Николай Иванович Муругов, юрист 32-х лет и мой сосед
по даче, женился на Наде Евсеевой не потому, что любил
её без памяти и жить без неё не мог, а подчинившись
неясному инстинкту семьи, очага и узаконенного размножения.
Вот так многие и женятся, не ощущая любви в сердце, но 
влекомые древними неосознаваемыми инстинктами. В отличие 
от многих других мужчин его возраста и положения, Николай 
Иванович сразу смирился с семейными узами и не претендовал 
в мыслях на лучшую долю. Поэтому он не тратил выходные в 
весёлых пивных компаниях, не флиртовал с юными 
сотрудницами и не оглядывался на улицах на вызывающе 
выпуклые женские формы. Он рано ложился спать и рано 
вставал, почти круглый год живя на даче совместно с женой 
Надей и маленькой дочкой. 

 Но каждый месяц, когда приближалось полнолуние, 
Николай Иванович начинал томиться в смутных и волнующих 
предчувствиях. Он становился излишне замкнут и задумчив. 
И, когда луна обретала форму овальной бухарской дыни, 
неведомая внутренняя сила уводила Николая Ивановича к 
бледной в лунном свете опушке леса, где он через 
мучительную и сладкую боль превращался в дракона. 
 
 Он ощущал, как наливаются мощью мышцы его когтистых 
чешуйчатых лап и крыльев. Неугасимый внутренний жар 
рвался изрыгнуться через пасть в виде широкой огненной 
струи. Большие чувствительные ноздри вдыхали ночной воздух,
передавая тысячи незнакомых возбуждающих запахов.
 
 Легко отталкиваясь от земли, Николай Иванович в несколько 
гигантских бесшумных  прыжков оказывался на берегу озера и,
медленно и хищно поводя длинной шеей, втягивал в себя шумы 
и запахи ночного озера. И, когда внутренняя жизненная сила 
становилась неудержимой, он отталкивался от земли и 
двумя-тремя мощными взмахами крыльев оказывался высоко в 
воздухе, стремительно летя над спящей землёй, и время 
теряло свои привычные очертания, растягиваясь в 
бесконечность. 

 Мимо проплывали облака, становясь то 
золотистыми, то розовыми, то тёмно-серыми. Капли дождя 
звонко разбивались о чешую и тут же испарялись под 
солнечным теплом. Тёмно-зелёные леса сменялись колючими 
горными вершинами. День сменялся ночью, а зима сменялась 
весной. Николай Иванович неудержимо летел к заветным 
альпийским лугам сквозь миллионы километров и лет, ибо для 
драконов не существует времени и расстояния. Там Николая 
Ивановича ждала страна драконов и волшебная подруга с 
изящным изгибом длинной шеи и большими бездонными глазами, 
в которых сверкают золотые молнии и ярко мерцают 
загадочные звёзды.

 Ради скучной и серой истины нужно сказать, что по 
неведомой прихоти Господа нашего, управляющего подобными 
скоростными мутациями через цепочки молекул 
дизоксирибонуклеиновых кислот, Николай Иванович, в 
действительности, мутировал в небольшого и симпатичного 
ослика. Но сложная форма внутренних ощущений, которую 
неумные педанты-психиатры называют шизофренией, без 
остатка уносила незадачливое животное в иную реальность. 
 
 Рациональный обыватель увидел бы небольшого ослика, 
который причудливо подпрыгивает и семенит на ночной опушке 
леса. Потому что у рационального обывателя реальность 
едина, неделима и безысходна. Но, если в это время Николай 
Иванович находится уже за тридевять земель отсюда, 
подлетая к альпийским лугам с ощущением безграничной 
полноты жизни и счастья, какое ему дело до восприятия 
обывателя. 
 
 Я думаю, если бы он мог оглянуться назад, на 
спящие дачные домики и сидящего на крыльце с сигаретой в 
руке полупьяного Петра Васильевича, помощника начальника 
управления одного министерства, его сердце переполнилось 
бы жалостью и состраданием. Потому что Пётр Васильевич 
помышляет лишь об одном: о взятках, на которые он построил 
свою огромную дачу рядом со скромным домиком Николая 
Ивановича и на которые он покупает дорогие и вкусные 
продукты, и по этой причине вынужден вести скрытный и 
трепетный образ жизни. Пётр Васильевич каждый вечер 
съедает совместно со своей тихой женой большое количество 
тушёного мяса с овощами и выпивает больше половины бутылки 
хорошей водки. Но страх не покидает его.

 А Дракон долетал до заветных лугов, где навстречу ему 
стремительно взвивалась его подруга, и они кругами парили 
в прозрачном воздухе. Они опускались на зелёные берега 
шумных горных ручьёв и обвивали шеями друг друга. Любовь 
затопляла сердце Николая Ивановича и тысячи цветовых 
оттенков горных тюльпанов, травы, воды, камней, неба 
разбивались на миллиарды. Он восхищённо тонул в немыслимых 
глубинах взгляда своей подруги. И новой безграничной силой 
наливалось его тело, но не той дикой и неуправляемой силой, 
когда тянет бессмысленно кувыркаться по траве, а спокойной 
и уверенной мощью, которая точно знает, что нужно делать в 
любое мгновенье. Издавая бархатные рыки, рассказывал 
Николай Иванович подруге о своих странствиях по далёким 
землям, о своих чувствах, о любви, а она восхищённо метала 
из прекрасных глаз золотистые молнии.

 Но ничто не вечно, поэтому одним тихим рассветом Николай 
Иванович не обрёл свой прежний физический облик. Может 
быть он не захотел больше вести длинные склоки в судах 
разных инстанций о делении квартир, а может и не его была 
воля, но Надя обнаружила поутру у калитки небольшого 
грустного ослика. Она была очень привязана к Николаю 
Ивановичу и женским чутьём догадалась о чём-то. Её глаза 
наполнились беспомощными слезами, и она завела ослика в 
сарайчик во дворе. 

 В течении ближайших дней приходили соседи посмотреть на 
ослика, задавали тревожные вопросы, 
уходили грустные. И Пётр Васильевич как-то утром перед 
работой зашёл. Он был по соседски вежлив и тревожен. Пётр 
Васильевич погладил ослика, заглянул в его большие тёмные 
глаза и застыл. Неизвестно, что он там увидел: бег тёплых 
звёзд в стремительном полёте дракона или роскошь цветных 
альпийских лугов с прозрачными горными ручьями, или 
золотистые молнии в любимых прекрасных глаза - это не 
имеет значения, потому что красота - это один из ликов 
любви, а любовь ранит неподготовленных. Пётр Васильевич 
шумно выдохнул, сел прямо на землю и по детски горько и 
безутешно заплакал.
 
 Над нашим дачным посёлком моросит тёплый дождь и сжимает 
течение жизни в один дождливый день. Нам не хватает 
импортных коллекционных очков, чтобы снова расцветить 
зелень подмосковных берёз, пестроту луговых цветов и 
неряшливую мутность лесного ручья. Обдумываю, не 
подставить ли руку под укус Надиного ослика, как в 
фильме "Волк" с Джеком Николсоном.