Аннотация: Заныло сердце, забилось, как брошенная в клетку птица, рвалось из груди. Шло вразнос. Снова. Как на Алтае. Закружилась голова. Сопротивлялся. Пытался дышать ровно. Не отпускало. Но еще кое-что видел. Увидел ее...
СКОРАЯ ПОМОЩЬ
Я вернулся вчера. Два года в отрыве от дома! Волновался. Чувствовал, что неисправимо одичал, маршируя по бескрайним алтайским просторам. Ночь спал беспокойно. Очнулся к полудню. Оделся за сорок секунд. Точнее за тридцать восемь. Привычка.
"Дикарь, дикарь, дикарь, -- вертелось в голове доставшее во сне слово. -- Ничего, главное -- не отчаиваться. Прорвемся. Жизнь только начинается. Надо пройтись, продышаться, акклиматизироваться. Не сидеть сложа руки".
Подумал: "Отчего такой холод?" Ответил сам: "Все правильно! Без часов -- какой ты кавалер, ухажер, джентльмен, заступник?".
Первый блин комом. Но нужно ли вешать нос? Все нормально. Пошел дальше. Не унывал, не отчаивался.
Нежно обратился ко второй:
-- Вы случайно не знаете, как попасть в центр города?
-- А где вы находитесь! -- бросила она возмущенно. Явно хотела добавить: "Ну и кретин!"
Продолжать беседу не стал. И так все понятно.
Приближалась третья (может, повезет -- Бог любит троицу). Мини и все такое летнее.
Набравшись опыта, стал умнее. Попробовал более оригинальное:
-- Сумочка ваша, кажется, не из легких. Разрешите, помогу...
"У, бандюга!" -- прочел в ее глазах.
Понял: предложение -- не гениальное, снова -- мимо. Но нервничать не стал. Оставил силы для последней попытки.
Не спешил. Ждал, смотрел, выбирал, надеялся.
Есть! Обыкновенная, без единой характерной черты. Серенькая-серенькая, невзрачненькая-невзрачненькая. Может, хоть с этой получится?
Сделал умные глаза.
-- Извините за беспокойство, -- глаза еще умнее, -- но не могу не сказать вам комплимент. У вас очень хороший вкус. Сразу видно, что это платье шили сами.
Ответ услышал совсем не тот, на который рассчитывал.
-- Дурак! -- неожиданно расплакалась серенькая. Ткнула мне кулачишком в глаз и убежала, как чемпионка олимпиады на стометровке. Вот тебе и серенькая.
"Не мой день, -- провел ее уцелевшим глазом, -- не мой".
Накатила печаль. Приуныл. Забрел в парк. Нашел скамейку. Сломанную. На одной из окраинных аллей. Сел.
Тишина. Ни одной красавицы. Ни одной живой души. Алтай!
Задумался: "Да, я -- дикарь, и никуда от этого не деться. Искалечены гены, структура, мозг". Пересохло во рту. На губах -- горечь. Заныло сердце, забилось, как брошенная в клетку птица, рвалось из груди. Шло вразнос. Снова. Как на Алтае.
Закружилась голова. Сопротивлялся. Пытался дышать ровно. Не отпускало. Но еще кое-что видел.
Увидел ее. Подошла:
-- Что с вами? Вам плохо? Вам помочь?
-- Спасибо, -- ответил, но голоса своего не узнал. Не тот голос. Подумал: "За секунду три раза на "вы" обратилась. Хорошая". Попросил: -- Если можно присядьте.
Посмотрела:
-- Вы кто?
-- Не волнуйтесь, -- старался улыбнуться. -- Я свой, такой же, один.
Поняла. Поверила. Присела. Повела плечами. Вновь с тревогой спросила:
-- Может, вызвать "скорую"?
Я смотрел на нее, красивую, взволнованную, переживающую. Просыпался. Возвращался домой. Отходил от Алтая.
-- Спасибо. Не стоит. Мне лучше. Вы помогли. Очень сильно...