Он выходил из подъезда гордо, даже дерзко, с некой претензией на подчинение, если не всего мира, то двора, безусловно. И люди видели это, боялись, сторонились, уступали дорогу. Зачем неприятности, когда можно обойти.
Потом важно шел на пустырь возле дома. Чаще в компании импозантного мужчины, за пятьдесят. Реже - миловидной блондинки того же возраста. Сначала осматривался, думал, прикидывал. Потом подходил к кусту и поднимал ногу.
Моя была мельче и смотрела на кавказца с долей иронии, высунув от жары язык и поблескивая глазами. Он был не в ее вкусе, так, пару раз понюхать, не более.
А тот различал дам, по запаху, на расстоянии. Но, находясь на коротком поводке, не проявлял должной активности, лишь ожившие ноздри говорили об определенном интересе. Позже узнал, таким образом, он отвлекал хозяев от собственных идей и провокаций, возникающих в сумасбродной голове. А сейчас - ну и что, смотрите, мне безразлично - написано на его вечно удивленной морде.
И не дай бог, если в этот момент появлялся случайный кобель. Мужское начало выплескивалось океаном.
Мы тоже гуляли на поводке и никогда не переходили дорогу кавказцу, хотя тот косил взглядом и был не против сказать пару комплиментов, если не о предмете влечения, то - о погоде или просто поздороваться.
У собачников своя жизнь по собачьим часам.
Утром, как обычно, спускаемся в лифте, потом двойные двери.
Пытаемся обойти пустырь, где уже "царит" он. Неудачно как получилось. Моя, традиционно высунув язык, смотрит в глаза - мол, чего застрял, пошли. Не знаешь куда? Давай за дом, там тоже, нормально, хоть не пустырь, но поссать можно.
И уже готов следовать ее совету, но тут ощущаю, что-то необычное в картинке привычных образов. Нет той радости, что приходит с первым появлением во дворе. Предметы разобраны, вне гармонии, будто рисовал бездарь, а в конце бросил кисти.
Та блондинка, за пятьдесят, стоит растрепанная, волосы топорщатся, как у женщины стирающей белье в реке.
- И что ты будешь делать с этим негодяем? - говорит громко, но не очень, не так, как другие, что проживают в домах напротив, словно стесняется своего голоса, публичного скандала.
- Сбежал, - интересуюсь.
- Мне на работу давно, а вот этим занимаюсь.
Виновник косит взгляд, чувствуя, что разговор о нем, но сдаваться не собирается, делая вид, что изучает подвиды соцветий.
- Вот, и зонтик сломала, - говорит, - В руки не дается, так хоть зонтом от злости перетяну. И зачем муж эту скотину завел?
Скотина все так же поглядывает, но уже не на хозяйку, а на рыжую "даму", что стоит рядом с людьми.
И подойти страшно. Долгожданная свобода. И "дамочка" интересная. Только хозяйка вредная недалеко, зонтом хлещет.
И рыжая смотрит уже мне глаза. Ну, когда? Чего застрял? Поводок натягивает.
Блондинка снова рванула к негодяю, размахивая оружием. Переклинило ее. Трагедия. Тот сделал легкий пируэт, типа - бегай, размахивай руками, для меня это орешки, баловство, даже забавно.
- Здесь такой смелый, паразит, а дома, когда гроза в любую щель готов залезть. Однажды исчез и все. Вот только был и не стало. С мужем по всей квартире, даже в подъезд выходили. Такой боров куда-то просочился. И это, притом, что двери на замке? С ног сбились. Нашли его. Лежит герой в ванной, на самом донышке, не шелохнется.
- Так вы его не одолеете, - говорю.
Моя тоже слушает внимательно, что там придумал, на будущее, и, наконец, садится ссать.
- Сделаем так, - продолжаю, - Отойдите подальше. Я удлиню поводок. Ваш подойдет к мой, ногой наступлю на ваш поводок.
Разошлись, заняли позиции. Приспускаю свою. Кобель некоторое время оценивает новые вводные. Так - хозяйка далеко, этот не представляет опасности, хотя... Зонта в руках нет. Рыжая отошла. Еще добрую минуту всматривается в ситуацию. И уже, кажется, план трещит по швам. Но тут рванул, стремительно, до бега и очутился возле рыжика. И нос заработал, как вентилятор и у "дамочки" завибрировал в ответ, и сердце стало проступать через кожу тяжелыми ударами. И тут наступаю на поводок. Сильно так. Кажется, ботинок входит в землю буром аж голень трясется. И соседка побежала с надеждой, и он рванул, но уже поздно, как-то споткнулся о натяжение и косится, даже задрожал от злости, и я уже хватаю ремень рукой, и она:
- Спасибо, огромное вам спасибо.
А я подумал - герои они тоже до поры до времени. До первой грозы или рыжей дамочки. Тогда все проходит.