу, отпустил её, и Архитектор получил сильней-ший удар по голове. Он отлетел к самым турникетам и упал. Из под кудрявых волос засочилась кровь.
Пассажиры, наводнявшие станцию в этот миг, замерли. С удивлением и ужа-сом они наблюдали за тем, как человек, получивший такой сильный удар, вскочил на ноги, и, не восстановив ещё равновесие, прошмыгнул через турникеты, не опла-тив проезд и, раскачивая, словно высокое тонкое дерево на ветру, поспешил вниз по эскалатору.
Лишь одного человека ничто удивляло - Белая, глядя сквозь Архитектора, тоже сбежала по эскалатору.
- Скорую! Давайте скорую! - выкрикнул Дежурный, который никогда ещё никому не давал справок.
Не замечая всеобщего внимания, Архитектор вошёл в вагон. И Белая вошла. Они встали далеко друг от друга и ни разу не встретились взглядами. Через две станции Архитектор вышел. Вышла и Белая.
На улице у входа в метро им встретилась компания пьяных и громких моло-дых людей. Все вместе они направились к Архитектору, но тот, не останавливаясь, выплюнул им под ноги кровь, накопившуюся во рту. Незнакомцы отстранились.
Вскоре оба вошли в старый кирпичный дом и во мраке поднялись по лестнице на нужный этаж.
Архитектор достал ключи и открыл тяжелую дверь. Затем разулся, не заходя, и аккуратно поставил ботинки на газету. Белая тем временем переступила порог дома, в котором так мечтала побывать!
- Дура! Я мыл пол! - закричал Архитектор и, схватив девушку за локоть, вы-волок её на лестничную клетку.
Белая наступила на задники, помотала ногами, сбросила промокшие кеды, сняла носки и голыми, липнущими к полу ногами, вошла в дом Архитектора.
Сразу же она наступила в лужу кровавого света, который разлил по всей при-хожей заглядывающий прямо в открытое окно фонарь. Ветер рвался в дом, хотел, должно быть, развалиться на кровати. Когда Белая попыталась захлопнуть дверь, он траурно завыл, и принялся остервенело отталкивать девушку прочь. Заметив это, Архитектор лёг на Белую и придушил незваного гостя. Дверь захлопнулась, на кухне ложка прозвенела в пустом животе единственной чашки, а затем всё в доме притаи-лось и прислушалось так, словно забрались воры. Только радио делало вид, что ни-чего не происходит и бубнило впустую.
Напуганная временем на часах и за окном, Белая выбежала босиком на лестничную клетку. Собрала невесть чего на тёплые, покрытые поцелуями ступни пока нащупы-вала кеды. Затем одним движением вошла в их холодное и слякотное нутро и, на хо-ду убирая под язычки мокрые шнурки, поскакала вниз по тёмной лестнице.
Архитектор, ещё ничего не успевший сообразить, подбежал к выходу из квар-тиры, попытался надеть ботинки, но это получалось слишком медленно. Тогда он тоже хотел было тоже шагнуть босым за порог, но вовремя остановился, схватил га-зету из стопки, порвал её на две широкие части и, перекладывая их со ступеньки на ступеньку, неуклюже, но так быстро как только мог, спустился на первый этаж. Там, стоя в подъезде, не смея сойти в слякоть и темноту улицы, окликнул Белую.
- Возьми! Возьми проездной! У меня льготный!
Белая обернулась.
- Только ты верни, мне завтра ехать на марш. Меня там убьют. Я себе шлем достал, почему-то за голову очень страшно... Я ходил к мормонам, с ними можно поселиться. Они хотя бы похоронят, а то перед соседями неудобно, если что... Понимаешь?
- Мормоны? Что?
- Дали святой воды.
- Меня сейчас будут убивать родители, - ответила Белая и взяла проездной. - Я ещё приду. Только не уезжайте в Америку.
Пока осень была сносной, студентов водили на пленэры.
В это субботнее утро Белая пришла в один из двориков Курской раньше своих сокурсников, так как хотела первой встретить Архитектора, удивить его. Она присе-ла на прохладную лавочку и осмотрелась.
Контуры домов, окна и крыши были размыты во влажном воздухе, словно написаны акварелью. Всё перетекало и менялось каждое мгновение под музыку, иг-равшую в наушниках, и поэтому не стоило пока начинать рисунок.
Такое состояние природы больше подходило для мечтаний, и Белая открыла на телефоне фотографию Архитектора, скачанную с сайта Университета. Папка, в которой хранился портрет, была запоролена, но не от того, что Белая стеснялась, что кто-нибудь заметит, нет... Она стыдилась и даже боялась самой этой фотографии, особенно глаз. И не смотря на то, что ей больше всего на свете хотелось взглянуть именно в них, первым делом, девушка увеличивала изображение так, чтобы глаза скрылись за пределами экрана.
Белая рассматривала острые жёлтые уши, выраженные и совершенно безво-лосые надбровные дуги, в странном удивлении приподнятые у носа, сам этот нос, слишком тонкий для дыхания, созданный только для того, чтобы его задирали, и гу-бы, серые, иссушенные и неровные от ругательств, сплетен и обид. Из-за сильной худобы казалось, что морщины были задуманы на этом лице с самого первого дня, всё равно как линии на ладони. "Волосы ещё совсем чёрные", - кажется, вслух сказа-ла Белая, но на самом деле она не видела эти волосы, а вся была внутри тех самых глаз.
Перед тем, как по-настоящему взглянуть в них, Белая выключила музыку и вынула наушники. Словно злоумышленник, планирующий совершить кражу, она была сверхъестественно чувствительна к самому тихому шороху и едва уловимому движению. В таких делах свидетели не нужны. Кругом царила тишина... и Белая взглянула Архитектору в глаза!.. Но впервые ничего особенного не произошло... В их глубине не было ни упрёка, ни насмешки, ни высокомерия, не было и самой глуби-ны, словно человек, который жил внутри снимка, сбросил его словно костюм и ушёл.
Вдалеке рассыпались осколки юной болтовни. Это собирались на занятие со-курсники Белой. Они торопились, потому что уже немного опаздывали, издалека приветственно махали руками, а придя во двор, падали на скамейки, запрокидывали головы и смотрели вверх, на небо, которое только начинало проясняться. Через их приоткрытые рты можно было слышать, как мячиками скачут внутри здоровые, ни-чем не задетые сердца.
Туман почти рассеялся, и город приобрёл вполне определённые очертания. Можно было приступать к рисунку. Но Архитектор ещё не пришёл, и это всем каза-лось странным, ведь он ещё ни разу в жизни не опаздывал. В ожидании сонные сту-денты замечтались и даже задремали.
- Ребята, вы ДВ - 20? - прозвучал незнакомый женский голос и разбудил всех.
На площадке стояла девушка в яркой куртке, усыпанной цветочным принтом горловину украшали крупные искусственные цветы. С двух сторон, накрывая плечи и руки, ниспадал чёрный шарф.
- Расскажите, пожалуйста, что вы уже прошли? - попросила она, увидев недоумение на лицах студентов.
- Понравишься - расскажем, - ответила одна их них.
- Зачем так? - вступилась Белая за Незнакомку. У неё было хорошее настро-ение и хотелось кому-нибудь помогать.
Белая позвала Незнакомку и за каких-нибудь десять минут рассказала ей о том, какой прекрасный у них Университет, о том, что пока в мастерских ремонт, сту-денты ходят на пленэры, провожают лето и тепло, что даже Московский Зоопарк обещал открыть для них двери в один из понедельников, и можно будет рисовать с натуры животных. Она рассказала как забавно, что в подвале лежат неразобранные ещё гипсовые головы античных философов, и чувство такое, что ночью гуляешь по руинам Акрополя. Она рассказала о том, как по особому запаху в коридоре может узнать, как давно Архитектор пришёл на работу. И заметила снова, что он никогда не опаздывает...
Незнакомка слушала её с таким большим вниманием, словно ела рыбу, боясь подавиться косточкой. А затем поблагодарила, встала, облокотилась о тонкий высо-кий ствол дерева и неуверенно произнесла:
- Я ваш новый преподаватель.
Белая вскочила!
- Не успели айфоны заказать, - подметила одна из студенток, чем рассмеши-ла остальных.
- Я не буду учиться у какой-то малолетки! - воскликнула Белая, чувствуя, что дома вокруг тонут в слезах, и снова нечего рисовать.
- Вы... разговариваете с преподавателем..., - растерянно выпалила Незна-комка, потому что работала первый день и не знала, что делать в таких случаях.
Белая развернулась и, бросив нераскрытый ещё этюдник прямо на скамейке, побежала прочь и больше никогда в жизни здесь не появлялась.
Белая упиралась ладонью в дверь подъезда, так как была то ли без сил, то ли пере-полнена ими. Она тяжело дышала, словно бык, жаждущий броситься в атаку. Она звонила во все квартиры по очереди, но в большинстве никто не отвечал, а когда от-вечали, Белая врала, что забывала ключи, но на том конце ругались, и только в од-ной из квартир, чей номер девушка не запомнила, взяли трубку и молчали. Белая хо-тела было что-то сказать, но в тот же миг в замке цокнуло, раздался звуковой сиг-нал, и девушка, не поблагодарив, вошла в подъезд.
Здесь и днём было также темно как вчера ночью. Белая не могла вспомнить, на каком этаже квартира, и несколько раз поднималась на самый верх, а затем спус-калась, разглядывая едва проступавшие сквозь сумрак очертания дверей. Она зво-нила во все квартиры подряд, сочиняя ложь о доставке какой-то еды, но ей или ни-кто не открывал, или отвечали через дверь, и по чужому голосу Белая понимала, что снова ошиблась. Постоянно она ощущала, как кто-то незаметно прильнул к глазку и следит за ней, смотрит в спину, не шевелясь, оставаясь инкогнито.
Отчаявшись и устав от темноты, девушка подошла к низкому и узкому окну, расположенному в одном из лестничных пролётов, взглянула на белую улицу и уви-дела фонарь, тот самый, который осветил вчерашнюю ночь. В сердце потеплело как от встречи с хорошим знакомым, и Белая вдруг поняла - квартира, которую она ищет, расположена так, что фонарь может положить морду на подоконник. Тогда де-вушка спустилась на этаж ниже... а затем ещё... и ещё.
Потухшим неподвижным взглядом фонарь глядел сквозь Белую. Она оберну-лась и увидела за собой дверь квартиры Архитектора.
На полу лежала аккуратная стопка газет, рядом стоял пакет из-под кефира с обрезанным верхом, полный порванного на мельчайшие кусочки мусора.
Белая на цыпочках подкралась к этой заветной двери и позвонила. Раздался звонок, и всё внутри задрожало, как звук мотора троллейбуса в пустом животе, а за-тем снова затихло. Никаких шагов она не слышала. Белая настойчиво позвонила ещё несколько раз. Результат был тем же. Тогда она налегла на звонок с таким упор-ством, будто стучала кулаком по грудной клетке умирающего, пытаясь вернуть его к жизни.
Через пол часа кнопка заела, и даже тогда, когда Белой удалось её достать, весь механизм был настолько разболтан и разбит, что звонок не издал больше не единого звука.
Тогда Белая ударила в дверь ногой и в слезах закричала: "Ну что свалил? Сва-лил в свою Америку? Кому ты там нужен, старик?!". Она отошла к окну и, очень оби-женная, стала ждать ответа. Фонарь положил ей голову на плечо и кивнул, указывая в темноту, разлитую вокруг двери.
Белая присмотрелась и увидела подкованные ботинки Архитектора, стоявшие на разложенной газете точно так же, как их вчера оставили.
Кафедра временно расположилась на балконе между двумя этажами. Между этим балконом и верхним этажом не было ни стен, ни дверей, а только покатая стоптан-ная лесенка, обитая дерматином, и больше напоминавшая чемоданы, лежащие друг на друге.
Сотрудники кафедры были не слишком довольны таким рабочим местом, по-тому что в сидячем положении их лица находились как раз на уровне пола верхнего этажа, и возникало чувство, что кто-то постоянно ходит по твоей голове. Художники в основном носили домашние тапочки, и это несколько облегчало учесть кафед-ральных работников. Однако, цокот подкованных ботинок Архитектора, был для всех ну совершенно невыносим. Хорошо, что его отправили на пенсию.
Белая спустилась сюда уже вечером, когда все, кроме Ключницы разошлись по домам. Она же сидела за слотом и подписывала номера на ярлыках ключей.
- Здравствуйте, - произнесла Белая, который нельзя было выдать свой ис-тинный интерес, и поэтому она старалась казаться очень естественной, чему мешало само пространство кафедры. - Вы не могли бы подсказать номер одного преподавателя?
- Вообще-то мы ничьих номеров не даём, - ответила Ключница, не поднимая глаз.
- Просто он потерял кое-что, - ответила Белая и вынула из кармана пенси-онное удостоверение.
- А? Архитектор, - сразу поняла Ключница, взглянув на документ, - старше него у нас нет сотрудников.
Женщина встала, извлекла из стеллажа какую-то папку и принялась её ли-стать. Внутри дремали списки сотрудником с номерами. Прижав Архитектора ми-зинцем, Ключница набрала номер. Прозвучало несколько гудков, а затем в трубке раздался резкий мужской голос:
- Да!
Белая замерла и прислушалась не столько к голосу, сколько к фоновым шу-мам, пытаясь нарисовать себе картину того места, где находился говорящий. Не-смотря на плотный шум, ей всё же удалось разобрать, как голос диктора, объявляв-ший какие-то города на иностранных языках.
- В чём загвоздка? - рявкнул человек на том конце телефона.
Ключница пояснила ему ситуацию и предложила забрать пенсионное удосто-верение с кафедры.
- Дайте покоя! Не звоните! Кто это?
Ключница назвала собеседника по имени и уточнила, туда ли она попала.
- Здесь таких нет! - ответил собеседник.
На фоне послышался звук взлетающего самолёта, и ветер перемешал и голос мужчины, и причитания диктора, и гул толпы, словно акварель.
Ключница пожала плечами и сказала:
- Мы сто лет не обновляли информацию о преподавателях. Наверное, номер изменился. Если хотите, можете оставить пенсионное на кафедре.
Белая отказалась и спустилась на этаж ниже.
Прошла неделя. Старик троллейбус отставал ото всех других автомобилей на дороге, чем ужасно раздражал Белую, опаздывавшую на пленэр. Кроме того, этим маршру-том она следовала впервые и понятия не имела, куда он её заведёт. Можно было бы спросить кого-нибудь из пассажиров, повернёт ли троллейбус там, где нужно, но все они были старики. Казалось, они вечно куда-то ехали, но не для того, чтобы до-браться до цели, а только чтобы ехать.
Вдруг кто-то положил Белой руку на плечо. Девушка обернулась и увидела Ржаного. Его узкую грудь сдавили брезентовые ремни от двух этюдников, которые он нёс с собой: один свой, а другой Белой.
Ржаной был очень рад, что встретил девушку, и пока они ехали без умолку что-то говорил. Но она ничего не слышала, потому что внутри неё, в пустом животе резонировал звук старого, издыхающего мотора.
Ребята вышли на улицу. Перед входом в Кусково уже собралась целая толпа их со-курсников. Белая надела наушники и включила музыку.
Утро было очень холодным, небо насупилось и то и дело и дело, словно ка-призный ребёнок, выдавливало из себя по слезе.
Молодая преподавательница обронила студентов в разных концах парка, и они закатились по углам. Там, укрытие старинными деревьями, плотными кустами и ощутившие вдруг свободу, студенты занялись кто чем, чувствуя, что это послед-ний день пленэра, что завтра наступят холода.
Подул ветер, и уволок Белую в самые дебри парка. Пролетая мимо касс, она взяла два бесплатных и совершенно одинаковых билета: один по студенческому, другой по пенсионному. Затем её долго влекло между голыми кустами, чьи ветви были бордовыми, словно налитыми кровью и, наконец, она вышла к небольшому гроту, одинокому в этот ранний час.
Белая расставила этюдник, словно конька, вонзила его копыта во влажную мягкую землю и прикрепила к планшету лист льняной бумаги. Затем раскрыла ак-варель, отпила треть из бутылки с водой и макетным ножом отрезала от неё вер-хушку.
Девушка бодро принялась за набросок. Бесстрашие перед белым листом и началом любого, пусть даже рискового, дела было её сильной стороной, но... Всегда в один момент она вдруг чувствовала, что рисунок не выходит. Тогда её обдавало то ли жаром, то ли холодом, а затем наступало полное бессилие. Поняв, что ничего не получился, сколько ни старайся, Белая теряла интерес к самому процессу и обычно принимала решение принципиально изменить жанр. Она тут же переставала стро-ить рисунок и принималась писать красками, чтобы яркие цвета привнесли как бы саму жизнь. Из-за этого архитектура на её работах никогда не стояла на месте. Всё парило в воздухе, таяло и утекало, но ведь это не главное...
Подул ветер и опрокинул бутылку с водой. Белая выругалась, подняла её с земли, подошла к гроту, наступила на первую ступеньку, как вдруг... правая подошла цокнула о камень. Девушка подняла ногу, чтобы вырвать кнопку, и вдруг внезапно, нестерпимо, сокрушительно её придавила картина: разношенные ботинки Архитек-тора все эти дни стоят рядом с дверью, нетронутые... Других ботинок у этого чело-века не было... Белая вдруг поняла, что Архитектор лежит дома, за закрытой дверью, и ощутила смрад, скапливавшийся в квартире, словно в больном кишечнике. Она попыталась вспомнить его лицо и особенно глаза, но содрогнулась от неожиданного прикосновения чьих-то ледяных пальцев!..
... это был просто дождь, он обрушился на землю совершенно бесшумно. Во-круг всё замолчало, как будто звук придавило к земле. Этот дождь размыл до бела парк и грот. Сперва девушка запрокинула голову и хорошенько прополоскала рот, затем подставила потоку кисти рук, которые было сплошь в акварели. Краска зака-пала на землю, впитываясь в опавшую листву. Затем почти что чистыми руками, на которых осталось всего несколько бледных цветных пятен, Белая разделась и разу-лась. Дождь был настолько плотный, что никто бы не мог этого заметить. Она вы-мыла все укромные уголки своего тела, усердно тёрла между пальцами ног. Затем отмыла кеды от мёртвых тёплых листьев. Ей было неприятно стоять на земле, кото-рая вся насквозь была пробита прошлогодней травой, от которой шёл жар. Тогда Белая разорвала лист бумаги и, наступила на обрывки и, перекладывая их, отправи-лась искать лавку, а найдя, не смогла на неё сесть, на такую грязную!.. "Есть же у не-го друзья, и вообще ровесники... Где же они? Неудобно перед соседями, перед людь-ми неудобно".
Этюдник нашёл Ржаной. Дождь смыл всё, что было изображено на листе льняной бумаги. Остатки цвета утекали вниз, оставляя за собой лишь бледные спо-лохи.
Этот дождь зарядил до зимы.
Как раз к той поре ремонт в здании Университета был почти окончен. Пространство очень переменилось. Стены выкрасили в белый и развесили на них планшеты с лучшими работами. Пол залили специальным раствором, имитировавшим яркое ма-товое стекло. Столовую с помощью драпировок поделили на сектора, внутри кото-рых бросили огромные мягкие подушки. Колодец кирпичного двора тоже выкраси-ли в белый и с помощью трафаретов создали броскую каллиграфию с названием и слоганом Университета. Оставалось несколько важных дел, которые следовало до-вести до ума. Эти дела распределили внутри инициативной группы. Ржаному и Бе-лой поручили выбрать подходящие двери для новых помещений, возникших в ре-зультате перепланировки пространства.
Ребята вошли в огромный зал строительного магазина. Ржаной нёс оба этюд-ника и старался почаще улыбаться, чтобы Белая не подумала, что ему тяжело.
- Какой же Архитектор всё таки крутой. Сорвался в таком возрасте и рванул в Америку.., - с восхищением произнёс Ржаной и задумался.
Когда они остановились в нужном отделе, то увидели, что по обеим сторонам идёт не менее пяти нескончаемых рядов дверей. Ржаной принялся деловито их ли-стать, словно страницы учебников, говоря:
- Просто нельзя делать проект так, знаешь, из головы. Это не профессио-нально. Архитекторы обязаны считаться с реальными обстоятельствами, с цифрами, вообще с механизмом, по которому существует мир. Это же всё - эргономика и безопасность. Две, кстати, самые актуальные сейчас темы!
Белая обратила внимание на то, что из-за особого крепления двери могли свободно открываться и закрываться в обе стороны, и покачала одну туда-сюда. Ржаной обратил на это внимание, шутя, отсчитал несколько дверей и закрыл со-курсницу.
- Эй! - воскликнула Белая, которой стало вдруг очень страшно. - не надо ме-ня закрывать!
- С чего ты взяла, что я закрываю тебя? Может, я себя от тебя закрываю?
Подошёл Продавец-консультант, совсем юный, знавший, наверное, меньше любого покупателя, и спросил, может ли он чем-нибудь помочь.
- Хотел проконсультироваться по замкам, - ответил Ржаной.
- Это отдельно. И ручки, и стопперы. Всё это бусики, серёжки... Сначала надо дверь выбрать.
- Ну вот эту например, - ответил Ржаной и, перелистав ещё с десяток дверей, прижал ими Белую.
Продавец-консультант ни о чём не догадывался, и это было ужасно весело.
- Пойдёмте, я Вам покажу ассортимент, - предложил он, и оба ушли, оставив Белую "взаперти".
Она, онемевшая от страха, принялась листать двери одну за другой, и обнару-жила, что за каждой следующей есть новая: Итальянский орех, Медь оптим, Дуб ан-тик, Шпон нормал, Круиз лайт белая, Пвх итал, Джаз орех, Минуэт золото, Изюм и коньяк, Прозрачный лён, Гелиос, Хип-хоп циан, Барокко, Белая акварель...