Мудрая Татьяна Алексеевна : другие произведения.

Ворон и Воронёнок

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:

ВОРОН И ВОРОНЁНОК
Мори Ранмару 2 []

Она сказала "Пока", он долго смотрел ей вслед.
Для нее прошла ночь, для него три тысячи лет.
За это время десяток империй расцвёл и рухнул во мрак,
Но некоторые женятся, а некоторые так.
Борис Гребенщиков

     Прежнему господину Оде пришёл конец в тот год, когда молодой господин Ода стал на пороге мужества и оттого стремился испытать себя в настоящих сражениях. Отцу следовало бы по такому случаю приискать ему невесту из клана не менее знаменитого, чем их собственный, - глядишь, и успел бы натешиться внуками. Но сватовство - дело непростое, следовало взвесить и расчислить многие обстоятельства. О том же, что ему самому проткнут туловище и отправят на тот свет в самых что ни на есть цветущих годах, господин Игерасу не помышлял. Хотя и говорится, что истинный воин должен быть всегда готов к смерти, но хлопот ближнего мира это вроде бы не касается - идут и идут себе чередом.
     Молодой же господин, приняв в руки замок и прилежащие к нему земли, изволил сообщить родичам, что ни в каких советах не нуждается, тем паче по поводу женитьбы. Был он не по годам властен, весьма хорош собою и непрестанно совершенствовался во всех искусствах, приличных юноше из знатного рода: игре на лютне, сочинении стихов, изысканном выведении знаков письма, ритуальном заваривании зелёного и красного чая, владении всеми видами оружия, которые были в ходу в окрестных землях, и верховой езде. Последнее любил он пуще прочего и нередко говорил, что чем больше он узнаёт человечество, тем нежнее любит лошадей. В известной мере эта симпатия распространялась и на конюхов - несмотря на то, что вычёсыватели репьёв и разгребатели навоза относились к самой низшей касте и стояли выше разве что кожемяк, мыловаров и золотарей.
Девочка Мори была самой неприметной из слуг младшего Оды, несмотря на то, что наносило от неё конским духом куда как крепко. Ростом по плечо самому хилому из домочадцев, глаза и брови слишком широки, нос чересчур выступает на лице, ключицы длинны, талия плоска, икры ног мускулисты. К тому же волосы ей вечно отхватывали почти до самого корня - так полагалось рабе, да и всякая вонь меньше прилипала, - и торчали на голове какие-то несуразные клочки цвета выгоревшей болотной травы. Не то что у господина Оды, который отращивал гладкие чёрные пряди, пока они не достигали пояса, а потом каждый день переплетал их в косу и закреплял на затылке двумя стилетами в тугой узел: причёска благородного воина.
     В общем, только и было в Мори доброго, что груди, - широкие в основании, резко сходящиеся к соску и такие маленькие, что обе их можно было обхватить одной мужской ладонью. Считалось, что из таких десятилетних отроковиц, как она, вырастают обильные молоком мамки, ибо природа, взращивая их, не тратит усилий на обкладывание женского естества салом.
     Как-то старшего конюха, чьим делом было подводить господину жеребца, не оказалось на месте, когда послышался властный оклик. Девочка, которая как раз до блеска вычистила животное щёткой, особым гребнем уложила хвост и гриву волосок к волоску и теперь выводила тем же орудием шахматные узоры на боках и крупе, так любимые хозяином, поспешно накинула на жеребца роскошную сбрую, затянула подпруги у седла и вывела на длинном чембуре. "Уж лучше пусть хозяин убьёт меня за дерзость, чем дядюшку Сагуро - за то, что не соблюл порядка", - подумала она. Что одно не исключает другого, ей в голову как-то не вступило.
     Но господин только слегка нахмурился, ловко подхватил обмотанный вокруг передней луки повод, отцепил чембур, стараясь не коснуться рук низкородной, и спросил:
     - Не помню в отцовом доме такой козявки. Как тебя зовут?
     - Мори, всемилостивый господин Ода.
     - Известная фамилия.
     - У низших нет фамилий, всемилостивый господин. Это единственное моё прозвание, а обрела я его, когда старый господин Мори Нобуата подарил меня старому господину Оде Игерасу, вашему покойному родителю.
     - Кто ты здесь? Отвечай коротко, у меня нет времени выслушивать титулования.
      - Состою при лошадях всемилости... Денники отбиваю, ячмень сыплю в кормушки, протираю от пота...
Тут она осеклась и прикрыла рот чумазой ладонью. Надо же - разок неладно сболтнула, так давай и второй, и третий туда же.
     - А, то-то от тебя пахнет не как от Сагуро. Ты, случаем, не заезжаешь моих скакунов вместо него? Были строптивы как демоны, а с недавних пор стелются подо мной словно шёлк.
     - Ваш досточтимый батюшка именно это и хвалил - моё умение сладить с любой лошадью. Оттого и был награждён подарком.
      - Н-да, говоришь ты, комок самана, много прежде чем изволишь подумать, - усмехнулся Ода. - Подарочек, истинное слово.
     Но не разгневался, только сказал:
     - Скажи Сагуро и прочим, что с этих пор одна ты будешь обихаживать моего жеребца. Знаешь, конечно, как его зовут?
     - Белый Ворон.
     - А почему так?
     Он, наверное, ожидал, что "козявка" распишет ему стати и масть. Ибо Ворон был рождён чисто белым, что значило белую, а не чёрную кожу под волосом цвета снега, и ни единой отметины тёмной. Даже глаза были не карие, а блекло-голубые: считалось, что такие лошади почти что слепы, но зрение у Ворона было не хуже обычного.
      Но Мори ответила:
      - Есть такая сказка про ворона, которого не принимали в стаю оттого, что он был непохож на других.
     - Дурацкая сказка, - ответил Ода. - Чёрный ворон живёт семьёй и от стаи не зависит. Это ты его с вороной перепутала или дроздом - про них ходят такие пословицы.
     Желал даже привести одну такую, но спохватился, что растабарывает с низкородной вместо того, чтобы ехать по вызову своего милого князя, в сердцах хватил жеребца плетью и умчался со двора.
     "Счастлива я, что мне той плети не довелось сегодня попробовать", - сказала себе Мори.
     Надо сказать, что дело ей было поручено нелёгкое: такая светлая шерсть, как у Ворона, очень быстро пачкается, кроме того, белорождённого скакуна с его особо хрупким здоровьем чаще приходилось водить к лекарю, а спрос теперь был только с "этой девки". Зато сама "девка", которую понуждали выступать прилюдно, обрела некий лоск и видимость благородства: так глиняный сосуд, в который множество раз опускали веничек для взбивания чая или кисть для письма, покрывается патиной времени.
     Шли месяцы, слагаясь в годы. Как-то господин Ода, вставая в стремя и принимая повод из рук своей конюшенной прислуги, промолвил:
      - Понукает меня мой князь, чтобы выбрал себе жену. Да куда её привести - отродясь прислуга в замке была лишь мужская. Наверное, матушка с того и померла, едва успев произвести меня на свет.
     - Я девушка, мой господин, - тотчас ответила Мори.
      Ода смутно улыбнулся и сказал задумчиво - так, будто некто иной забрал себе его уста:
     - Не могу я низшую касту в наложницы взять - позор будет моему роду вплоть до того, что император истребит его весь до последнего младенца в бедняцкой хижине.
      Это он и слуг, и крестьян тоже к своей семье присчитал. Были все они ответчиками за господина.
     - Одного хочу я в жизни, - скромно ответила Мори. - Холить и лелеять Белого Ворона, чтобы верно служил он моему повелителю.
     А Белый Ворон, да и все прочие лошади, которых хотя бы касалась рука О-Мори, процветали. Многие князья платили большие деньги, лишь бы один из жеребцов господина покрыл их кобылу, и стала тугой и пухлой мошна господина Оды, а в окрестностях появилось немало жеребчиков и кобылок светло-серой и красивой пегой масти. Здоровье их было, кстати, отменным, а резвость - превыше всяких похвал: особенно у тех, кои доставались благородному князю Мори Нобуёри, лучшему другу и покровителю молодого Оды. И если отец его подарил дому Ода всего лишь умелую рабу, то сын - бережно хранимый в семье меч по имени "Воронёнок". Был тот меч откован умелым мастером и закалён так искусно, что вдоль всего изогнутого лезвия, от гарды до острия, бежали иссиня-чёрные волны узора.
     Однажды призвал господин Ода девицу Мори и сказал ей:
     - Много выходит ныне новопечатных книг о том, как сводить, растить и правильно вскармливать лошадей. Повелеваю тебе обучиться чтению и письму.
     А было это делом трудным и ещё более - дорогим. Ахнула от неожиданности Мори:
     - Не совладаю, хоть убейте!
      - В самом деле хочешь умереть? - грозно промолвил Ода.
     Тогда потупила глаза девушка и ответила:
     - Не желала бы с Белым Вороном расстаться. Повинуюсь моему господину.
     С тех пор старый дворянин, давний вассал Оды, каждый день учил её грамоте. А поскольку свитки, по которым он показывал древние начертания, были исполнены с редкостной красотой и искусностью, то сразу отверг он мысль ходить с ними подмышкой на конюшенный двор. И поскольку его каморка в замке была недостойна их красы, то приводил учитель юную девицу Мори прямо в хранилище свитков, указав предварительно, какими средствами необходимо отскоблить шкуру чернавке, прежде чем окунуть её в горячую воду, чтобы должным образом отмокла, и каким обтереть полотном, до того смочив его в пахучем травяном настое, дабы уж совсем перебить густой конский дух. Также и руки, привыкшие орудовать скребницей и натягивать вожжи, делаются неспособны удержать кисть для письма, тем более - выводить сколько-нибудь изысканные очертания. Поэтому велел учитель во время работы с лошадьми облачать их в перчатки из тонкой и крепкой замши, а на время сна - в другие, из лайки, пропитанной ароматическими маслами.
     Может быть, не была О-Мори до того совсем несведущей в грамоте, потому что не прошло и трёх лет, как овладела она знаками и инструментами для письма в совершенстве. За это время подросли и потемнели у неё кудри и спустились почти так же низко, как у благородного мужа, но не были столь изобильны и послушны, чтобы уложить их в затейливую причёску благородной госпожи. Одежду она приучилась носить куда лучше прежнего и менять её дважды, а то и трижды в день. Также полюбила головные шарфы, вуали и прочие ухищрения, скрывающие непорядок в волосах и мыслях.
      И снова призвал девушку господин Ода и говорит:
      - Весьма я доволен, что исполнила ты моё приказание как должно, а к тому же и главную свою заботу - конюшню - не запустила. Скоро мне не один доход от лошадей понадобится, но и сами кони: вообще все, кто находится в стенах, вверенных твоей опёке. Поэтому решил я продать тебя в дом, где обучают науке изысканных развлечений.
      - Не могу, - еле прошептала О-Мори.
     А сказала она так потому, что из подобных домов выходили публичные дамы высокого полёта - если, конечно, ученицы выдерживали жестокую натаску.
     - Снова ты отказываешь мне в повиновении, - ответил Ода без обычной строгости, почти мягко. - А ведь это единственная возможность для низкорожденной выйти из указанных ей законом пределов. Обрести свободу и не быть ничьей рабой.
      - Я и так имею всё, что мне нужно для счастья, высокий господин, - проговорила Мори со смелостью, в прежние времена для неё немыслимой.
     - Однако же ты, как и раньше, зовёшь меня господином, - отозвался благородный Ода. - И оттого слушаешься.
     - Такова доля любой женщины, - ответствовала О-Мори.
     - Пока ты вообще не женщина, - парировал Ода. - И уважительная приставка, которая с чего-то прилипла к твоему имени, означает лишь девицу, не более. Если тебе повезёт в будущем, ты отточишь свою редкую красоту до того, что она станет подобна моему любимому клинку по прозвищу Воронёнок, которого я собираюсь, наконец, обновить в настоящем сражении. А если сумеешь как следует распорядиться этой красой, то получишь знатного и богатого покровителя: может статься, приближенного к самому императору. Я ничего подобного тебе дать не сумею.
     О-Мори поклонилась - теперь она умела проделывать это с каким-никаким изяществом - и вышла от хозяина.
     На следующее утро её увезли. Говорят, ночью, которая предшествовала отъезду, О-Мори рыдала первый и последний раз в жизни, обтирая слёзы о морду Белого Ворона. Зато потом надрывно смеялась весь день напролёт: это когда сопровождающий её охранник обмолвился, что все люди, умеющие держать в руках оружие, и все лошади, и всё богатство семьи Ода пойдут на войну, которую высокий господин Мори и его вассал развязали против императора. Охраннику едва не пришлось силком вливать девушке в глотку успокоительный отвар.
     Но, возможно, это часть легенды, как и последующие строки.
     Содержательница школы, почтенная госпожа Рен, "Водяная Лилия", долго бранилась, когда разглядела своё ночное приобретение при свете ясного дня:
     - Да с этой шершавой оглоблей возни будет вдесятеро больше, чем денег заплачено!
     Хоть умственные способности девушки были порядком затуманены обстоятельствами, она мигом смекнула, что платила не госпожа Лилия её бывшему владельцу, а, напротив, господин Ода - хозяйке любовной конторы. Возможно, из чувства противоречия обучалась она так истово, что попрёки строгой хозяйки мигом сошли на нет, а ротанговая трость гуляла по спине новенькой куда реже, чем во время обучения каллиграфии. Впрочем, последнее - не доказательство: в школе наслаждений берегли кожу слушательниц.
      Постепенно переняла О-Мори практически тот же курс наук, который в своё время был преподан её бывшему господину, хотя чего-то было куда больше, а чего-то немного меньше. Так, искусство приготовлять и разливать чай было усвоено ею куда более досконально. Слагать стихи и подбирать к ним наигрыш её учили по объёмистым антологиям, где были собраны лучшие творения лучших поэтов и музыкантов. Умела она одним-двумя взмахами кисти изобразить цветок ли, силуэт ли хищного зверя или человеческое лицо так точно, будто они получили на бумаге второе рождение. Что до музыкальных инструментов - не было ни одного, из которого талантливая ученица не смогла бы извлечь прекраснейших звучаний. Касалось сие не только бездушного, но и обладающего душой. Но из оружия пришёлся ей по руке лишь тонкий ритуальный кинжал, который называла О-Мори кратчайшим путём в Светлые Земли.
     Суровая шутка - но и время делалось всё суровее. Страну который год сотрясали мятежи, то одна, то другая её провинция отходила от верховного правителя и вновь к нему возвращалась, их заведение то и дело перебиралось с места на место в поисках сначала безопасности, потом вдобавок и еды, всегда - свежих новостей. Два имени были у всех на слуху: Мори Нобуёри и Ода Ранмару, единое тело о двух головах.
      - Ищут справедливости, вот и найдут - на свою беспутную башку уж точно, - ворчала госпожа Лилия, не стесняясь в выражениях, как и все куртизанки.
     По её слову в конце концов и сталось. Войска императора усилились - в основном за счёт простолюдинов, коим прискучили чужие трупы на их разорённых полях. Новая армия повсеместно теснила бунтовщиков, что, наконец, вынуждены были укрыться в одном из монастырей вместе с горсткой преданнейших. Монастырь подожгли: Нобуёри вспорол себе живот, Ранмару, чтобы утишить предсмертные мучения возлюбленного друга, отрубил ему голову своим Воронёнком, а после того бросился в самое пламя. Шли толки, что ни сабли, ни знаменитого белого жеребца Оды не удалось найти среди бесчисленных людских и конских трупов.
      О-Мори приняла новости на удивление спокойно. Лишь тень скользнула по её безмятежному, густо набеленному лицу с яркой точкой на месте губ, когда ей рассказали об участи "больших семейств" мятежников. Всех их, невзирая на пол и возраст, казнили и расставили головы на шестах вдоль бывшей границы имений, землю внутри перепахали и засыпали пеплом от сожжённых домов. То был не произвол, но старинный обычай, ибо считалось, что дурной владетель заражает всё находящееся у него под рукой.
     Вскоре по наступлении мира закончился срок ученичества, и О-Мори получила новое имя, приличное для куртизанки высокого полёта: Кацуми, "Всепобеждающая Красота". В прежние времена её облик, в котором не чувствовалось никакой изнеженности, и резкие, полные страсти манеры не привлекли бы так много поклонников, но обаяние силы ещё носилось в воздухе. Помимо прочего, было достойно удивления уже то, что на орошённой кровью ниве сумел процвести такой ухоженный розовый куст, как Кацуми с её товарками, и у них сразу же объявилось множество поклонников. Однако нашу героиню не смог превзойти никто. Истинную славу составила она своей учительнице. Впрочем, в учительницах, да и в госпожах Кацуми та пробыла недолго: за кровь своего девства юная гетера получила так много золота, что смогла сразу выплатить долги и начать заниматься ремеслом самостоятельно.
     Не будучи вначале слишком богатой, прекрасная дама полусвета смогла высоко себя поставить. К ней получали доступ лишь избранные, к которым по той или иной причине тянулось её сердце - не одна лишь плоть: поэты и музыканты, в ком телесная красота служила оправой уму и таланту, прославленные храбрецы, чьё тело было исполосовано шрамами, но душа и честь не имели ни одного пятна, государственные мужи, отнюдь не считавщие, что высокая цель может оправдать низменные средства.
   Слава Кацуми росла день ото дня, и не только непревзойдённое искусство быть истинной женщиной служило тому, но и тесный кружок незаурядных людей, что собирался у неё в доме или - гораздо чаще - в доме того человека, коего она хоть однажды почтила своим визитом. Ибо принято у благородных гетер чётко разделять профессию и личную жизнь.
     - Услуги достойной госпожи Кацуми поистине способен оплатить сполна лишь высокороднейший из высокородных, - часто говорили о ней те приятели, кто немного стыдился своего безденежья.
     Слова эти были услышаны богами. Однажды наследник дряхлеющего императора пил сливовую водку и нараспев читал свои вирши в компании друзей, когда узрел Кацуми. Та как раз шествовала к очередному клиенту во главе своей маленькой свиты: мальчик-слуга с хлыстом - разгонять толпу, две девочки-ученицы, одна несёт опахало и ларец с притираниями, другая - тяжёлое зеркало полированного серебра, позади всех - могучий телохранитель с короткой саблей в руке. Надо сказать, что немудрёное было то дело - узреть: благодаря высоким подошвам сандалий любая куртизанка на полголовы возвышается над толпой, а наша госпожа и босиком уступала в росте мало кому из мужчин. Так что недаром бывшая хозяйка прозвала её ...э-э, чем-то таким длинным, тощим и слегка закруглённым на конце.
     Наследник был, в отличие от своего крутого нравом отца, человек мягкий, доброжелательный и к тому же не обделённый умом, так что лучшего покровителя было не сыскать. Он купил для своей возлюбленной госпожи великолепную усадьбу за городом, окружённую полями и садами, роскошный конный паланкин для парадных выездов и осыпал иными дарами. Каждое дитя, которое произвела на свет Кацуми, он признал и выделил ему неплохое содержание, а было там в общей сложности четыре сына и две дочери, все похожие на него как две капли чистой воды. Его супруга из покоев правой стороны и супруга из покоев левой стороны весьма уважали и ценили младшую товарку, часто советуясь с ней в тех делах, что интересуют одних лишь женщин. Ибо, помимо всего прочего, прекрасно знала Кацуми, как зачинать по своей воле и как легко выносить и почти без боли родить красивое дитя от избранного мужчины. Оттого и не препятствовал ей знатный покровитель совершенствоваться во всех искусствах, коим была она обучена, включая самое основное, и благоволил ко всем её сердечным приятелям без исключения: ибо ни один из них не переступал ему дорогу в самом главном. К тому же разве не была Кацуми свободной женщиной, одной из немногих таких в государстве?
      А надо сказать, что более всего любила подруга наследника расхаживать по своим владениям одна, без свиты и охраны. Вот как-то идёт она, ещё совсем молодая и не обременённая большим потомством, по тропе, что живописно вьётся среди полей, и видит: скачет навстречу лошадь необычайно светлой масти.
      Сердце женщины пропустило один удар и остановилось. Остановился рядом с ней и конь: то был жеребец, сияющий невероятной белизной, которая словно бы стекала наземь с каждой шерстинки. Был он без узды, но подсёдлан как для боя, и сабля в простых тёмных ножнах, продетая в петлю на задней луке, слегка била его по крупу. Все малые крапины и шрамы сходились с теми, которые она помнила, только вот глаза были не бледно-серые, как у Белого Ворона, и не обыкновенные карие. Лилась оттуда непроглядная чёрная тьма.
     - Это вы, мой господин Ода? - как бы по наитию спросила Кацуми, как только дыхание к ней воротилось.
      - Ничей я теперь господин, - ответил жеребец изнутри её головы, - и нет имён ни в царстве Властелина Мрака, ни, я полагаю, в Чистых Землях. Но того, кто стал одной ногой на порог между тёмной и светлой обителями и намерен его переступить, всегда спрашивает Огненный Бес Эмму: "Вот ты погиб достойно и с честью, выкупил себя и оттого теперь уходишь от меня в несказанное. Нет ли у тебя дел в одном из земных царств и не хочешь ли возродиться там в каком-либо зримом облике?" Тогда ответил один из тех, кого спросили: "Желал бы вернуться в облике моего скакуна по кличке Белый Ворон, потому что видел он слёзы, кои не сумел я осушить, и познал любовь, которой я сам не успел испытать. И позволь мне взять с собой кривой меч по имени Воронёнок".
     - Разве он тоже изволил быть с вами в подземном мире? - спросила женщина.
      - Да, потому что я сломал Воронёнка после того, как напоил его кровью моего возлюбленного князя, - ответил жеребец. - Так умерщвляют плоть и душу клинка.
      Поговорив так, села Кацуми верхом на жеребца и отвела его к прочим своим лошадям.
      Белого Ворона чистили до блеска, выводили на лучшие пастбища, кормили отборным ячменём и почти не заставляли работать. Только по временам госпожа выезжала на жеребце в поля, где оба однажды встретились, и клинок, сохранивший за собой прежнее имя, был заткнут за широкий женский пояс. О чём они там разговаривали и чем занимались - невозможно передать никакими словами.
      Император умер, распрей из-за наследования не случилось: страна надорвалась от вечных войн и желала отныне лишь мира.
     Как-то новый владетель сказал Кацуми:
     - Всем я наделил наших с тобой отпрысков, помимо достойного титула. Он даётся низкородному лишь вместе с пожалованием земель. Но не могу же я, право, отнять у одной семьи и передать другой? Не числится ни за кем из моих подданных никаких особых прегрешений. Но вот о чём желал бы я с тобой посоветоваться: не стоило бы по прошествии лет восставить оба опальных семейства. Не вижу я, в отличие от покойного батюшки, такой уж непростительной беды в том, что люди возжелали на людской же греховный манер одолеть зло.
     - Иное зло уже сотворено, и великое, - ответила его милая подруга. - Не осталось живой крови ни у Ода, ни у Мори.
      - Вот здесь ты и просчиталась наконец, моя умница, - с радостной готовностью ответил император. - Ежели забыла ты своё девичье прозвание, то я его помню. Ты происходишь из дома Мори, но введена в дом Ода. Только не сообщай мне, в каком ранге. Мне и так он известен, а другим слышать о нём не обязательно.
      Так расселились побочные потомки верховного правителя на богатейших землях, принадлежащих обоим поверженным кланам. Имя роду было даровано новое, однако соединяющее в себе оба прежних: Одамори. Сделано было так, дабы никто не вменял новому роду проступков былого, но вспоминал лишь доблесть и верность, проявленные теми, кто втайне отрывал от сердца, втайне же любил и оберегал дитя, не имеющее истинного имени.
     Глава нового клана, Одамори Ранмару, всемерно почитал свою замечательную, несравненную матушку и постоянно советовался с нею. В день своего совершеннолетия юный Ранмару получил от Кацуми в дар фамильный меч по прозвищу "Воронёнок", она же и опоясала им сына в знак того, что передаёт власть более сильному.
     Белый Ворон прожил очень долгую для лошади жизнь: более тридцати лет, если считать с момента реинкарнации. До самого последнего своего дня возил он на спине прекрасную Одамори Кацуми, только вскачь уже не пускался, но степенно переступал копытами, украшенными золотой насечкой.
     Вслед за ним ушла и старая госпожа Одамори. Две вещи прорекла она со смертного ложа бесчисленным потомкам, кои собрались вокруг него:
     - Судьба исполняется над человеком вне зависимости от того, хочет он того или не хочет, и таким образом, о коем он и подумать не смел.
     И ещё:
      - Любовь - свет настолько ослепительный, что на него опасно глядеть в упор. Ловить уголком глаза озорной блик, угадывать боковым зрением радужные очертания - этого довольно с любого смертного существа.
     Сказала так - и мирно удалилась в Светлые Земли.
     
© Мудрая Татьяна Алексеевна
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"