Замерло до немоты. Дети рванули в подъезды, птицы затаились.
Ветер зацепил штору, затанцевал с невидимкой, касаясь подолом пола. Насытившись, подхватил, потянул наружу. Рвануло, отпустило. Первые капли, жирные, как масло, ударили по жести подоконника, асфальту. Мазанули стекло. Забеспокоились кроны деревьев, с легкого шелеста переходя в нервное трепыхание. Темнота, стремительно, как поворот жалюзи. Гром, без молнии, словно кто-то сверху толкнул огромные камни. Вода налетела прописью, деревья начали стонать и молиться. Бог принялся за работу.
Юрка вернулся в управление из финансового техникума. Вроде, повышение, все-таки центральный аппарат. Никто не спрашивал, почему. Может, устал от шума, студентов, вернее мелкоты. Какие там студенты, девчонки и мальчишки, многим из которых только случилось семнадцать. Зачеты, отчеты, дежурства в общежитии. Это было и у самого когда-то, только с другой стороны, с другим мировоззрением, другими глазами. Потянул его бывший начальник. Тот вернулся первым, с повышением и через полгода устроил любимчика. Было у них странное притяжение. Возможно, через Юркиного тестя, который был не последним человеком в этом мире.
Юрку многие знали, помнили, особенно старожилы. Человек мягкий с чертовщинкой. Любил пошутить. Делал это серьезно, словно и не шутка вовсе, а заурядная истина. Смеялся заразительно, от души. При виде его, хохочущего, начинали веселиться окружающие. Лишь спустя интересовались:
- Что случилось? Что произошло? Ну, скажите?
Но больше всего радовался Женька. Они дружили и до ухода. После встречались, уже не в коридорах за перекурами, больше в домашней обстановке, со стаканчиком самодельного, реже беленькой при хорошей закуске. Иногда с женами, по-семейному.
Появился он весной, веселый, вроде, как и не уходил. Костюм, галстук, туфли на микропоре, не модные. Все сразу вспомнили, не визуально, это не забыть - манеры, голос, его место здесь, в этой атмосфере, кабинетах, коридорах. И вернулся он в отдел, где был Женька, откуда три года назад ушел. И дружба их только окрепла.
- Покурим, - как-то сказал он.
- Пошли, - согласился Женька.
И, хотя Юрка не курил, но поболтать, выдохнуть подальше от начальствующих взглядов считалось неплохим делом.
В туалете Юрка широко распахнул окно.
- Только не дыши на меня своим ядом, - сказал он.
А потом добавил:
- Ну что, дурик, мне расскажешь.
- Дело есть, - сказал Женька.
- Какое?
- Член сварился, будешь есть?
- Ты, это кончай мне свою пошлятину разводить, - сказал Юрка с напускным раздражением, - Ты когда работать начнешь, абрыдла.
Они так и стояли, дыша туалетным смесью - мочи и хлорки, летом, проникающим через открытое окно, болтая о всевозможной чепухе, слегка дергая друг друга пошлостями. Начинали с пустяков, медленно переходили к серьезному - о работе, смысле жизни, семье, женам, изменам и опять подначивали друг друга, скатывались к дурачеству.
И все было, как обычно, легко и просто, пока дверь не скрипнула, не отворилась, не появился Боря по кличке "прыщ". Лощеный с претензией на красивое будущее.
Прикурил возле зеркала, оттопыривая палец. Стал поигрывать сигаретой, подбирая слова, от которых сам же веселился. В лицо ему обидное никто не говорил, но несколько безобразных воспалений, периодически появляющихся на подбородке, закрепили за ним индивидуальную особенность.
Юрка сразу шепнул: "Тише, "прыщ", - зная непростой характер вошедшего.
Женька лишь обернулся.
Прыщ из новых, кто пришел после ухода Юрки, был скользким и лишь наслышан о легенде в виде плотноватого парня с русыми волосами, по имени Юрка, который не курил и пытался быть со всеми вежливым.
- Ну что, Юрий Васильевич, как дела? - заявил вошедший с претензией на равенство.
Так делают люди не совсем уверенные, больше для разминки собственных амбиций. Но, в принципе, был прав. Юрка вернулся на должность такую же, что к тому времени занимал "прыщ" и тот считал его своей ровней, даже несколько выше. Ведь он, в отличие от Юрки, никуда не уходил, не метался.
- Неплохо, - сказал Юрка.
- Это отлично, - странно развеселился Боря.
Разговор расклеился, но Юрка не страдал внутренним дискомфортом.
- Даже не знаю, неудобно как-то, - начал он издалека.
Замолчали. "Прыщ" курил, жаждал продолжения, ведь такие фразы всегда предтеча неких событий. А Юрка держал паузу. Ему бы в театральный, в комедию, какую, думал Женька. Сейчас начнется.
- Двадцать рублей мне добавляют. Приказ сегодня должен быть, - сказал Юрка совершенно буднично, высунув голову в окно.
Потом пробурчал раздраженно:
- Накурили.
- Двадцать? - подыграл Женька, - Неплохо.
- Да, двадцаточку. Червончик к червончику.
- А в честь чего? - поинтересовался Боря.
Улыбка соскочила с его лица, словно факир провел шляпой. Стал он безобразно серьезный.
- Как и обещали, - без тени сомнения заверил Юрка, - Я же не просто так вернулся. Дотягивают до техникумовской.
- Значит, у тебя будет двести, а с учетом квартальных, тринадцатой под триста? - распереживался "прыщ"
- Чуть меньше, - авторитетно заявил Юрка, - Где-то двести восемьдесят. Плюс, минус.
Боря что-то проглотил, накопившееся во рту, об этом сказал кадык, загасил сигарету и вышел.
Юрка и Женька долго смеялись. Особенно заливался "везунчик".
- Ты видел его глаза? - говорил он сквозь слезы, - Его глаза! В них черти купались.
Женька заливался вместе с ним, поскольку не шутка веселила. "Прыщ" выглядел подавленным, будто переполненная баночка желчи.
В отделе, куда вернулись, было тихо. Начальник отсутствовал, все занимались делами, во всяком случае, делали вид - писали, перекладывали папочки, листали инструкции.
- Тебе оклад повышают, - спросила Потапенко - худенькая блондинка, ближе к анорексичке.
- Да, - отозвался Юрка.
- В честь чего, милый друг?
- Обещали, когда звали обратно.
- Интересно девки пляшут. Мы сидим здесь по десять лет, а тебе, бегунку, зарплату поднимают. Непорядок.
Хлопнула дыроколом так, что уши заложило.
- Вопросы не ко мне, - скромно ответил Юрка и принялся за работу, показывая, что разговоры на данную тему не интересны.
Вскоре пришли Сидорчук с Добаевой.
- Тебе точно повышают? - интересовались они.
- Повышают, - сказал Юрка.
- Что это делается, - сказала Добаева, - Мы вкалываем по десять-пятнадцать лет, а этот пришел и ему сразу двадцатку кинули. Как жить в этой стране? Где справедливость?
- Страну не трожь, - строго сказал Юрка.
- Справедливости захотели? - усмехнулся Женька, - Нет ее.
- Я это дело так не оставлю, - сказала Сидорчук и вышла.
Позже пришел начальник.
- Тебе двадцатку дают? - удивленно спросил он.
Юрка скромно развел руками.
- А почему я не знаю? - сказал начальник, - Через голову. Это Федянин пробил? Туда потянул, здесь...
Он разговаривать сам с собой, пытаясь решить странный ребус. Но так, чтобы никто не понял той неразберихи, что началась, словно бредил.
Юрка снова пожал плечами, мол - не в курсе, извините.
На улице дождь - мелкий, моросящий. Стал пробирать до мурашек через щель.
Элка прикрыла окно. Единственная, кто не реагировал на происходящее, во всяком случае, делала вид.
- Если что, я у шефа, - сказал начальник и вышел.
Все резко загрустили.
- Зонтик не взяла,- сказала Потапенко, глядя на мелких человечков с высоты седьмого этажа.
Потом добавила, рассудительно:
- Двадцатка это неплохо. Молодец!
Юрка потянулся, будто спросонья и улыбнулся.
Вошла Гунис, присела на свободный стул улыбнулась мягкой кошкой. Она была старожилом в той же должности, что и Юрка и ей было крайне обидно, не только за двадцатку. Обидно за все на свете, но она смирилась в свои пятьдесят, во всяком случае, чудесно играла данную роль.
- Да, как обещали, - сказал Юрка, всем видом показывая, что он, вообще-то, ни при чем, и устал оправдываться.
- Бардак какой-то, - сказала старожил, - Здесь давно бардак. Это управление нужно разгонять.
Юрка пожал плечами.
- Вера, это не ко мне, - сказал он, - Это выше.
- Ну, ну, - сказала Гунис и вышла.
Потом вернулся начальник. Хитро улыбался, во все лицо, и, вообще, источал хорошее настроение. Так улыбаются люди, которые все знают.
- Работайте, - приказал он, - А то позасыпали. Еще целый час.
- Тут заснешь, - пробурчала Добаева.
- План квартальный забрали из машбюро, - спросил тот строго.
- Да, у вас на столе, - сказала Добаева.
Потом настенные часы коснулись пяти сорока пяти.
Все одновременно поднялись, раскрыли единственный шкаф, разобрали свое и ушли. Начальник напоследок глянул в сторону замешкавшегося Юрки, сказал:
- До свидания.
- До свидания, - сказал Юрка
- До завтра, - сказал Женька
- Ну что, дождь прошел, - сказал Юрка, - Можно двигать.
После грозы возвращается тишина. Ощущение покоя. Временное. Стихия сделала дело - наказала жару, помыла улицы, испытала на прочность. Поругалась очень близко. И ушла. Но буря везде, она в природе, лишь притаилась. Элемент. И не только когда молния с дождем.
- Может ликерчика, Гавана Клаб, в баре, банановый? - интересуется Женька.
- Нет. Домой надо. Обещал.
- А за повышение?
- Если за повышение, всего соточку?
Задумался.
- Все равно не хочется.
Юрка расслаблен. Он устал от атак, напряженного дня. Придуманного ажиотажа.
Внизу, на крыльце курит "прыщ"
- Смотрел на доску, - сказал он, - Приказа пока нет. Но все управление на ушах.
- Молитесь, - зло говорит Юрка.
- Что, что? - переспросил "прыщ".
- В бар мы идем, замачивать повышение, - говорит Юрка и ловко бежит по ступенькам, увлекая Женьку.
- В бар! - повторяет уже громко, будто рвет прочитанную газету.