Стремительный рост экономики всех регионов Уральского федерального округа не только радует, но и порождает новые проблемы. Одна из них - отставание в развитии новых энергетических мощностей. Особую тревогу вызывает ситуация, которая может возникнуть, например, на Среднем Урале к 2011 году. Промышленность уже сейчас запрашивает все больше и больше электроэнергии, а энергетика все меньше и меньше может удовлетворить ее аппетиты. Что же делать? Развивать энергетику более быстрыми темпами, чем сейчас. Легко сказать, а вот сделать... После долгих разговоров открыто бюджетное финансирование и начато строительство нового, более мощного энергоблока на Белоярской атомной станции. К слову сказать, дальнейшее и более ускоренное развитие атомной энергетики признано на государственном уровне приоритетным. Однако в обществе слово "атом" вызывает настороженность. Особенно тревожатся "зеленые".
Итак, куда и как пойдет дальнейшее развитие атомной энергетики и столь ли опасен черт, как его малюют "зеленые"? Этому посвящена беседа с Генеральным директором государственной корпорации "РОСАТОМ" Сергеем КИРИЕНКО.
- Сергей Федорович, достаточно ли готова ваша корпорация к новым вызовам времени?
- Пока - недостаточно, откровенно говоря. Но мы не сидим, сложа руки. Задача-то перед нами поставлена грандиозная, а именно: за несколько ближайших лет удвоить мощности атомной энергетики в стране.
- Значит, собираетесь строить новые станции и расширять мощности старых?
- Другой альтернативы не существует.
- Ну, как же? Есть альтернатива: скажем, строить не атомные, а гидростанции, дающие электроэнергию не только самой низкой себестоимости, но и не столь опасны для окружающей среды.
- У меня сложилось определенное мнение по этому вопросу. Должен быть рациональный подход. Если в регионе есть достаточные водные ресурсы, то, естественно, лучше всего построить гидростанцию. Если в Кемерово, где огромные запасы угля, то разумнее всего там, на борту угольного разреза, возвести мощную тепловую станцию. Но как быть тем регионам, где нет огромных угольных пластов и реки не столь многоводны? Например, центральные районы России или тот же Урал. Здесь, как я считаю, экономически выгоднее развивать атомную энергетику. Вот Рефтинская ГРЭС. Откуда топливо? Из-за рубежа и за валюту. Она строилась еще в советское время и рассчитана была на экибастузские угли.
- Как говорится, за морем - телушка полушка, да рубль перевоз.
- Именно так. Для энергоемкой экономики Урала выход лишь в ускоренном развитии атомной энергетики и поэтому госкорпорация "Росатом" вплотную занимается возведением в Белоярке современного мощного реактора. Его пуск до конца не решит проблему, но позволит существенно ослабить дефицит в энергоресурсах.
- Чтобы удвоить мощности атомной энергетики вдвое и за столь короткое время, надо иметь в достатке новое и современное оборудование. Как с этим, Сергей Федорович?
- Если честно, дела обстоят пока не очень хорошо. Много в атомном машиностроении накопилось проблем.
- Например?
- Не все ладно с законодательной базой. Достаточно еще несуразного. Особенно в бюджетном финансировании. Допустим, "Росатом" размещает заказ на оборудование для нового реактора на заводе. Заказ надо разместить задолго до начала строительства станции или ее нового блока, соответственно, сразу начать финансирование. Ведь завод в долг работать не может. На 2008-й - все понятно: средства выделены. А что будет в следующем году? Этого сказать заранее никто не может, в том числе и я. Значит? Планировать финансовое обеспечение госзаказа необходимо не по году, а полностью, то есть всю его стоимость. И тогда завод будет четко знать, что, выполнив госзаказ, он в обязательном порядке и сразу же получит за него деньги. Добавляет проблем и инфляция. На нынешний год сразу заложена инфляция, но в размере восьми процентов, хотя уже по февралю стало ясно, что она, то есть инфляция, не будет ниже двенадцати процентов. Разница? И существенная для завода. Будет ли компенсация со стороны заказчика? На воде вилами писано. Потому что законодательно не определено, как быть в таких случаях. Я считаю, что в законе должен быть предусмотрен фактический перерасчет по результатам уровня инфляции за год.
- И как быть?
- Буду выходить на Председателя Правительства с предложением внести поправки в закон.
- Поддержит?
- Тут многое будет зависеть от моей настойчивости.
- Строгое бюджетное финансирование госзаказа важно, но это, я полагаю, не единственное затруднение в машиностроительном комплексе. Или не так, Сергей Федорович?
- Проблем много. Решаем их. Чтобы с размещением госзаказа было все прозрачно, проводим тендеры. И побеждают те, которые готовы и могут за меньшие деньги, но с большим качеством и к тому же в строго установленный срок сделать ту же турбину. Однако... Сложность в том, что зачастую изготовитель того или иного оборудования для атомной станции в России представлен в единственном лице (например, известный Ижорский завод) и пытается, при отсутствии конкурентной среды, диктовать свои цены на продукцию. Чтобы убедить читателя, к чему это ведет, приведу конкретные цифры. Мы посмотрели цены на продукцию энергомашиностроения за последние семь лет в мире и увидели следующее: цены за указанное время выросли на 45-50 процентов. А что в России? У нас есть три разных завода, выпускающих турбины малой мощности и на их продукцию за то же время цена выросла на 100-120 процентов. Но совсем иная ситуация с предприятием-монополистом: его продукция выросла в цене на 250-300 процентов. Ситуация сильно, ведь правда, отличается? Если в первом случае, где есть конкурентная среда, все по-честному, то во втором случае очевиден диктат монополиста.
- Было бы смешно, если б монополист вел себя иначе. Не дурак и свое выгодное положение на рынке использует...
- Я понимаю. И не осуждаю. Однако и мириться с подобным положением нельзя: слишком накладно для экономики страны, поэтому надо создавать ту самую конкурентную среду...
- И тем самым укрощать алчность монополиста?
- Да.
- Есть способы?
- Идеальный вариант - построить в России еще хотя бы один завод... Подобный Ижорскому, например. Но это, во-первых, потребует гигантских капитальных вложений, чего пока госбюджету не по зубам, во-вторых, сроки строительства машиностроительного гиганта растянутся на многие годы (вспомните, сколько лет строился "Атоммаш" в Волгодонске?), а у атомной энергетики, напомню, на удвоение мощностей есть лишь три-четыре года. Так что... Вместо идеального, довольствуемся оптимальным вариантом.
- Что вы имеете в виду?
- Встречаемся с нашим монополистом и говорим: у корпорации есть пятьсот миллионов рублей; готов за эту сумму изготовить турбину? Монополист не соглашается и требует удвоить сумму. В этом случае мы говорим: до свидания. И обращаемся к зарубежным поставщикам аналогичной продукции. Там бушует конкуренция и поставщик знает, что там, за дверью, стоят еще несколько производителей, готовых выхватить у него из рук наш заказ. Поэтому, поторговавшись чуть-чуть, соглашается на наши условия. Сделка состоялась, так сказать, к взаимному удовлетворению сторон. В другой раз наш монополист, я думаю, будет долго думать над тем, стоит ли ломаться, отказываться от выгодного госзаказа.
- Получается, что закупаете оборудование и за рубежом?
- Конечно, отечественный производитель для нас приоритетен, но иногда приходится отдавать предпочтение зарубежным поставкам. Они и дешевле зачастую, и оперативнее. Как то, так и другое для госкорпорации крайне важно.
- Иногда слышны в России голоса, что не стоит допускать иностранцев; плохо, дескать, для национальной безопасности. Сергей Федорович, какова ваша точка зрения?
- Ну... Смотря ведь куда "допускать". Дело, которым занята наша корпорация, действительно специфично и опасения имеют под собой основания. Но... Почему, скажем, не допустить иностранцев к добыче урана? Пусть вкладывают свои капиталы, строят шахты и добывают "стратегическое сырье" для нашей атомной энергетики. Есть и другие точки приложения сил для иностранцев, куда им вполне может быть выдан "допуск".
- Сергей Федорович, вам придется уже в ближайшее время пускать не два реактора в год, как это имеет место сейчас, а четыре. Вы решите, допустим, проблему регулярной поставки необходимого оборудования, но этого мало. Чтобы возвести столь сложный объект, как атомная станция или хотя бы отдельно взятый блок, нужен более мощный строительный комплекс. Есть ли он, готов ли он решать столь сложные задачи?
- К сожалению, пока не готов... Как-то так получилось, что у атомной энергетики не оказалось своей строительной базы, в отличие от РАО ЕЭС, РЖД или "Газпрома". А ведь нам нужна не только специфичная стройиндустрия, но и значительно более квалифицированные кадры строителей... Работаем и в этой части... Например, внедрили конкурсный отбор подрядчиков на строительство станций. Требования очень высокие у нас и далеко не все им соответствуют. Такова, увы, особенность атомных станций: здесь силами гастарбайтеров никак не обойдешься; необходимы совсем другие строители. К тому же появляются новые, более совершенные технологии строительства: если раньше атомную станцию мы строили семь-восемь лет, то сейчас за пять. Я убежден: не далеко то время, когда мы научимся строить еще быстрее - за три года.
- Надеюсь, быстрота строительства не в ущерб качеству?
- Разумеется, нет. Тут корпорация никому спуску не дает. Кстати, конкурсы среди подрядчиков дают нам возможность не только отобрать наиболее надежных и подготовленных, но и снизить стоимость проекта. Побеждают те, которые и лучше, и дешевле умеют строить. Повторяю: не за счет снижения качества, а за счет, например, лучшей организации строительного производства или применения более совершенных технологий. Убежден абсолютно: будет и у нас прекрасная стройиндустрия, появятся еще более высокой квалификации строители.
- Вы, Сергей Федорович, большой оптимист...
- Я - большой реалист. Вижу и хорошо знаю проблемы. В тех же взаимоотношениях с подрядчиками. Тут ведь тоже часто упираюсь в несовершенство законодательства. Отстает оно от жизни и сильно отстает. Порой, веет все еще советским прошлым, где важны были цифры, а не результат. Опять сошлюсь на факт, который сильно мешает, точнее - понижает заинтересованность в эффективности труда подрядчика. Предположим, подрядная строительная организация выиграла конкурс на строительство блока АЭС. Стоимость работ (до конкурса) определялась в 50 миллиардов рублей, по окончании конкурса - стоимость удалось снизить до 48 миллиардов. Если подрядчик построит за 40 миллиардов, то есть сэкономит, то эти восемь миллиардов ему (по ныне существующим порядкам) отдать никак невозможно. Потому что Минфин принимает документы к оплате работ лишь по акту фактического освоения средств, то есть по фактическим затратам на строительство. И в то же время, что совершенно смехотворно, если тот же подрядчик затратил на возведение объекта не 48, а, к примеру, 58 миллиардов рублей, то у него есть шанс получить дополнительные 10 миллиардов. Для этого надо лишь походить по кабинетам и сильно поплакаться. Как правило, Минфин идет на то, чтобы пересмотреть финансирование, но лишь, как ни странно, в сторону увеличения. И обвинить Минфин нельзя: закон есть закон. Переплатить можно и за это в тюрьму не упекут, а вот сбереженное отдать - ни-ни. Где же тут экономическая заинтересованность подрядчика? Нет ее! А ведь подрядная организация - это, как правило, частная фирма и ее дело, насколько рационально она в состоянии использовать имеющиеся средства. Речи, конечно же, не идет об экономии на материалах или технологиях. Тут особая статья, уголовная и каждый подрядчик об этом прекрасно знает. В атомной энергетике шутки плохи.
- Действительно, еще свежи в памяти события в Чернобыле. Синдром той трагедии в обществе не прошел и обыватель с опасением воспринимает любые планы строительства новых атомных станций. Это сильно мешает развитию атомной энергетики?
- Думаю, да. Вспомните, сколько длился шок, полученный в результате аварии на Чернобыльской АЭС? Сколько лет мы вообще не строили станций? Какие возможности упущены? Мир-то продолжал развивать атомную энергетику, а мы остановились и топтались на месте. Кое-как стали оправляться и приходить в себя.
- Последствия уж больно страшные.
- Это правда. Но с тех пор многое сделано. Наука не стоит на месте.
- Однако "зеленые" по-прежнему вам досаждают, не так ли?
- Я их понимаю. Их шумные акции протеста у меня не вызывают отрицательных эмоций, хотя и положительных тоже не прибавляют. Иногда, правда, обидно слышать обвинения, которые не имеют под собой ровным счетом ничего. Для начала скажу прямо: атомная энергетика ничуть не более опасна, чем любая другая. И это доказано жизнью. За двадцать три года, прошедших после Чернобыля, в мире (в России также) ни одной сколько-нибудь серьезной аварии (с выбросом радиации) на атомных станциях не произошло.
- Хватит и одного Чернобыля, чтобы теперь вечно быть настороже.
- Многое, с точки зрения обеспечения безопасности, за прошедшие годы изменилось и не видеть этого нельзя. Не зря же теперь любое происшествие заканчивается на начальной стадии, то есть происходит мгновенная остановка реактора. Почему трагедия в Чернобыле стала возможной? Потому что тогда все системы безопасности строились, по так называемому, "активному принципу": есть человек, который должен соблюдать определенные правила; в том случае, когда что-то пойдет не так, он должен хорошо знать, какой рычаг и в какую сторону ему следует повернуть; если ошибся (например, в результате обычной усталости и ослабления внимания), то может возникнуть критическая ситуация. Иногда садили второго человека, который контролировал действия первого. С конца 80-х пошли по другому пути: сохранив полностью прежний, то есть "активный принцип", где два человека дублируют действия друг друга, один из них в любой момент может вмешаться и исправить допущенную ошибку), но плюс и это главное, стали применять "пассивные системы безопасности". Суть ее сводится к тому, что если человек допустил ошибку, другой человек этого не заметил, то мгновенно начинает действовать автоматика и реактор заглушается.
- А что нового появилось (для той же безопасности) в технологии еще на стадии строительства?
- Многое. Например, в отличие от Чернобыльского реактора, который вообще не имел никакой оболочки, сейчас у нас все реакторы строятся с двойной оболочкой. Расчет следующий: внутренний корпус из напряженной металло-бетонной конструкции (в случае взрыва) сохранит всё внутри. А внешняя оболочка корпуса реактора защищает от внешнего воздействия, например, от удара самолета. Очень показательный факт того, насколько надежны и безопасны в эксплуатации российские реакторы. Хотя и не из атомной энергетики, но все же... Помните, атомную подлодку "Курск"? Что там случилось? Сработала мощная торпеда, буквально прошившая лодку насквозь. Представляете, какая сила взрыва?! Команда управления лодкой погибла мгновенно, прекратилось полностью энергообеспечение, и некому было отключить атомный реактор. Однако ядерного взрыва не произошло: сработали системы безопасности, автоматически заглушившие реактор. Кстати, в Китае недавно пущен в эксплуатацию новый блок атомной станции. Построен он не нами, но по нашим технологиям (не доказательство ли конкурентоспособности России и в области технологий?). Так вот: эксперты были в восторге, особенно они восхищались системами безопасности.
- Не значит ли это, что "зеленые" могут спать спокойно?
- Определенно, могут. Они сильно сгущают краски и будоражат умы простого обывателя. Все не так уж страшно, как они рисуют на своих плакатах. Я говорил и еще раз скажу: атомная энергетика ничуть не опаснее, чем любая другая.
- Сергей Федорович, "зеленые" не меньше волнуются и по поводу ввоза в Россию радиоактивных отходов, заявляя, что "страну превращают в мировую ядерную свалку". Так ли это на самом деле и нет ли и тут преувеличения?
- Есть преувеличение да еще какое! Моя позиция по этой проблеме такова: нигде в мире нет по-настоящему безопасной технологии переработки и хранения отходов. И я открыто заявляю: мы не завозили и не завозим отработанное ядерное топливо откуда бы то ни было.
- Дыма без огня не бывает...
- Не бывает. Но защитники окружающей среды путают понятия.
- То есть?
- Мы не завозим, повторяю, отработанное ядерное топливо, а возвращаем после использования назад, поставщику. Это вещи разные. Мы обязаны, коли поставляем ядерное топливо в какую-либо страну, забрать после отработки отходы. Это - мировая практика. Повторяю: не желание это, а обязанность, непременное условие контракта.
-Так сказать, любите кататься - любите саночки возить.
- Вот именно: если хотите торговать столь экологически опасным ядерным топливом, то извольте столь же экологически опасные его отходы забрать назад. А как иначе? Может быть, кто-то в мире и хотел бы превратить Россию в мировое хранилище ядерных отходов, но мы, россияне, в том числе и на самом высоком уровне, этого не хотим. Значит? Никакой мировой свалки нет и не предвидится.
- И каков же итог беседы?
- Российская атомная энергетика встает на ноги. Она становится надежнее и безопаснее. А это значит, что уральский потребитель и впредь не будет испытывать ограничения. У нас хорошие перспективы. А проблемы... Что ж, их не бывает лишь у тех, кто ничего не делает. Банально, но это факт.
ЕКАТЕРИНБУРГ, март 2008.
P. S. Это интервью было опубликовано в майском номере за 2008 год в одном из журналов, распространяемых на территории УрФО.