Мусагалиева Айнура : другие произведения.

Часть всего

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


  
   1
   В груди стучало так громко, что все ее тело слегка потрясывало, она стояла перед хорошо знакомой зеленой дверью с обтертым позолоченным числом 42, тяжесть ключей которой наполняла левый карман ее куртки, за которой ее ждал будущий бывший лучший друг. Страх начинал сковывать ее тело, запирая внутри решимость. Она тряхнула руками и головой, сбрасывая его с себя, и повернула, наконец, ручку двери.
   ***
   Желтый свет уличных фонарей, заходил через окно в темноту комнаты, сидя в которой, он пытался упорядочить у себя в голове события прошедшего часа. Его разум говорил ему, что не произошло ничего, что ему не под силу исправить, нужно лишь понять причину. Но в голове, в которой обычно мысли нельзя остановить, которые ночами порой не давали уснуть, и в хаосе которых тяжело отыскать нужную, сегодня, именно сейчас, было пусто. Его мозг, еще недавно был лифтом, переполненным толпой гогочущих людей, стремившихся подняться на крышу небоскреба, и вдруг все пассажиры вышли на одном этаже, и остался лишь один человек, и теперь он несся на бешеной скорости вниз в неисправной кабине и лишь повторял: "Что делать?! Что мне делать?". Эта, непонятно откуда пришедшая, мысль начинала будить в его груди совершенно иррациональный страх. Так что лифт в его голове продолжал нестись вниз, набирая скорость с каждой секундой. До этого момента самым пугающим в падении он считал момент удара о землю, но сейчас столкновение с землей представлялось ему неким спасением. Настоящим кошмаром оказался сам полет. Падение. Чувство осознания, что от тебя ровным счетом ничего не зависит. И остается только смириться с этим. Смирение с судьбой. Он не мог этого принять. Так что ему нужно было хорошенько подумать, но не сейчас. Надо было встряхнуться. Выкинуть из себя все тревоги, чтобы ничего ему не мешало. Он взглянул на часы. 21:05. По меньшей мере прошел уже час, с того момента, как она сказала:
   -Думаю, что я больше не буду к тебе заходить.
   -Ок, в следующий раз я сам к тебе заеду. Или встретимся где-нибудь. Мы давно не ходили выпить вдвоем куда-нибудь.
   Он продолжал собираться, когда она после минутного молчания осторожно, подбирая слова, произнесла:
   -Я имела ввиду, что... не собираюсь с тобой видеться теперь. Вообще.
   -Тебе будет довольно сложно это сделать, учитывая, что я твой лучший друг. Я бы сказал, что практически невозможно, - он обернулся к ней. - Кстати, почему ты за рулем? Только не говори, что ты сегодня не будешь пить.
   -Потому что я сейчас уеду домой.
   -Что? Нет. Мы не виделись 2 недели. Мы же собирались расслабиться сегодня.
   -Не мы. Ты. Я сказала, что заеду к тебе пораньше. Потому что хочу поговорить.
   -Да ладно тебе, - он подошел к ней и потянул за ключи, которые она держала в руке, - Поехали в бар, там наверно уже все собрались. Там и поговорим.
   -Вообще я сказала уже все, что собиралась, - она дернула рукой, пытаясь вырвать у него ключи.
   -Что вообще происходит?
   -Я пойду, и тебе пора. Скорее всего, все уже действительно собрались, ты не должен задерживаться.
   -Нет, стой, ты что это всерьез? - Он сильнее ухватился за ключи.
   Она опустила голову, посмотрев на его руку.
   -Да. Я решила так будет лучше. Можешь отпустить ключи, мне правда пора ехать.
   -Пора ехать? Что за херня? И что значит решила?
   -Я больше не могу быть твоим другом. И на эту вечеринку я не собиралась. Я там вообще никого не знаю, меня только из-за тебя и позвали.
   -И что? Ты будешь со мной.
   -Нет, ты будешь со своей девушкой. А я буду вынуждена делать вид, что мне интересно, что говорят ее дурацкие друзья. А я точно не собираюсь этим больше заниматься.
   -Вау. С таким настроением тебе и правда лучше никуда не ехать. - Он выпустил ключи из пальцев.
   -Наконец-то до тебя дошло.
   Мысль, что его и правда давно ждут, все-таки заставила его подняться и выйти из дома.
   2
   Пн 15:00
   "Привет. Можем поговорить?"
   Вт 10:30
   "Ну же, неужели так трудно ответить?"
   Чт 21:00
   "Думаю, я заслужил объяснений. Что вообще произошло?"
   Весь рабочий день пятницы он смотрел на часы. По правде говоря, в этом не было необходимости, звук шагающей по кругу стрелки доносился до него через весь кабинет. Тик-так. Тик-так. Тик-так. Сегодня час тянулся, как целые сутки. Вся эта неделя была похожа на месяц. А то, что он обновлял сообщения в их чате каждые пятнадцать минут, совсем не помогало. В итоге он ушел с работы на полчаса раньше, просто потому что больше не мог смотреть на эти часы, чей круглый циферблат, созданный человеком много веков назад, словно смеялся над попыткой человечества обуздать время. Он сел в машину и направился прямиком к ее дому, надеясь перехватить ее, когда она будет возвращаться с работы. Путь от его работы до ее дома занял у него двадцать минут. Чтобы как-то убить оставшееся время, он решил зайти в магазин, из которого вышел с двумя бутылками виски. Сегодня он как никогда нуждался в поддержке, а если ничего не получится, то в утешении.
   ***
   Долгая неделя подошла к концу. Она шла с работы с четкой целью - раздеться, упасть на пол и смотреть в трещинки на потолке. Слушать музыку, игнорируя собственные мысли, пока за окном на трассе шины колёс трусы об асфальт. Смотреть, как меняется освещение в комнате и не включать свет, окрашиваясь в цвета заходящего солнца. Быть частью комнаты. Предметом, отбрасывающим на стену длинную тень, движущуюся вслед за солнцем. Накануне она специально позвонила маме и сестре, чтобы на все выходные отключить свой телефон, запрятать его в самый укромный внутренний карман одной из вещей, которую в последний раз надевала, когда еще ничего о нем не знала.
   ***
   Он сел на качели во дворе ее дома, откуда мог увидеть, как она возвращается с работы. Заметив ее приближение, он поднялся с места и пошел к ней навстречу. Она остановилась у двери в подъезд, склонив голову с наушниками в ушах над сумкой в поисках ключей. Он тронул ее за плечо. Она вздрогнула и подняла на него свои глаза.
   -Привет.
   Несколько секунд она смотрела на него, после чего продолжила поиск ключей. Он протянул руку, чтобы вытащить наушник, и с сожалением заметил, как она машинально сделала шаг назад, уклоняясь от его руки, но наушник все-таки вытащила.
   -Поговорим? Недолго, - опередив ее протест, добавил он.
   -Только из-за того, чтобы обломать моих соседок из ЦРУ, - она кивнула в сторону старушек на скамейке соседнего подъезда, поглядывавших на них.
   Пока они поднимались по лестнице, она ни разу не взглянула на него, а зайдя в квартиру и скинув куртку и сумку, взяла вещи и спряталась в ванной. Время сегодня явно было не в его пользу. Он зашел на кухню, поставил виски на стол и включил чайник. Это было первое, что она раньше делала, когда он приходил к ней - шла на кухню и включала чайник, садилась напротив и него и спрашивала, как он.
   Минут через десять она все-таки появилась на кухне, пройдя мимо чайника прямо к окну, и встала, опершись на подоконник и скрестив руки на груди.
   -Ну так, о чем разговор? Идешь на вечеринку? - она кивнула на бутылку.
   -Нет, это тебе, - он продвинул бутылку по столешнице, в направлении к ней. - Ты же говоришь, что это лучше цветов.
   Никакого движения.
   -А в честь чего? Выпить в честь памяти о нашей дружбе? Мило.
   -Перестань.
   -Что?
   -Такое ощущение, что еще чуть-чуть, и ты включишь истеричку, - он слегка улыбнулся.
   -А тебе вроде как не привыкать общаться с истеричками.
   Он поднялся со стула и примирительно вскинул руки вверх.
   -Ок, ты права, поэтому я и знаю, что это не в твоем стиле и тебе не идет.
   -Не нравится, можешь идти. Я тебя не приглашала к себе. Это ты пришел сюда, а теперь еще и говоришь мне, как вести себя.
   -Что вообще с тобой происходит? Я что-то натворил? Тогда скажи, что, сам я никак не могу понять. - Он приблизился к ней и встал, скопировав ее позу. Она отвернулась к окну и тяжело вздохнула.
   -Еще раз повторяю, всё что хотела, я тебе уже сказала.
   -Ок, ты больше не собираешься со мной общаться...но должна же быть причина?
   -Ладно, раз ты так этого хочешь - я устала тусоваться в компаниях непонятных мне людей, с которыми у меня нет ничего общего. У меня нет на это больше ни желания, ни сил. По-моему, я выросла из этого, понимаешь?
   -Слушай, я знаю, что ты не обязана ходить на эти тусы, мы можем зависать только вдвоем, как раньше...
   Она обернулась, и подняла на него глаза, глаза маленького ребенка, которого вот-вот заставят признаться в совершенном им плохом поступке. Целых десять секунд его мозг сопоставлял события последних дней, свое неоправданное беспокойство и эти виноватые глаза:
   -Так я тоже отношусь к этим людям? - она кивнула.
   Ему вдруг стало необходимо оказаться подальше от этого взгляда, который прожигал внутренности за ребрами, но скорее леденил, нежели согревал.
   ***
   Звук громко хлопнувшей входной двери принес ей облегчение на некоторое время. Она на автомате убрала виски со стола, заварила себе чай и сделала несколько больших глотков подряд. В тот момент, когда горячая жидкость достигла солнечного сплетения, она почувствовала такую боль, что поперхнулась следующим глотком. Коричневая жидкость, так любимая ею, пронеслась по гортани через пищевод, в желудок, оставляя после себя волдыри. За мгновение до того, как из глаз хлынули слезы, в мозгу промелькнуло запоздалое: "Какая же я дура, мне будет сейчас очень больно". И она заплакала. Заплакала от физической боли, от обиды за свою глупость, от усталости, от того, что ее планы рухнули, но сильнее всего от того, что теряла лучшего друга.
   3
   Его пьяные выходные прошли в компании знакомых-людей, о которых он знал лишь то, что они готовы тусить сутками напролет, что вполне его устраивало. Три дня он игнорировал сообщения и звонки своей девушки, втайне надеясь, что это достаточно веская причина, чтобы она сама бросила его. Не так уж долго они встречались. Утром понедельника он не помнил, как очутился дома, но ощутив вкус во рту, принял решение не садиться за руль. Хотя вчера, до того, как его мозг отключился, он успел сгенерировать мысль, что неплохо было бы взять ключи и доехать до Нее. Он выглянул в окно, машины на месте не было, значит, он оставил ее у знакомых, придется заехать за ней после работы. На часах было 6:30, у него еще оставалось время до подъема. В обычный день рука потянулась бы за телефоном, но после таких ночей, он оттягивал этот момент. Его импульсивность под действием алкоголя выходила из-под контроля и становилась его главной движущей силой, отключая мозг. Поэтому утром его одолевала тревога. Она пробуждалась чуть позже него, но непременно напоминала о себе. В такие минуты внутри него бились две силы, неспособные прийти к компромиссу: проверить телефон и узнать есть ли у тревоги причина, либо незнание.
   Несколько недель назад, когда они пересеклись в городе, он рассказывал ей забавную историю об одном его знакомом, который после рабочей встречи потерял машину на парковке, и в конце концов оказалось, что он приехал на встречу на такси. Закончив, он заметил, что она смотрит на него отсутствующим взглядом.
   -Что такое? Никакой реакции, - он помахал перед ее лицом рукой. - Эй, ты здесь?
   -Ааа, да, прикольная история.
   -Да ты ее даже не слушала.
   -Слушала.
   -Ок, и о чем она.
   -Про чувака с Альцгеймером.
   -Ладно, но ты опять была в астрале.
   -Что это значит?
   -Ну с тобой такое бывает. - Она нахмурила лоб, ожидая продолжение, - зависаешь физически, вообще не двигаешься, даже не моргнешь, но все слышишь и видишь при этом. Немного похоже на биоробота.
   -Звучит криповато, даже для меня.
   -А я привык. Мне даже кажется - это круто, типа суперспособности.
   -Ну, спасибо.
   -Ага, ну так, о чем ты думала.
   -Ни о чем, я тебя слушала.
   -Нет, у моей теории есть продолжение, объясняющее, почему ты зависаешь в такие моменты. Ты слушаешь окружающих и параллельно думаешь о своем, поэтому на то, чтобы двигаться не хватает оперативки.
   Она беззвучно открыла и закрыла рот. Он засмеялся.
   -Гениально, правда, я знаю. Ну, так, о чем ты думала?
   -В курсе, что человеку необязательно знать абсолютно все.
   -Глупости. Чем больше ты знаешь, тем адекватнее твоя реальность.
   -Нужно ли быть адекватным в этом мире? Иногда мне кажется, что лучше отгородиться от некоторых граней реальности, чтобы не сойти сума. Разве человеку не важнее быть просто счастливым?
   -Я не могу быть счастливым 24/7. В трезвом уме по крайне мере. А отключаться от реальности по-другому не умею. Быть постоянно счастливым?.. Знаешь, я думаю, это вряд ли возможно вообще. Человеку всегда будет хотеться большего. Запросы будут расти и расти, а ценности терять смысл. Ну же признай, что не пройдет и недели, как ты задумаешься, что что-то- не так.
   -Тогда я пойду и закажу что-нибудь в Икее. - она улыбнулась, - Разве не в этом счастье?
   -- Это ничем не отличается от наркотиков, - он вернул ей улыбку, - ты наркоманка.
   -Эй, я работаю по 10 часов в день, я заслужила эту дозу.
   ***
   Хорошие недели сжались до хороших дней, дни превращались в промежутки между бодрствованием и сном, а они в свою очередь измерялись теперь отрезками, когда в голове образовывался вакуум. Чаще случались дни, когда только чувство стыда заставляло ее подняться с постели. Если бы она могла, то выблевала бы всю себя из собственного тела. Было бы приятно стать пустым сосудом. Потому что сейчас она больше походила на мусорное ведро. Любой мог выкинуть в нее свое дерьмо. Иногда оно пролетало мимо, иногда билось об нее и отлетало, что-то скатывалось по краям и оседало на самом дне, кое-что сразу попадало в цель. Порой среди мусора попадались и хорошие вещи, но по прошествии времени и они сгнивали и начинали источать смрад, разлагающийся внутри нее.
   Вечерами, когда, приходя домой с работы, она становилась человеком в квадрате, сомнения накрывали ее с головой. Вздохи, с трудом вырывавшиеся из груди, становились тяжелыми, короткими и отрывистыми. Воздуха не хватало. Лоб становился горячим, в голове пульсировала боль, бьющая в глазные яблоки. Голова превращалась в груду раскаленного железа, настолько тяжелого, что ее приходилось держать руками, но и в руках не было сил. Паника лавиной накатывала на нее, вынуждая забиваться в самый угол комнаты и, уронив голову на колени, сжиматься в комок. Ее трясло и тошнило, хотелось кричать во все горло, но не хватало ни воздуха, ни сил. Словно кто-то невидимый заталкивал ее мольбы о помощи обратно ей в горло. Лишь изредка изо рта вырывалось нечто среднее между рыданием и всхлипом, звуком, в котором она не узнавала собственного голоса. Невидимый зверь, запертый в ее теле, пытался вырваться наружу. Стремился отделиться от нее и обрести свою собственную форму. Она и сама признавала, что вместе им стало тесно. Раньше зверь был тих, он мирился со своим положением, но видимо пришло время отпустить его. Он вырос слишком большим и неуправляемым и грозил уничтожить их обоих.
   ***
   Сконцентрироваться на работе последнюю неделю совершенно не получалось. Он взял двухнедельный отпуск, собрал вещи, сел в машину и поехал в дом за городом. С тех пор как его брат покинул их с мамой, он редко оставался наедине с собой. Тогда четырнадцать лет назад в нем образовалась пустота, поедавшая его изнутри. Она засасывала в себя любую энергию, попадавшую в него: новые встречи, новые знакомства, новые места, острые ощущения - она была ненасытна. Стоило ему остановиться, как холод этой пустоты начинал прожигать его изнутри.
   Четырнадцать лет назад этой пустоте удалось на какое-то время поглотить его самого. Тот промежуток времени остался смутным пятном на его памяти. Глубокой ямой, укрытой сосновыми ветками. Он обходил ее стороной. Найдется ли дурак добровольно решивший упасть в яму, испытать боль от падения и ожидающий пока кто-то его оттуда вытащит? В прошлый раз это была мама. Даже теперь, в дни, когда он навещал ее, в ее ясных серо-голубых глазах, следивших за ним, в минуты забывчивости разливалась тревога. Она крепко обнимала его на прощанье и до последнего не отпускала его руку, с неосознанной силой сжимая ее, пока он не садился в машину. И уезжая, он еще долго видел в зеркало заднего вида, как она стоит, обхватив себя руками.
   Он вышел из машины и наполнил легкие морозным воздухом. Мощный поток чистого кислорода ударил ему в голову и легкие, пробивая на своем пути пробки, забившие его тело, от скопившегося напряжения последних дней. Он задержал себя в этом моменте, впитывая в себя его силу и легкость. После чего снова сел в машину и поехал к лесу.
   Чуть позже лежа на сухой прохладной земле и наблюдая как лучи заходящего солнца скользят параллельно линии горизонта, путаясь и пробиваясь сквозь колыхавшиеся на ветру сухие стебли травы, он думал о том, что какой-то из них, взявший свое начало на далекой раскаленной звезде, закончил свой путь здесь, столкнувшись о его тело. "Луч имеет начало, но не имеет конца". Одна из немногих вещей, которые отпечатались в его мозгу со школьной скамьи. Настолько бесхитростная истина, что он, маленький человек, просто принял ее. Только теперь он осознал, что эта истина, как и многие другие законы, действует лишь в совершенном изолированном мире. А может все-таки -- это дело случая? Этому лучу просто не повезло наткнуться на него, лежащего на прохладной сухой земле? И есть другие - один из миллиона или миллиарда не встретивший на своем пути никаких преград.
   ***
   Солнце тихо проникало в комнату через плотные шторы, отчего свет его рассеивался по комнате мягким полушепотом. Приглушенные цвета окружавших вещей дарили неспешную безмятежность. Вещи здесь не управляли им. Он включал телефон раз в день, чтобы проверить все ли в порядке. Долго гулял по лесу и окрестностям. Просто лежал на земле, что-то читал, слушал музыку или тишину вокруг. Бегал, набивал мяч, убирал двор, или что-то чинил. А самое главное не смотрел на время. Единственным его ориентиром стали закаты. Он отбрасывал все дела, залезая на крышу или поднимаясь на возвышенность, брал пиво или чай и наблюдал, как яркий желтый диск сдает свои позиции и утопает в ало-пурпурном море, ласково касаясь поверхности всего до чего мог дотянуться, даря миру ускользающую красоту полутонов мягкого теплого свечения, не обжигающего, а дающего надежду на завтрашнее.
   Раньше они приезжали сюда вместе. Каждый вечер в минуты уходящего солнца она замирала, устремляя взгляд на закат: "Посмотри, так красиво". С тех пор, с компанией или без, но, когда они приезжали сюда, он приближался к ней, ловил ее взгляд и молча садился в радиусе полутора метров от нее, устремляя взгляд на лиловой горизонт. Возможно, она и сейчас смотрела на него.
   Прошлым летом они приехали сюда вдвоем, на целую неделю. В тот момент он ни с кем не встречался, и они просто зависали вместе. Мчали на его машине со скоростью сто пятьдесят километров в час по пустой раскаленной, испаряющейся где-то впереди асфальтированной дороге, делающей временами плавные, позволяющие не сбрасывать скорость повороты. Окна машины были настежь распахнуты, и в них врывался обжигающий сухой воздух. Их спасало, то, что солнце било машине в зад, и создавало хоть какую-то тень, позволяющую им, не изжарится заживо. Они могли закрыть окна и включить кондиционер, но по молчаливой договоренности осознанно не делали этого. И вот через десять минут они красные, потные, уже бежали по песку, как по углям, прямо в спасительную прохладу реки. Только смыв с себя этот зной и остудившись до костей, они выбирались на берег, выгружали вещи и еду, она с ног до головы покрывала себя кремом, он ставил зонт, под которым они лениво валялись, расположившись буквой "Т". Он клал голову ей на живот, так чтобы голова постоянно оставалась в тени. Какое-то время были слышны только всплески воды.
   -Тебе удобно?
   -Вполне, а тебе не тяжело?
   -Неа.
   -Жара.
   -Угу. Смотри не сгори.
   -Ну, это не я снегурочка, не растаю.
   -Да, скорее будешь похож на жареный бекон.
   -Ауч, грубо.
   -Просто не хочу завтра слушать твое нытье.
   -Не будет никакого нытья, будет великолепный ровный бронзовый загар.
   -Как знаешь.
   Позже ночью в саду, наполненном трещаньем невидимых сверчков, они лежали под куполом звездного неба.
   -Так странно, что я всегда знала, почему звезды не падают на нас.
   -Чтоооооо?
   Она засмеялась:
   -Ну что я всегда знала, что мы живем не в плоском мире, где земля-низ, а небо-верх.
   -Думаю, что в глубоком детстве ты точно этого не знала. Наверняка рисовала четвертинку солнца в уголке альбомного листа.
   Он снова услышал ее смех:
   -Да, так и было.
   -Просто ты ничего не помнишь.
   -Наверно ты прав. Жаль, что тогда я не могла говорить и ничего не помню. Хотела бы я сейчас узнать свои детские мысли.
   -Думаю, с тех пор мало что изменилось.
   -Ауч, грубо, - она толкнула его в темноте. Теперь рассмеялся он.
   -Ты же до сих пор веришь в то, что бог существует.
   -Знаешь, я думаю, что верить в Бога и в то, что бог есть, два совершенно разных понятия. Как и обратное в общем. Ты говоришь, что не веришь, что бог есть, а мне кажется, что ты просто на Него зол. И я понимаю, что у тебя есть на то причины, - она повернула голову в его сторону.
   Выражение его лица разглядеть было невозможно, она различала лишь очертание его профиля. Он смотрел на мерцающие звезды- они мерцали в разном ритме и с разной частотой, какие-то ярче, какие-то холодней, какие-то казались настолько крошечными, что он сомневался - звезды ли это, или от рандомного мерцания ему уже многое мерещилось. Он заговорил:
   -Знаешь, я наверно даже никогда не слышал, и тем более не могу вообразить число, которым исчисляются звезды. И даже представить не могу, сколько лететь хотя бы до одной ближайшей из них. Слишком немыслимые расстояния, и даже если бы кто-то сможет преодолеть этот путь, может оказаться так, что этой звезды уже просто нет. Даже они, вечные звезды, даже они перестают существовать. Какие-то из них - уже мертвы. Понимаешь? В нашем мире все умирает. Расщепляется на атомы. А хаос потом сталкивает эти атомы, и из ничего появляется что-то новое. Я ни на кого не злюсь. Просто знаю, что конец есть у всего. Просто признай это, даже если тебе страшно.
   -Конечно, мне страшно, но дело не в этом. Знаешь, мы с тобой смотрим на одни и те же вещи, трогаем одни и те же предметы, в наши уши попадают одни звуковые волны, но воспринимаем мы их по-разному. В зависимости от строения наших тел, от чувствительности нервных окончаний, от того, что съели на завтрак и какое у нас сегодня настроение, все влияет на конечную картину.
   -Можно увидеть всё. Достаточно лишь трезво оценивать вещи.
   Она засмеялась.
   -Что смешного? - он повернулся к ней, слегка приподнявшись на локтях, ощущая, как от долгого лежания на ровной поверхности затекли все мышцы, и кожа на них слегка покалывала и горела.
   -Смеюсь над тобой.
   -- Это я уже понял, - он присел потягиваясь, - над чем именно?
   Она протянула руку и дотронулась до его волос. Он затягивал со стрижкой и теперь отросшие, они падали ему на глаза, она отвела их в сторону жестом, которым он обычно делал это сам.
   -Над твоим самомнением, и еще над тем, что ты на самом деле толком ничего не видишь. Хотя временами я завидую твоей самонадеянности. - Она поднялась. - Пора заходить, что-то меня уже клонит в сон.
   Каждую ночь, несмотря на то, что ночи становились холоднее, он по-прежнему выходил посмотреть на звездное небо. Но сегодня, когда он вышел за порог дома, его окутала полная тьма. Он сделал несколько шагов в этой темноте и остановился, подняв глаза вверх. Чернота была всюду. Справа и слева, спереди и сзади, сверху не мигало ни одной искорки. Только земля под ногами давала чувство опоры. Он внезапно превратился в крохотную песчинку на задворках бескрайнего космоса. Все его тело с руками и ногами растворилось в темноте ночи, словно его физическая оболочка перестала существовать, если он не мог ее увидеть. Граница между ним и остальной вселенной испарилась, и он, как оголенный нерв, просто стал ее частью - одним из немыслимого числа микроскопических нейронов огромной системы, но в то же время ощущал ее всю целиком. Это единение продлилось чуть больше минуты, пока его глаза окончательно не привыкли к окружавшей темноте. Он закрыл глаза, в надежде удержать эту возникшую со вселенной связь, услышать ее, но напрасно, появившееся из темноты тело отделило его от этого неведомого мира. Он вновь стал обычным человеком, только где-то в его голове, как в воздушном шаре, появилось маленькое отверстие, настолько ничтожное, что он не мог понять, где именно, но точно знал, что эта ниточка, связывающая его, делающая его частью чего-то огромного.
   -Что будем делать сегодня?
   -Может, поедем кататься на великах?
   -Ок. В лес или до речки?
   -Давай в лес.
   -Ладно, пойду собираться. Наберешь воды с собой?
   -Ага, тогда ты соберешь перекусить?
   -Хорошо, хорошо.
   Спустя двадцать минут они уже мчали по обе стороны проселочной дороги, чья серая твердая поверхность походила на камень, разделенной зеленой полоской трав. Солнце стояло высоко в зените, и лучи его, бьющиеся об землю, не будь их глаза спрятаны за стеклами очков, ослепили бы их. Чем ближе они подбирались к лесу, тем спасительнее становился разгоняемый листвой ветерок, обдувающий их лица и проникавший в пространство между одеждой и влажным телом. Стук бьющейся о спицы травы, которая с каждым пройденным километром, становилась всё выше, смешивался со звуками обступавшего их леса. Шелестели дрожащие кроны деревьев, из их глубины доносилось уханье совы, эхом кукушка отсчитывала чьи-то года. Местами лес редел, открывая солнечным лучам цветущие жужжащие поляны, наполненные запахами скошенной травы. Местами уступал место колыхающим морям золотых и черно-желтых полей. Они ехали, напевая песни, вместе или по одиночке, он смешил ее какими-то абсурдными песнями, которые, по ее мнению, он придумывал на ходу, но он клялся, что каждая из них, на самом деле, рвет всевозможные чарты, и как только появится возможность, он включит ей одну из них. Наконец, уставшие, они остановились под тенью высокой березы, одиноко стоявшей на опушке леса. С жадностью они опустошили полную бутылку воды, попутно остужая раскрасневшиеся потные лица. Некоторое время они сидели в тени, опершись о ствол дерева и переводя дыханье, а затем принялись за еду.
   -Когда вернемся, надо будет посмотреть, сколько мы проехали.
   -Ага, как твои ноги?
   -В норме, чего не могу сказать о своей заднице.
   -О да, я в курсе, о чем ты.
   Они рассмеялись с набитыми ртами.
   -Боже, как всё-таки хорошо, - она закрыла глаза, пропуская через себя это чувство.
   -Что будешь делать в следующую неделю отпуска?
   -Погощу у предков, а ты?
   -Тоже заеду к маме на несколько дней, а в выходные встречусь с приятелями.
   -Очередной алко-трип?
   -Завидуешь?
   -Ну, конечно.
   -Так уж и быть, можешь присоединиться.
   -Нет, спасибо. Хоть отдохну от тебя.
   Он слегка толкнул ее плечом.
   -Несколько минут назад ты была вполне довольна моей компанией, - он повысил голос на октаву, - боже, как хорошо.
   -Я говорила об этом, - она обвела рукой пейзаж вокруг, - и об этом, - продолжила она, помахав сэндвичем перед его лицом, - но не об этом, - указав на него пальцем закончила она.
   Он прищурил глаза, подбирая слова:
   -Настанет день, когда ты признаешь, что я лучшая часть всего этого, - он обвел рукой пространство, окружающее их.
   Она потянулась за бутылкой воды, отвернувшись от него, и сделала несколько глотков воды, только после этого обратившись к нему:
   -И что тогда ты скажешь мне на это? - она укусила сэндвич.
   -Ну нет, сейчас ты этого не узнаешь, - он со смехом повернулся к ней, на её щеке появилась ямочка, и она слегка кивала головой.
   -Да ты сам еще этого не знаешь, всё как с тем котом, - она посмотрела в его искрящиеся глаза, полные веселого удовлетворения.
   -Ну, вот тогда оба и узнаем.
   Они лежали, пока тень не переместилась, открывая их ноги солнечным лучам. Собрав вещи, они двинулись в обратный путь. На небе по-прежнему не появилось не единого облачка. Через два часа они подъезжали к его дачному дому. Их покрасневшая кожа, покрытая потом и пылью, слегка пощипывала от мелких ранок на ногах. Тела же их наполняла физическая усталость, вытеснив собой все лишние мысли и чувства. Они по очереди приняли душ и перекусили, после чего разошлись собирать вещи. Завтра им предстояло возвращение в большой мир, после последних выходных, проведенных ими наедине.
   ***
   Заканчивалась первая неделя его пребывания за городом. За эти семь дней он одолел больше книг, чем за весь прошедший год. Главные герои в них по большей части являлись представителями избранных судеб. Те, за которыми идут толпы, те, чья громкая речь бьет по больному или прямо в сердце, чьи поступки вызывают восхищение, кому завидуют враги, кого любят один раз и навсегда, те, кем хочется быть, те, кем быть страшно. Но все эти истории его мозг потреблял как быстрые углеводы. Все эти дни они питали его вечера и ночи, придавая им иллюзию смысла. Но на следующий день его кратковременная память стирала с себя всё многообразие детально продуманных внешне, но пустых изнутри образов.
   Чуть ли не впервые за день он взял в руки телефон, интернет на котором был отключен с прошлой пятницы. Было бы неплохо включить его и посмотреть какой-нибудь фильм, но это желание шло вразрез с негласно объявленным им режимом молчания. Он мог бы лечь спать, но сон не приходил к нему раньше трех часов ночи. На часах было 23:00. Он лежал в темноте, сфокусировав свой взгляд на светящемся монохромном табло электронных часов, стоящих на тумбе рядом с телевизором. Ноль на них не спешил уступать место единице. Это начинало выводить его из себя. Он отвернулся от них, словно это могло помочь. Можно было выйти и побродить по улице, но он знал, что через 5 минут, снова будет смотреть на эти часы. Не выдержав, он повернулся, признавая поражение. На часах было 23:04. Время явно издевалось над ним, отсчитывая минуты как скряга, растрачивая при этом его годы, как самый настоящий повеса. У него за спиной промчались двадцать семь лет, но он до сих пор ощущал себя ребенком. В детстве, наблюдая за двадцатиоднолетним старшим братом, он видел перед собой взрослого мужчину, способного на все в этой жизни. Тогда он мечтал, стать таким же, знал, что брат в силах научить его всему, ответить на все волнующие его вопросы. Жизнь тогда представлялась ему четкой и понятной, дорога её лежала перед ним прямая и ровная. Стелилась под колесами их байка, и он видел её, уходящую далеко вперед, пока сидел за надежной спиной брата. И вот ему самому уже двадцать семь. Он прожил больше, чем его старший брат, так почему же он до сих пор остается всего лишь младшим братом, так и не получивший ответов?
   Тоска и одиночество снова держали его за горло. Черная дыра с еще большей скоростью начинала расширяться в его груди, давя на ребра. Телефон, по-прежнему зажатый в руке, был единственной вещью между ним и холодной пустотой. Он открыл сообщения и написал: "Я в доме за городом уже неделю. Не стану тебя ни о чем спрашивать. Мне просто очень нужен друг". Поддержку друга сейчас он был готов обменять на скопившиеся в нем за эти недели злость и обиду. Импульс завибрировавшего телефона отдался во всем его теле. Он вскочил, спеша как можно быстрее нажать кнопку "ответить". Все произошло слишком быстро, он даже не успел придумать, что говорить. Она тоже молчала.
   -Ээээ, привет, - первым сказал он.
   -Да, привет. Как ты?
   Он встал с дивана и начал ходить по комнате.
   -Да я в общем-то ничего. Просто я тут один. Бля, это странно... Кажется, я слишком много думаю и вспоминаю... брата в основном.
   -Оооо...может тебе стоит вернуться в город?
   -Нет, нет, все правда в порядке, просто, не знаю...это странно.
   -Говорить об этом? Или вспоминать?
   -Не знаю, - он замолчал.
   -Можем поговорить о чем-нибудь другом. Что... что ты там делал всю неделю?
   Он продолжал мерить шагами комнату то и дело, меняя направления.
   -Да бродил по округе, катался, прочитаю хуеву тучу книг, которые привез с собой.
   -И как? Что-нибудь посоветуешь?
   -Ничего стоящего. Я толком ничего не запомнил. Но они хотя бы отвлекали, а теперь я... - ему стало вдруг так тесно, что он выбежал из дома.
   -Ты что куда-то идешь?
   -Да, вышел на улицу, - он поднял глаза к небу.
   -Должно быть там сейчас звездно.
   -Да, тебе бы понравилось. Наверно. Я теперь не знаю.
   До него донесся глубокий затяжной вздох.
   -Как твоя девушка отпустила тебя за город одного так надолго?
   -А я у нее и не спрашивал.
   -Вау, какой большой самостоятельный мальчик.
   -Да, это я. Хотя вообще она бросила меня.
   -Правда? И что ты натворил?
   -С чего ты решила, что это моя вина?
   -Нууууу... Так что ты сделал?
   -Просто не отвечал несколько дней на звонки и сообщения.
   -Просто? Ты в курсе, что людям свойственно волноваться?
   -Да, только если вы дороги друг другу.
   Снова повисла тишина. Но она не клала трубку. Он продолжал бродить по двору.
   -У тебя точно все в порядке?
   -Бля, не знаю, в последнее время мне кажется, что я застрял. С тех пор как не стало моего брата прошло больше времени, чем он был рядом со мной, - он начал говорить быстрее, едва успевая глотать воздух, торопясь отделаться от своих мыслей- а я до сих пор не свыкся с мыслью, что теперь сам должен думать о своей жизни и решать за себя сам. Словно...словно большая часть меня навсегда застряла в том моменте и не растет вместе со мной.
   -Думаю, ты несправедлив к себе. Ты ведь справлялся все эти годы сам. Ты живешь дальше. Страх... от него никуда не денешься. Все чего-то боятся. Знаю, это тупая банальная фраза, но так и есть.
   -И ты чего-то боишься?
   -Да, ты даже не представляешь как.
   -И как ты справляешься?
   -Иногда никак. Он просто вдавливает меня в пол, так что нет сил даже на то, чтобы сжать руку или сказать хоть слово. Так что я просто жду, когда он отпустит меня. И он отпускает. На время.
   -Как часто с тобой такое происходит?
   -Раз в несколько месяцев.
   -Почему ты никогда не рассказывала?
   Она громко выпустила воздух из легких.
   -Ты же знаешь, я не люблю жаловаться. Даже не знаю, чтобы я сказала. Это звучало бы довольно жалко. Да и по большей части, я сама загоняю себя в угол. Вряд ли мне кто-то поможет, пока я сама себя не выпущу оттуда.
   В голове его пронеслись моменты дней, когда она была особенно молчалива и замкнута. Тогда он пытался развеселить ее или втянуть в общий разговор, но в ответ она лишь разжимала губы, произнося самые простые емкие слова. В такие дни она не давала шанса взглянуть себе в глаза. А вопрос "все ли с тобой в порядке?" всегда казался ему банальным и пафосным одновременно. Он утешал себя тем, что на завтра она неизменно возвращалась.
   Он нарушил затянувшееся молчание:
   -Прости, если бы я знал... кажется я и правда хреновый друг.
   -Ты ведь, правда, не знал.
   -Мне и, правда, страшно. Я работаю, встречаюсь с друзьями и девушками, но понятию не имею, что делать дальше и чего я хочу на самом деле.
   -Может, тебе просто нужна мечта?
   Он рассмеялся.
   -Да, может ты и права.
   -Сколько ты еще там пробудешь?
   -Неделю.
   -Ну, за неделю вполне реально придумать себе мечту, - он услышал ее улыбку на том конце звонка.
   Засыпал он с мыслями о том, что не поинтересовался, есть ли у нее мечта.
   4
   Скрипнула кровать. В районе поясницы матрас прогнулся под чьим-то давлением. Пахнуло знакомым ароматом духов и чем-то еще. Мозг не до конца загрузил картинку, слишком долго включался со сна. Он решил, что надо открыть глаза, чтобы всё встало на свои места, но это не помогло. Лицо его нежданного гостя было поглощено мраком. Странно, но тело не поддалось панике. Кто бы это ни был, оно узнавало его и не подавало сигнала тревоги.
   -Только не говори мне, что ты спишь.
   Все встало на свои места. Это была она - его лучший друг. Теперь ясно, почему ночное вторжение не разбудило его защитные механизмы. Вряд ли даже будучи сильно обиженной, она может причинить ему физическую боль. Или только раньше не могла?
   -Теперь уже нет.
   -У меня до сих пор есть ключи от твоей квартиры.
   -Хочешь что-то украсть?
   -Вряд ли у тебя есть то, что мне нужно.
   -Ладно.
   -Ты собираешься открыть глаза?
   -Мммм... скорее нет.
   -Я думала, ты хотел меня видеть. В своей жизни, кажется, так ты говорил.
   -А ты, кажется, говорила, чтобы я шел куда подальше. Выходит, мы оба врали.
   -Это грубо.
   -Мне извиниться?
   -Нет, если ты действительно это имеешь в виду.
   -Я не знаю, что я имею в виду. Я во сне одной ногой.
   -Ладно, поняла, спи.
   -А ты останешься?
   -Зачем? Поспать я могу и дома.
   -Но ты ведь зачем-то сюда пришла?
   - Это не я пришла, а мое пьяное тело.
   -Ооо. Так вот кому я обязан. Это интересно. Мне нравится твое пьяное тело.
   -Не обольщайся.
   -Поздно, - он окончательно распахнул глаза, заснуть у него все равно уже не получится. У него, наконец, появился реальный шанс узнать, что пошло не так.
   Ее лицо продолжало оставаться частью тьмы лишь на некоторое время, привыкнув к темноте, он начал отличать оттенки черного. Черный переходил в серый. На сером явственно обозначилось ее бледное лицо. Она сидела к нему полу боком, положив голову себе на колени, обхватив их руками, смотря прямо перед собой.
   -Замерзла?
   -Еще раз повторяю, я пьяна. Откуда мне знать: замерзла я или нет?
   -Ну, хорошо, - он дотянулся своей рукой до ее запястья, - теперь я точно знаю, что ты замерзла.
   -Согреешь меня?
   Она никогда так не говорила. По крайней мере, с ним. Не флиртовала. Да это и не было похоже на обычный флирт, в голосе ее звучал сарказм, наполненный злобой.
   -Не тебя, а твое пьяное тело.
   Не дожидаясь ответа, он потянул ее за руку, укладывая рядом с собой и обнимая. Видимо она и правда была пьяна и к тому же устала. В обычный день это бы закончилось тем, что его объятья поймали бы воздух. Сейчас она была на удивление податливой, теснее прижимаясь к нему и закрывая глаза.
   -Хорошо, - сказала она, - поспи немного, но не обещаю, что, когда ты проснешься в следующий раз, я еще буду здесь. Возможно, к тому времени я...
   Ее сморил сон. Он улыбнулся. Интересно, с кем она напилась? Обычно так она пила со своей университетской подругой, с которой жила в одной комнате в общаге. Еще у нее был друг, которого она называла лучшим собутыльником. Во-первых, потому, что если они встречаются, то и в правду всегда хорошо напиваются, во-вторых, потому что она знает, что они друг для друга безопасны. Когда же пили они, напивался обычно он. Жаловался ей, а она потом на своих хрупких плечах тащила его пьяное жалкое тяжелое тело в эту самую квартиру и запирала его. Поэтому она всегда носила ключи с собой. Ему впервые было не стыдно за это. Иначе сейчас он не чувствовал ее вечно холодные пальцы на своих ребрах. Во сне она казалась умиротворенной, не такой, какой он видел ее в последние месяцы. Ее остроумные замечания стали больше напоминать язвительные, она часто была не в духе. Их встречи стали проходить исключительно на вечеринках общих знакомых, но и там она не задерживалась надолго. Он давно должен был понять, что что-то не так. Но тогда было легко не придавать этому значения. Видимо не такой он хороший друг, каким себя считал. Но теперь-то у него появился шанс исправить все. Он поцеловал ее волосы и вдохнул их запах полной грудью, пообещав себе, что не потеряет лучшего друга, и ему стало так легко на душе, словно это обещание решало все его проблемы, и уснул.
   ***
   Она проснулась от неудобства. Почему она лежит на спине? Попыталась перевернуться на живот, но что-то давило на ребра и сковало правую руку, так что это не представлялось возможным. Страх начал скапливаться в легких, но тут она вспомнила события этой ночи. Так просто теперь она отсюда не уйдет. Рука, предотвращавшее ее бегство, крепче сомкнулась на талии. Всякие сомнения, что ей удастся уйти незаметно, отпали. Может разбудить его? Но он не отпустит ее пьяную ночью одну. Потащится провожать. Начнет свой допрос с еще большим упорством. В итоге все сведется к тому, что ей придется вывести его из себя или послать. Но она так устала от этих ссор. Не хотелось ранить его, себя. Это помогало вначале, даже приносило какое-то извращенное удовольствие. Теперь оставались только боль и отвращение к себе. Не хотелось снова через это проходить, только не сегодня, не сейчас. Сейчас было так хорошо лежать рядом. Так правильно. Не думать о том, что такое больше никогда не повторится. По крайней мере, в ее памяти навсегда останется этот момент. Этот момент будет принадлежать ей. Этому моменту не нужна взаимность.
   Ей кое-как удалось повернуться на бок спиной к нему и сделать глубокий вдох, для того чтобы хоть немного прояснить пьяный туман в голове.
   - Знаю, что ты считаешь меня ужаснейшим из всех людей, но даже я не хочу сегодня ссориться, - он переместил свою руку с ее талии на предплечье.
   - Спасибо.
   - Мне не хватало тебя.
   - Потому что опять расстался с девушкой?
   - Ха-ха... Но да, это связано с девушкой. Только с другой. - пауза.
   - Да ты превзошел сам себя. Две девушки. Вау.
   - Мы перестали разговаривать. - пауза.
   -Значит, все действительно серьёзно? Раньше тебе от них не нужны были разговоры.
   - Это - другое, - пауза, - я налажал. Но сам не пойму в чем.
   - Прости, но я правда больше не могу помогать тебе решать эти проблемы.
   - Да, я понимаю, наверно. Но может, я могу тебе чем-то помочь. Расскажи, что случилось. Я хочу быть рядом, пожалуйста.
   Он никогда не видел, чтобы она плакала. Большую часть своей жизни у нее получалось подавлять свои эмоции и переживания, до того, как они вырвутся изнутри. Она запихивала их как в чемодан, набитый кучей вещей, в который пытаешься вместить еще одну пару обуви, но он уже и так на пределе, трещит по швам, но всё-таки ты закрываешь его и едешь в аэропорт. И вот, когда ты уже почти стоишь на досмотре, появляется твой друг и, забирая чемодан из твоих рук в попытке помочь, роняет его на пол, и все его содержимое вываливается наружу. И то, что вырвалось наружу не остановить, пока не вырвется всё это накопленное дерьмо.
   -Тише, родная, я, правда, рядом.
   По большей части ей удавалось держать все свои страхи на расстоянии от людей, особенно, от близких. Но исключения все же случались пару раз. Один из них произошел прямо перед родителями, на ее прошлый гребанный день рождения в пятницу, когда она приехала к ним после рабочего дня. Ее накрыло еще в машине по пути к ним, слезы застилали глаза, размывая дорогу. Попытки их сдержать были тщетны. В такие моменты, когда плотину прорывает, волна сметает все на своем пути, ее не остановить. Остается лишь разгребать последствия. Она как-то услышала в одном подкасте, что ты становишься уязвимым, если у тебя есть тайна. Когда-то в самом начале ее тайна питала ее силой и стремлением стать лучшей версией себя, теперь же убивала ее. Она была бы благодарна, если бы во вселенной существовал закон, согласно которому, если что-то известно только тебе одному, то на самом деле этого не существует.
   -Я люблю тебя.
   Это фраза была произнесена ее еще не до конца окрепшим от всхлипов голосом как констатация факта, который приносит ей незначительное неудобство. Так же она могла сказать о том, что у нее села батарейка на часах.
   -Я тебя тоже, - он попытался развернуть ее к себе, но она не поддалась.
   -Нет, не так.
   -Что не так?
   -Не как друга.
   Он лежал и смотрел на ее макушку.
   -А кто я тогда?
   -Знаешь, я отвечаю вопросом, когда либо не хочу отвечать, либо чтобы дать себе время придумать подходящий предлог не отвечать на вопрос. В общем, мне пора.
   На этот раз ничто не мешало ей встать с кровати. Она обернулась, что взглянуть на него, но в сумраке не смогла разглядеть его лицо. Может оно и к лучшему. Не хотелось запомнить его таким отстраненным. Ее дубликат ключей от его квартиры остался в прихожей, забирать его было ни к чему.
   5
   Она незаметно для себя перестала осуждать людей, оставивших эту жизнь по собственной воле. Их привыкли считать трусами, неспособными справляться с проблемами. Еще год назад она сама считала их таковыми. Но в данный момент она могла понять их. Эта перемена произошла в ней без ее ведома. Она лишь осознала, что вот уже довольно продолжительное время ей с трудом даются естественные выдохи и вдохи. Сам организм отказывался выполнять свою повседневную работу. Словно в легких образовался засор, затрудняющий углекислому газу выход наружу, и скопившийся внутри он разъедал ей внутренности, что влекло за собой нещадную физическую боль в районе задней стенки грудной клетки. С недавних пор у нее не осталось сомнений в том, где находится ее душа. Она ясно видела свой организм, как картинку из медицинской энциклопедии, на которой это место было окрашено красным цветом. Надо было поделиться этим с кем-то, но зачем лишний раз давать близким повод для беспокойства. Она ведь жива и здорова. Хотя пару раз она прокручивала в голове возможный сценарий. Но говорить это вслух значило признать это. Да и как она такое скажет. "Привет, мам! Как дела? Хорошо? У меня? Кажется, я больше не вывожу эту жизнь".
   Стало трудно звонить родителям. По сути ничего нового с ней не происходило, она просто провожала дни один за другим. Если появлялась возможность, она справлялась о их здоровье косвенно, без личного разговора. Сами они звонили ей редко, и это играло ей на руку - так им будет легче привыкнуть к ее отсутствию, если эти мысли не уйдут. Эти мысли окончательно поселились в ее голове несколько дней назад. Они посещали ее и раньше, но не засиживались надолго. Скорее развлекали ее, чем заботили, она не ассоциировала их с собой. Просто шутка. Вроде того, что если решиться резать вены, то надо будет сесть рядом с ванной и зафиксировать руки так, чтобы кровь стекала в сливное отверстие, не запачкав ее, стен и пол ванной. Ужасно, если кому-то из родных придется оттирать с пола ее запекшуюся кровь.
   В те несколько недель, когда она перестала волноваться о завтрашнем, к ней пришло облегчение. Единственными вещами, останавливавшими ее стали материальные вещи: неоплаченный кредит, расходы на похороны. Кроме того, Он мог решить, что это из-за него. Она могла написать записку: "дело не в тебе, а во мне". Как вообще объяснить другой, живой душе, что ты не являешься целой величиной. Что в тебе есть пустота, заполнить которую ты не в силах. Что ни встречи, ни алкоголь, ни секс не дают тебе свободы быть собой до конца. Как объяснить другому, что безмерно скучаешь по тому, чего сама еще не знаешь. О том, что ты потерял то, что никогда тебе не принадлежало, но боль потери от этого становиться только сильнее. Что больше всего ты мечтаешь жить в ладу с собой, но не можешь себя найти. Есть ли в тебе тогда надобность?
   Она видела, что даже семье становится трудно вписать ее в свою жизнь. Видела, как любовь родителей оттесняется на второй план под натиском родственников и знакомых, уступая место озабоченности тем, что она до сих пор одна. Все в этом мире идет парами, вплоть до комплекта приборов за столом, за которым, скоро бы ей не нашлось места.
   ***
   В детстве к концу ноября уже повсюду лежал снег, но чем старше он становился, тем чаще этот месяц лишал его причин радоваться. Закоченевший труп черной пыльной земли, застывший в неестественном положении, лежал под ногами. Мерзлая колея от следов шин вперемешку с подошвами ботинок бороздила ее тело грубыми шрамами. Было что-то неправильное, даже мерзкое, идти по этой голой, неприкрытой белой простыней снега земле. Этот грязный холод забирал из окружающего мира все цвета, а вместе с ними и всю радость. На протяжении месяца он повторял в голове их разговор, в поисках подходящего ответа, но до сих пор не находил. Возможно, его и не существовало, а может он был настолько простым, что не хотелось его признавать. Эти каждодневные поиски изматывали его так, что злость стала единственным, что продолжало питать его. Он винил ее во многом, но больше всего в том, что она отнимала его прошлое.
   Как-то раз, когда закончились его очередные семинедельные отношения, и они пили кофе в уличном кафе, он сказал:
   - Представь, она уже успела не только удалить меня из друзей, но и очистила все фотоальбомы от меня. Постоянно одно и то же. Сначала они заполоняют ленту совместными фотками, а потом удаляют их.
   - Все правильно. С глаз долой, из сердца вон.
   - И ты в это веришь? Разве это работает?
   - Определенный смысл в этом есть, да. Это ведь ненастоящая жизнь. Я имею в виду, в соцсетях. Эта та жизнь, о которой ты хочешь рассказать людям. Сейчас она показывает всем, что теперь тебя нет в ее жизни. Это лучше, чем кидать в сеть тупые глубокомысленные посты о том, что некто недостоин тебя и почему, и менее жалко, по-моему.
   - Ну, если так...
   - Вопрос в том, что в реальной жизни это сделать намного труднее. И чем дольше длятся ваши отношения, тем дольше будет разрыв. Вот сколько времени она сейчас потратила на удаление ваших фото? Минуты три-четыре. А представь, что вы встречались пять или, боже упаси, десять лет? - она начала загибать пальцы, - соцсети, память телефона, куча папок на жестком диске, может еще десяток папок в облачном хранилище. Но всё это ничто, по сравнению с воспоминаниями. Сколько времени может понадобиться, чтобы все это стерлось оттуда?
   - А что, если ты и вовсе не делал фото? - он постучал пальцами по своему лбу.
   - Серьезно?
   - Да. Ну, может, записал парочку видео для одиноких ночей.
   - Фу, все, больше не хочу об этом слышать. Они все должны быть счастливы, что не потратили на тебя много времени своей жизни. Иногда ты такой поверхностный.
   - Эй, с тобой у меня целая куча папок, сортированных по годам.
   В его памяти вряд ли были уголки, где не сохранились бы воспоминания о ней. А если она и не была их участницей, то он непременно делился ими и смеялся над её остроумными или нелепыми комментариями. Только теперь, снимая с полок разума записи своих воспоминаний и прокручивая их заново, он видел отличия. Он сам стал наблюдателем для эксперимента, который ставила над ним жизнь, на его глазах его прошлое менялось прямо сейчас. Сам он не мог его изменить. Но оно менялось, меняло его, а вслед за ним - его настоящее и будущее, отбирая у него часть всего, во что он верил и чем дорожил, возможно, больше всего на свете. Именно в этой точке своей жизни до него начало доходить, что нет никаких "до" и "после", есть только каждый отдельный момент жизни, который стоит запомнить именно таким. Сохранить этот миг и себя в нем в памяти в мельчайших деталях и ощущениях, потому что это единственная доступная правда. 
   ***
   Она, конечно, могла жить без него. И жила. По существу же мир оставался прежним. Рассыпала ли ей осень под ноги листья, пила ли она кофе, или топтала траву в парке - везде остался его отпечаток.  Иногда она даже неосознанно терла глаза, пытаясь стереть его с роговицы своих глаз. В разговоре с кем-то она слышала свой голос, говорящий его фразами, отчего на мгновение ей становилось тепло, но тут же таймер обнулялся и возвращал ее в точку отсчета.  В ней было так много от него, что иногда ей казалось, что сама она исключительно его создание. Только шутка была в том, что в отличие от любви к богу, чувство к нему только отдаляло его от нее.
   Эта ситуация повторялась снова и снова. Выяснять, спираль это или замкнутый круг, не было смысла. Ее жизнь застряла во временной петле в пространстве, которое она сама заполнила им. Ей в любом случае нужно было распутать эту петлю, чтобы вырваться на прямую и двигаться дальше. Она никак не могла взять в толк, почему время не может быть линейным. Все тогда было бы намного проще. Прошлое не имело бы над ней власти. Кем бы она тогда могла стать?
   Ей хотелось стать собой. Той, кем она бы стала, не позволив себе раствориться в другом человеке, не поставив жизнь другого человека, выше своей собственной. В какой момент своей жизни она забыла правило, что кислородную маску в первую очередь нужно надеть на себя?
   Сколько она себя помнила, она всегда что-то записывала. Сначала это были стихи обо всем, что окружало ее. Затем тетради со стихами сменились дневниками с ее мыслями и переживаниями. Она взяла с полки спрятанную между книгами тетрадь, в которую уже давно ничего не записывала. Становилось жутко, что кто-то, даже она сама, когда-нибудь прочитает мысли, жившие в ее голове последние пару лет. Но сейчас ей больше некому было рассказать о своих страхах, и на белом разлинованном листе начали выводиться строчки: "С детства нам впихивают в голову, что все должны любить тебя. Нам продают любовь во всех ее проявлениях. Любовь -- это все. Но одной любви недостаточно. Ты должен быть успешным, иначе тебя будет сложно любить. Ты должен заработать любовь любыми способами. А если ты не заработал чью-то любовь, то замени ее. Купи. Все равно что. Может если обложить себя кучей красивых вещей тебя будет проще полюбить? Только сам себя ты полюбить не в силах, потому что понимаешь, что отдельно от этой кучи, ты ничего не стоишь. И твои жалкие попытки стать частью общего существа обречены. Ты выпадающий элемент. Все будет функционировать и без тебя. Ты не часть пазла, и для тебя нет места..."
   Она оторвалась от тетради лишь в двенадцать ночи, ощущая, как сводит пальцы правой руки. Несколько раз она сжала и разжала почти онемевший кулак. Впервые за долгое время в голове стало пусто. Она легла на пол, пустота наполняла все ее тело от коры головного мозга до самых кончиков нервных окончаний на ступнях. Она будто снова стала ребенком, мысли ее наполняли лишь образы, словно все слова, которые она узнала за жизнь, вылились из нее в строки в тетради безвозвратно. Состояние полного покоя окутало ее. В эти мгновения в мире не было ничего, кроме силы, удерживающей тело на ровной поверхности пола. В мире всем управляла сила. Оттого у нее порой возникало ощущение собственного бессилия. Внутри нее не было столько силы, чтобы противостоять внешнему миру. Но в этот момент, когда она была уверена, что вокруг нее нет ни единой души, что никто сейчас не думает о ней, даже она сама, словно напоминания о ней исчезли с поверхности земли, только тогда тугой комок в ее легких рассасывался, и она обретала свободу.
   6
   Город звенел каплями, все чаще встречались люди в резиновых сапогах, лица уже не прятались за масками шарфов. Жизнь налаживалась. Наступала новая весна, наполнявшая город верой в чудо. В такую прекрасную пору у всего появлялся второй шанс. Весна растапливала ледяные корки тропинок, прокладывая новый путь. Город оживал, наслаждаясь теплом весеннего солнца. В такую прекрасную пору верилось, что впереди только хорошее, что впереди еще один шанс начать все сначала. Он не был в старой части города с конца прошлого лета. Город менялся. Его главные ориентиры были незыблемы, но наполнения неизменно становились отражением мимолетности сегодняшней жизни. Рабочая встреча заняла меньше времени, чем он планировал. И вот теперь, бродя по улицам старого города в утренний час, он отмечал, что окружающее навевает ему светлую грусть и желание идти без цели, просто гулять и не думать о проблемах. Здесь он чувствовал себя поэтом или художником, его душа в этом месте словно прорывалась сквозь кости, мышцы и кожу и соприкасалась с весенним пропитанным романтикой воздухом.  В офисе его не ждали раньше конца обеденного перерыва, и у него оставалось как минимум три часа, чтобы насытить себя этими ощущениями. Идти одному и мечтать о чем-то нелепом и простом. Не подстраиваться под чей-то медленный шаг. Просто идти, сбросив груз с плеч, дышать полной грудью, смотреть на прохожих и глазеть в витрины. Слышать чьи-то голоса и придумывать их истории. Быть наблюдателем. Ему так редко это удавалось. Да в общем-то он к этому никогда не стремился, но сейчас это казалось правильным, тем, что ему было нужно. Он гулял по растекавшимся улицам около часа, когда подошёл к новой уютной кофейне. Несмотря на блестевшее на поверхностях солнце, в воздухе ещё витали колкие зимние намёки, так что, шагнув в дверь кофейни, он был рад теплому облаку вкусов и запахов, окутавшему его. Он сразу прошёл к стойке бара и заказал двойной эспрессо и сэндвич с беконом, и уже после отправился за столик. Народу в это время почти не было, справа от входа сидели три девушки. Спиной к нему слева в глубине зала около окна сидела ещё одна девушка. Он прошёл мимо, выбрав место через ряд от неё в самом углу. Он снял куртку, сложил её и откинулся на спинку диванчика, глубоко вздохнул. Давно он не проводил так время, не торопясь и не оглядываясь. Положив голову на спинку, он закрыл глаза, чувство усталости вперемешку с умиротворением наполняли его тело. Фоном играла музыка, напоминающая джаз, из кухни вылетали приглушённые голоса и звон посуды, смех компании девушек, не переставая, доносился с другого конца зала. Он услышал, как пальцы девушки, сидевшей позади него, перестали печатать, как мягко хлопнула крышка ноутбука, как закрылась молния на сумке, как зашуршали вещи, как её шаги вместо того, чтобы затихать, становились ближе.  Он открыл глаза и увидел её перед собой.
   - Привет, - она кивнула на место напротив него, - можно? - Нужно было ответить ей, но он лишь, оцепенело, смотрел на неё.
   - Это значит - нет?
   - Нет, то есть, да, конечно садись.
   Она слегка улыбнулась, и пока садилась, у него появилась возможность рассмотреть её. Почему он сразу не узнал её?
   - Ты отрезала волосы?
   - Ээээ, да. - Она автоматически провела рукой по волосам, словно проверяя их длину.
   - Не помню, чтобы у тебя когда-то были такие короткие волосы.
   - Мог бы просто сделать комплимент. Тебе что не говорили, что девушкам это нравится?
   - Девушкам вроде тебя?
   -Эй, это моя фишка отвечать вопросом на вопрос.
   -Раздражает не правда ли?
   -Когда присваивают твои фишки? Yes, off course. - Он рассмеялся в голос, и она искренне улыбнулась в ответ.
   - Тише, а то те девушки подумают, что я тебя клею, и ты легкодоступен.
   -Но так и есть, -и поспешно добавил, - я легкодоступен.
   Но её плечи уже опустились, а улыбка погасла, и сама она отодвинулась так далеко как позволяла спинка дивана.
   - Я рад тебя видеть.
   - Так рад, что прошёл мимо меня и уселся ко мне спиной? - она усмехнулась и фыркнула - Ну да.
   - Во-первых, ты экстремально подстригла волосы, а во-вторых, должна быть на работе. Никак не ожидал увидеть тебя здесь.
   - Ну, вообще я сейчас можно сказать и не работаю.
   - Как можно жить и не работать? Ты что кого-то ограбила или убила?
   - Ха-ха. Я вроде как писатель теперь.  Опубликовала книгу в электронном формате, ее неплохо приняли, и издательство дало добро на вторую, ну и аванс, собственно.
   - Ого, я рад за тебя! Кажется, ты об этом всегда мечтала. Поздравляю.
   Эти слова словно зажгли внутри неё огонёк, глаза её заискрились, а на щеках вспыхнул румянец. Протяни руку и согреешься.
   - Спасибо, это не особо большие деньги, получается меньше, чем я зарабатывала раньше, но оно того стоит.
   Подошла официантка с его заказом.
   - Ещё капуччино?
   - Да, спасибо,- он начал есть свой сэндвич, это должно его согреть.
   - Приятного.
   -Угу, зверски голоден. Давно столько не ходил.
   - Давно или никогда?
   -Ха-ха, мне и зала вполне хватает.
   -Прости, забыла, что говорю с качком.
   -Да, детка, осторожней.
   -Ха-ха. Вроде как уже поздно. - Она скорчила гримасу, какую он видел на её лице сотни раз, если она была недовольна собой.
   Он отложил сэндвич в сторону.
   - Мы должны поговорить об этом.
   -Не лучшая идея.  Думаю, ничего не изменилось, - она посмотрела в окно, а потом снова на него,- ешь, остынет.
   Он продолжил поглощать свой сэндвич, уже не ощущая его вкуса. Ей принесли кофе, и какое-то время они оба молчали.
   -Но почему ты тогда подошла ко мне, если ничего не изменилось?
На этот раз она даже не взглянула на него, лишь на секунду закрыла глаза, словно хотела
исчезнуть прямо на этом месте.
   - Я подумал, что мы ...
   -Снова друзья?
   -Да. Для меня точно ничего не изменилось.
   - Ничего? Что же ты тогда за это время мне ни разу не позвонил и не написал?
   - Ты ясно дала понять, что не хочешь этого. - Она зажмурилась, отодвинувшись от стола, и закрыла глаза рукой. Он ждал.
   - Я подошла, потому что увидела тебя. Конечно, я скучаю, ты все ещё мой...мой человек. Пусть мы уже не лучшие друзья или просто друзья. Понимаешь?
   - Нет, не понимаю. Тебе стало легче от того, что мы не видимся?
   - По крайней мере, я реже думаю о том, какой я лузер.
   -Лузер?
   -Ну не лузер, ладно. Просто, когда ты рядом, я постоянно думаю о том, чего мне не хватает и что со мной что-то не так.
   -В смысле? О чем ты вообще?
   -Уууух, я не привлекаю тебя, из-за этого в голове рождаются мысли, что это из-за моей внешности или не знаю...я недостаточно раскрепощенная или недостаточно интересная, эти сомнения, они выматывают.
   -Стой, все не так. Ты ведь мой друг, я никогда не рассматривал тебя иначе. И ты замечательная.
   -Вот видишь. Из-за таких слов у меня постоянно будет появляться надежда. Я думаю, что всё может измениться. Жду. А время...оно проходит, а я стою на месте, или иду назад. Знаешь, я это даже себе не могу объяснить, чего я жду. У меня в памяти куча ситуаций, говорящих о том, что я никогда не стану для тебя тем, чем ты являешься для меня. Но какая-то часть меня постоянно пытается отыскать малейшую зацепку, способную на время задержать меня в слепой зоне. Иногда мне кажется, что моё признание - самый решительный поступок в моей жизни.
   - Не думал, что всё настолько серьёзно.
   - А я думала, что со временем это пройдёт, и что я смогу быть просто другом, главное быть рядом. Но это так не работает.
   -Но ведь была дружба, правда?
   -Конечно, была. Это ведь не любовь. Для дружбы нужны двое. Дружба всегда взаимна.
   -Думаешь? - она кивнула. - В последнее время я начал понимать, что был ужасным другом, не замечал, что с тобой происходит.
   -Нет. Ты всегда рядом, когда нужен. И наша дружба, она будто расширяет для меня этот мир.
   -Но даже со мной ты держишь дистанцию. Иногда мне хотелось взять тебя за руку или обнять, но я боялся, что протяну руку и трону лишь воздух.
   -Когда ты был пьян, ты не боялся, - уголки ее губ приподнялись, чтобы тут же опуститься.- Не знаю, поймешь ли ты, но я боюсь, что, если и физические рамки исчезнут, я потерю себя окончательно.
   -Тебе хотя бы есть, что терять.
   -Ты так и не нашел мечту?
   -Нет. Думаю, мне поздно начинать мечтать.
   За окном маленький мальчик бежал по улице впереди мамы и резиновыми подошвами своих желтых сапог разбрызгивал вокруг себя лужи и улыбки.
   -Помнишь, ты говорил, про того мальчика в тебе, который перестал расти вместе с тобой. Может он просто забыл, как это мечтать?
   -Знал бы я, как помочь ему.
   -Просто помоги ему вспомнить.
   -Самый очевидный ответ - самый правильный?
   -Да, к сожалению, чаще всего это так.
   7
   Утренний поезд увозил его в командировку. Мимо проносились здания, огни, остановки и статуэтки людей. Все это вместе составляло в его голове размытую картину общего движения. Все вокруг двигалось, но в каком направлении он сказать не мог. Всё просто приближалось к нему, чтобы потом отдалиться. В какой-то момент всё это исчезло, и перед глазами у него уже простирались холмистые просторы, покрытые всеми возможными оттенками зеленного. Местами зеленые холмы бороздили серые тропинки, заставляя его представлять, кто же по ним ходит? Наверняка он нашел бы с этим человеком общий язык. Он бы тоже гулял по этим холмам, пока чистый влажный воздух проникал бы в его легкие, в час, когда в утренних лучах солнца блестит роса на траве, отражая мир, который видит. Чувство грусти начинало рождаться в его душе, от того, что он никогда не узнает этого человека. Никогда не разделит с ним этот подъем на холм. Такой же одинокий человек, в чьей груди идет борьба, ищущий свой путь. Кто этот человек? Зачем пришел на этот холм? Что пытается разглядеть с его вершины? Это не имело бы значения. Только бы он шел рядом, делая глубокие вдохи, спотыкаясь о скользкие камни, только бы его тень падала рядом.
   ***
   Поезд, качнувшись, выпустил его на перрон, когда на город уже спустились теплые майские сумерки. Завтра в это время он будет ехать в обратном направлении. Поток толпы вывел его из шумного вокзала в центр города. Город был ему знаком, настолько, что он сразу направился в паб неподалеку. Он взял кружку пива и сел за столик на улице. В поезде плохо ловило, и он полез проверять рабочую почту, на полчаса зависнув в работе, только после этого вспомнив, что обещал отписаться маме по приезду.
   Улица, несмотря на будни, начинала свою ночную жизнь. Воздух пах летом, нежно касался открытых участков кожи, наконец, можно было просто выйти на улицу, без лишних приготовлений и неудобств, и люди наслаждались этим. Карты показывали, что до его гостиницы тридцать минут пешком. Он выбрал маршрут, пролегающий мимо городского канала и аллеи, арендовал велосипед и, приводя колеса в движение, двинулся по освещенным желтым светом фонарей улицам. Чувство, возникающее в нем, когда его тело словно нос корабля разрезало потоки воздуха, дарило ему свободу. С каждым поворотом педалей он становился все дальше от своего первоначального маршрута, петляя по улицам. В дороге вдали от дома всё было по-другому. Словно его маршрут уходил с трассы, по которой несла его жизнь, и на короткое время он был представлен сам себе. Вырывался из общего хаотичного потока и видел вещи вокруг четче и ближе, задерживаясь на деталях, вспоминая о вещах, которые дарят радость и спокойствие.
   Оставив велосипед на стоянке, он направился в гостиницу, теребя в руках брелок с ключами. Копия этих ключей уже давно висели на крючке в прихожей его квартиры. После их встречи, его мысли все чаще возвращались в тот день. В день, когда ему еще раз жестко напомнили о том, что как бы ему ни хотелось, он не является единоличным хозяином своей жизни.
   Как-то раз она спросила у него:
   - Тебе сложно просить людей о чем-то?
   - Если мне что-то действительно нужно, то нет. Меня постоянно о чем-то просят, значит, и я могу попросить о помощи - это называется взаимовыручка. А почему ты спрашиваешь? Никогда этого не делала? - рассмеялся тогда он.
   Она отвернулась от него:
   - Ну, да, смейся. Не все так легко перекладывают на других свои проблемы.
   - Ты не перекладываешь их на других, а просто распределяешь нагрузку. Нельзя превышать свою грузоподъемность, иначе в какой-то момент ты просто не выдержишь.
   - Я сравниваю это с другим.
   - И с чем же?
   - С тренировками. От новичка до профессионала.
   - Ты определенно в этом преуспела, но даже профи могут сорвать спину.
   - Да, возможно.
   -Тебе нужна моя помощь?
   - Принимать у меня тоже получается плохо.
   - Мне, правда, несложно. Для тебя так уж точно. Просто знай, я всегда готов тебе помочь.
   Ее пальцы стиснули его руку стремительно и нежно, словно иначе она не могла выразить своей благодарности. Он накрыл ее холодную ладонь своей, согревая ее пальцы, в надежде поделиться с ней хотя бы этим.
   8
   Его тень была поглощена плотной завесой кроны большого дерева, оно защищало его от ударов солнца, одновременно напоминая о том, насколько он мал. Слепящий солнечный диск висел еще высоко над водной гладью. Мир вокруг сквозь стекла очков выглядел как на фото в инстаграм. Люди наслаждались жарким летним днем каждый по-своему. Мимо, грохоча резиной и пластиком по каменному покрытию набережной, проносились велосипедисты, роллеры, скейтбордисты, люди на самокатах, гироскутерах. Внизу у воды звонко плескались дети, а рядом на песке загорали взрослые, он смотрел на них, мысленно решая, кому из них стоит остановиться. Это отвлекало его от собственных мыслей. Со вчерашнего вечера ему это плохо удавалось. Сон пришел только после двух часов ночи. К счастью, рабочий день был настолько загружен, что на целых 9 часов он забыл, о том, что у него вообще есть другая жизнь. Накануне вечером короткий звук телефона оповестил его о новом сообщении, и на экране мобильного высветилось ее имя. Он перевернул телефон экраном вниз и вышел из комнаты, вернувшись только после того, как переделал в квартире все дела, которые откладывал на протяжении всей недели.
   "Привет, увидимся завтра в 7 часов возле фонтана, у речного?"
   И вот он стоял в назначенном месте немного раньше назначенного времени. Она точно придет вовремя, а у него будет шанс увидеть ее первым. Он заметил ее приближение метров за сто. Она шла в легком голубом платье, сверху, как всегда, была накинута распахнутая рубашка - парус такого же цвета, глаза были скрыты очками, похожими на его собственные, но более темного цвета. Наверно, она заметила его, потому что ее шаг немного замедлился и приобрел направленность.
   -Привет, она шагнула к нему в тень.
   -Привет.
   Взглянув на свою левую руку, она спросила:
   -Надеюсь, ты недолго меня ждешь?
   -Минут десять, понаблюдал пока за людьми.
   Она улыбнулась.
   -Что?
   -Ничего особенного, никогда не задумывался, что когда наблюдаешь за кем-то то, думаешь, что сам в это время становишься невидимкой, хотя возможно за тобой тоже кто-то наблюдает.
   -От этого становится слегка не по себе.
   -Да, точно, - она отвернулась от него, но он успел заметить ямочку на ее левой щеке. Он снял с глаз очки.
   -Ты так постоянно делаешь.
   -Как? - она тоже сняла очки, и на него, как и много раз прежде, смотрели ее непонимающе веселые глаза. Она стояла довольно близко, и он мог рассмотреть себя, падающего в расширившиеся зрачки ее глаз, которые казались почти бездонными, словно туннель между этой реальностью и тьмой, что окутала его в ту ночь, лишь тонкий золотисто-коричневый ободок по краям давал возможность удержаться за него. Он помотал головой, стряхивая с себя это наваждение.
   -Не договариваешь.
   -Всё я сказала, может просто ты не услышал.
   Он сам невольно улыбнулся.
   -Мне кажется, мы уяснили, что мне надо все разжевывать.
   -Ну, видишь, у тебя прогресс, теперь ты начал замечать, что я что-то недоговариваю.
   -Да, раньше я думал, что ты улыбаешься, потому что я сказал что-то забавное. Это слегка ударило по моей самооценке.
   -Ха-ха. Не думаю, после всего, что это возможно, в любом случае, ты это переживешь, уж я-то знаю. - она снова отделилась от него стеклами очков.
   ***
   Мир сразу потерял свою яркость, но это только успокоило ее, словно она могла что-то изменить, и осознание этого придавало сил. А еще стекла очков защищали от блеска его глаз, оттого они почти теряли свою магию над ней. Она повернула голову по направлению к солнцу и водной глади реки. Река была спокойна, волны ее нежно омывали песчаный берег, изредка делая резкие набеги, убегая от проплывавших судов. Всю ее жизнь эта река была рядом. С ней были связаны многие моменты жизни, воспоминания о которых наполняли душу светом и теплом.
   -Здесь всегда так красиво, правда?
   -Да, особенно на закате. Дождемся его сегодня?
   -Да, конечно, тогда, может, перекусим где-нибудь.
   -Пойдем.
   Они шли по брусчатой набережной, а навстречу им высыпалась толпа людей в разноцветных одеждах. Люди проносились мимо так быстро, что не удавалось различать их лица, они были размыты как в кадрах фильмов, когда камера сфокусирована на лице главного героя. Моментами толпа наступала на них, он неосознанно брал ее за руку, притягивая к себе, но тут же отпускал, отстраняясь. Теплота его пальцев через тонкую ткань рубашки импульсом бежала по руслам нервных окончаний сквозь все тело, концентрируясь в районе солнечного сплетения. Она подумала, может от того оно так и называется. Остановившись у палатки с хот-догами, он спросил:
   -Как насчет того, чтобы взять по хот-догу и спуститься к воде?
   -Неплохая идея.
   ***
   Через пятнадцать минут они поглощали хот-доги, сидя на лавочке. До воды было не больше пяти метров, и приятная прохлада ласково касалась кожи в такт всплескам волн. К ним через всю ширину реки тянулась, качаясь на водной глади, сверкающая золотая дорожка, ведущая прямо к закату. Солнце, догорая, приближалось к горизонту, накладывая на ясный ультрамарин неба пурпурный фильтр.
   -Сколько себя помню, мне всегда нравилось смотреть на противоположный берег на закате. До него максимум несколько километров, но казалось, что там совсем другой мир, и я никогда не пересекусь с ним.
   -Я был на том берегу.
   Она громко рассмеялась, давясь хот-догом.
   -Эй, потише, - он, улыбаясь, смотрел на нее, но в глазах у него застыло волнение.
   -Все под контролем, - она сделала большой глоток воды и воздуха- да, все под контролем.
   -Что тебя так рассмешило?
   -Прямота твоих мыслей.
   -Да, я уже и забыл, как ты любишь оскорблять меня.
   -Прости, на самом деле ты один из немногих, кого я знаю, кто может меня понять.
   Он медленно кивнул, словно не до конца был в этом уверен.
   -Только, если ты объяснишь.
   -Хорошо, попробую. Знаешь, в этом больше мифического, - взгляд ее был устремлен на противоположный берег, над которым раскрытым веером догорал закат, - Мое детское представление о чем-то огромном, близком и далеком одновременно. О том, что всегда со мной, но оставляет меня каждый день. Я смотрю и вижу, как солнце ускользает за тот берег, и волшебный мир растворяется в зыбке на красной линии закатного горизонта. На той стороне огромной реки. И даже, если я решусь переплыть эту реку, то мне все равно не добраться до линии заката, он будет убегать от меня все дальше и дальше, а волшебный мир окажется лишь миражем, и вот я обернусь, а мой дом на той стороне реки, и я оставила его, но ради чего? Ведь я не стала ближе к цели.
   -Но ты будешь знать, что пыталась сделать все, что могла.
   -А что, если я и правда постараюсь, заплыву далеко, во мне загорится надежда, что я близка к своей цели, а река просто унесет меня на дно, чтобы потом выплюнуть мое холодное пустое тело на берег, уже неважно на какой. Больно осознавать, что одна из твоих родных и любимых вещей может убить тебя.
   -А я-то думал, что это у меня мрачные мысли, - она, улыбаясь, повернулась к нему, но глаза ее оставались задумчивыми.
   -Прости, я обещала себе, что постараюсь не давать моим демонам власти надо мной, но иногда...
   -Иногда они сильнее, я знаю.
   Монотонные всплески воды, разбавленные криками чаек и голосом города, окружали установившуюся между ними тишину. Черная дыра тихо пульсировала в его груди. Он старался привыкнуть к ее присутствию в жизни. Он напоминал себе, что когда-то она была сияющей яркой звездой, просто пришло ее время. Ему нужно быть благодарным, что ему посчастливилось увидеть ее недолгое, но прекрасное сияние.
   -Помнишь, я говорила, что мечтаю жить у моря.
   -Да, ты хотела свой дом на берегу океана или моря.
   -Про свой дом пока еще рано говорить, - пальцы ее поворачивали крышку бутылки то почасовой стрелке, то против нее.
   -О чем ты?
   -Я переезжаю на юг, - потребовалось несколько секунд, чтобы эти слова обрели смысл.
   -Что?!- казалось, что еще одна звезда готова взорваться внутри него.
   -Да, на следующей неделе. Нашла, где пожить первый месяц, поеду налегке, потом попрошу родных выслать мне остальные вещи, когда найду постоянное жилье.
   -То есть постоянное? - ядро звезды сжималось со стремительной скоростью.
   -Пока переезжаю на год, дальше посмотрим. Работать мне теперь можно и оттуда.
   -Ты что сбегаешь? Мы ведь и так не видимся.
   -Ты не справедлив, - он согнулся, опершись локтями в колени, обхватив руками голову, ему вдруг стало душно и тесно, он ведь не собирался сюда приходить, почему он передумал.
   -Зачем тогда? Ты же любишь этот город. Здесь твоя семья. Друзья. Даже эту чертову реку ты любишь.
   -Я буду навещать родителей, может они меня, возможно им понравится море, и они сами переедут ко мне. В любом случае, у них здесь остаются дети и внуки. У друзей тоже свои семьи, будем общаться в сети, буду приезжать на праздники. - ее голос прозвучал ближе и тише - Конечно, я буду скучать, это неизбежно. И по этой чертовой реке.
   -И ты говоришь, что не сбегаешь?
   -Нет, я хочу пожить у моря. Хочу увидеть другую жизнь и не видеть другого берега. Не питать иллюзий. Хочу научиться любить себя, а не думать, что мне чего-то не хватает. У меня не получается сделать это здесь. Но я не сбегаю. Просто иду дальше. Я хочу исполнить хотя бы одну свою мечту. Чтобы, когда я вернусь к этой реке, я смогла просто наслаждаться закатом. Без всяких ожиданий. Я не просто этого хочу, мне это необходимо.
   Она сказала, что вернется. Никакой новой дыры внутри. Она всегда сдерживает обещания.
   -Когда ты говоришь, что вернешься, это значит, что ты снова сможешь быть моим другом?
   -Да, об этом я и говорю.
   Она поднялась со скамейки, и он вслед за ней. Рядом с ним стояла та же девушка, как и много лет до этого. Говорила тем же голосом. Мечтала о том же. Но теперь она отводила свой взгляд, не давая себе задержаться на нем.
   -Твоя мечта почти сбылась. О чем же ты теперь будешь мечтать?
   Что-то в этом вопросе все-таки привлекло ее внимание. В ее глазах, как на ускоренной перемотке, отражались эмоции одна за другой так стремительно, что он не успевал их распознать, словно тысячи искр вспыхивали и затухали в темной ночи, освещая фрагменты картины. Вот только, ему не удавалось собрать их в целое полотно. Ему захотелось записать этот момент, чтобы позже изучить его в замедленном повторе. Ее прохладная ладонь легла на его щеку. Он ощутил, как в месте их соприкосновения, где-то на квантовом уровне, в него перетекала энергия. Он снова становился частью чего-то большего.
   -Не волнуйся на этот счет, настоящая мечта не сбывается. Она просто растет вместе с тобой. Со мной всегда останется одна несбыточная мечта.

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"