Андрей быстрым шагом идёт по улице, летние туфли мягко шуршат по растрескавшемуся пластику. Сзади раздаётся грубый окрик. Молодой человек видит пёструю толпу бездельников, и наглый интерес к его персоне вызывает знакомое чувство дискомфорта.
- А вот и косопузый! - злорадно говорит сквозь зубы щупленький с бегающими глазками паренёк.
Стоящие позади него рослые парни ржут как лошади. Молодчики одеты в вызывающее платье из синтетической ткани "шерон", привезённой на Санту ещё первопроходцами системы Моинты. Андрей делает шаг назад, его голова машинально оборачивается. Но подростки, а таковыми они и остаются по развитию независимо от возраста, подростки наступают, а некоторые стараются обойти Андрея с боков. Бежать поздно. Тело Андрея дрожит от возбуждения, и он готовится к худшему.
- Бей косопузых! - кто-то кричит в толпе.
- Хайль! - вторят ему в ответ.
На Андрея сыплется град ударов. Он старается увёртываться от неизвестно откуда появившихся дубинок, его руки неумело прикрывают голову, а ноги держат шатающееся тело. Последним он помнит грязный пластик улицы и мельтешащие тяжёлые ботинки нападающих. Их тупые носы вызывают сплошную острую боль. Тяжёлый удар в голову - и Андрей теряет сознание....
В комнате мало света. Редкие лучи попадают сюда сквозь густую крону деревьев, и головная боль вспарывает сознание.
Андрей кривит пересохшие губы, его рука тянется к голове. Она чем-то перевязана.
- Где я? - слабым голосом спрашивает кого-то Андрей. - Кто вы?
- Я никто. Я подобрала тебя на улице, когда ушли слины.
Андрей морщит лоб, и память начинает прокручивать последние события. Отец с матерью улетают на Землю, нужно заботиться о пятилетней сестрёнке Алёнке. После научно-практической конференции "Антидепрессанты: новое в фармакологии" он спешит из больницы к няньке за Алёнкой.
- Как вас зовут? - благодарно спрашивает врач-психиатр Андрей.
- Зови баб Машей. Так все меня кличут.
- Сколько время? - неожиданно начинает беспокоиться Андрей.
- Пол-одиннадцатого вечера. Ты пять часов провалялся без сознания.
- Баб Маш, у вас видеофона нет?
- Есть. Да толку что? Слины повалили на Анжерской все столбы, все кабеля оборвали. Теперь во всём районе нет связи.
- Вы знаете... у меня сестрёнка у няни, ещё в семь вечера должен забрать. Пойду я.
Андрей пытается встать, но резкая боль пульсирует в голове, выжигая мысли и подчиняя себе всё. Слышится стон, и Андрей осторожно ложится обратно.
- Лежи уж, куда тебе, - усмехается баба Маша. - Вообще, сейчас тебе лучше не высовываться на улицу. Там слины. Посмотри лучше оптивизор.
Раздаётся щелчок, и стена озаряется светом. Знакомое лицо ведущего новости заполняет весь экран:
- ...старые слова из истории древней Земли. Специалисты не помнят точных значений слов "хайль" и "косопузый", как и сами слины. Но эти понятия или лозунги зафиксированы в истории человечества ещё до Эры Близких Звёзд, а связаны они с чёрным фашизмом и национальным шовинизмом. И использование ими этих слов можно считать оскорбительным для всего человечества, которое давно стало однорасовым и однонациональным.
В дверь неожиданно начинают колотить:
- Эй! Фиолетовые! А ну выходи по одному!
Андрей вздрагивает.
- Иди за мной! - манит пальцем баба Маша.
Андрей быстро встаёт с постели. Потолок уплывает куда-то вниз, а все предметы крутят какой-то сумасшедший хоровод. Тело чувствует мягкие руки бабы Маши, коридорами, через комнаты она куда-то ведёт.
- Посиди пока здесь. Только тихо, - говорит баба Маша.
В темноте слышится звук запираемого замка и шаркающие удаляющиеся шаги. Андрей опускается на пол какого-то чулана, его голова безвольно прислоняется к двери. Передача продолжается:
- ... ещё неизвестно. Администрация Санты настоятельно рекомендует всем жителям и гостям планеты, особенно людям с фиолетовым оттенком кожи из-за воздействия излучения в системе Медраска, не выходить из домов и не открывать дверь. Космический флот внутренних сил должен прибыть в течение шести часов. Повторяю...
Дальше Андрей переключает внимание на раздающиеся в глубине дома голоса.
- ...совсем от рук отбился! Был бы твой отец путёвым, он бы взялся за тебя! И чего с ними шляешься?! Сиди здесь!
- Ещё чего! Ты, бабка, в мои дела не лезь! Вот грохнем всех фиолетовых, вот тогда заживём! - отвечает какой-то уверенный голос.
- Балбес! Кто тебе мешает щас жить? Ты сам себе мешаешь! Одна наркота на уме! Я Варьке всё расскажу!
- Ты, бабка, за косопузых не впрягайся, а то отвечать придётся. Сейчас новые времена наступают. Эра освобождения называется. Ладно, побежал я. Кенты ждут.
- Колька, вернись! Вернись, сейчас же, засранец этакий! Я Варьке всё расскажу! Тебя же посадят, дурак!
Хлопает дверь, и разговор прекращается. Идёт какая-то новая передача:
- Возьмите десертную ложечку шоми, добавьте в два килограмма водорослей с Алмеры, посыпьте...
Раздаётся щелчок выключаемого оптивизора. Становится тихо. Никто не открывает дверь, и Андрей легонько в неё стучит. Слышатся шаги, дверь распахивается, и Андрей видит удаляющуюся спину бабы Маши. Ему помогают стены: медленно, но верно, он еле доходит до знакомой кровати. Тело с облегчением осторожно ложится в разобранную постель.
- Что случилось? - спрашивает невинным голосом Андрей.
И тут же видит бабу Машу. Она сидит на диване в слезах, и её руки держат поблёскивающую пластинку фотографии.
- Это Колька, мой внучек, - говорит баба Маша. - Непутёвый он. Как папаша. Заметут его, заметут...
- Можно? - спрашивает Андрей, и рука невольно замирает в воздухе.
На ладонь ложится приятно тёплая металлическая пластинка цветной фотографии. Первым бросается в глаза жёлтый ковёр до самого горизонта огромного количества одуванчиков. Вдалеке на фоне ярко синего неба плывут причудливые облака. На фоне этой картины сидит насупившийся мальчик лет двенадцати, его внимание направлено на пораненный палец и вытянутые бинты. Повязка никак не желает ложиться как надо. И непонятно, как и где мальчик мог пораниться среди такой красоты.
Андрей молча возвращает фотографию. Приходит решение, и он, вздыхая, садится на кровати.
- Куда собрался? Лежи лучше! Хорошо было бы врача вызвать, да связь не работает, - охает баба Маша.
- Я сам врач. Реданола-форте, конечно, у вас нет?
- Чего?
- Я говорю: лекарства такого, реданола-форте у вас нет?
- А-а! Нету. Такого нету.
- Ладно, пойду я. Нужно к Алёнке идти. Если слины в дома вламываются, то не представляю, что может быть с Алёнкой.
- Куда тебе с такой головой? Подожди лучше. Сейчас фараоны прилетят.
- Нет. Дорога каждая минута. Спасибо за всё, - говорит уже на пороге Андрей.
Стоит ночь. На часах 00:35. Фонари не горят, и трудно ориентироваться в густой темноте, но отдельные окна своим электрическим светом озаряют часть пространства. Избегая освещённых участков, врач-психиатр осторожно и бесшумно продвигается по изуродованным до неузнаваемости улицам. Казалось, что по городу пробежало стадо слонов. Тут и там стоят разбитые и исковерканные машины. Витрины магазинов зияют чёрными провалами. Резко хрустнувшее под ногами стекло заставляет Андрея вздрогнуть. Он смотрит по сторонам. Справа вырисовываются знакомые очертания аптеки. Разбитая витрина, словно зловещий оскал пасти, но там безопасно. Андрей пролезает внутрь, и нос чует не до конца выветрившийся специфический запах лекарств. Травма головы заставляет искать нужный препарат в темноте, и встаёт неожиданная проблема: все медикаменты на ощупь одинаковые. Рука долго шарит по замазанным чем-то скользким стенам. Наконец, раздаётся щелчок выключателя, и яркий электрический свет на мгновение ослепляет глаза, перед которыми затем вырисовывается нерадостная картина. В куче битого стекла, поваленных стеллажей и многочисленных раскрытых упаковок от прослимола, одного из сильнейших наркотиков, кажется, уже ничего полезного не найдёшь. Все стены запачканы мазями, выдавленные тюбики валяются тут же. Одиноко горящий и целый среди разрухи плафон вызывает удивление. К счастью, глаза замечают знакомое название нужного препарата. Рука лихорадочно тянется к выключателю, и свет гаснет. Заметил ли кто-нибудь? Вроде бы тихо. Три таблетки отправляются в рот, и врач закрывает пластиковый пузырёк. В карманах находится место для важного лекарства - оно ещё понадобится. Разлившаяся во рту горечь кривит лицо, и Андрей судорожно сглатывает. На улице слышатся приближающиеся голоса. Кто-то пьяным голосом горланит кабацкие песни, кто-то кричит непонятные лозунги. Раздаётся шум разбивающегося стекла. "Что ещё можно разбить на этой улице?" - думает Андрей. Он осторожно выглядывает из аптеки, но темнота скрывает всех: и охотников, и жертв. Андрей осторожно переходит на противоположную половину улицы, и его ноги несут в сторону Высоковольтного района, где проживает няня. Голоса стихают. Остаётся надежда, что остальные слины будут вести себя также шумно. Неожиданно появляется ярко освещённая площадь, фонари не разбиты по причине их очень высокого расположения. На площади беснуется разношерстная толпа, подогретая алкоголем и наркотиками. Андрей поворачивает назад.
- А ты кто такой? - неожиданно раздаётся сзади.
Отблески света падают на юное лицо слинетки, разукрашенной косметикой ярких тонов.
- Я-я? Я-я голову поранил.... Когда столбы валили.... Голова у меня болит.... Пойду домой, - отвечает обернувшийся Андрей, и его задеревеневшее тело бочком пробирается назад.
- Стой! Что-то у тебя цвет кожи странный, - подозрительно замечает она, рука ложится на плечо.
- Это меня э-э виолетом обмазали.... Чтобы заражения крови не было.... Вот.
- Каким виолетом? Ты чё пургу метёшь! А ну стой! - взвизгивает слинетка.
- Эй! Стрелка! Ты с кем там базаришь? - с площади в сторону разговаривающих направляется какой-то слин.
Андрей рывком освобождается от руки слинетки, и темнота рвётся навстречу. Бежать!
- Стоять!! - слышится сзади крик слинетки. - Здесь косопузый! А ну стой!
Рёв сзади пьяных глоток, кажется, будоражит ночной город, и нарастающий топот гарантирует жителям тревожную бессонницу. Андрей ныряет в ближайший магазин, под ногами раздаётся предательский хруст разбитого стекла. Страх заставляет забиться в самый тёмный уголок, но рванувшая с площади толпа мчится мимо. В темноте Андрей с облегчением прислоняется спиной к стене, и она ...её нет. Это открывшаяся наружу дверь служебного входа. Андрей робко выглядывает на улицу. В глаза бросается тёмная бесформенная масса скульптуры, и он узнаёт улицу Правосудия. Где-то далеко раздаются проклятия. По знакомому маршруту Андрей пускается бегом, и шум вдали стихает. Усталость заставляет перейти на быстрый шаг. Вот и заветный дом. Андрей прислушивается. В доме тихо, и свет не горит. Быстро оглянувшись, Андрей осторожно стучит в окно, и на кухне зажигается свет. Одновременно на соседней улице слышатся шум и топот ног.
- Кто там? - раздаётся тревожный голос за окном.
- Это я, Андрей! Откройте быстрее, за мной гонятся!
Медленно-медленно хозяйка идёт к входной двери, наконец, сухо щёлкает механизм дверного замка, и Андрей в надежде остаться незамеченным залетает в дом.
- Выключите свет! - сходу кричит он няне. - Где Алёна?
- Тише. Она спит. Как вы дошли сюда?
- Потом! Выключите свет!
Дом погружается в темноту, и неизвестно, видели ли слины горящий свет или нет. Подойдя к выходящему на улицу окну, Андрей осторожно двигает краешек шторы. Глаза после яркого света ничего не видят. Постепенно появляются очертания толпы в двадцати метрах от дома, они о чём-то переговариваются. Отдельные тени, словно псы, бродят возле ближайших домов, бесцеремонный интерес слинов заставляет сильнее биться сердце. Проклятая головная боль вновь напоминает о себе, и Андрей достаёт пузырёк из кармана. На ощупь отмеренные три таблетки поспешно проглатываются, но горечь как насмешка остаётся во рту.
- Спасибо большое, что позаботились о сестрёнке! - обращается Андрей к няне. - Возьмите! Вот!
Андрей протягивает пять звёздочек.
- Что вы! Не надо! - протестует она. - Вам и так сейчас плохо, я не могу брать с вас деньги. Считайте это моей помощью.
- Спасибо! Но у нас сейчас могут быть проблемы. Извините, что мы втягиваем вас в эту историю.
- Ничего, всё обойдётся.
- У вас есть какое-нибудь укромное место, где можно спрятаться? Подвал, например?
- Есть.
Алёна мерно посапывает, одеяло сбито в сторону. Словно пушинку осторожно берёт Андрей ребёнка на руки, показывающая дорогу няня часто оглядывается. Громом в аду раздаётся яростный стук в дверь.
- Открывайте! А то все окна побьём! - слышится за дверью.
Няня безропотно спешит к дверям.
- Идите туда, - шепчет на ходу она, и её рука в темноте белым пятном указывает в чёрное никуда.
Андрей вслепую толкает дверь в подвал. Как счастье на полу нащупывается ногами что-то длинное и круглое, похожее на обрезок металлической трубы. Им Андрей подпирает дверь, предварительно положив спящую Алёну на пол в дальнем углу подвала.
- Кто там? - спрашивает подошедшая к входной двери няня.
- Открывай! Мы хотим проверить, есть ли фиолетовые. Если не откроешь, то побьём окна.
- Пожалуйста!
Дверь рывком распахивается, и стаей голодных волков слины врываются в дом. Они рыщут по всем комнатам, загорается ослепляющий электрический свет. Какая-то размалёванная слинетка задерживается в детской комнате. Посередине стоит разобранная постель. Все слины собираются здесь, и ненасытная жажда расправы правит бал.
- Это ничего. Здесь моя дочка спит. Она сейчас в Ритраде у бабушки, - испуганно тараторит нянька.
Слинетка медленно проводит ладонью по постели. Она тёплая. После улицы особенно чувствуется запах детского тела, незримо присутствующий в домах с маленькими детьми.
- Ах ты, сука! - слинетка наотмашь бьёт няню по лицу. - Где малолетка? Отвечай!
Слёзы катятся по щекам женщины. Она молча опускает голову.
- Обыщите всё! Переверните всё вверх дном, но найдите эту малявку! - визжит слинетка.
Через некоторое время раздаётся грохот переворачиваемой мебели, звон бьющейся посуды, какая-то возня. По всему дому как в курятнике летают перья из порванных подушек, на полу валяются обрывки газет и каких-то бумаг.
- Стрелка! Иди сюда! Мы здесь кое-что нашли! - слышатся крики.
Стрелка грубо толкает впереди няню. Слины спускаются к дверям в подвал. Их ноги топчут сорванное с бельевых верёвок свежевыстиранное бельё. Слинетка со злостью бьёт ногой в дверь, но та не поддаётся. С губ Стрелки вылетают грязные ругательства.
- Где ключи, сука? - спрашивает она няню, и острый носок её сапога с размаху врезается в мягкую плоть живота няни.
Упавшую на пол женщину двое рослых слинов волокут в зал. Неожиданно из подвала раздаётся окрик:
- Эй, там! Не трогайте её! Я сейчас выйду!
Дверь в подвал медленно приоткрывается вовнутрь. Слины стоят в удивлённом ожидании, их взоры направлены в темноту подвала, но никто не показывается. Внезапно из темноты вырывается врезавшийся в толпу вихрь. Врач Андрей неистово размахивает обрезком металлической трубы, навсегда вправляя мозги не успевшим увернуться. Неизвестно от каких предков проснувшийся боевой клич из груди Андрея сотрясает пространство. Слины бегут. Пинки подгоняют устроивших давку у входной двери. В наступившей тишине раздаётся щелчок запираемого замка входной двери. Съёжившаяся на полу женщина тихо стонет, руки Андрея бережно поднимают няню.
- Простите меня, - виновато говорит он.
Неожиданно где-то раздаётся детский плач. Словно сердце обрывается, и Андрей замирает на месте. На пороге комнаты стоит разозлённая Стрелка. Холодный блеск лезвия ножа в её руке как хищный оскал у горла плачущего ребёнка. Другая рука мёртвой хваткой держит волосы девочки.
- Отпусти Алёну. Пожалуйста. Что ты хочешь? Я всё сделаю, - неимоверными усилиями Андрей старается говорить спокойно, но предательски дрожащий голос выдаёт его.
Внезапно небо за окнами озаряется всполохами света, и раздаётся грохот идущих на посадку катеров внутренних сил. Рука Стрелки от неожиданности дёргается, и на пижамку Алёны течёт тоненькая струйка крови. Расширенные глаза девочки в ужасе закатываются, её тело, словно опадающий листик расслабляется - она теряет сознание. Но Стрелка упрямо держит Алёну за волосы. Лишь только к гримасе злобы на лице слинетки добавляется еле угадываемый страх.
- Пожалуйста, отпусти девочку. Убей лучше меня. Только отпусти девочку, - повторяет Андрей.
На пороге возникает шатающаяся фигура слина. Разбитая трубой голова - в крови, и слин небрежно вытирает насупившееся лицо футболкой. Андрею что-то кажется знакомым.
Жмурик растерянно принимает Алёну, его дрожащие руки неумело держат волосы ребёнка.
- Перережь ей горло. Ты должен доказать свою преданность делу, - говорит слинетка, и равнодушный металл ножа переходит из рук в руки.
- Не делай этого, Колька! Ты не можешь этого сделать! - кричит Андрей.
- Откуда ты меня знаешь? - удивляется слин, и что-то человеческое проступает на его искажённом отчаянием лице.
- Режь, я сказала! - словно ведьма бесится слинетка.
- Нет! Ты хороший! Тебя баба Маша ждёт. Что ты здесь делаешь? Ты даже своё имя забыл, Жмурик! А помнишь бескрайние одуванчики? Как ты мог пораниться среди такой красоты? Ты везде попадаешь, потому что связался не с теми!
- Вы о чём? - озадаченно спрашивает Стрелка.
Гримаса страдания ложится на лицо слина, и слёзы катятся по его щекам. Выпавший из неуверенных рук Кольки нож с глухим стуком ударяется об пол. В то же мгновение Андрей с выставленными в отчаянии руками бросается вперёд. Сила толчка приходится в корпус ненавистной слинетки. Бездушной куклой она отлетает назад, её голова, словно на верёвке бьётся о стену. Раздаётся грохот. Входную дверь направленным взрывом срывает в сторону, и все окна в доме звенят колокольчиками. Ворвавшиеся бойцы внутренних сил видят стоящего посреди комнаты плачущего Кольку. У его ног лежит потерявшая сознание Алёна. Няня, словно оглушённая, неподвижно сидит на диване. Бойцы не знают, кого брать, пока Андрей не показывает на Стрелку и лежащие перед подвалом тела слинов. Бойцы уходят, и Андрей кладёт руку на плечо вздрогнувшего Кольки.
- Что мне делать? - растерянно спрашивает он.
- Иди домой, - хлопает его по плечу Андрей и улыбается.