Он долго работал в Монголии. Что-то строил. В итоге построил крутую четырёхкомнатку на девятом этаже окнами во двор. Как реальный прораб имел погоняло "Петрович", а имени я уж не упомню. Нет, вспомнил - Пётр. Но Пётр Петрович - как бы официально и смешно. Петрович - человечнее и легендарнее.
Мы пересеклись в банке. Я с выпиской летел на обналичку и попросил подкинуть, если по пути. Тачка оказалась праворульной и потянула "японскую" тему. От неё перешли на кредитно-финансовую и договорились дружить фирмами, то бишь обменялись визитками.
С делами не срослось, зато сдружились семьями. Помнится Петровича день рождения. Я уже на подходе перебрал со спиртиком (тогда продавался - пей-не хочу) и жене пришлось отмачивать меня в холодной ванне. В подарок отвинтили бра на два рожка. Явились чин-чинарём. Но в процессе уже моя законная нализалась и её уложили на тахту оклематься. Потому, когда над моей буйной деловой головушкой сгустились тучи и закружил типа чёрный ворон, я укрылся от "вихрей враждебных" в Петровича офисе. И даже был взят на довольствие сторожевой собаки. Петрович имел в ассортименте вкусные собачьи консервы, бумажный шпагат и церезитовые свечки собственного изготовления в неограниченных количествах. "Тем и выжил", как поётся в песне Круга...
Снова состыковались лет через пяток уже на зоне, где я парился по одному мелкому делу на пятёру лет лишения. По зоне громыхгуло - "такому-то на длительное свидание...". Неужто? Пробил через шныря (у них своя мафия) - точно, Петрович. Торчит в инвалидно-пенсионном отряде смежном с больничкой. Я срочно типа "приболел" и с "медсестрой" (зек, назначенный водить болезных за "колёсами" или если зубы схватит), с цыбиком забористого Нури и "Алёнкой" объявился типа "на Эльбу". Братанулись как положено и Петрович поведал мне за чифирчиком с Алёнкой историю своего феерического взлёта и классического падения в стиле Доса, только без душевно-нравственных соплей...
Замутил Петрович дело. Знакомый сириец, а может и египтянец, а может..., короче один из знакомых по старым строительным делам подрядился возить драгбижутерию - цепочки, колечки, во-как нужный товар для новых русских б*ядей. А у Петровича были везде кореша, в Питере и в Москве, из былой строительной мафии. На оборотный капиталец легко добазарился с банкиром. Эх, знал бы где упасть... А поначалу пошла невиданная пруха. Нал тягали неподъёмными кофрами (что в деле было отмечено как типа отягчающее). Красиво музыка играла, но как поётся - недолго... Подхватила Петровича с двух боков эта самая "недолга", затолкала в мерс без номеров и повезла в неизвестном (Петровичу) направлении. На перекрёстке он изловчился приоткрыть дверцу и упереться ногой как "ножным" тормозом. Тут-то ему ноженьку и выломали, да в тазобедренном суставе... Привезли куда надо, куда всегда в таких случаях возют - на берег тихой речки, где птички поют и бабочки порхают. Обрядили Петровича в цепи как того былинного богатыря и прислонили спиной к плакучей ивушке. Посиди, мол, пока главный за авансом слетает... Час ждут, день ждут, ночь ждут. Уже и костёр сожгли, уже и водка кончилась. К полудню объявился основной - " ты кто такой, что за тебя возбух такой кипеж?.. ещё сидим, пацаны...". Через сутки прилетает - "так, цепи в реку, клиента высадить на кольце возле остановки". Сунули в карман бобла, "извини за беспокойство, работа у нас такая, ничего личного". А основной добавил - " банкир за тебя пятьдесят штук отстёгивал, но я не подписался... у меня тоже семья-дети".
Это сработала строительная мафия: маякнули смотрящему за общаком, что за Петровича будет типа "зуб за зуб", а с банкиром поговорят особо. Банкир от разговора было уклонился куда-то в Забайкальский край, но и там достали, подытожил Петрович. Скажете хепи-энд? Ошибаетесь, дети мои... Нарисовалась две беды, как в песне Семёновича - "хромая да нелёгкая". Хромая уложила в больницу, где его классифицироваили как воскресшего, а чудо приписали тому что был обездвижен и без малого трое суток не пил-не ел. Ну а нелёгкая - "объявилась, подвывая" (так в песне), в облике следака с папочкой и перекантовала Петровича из больничной койки на сизошные нары, да с лютой статьёй в плечи, где "срокА огромные" и конфискация всех имуществ. От имуществ Петрович отписался с лёгким сердцем (чем ментам, лучше надёжным людям). Мы с ним по откидке съездили посмотреть на "нажитое непосильным трудом" - ангары от прежней оптовой базы. Кипит деловая житуха, сменилось три собственника, ничего не докажешь (какая доверенность!? какой нотариус - и тот подавно за бугром...). Зато пока суд да дело сошла на Петровича благодать. Снизошёл к нему в тюремную келью боженька и потоптался босыми ножками по болезным членам и заплутавшей коммерческой душе. И отрёкся Петрович от моммоны и причислился к избранным к "миру иному", на мой опытный в теологических делах взгляд - миру еретическому или как ещё говорят, эзотерическому. Что у него теперь тесные сношения с "чистой силой Абсолюта" с помощью грузика на ниточке, который амплитудой качания даёт ясный знак-ответ на любой вопрос, даже и чисто финансовый. Он развернул "Suddeutsche Zeitung"(!), где биржевые индексы: "смотри, будет инвестиционное знамение, акции над которыми увеличивается амплитуда стопудово пойдут в рост". Ну чистый сталкер! Я только слушал, типа no comment...
С того дня я зачастил к Петровичу с замуткой чая и шоколадкой мучимый гнилой мыслишкой - а если и вправду есть золотой ключик на блюдечке с золотой каёмочкой? Пробовал повторять за Петровичем фокус-покус - ан нет, не снисходил на меня святой финансовый дух, роготал над моими потугами пузатый рыжебородый биржевой Иегова. Только Сталкер приснился, смотрел жалостно как собака на человека и шепнул: "не дано тебе...". Я и отступил, кинул чудотворный грузик в парашу и стал подкачиваться к откидке.
Через года два, когда и Петровичу вышел срок, мы завстречались на короткое время. Петрович сменял свою большую четырёхкомнатную на скромную двухкомнатку, а на доплату повёл святую жизнь. Жена устроилась служкой в божий храм, сын подрядился строить эти самые божьи храмы, а сам Петрович запроповедовал народу аки библейский предтеча дарованную свыше Истину. Истина "от Петровича" была сколь проста, столь же и несуразна и заключалась в блаженном приятии всех бед и отказа от борьбы хоть "за", хоть "против". Проповедовал свою ересь он в самых непригодных для этого местах - подле забегаловок и на автобусных остановках. Он приобрёл вполне блаженный видос: кульгавый, брадатый, живописно прикинутый. Он практически ослеп и беспричинно улыбался в хмурых невольных слушателей. На остановках молча терпели "придурка", а у забегаловок бывало задирались, но после пары вопросов "был?, сколько взял?" уже предлагали выпить и "закури, отец". Менты Петровича не трогали - за него было наличие "места жительства" и тверёзый образ жизни.
И вот, что вам скажу: более счастливого человека я никогда не видел, сам таким не был и, видит Бог, никогда не буду. Воистину - "не дано"...