СЛУЧАЙ В УНИВЕРМАГЕ
(Из серии 6 коротких рассказов о любопытной "мартышке" [N 5])
Анатолий МЕЛЬНИК
Муж Нины ушел в очередной рейс. Все как будто устоялось, вернулось на круги своя. Вот только то, что муж под конец отпуска заглянул, и чуть было не остался у одной охочей до чужих мужей особы, забыть она никак не могла.
Вот в таком состоянии психологической прострации и текли последующие дни. Товарки на работе пытались отвлечь ее от пережитого потрясения, но, ни кумушкины посиделки, ни сочувственные высказывания даже в духе того, что все мужчины сволочи и кобели, не помогали, все было напрасно. И тогда кто-то из подружек прибегнул к проверенному излюбленному неотразимому женскому средству во время хандры, завел разговор о тряпках или, как говорят в Одессе, о шмотках. Коротко ли, долго ли велись такие разговоры, но Нина начала проявлять к ним интерес и даже принимать участие в их обсуждении.
Спустя несколько дней Нина пошла по каким-то делам в центр города, и на обратном пути, идя по Пушкинской, просто так, решила заглянуть в Центральный универмаг. Там всегда, с утра до вечера, была такая торговая толчея, что не протолкнешься. Обошла первый этаж без всякого интереса, поднялась на второй, то же самое, никакого энтузиазма. Прочла вывеску третьего этажа - "Женский конфекцион", решила и туда заглянуть, зашла, покупательниц было предостаточно, выстояв небольшую очередь, вошла в отдел. Стала ходить вдоль рядов стоек с верхней одеждой, ничего особенно ее не привлекало, подошла к длинной стойке, с висящими на вешалках юбками, и, без особого интереса, выбрав несколько юбок, просто так, пошла в примерочную. Начала примерять, так, этак, потом, собрав все юбки в охапку, пошла к стойке, развесила, ну и потом, выбрав еще штук восемь новых изделий, зашла в примерочную, продолжила примерку. На душе все равно было муторно, ни как не могла забыться. Так, спустя рукава, она, перебирала, примеряла, откладывала юбки, и, ничего не выбрав, одевшись, отнесла на стойку взятые вещи, и направилась к выходу.
На выходе, когда она проходила через турникет, продавщица внезапно резко окликнула ее, схватив за плечо, и громко, на весь зал произнесла: "Женщина, почему вы выносите товар, не оплатив!?" Окрик привлек окружающих, заставив их оглянуться, подошли еще две продавщицы, заблокировав Нину так, что она не то чтобы уйти, но даже шагу ступить не могла.
Оторопев от неожиданности, Нина сразу даже не смогла понять, что произошло. А продавщица, дежурившая на выходе, тем временем рукой указала на демонстративно болтавшуюся снизу из-под одежды бирку. Подошедшие продавщицы ловко, профессионально, как будто только этим и занимались, задрали верхнюю одежду и обнажили юбку. Начался гвалт, в котором смешались возмущенные голоса продавщиц и покупателей. Дело принимало очень неприятный оборот. Все робкие попытки Нины объяснить случившееся растерянностью, забывчивостью, встречали не то что негодующий ропот, а враждебное возмущение. Одесситы, в сущности, крикливый, но не злобливый народ, вот только сейчас к концу "Перестройки" все отчетливее стали проявляться грубость, нетерпимость, раздражительность и даже хамство. Откуда ни возьмись, появился милиционер, и, быстро сориентировавшись в происходящем, в сопровождении продавщиц, повел похитительницу в служебную каптерку.
Начали составлять протокол задержания. Записав со слов задержанной паспортные данные, через дежурного райотдела милиции удостоверились, что задержанная действительно является тем, за кого она себя выдает. Сопровождая увещеваниями, что красть нельзя, это позор и пр. и прочее, её, наконец, отпустили, сообщив, что о случившемся будет направлено извещение администрации на работу. С тем Нина в этот день и вернулась домой.
На душе было скверно, мысли теперь были заняты случившимся в универмаге. Молва о краже каким-то образом добралась до отделения уже на следующий день. Нине об этом никто из сотрудниц прямо не сказал, но она почувствовала резкое изменение в отношениях. Ее стали избегать, еще бы, воровка в коллективе! Сотрудники, узнав о краже, не сговариваясь, устроили ей самый настоящий остракизм - неприятие, отвержение, презрение со своей стороны. Почувствовав это, Нина решилась сама на откровенный разговор с сотрудниками, и выложила все без утайки. Она рассказала, как пришла в универмаг, в надежде, хоть как-то отвлечься от преследовавшей ее депрессии с момента конфликта с мужем. Но, и бродя по торговым залам, ее не оставляли грустные мысли и все делала чисто машинально, не задумываясь.
Узнав обстоятельства того злополучного происшествия, товарки, поверили, что случившееся стало отголоском того недавнего конфликта с мужем-козлом, вошли в ее положение, сменили гнев на милость, посочувствовали ей, и о происшествии постарались больше не вспоминать.
Но на этом конфликт не был полностью исчерпан, спустя пару дней, в администрацию больницы прибыла "телега" из милиции, в которой сообщали о недостойном проступке вашей сотрудницы в универмаге, задержанной при попытке украсть юбку стоимостью 22 рубля 56 копеек, тем самым, нарушившей кодекс строителя коммунизма. Далее блюстители социалистической законности предлагали на совместном заседании администрации больницы, руководителей профсоюза и парторганизации разобрать случай воровства медсестры и о результатах сообщить в милицию.
Администрация, шокированная таким проступком сотрудницы, все сделала, как предписывалось в милицейской "телеге". Нину вызвали на заседание актива медобъединения, и провели разбор проступка, изобличая ее во всех грехах, даже в тех, которые она не совершала. Выступали многие, по однажды заведенному обычаю. И, наконец, слово дали несчастной воровке. Она начала так, как описывал в песне В.Высоцкий, покаяния в грехах мужа товарища Парамоновой. Сразу призналась в тяжкой краже юбки, которая вовсе ей и не нужна была, и не нравилась, пообещала больше никогда не воровать социалистическую собственность, чисто сердечно поклявшись и побожившись в этом. Разоткровенничавшись, призналось и в побудительных мотивах совершенной кражи. Пришлось рассказать о своей внутрисемейной жизни, обо всех тяготах и неурядицах последнего месяца, о предательстве мужа, и о том, каких сил и переживаний стоило ей вернуть мужа в семью, рискуя даже малышом. Ее речь была эмоциональной, сопровождалась слезами и всхлипываниями, что не могут спокойно воспринимать большинство мужчин, а что уж там говорить о присутствующих женщинах. Вот она и, беря эти злосчастные юбки, меряя, пыталась хоть как-то отвлечься от того семейного потрясения. Присутствующие с пониманием и сочувствием отнеслись к ее объяснением, пожурив для острастки, отпустили с миром. Так Нина и вернулась к своим повседневным заботам и, что удивительно, острота семейного конфликта начала затихать, вытесняясь юбочным "делом". В общем, как говорят в народе, клин выбили клином.