Ночь бесконечная, это в детстве, и быстрая, если не спишь, если мысли, не отпускают, когда провалился за экватор. Ночь длинной делает сон. Короче... Короче не про это.
К вечеру надо в противоположную сторону. Есть привычные движения - центр, скопление, магистрали, цивилизация. А есть обратный вектор. И что, если не выспался? Мелочи. Надеюсь, ночь не последняя. Главное понять это, когда нужно погасить беззвучный экран.
Дорога через пойму реки, что разделяет районы. Асфальт, движение, пролетающих по краю мира машин. Здесь на самом деле край. Ступеньки и уже среди травы, молодых деревьев. Старых немного. И реки давно нет. Есть то, что она сделала много веков назад. Огромное углубление в земной коре. Вода исчезла, рельеф остался, как одежда, с силуэта, ушедшего человека. Значит земля сильнее. Она главная.
После подъема снова город, цивилизация. Подъем крутой и шаг замедляется, чтобы сердце не выскочило через уши. Оно сейчас там, в голове. Больше от жары. Так твердит пульс.
И снова медленный спуск, среди серых девятиэтажек, припаркованных машин, по ступенькам и просто так. Маршрут заучен давно. Кто первый раз, то непременно собьется с пути. Чисто автоматически. Покажет пальцем" туда" и выйдет к гипермаркету или еще хуже, на пустырь. Белоснежная ауди, микроавтобус с продавцом овощей, он внутри сонного района делает свой маленький бизнес, женщина с собакой, преследующей путника противным лаем. Знакомо. Повторяется. На изгибе дворовых геометрий огромная груша. Раньше не замечал. Заслоняет окна. Начала давать урожай. Что-то между дичкой и благородной. Семя дерева на траве, асфальте, плоды раздавлены ногами и просто так, гниющие во времени. Много ос и винный запах. Будто вошел в сени, где созревает брага.
Сразу память.
В далеком детстве ходили подрабатывать в местный совхоз. Это сейчас название немного странное - "Новый двор". Почему новый? И почему двор? Любая деревня - много домов. Живем возле кольцевой. Асфальт, окружающий город, перейти в секунду, минуть небольшой лесок, потом по полю, засеянном: то пшеницей, то кукурузой, то брюквой или сахарной свеклой. И там всегда пробиты дорожки, несмотря на постоянную обработку одиноком трактором. Прячешься в золотых колосках. Тропинка утрамбована до гладкой поверхности. И там, среди полей, у пруда винзавод. Большие чаны, где моют яблоки - спелые, зеленые, червивые, подгулявшие гнилым бочком. И везде запах яблочной браги. Забористый, густой. В цех не пускают. Как бы молодым нечего там делать. За скрипучими дверями разливали плодово-ягодное, с романтическими названиями - Аэлита, Рассвет, Розовое. Осенний сад. Все из одного чана.
Мы же трясем деревья, собираем сырье. Плоды попадают в голову, плечи. Потом кто-то наверх, если много осталось. Сад огромный, старый, разные деревья. Говорить о сортах неправильно. Тогда не думали о селекции. В то время сажали просто деревья, приносящие что-то. И главное, не нужно таиться, воровать. Ешь досыта. И перебирать можно. Укусил - кислое, выплюнул. Урожай в мешки, потом на весы и мужичок на повозке с мотающей головой лошадью. Удила во рту мешают.
- Санюля, вон то, выше, - кричат мальчишки.
- Не дотянусь, - говорит, - Да и не могу.
Прыгает с дерева, присаживается. Сзади бьет желудочный гейзер.
Все под боком, и перекус, и туалет. Природа.
Винный запах.
Он вернул на много лет назад. Да, именно такой, что был тогда. Эта груша и ушедшее детство.
Сегодня буду спать. Непременно. Выключу телевизор и вспомню тропинку, ведущую через годы. Там хорошо. Много солнца и свободы.
Предполагать и делать. Делать и предполагать. Про тропинку не очень. Больше о своих слабостях и причудах. Жизни нужен собеседник. Кто не ругается, умеет слушать, негромко говорить, петь или молчать. Пусть болтает, тихонько, всю ночь. Рассказывает, негромко, о своих бедах, страстях. А я буду думать, закрыв глаза. О прошлом и настоящем. Заснул...