Колледж местился в сталинском здании с колоннами в вестибюле, паркетом в коридорах и широкими лестницами под мрамор. К колледжу (советское имя - Радиотехнический техникум имени тов. Бонч-Бруевича) прилагалась хрущёвской четырёхэтажкой общага. В комнатухах-пеналах кладбищенского размера два-на-три теснились учащиеся по три штуки, стол (один), табурет (один) и ... пожалуй всё. На каждом этаже посерёдке было жизненное пространство на две плиты, из которых исправная всегда только одна и свободный пятачок для попи*деть пока жарится картошка и даже пососаться, тесно прижавшись лобками, если без свидетелей. А на случай когда заморачиваться готовкой было в лом, через дорогу имелся кулинарный магаз с пирожками - друзьями студента и гастрита. Полагался также сортир типа "М" и "Ж" по разным концам коридора и душевая на первом этаже тоже продублированная в гендерном разрезе. Теперь вроде всё...
Нет, не всё. Была комендатура (комната комендантши) и круглосуточная вахта на входе, где проверялся аусвайс и в амбарную книгу протоколировались посетители и всякие "цы", будь они неладны... А к законным обитателям общаги ещё надо причислить тараканов - верных спутников человека и гражданина. Человек, этот альфа-хищник и верхушка пищевой цепочки, по своей основной привычке синил на конкурента в экологической нише, имея умысел истребить безобидного таракана как вид. Он чёркал стены ядовитым китайским карандашом, перекрывая подходы к источникам пищи в виде крошки или капли, по плинтусам выдавливал клейкую ловчую субстанцию, а в довершение - в бессильной злобе опырскивал всё жизненное пространство, своё и тараканье, гнусным вонючим ОВ (отравляющим веществом). В поисках спасения братья наши насекомые аки ветхозаветное еврейство, ведомое Мозесом из египетского плена, искали спасения под потолком, как те самые советикусы в обетованом коммунизме. Мозес хрипел: "Let my people go!", таракан брякался кверху лапками, а человек отворял окна от нечем дышать и беспонтово уповал на избавление. И не от грехов своих тяжких как следовало быть, а от тараканов - своих, можно считать, "ближних", посланных не в поругание, а - в назидание. Ну не дурак ли этот хвалёный "человек"?
Evil по жизни был вполне конченым игроманом, по нынешним временам можно сказать - "как все".. Собственно, Evil был его геймерский ник, ставший погонялом, то бишь "домашним" именем. "Evil, идёшь на занятки?" - "Ну нах...", "Эвчик (от Evil), мы тебя ждём (на макарошки с ливеркой)" - "Оставьте децл (торча в шутинг-сешн)"...
У него сходу нарисовался конфликт с администрациями всех мастей. После одиннадцати воспиталки делали обход, вытаскивая трудновоспитуемый контингент из цепких лап интернета. Контингент на время обхода прикидывался мёртво-спящим, но после полуночи чудесно оживал и нырял в игровую пучину чуть не до третьих петухов. Какие вам "занятки", и к третьей паре не раскумаришься...
Короткой и жаркой вышла схватка за плакаты с Цоем и Бутусовым, которые пели друг в друга в упор с противоположных стен. Evil послал воспиталку "лесом" и был подан на выселение. Сшитое по быструхе воспиталками дело разбирал деканат. Куратор бился за Evil'а, упирая на "одарённость" и второе место в горолимпиаде по математике, штатная психологиня поминала "лабильность психики", а декан высмотрел в личном деле "из неполной семьи" и ограничил наказание нравоучительной беседой. Воспиталка поджала губы, типа "как скажете", и больше в комнату ни ногой...
В конспектах Evil'а всякие логарифмы и котангенсы всё больше перемежались описаниями загадочных опций - "амулет Маны", "ожерелье Дриады", "меч холода", "камень жизни" из "мира иного", игроманского. Naruto World было имя этому миру. В мире этом странном Наруто то "призывает Жабу с горы Меобоку, которая падает сверху, нанося урон", а то "превращается в красивую девушку, которая ошеломляет находящихся рядом юнитов на x секунд" или - "создаёт в руке сюрикен. При попадании сюрикена челик паузится и беспомощно умирает", а бывает "превращается в четырёххвостого (режим Kyuubi)"... Бутусов пел в "лопухах" - "где твои крылья, которые нравились мне...", бравый Naruto, выказывая "змеиную ловкость", отбивал атаку "стаи силы", за окном светало...
На втором году он уже свободно "говорил" на языке "Си", расписывая всякие Nidan'ы с опциями - Кэндзюцу (мув косой, слэш косой...), Безумие (запах смерти, Jump...), Вера (с комментом "убийство = усиление веры"). Иногда проскакивали номера мобил: 76957*** Вика, 173434*** Захар-*уесос. Попадалась бытовуха: "лучшая причёска - армейский полубокс", "купить активированный уголь и клей ПВА". Или странные фразы, возможно он набрасывал рассказ: "С ней невозможно спать. Она спит подвесившись ногами к потолку, окутавшись крыльями". Фрагменты переписки с кем-то: "Вы не любите меня, Вы меня идеализируете", "Ты уже выбрала фильм, который мы не будем смотреть?", на английском - "If we meet again someday...". Меткие наблюдения: "кто находит в своей жизни много несправедливости, тот похож на проснувшегося от страха ребёнка". На одной странице была идея проекта Over People: "Индия - едет поезд и чел должен перепрыгивать или нагибаться до появления динамита, при взрыве минус люди и плюс скорость; США - как расстрелять школьников; Китай - там бабы не перебивают, а тебе надо давить крыс типо ты крот, они вылазят и ты давишь; Россия - нужно кидать банки ягуара в беременных шалав типо энгри бёрде???; Япония - fruit ninja, только детей резать; Африка - когда закончится холявный золотой дождь, негры умирают". Я листал эти тетрадки...
Зимнюю сессию он ещё таки сдал, но остался без стипухи, а летнюю, с курсовой работой, как есть завалил. На последний экз даже не пошёл...
Кенты звали вечером на "что Бог послал", как правило макароны в разных ипостасях - рожкИ, ракушки, спиральки и сосиски из крахмала и туалетной бумаги, в чём всё были свято уверены. Потом пили дешёвый, но забористый "Нури высокогорный" с батоном "без ничего". Часто приходила Вика с третьего этажа. Приносила чипсы "со вкусом ветчины" и прочей химией. Садилась на край кровати и ждала пока Evil оторвётся на перекур. Курили прямо в комнате в открытое окно, на сессию режим слабел и многое было можно. Вика заводила - "Эвчик, ну почему..." - "Помолчи" - "Тебя отчислят..." - "Отвянь" - "Я хочу тебя...".
К июлю сессия капут и общаговский пипл свалил на каникулы. Вика зашла с большим саквояжем на колёсиках и долго ждала пока Naruto не покосит каких-то вычурных тварей. Evil поставил самурая на паузу - "только до остановки... там что - кирпичи?". Подкатил бус и он подал саквояж в дверь. Она что-то сказала, но он не расслышал... На вахте его тормознули по фамилии и он понял, что есть приказ на отчисление. Воспиталка торжественно стояла в комнате - "чтобы завтра же...". Он кивнул, у него ещё оставалась целая ночь...
Он повесился под утро, на дата-кабеле USB - TYPE-C в оплётке из нейлона двойного плетения китайской фирмы TFN. Вернувшись с каникул однокашники зажарили кольцо колбасы "пальцем пиханой" к пузырю хорошей водки "Кристалл" и помянули Evil'а не чокаясь. Потом вполголоса спели из Цоя что знали - "Кукушку", "Перемен". Вика, не дослушав, дёрнула из комнаты. Её отыскали уткнувшейся в подушку...
Малолетка Нинка.
Нинка была малолеткой, влюбчивой как кошка и "фабзайкой" - училась в "фабзе", швейном профтехучилище и кроме обычной школьной учёбы и швейной пАхоты за кормёжку хлебными тефтелями с перловкой и воняющим хлоркой чаем активно б*ядовала.
Б*ядовала Нинка не абы-как, а с большим малолетним умом, правда не своим, а закадышной кентихи Борискиной, годом постарше, по принципу "всё можно, если осторожно". Но это самое "б*ядское дело" подписывались по субботам после заняток. Облачались в специфическое: чёрно-кружевное бельишко, кратко номинуемое "гипюр", турецкий прикид, туго обхватывающий малолетние "станки" и туфляк на высоченных шпильках, у Нинки серебряного цвета. Полагалось из схваченного брошкой-бабочкой скромного конского хвостика волос забацать пышную, хотя и немудрёную причёху "распустила Дуня косы". Ещё прилагался б*ядский боевой раскрас - удлинённые французской тушью "Ланком" ресницы под царицу Нефертити и чуть не фиолетовые губы в псевдоготическом стайле. Последнее ваялось уже "на стрелке", второпях, а небрежные мазюки только добавляли сексапильности. Борискина заценивала "произведение" б*ядского искусства с причёхи до серебрящихся шпилек словами из блатной песни - "Нинка как картинка...".
Со строго юридического бока Нинка выросла из малолетки, но и не доросла до когда уже "всё можно", и потому конкретно врала на вопрос о "сколько, малАя, тебе лет?" - "восемнадцать, дядя" - "а по паспорту..." - "ещё чего, ты что - участковый?".
Стрелка была на автобусной остановке против поликлиники с погружёнными в собственный болезный мир пенсионерами и они с Борискиной зачислялись в "мир иной, болезный" без никаких лишних вопросов. Тачка с "папиками" тормозила чуть дальше, где, впрочем, тоже "низзя", оттого подружки-б*дядюшки шустро стартовали из-под козырька остановки к уже открытой дверце и влетали оттопыривая жопки в салон с музоном и ментолом от правильных сигарет.
Ехали под шансон от Круга с простыми и понятными мыслями - "но я думал о тебе, тем и выжил...". Бумер бодро стартовал на перекрёстках и не сбавлял на поворотах, так что Борискина наваливалась на Нинку грудью четвёртого размера, обдавая резким парфумом. Швейная фабза сваливала куда-то как дурной галюн, как нищее жидовское местечко внизу летящей на метле молодой и весёлой ведьме.
Ехали когда куда. В безпогоду - по клубам, куда папикам взбредёт. Нинка нравился "Максим", приспособленный из станкостроительного цеха. Там врубали музон так, что врутри прыгала матка и ничего не скажешь, хоть прямо в ухо и можно без напряга оттягиваться в быстром малолетнем движе. В казино Нинке было в невдобняк. Пока папики рубились в "блек Джек", подружки-б*ядюшки отсиживались под липкими взглядами крутых пацанов, а то приходилось и отшивать кого - "мы заняты...",- пресекала Борискина всякие "Вован, глянь какие цыпы!". "Старый педик",- бывало шипела Борискина сквозь зубы, отогнав тушу с жабьим взглядом и учила Нинку - "не сцы в компот, сядь прямо". Их даже приметили и предложили раз подписаться на курсы. Менагер с нормальными глазами коротко и по делу изложил условия - "работа сутки через трое, никакого секса, за шуры-муры, тити-мити - сразу на выкинштейн, одежда только фирменная, аккуратный макияж, а не...". Сунул листок с заданием заучить на память столбики цифр и прийти через неделю. Борискина смяла задачку в комок и кинула в пепельницу, а Нинка сложила вчетверо и заныкала в лифчик. Гоня на автопилоте строчку очередного пододеяльника, она размышляла сама с собой за новую казиношную жизнь. Как будет холодно наблюдать как спускает шальные баксы ненавистная крутизна, как поможет непутёвой мамке с братиком в посёлке городского типа, как разыщет одноклассника, на которого запала в седьмом классе... И зубрила, зубрила столбики цифр как код-ключик к дверце в Страну чудес и счастья в личной жизни. Уже ей примерили фирменную униформу с лейблом "Casino Princess"...
На самом пороге счастья грянул лютый косяк - выделения. С омерзением рассматривала Нинка трусняк с вонючей плямой... "Допрыгались",- обобщила Борискина и решительно потянула Нинку в кожвендиспансер. Увядшая от косяка Нинка тихо назвала в регистратуре ФИО , а на "год рождения" - запнулась. "Где учитесь?",- громко прозвучало роковое... Стоявшая рядом Борискина ответила за Нинку, за что получила "я не вас спрашиваю"...
За спиной проходили в курилку-беседку "трипперные", нагло зыркая и с пустого обхохатываясь. Нинке выписали карточку с пятизначным номером как в концлагере. Всё - "каждому - своё", а конкретно Нинке - безразмерный байковый халат от облкожвендиспансера.
На Нинку сходу наехали - "расскажите, с кем вступали в половую связь", то есть сдай "контакт". Борискина ушло наказала не сдавать папиков - "хочешь посадить?, а что тебе с того?, говори - "с незнакомым", поняла?". Так и упёрлась Нинка с тёткой "по делам несовершеннолетних", не купилась на гордое звание "изнасилованной". Местный трипперные контингент это одобрил. Поделились подгоном - "да закури ты, полегчает"...
Половина пи*добратии была на выдержке перед отсидкой. Ничем не заморачивались и в рассказах не скромничали. Нинке паскудство было не интересно. Она просилась "погулять" и её пускали посидеть в диспансерном палисаднике как сознательную. Зечки оживлённо списывались с себе подобными с мужского этажа. "Коник" из скрученных ниток тягал туда-сюда "малявы" с фантастическими историями коварства и любви, пачки сигарет и, бывало, орудия мастурбации. После отбоя зечки стонали сквозь зубы и потом долго шушукались в темноте.
Раз подъехала мамка, оставив братика на соседку. Разговора не сложилось. На дворе моросило, а на общем пятачке смотрели телик. Мамка часто вздыхала и спрашивала время. Нинке чуялся от неё лёгкий перегар. Нинку уносило жизненным течением куда-то прочь...
Борискина подвезла спортивный костюм, крутые сникерсы - "носи, это от папика", рассказала фабзушные новости, что Нинке дадут доучиться и всё будет путём. Нинка отмалчивалась, Борискина напряглась - "да не гоняй ты, малАя - умнее будешь".
Бициллин животворящий делал своё лечебное дело и контрольные анализы были вполне. Нинке выписали больничную ксиву с диагнозом из буквы и числа - типа "чтоб никто не догадался" и напутствовали словами из Писания - "плодитесь и размножайтесь"...
В общагу Нинка не поехала. А поехала на вокзал. Она уже всё продумала. Купила пирожок с повидлом и бутылочку "фанты". Пирожок был жирный, а повидло приторное. Подумала и купила морожко, пломбир в шоколадной глазури на палочке. Показалось очень вкусно. Ходили люди и часто милиция. С нарядом она встретилась глазами, но пронесло. Объявили о прибытии поезда - "нумерация вагонов начинается с головы поезда". Она пошла вдоль перрона навстречу составу лёгким малолетним шагом. Потом резко стартанула к тепловозу и полетела в яму, целясь пузом в рельс...
Супер уровень.
Однажды он получил письмо. От некой видимо страстной девушки. Да, у него были парализованы ноги, но оставалось либидо и он понимал такие вещи как страсть. Что адрес ей дали в обществе инвалидов, а живёт она в специальном доме для слепых.
В письмах она писала ему как видит во снах. Что картинка яркая и часто цветная. Что во сне она попеременно открывает глаза и - видит каждым глазом, даже себя в зеркале. Что у неё была глаукома, по две операции на каждом глазу, но всё равно она перестала видеть. Сначала потемнело в правом глазу, потом, через два года - в левом. Строчки письма волнообразно помещались внутри некого шаблона и были без ошибок.
Он отвечал ровными рядами, но буквы в словах валились в обе стороны и были разного калибра.
Он написал, в первом же письме, что у него перелом позвоночника и он колясочник. Что ему ... лет и он очень любит рок-музыку и рисовать. Она ответила, что тоже любит слушать и даже поёт сама себе. Что она может выходить и добираться до магазина по дорожке с направляющими перилами, но дорогу переходит наугад или её переводят подмагазинные алкаши. От них нестерпимый запах, но она улыбается в темноту и ничего не боится. Слепота охраняет её от людей.
Он обитал в обычном доме без пандуса и выгуливался на лоджии. В дождь он прикрывал неподвижные ноги клеёнкой и держал зонт. С девятого этажа было видно далеко. Он описывал увиденное в письме, не пропуская деталей. Она очень просила - "я вижу твоими глазами, сосульки такие большие?, уже проталины?". "Да", живописал он - "проталины около всех стволов, сверху кажется, что деревья растут в горшках как кактусы".
В ответ она описывала что могла: что ела, что слышала по маленькому FM-приёмнику - попсу для пенсионеров, шансон (для них же?), хорошие новости про урожай и надои. Часто про запахи: "я болею запахами, когда тепло после отбоя открываю окно настежь и сажусь на подоконник в ночнушке, мне хочется летать лохматой ведьмой в густом воздухе, а запахи еды ненавижу!".
Она много писала про детство - "почему в детстве всегда была хорошая погода, а в дождь можно было ходить по лужам босиком?". "Климат изменился", - отвечал он. "Неправда, изменились мы", отписывалась она.
Она научилась читать шифром Брайля. "Это ужасно, как читать по слогам. И только детское или школьное". У него был интернет и он жил в нём как все. Лазил по блогам, много комментил, никогда не флудил или хейтил. Что-то удерживало. Он забывался в играх как здоровые в водке, был вполне себе геймером, имел для этого спейшел ник -"cyberman". Часто заходил на порносайты и дрочил на попки в стрингах и без, но об этом умалчивал.
Писать письма казалось ему забавным, как сочинение про светлый луч в тёмном царстве. В нём просыпался русский литературный язык, вбитый школьной программой в подсознание и сменённый в реале "олбанским" языком "падонков" или гарлемско-люберецким. Он с удивлением вспомнил где надо ставить запятые и даже в этом вопросе перегибал.
"Ты видишь эротические сны?",- написал он раз и из неответа понял, что коснулся раны.
Иногда в её письмах встречались нервные строки: "жизнь - это коллекция несбыточных желаний, я попала в комнату без окон, но с чёрной кошкой". "А у меня есть "мышка", компьютерная",- отшучивался он. Весной она написала: "Я поднимаюсь по лестнице без перил, я хочу прийти к Богу". Он не знал что ответить: "Я не в теме, бог это типа суперуровень в игре под названием жизнь, он непроходимый". Ответа долго не было. Потом пришло письмо : "Администрация реабилитационного учреждения уведомляет Вас...". Она таки прошла суперуровень, думалось ему на лоджии. Внизу ходили маленькие люди, мелкие пташки шустрили по своим делам. "Game is over", набрал он последнюю рассылку.
Превращение в женщину.
Она стремительно превращалась в женщину и стала очень раздражительной. Месячных ещё не было, но в животе уже что-то ныло и прощупывалось. Росли молочные железы и она с отвращением выдавливала из сосков бесцветную гадость. Косу она обрезала и сделала стрижку под мальчика, всё удивились. Запахи и звуки бесили и она решила, что сходит с ума. Купила на толкучке учебник психических и нервных болезней и прочла его, находя у себя много симптомов. Истории болезней и особенно картинки больных её поразили. Из них она вывела, что у неё параноидальная шизофрения и она обречена со временем стать овощем и застыть в кататоническом ступоре. Она стала огрызаться родителям и хамить учителям. Сильную перемену заметили и пригласили побеседовать к психологу.
"Сколько мы весим, скажи пожалуйста,- сходу вцепилась психологичка,- а рост?". В самую точку, - она уже долго тайком худела, скармливая сосиски и котлетки карликовому терьерчику. Терьерчик "беспричинно" толстел, пришлось даже ограничить "грипаунд" и сводить к ветеринару... Перед как лечь спать, она обязательно без пижамы смотрелась в зеркало, вставая на цыпочки, чтобы отразиться во весь рост. Отражение ей нравилось: точёные ноги, острые плечи и длинная шея из выступающих ключиц как у балерины Плисецкой. Она вытянулась в берёзку и её стали обзывать "шваброй".
Забросила тикток, куда выкладывала селфи-дэнсы в прикольной пижаме-комбезе под тигрёнка и даже с капюшоном под тигриную морду. Она с пяти лет ходила в танцевальный кружок "Дети мира", где учили странному и ненужному. Она могла показать иранский танец, пройтись чинным шагом в полонезе, отбить "польку-трепетуху" и резко откинуться с широким шагом под прихлопы к песне "Куба - любовь моя...", могла даже делать "колесо" вперёд через одну руку как танцовщицы из "Мулен-руж". Её заметили и стали френдиться - разные турки и китайцы, тупо предлагая забацать стриптиз. Это её взбесило и она стала искать что-то другое. В социалках вписалась в пару групп из большух и даже студенток под разными никами. Её признали за знание рока, почтение к Цою и лаконичные комменты. Но пришлось тянуться. Она записалась в библиотеку, но там нужного не оказалось.С денег на школьный буфет и мороженое накупила культовых книг - Мураками, Кафку и всякое такое и читала, мало понимая что к чему. Фрейд показался ей стариком с липкими руками и читать она не смогла. Она решила, что врачом не будет никогда, этим знатоком грязных физиологических тайн.
У неё появился мальчик, одноклассник из хорошей семьи, в дорогих кроссовках. Пришлось выдурить адидасы за обещание подтянуть математику и выгуливать после школы собаку. Она приблизила к себе из смежного класса знакомых по детскому саду - простую девочку из рабочей семьи и мальчишку с ЗПР (задержкой психического развития). Открыто просила с получки денег и водила их в кафешку типа "шестёрками", чтобы не приставали придурки и педофилы. Она казалась старше как бы не на три года, даже не ростом или в одежде, а в повадках и равнодушном взрослом взгляде.
Ей пришлось прочесть, а частью, где про Иудею, пролистать "Мастера и Маргариту", чтобы "быть в теме", и ей не понравилось. В книге описывалась непреодолимая сила, называемая "любовь", и она требовала от женщин жертвы себя. "Если это неизбежно, то стоит ли...", теперь думалось ей.
Весной она бросила ходить на танцы и стала часто бывать на лоджии. Подолгу смотрела вдаль и вверх. Если было ясно, подсматривала на солнце до слёз. Тогда её "отпускало". Ей всё больше хотелось типа "улететь", чтобы избежать неизбежной участи, по "вскипающему лунному пути", как Маргарите из книжки. Она стала готовиться к "отлёту". Попросила отнести "тигрёнка" в гараж, тем более, что уже давно переросла. Туда же сплавила всех мураками и кафок. Оставила только Булгакова, сама не знала для чего. Часто переслушивала трек из ранних битлов, где слова "We'll never die...". Что делать с хомяком не решила. Подарить-не подарить? Выпустить? А как он будет кормиться...
Один вечер ей показался подходящим. Была поздняя осень и пол лоджии холодил ноги (кроссовки она сняла и аккуратно отставила). Вниз не смотрела. Мать позвала на кухню ужинать. "Иду!", коротко крикнула она и шагнула в никуда.