Жили- были два приятеля- Погодин и Хлебников. Оба учились на геологическом факультете Иркутского университета и оба, после его окончания, женились. Но дальше их жизнь пошла по-разному.
Щуплый, с аскетическим лицом и больным желудком, Виктор Хлебников, пошел, еще в университете, по партийной линии. Поэтому, после получения диплома, ему подфартило работать в геологическом отделе геологического управления, где он дошел до должности заместителя начальника отдела, и, в конце концов, стал начальником тематической экспедиции- тихая, не очень ответственная, но престижная должность. Из года в год его выбирали членом парткома управления, что, безусловно, укрепляло его административное положение. Так бы и текла его жизнь спокойно и неторопливо, если бы не жена.
Екатерина Хлебникова отличалась от своего супруга буквально во всем. Крепкая, статная, румяная, пригожая, броская, привлекательная, одним словом, как говорили во времена В.И. Даля, - баская, она была полна жизни и желания пополнить ее всеми доступными способами. Однако, после рождения дочери, ее болезненный супруг, убедившись в прочности созданной семьи, успокоился, и на фантазии жены реагировал трезвыми расчетливыми ходами, полагаясь на успокаивающее влияние времени и защитных материнских рефлексов.
- У меня завтра приемка отчета, проекта, Катечка, - занудно произносил он перед сном и садился за бумаги, дожидаясь момента, когда супруга уснет. Только после этого он ложился спать, стараясь не касаться ее жадного тела... Только раз в неделю он позволял себе обладать ею. Но сразу после этого он засыпал, не обращая внимания на желание жены хотя бы поговорить об обуревающих ее стремлениях и соображениях...
Дмитрий Погодин, коренастый, курносый круглолицый румяный крепыш, сначала тянул лямку в геолого-съемочной партии, и, в конце концов, выбился на должность главного геолога геофизической экспедиции, которая вела магнитометрическую съемку на юге Витимского плоскогорья. Не только рыбалка, но и поиски и разведка месторождений, были его хобби. Любитель выпить, он вечно был окружен приятелями, и его тихой послушной супруге, Ирине, не раз приходилось устраивать на ночлег его подвыпивших друзей, и ложиться спать на грудь мужа, дышащего ей в лицо перегаром спиртного. Худенькая, тихая Ирина обожала своего мужа и страдала от того, что не может родить ему наследника. Великодушный Дмитрий, как мог, утешал ее и, однажды, предложил взять на воспитание сироту из дома ребенка. Так у них появилась малютка Дашенька, которая составила счастье семьи Погодиных...
Время шло, и в Забайкальском геологическом управлении один сезон сменялся другим, текучка, как любили выражаться в то время, заедала- отчеты, проекты, зимний завоз снаряжения по замерзшим рекам, "выбивание" ассигнований на геологоразведочные работы в Москве... Время бежало. Вот уже обе дочки наших приятелей достигли школьного возраста. Жизнь текла без особых приключений и встречались бывшие однокашники теперь только по советским праздникам и больше по настоянию Кати. Виктору было как-то не по себе в присутствии шумного Дмитрия, который, к тому же, не знал предела в количестве тостов, вопреки трезвеннику Хлебникову.
На встречу очередного Нового года снова собрались у Погодиных. Хлебников не скрывал радости. Как раз к знаменательной дате, благодаря нескольким удачно завершенным отчетам, он получил денежную премию, с помощью которой можно было решить несколько неотложных семейных проектов.
- Вчера разговаривал с Латыповым, - после нескольких предварительных тостов сообщил Погодин, - наконец, Москва дала добро на поиски железной руды. Магнитные аномалии обнаружены, но, пока, не очень масштабные. За это надо выпить! -
Выпили еще по одной. А тут часы в телевизоре стали приближаться к двенадцати. Все встали и дернули еще по одной.
- Вот ты говоришь Латыпов- Латыпов, - вспомнил Хлебников. Навара с этих денег не будет. Завоз, транспортировка, командировки, результаты чи будут, чи нет. Останешься при своей зарплате, и только. - Погодин промолчал, он был романтиком и не считал, что деньги- это все...
Во втором часу, когда дети уже спали, решили потанцевать. Это было танго. Екатерина тут же захватила Погодина, а Хлебникову досталась уже полусонная Ирина. Танцевали вокруг стола. В конце- концов дело принципа-все равно надо было дождаться наступления нового года в Москве.
- Дима, не пей много, - прижавшись к Погодину, шепнула ему в ухо Катя. Сказала она это так, что его бросило в жар, и он мгновенно ощутил значение рук, обвивших его шею, и тесного жара взаимного соприкасания...
- Ребята, - воскликнул Виктор, давайте выпьем за наши успехи в новом году и за нашу Советскую страну! - Он налил полстакана водки, чокнулся с присутствующими и залпом выпил. Видно, на радостях, ему изменила его постоянная осторожность. В конце концов, вокруг ведь были свои люди! Погодин тоже поднял стакан, но, встретившись с предостерегающим взглядом Кати, только пригубил его и поставил на место. Ирина уже не могла ни пить, ни есть и, с трудом откланявшись, отправилась в постель.
До московского Нового года осталось чуть больше часа, когда развезло Виктора. Он пытался что-то высказать торжественное и партийное, но у него только получилось: "Наша д-р-жа-ва, п-р-тия, л-л-люб-бим, по- русски з-за них... и-эх..." и захрапел. Но Дмитрий успел подхватить его, падающего со стула, и положил на диван.
- Проводи меня, Дима, домой. А Витя пусть отсыпается до утра у вас. - сказала Катя. Она набросила шубку, а Дмитрий- полушубок и они вышли из подъезда. Новогодняя забайкальская ночь была потрясающе великолепной. В морозной глубине мерцали звезды. Они были так далеки от праздника! Но наступивший год напоминал о себе светлыми окнами с елками, опутанными гирляндами горящих лампочек, и скрипом снега под ногами...
Хлебниковы жили в соседнем подъезде и поэтому идти было совсем недалеко. Вот захлопнулась входная дверь и Дмитрий с Катей с бьющимися сердцами остановились друг перед другом в полутемной, освещаемой только светом с улицы пустой гостинной.
- Вот я тебя и дождалась, Дима. Тсс, - тихо промолвила Катя и приложила пахнущие духами пальцы к его губам, как бы призывая к молчанию. Не зажигая света, молча, она повела его в спальню, где стала сбрасывать с себя и с него одежду. И тут прорвало и внутри него плотину многолетнего морального табу. В его руках, в его объятиях была самая красивая студентка его курса, его не сбывшаяся из-за идиотской случайности мечта! Это было нечто космическое! И они упали на нерасстеленное супружеское ложе Хлебниковых...
Но вот любовный шквал пронесся и воцарилось отрезвление. Время вернулось вспять. В соседней квартире слушали Брежнева и шумно отмечали Московский новый год.
- Мы оба были глупыми, Дима. Ты меня спровоцировал с этой Машкой и сам на ней не женился, а я, дура, поддалась Хлебникову. Думала он далеко пойдет как партиец. Факт, что продалась! Так мы и жили эти годы- ты со своим найденышем, а я со своим партийцем. Но теперь, я уверена- ты должен быть мой и только мой. Я не могу больше жить неправдой и юлить не собираюсь- на этой кровати Виктор больше меня не увидит. И дочку я заберу. А ты решай и решайся...
- Ирку, Дашку жалко...
- Глупый ты, Дима, тебе уже за сорок, а ты еще не знаешь, что такое счастье. Нет- нет- это не только то, что я тебе люба и сладка, я теперь отдаю тебе свои душу, мечты, надежды, желание беречь и охранять тебя, чего никогда не было во мне в отношении Хлебникова, и это, поверь, больше и дороже чем все премии и месторождения, которые ты еще откроешь! Я знаю- тебе, не то- что мне- тебе тяжелее. Тебе еще предстоит сделать этот отчаянный шаг. На тебя спустят всех собак, но, помни, теперь у тебя есть я!..
Погодин вернулся домой с поздним в эту пору рассветом. Ира колдовала на кухне, Даша готовилась к утреннику. Хлебников укрытый пледом все еще спал на диване. Семейный корабль по инерции продолжал идти прежним курсом, хотя Катино сладкое притяжение стало бомбой замедленного действия в его трюме. Ирина молчала, ожидая объяснений от мужа. Можно было соврать, сказать, что был у друзей, встречал Новый год по Москве, но, вместо этого ляпнул:
- Был у Кати, - потом смягчил, - Московский новый год встретили...-
- Я так и думала, - простодушно и сочувственно промолвила она. По ее мнению, прямой и великодушный Дима, который никак не соответствовал роли бабника, не мог поступать в отношении ее и дочки безнравственно. - Конечно, вам стало скучно, я уснула, а Витя свалился. Даша, дай вплету тебе еще одну красную ленточку, - переключилась она на дочь. Погодин облегченно вздохнул и пошел вздремнуть- после бессонной ночи он чувствовал себя разбитым.
Кто знает, как повернулись бы дальнейшие события, если бы в этот же день, то есть первого января 1970 года Катерина не объявила своему страдающему с похмелья супругу, что забирает дочь и уходит от него навсегда. Она, не извещая Погодина, переехала жить к своей бездетной тете, одиноко проживавшей в своем бревенчатом доме на окраине Забайкальска.
Хлебников не уговаривал ее остаться, полагая, что это он провинился из-за неумеренной пьянки. Он решил, что ее блажь пройдет, как бывало не раз, когда она уходила к своей тете на неделю, а то и на месяц, но всегда возвращалась обратно домой...
С этого все началось, но процесс уже не мог остановиться, ибо в нем слились два прямых и упрямых характера, два человека, решившихся броситься в сладкую непредсказуемую пропасть в надежде познать новые стороны того, что называют жизнью.
Вот когда на Погодина навалилась парторганизация, вот когда он узнал, что такое советская общественность и что такое быть вызванным "на ковер" в райком партии... Но больше всего его мучила мысль об оставляемых Ирине и Дашеньке. Но после тяжелого, мучительного объяснения с Ириной, он ушел жить к Кате. Ее уверенность и устойчивая позиция стали основной нравственной поддержкой Дмитрия. Ей все было нипочем: ни бабские сплетни сослуживиц, ни косые взгляды начальства, ни упреки и инсинуации оставленного мужа...
А тут судьба подбросила Дмитрию еще одно испытание. Буровики начали разбуривать самую контрастную из обнаруженных магнитных аномалий и вошли в типичную "железную шляпу", выветрелые богатые окислами железа породы. Они прошли всего пятнадцать метров и на этом исчерпали сметные возможности проекта. Рудный источник находился ниже железной шляпы и ее было необходимо пройти, чтобы определить перспективы участка. Буровики и геологи требовали продолжить бурение, но запланированные ассигнования кончились, а для продолжения работ нужны были деньги!..
Разумеется, в Геологическом управлении резерв существовал, но как его выпросить в условиях бракоразводной нервотрепки?
- Знаешь, Дима, пока есть у тебя власть, рискни, - посоветовала Катя. - Я верю, есть у тебя шанс открыть месторождение. Ну, а в случае неудачи, буровикам за работу все равно заплатят, а тебя, тебя... накажут. Но это не смертельно. У тебя есть я! Это главное! -
И он рискнул. Разрешил добурить одну скважину с отбором керна до глубины 200 метров! Чтобы им не досаждали управленческие контролеры, Дима и Катя оставили дочь на попечении тети, а сами выехали в тайгу на буровой участок, где им выделили один бревенчатый блок с железной печкой и двумя широкими топчанами...
Вот это была жизнь! К десяти ночи движок прекращал работу, и они оставались одни в темном пространстве, освещаемом только красным свечением угля в "буржуйке". Укутавшись пуховыми покрывалами, они сладко засыпали под звуки февральской симфонии тайги, завывания ветра в трубе, металлического шелеста несущегося с небес снега, скрежета трущихся друг о друга лиственниц...
Будили их пулеметные очереди бензинового пускача, запускающего в предутренней темноте дизель электростанции. Новый день начинался тусклым светом, висящей под потолком лампочки... Дмитрий сноровисто вскрывал жестяные банки и нарезал хлеб, а Катя разогревала тушенку и круто заваривала индийским чаем кипяток.
После завтрака Дмитрий шел на буровую и кернохранилище просмотреть керн- колонку грунта, вынутого из поднятой наверх буровой трубы, а Катя отправлялась в лабораторию исследовать минералы из обработанных проб...
В середине марта вызвали Погодина в город, к начальнику управления, как выразилась канцелярия, "для административного решения".
Начальник, Петр Петрович Гринько, невысокого роста круглолицый блондин с выражением постоянной озабоченности на лице, встретил Дмитрия холодно.
- Так коммунист поступать не должен, - заявил он после энергичного рукопожатия. - Ты разрушил сразу две семьи- свою и своего товарища. Гладить тебя по головке за это мы не можем. Сам знаешь- как партия смотрит на нарушения морали. Мы долго обсуждали этот вопрос, советовались с Хлебниковым и с тобой. Тянется это дело уже почти три месяца, и пора ставить точку. Без наказания мы тебя оставить не можем. С должности главного геолога мы тебя снимаем и направляем старшим геологом на объект. Мне доложили, что ты идешь на перерасход средств на бурение. Учти, ты несешь всю ответственность за это решение. Резерв управления уже израсходован и нужны веские основания, чтобы просить дополнительные деньги у министерства. В твоем распоряжении не больше месяца!.. Ладно. Приказ получишь в канцелярии!..-
Дмитрий вышел из управления с копией приказа о своем понижении в должности и перемещении по месту работы. Надо было все начинать сначала. Будущее казалось тоскливым и малоперспективным...
-Дима! - Вдруг окликнул его женский голос. Это была Ира.
-Как ты живешь, Дима? -
-Все у нас нормально. Сама знаешь- в тайге дышится глубже. -
-А я, Дима, специально пришла повидаться с тобой. Все- таки, я с тобой прожила много счастливых дней, и ты не виноват, что я не могла родить тебе наследника. Нет-нет, не возражай, я слышала от кое- кого, что, Катя беременна...- Она сморкнулась в рукавичку. - А у вас ни кола, ни двора...
- Ты не права, Ира, насчет кольев и дворов- их на базе предостаточно, но, спасибо на добром слове...
- Нет, я не это хочу сказать. Я поговорила с Виктором. Ведь ничего уже не вернуть! А у него больной желудок, и после развода, болезнь обострилась. И я ему сказала: "Витя, тебе не выжить одному, а то, что произошло, равно касается нас обоих" ... В общем, я предложила ему, чтобы мы сошлись. Может быть это смешно, но это жизнь! И мы стали жить вместе. Через неделю мы должны расписаться. Вот, что вы наделали!.. Нет, не возражай, я другое хочу сказать. По закону у Кати есть право на часть Хлебниковской квартиры, а у тебя- нашей, так мы с Витей решили отдать вам эту, бывшую нашу квартиру, если вы согласны, а мы переедем к Хлебникову. Ты должен выбрать время, чтобы перепрописать в нее Катю! А я уйду из нее сразу после ЗАГСа...-
Дмитрий посмотрел в ее влажные глаза и жалость к своей бывшей жене сжала сердце.
- Спасибо, Ира, - только и смог он ответить, понимая, что она глубоко переживает то, что именно его поступок явился причиной ее вынужденного матримониального выбора...
На базу Погодин вернулся как раз вовремя- замолчал движок и поселок погрузился во тьму. В их избе засветилось оконце. Это Катя зажгла керосиновую лампу. Она с беспокойством ждала его и была обворожительна в своем несдерживаемом чувстве...
Он рассказал ей о состоявшемся разговоре с начальником управления, но умолчал о встрече с Ириной.
- Дима, не обращай внимания, иди своим путем, наше счастье заслуживает этих временных неудобств и мучений. Я понимаю, тебя угнетает потеря благоустроенного жилья. А мне достаточно, есть у нас эта изба- и слава богу, а перед родами я перееду к тете. -
Тут уже Дмитрий не смог сдержаться и рассказал о знаменательном диалоге с Ирой.
- Вот, видишь, появился первый проблеск будущего нашего устройства. - Катя удовлетворенно улыбнулась. Ее уверенность была победоносной. Она всегда была уверена в своих правах на жилье...
Бурение шло плохо, с поломками. Тяжелая ржавая твердая масса с включениями массивных валунов древних вулканических пород поддавалась трудно. Попадались каверны, ломался инструмент. К концу марта Дмитрий получил письмо контролера главка с запросом о причине перерасхода средств. Дал неделю срока с уведомлением о последуещей передаче дела в суд, в случае непредставления серьезного обоснования нарушения правил ведения буровых работ.
Напряжение нарастало. Подчеркнутое внимание Кати к его персоне и ее попытки переключить его внимание на растущее вместе с объемом ее живота, их личное счастье, только усиливало ощущение своей неполноценности в их союзе. И он споткнулся.
В гелого-поисковую партию Погодина наведался спец по железным рудам из центрального отраслевого Московского института Валентин Сысуев, довольно- таки неказистый человек с огромными очками, что делало его похожим на Ихтиандра из фильма "Человек- амфибия". Сысуев, несмотря на свою худобу, согбенность и, в общем, несчастный вид, оказался человеком энергичным и активным. Целый день он копался в кернохранилище, исписал целую общую тетрадь наблюдений и к вечеру явился к Погодину с сеткой- авоськой полной бутылок Московской. В эти дни Дмитрий жил один- Катя уехала в город погостить у тети. Была полная возможность загулять, и загуляли. Начали с обсуждения того, за что стоит выпить.
- Ты ждешь месторождение железных руд? - спросил Сысуев хозяина. - Не дождёшься. Масштабы не те! Да и железная шляпа какая- то странная, скорее тянет на выветрелые сернистые руды. Так что выпьем за то, чтобы их качества и количества хватило на оправдание затрат на поиски! -
- Нет, ты не прав, Валя, запротестовал Дмитрий. Я согласен, что масштаб незначительный, но, посмотри, глубина шляпы очень большая и, может быть, мы имеем дело с каким- то пластом, возможно, уходящим на глубину... Однако, я не против тоста. -
- А еще лучше выпить за то, чтобы руда была поинтересней, ведь спектральный анализ глин из шляпы дает странные результаты. Довольно высокие содержания серебра, кадмия, цинка, свинца говорят о полиметаллических рудах, но и для них масштаб незначительный...-
- Ладно, Валентин, семь бед- один ответ. Жалко только Катьку. Вот стали жизнь налаживать, а тут прокол с рудой... Выпьем, давай, за нее, это такой подарок мне, увы, незаслуженный...-
Потом выпили за будущего погодинского отпрыска, потом обсудили управленческое начальство и выпили по этому поводу, потом- министерское, потом вообще, всякое начальство и пили, пили...
Проснулись они от настойчивого стука в окна. В них заглядывали главный геолог и начальник геологического отдела управления. Был одиннадцатый час дня, а Погодин с Сысуевым еще не прибыли на работу!..
- Погодин! Не оправдывайся! - С одесским акцентом и, как всегда, грубо и без необходимости громко, проревел, ввалившись в дверь, главный геолог Семен Сергеевич Иванов, выкрест из евреев. - Думаешь, тебя сюда послали пить в рабочее время водку и спать с чужой бабой? Ну-ну, успокойся, - взмахом пухлой ладони остановил он возмущение Погодина, - А как ты думал? Тратить государственные средства без спросу и требовать ласкового обращения? Ладно, сейчас какой разговор с тобой- но не вздумай опохмеляться. Разве что чай, квас, рассол?.. Завтра с утра поговорим...-
Начальство удалилось. Сысуев вытащил из керзового сапога запасенную им с вечера бутылку водки и предложил опохмелиться. Погодин отказался, он был в отчаянии. Надо же было дойти до того, что уже и Иванов, хотя и не самый плохой человек в Управлении, но известный насмешник, унизил его при других! Что он скажет Кате? Он кое- как прожевал бутерброд с канадским консервированным языком, который запил двумя кружками крепкого чая. Голова была, словно набитая опилками! Захотелось выйти на свежий воздух...
Тучи рассеялись и к середине дня выглянуло солнце. Отвалы снега по бокам дороги и сама дорога стали чернеть, контрастно выделяясь среди белого блеска недавно выпавшего снега. Он брел между серых стволов потерявших хвою лиственниц, мимо отдельных резко зеленеющих пихт и елей... Сознание постепенно прояснялось, голове становилось легче, но горечь от досадного промаха усиливалась.
Через полчаса ходьбы он вышел к буровой, где техник- геолог укладывал добытый за утро керн в ячейки специальных ящиков, в каждом из которых помещалось по пять метров пробуренного материала. Подошел буровой мастер Василий Пронин.
- Сегодня проходка как надо, пошла сравнительно мягкая и плотная порода- за утро- десять метров! -
- Дай-ка я посмотрю, - отстранил Дмитрий техника. Он нагнулся над ящиком и увидел оторванные керноколом, не кирпичного цвета плотную породу железной шляпы, а продолговатые, полосатые буровато- черно-серые, тяжелые цилиндры теперь уже рудной массы. Все десять метров керна состояли из нее! Он попросил техника отобрать небольшие образцы от каждого метра руды и сложить их в полотняный мешечек, чтобы сделать объединенную пробу для минералогического анализа...
"Неужели все десять метров керна- из одного пласта?"- пела в его голове- шальная мысль. "Но, что за руда, явно не медная, а скорее свинцовая или цинковая". Он взял мешечек с пробой и отправился в минералогическую лабораторию...
Сначала он заглянул в дробильное отделение, где ему раздробили, размешали и создали представительные части породы, которые рассыпали по пакетикам для испытания разными видами анализа. После этого он заглянул к минералогу Виктории Приходько и попросил ее срочно, отставив другую работу, посмотреть материал одного из пакетиков. Она взяла пакетик, рассыпала часть порошка из него на предметное стекло бинокулярного микроскопа и принялась за работу. Погодин присел рядом и терпеливо ждал. Виктория молча перебирала материал длинной иглой, насаженной на деревянную ручку, считала минералы и записывала результаты на специальном бланке. Покончив с работой, она записала результат подсчета на отдельном чистом листке и произнесла:
- Дмитрий Варламович, ваша проба- это почти типичная полиметаллическая свинцово- цинковая руда. Примесей в виде карбонатов и углисто- глинистых сланцев немного, не больше 10ти процентов. Скажите, какова толщина пласта? Десять метров? Вот это да! Наконец-то!..
Проходка скважины в следующий день составила уже 15 метров, но буровой инструмент не вышел из руды. Общая толщина пласта теперь составила 25 метров! Нужно было доложить Иванову о новых перспективных результатах...
Теперь Иванов был доволен и ни словом не поминал вчерашнюю скандальную встречу.
- Пиши, Дима, дополнение к проекту, пока только на твою глубину. На следующей неделе еду в министерство и пробью дополнение. И, пока, особенно, не кричи, всяко у нас в геологии бывает!..
В апреле скважина достигла проектной глубины 200 метров и не вышла из руды! Рудный горизонт толщиной 200 метров! Казалось небо опрокинулось на Диму! Уже никто не сомневался в том. что открыто новое месторождение. Теперь без проволочек было принято решение о проведении крупных геологоразведочных работ и об организации специальной геологоразведочной экспедиции, главным геологом которой назначили Погодина.
Появился шанс получить государственную премию, ордена. Тут уже и Петр Петрович Гринько решил переместиться из кресла начальника Геологического Управления в кресло главного инженера новорожденной экпедиции...
Вернулась из города Катя и жизнь пошла тем же чередом и в той же избе, что и до этого. Вот, только, теперь не удавалось Погодину выпить с друзьями как следует. Катя тщательно фильтровала посетителей и выбросила из дома крепкие напитки. Оставлены были только легкое вино, чай и кофе...
Однако два раза удалось ему хорошо посидеть с друзьями: когда Катя родила давно ожидаемого сына и когда пришлось "обмыть" Государственную премию за открытие месторождения.