В 1140 год король осадил
Винесбергскую крепость герцога Вельфа
Баварского. При этом он позволил
находившимся в осажденной крепости
женщинам выйти, взяв с собой столько,
сколько они смогут унести на плечах.
Они же, оставив свою утварь, вышли,
неся на плечах своих мужей.
|
|
ЖЕРТВЕННОСТЬ
(Полудокументальная история)
Анатолий МЕЛЬНИК
До 1934 года Харьков длительное время являлся столицей Украины, был крупнее Киева. В Харькове находились крупные промышленные предприятия, научно-исследовательские центры, институты, и уже тогда среди них появился центр по изучению атомного ядра... Для этого Центра было сооружено приземистое полуподвального типа здание. Строили его настолько основательно,что когда в 41-м году перед сдачей города немцам его пришлось взрывать, тротила не жалели, но крыша при взрыве, поднявшись в воздух и рухнув вниз, не развалилась, оставшись монолитом..., но это так, к слову. А главным научным и учебным центром города оставался УНИВЕРСИТЕТ. Там работало много известных, авторитетных и высококвалифицированных ученых, преподавателей, то был поистине интеллектуальный цвет не только Харькова, но и всей Украины.
На одной из кафедр общественных наук работал доцент. Считался он интеллектуалом, эрудитом, обладал феноменальной памятью, на его лекциях аудитория никогда не пустовала, приходили послушать студенты со всех курсов и факультетов и даже преподаватели. Всем был замечателен этот человек, кроме внешности. Природа словно в отместку за какие-то грехи наградила его внешностью звонаря из романа Виктора Гюго "Собор Парижской Богоматери".
Внешность его была отталкивающей, производила неизгладимое неприятное впечатление,
при разговоре с ним собеседники старались не смотреть на его лицо, отводя взгляд в сторону. Но этот человек, обладал даром великого интеллекта, таким, что люди, общаясь с ним, вскоре прекращали обращать внимание на его внешность, попадая под его внутреннее обаяние. Коллеги, студенты, общаясь с ним, уже не замечали его физических дефектов. Казалось странным и необычным и то, что женщины при длительном общении проявляли к нему благосклонность и даже женскую симпатию.
Поражало всех и то, что у этого интеллектуала, с внешностью "Квазимодо", жена была
Квазимодо, жена была необыкновенной красоты. Как она могла выйти за этого урода? Она, у которой к тому же удивительным образом сочетался природный ум, обаяние с образованностью, тактом и умением себя вести. Красивых женщин много, но красота демонстрирует только внешнюю привлекательность
женщины. Чтобы это сочеталось с интеллектом - такое случается редко.
![[]](/img/m/poezija/kvazimododoc/koroleva_krasoti-43-goda-i.jpg)
Женщины из прошлого, были настоящими натуральными красавицами
Он был намного старше ее. Говорили, что в прошлом она была его студенткой, влюбилась в преподавателя и на удивление всем, стала его женой. Прошли годы, а она вопреки всему оставалась влюбленной в своего мужа, покорившего ее еще в студенческие годы своим интеллектом. Ее все знали, как самую красивую женщину в округе, являвшейся женой интеллектуала-квазимодо и как-то само собой получилось, звали ее за глаза по имени героини все того же романа Виктора Гюго Эсмеральдой. Детей у них не было. Жили они дружно, не выпячивая напоказ свои взаимоотношения. Эта красивая женщина, была в самом расцвете женственности, На улице встречные мужчины оглядывались ей вслед, невольно приковывавшей их взгляды, вызывая затаенные желания обладания этим редким созданием Природы. Но она, никогда, нигде, и никому не давала повода и даже намека на какие-то фривольности. Для нее существовал только один мужчина - ее муж. Наверное, о таких женщинах писал когда-то Сергей Островой:
|
| ВЕЧНЫЙ ВОПРОС
Однажды эту женщину спросили:
За что ты его любишь так! Скажи!
Неужто же во всей большой России
Достойные повывелись мужи?
Ведь покрасивей есть и поскладнее,
И по душе светлей и по уму,
Неужто же во всей большой России
И без оглядки молишься ему.
Так чем же он зажег тебя навечно?
Чем ублажить сумел твою любовь?
А кто-то врал, что чувства быстротечны,
И чья-то зависть пряталась запечно,
И удивленно выгибала бровь.
А ты все шла любви своей навстречу,
То через радость шла, то по ножу.
И женщина сказала: "Я отвечу!".
И молвила не громко: "Я скажу!".
За что люблю? За то, что лучший самый!
Бывало, где-то пряталась беда,
А он все к солнцу вел меня упрямый,
Через любые в жизни холода.
И не боясь гордыни прихотливой,
Ни злой молвы, ни яростных помех,
Меня он сделал самою счастливой
И самою красивой из всех.
И молодою, самой молодою,
Какой буран прошла я вместе с ним!
Добром дарил, поил живой водою,
И согревал сочувствием своим.
И я живу, доверясь этой силе,
Его душе доверясь и уму!
Вот почему во всей большой России -
Молюсь ему и кланяюсь ему.
|
Так все и продолжалось до 1937 года, когда наступила очередная волна устрашающего террора, больших чисток, охоты за ведьмами, борьбы со всеми против всех. А попросту говоря, началось - сведение счетов озлобленного народа с помощью 5 миллионов доносов, которые, как море затопили "карающий меч революции ОГПУ", который, не уставая, продолжал выискивать, арестовывать и карать врагов народа. А народ был убежден, если кого-то арестовали, значит было за что, потому что просто так никого не арестовывали в стране самой справедливой в мире демократии, строившей коммунистическое общество всеобщего благоденствия.
И вот однажды, среди ночи незваные гости постучались в дверь университетского интеллектуала. Пришедшие показали ордер на арест, провели обыск и велели хозяину квартиры быстро собираться. Затем муж красавицы-жены последовал за ними. Дверь за незваными гостями закрылась, забравших с собой растерянного, ничего не подозревавшего хозяина квартиры.
Эсмеральда осталась одна в опустевшей квартире, в полном смятении и неведенье о случившемся. Утром, после бессонной ночи, она отправилась по адресу, где по слухам можно было получить сведенья и даже свидание с задержанными. Еще издали она увидела толпившихся у проходной женщин. Подошла, встреченная настороженными взглядами, очередь молчала, в воздухе висела гнетущая тишина. Эсмеральда подошла и пристроилась в хвосте очереди. Открылась скрипучая дверь проходной, вышла посетительница с понуро опущенной головой и, стараясь ни на кого не смотреть, поспешила прочь. Кто-то из очереди окликнул ее, она оглянулась, последовал вопрос: "Что-то узнали?", в ответ она только отрицательно мотнула головой.
Некоторые из очереди, судя по всему, приходили сюда уже не первый раз, в руках у них были узелки с передачами для задержанных родственников. Эсмеральда стала томительно дожидаться своей очереди. Наконец, она оказалась первой перед дверью, и как только она захлопнулась после очередной выходившей просительницей, вошла внутрь.
Маленькая проходная с барьером, где за столом сидел молодой сотрудник со знаками различия ОГПУ, взглянув на вошедшую, он привычно спросил:
- Что у вас?
Та, волнуясь и сбиваясь, произнесла:
- Мужа ночью забрали, что с ним, за что?
- Фамилия? - Спросил дежурный.
Назвала. Дежурный начал просматривать, страницы лежащего перед ним гроссбуха. Пробежав пальцем по странице журнала, остановился и произнес:
- Да, есть такой.
- Что с ним? - Только и сумела выдавить из себя Эсмеральда.
- Он под следствием, - ответил сотрудник, - когда разберутся, вам сообщат, - и добавил, - зайдите дня через три.
- Я могу оставить мужу передачу?
- Можете, только небольшую, и ничего лишнего.
- А повидаться с ним? - Набравшись смелости, спросила она.
- Пока идет следствие, нет, - отрезал дежурный, - а дальше, как получится, это уже зависит от следователя и начальства. Он приподнялся из-за стола, давая понять, что разговор окончен.
Эсмеральда вышла из справочной. Так начинался для нее новый неведомый период ожиданий, полный тревог, волнений и неизвестности за судьбу самого близкого и дорогого ей человека - мужа.
Спустя три дня, прошедших в мучительной тревоге, волнениях и ожидании, она вновь пошла к той проходной. Очередь не уменьшилась, а даже увеличилась, примелькавшихся лиц по первому приходу она почти не увидела, дождавшись своей очереди, вошла в справочную. Дежурный на этот раз был другой. Разговор был коротким - ничего нового, заходите, наведайтесь через несколько дней. Передачу взял, просмотрел, пощупал, проверил, сложил обратно в коробку, надписал, сделав отметку в журнале, бросил в угол к другим передачам.
Эсмеральда вышла с чувством все возрастающей тревоги за мужа. Теплившаяся вначале надежда, что случившееся, просто недоразумение, ошибка, случайность, которая скоро обнаружится, уже прошла. Она чувствовала, дело принимает нешуточный оборот, и в этом ей пришлось убедиться при последующих обращениях в справочную. Передачи принимали, в свидании отказывали, никаких объяснений не давали.
Надо было что-то делать, пытаясь спасти мужа, попавшего в большую беду. Окружающие, за редким исключением, узнав об аресте мужа, начали сторониться, избегать ее. Но кто-то из старых сослуживцев мужа, оставшись как-то с ней наедине, оглядываясь, чтобы никто их не видел, шепотом посоветовал ей попробовать постучаться "в какую-то дверь".
Вероятно, советовал, учитывая молву в народе, что внешняя красота женщин часто позволяет им открывать бюрократические двери неприступные для мужчин; тем более что ум, обаяние, талант, умение себя вести, иногда значат даже больше, чем внешняя красота. И она решилась.
В один из дней она пришла к "Мрачному" многоэтажному дому, пользовавшемуся у жителей дурной славой, и старавшихся обходить его стороной. Вошла в помещение отдела пропусков, объяснилась и, удивительно быстро, получила разрешение на прием к одному из руководителей ведомства. Шла по длинным пустынным гулким коридорам, сопровождаемая молчаливым сотрудником. Незаметно поглядывая по сторонам, поднимаясь по лестнице, обратила внимание на межэтажные широкие лестничные проемы зачем-то затянутые металлической сеткой. Подошли к двери N37, с табличкой "Начальник городского особого отдела НКВД". Остановились, пришлось подождать вызова.
Вошли в огромный кабинет. Хозяин кабинета, мужчина средних лет, сидел за столом, предложил посетительнице присесть, был тактичен, не многословен, сразу спросил о цели ее визита. Выслушал ее спокойно, не перебивая, потом помолчав, раздумывая, заявил, что востребует материалы по делу ее мужа, и предложил ей прийти к нему через пару дней, пропуск для нее будет заказан. На этом аудиенция была закончена и Эсмеральда ушла домой.
Через три дня она опять пришла в "Мрачный" дом, испытывая тревогу и неопределенный страх. Ее проводили в тот же кабинет. Пока шла, обратила внимание, в коридорах на этот раз то и дело встречались деловито спешащие сотрудники, открывались двери кабинетов, из которых выглядывали, выходили то с бумагами, то без, чем-то озабоченные работники, но, проходя мимо, пристально рассматривали ее, причем, весьма бесцеремонно.
Хозяин кабинета встретил ее, как и в первый раз, без каких-либо особых признаков заинтересованности, с выражением полного безразличия на лице. Взглянув на посетительницу, произнес:
- Я поинтересовался делом вашего мужа. - Сделав паузу, продолжил, - ему предъявлено серьезное обвинение в антисоветской деятельности. - И добавил, - В КРТД.
- В чем? - Переспросила Эсмеральда.
- В КРТД, - Повторил хозяин кабинета и пояснил. - В контрреволюционной троцкистской деятельности.
Эсмеральда, услышав это, не сдержавшись, воскликнула:
- Этого не может быть! Муж никогда не позволял даже намеков на что-то порочащее советскую власть, даже в разговорах со мной, не то чтобы с кем-то. Я жена, я знаю! Давящий ком подкатился к горлу, вытащила платок, поднесла к глазам.
Хозяин кабинета продолжал:
- Тем ни менее, есть свидетельские показания и не одного лица об обратном. Следователи работают, постараются установить, где, правда, а где вымысел, нужно время, чтобы во всем разобраться. Вероятно, вас тоже привлекут к следствию, как свидетеля. Я возьму на контроль дело вашего мужа. Постараемся разобраться во всем справедливо.
Видя, что посетительница буквально ошеломлена услышанным, он попытался ее успокоить, придав разговору некую доброжелательность и обнадеживающую тональность, пообещав сделать все, что будет в его силах.
Рыдающая посетительница, закрыв лицо руками, вытирала слезы платком, с мольбой просила его только об одном, помочь спасти мужа. Успокаивая ее, хозяин кабинета вышел из-за стола, подошел к ней и даже попытался пару раз, успокаивая, словно невзначай положить руку на ее плечо. А она, склонив голову ему на плечо, разрыдавшись, только и повторяла: "Спасите мужа, он же прекрасный умнейший человек, и ни в чем не виноват, его оговорили". Потом Эсмеральда, словно опомнившись, сделав легкое движение, словно ища что-то в сумочке, отстранилась. А он, пытаясь как-то успокоить ее, предложил стакан чая, но она отказалась. На этом беседа и закончилась.
Эсмеральда вернулась домой в состоянии полной безнадежности и тревоги, она почувствовала, что внимание к ней со стороны хозяина кабинета обусловлено в первую очередь его интересом к ней, как женщине. А в этих случаях общение с сильными мира сего весьма чреваты опасностью самого что ни на есть плотского влечения, удовлетворение которого будет мотивацией его дальнейшего поведения. Она не хотела больше идти в тот дом, предчувствуя вырисовывающиеся перспективы.
Но промучившись в раздумьях и сомнениях несколько дней, она решила, пусть все будет, как будет. Возвращаясь в мыслях вновь и вновь к мужу, представляя, как ему там, что с ним может случиться, после долгих раздумий и сомнений, решила, что сейчас единственной возможностью не оставлять супруга во всевластии хозяев "Мрачного дома", будет общение с хозяином кабинета. Двойственные чувства, в конце концов, взяли верх, и она решилась зайти ТУДА еще раз, поставив на всем окончательную точку.
Решено, сделано. Она вновь пришла к хозяину кабинета. Он встретил ее, как хорошую знакомую. Расположившись в кресле в отдаленном углу кабинета, предложил ей занять кресло напротив, тем самым как бы придавая беседе менее официальный тон. Эсмеральда, стараясь сдерживать и не выдавать внутренне напряжение, со страхом ждала, что же скажет собеседник на этот раз. А он сразу, без обиняков сообщил, что муж проходит по статье 58, пункты 10 и 11, что означает "контрреволюционную организацию и агитацию". Под тяжестью неопровержимых улик он уже признал свою вину. Об освобождении речи уже быть не может, разве что, попытаться в какой-то мере облегчить его участь, хотя и это крайне сложно, и от него, хозяина кабинета, не все зависит. Эсмеральда слушала его, не проронив ни слова, недоброе предчувствие не обмануло ее.
Она опять стала умолять его повлиять на судьбу мужа. Обратившись к хозяину кабинета, она спросила его, что она может сделать в этой ситуации. А он, проявляя сочувствие, стал рассказывать ей обо всех сложностях и риске вмешательства в процесс расследования, в то же время о необходимости все решать незамедлительно. Продолжая разговор, он протянул руку и положил ее на руку Эсмеральды, лежавшую на коленях. Эсмеральда вздрогнула, но руку не убрала.
Дальше все происходило так, как если бы муж Эсмеральды оказался ее маленьким тяжело больным сыном, ради спасения которого мать готова пожертвовать всем, что имеет. Иногда что-то подобное встречается с матерями тяжело больных детей, во время длительного лечения в стационаре их чад. Хороший добросовестный лечащий врач проникается судьбой маленького пациента, и делает все, чтобы сохранить его здоровье и порой жизнь. Случается, что в подобных ситуациях у женщины возникает к врачу чувство не только благодарности, но и большее, что она может дать, чувство, перерастающее в любовь. И в этом состоянии, если врач забывает заповедь из клятвы Гиппократа: "В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далёк от всякого намеренного, неправедного и пагубного, особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами"...
Но здесь были сейчас взрослые люди, был торг, женщины, боровшейся за жизнь своего мужа, вынужденной согласиться пожертвовать своим телом и женской честью человеку, от которого сейчас зависела жизнь ее любимого...
Она вернулась домой, застыв в надежде, что для мужа появится проблеск в навалившихся бедах. На работе все шло к ее увольнению, да и с жильем возникли проблемы, ее уже успели зачислить в ЖВН (жена врага народа), предлагали освободить квартиру, но потом как-то все притихло.
Несколько раз ей пришлось вновь ходить к хозяину кабинета. Во время визитов он, успокаивая ее, уточнял решение возникающих проблем по делу ее мужа, сообщил, что его перевели в другое помещение, задерживая пересылку по этапу, создав облегченные условия содержания. Все ее многочисленные просьбы о встрече с мужем остались, тем ни менее, безуспешными. Во время одного из последующих визитов, как-то, замявшись, шеф кабинета, между прочим, признался ей, что для решения судьбы мужа необходимо вмешательство его коллеги, занимающего более высокое положение, обращаться к нему с этим вопросом он не может, чтобы не подумали, что он заинтересованное лицо. Это может сделать она сама, как жена задержанного, а он может, разве что, только похлопотать перед шефом, чтобы тот принял ее.
Спустя время она попала на аудиенцию к этому начальнику, и ей показалось, что он, вняв ее просьбам, принял участие в судьбе ее мужа. У Эсмеральды теплилась надежда, что все происходящеес ней будет не напрасно. Новый начальник во время
с ней ради спасения мужа будет не напрасно. Новый начальник во время очередного визита к нему признался, что в этом деле один он не в силах решить всех проблем. Какая-то надежда есть, если попытаться обратиться к самому Главному. Но пробиться к нему очень сложно, он может только попробовать доложить ему о ее просьбе.
В отчаянии Эсмеральда, согласилась и на эту встречу, так как понимала, что в попытке спасения мужа она уже переступила все пороги нравственности, пожертвовав женской честью, телом и верностью самому мужу, иного уже ничего не оставалось. И она попала на прием к самому Главному.
Как не трудно догадаться, все повторилось, и она вынуждена была, веря даваемым обещаниям и заверениям, начать периодически навещать этих всесильных начальников. Время шло, дело с ее мужем неопределенно затягивалось, пока однажды один Неизвестный из этого же Ведомства не сообщил ей по большому секрету, что ее муж был осужден тройкой за злостную антисоветскую агитацию на 10 лет без права переписки уже на третий день после ареста. Ей довелось даже увидеть "Простыню" расстрельного списка по первой категории с фамилией своего мужа среди сотни других за подписью членов "тройки" и сержанта государственной безопасности СССР.
Эсмеральда не стала сообщать своим покровителям то, что узнала о муже, выплеснув им в лицо всю ненавистную правду. Она была слишком умной женщиной, и прекрасно понимала, что ее "доброжелатели" непременно добьются от нее, кто разгласил "государственную тайну", она будет арестована, допрошена с пристрастием, и потом вся "цепочка" разгласителей и носителей "государственной тайны" будет ликвидирована.
События последних месяцев отразились на Эсмеральде, ее красота, поражавшая всех, стала тускнеть и увядать на глазах, и след этой женщины вскоре затерялся в круговерти продолжавшейся Большой Чистки.
А всесильная троица начальников, собравшись однажды по привычке как-то вместе, для разрядки, после праведных трудовых будней, в хмельном застолье, как обычно, завела разговор о женщинах. Начали обсуждать последние победы, и невольно упомянули одну общую красавицу-знакомую из недавних посетительниц, разочаровавшую их. Один из компании, пренебрежительно махнув рукой, только и произнес: "А, все женщины одинаковы, одним миром мазаны", остальные равнодушно с ним согласились. Они даже не могли представить себе, что насильно добившись удовлетворения плотских похотей от женщины, отдавшей тело, это еще не значит, что она открылась мужчине во взаимном духовном всевластии страстей.
P.S. Дел у хозяев Мрачного дома было много, они не справлялись. Через год они были арестованы, судимы за превышение полномочий и нарушений социалистической законности, и приговорены к высшей мере социалистической справедливости. Большинство их замов отбыли в места не столь отдаленные, и через год судимы там запоздалым судом, получив за свои деяния по заслугам. Очистившись от негодяев, "Мрачному дому" предстояло еще заняться интернированными польскими офицерами...
Эту историю слышал в Харькове в 1973 году.
|