Снег большой. Метет целую неделю, все тонет в сугробах. Дворники не успевают расчищать дорожки, в основном проезжую часть и проходы к подъездам. Набрасывают деревянными лопатами огромные белоснежные горы, за бордюр и самодельные изгороди дворовых клумб. Сил у дворников не хватает, и люди самостоятельно пробивают узкие, в одну ступню, тропинки, там где привыкли ходить, сокращая путь к остановке или магазину. По дороге барражируют одинокий снегоуборщик с ковшом и колючей щеткой снизу. Ковш понятно, но щетка просто гладит большими, никчемными шипами прибитый к асфальту снег. У водителя отрешенное лицо, этот аврал явно не вызывает энтузиазма и щетка, как символ вселенского безразличия, венчает нудную работу. Он упорно смотрит вниз, на бесполезные вращения агрегата, стараясь не замечать людей, проходящих мимо, спешащих домой, в теплые квартиры, к семье, к ужину, к экрану телевизора. Вечером, при свете фонарей снег кажется сказочным, сверкающим, манящим. Детвора на улице. Здесь и спуск с только что созданной дворниками горы и бросание снежков или просто желание поваляться в белой, пушистой перине, оставляя единственный, марсианский след в снежной первозданности. Настроение добавляют яркие огни незашторенных окон. Это только под новый год так - окна нараспашку. Выставляется красота наряженных елок, некоторые поигрывают гирляндами, разноцветными, мигающими огнями, превращая глазницы дома в волшебный калейдоскоп света и тени. Это фейерверк огней и чего-то предстоящего, чего заждались. Снег не спеша кружится, устав от прошедших метелей.
Елка стоит в квартире и у Егорки. Пушистая, отдающая терпким запахом смолы и хвои. Украшать елку так здорово, этого ждешь целый год. Ну, когда? Скоро? Уже декабрь, уже много снега? И она появляется, большая, заслоняющая входящего папу, цепляющаяся за дверной проем шумными ветками. Потом с антресолей извлекается деревянная крестовина. Елка получает опору выпрямляется и наконец, распушает свои зеленые юбки. Игрушкам неизвестно, сколько лет, некоторые с битыми бочками. Эти ближе к стене или вообще сзади, где не видно. Есть гномики на прищепках и деды морозы, сосульки, завернутые в спираль и всевозможные шарики со звездами непонятным образом утопленными внутрь. Все это достается из коробок, куда было сложено год назад, ну почти год. Некоторые шары шершавые, будто наждак, другие совершенно чистые, играющие на свету. Снег заменяет комочки ваты, хаотически разбросанные по ветвям и верхушка с огромной звездой. Но больше всего Егорку привлекают конфеты, которые тайно хранились в укромном месте шкафа (ох эти хитрые родители), а сейчас висят вместе с игрушками на елке. Кара-кум, батончик Чиполлино, Мишка на севере, Грильяж. "Мишки" начинают исчезать первыми. Но неплохо и Кара-Кум, если "мишек" не так уже много, да и батончик годится. Когда появляется подозрительная прогалина, Егорка быстро перевешивает игрушки, подновляет снег - вату, и распушает гирлянды.
В коридоре стоит клюшка, обмотанная черной изолентой, в некоторых местах обмотка порвалась, оголяя отщепившиеся кусочки дерева. Клюшку жалко, но изоленты больше нет. Рядом с обувью большая шайба. Продаются и маленькие, но большая настоящая. Когда бьешь щелчком она отрывается от снежной поверхности и, вибрируя жестким телом, тяжело летит, как снаряд. На ее пути лучше не стоять. Играя во дворе, они не щелкают. Опасно.
Мама на кухне, жарит камбалу. Запах по всей квартире. Егорка устало плетется туда и смотрит на ее работу.
- Ну, скоро?
- Ты же видишь, я не стою.
- Мам, давай я выйду, поиграю полчасика, а ты рыбу пока дожаришь.
- Ага, потом тебя со двора не дозовешься. И зачем прерывать игру, вот поешь и пойдешь.
- Но все уже во дворе, - хнычет Егорка.
- Кто все?
Мама одергивает тонкую гардину и выглядывает в окно.
- Двое каких-то. Успеешь.
С мамой не поспоришь, она жесткая, особенно на счет еды. Стоит на своем, и уговаривать ее бесполезно.
- Еще десять минут и будешь кушать. Картошка доваривается.
Егорка возвращается в комнату. По телевизору ерунда. Он становится коленями на стул, упирается локтями в подоконник и смотрит, как друзья во дворе неторопливо перебрасывают друг другу шайбу. Очередная конфета украдена назло всем. Она в самом низу, самая обычная и самая незаметная и он ее вовсе не хотел, она просто так, от нечего делать. Наконец звучит долгожданное:
- Иди есть.
Егорка срывается с места, вытирает шоколадные подтеки в уголках губ, запихивает свернутую обертку за диван и спешит на кухню. Рыба горячая, от картошки идет пар. Он забрасывает в рот дымящиеся куски и, не прожевывая начинает часто дышать, пытаясь остудить еду перед тем, как проглотить. Жевать нет времени.
- Не спеши, - сетует мама.
Но Егорка ее не слушает. Хватает остывший кисель и тушит огонь во рту. Затем снова отрывает вилкой рыбу и добавляет разваристую картошку, политую маслом.
В коридоре слышен звук открывающейся двери. Это пришел папа.
- Коля, как ты вовремя. Все только с огня, - кричит, не отходя от плиты мама.
- Это хорошо, - слышен голос отца.
Он не спешит. Дома спешить некуда. Слышно, как он снимает обувь, вешает пальто во встроенный шкаф. Достает купленные по дороге газеты, бросает на трюмо. Потом идет в ванную мыть руки.
Мама накладывает в его тарелку. Рыбу он любит, картошку тоже. С мороза все горячее - то, что нужно.
Ест папа с газетой. Пробегает передовицу с портретами и лозунгами, останавливается на середине. Находит интересное, уменьшает разворот до размера удобного держать в одной руке. В другой вилка. Он лишь на секунду отрывается от чтения, чтобы прицелиться в очередной кусок.
- Мам, я уже поел, - рапортует Егорка.
- И как ты поел? Разве это еда?
Маму никогда ничего не устраивает, как ешь, как одет, как причесан, почему шарф болтается, почему носки после улицы мокрые, почему майка торчит из-под пальто. И еще тысячи таких почему.
- Мам, я больше не хочу. Я поел, - настаивает Егорка.
- Сын, ешь и не спорь.
Это папа вставляет свои пять копеек ,не отрываясь от газеты.
При чем здесь спорь или не спорь, возмущается про себя мальчишка.
- Ну, мам, - он пытается взять маму на измор, не обращая внимания на отцовскую реплику.
Папа вдруг откладывает газету и совсем без злости, даже с хитрецой смотрит на него.
- А как мы с тобой договаривались?
- Как? - не понимает сын.
- Что ты будешь хорошо себя вести.
- Я и веду хорошо.
- Мать, он хорошо себя ведет?
- Хорошо, хорошо, - с неохотой подтверждает она.
- Тогда получи подарок от нас к новому году. Как и договаривались. Мать вручи ему подарок.
- Ну, хоть ты дай ему поесть, - бурчит женщина.
- Я поел, поел. Я больше не хочу.
Егорка возбужден и ждет обещанного.
Мама уходит в комнату и возвращается, пряча что-то за спиной.
- За то, что ты хорошо себя вел, вот от нас с отцом, - говорит она и кладет на стол красную бумажку с тисненым портретом Ленина.
Десять рублей, это такое счастье, это так круто, проносится в молодой голове.
- На что ты планируешь потратить, - интересуется папа.
- Не знаю. Наверное, положу в копилку.
В копилке у Егорки уже много мелочи, которую он тайно экономит со школьных обедов. Тайно, чтобы родители не знали, а то начнется - испортишь желудок, ешь в школе полноценно, нужно поговорить с классным руководителем, чтобы контролировала. Этого только не хватало, как маленького что ли? Он не любит эти супы и салаты. Берет второе, но чаще обходится булочкой со сметаной и, конечно, компот. А летом и осенью с ребятами собирает в местном сквере бутылки и сдает в приемный пункт. Доход приличный, это когда они успевают первыми перед двумя постоянными бабками - конкурентками и одним желчным дедом, который не говорит, а лишь сверлит их глазами при удачной находке. Когда придет время он обязательно копилку откроет и купит что-то важное. Может гитару или магнитофон, а может спиннинг. А пока он бросает туда монетки и иногда пробует ее на вес и звучание. Есть в копилке и рубли, правда металлические, а вот десятка там будет на самом почетном месте.
Папа возвращается к газете, успокоенный правильным направлением сына. Копить деньги это неплохо, считает он.
- Или куплю себе новую клюшку, - вдруг говорит Егорка после некой задумчивости.
- Так у тебя же есть? - удивляется мама.
- Моя старая, перо уже треснуло. Я хочу взрослую, пластиковую с загнутым крюком, - мечтательно говорит сын.
- Твои деньги, трать на свое усмотрение, - говорит папа, переворачивая страницу.
Мальчишка, окрыленный идеей, быстро одевается. Торопливо зашнуровывает ботинки, небрежно набрасывает шапку с опущенными ушами, нащупывает в карманах мокрые варежки.
- Шарф поправь, горло открыто, - говорит мама.
Желтые фонари, отражаясь от белоснежного ковра, заполняют двор мягким светом. Осенью по-другому - мрачно и темно, а сейчас ничего, даже черное небо, похожее на ночь, не может испортить картину вечерней зимы. Двор сверкает, даже искрится, пестрит. Свет дотягивается до пустыря, где прячутся зловещие тени и куда вечером не хочется ходить.
- Ты почему без клюшки? - встречают его раскрасневшиеся, успевшие набегаться друзья.
Но Егорка их не слушает, обрывает на полуслове.
- Пацаны, айда со мной, мне подарили деньги на новую клюшку. Поможете выбрать?
- Круто, говорит Леша.
- Я не пойду, мне мама запретила уходить со двора, - говорит другой.
- Это не долго, никто не заметит. Мы туда и обратно, - уговаривает Егорка.
Магазин хозтоваров, где к зиме организована торговля елочными игрушками, хлопушками, бенгальскими огнями, лыжами, коньками, мазями и другими зимними принадлежностями находится недалеко, в пяти минутах ходьбы, сразу за продуктовым.
- Ну что, решайся? - говорит Егорка сомневающемуся другу, - Поможешь выбрать?
Это - "поможешь выбрать", видно самое существенное, оно, в конце концов и перевешивает. Лучший друг просит помочь. Значит ему нужен и важен его совет. И хотя в голове у парня кружатся далеко не радужные мысли, начиная от родительского запрета, легкой зависти, а может и не легкой, при взгляде на свою потрепанную "старушку", но друг просит, он ему нужен, его мнение важно.
Они идут по самой короткой тропинке, иногда переходя на бег, озираясь на окна своих квартир, будто заговорщики, жмутся к темной стороне дома.
В магазине тепло, уютно, много людей, есть и детвора. И сам запах, неповторимый, который получается от смеси дерева, резины, лыжных мазей, морозного воздуха и возбужденного ожидания. Сразу находят стояк с клюшками и начинают выбирать.
- Вот эта классная, - говорит Леша, беря клюшку в руки и пробуя наносить удар по воздуху, - Хорошо в руках сидит.
В его голосе слышны нотки специалиста.
- Покажи? - говорит второй мальчишка.
Он берет клюшку и делает несколько взмахов.
- Ничего.
Это "ничего" важное, ценное своей сдержанностью, говорит о пригодности вещи.
Но Егорку ничего не устраивает. Он пришел за крутой клюшкой, за настоящей.
- Я хочу пластиковую, с загнутым крюком.
- Для подъема? - интересуется Леша.
- Да, - отвечает Егорка, - Чтобы бросать от кисти.
Такая клюшка есть, но стоит дороже десяти рублей. Егорка долго держит ее в руках, прикладываясь то справа, то слева, щупает изгиб крюка, пластик, пробует на вес, передает попробовать друзьям, но уже понимает, что не купит ее. Не стоит эта клюшка разбитой копилки и потаенной мечты. Он еще раз примеряется к пластиковой красавице, словно прощаясь, и выбирает обычную, чуть дороже семи рублей, которую пробовали в начале. Пока ребята стоят в кассу, Егорка, по-хозяйски проходит по залу, сегодня его день, он главный. Дотрагивается до пахнущих резиной шайб, рассыпанных в коробке, пробует коньки на остроту, проводя пальцем по лезвию, есть ботинки черные, есть и подороже "канадки", рассматривает игрушки. Потом, когда продавец освобождается, спрашивает:
- А у вас есть черная изолента?
- Есть, рубль двадцать.
- Спасибо, - говорит он.
На улице все так же идет снег. Снежинки парят в огне фонарей и если закрыть один глаз и неподвижно смотреть на свет другим, то кажется, что они мечутся, словно мошки. Люди торопятся домой, отстояв длинные очереди, с сумками, наполненными покупками - мандаринами, баночками шпрот, полусухой колбасой, шампанским и более крепкими напитками, которые определенно приближают приход зимнего экватора, разделяющего время на до и после. Веселые и молчаливые, громкие и задумчивые. Они в преддверии нового года, нового календаря, когда учишься писать непривычные четыре цифры, новых ожиданий, новых событий возможно счастья и успеха, ведь праздник должен быть, хоть иногда. Может и хорошо, что он зимой, в такие короткие, холодные дни. В такие дни хочется праздника, очень хочется.