Невероятно, но шестидесятилетний Андрей Державин, несмотря на своё огромное финансовое состояние, не входил в список олигархов. Более того, никто и не предполагал, что он "владелец заводов, газет, пароходов". Выпускник МГУ середины 70-х годов, окончивший кафедру "Организация Управлением Производством", которая была новаторским явлением в системе высшего образования страны, достигнувшей в перестроечное время больших успехов в коммерческой деятельности, он никогда не светился не только в СМИ, но и редко бывал на представительных деловых встречах. Андрей Андреевич предпочитал находиться в тени. Являясь одарённым и везучим финансистом, он сторонился громких финансовых сделок. Находиться на авансцене, как считал Державин, значит, подвергать себя возможному пристальному вниманию со стороны окружающих, в части из которых прячется негативная биоэнергетика, способная свои коварством свалить любого гения.
Державин специализировался на выгодных контрактах со сравнительно небольшими фирмами и корпорациями, доход от которых был не весьма громаден. Но таких контрактов, заключённых во многих странах мира, было огромное количество. И в результате эта работа приносила ему и тем, чьи интересы он иногда представлял, солидные дивиденды. Он никогда не был подвержен тщеславию, ему не нужны были известность, слава и даже, что может показаться парадоксальным, странным, огромные деньги. Может быть, поэтому, не являясь закомплексованным и скованным внутренне эгоцентризмом, основываясь не столько на ортодоксальных финансовых, экономических законах, сколько на игровом характере его серьезной деятельности, этот человек импозантной наружности достигал великолепных результатов. Видимо, хотя он и владел в достаточной степени ситуацией в рыночной экономике, в коммерческой среде, в частности, его значительно выручали интуиция и везение.
Достигнув больших успехов в бизнесе, Державин всё же не считал его своей стихией. И чем дальше, тем ощутимее чувствовал, что дело, которым он занимался, стало ему надоедать.
Идя ранним майским утром к автостоянке частных машин, Андрей Андреевич как раз размышлял о возможности поменять род свое деятельности, что, в свою очередь, может изменить в целом весь уклад его жизни. Понятно, что мыслями об этом он ни с кем из близких не делился. Иначе бы его жена и сын посчитали, что он свихнулся, а некоторые коллеги поставили бы диагноз: нарушение нормального функционирования мозга. Впрочем, это одно и то же. Державин был неординарным человеком, что не исключает некоторую странность поведения, воспринимаемую глазами, во всяком случае, окружающих, живущих по каким-то трафаретам, стереотипам и житейским догмам. За свою сознательную жизнь ему приходилось резко менять направление своей деятельности. Первый раз это случилось, когда ему было 17 лет. Учась на втором курсе горного техникума, он параллельно учится в последнем классе вечерней школе. Получив аттестат об её окончании, он на третьем курсе внезапно бросает учёбу и приезжает к родителям домой. С учётом, что его отец был крутого нрава, это был очень решительный смелый шаг. Сначала отец обрадовался, увидев сына, полагая, что тот приехал на 2-3 дня побывать дома. Однако, узнав, что сын бросил учёбы, вскипел: "Ты что, с ума сошёл?! Недоучка". Андрей приготовился к такой реакции отца. Он вынул из кармана аттестат и подал ему. Тот недоумённо глянул на документ, несколько успокоился и спросил: "И что же ты думаешь теперь делать?" "Пойду работать в шахту и буду готовиться к поступлению в университет", - спокойно ответил Андрей. Второй неожиданный шаг в жизни Державин совершил после окончания университета. По распределению он попал на один из крупных заводов Украины, где попытался внедрить ряд оптимальных методов управления производством. Номенклатурное руководство стало на него косо поглядывать. Андрей на летучках, планёрках, совещаниях бился, как рыба об лёд, объясняя, доказывая, что производительность труда, себестоимость выпускаемой продукции в целом, рентабельность зависят во многом от умелой, чёткой организации труда. Он ссылался на опыт США, Западной Европы, на работы известного экономиста, крупного специалиста по организации труда Терещенко, на получившую большой резонанс книгу Н.Ссмелякова "Деловая Америка", на партийные документы, посвящённые эффективности производства и качеству выпускаемой продукции. Но всё это было гласом вопиющего в пустыне. Начальник одного цеха прямо ему заявил: "Я пятнадцать лет руковожу цехом. И не было ни одного года, чтобы не выполнялся план. А ты, умник, даёшь мне наставления. Плевать я на них хотел, молокосос. Понял? А не понял, значит, скатертью дорога". Отсутствие полного понимания и приобретение недругов на работе вынудили Андрея Державина покинуть завод. Проработав ещё год на одном комбинате, он понял, что является лишним специалистом на социалистическом производстве. Андрей махнул рукой на дурдом, как он выражался, и уехал в Донбасс, где прошли его детство и юность, где жила его мать; отец, к сожалению, погиб в шахте. Все, знавшие его друзья, знакомые, ахнули, когда он, выпускник самого респектабельного вуза страны, специалист в области плановой социалистической экономики, свободно владеющий немецким и английским языками, устроился работать забойщиком, где когда-то начинал свою трудовую деятельность. Некоторые посчитали, что у него проблема с головой. Хотя, следует сказать, он не был пионером своеобразного социального диссидентства. На шахтах угольного комбината рабочим очистного забоя работали уже, как стало известно ему, и выпускник МГИМО, и бывший заведующий аптекой и лингвист, окончивший в своё время ЛГУ, знающий три иностранных языка. Конечно, у каждого из них была своя судьба. Но было и одно общее: общество не нуждалось в них. В жизни Державина был и ещё один серьёзный, радикальный поступок. Являясь членом обкома партии и парторгом крупного угольного предприятия, он вдруг подаёт заявление о добровольном выходе из КПСС, считая, что её руководство развернуло партийный корабль в иную сторону. Одним словом, Андрей Андреевич неоднократно совершал поступки, влияющие в будущем на уклад его жизни. Он желал жить независимым человеком. И делал это не по подсказке кого-то, не спонтанно.
Вот и сейчас Державин почувствовал, что попадает в тиски регламентированной олигархической жизни, где всё замыкается на одном - деньги, деньги, деньги. Державина же всегда влекла нестандартность жизни. Последние десять лет Андрей Андреевич жил в красивом престижном доме советских времён, недалеко от китайского посольства. Конечно, он мог проживать в дорогом современном особняке в любом элитном месте Москвы. Но у него была своя философия жизни: резко не выделяться среди окружающих его людей, свести до разумного использование финансовых и материальных возможностей. На вопрос о том, что означает "до разумного", он отвечал: "Если можно без чего-то обойтись, то обходись. Следует рационально использовать возможности, средства, что не даёт телу и душе лениться". Его никогда не прельщал излишний акцент на собственной персоне. Если же он замечал, что кто-то склонен к самолюбованию, у него пропадал интерес к нему. Живя в обыкновенной трёхкомнатной квартире, пользуясь автомобилем "Жигули" седьмой модели, Державин не привлекал особого внимания простых людей. И не потому, что он кого-то или что-то боялся. И даже не потому, чтобы быть ближе к народу. Дело в том, что чувствовал себя свободным, когда на нём не фокусируется внимание. В противном случае Державин вынужден был бы поддерживать, сохранять тот образ, который создался бы у окружающих в результате контрастности между ним и большинством людей. У него же был иной интерес к жизни. Поэтому, видимо, Андрей Андреевич для некоторых и казался странным, чудаковатым, что вёл обычный образ жизни, не вписывающийся в привычное представление о очень состоятельных людей.
Район Москвы, где он приобрёл квартиру, нравился ему ещё со студенческих лет, когда на первом и втором курсах Андрей проживал на Мичуринском проспекте в
студенческом городке. Университет находился не далеко, минут двадцать ходьбы. Андрей редко ездил на автобусе. Ему нравилось рано утром, когда город уже проснулся, но москвичи, торопясь проглотить свой завтрак, ещё бурным потоком не пронеслись, спеша на работу и учёбу, пройтись спокойно до альма-матер. Зелёные насаждения и красивые газоны, ухоженные заботливыми руками, многочисленная персидская сирень, очаровывающая свои изумительным цветом и благоухающая тонким, нежным запахом загадочного и волшебного древнего Ирана, благотворно, целительно действовали на душу Андрея. Он чувствовал себя свежим и бодрым. Вдыхая в себя утреннюю прохладу, наблюдая городскую безмятежность, которая вот-вот уступит шуму, загазованности выхлопными трубами машин, людской суете, Андрей был переполнен не передаваемым блаженством. Утренняя идиллия сливала его с земной и небесной благодатью, переполняла его душу, умиротворяющим покоем, придавала ему ощущение некоторой райской жизни. Если же не идти в сторону университета, а пересечь Мичуринский проспект со стороны студенческих общежитий, то, немного пройдя, окажешься у высокой металлической ограды, протянувшейся на несколько десятков метров. Поодаль за ней стоит строгое прямоугольное здание. Это и есть посольство КНР, от которого недалеко находится дом, где проживает Державин.
В студенческие годы здесь он иногда курсировал со своими сокурсниками в сторону известной чебуречной. Там было отменное пиво и неплохие чебуреки. На всю жизнь Андрей запомнил один эпизод, происшедший в этой закусочной. Он и его два приятеля, Виктор Козлов и Гарик Давидян, взяв по бокалу пива, сидели за столиком и вели непринуждённую беседу. Вдруг к ним обратился мальчишка лет десяти со своим ровесником с просьбой дать монетку, которой не хватало, чтобы купить чебуреки. Гарик, приветливо улыбаясь мальчишкам, тотчас протянул руку в карман своего пиджака, достал горсть монет и с радостным возбуждением от того, что может им помочь, передал деньги одному из них. Мальчишки, оторопев от неожиданного множества монет, вопросительно взглянули на Гарика. "Берите, берите,- весело сказал наш щедрый товарищ. - Сам был таким". Когда ребята отошли, Андрей изумлённо спросил, зная, что до получения стипендии ещё два дня жить, его: "Гарик, тебе деньги прислали?" "Нет", - ответил тот. "А что же ты разбрасываешься последней мелочью?", - спросил Андрей. "Ерунда. Проживём. Жалко мальчишек", улыбаясь, ответил Гарик. Для Андрея это был блестящий урок бескорыстности, доброты, щедрости. Может быть, с этого момента он почувствовал, что деньги - далеко не главное в жизни человека. И потом, став так называемым олигархом, он никогда, в отличие от других очень состоятельных людей, не раболепствовал перед рублями, долларами и иной валютой. Быть идолопоклонником денег, значит, как считал Андреевич, потерять своё достоинство.
Каждое утро, направляясь к своему офису, либо в Министерство экономического развития, куда его часто приглашали для проведения консультаций, либо на деловые встречи, и, вступая в новый день своего существования, Державин не только не отдалялся от прожитой жизни, но и пытался мысленно воспроизвести отдельные куски, фрагменты минувших событий своей жизни, не упуская иногда отдельные, казалось бы, незначительные, её детали. Он ловил себя на мысли, что пытается параллельно жить в прошлом времени, которое, по его мнению, неразумно было отсекать, забывать, смотреть на него как на отработанную субстанцию, как на ненужное утильсырьё. Время, рассуждал Андрей Андреевич, категория объёмная и неразрывная. Если жить только настоящим временем, то это может привести к утрате памяти. Использование памяти позволяет репродуцировать прошедшее время. Таким образом, как бы переводить его в настоящее. Заодно сохраняется, хотя бы частично, и зримое пространство прошлого времени. И не случайно квартира была приобретена им в том месте, где прошли его памятные студенческие годы. Не случайно Андрей Андреевич сохранил для себя "семёрку". Не случайно, вместо того, чтобы с шиком отъехать от своего подъезда на дорогой модной машине, шёл до платной стоянки, взирая на привычную ландшафтную архитектуру, чтобы на короткий миг пребывать в былом пространстве. Державин воспринимал время цельным, удивительно насыщенным и колоритным явлением природы. Садясь в "семёрку", ставшую для него приветливым, надёжным, пусть и староватым другом, он нехотя снимал с себя кепку, футболку, спортивную куртку, слегка вздыхая, одевал белоснежную рубашку, галстук, дорогой пиджак, аккуратно висевшие на плечике в машине и ехал к другой платной стоянке. Там он оставлял "Жигули", выходил на проезжую часть условленного места и садился в "Мерседес", за рулём которого ожидал его телохранитель. Таким образом, он переходил незаметно для окружающих из одной ипостаси в другую, из одной среды, в которой жило большинство простых людей, именуемых в целом народом, в иную, где меньшинство руководствовалось законами, правилами большого бизнеса и соответственными манерами поведения, и, как правило, не принадлежало самому себе, упиваясь от всё возрастающего финансового ожирения. Прибыв в офис, Державин знакомился с сводками дежурившего в ночь сотрудника по информационной финансовой и коммерческой политике, узнавал о крупных событиях в мире, переговаривал по телефону со своими эмиссарами за рубежом, и только после этого проводил совещание с ведущими специалистами руководимого коммерческого Агентства. Бизнесом Андрей Андреевич начал заниматься лет 10 назад. Работая после неудавшейся попытки заниматься научной организацией труда в шахте, он даром время не терял. Владея немецким и английским языками, изучил самостоятельно испанский, регулярно уделял внимание солидным экономическим изданиям, читал зарубежную литературу. В 1994 году к нему неожиданно заявился бывший сокурсник Александр Соловьёв, которого он не видел после окончания университета. Он не был другом Андрея. Державин всегда элегантно дистанцировался от ребят, родители которых занимали высокое положение. У Сашки Соловьёва отец был высоким партийным работником. Но обыкновенные приятельские отношения в студенческие годы Андрей сохранял с Соловьёвым, который был энергичным, спортивным, имеющим успех среди многих университетских девчонок.
--Ну, Андрюха, вот, наконец, и встретились в твоём родном Донбассе.-- радостно произнёс Соловьёв, протягивая руку для приветствия.
-- Как ты меня нашёл, Саша? - удивлённо спросил Андрей, пожимая товарищу руку.
- Мир не без добрых людей, - улыбаясь, ответил неожиданный гость. - Это же надо, ну и чудак ты, Андрей! Стоило ли заканчивать МГУ, чтобы закопаться на много лет под землю?!
- Ну, не тяни, Александр, с чем связан твой визит? - приветливо спросил Андрей.
- Одним словом, крот ты шахтёрский, выполняю я миссию одной дамы. Живёт она в Нью-Йорке. Работает помощником представителя России в ООН. Через своего мужа, сотрудника ФСБ, узнала твой адрес и попросила меня, чтобы я тебя навестил. Она предлагает тебе интересную работу в этом представительстве. - отстучал расторопный Соловьёв.
Вот как! - удивлённо воскликнул Андрей. - Что же это за таинственная и заботливая мадам?
Имя её для тебя ничего не значит. Хотя ты и имел честь с ней беседовать, когда учился на пятом курсе. Помнишь, ты разговаривал с одной девушкой, мы тогда с тобой пропустили лекцию. Я подходил к вам, просил у тебя сигарету. Ты как-то косовато посмотрел на меня, видимо, недоволен был, что я буду лишним при разговоре. Поняв это, я сразу ретировался.
- Ну, ты, Саша, пока умойся, приведи себя в порядок с дороги, а я накрою на стол, - сказал Андрей, мысленно возвращаясь в университетское время.
Да, вспомнил про себя Андрей, был такой разговор. Однажды в перерыве между лекциями он подошёл к незнакомой студентке. Статная, с распущенными волосами, державшая сигарету в правой руке, на безымянном пальце которой красовалось обручальное кольцо, Он казалась недоступной. Андрей решил проверить, сможет ли он расположить её к себе. Только и всего, не претендуя на какой-то флирт. Поприветствовав её, Андрей произнёс по латыни выражение и перевёл его - "На что только не способна женщина". Молодая особа недоумённо и настороженно взглянула на него. Андрей, понимая её опасение, разъяснил, придавая дружелюбность и шутливость латинской фразе, что её муж, благодаря этому кольцу лишился, видимо, некоторой свободы. Взгляд его собеседницы несколько смягчился. Она чуть улыбнулась и вдруг спросила : "А почему, интересно, вы выбрали этот университет, а не другой ВУЗ?". Андрей ответил, что МГУ сочетает в себе фундаментальность получаемых знаний и демократичность отношений между преподавателями и студентами. И то, и другое он очень ценит. Сделав небольшую паузу, Андрей сказал: "Есть два учебных заведения в Москве, где я никогда бы не учился - МГИМО и ВГИК. Собеседница удивлённо и вопросительно взглянула на Андрея.
- И чем же они, молодой человек, вам не приглянулись, пардон?
- Дело в том, что там учатся, как правило, детки партийной, дипломатической и кинематографической элиты. - ответил Андрей. - Привилегированность, протекция...Как мне думается, это снижает степень профессионализма. Более того, это приводит к снобизму, мягкой упаковке цинизма.
Девушка как-то странно посмотрела на Андрея. На его вопрос, на каком факультете она учится, та ответила, что является студенткой ВГИКа, а в МГУ пришла навестить подругу.
- И кем Вы будете после окончания глянцевого института? - спросил озадаченно Андрей.
- Я занимаюсь на режиссёрском факультете.
- А Вам приходилось в жизни голодать?
- Нет. - удивившись неожиданному вопросу, ответила будущий кинорежиссёр.
- Трудно будет ставить сцену в фильме о состоянии голода, если сам это не испытал, - произнёс как-то тихо и отрешённо Андрей.
Девица внимательно и с особым интересом взглянула на него.
- Ну, а муж, если не секрет, чем занимается? - с следовательским оттенком в голосе спросил Андрей.
- А он закончил МГИМО, - игриво ответила курящая девушка.
- За границей, наверно, окопался в каком-нибудь посольстве?
- Он работает в Москве, в МИДе.
- Так, так. Лихо же я вляпался насчёт снобизма, - улыбаясь, сказал Андрей.
Манера Андрея быть раскованным и в тоже время соблюдать чувство такта импонировала, видимо, студентке ВГИКа. Она уже легко и приветливо вела с ним беседу. Время за разговором прошло быстро. Зазвенел звонок, оповещая, закончилась пропущенная Андреем лекция. Они поблагодарили друг друга за приятную встречу, хотя так и не соизволили познакомиться. В этом случае инициатива должна была принадлежать Андрею. "Зачем, - вопросительно подумал он, - мне чужая жена?".
Прошло месяца два-три после этой встречи. За это время Андрей пару раз видел её случайно в университете. Был момент, когда он хотел подскочить к ней и поприветствовать, но, вспоминая из известной песни строчку "Зачем нам, поручик, чужая земля?" и несколько трансформируя её концовку, как бы опомнившись, уходил в сторону. Однажды к нему подошёл тот же Соловьёв и сказал: "Андрей, тебе передаёт привет одна девушка".
- Кто? - спросил Андрей.
- Помнишь девушку, с которой ты беседовал? Она была с распущенными волосами и курила.
- Ты её знаешь? Кто она такая? Она говорила мне, что учится во ВГИКе, а её муж работает в МИДе.
- Какой ВГИК? Какоё "муж"?! - засмеявшись, воскликнул всезнающий товарищ. Она учится здесь, на втором курсе исторического. Никакого мужа у неё нет. Сейчас она улетела за океан, к отцу. Он у неё посол Советского Союза.
Соловьёв назвал её фамилию. И Андрей понял, что его собеседница решила пошутить над ним. Его несколько разозлило, что он поверил ей тогда.
- А мне всё равно, - с досадой произнёс Андрей. - Пусть летит хоть на Луну.
Вскоре Андрей получил диплом и уехал из Москвы.
И вот теперь, после нескольких лет жизни вне Москвы, вне стен университета, у него, в Донбассе, дома, его сокурсник, Сашка Соловьёв, сидит за столом и аппетитно закусывает после выпитой рюмки.
- А почему всё же она меня вспомнила и предлагает в таком престижном месте работу? - спросил товарища Андрей.
- Объясняется, на мой взгляд, просто, - живо заговорил Соловьёв. - Твой неотразимый вид, которому намного уступает слащавая красота самого Алена Делона, твой блестящий интеллект, сочетающий с удивительной простотой, а также нежелание расшаркиваться перед хорошенькой леди, видимо, отложило сильное впечатление на неё на долгие годы. Разумеется, этого недостаточно, чтобы предлагать тебе такую важную, ответственную работу. Новая власть ищет классных специалистов, которые заменили бы старых номенклатурных работников. Когда ты, Андрей, добровольно вышел из КПСС, являясь членом обкома партии и парторгом достаточно крупного угольного предприятия, твоё личное дело, сам понимаешь, попало в КГБ. После победы так называемых демократов оно перекочевало в ФСБ. Поняв, что ты, получивший блестящее образование в лучшем вузе страны, независимый от партийных догм бывшей правящей партии, новая власть решила пригласить тебя работать на достойном и высоком месте.
- Да, я вышел из КПСС, которая, к сожалению, стала бюрократической партией, - неторопливо, опустив глаза, произнёс Андрей. - Но ведь это не значит, что я перестал быть человеком с коммунистическими взглядами.
- Ты не вздумай, - разгорячено воскликнул Соловьёв, вставая из-за стола, - ляпнуть это ещё где-нибудь. Ты же не идиот законченный, на самом деле. Не воспользоваться этим предложением, Андрей, было бы непростительной глупостью. Нельзя же быть, в конце концов, всю жизнь инфантильным. Пойми же, наконец, Андрей, не было коммунизма и никогда не будет. Жизнь доказывает, что это полная профанация. Если хочешь проявить свои способности и знания, утвердиться в обществе, летим в Москву. А через две недели в Америку, в Нью-Йорк. Будешь работать в Экономической комиссии ООН для Европы. Не валяй дурака, Андрей! Окей?!
Так оказался Державин в Америке, где проработал в разных структурах ООН. В последний раз входил в Экономический и социальный Совет ООН. За это время он побывал во многих странах, получил возможность контактировать с представителями ряда корпораций и фирм. Учитывая его высокое дарование, обширные знания и опыт, ему предлагали работать в правительстве России. Но Державин, почувствовав, что постепенно входит в новое номенклатурное сообщество, отказался. Да и его концепция социально-экономического развития страны в корне отличалась от проводимой в этом плане государственной политики. Невольно наблюдая по службе за своими соотечественниками, занимающими государственные и партийные посты, за их отношением к выполняемым обязанностям и к друг другу, Андрей Андреевич убеждался, что многие из них не отличаются от партократов и чиновников советского времени. Более того, они, выскочившие на волне перестройки и антикоммунистической истерии, прямолинейнее, рельефнее, не особенно беспокоясь о своей внешней благопристойности, выражали честолюбивые и корыстные цели. Находиться в атмосфере лицемерия, двойных стандартов Державин, конечно же, не мог. И он решил заняться бизнесом, где открывалось новое, широкое поле для его неординарной личности.
Создав коммерческое Агентство, он занялся поставками в Россию мелкого ходового товара. Прибыль была сравнительно не очень великая. Однако быстрая реализация товара приносила "живые" деньги, которые тут же вкладывались в приобретение больших оптовых партий того или иного товара. К работе Андрей Андреевич подключил и своего сына, Евгения, выпускника института народного хозяйства им. Плеханова., ушедшего через три года, когда отец достиг ошеломляющих результатов в коммерческой деятельности, работать в Министерство экономического развития. Большой успех Державина в бизнесе объяснялся, помимо всего прочего, и тем, что он не боялся потерпеть в нём фиаско. Для него бизнес был не столько возможностью финансовых доходов, сколько увлечением, при котором импровизация даёт ему ощущение непринуждённости, безобидного озорства. Отсутствие страха потерять все деньги в результате их вложения в дело, надёжность которого нельзя было до конца просчитать по причине возможной непредвиденной конъюнктуры, как раз и увеличивало для удачного коммерсанта вероятность успешной сделки. Может быть, поэтому фортуна, которую Державин воспринимал спокойно, без особого ажиотажа, и была к нему благосклонна. Но даже, если бы она и повернулась к нему задом, он бы не драматизировал жизненные обстоятельства, а с лёгкостью, с какой-то , возможно, облегчённостью, внутренне радуясь загадочным переменам, изменил бы образ жизни. Не боясь быть смешным в глазах многих, игнорируя привычные представления об успешной состоятельности, Андрей Андреевич мог опять пойти работать в шахту горнорабочим очистного забоя., чем, несомненно, шокировал бы, свалил бы наповал всех, кто его знал. И дело было вовсе не в его желании кого-то эпатировать. Скорее всего, экстраординарность Державина заключалась в особом его мировосприятии. Он считал, что мужчина, не умеющий зарабатывать себе на жизнь руками, это не мужчина. Своим близким и товарищам он говорил: "Жизнь на Земле может внезапно резко измениться. И человек, чтобы выжить, вынужден будет рассчитывать только на свои физические возможности, связанные с сооружением жилья и добыванием пищи. Работа же президентов, председателей, олигархов, чиновников никому не будет нужна. Они канут в Лету, в реку забвения, оставив о себе лишь миф".
Как-то сознательно провоцируя недоумённую реакцию своих собеседников, Державин в присутствии сотрудника ООН, представителя одной из кавказских стран и олигарха, еврея по национальности, как бы вскользь, обмолвился, что он мог бы опять работать простым рабочим. У дипломата чуть глаза на лоб не полезли. Он, было, поперхнулся, тут же перевёл дыхание, быстро зажестикулировал и выразительно, с известным акцентом вопросительно произнёс: "Андрей, дорогой, ты вчера, наверно, много вина выпил или с женой повздорил?". А банкир поднял глаза на Державина, очень внимательно, проницательно посмотрел на него, оценивая степень серьёзности произнесённых слов, и сказал: "До чего же, действительно, загадочна русская душа".
Бизнесом Державин занялся не ради денег. Ему было интересно, сможет ли он достичь впечатляющих результатов. Войдя в круг богатых людей России, он потерял интерес к бизнесу. Дальнейшее наращивание капитала, который давно уже перешёл уровень разумной достаточности, теряло для него свой смысл. Роскошные автомобили, самолёты и яхты, виллы и замки никогда его не прельщали. Более того, к очень дорогим вещам он относился безразлично, а к их владельцам испытывал некоторое чувство неприязни. Когда один олигарх купил остров со всеми архитектурными достопримечательностями, Андрей Андреевич при всех присутствующих на одном из раутов пренебрежительно, нарушая в таких случаях соответственный этикет, бросил в его сторону хлёсткую фразу: "Кое-кто, нахапавшись в России и приобрел за её пределами очень дорогой райский уголок, решил, видимо, в недалёком будущем эвакуироваться из неё".
- Я расширяю тем самым территориальное пространство России,- ответил тот, прищурив хитренькие глазки и сделав ядовитую улыбку.
- Типично спекулятивное мышление, прикрытое ложным патриотизмом,- не выдержав, сказал Державин.- Скорее всего, таким образом, расширяется представительство Израиля, гражданство которого наш ушлый "соотечественник" тоже имеет.
- Но и Андрей Андреевич далеко не бедный человек,- ответил олигарх с горбинкой на носу.
- Я стал состоятельным человеком, чтобы одним богатым инородцем в России было меньше. На мой взгляд, быть одновременно гражданином разных стран, значит, не иметь родины.
Державин больше всего ценил в человеке сочетание ума и простоты, бескорыстности. Примером для него среди исторических личностей был Фокиан и его жена, не носившая принципиально золотых побрякушек, считая, что её бесценным украшением является сам Фокиан. Не так уж часто встречались в жизни Андрею Державину люди, обладающие высоким умом, широкой образованностью и удивительной открытостью, приветливостью и доброжелательностью. Когда это случалось, у него на душе был настоящий праздник. Одна из таких редких встреч произошла в одном из летних отпусков, в молодые годы. Он отдыхал в Сочи.
На пляже, где утром расположился Андрей, было не очень много людей. Отсутствие пляжного шума и суеты, которые сопутствуют при большом скоплении отдыхающих, убаюкивало его, заботливо обогреваемого лучами божественного солнца. Неожиданно раздавшийся с высокого черноморского берега колокольный звон не нарушил пляжное настроение отдыхающих. Своими мягкими звучащими переливами он соединился с лёгкими нежными облаками, с прозрачным морским воздухом, с играющими бликами морских волн и создал ощущение удивительно сказочной безмятежности. Державину хотелось, чтобы это умиротворяющее состояние продолжалось как можно дольше, унося волшебными колокольными звуками его душу в райскую беспредельную даль. В этот момент ему показалось, что прежняя жизнь - это лишь механическая деятельность, суета живых существ. А вот настоящая жизнь - это то, что происходит сию минуту, когда душа, растворившись в небесных звуках колоколов, парит вместе с ними над землёй и морскими просторами. Что-то в этом есть от таинственной привлекательности. А таинственной красотой может быть, пожалуй, только кратковременность, покрытая лёгкой завуалированностью и неизвестностью. Иначе всё было бы тривиально и скучно. Остаётся, думал Андрей, быть только благодарным Создателю, что, оставаясь от нас на неизмеримом расстоянии, Он дарит нам удивительные минуты вселенской радости.
Но сказка вечной не бывает. Колокольный, колокольчиковый звон постепенно утихал, уплывая в запредельный мир. Потеряв интерес к морскому пляжу, все, находясь под впечатлением изумительного звучания и какого-то особого состояния души, Державин оделся и побрёл по крутому склону к церкви, которая взирала с высокого берега на людей, обитающих на пляже, на лазурные владения Посейдона. Повелитель морей тоже был, видимо, во власти чарующих звуков, а потому море тихой гладью поблескивало под солнечными лучами.
Поднявшись к небольшой церкви, Андрей задумчиво остановился. Войти в храм он не решился, объясняя это себе тем, что ещё не освободился от многих земных неблаговидных привычек. Желая перекусить, он направился в столовую санатория, в холле которого заметил небольшое столпотворение. Звучный женский голос оповещал о сочинских достопримечательностях, а отдыхающие плотным кольцом скрывали глашатая с удивительным голосовым тембром. Державина так и подмывало увидеть обладательницу чудесного голоса., подождав, когда ряды заядлых туристов поредеют, он, наконец, увидел женщину лет шестидесяти. Утончённость черт её лица и выразительные глаза придавали ей необыкновенную достойность. Когда все разошлись, Андрей решил заговорить с этой необычной женщиной, чтобы услышать и насладиться ещё раз её необыкновенным голосом, который казался ему продолжением колокольных переливов. Говорить какие-то дежурные фразы ему не хотелось, понимая, что на подобную стереотипность она может просто отмолчаться, посчитав, что перед ней обычный курортный трепач. И он начал с того, что привлекло его в первую очередь.
- Мне никогда не приходилось слышать такого приятного голосового тембра в сочетании с чётко выраженной дикцией, - обратился он к незнакомой женщине. - Такое ощущение, что он, напоминающий утренний перезвон колоколов, идёт из запредельного, божественного мира.
Женщина приветливо улыбнулась, выслушав его восторженные дифирамбы, показывая своими проницательными глазами, что вполне верит его искренности.
- Голос отражает внутреннее миросозерцание человека, - сказала она. - Я по профессии филолог, что, несомненно, способствует некоторому благозвучию речи. Благодарю, молодой человек, за комплимент.
Державин поделился с ней впечатлением от колокольной музыки, услышанной им недавно.
- Я подобное чувствовала в Домском соборе в Риге, слушая церковную музыку и хоровое песнопение. Верите, у меня слёзы на глазах выступали, испытывая на себе чудодейственное звучание.
Чувствуя приветливое расположение, друг к другу, они решили встретиться в выходной день. Через пару дней, в полдень, когда людей в парке было ещё немного, они встретились у его центрального входа. Андрей вручил ей букетик красных гвоздик, чему пожилая женщина была, разумеется, рада. Счастливыми глазами она осматривала цветы, нежно придерживая их. Прогуливаясь по парку и слушая её, Державин любовался палитрой её голосовых связок, изящной манерой, говорить, которая сочеталась с простотой и чёткостью изъяснения. Казалось, всё вокруг оживало под её музыкальной очаровательной речью. Чтобы отдохнуть, они присели на скамейку, расположенную в уютном живописном месте. Они говорили о литературе, к которой Андрей имел большое пристрастие.
- Я не представляю себя, - сказала женщина, - без книг: ежедневно читаю хоть один из "толстых" журналов.
- Что особенно можно отметить в творчестве Набокова? - спросил Андрей.
- Он является, Андрей, великолепным стилистом в русской литературе. Пожалуй, в этом смысле он близок к Лескову, - быстро ответила женщина.
Она имела очень большие познания и в зарубежной литературе. Ею назывались имена и произведения самых разных иностранных писателей и поэтов, от творчества которых Державин был просто в восторге. Чувствовалось, что литература, музыка, живопись, архитектура были для неё тем материалом, посредством которого она постоянно выстраивала внутренний духовный ансамбль. В нём она ощущала себя комфортно, изящно, прелестно.
Постепенно с литературной темы они перешли на социально-психологические аспекты реальной жизни. В этом широком поле они оказались на одинаковых позициях. Причиной общих интересов и единодушия, как заметил Державин своей собеседнице, с чем она согласилась, была их, пожалуй, родственность натур, душ. Несмотря на большую разницу в возрасте, на совершенно разный жизненный опыт, они были очень близки по духу и, как показалось Андрею, по характеру. Удивительно, но её высочайшая образованность, громадная эрудиция, мощный интеллект не давили на Державина. Почтенная женщина вела себя просто, без напыщенной заумности и малейшего налёта высокомерия, надменности. Андрею казалось, что она, небольшая ростом, хрупкая, с живыми, умными и лучистыми глазами, была современницей замечательных в истории человечества женщин. Иногда, когда она гордым поворотом головы, решительным звучанием своего неподражаемого голоса и молниеносным, искромётным взглядом выражала отношение к каким-то неприглядным явлениям, Державину представлялось, что перед ним находится сама Жанна Д'Арк. Когда же собеседница вспоминала, что-то драматическое из своей жизни, при этом, опуская глаза, как бы окунаясь в те горькие события, но всё же не содрогаясь, она походила на непокорную Юдифь. В другой же момент, когда Андрей неожиданно встречал её задумчивое выражение лица с едва уловимой ироничной улыбкой, что-то напомнило в неё таинственный магнетизм известной всем Джоконды. В осанке и взгляде, устремлённом вперёд, в приятной новой знакомой было что-то и от женского портрета Крамского. Державин понимал, что он общался с яркой, цельной, незаурядной личностью. Есть небольшая категория людей, считал Андрей, обладающая колоссальным положительным воздействием на ум другого человека, на его внутренний мир, на его настроение. К ним он относил и Марию Ефимовну, свою собеседницу. Она вроде крупной жемчужины правильной формы, неожиданно дарованной ему сапфировым морем и перламутром отсвечивающейся на фоне многочисленной гальки.
Попрощавшись на выходе из парка "Ривьера" с Марией Ефимовной, Андрей с некоторой грустью, понимая, что навряд ли ещё увидит эту неповторимую, элегантно одетую почтенную женщину с гвоздиками в руках, посмотрел ей вслед. Он стоял, наблюдая, как всё дальше уходит от него родственный его душе человек.
...Слышен перезвон колоколов, уносящий душу к неведомым небесам. Морская волна, кратковременно порадовав Андрея Державина драгоценной жемчужиной, нежно подхватывает её и уносит в бесценную кладовую Посейдона., оставляя на берегу очаровательную узорчатую пенистую вуаль, от которой Андрей не может оторвать глаз.
Прошло много лет, но он до сих пор находится под впечатлением божественной колокольной музыки, изумрудно пленяющего женского голоса, высокого ума и неподдельной простоты настоящей Личности.
Андрей Андреевич понимал, что вот-вот с бизнесом с его стороны будет покончено. Ему опротивела среда политиков, банкиров, бизнесменов. Практически все они находились в состоянии долларовой лихорадки. Державин чувствовал, что находится на грани нервного срыва, настолько омерзительная, липкая зараза окружала его в так называемом деловом мире. Ему удалось убедить жену и сына, что он должен снова изменить свой образ жизни. Этому пониманию со стороны родных ему людей способствовало и то, что после тридцатипятилетнего отсутствия он, наконец, выкроил время, чтобы побывать вместе с ними пару дней в местечке, где прошло его детство.
За рулём машины сидел сын Державина, Евгений. На задних местах были Андрей Андреевич и его жена, Мария Васильевна. Километра за два-три, подъезжая к посёлку Русичи, прилегающему к Северскому Донцу, Державин попросил сына остановить машину. Все трое вышли намного размяться после продолжительной езды. Евгений смотрел на отца, стоявшего отдельно от него и матери, и любовался им. Перед ним стоял статный, красивый мужчина с проседью на висках. Напряжённый, пронизывающий взгляд отца магически действовал всегда на окружающих. Все чувствовали, глядя на него, что перед ними сильный, решительный и незаурядный человек.
- Что испытываешь, отец? Волнуешься? - спросил Евгений и глянул на мать, которая прислонила указательный палец к своим губам, давая понять сыну, что не следует беспокоить вопросами отца в эти минуты.
- Женя, уже несколько десятилетий,- после недолгого молчания заговорил отец,- я остро чувствую непреодолимую тягу к родным своим местам, где прошло моё босоногое детство. Это такое сокровенное чувство, что особенно-то им и не делишься со многими. И не потому, что далеко не все его могут понять. Просто остерегаешься, сын, что неточным, корявым cловом можешь размазать, исказить картину своей тихой, неприметной родины. Тот, кто чувствует её, либо молчит, либо старается очень бережно говорить о ней.
Андрей Державин на короткое время замолчал, присел на край небольшого оврага, показал рукой сыну, чтобы тот сел рядом.
- Только, пожалуй, в зрелом возрасте, - заговорил снова он, - можешь рельефнее обозначить и по-настоящему оценить свою малую родину. Конечно же, прав был Николай Рубцов, один из лучших русских поэтов XX века, писавший о пылком мальчишке, торопившемся уехать из деревни.
И отец тихо, смотря в сторону, где за возвышенностью располагался его Русичи, процитировал рубцовские строки:
Когда ж повзрослеет, в столице,
Посмотрит на жизнь за границей,
Тогда он оценит Николу,
Где кончил начальную школу.
Наступила опять тишина. Мария Васильевна, используя походную газовую горелку, приготовила всем кофе. Сын смотрел, как мать старательно готовит бутерброды. Он всегда удивлялся её аккуратности. Она была спокойной, собранной, внутренне организованной натурой. Андрей Андреевич тоже очень ценил эти качества. Мария Васильевна, тихая, по большей части молчаливая, никогда ни в чём не упрекала мужа, хотя было за что.
Выпив чуть кофе, Андрей Андреевич, понимая, что он должен поделиться с сыном своими чувствами, продолжил говорить.
- Сын, ты знаешь, что за свою жизнь мне пришлось в разных уголках Советского Союза, России, за границей. Я служил в тихой Белоруссии и в суровом Красноярском крае, учился в Москве и работал на шахтах певучей Украины, отдыхал в солнечной Абхазии и достопочтенной Латвии. Многое запомнилось. Посещал великолепную библиотеку им. Ленина, прекрасные музеи и выставки страны, осматривал достопримечательности древнерусских городов. Бывал в известных местах и живописных уголках других стран. И всё же дороже всего для меня является шахтёрский поселок Русичи, куда мы сейчас и направляемся.
- Чем же он покорил твою душу, отец? Что в нём такого особенного? Ведь есть много замечательных мест, с которыми твои Русичи, думаю, не могут и сравниться.
- Наверное, Женя, малая родина включает в себя в первую очередь память детства, начала жизни каждого человека. Именно с этого возраста возникает ощущение, духовного, кровного родства с родными, близкими и с окружающей природой. Память впервые отпечатывает глубоко и навсегда след начало жизненного пути.
После небольшого перерыва Державины продолжили поездку. Андрей Андреевич сел рядом с сыном. Русичи он не видел несколько десятилетий. С чувством громадного волнения сей человек, умудрённый жизнью, объехавший чуть ли не полмира, подъезжал к захолустному, богом забытым ,местечку в сотню маленьких стареньких домиков. У Державина перехватывало дыхание. Он пытался подавить в себе едва заметную дрожь, которая готова была завладеть всем его телом. Он въезжал в своё святилище. Он бесконечно был ему рад. Вдали показался марганцево-бурового цвета старый террикон, напоминающий собою египетскую пирамиду. Одиноко стоящий, с грустной молчаливостью он всё же возвещал, что когда-то под ним, глубоко под землёй, стучала, грохотала, кипела горняцкая работа, благодаря которой жил и веселился шахтёрский посёлок. У подножия этого гордого террикона стояли приземистые, глинобитные, тихие, как старушки, повидавшие многое в жизни, домики. За посёлком появились очертания знакомого с детских лет небольшого леса, по-братски обнимающего донскую реку. От эмоционального напряжения у Андрея Андреевича больно резало глаза. Он возвращался в далёкое, уютное детство. Время молниеносно устремилось к истокам прожитой жизни. Мгновенно то, что раньше привлекало своей значимостью : и высотное здание МГУ, где Державин постигал науки, и Красная площадь, которую любил он посещать, и Колокольня Ивана Великого, величием и строгостью которой всегда любовался, и Мачу-Пикчу, святилище инков, в котором ему однажды удалось побывать, и Джомолунгма, мечта его детства, куда он уже точно не попадёт, отступило, раздвинулось и быстро исчезло. Перед Державиным открылось его родное святилище. В нём он перво-наперво отыскал жадным взором маленький финский домик. Не исчез! Стоит он, покрытый красной черепицей. Это его школа. Здесь, в одной из комнат, проходили уроки сразу трёх классов. В стенах этого домика он начал постигать грамоту. Именно отсюда началось восхождение к замечательным произведениям Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Достоевского, Тургенева, Тютчева, Фета, Блока, Есенина, Г. Иванова. Без этой школы Андрей Державин никогда бы не познакомился с головокружительными произведениями аргентинца Хулио Кортасара, с острыми и холодными, как меч самурая, сочинениями японца Юкио Мисима, с умопомрачительными романами блестящего американского писателя Генри Миллера. Да и не только, конечно, с ними.
Расположившись у преклонных лет тётушки Державина, оставив жену с ней в доме, Андрей Андреевич вышел с сыном во двор, где молчаливо отживали свой век фруктовые деревья. Они присели на скамейку у яблони. Евгений, глядя на отца, чувствовал, что с ним происходит какое-то внутреннее преображение, что перед ним открывается подлинный смысл существующего бытия.
- В юности, Женя, я много думал о смысле жизни, - как бы угадав, о чём думает сын, заговорил Державин. - Мне казалось, что главное в жизни - получить блестящее образование, сделать большую карьеру, получить признание в обществе. Оказывается, как я сейчас могу судить, прожив очень много лет, не это главное. Вся моя образованность, моё положение в обществе, моё большое финансовое состояние не представляют для меня той значимости ,которую имеют мои детские годы. Я бы всё отдал, чтобы вернуться в детство. Всё же иное в нашей "боевой", "кипучей" жизни напоминает театр со своей бутафорией, с нелепыми порой декорациями и каким-то наигранным звучанием, театр, где актёры пытаются создать видимость жизни, заменяя тем самым ту, которую бы они, действительно, должны были прожить. Смешные, глупые, отвратительные, талантливые и бездарные, симпатичные актёры. И на всех маски. Некоторые из них иногда снимают их на время. И становятся на миг милыми, по-детски привлекательными людьми. Мне же нужно видеть постоянно не актёров, а людей с живым характером, которые выражали бы непосредственность, неподдельную искренность и простоту. А это может быть в основном там, в далёком детстве, которое кровно связано с отчим домом, с дорогими родителями, с ребятишками - огольцами и, конечно же, с природой родного края
Отец встал. Приподнялся и Евгений. Андрей Андреевич, положив руку на плечо сына, сказал: "Пойдём отдыхать. Завтра я покажу достопримечательности своего святилища".
На следующий день, позавтракав, они решили пройтись по малолюдному Русичи. Повсюду, где они проходили, царила тишина. Пропал размерный гул шахтных вентиляторов, возвещавший о постоянной подземной жизни. Давно уже закрыта, не работает шахта. Нет и шахтных построек. Исчез, словно провалился под землю, статный копёр, со своими двумя часто вращающими шкивами, расположенными на самой его высоте и стремящими колесить по небу. Остался лишь старый террикон, напоминающий безмятежного мудреца.
Проходя между бывшей столовой, в которой в былые времена, как заметил отец сыну, всё время пахло пивом, древесными опилками, устилавшими пол, куревом, сопровождавшемся папиросным дымом, и бараком, в котором когда-то было общежитие, где жили молодые, крепкие шахтёры, Андрей Андреевич, слегка подталкивая сына за локоть, спешно обратился к нему.
- Смотри, смотри, Женя, левее магазина из силикатного кирпича, построенного после моего отъезда из посёлка, когда-то стоял маленький деревянный магазинчик, где продавали и хлеб, и ткани, и всякую одежонку, а рядом с ним находился такой же домик, где была парикмахерская, которую я навсегда запомнил. Я в неё редко заходил. Но когда бывал, видел там высокого, здорового, с крепкими ручищами парикмахера, на голове которого красовалась интересная по тем временам мужская причёска - седовласый " ёжик". Видя такого огромного мужика в белом халате и с игрушечной для его больших лап машинки для стрижки, я, мальчишка лет семи, удивлялся про себя тому, что он не работает в шахте, как все дяденьки, а выбрал себе дамскую профессию. Лишь почти полвека спустя я узнал, что он был евреем.
- Потому он тебе и запомнился, что выбрал работу далеко не шахтёрскую? - спросил Евгений отца.
- Не только поэтому. Этот парикмахер всегда интересно говорил о каких-то политиках. Я ничего подобного раньше от взрослых не слышал. Его клиенты почти всегда молчали, слушая красноречивые рассуждения человека, похожего на древнеримского сенатора. Кое-кто из них всё же пытался иногда поддерживать с ним беседу. На стене висели портреты политиков. Одного из них я знал. Это был Сталин. Я знал, что он умер, помня, как все взрослые угрюмо, с каким-то чувством страха молчали, а некоторые плакали, не скрывая слёз. Два других политика, как мне казалось, с важным видом смотрели с портретов на желающих оболванить себя под "бокс". Повзрослев, я узнал, что это были Булганин и Маленков. Получается, что впервые о политике я услышал в маленькой парикмахерской от большого парикмахера. Его давно уже нет в живых, как и нет, сам видишь, самой парикмахерской. Но почему-то я трогательно вспоминаю об этом. Видимо, потому что дальнейшая жизнь показала, насколько многое в ней зависит от политиков, о которых впервые поведал мне парикмахер, понимая, наверно, что его соотечественникам никогда не везло на государственных "отцов".
Державин с сыном ходили по опустевшим улицам святилища, которое покинули шахтёрские семьи, как и инки Мачу-Пикчу. И всё же это только кажется, что жизнь в нём угасла. Андрей Андреевич, в отличие от сына, слышит многочисленные голоса и видит знакомые лица. Например, он слышит голос своего приятеля с детских лет, сынишку главного инженера шахты. Мальчишка стоит перед домом Андрея и во всё горло кричит, не выговаривая "к": "Андрюша, пойдём на анюшню, Аней смотреть!". Приятели любили ходить на конюшню, глядеть на лошадей. Вид у животных был усталый из-за непосильной работы, которую они выполняли даже в подземных выработках. И им, мальчишкам, очень жалко было их. Своим присутствием они хотели выразить лошадкам своё сочувствие.
А вот Андрей Андреевич слышит, как ему сигналят из машины. Это его друг Алька ( интересно, думает тут же Державин, как у него сложилась жизнь, может быть, живёт в далёком Израиле?) приехал со своим отцом на красивой немецкой легковушке, купленной где-то в Москве у какого-то генерала, чтобы забрать Андрюшу покататься. Он мигом влезает в трофейную машину, о которой они с Алькой какие только невероятные истории не сочиняли, усаживается на обтянутое красной кожей сиденье, думая, что на нём когда-то сидел фашистский генерал, которого, явно, убили, а он теперь по праву занял его место. Видит Андрей Андреевич и каких-то пьяненьких мужиков. Среди них узнаёт и своего папу. Оказывается, в тот уже очень далёкий день его отец чудом остался жив в шахте. И они на радостях отметили это. Пройдёт несколько лет, его отец всё же погибнет в шахте.
- А вот на этой улочке, Женя, я вижу,- пройдя немного, говорит Державин,- шумную свадьбу и слышу голосистые казачьи напевы:
Да горошеняк, да зелёненькай.
Да идёть Иван, ненагляденькай!
Над головами праздничной толпы взлетают постельные подушки".
Андрей Андреевич долго ещё водил сына по посёлку, показывая ему и место, где когда-то находился летний дощатый клуб без крыши, и пустырь, на котором в далёкие времена было футбольное поле, используемое часто для всенародных гуляний с духовым оркестром и с песнями. Конечно, они побывали и в лесу, прошлись по берегу Донца, с которым у Державина осталось много детских впечатлений.
Прогуливаясь по лесу, Андрей Андреевич, после некоторой задумчивости, обратился к сыну.
- Я, Женя, не случайно и тебя привёз сюда. Мне хотелось, чтобы ты отчётливее, зримее почувствовал истинные ценности человеческой жизни. Ты, конечно, взрослый, образованный человек. Но каждому из нас следует периодически возвращаться к истокам своей жизни.
- Да, для кого-то посёлок, наверно, и для меня, и вымер, может быть. А для тебя он, видно, живёт прежней жизнью. Просто прошлое время тесно связано для тебя с настоящим и будущим. И у тебя не поехала "крыша". Всё это одна жизнь. А она, как писал твой любимый писатель Кортасар, есть комментарий ещё к чему-то, - сказал Евгений.
Отец благодарным взглядом посмотрел на сына, радуясь, что тот разделяет его мысли и чувства, и, как бы подводя итог размышлениям, произнёс: "В том-то и ценность, святость моего посёлка Русичи, что он продолжает жить для меня прежней жизнью, позволяя мне находиться в едином времени, в едином пространстве, связывая с близкими для меня людьми. Сейчас наступило время, когда с восторгом говорят о виртуальном мире. Идёт компьютеризация душ. А мне так и хочется целыми днями пропадать на родной реке. Донец всегда привлекал нас, мальчишек, своей чистотой, свежестью, прохладой. Наплававшись и понырявши вдоволь, мы бродили, нет, не по Интернету, конечно, его тогда и в помине не было, по чудесному лесу. Вот и теперь, когда мы проходим по нему, я, как и несколько десятилетий назад, испытываю знакомые приятные ощущения. Слава Богу, что хоть здесь ничего не изменилось. Вот, вот она, смотри сын, едва приметная небольшая роща. Самое чудесное место в лесу и на всей Земле. Это мой рай. Никогда и нигде мне не было так легко в жизни, как здесь, среди славных и приветливых дубков. Умирать буду, а они всё равно будут стоять перед глазами. Только здесь я чувствую во всей полноте умиротворяющий покой и сокровенную красоту жизни. Недаром дуб в переводе означает "красавец". У каждого человека есть, пожалуй, своё святилище. Оно непременно ассоциируется в памяти с родным очагом, с матерью, с детством. Без них нет в душе святилища. Они сами уже по себе святилище., которым человек дорожит до конца жизни. Оно согревает душу, радует сердце. Без него, думается, невозможно успешное восхождение по крутым склонам жизни. И как бы не были прекрасны достигаемые её пики, человек всё равно возвращается, может быть, молча, мысленно в своё святилище, чтобы, зарядившись необходимой энергией, продолжать предначертанный судьбой жизненный путь.
Через два дня Державины вернулись в Москву. После пребывания в Русичи Андрей Андреевич окончательно решил оставить бизнес. Более того, он сказал жене и сыну, что хочет покинуть Москву и, возможно, уехать из России. Мотивировал он это тем, что не может больше жить в стране, где разрушают социально-экономические и морально-этические основы общества, в котором родился и прожил основную часть жизни.
- Отец, - поинтересовался Евгений, - но ты ведь преуспевающий деловой человек. Твой бизнес процветает, а не разрушается. Да и твой социальный статус, согласись, отделяет тебя от той грязи, от того разложения, которые в целом присутствуют в обществе.
- Женя, ты знаешь, что я убеждённый марксист. Ты также знаешь, что в бизнес я пошёл не ради больших денег. Я хотел убедиться сам и доказать сторонникам и защитникам капитализма, что лично я смогу стать состоятельным человеком, живя по законам рыночной экономики. Если бы я этого не сумел достичь, а лишь бы только критиковал капитализм, то мне сказали бы, что я его не принимаю только потому, что являюсь слабой, никчемной личностью, которая не хочет самостоятельно, по-настоящему работать, прячась в безличном социалистическом коллективе. Достигнув же больших успехов в системе рыночной экономики, я отсекаю возможность подобного объяснения. Ты, Женя, также знаешь, что в МГУ я очень серьёзно изучал на русском и немецком языках "Капитал" Маркса. Я считаю, что капитализм не позволяет справедливо распределять результаты совокупного общественного труда. Если говорить о морально-этической стороне, то меня лично не устраивает роскошная жизнь, когда миллионы моих соотечественников влачат жалкое существование, сводя еле концы с концами. Я, имея все возможности жить весьма и весьма комфортно, не испытываю комфорт в душе, когда вижу множество усталых, обездоленных, несчастных людей. Такой уж я человек. И дело даже не в том, что я родился в рабочей семье и сам много лет работал рабочим. Мне пришлось много видеть людей, выходцев из простых семей, ставшими материально и социально значимыми персонами, попав, как говорят, из грязи в князи, которые оказались большими мерзавцами. Многое, видимо, зависит от генетической программы.
- И куда ты, отец, решил направиться? В Русичи или за рубеж?
- Я долго раздумывал, сын, об этом. В какой-то момент хотел уединиться в Русичах. Но пассивная жизнь всё же не для меня. Пожалуй, я уеду в одну из латиноамериканских стран, в которой народ, несмотря на громадные трудности, полон решимости построить у себя социалистическое общество. Мои знания, мой опыт и мои деньги могут, уверен, пригодиться такому народу.
- А разве своему народу ты можешь оказать содействие в реализации планов улучшения его жизни? - спросил Евгений.
- К сожалению, нет, - с грустным видом начал отвечать сыну Андрей Андреевич. - Реальность такова, что в отличии от некоторых латиноамериканских стран Россия утратила интерес к социализму. А коль российский народ, находясь в социально-политической растерянности, не проявляет желания идти по социалистическому пути, то и мои услуги ему пока не нужны. Насильно мил не будешь. Я не отворачиваюсь от своего народа. Я иду навстречу к тем, с кем разделяю свои взгляды.
- Желаешь закончить жизнь как Че Гевара? - спросил Евгений.
- Нет. Че взял автомат в руки и пошёл в другую страну завоёвывать её народу справедливость. Считаю, что это должен делать сам народ. Не следует со своим уставом идти в чужой монастырь. Че Гевара был великий романтик и идеалист. Я же буду в Латинской Америке заниматься прикладным экономическим моделированием в рамках построения социалистического общества.
- Ясно, что это будет либо Куба, либо Венесуэла или Боливия.
- Посмотрим, - коротко ответил Андрей Андреевич.
- Ну, а мать как? - с любопытством спросил сын, глядя на неё.
- Я не для того выходила замуж, чтобы оставлять мужа и твоего отца одного. Вместе прожили значительную часть жизни и вместе её будем заканчивать, - спокойно произнесла Мария Васильевна. - Ну, а теперь, дорогие мои мужики, хватит о политике. Пойдёмте ужинать.
Через месяц после этого разговора с сыном Державин совершил поездку в ряд латиноамериканских стран, где встретился с их руководством. Андрей Андреевич предложил им интересные планы, связанные с эффективными методами управления экономикой, с оптимальным координированием их межгосударственных отношений, которые должны, по его мнению, определиться в форме тесного, сплочённого социально-экономического и политического Содружества. Державин выразил намерение предоставить под конкретные экономические программы и направления, требуемые чёткости, слаженности и контроля выполнения, большую часть своего финансового состояния. К его предложениям отнеслись с вниманием, с приятным удивлением и, разумеется, с нескрываемым приветствием. Руководство Венесуэлы предложило Державину возглавить один из секторов Министерства экономики. Он дал своё согласие. Впереди его ожидала большая, интересная, ответственная работа. Всю жизнь он отдавал приоритет идеи социализма. Если же Россия отказалась от социализма, то, в чём он был убеждён, это ещё не говорит, что этому общественному устройству нет больше места в мире.
Вернувшись из зарубежной поездки, Державин вплотную занялся пересмотром своих активных счетов и депозитов. Свои полномочия по управлению Агентством он передал сыну. Имея большой жизненный опыт, являясь специалистом в области организации труда и управления производством, учитывая изъяны и ошибки строительства социализма в СССР, он объективно имел возможность успешно реализовывать идею подлинного социализма с соответственной экономической политикой практически в любой стране, изъявившей желание следовать этому курсу. Владея же испанским языком, знание в целом латиноамериканской литературы, понимание духовных, культурных ценностей жителей Южной Америки, несомненно, увеличивало такую возможность на этом континенте.
Ещё в юношеские годы, когда Андрей впервые посмотрел латиноамериканские фильмы, когда впервые услышал пленяющие звуки аргентинского танго и мексиканских серенад, увидел прекрасное их исполнение, он был очарован задушевностью и пламенностью, искромётностью и пластичностью чудесной музыки и изумительных танцев. С этого времени и возникло у него молчаливое преклонение перед латиноамериканским характером, темпераментом, представляющими национальный облик народа. Впоследствии для него символами этого облика стали Симон Боливар, литературный герой Хосе Эрнандеса Мартин Фьерро, Фидель Кастро, Че Гевара, Уго Чавес. Ещё объёмнее для Державина это обозначилось, когда он познакомился с литературными произведениями кубинца А. Карпентьера, аргентинца Х. Кортасара, колумбийца Г. Маркеса, перуанца М. Льоса, уругвайца Х.Онетти, мексиканца К.Фуэнтеса. Он полюбил латиноамериканскую литературу за многогранность и объёмность, за высочайший интеллектуализм и бесконечный юмор, за богатый колорит красок и невероятное движение мысли и мироощущение. Андрей Державин был признателен ей за то, что раздвинула рамки его мировосприятия, открыла самые разные и мощные пласты латиноамериканской культуры, помогла ему подняться на новый, более высокий уровень понимания человеческой цивилизации. Ярчайшей величиной в созвездии латиноамериканских писателей для Державина являлся Хулио Кортасар, один из видных авангардистов в художественной литературе XX века. Андрей Андреевич ценил его за то, что тому, используя громадное литературное дарование, высокую интеллектуальность и головокружительную эрудицию, через создание многообразных парадоксальных ситуаций удалось определить квинтэссенцию окружающего мира, которая не поддаётся прямолинейному, стандартному осмыслению. Для литературной эквилибристики этого писателя характерна игра со Временем, являющаяся основой всей парадоксальности прозы Кортасара. Блестящий писатель помогал Державину "уловить", осознать Время, раздвинуть его границы, заглянуть за его пределы, даже поиграть с ним в прятки. И всё это совершить в короткий миг, словно при неожиданной вспышке света увидеть и запечатлеть скрытую до этого темнотой чёткую предметность окружающей среды. Влияние Кортасара на литературные и эстетические вкусы, на интеллектуальный уровень и определённую философию жизни Андрея Державина было очень велико. Ценность всей латиноамериканской литературы для него заключалось и в том, что она комплексно, многогранно представляет психологию и поведение личности, позволяет отказаться от прямолинейности, стереотипов, с которыми традиционно часто делаются умозаключения.
Решение Державина уехать в Южную Америку многими его знакомыми оценивалось по меньшей мере странным. Сам же Андрей Андреевич даже не пытался объяснять, почему он так поступает. Он считал, что у каждого своя стезя. И коль суждено пройти ею, то так оно и будет.
Незадолго до вылета в Каракас, когда необходимые дела в связи с предстоящим переездом были закончены, Державин в бодром настроении, купив букетик цветов жене, подходил к своему дому. Проходя мимо пивного киоска, он услышал вдруг, произнесённую мужским голосом, фразу на латинском языке "Feci quod potui feciant meliora potentes" , означающая в переводе "Я сделал, что мог, кто может, пусть сделает лучше". Державин резко остановился и повернулся в сторону, откуда раздалось изречение, которое с давних студенческих лет любил часто повторять его сокурсник, приятель Алексей Козлов. Недалеко от киоска стояли два мужика с заросшими щетинами, неопрятно одетые, распивающие бутылку пива. Судя по всему, это были бомжи. Державин хотел продолжить свой путь, но он снова пристально посмотрел на подвыпивших дикобразов. Андрей Андреевич, заинтригованный тем, что в этой компании далеко не интеллигентного вида кто-то претендует на эрудицию, подошёл к ним, продолжая их разглядывать, и с иронией произнёс: "Что-то вы, мужики, я вижу, немногого достигли".
- Лёха, Лёха, - быстро обратился к своему товарищу среднего роста, с припухшими глазами подвыпивший, - ответь-ка ему, этому франту, по научному, а то я его пошлю по-нашенски.
Державин взглянул на Лёху и обомлел. Перед ним стоял до неузнаваемо опустившийся Алексей Козлов., которого он не видел лет двадцать.
- А ты, милорд, видно секёшь по латыни. Ин- те ресно. Говоришь, что мы "немногого достигли"? - обратился к незнакомцу Алексей, поглаживая пальцами правой руки свои усы и подмигивая своему товарищу. - "Omnia mea mecum porto". Надеюсь, понял? Если вдруг не понял, то для таких правильных и чистеньких перевожу с латыни - "Всё своё ношу с собой". Знаешь, старина, наше достижение это то, что мы никого не грабим и не обворовываем, не врём и не обманываем, не хамим и не обижаем в отличие от многих так называемых новых русских. Так что, земляк, не надо на нас тыкать пальцем, иди своей дорогой, куда шёл.
- Алексей! Козлов! - воскликнул Державин. - Ты меня не узнаёшь?! Я рад тебя видеть, дорогой.
Лёха внимательно посмотрел на "милорда".
- Если не ошибаюсь, передо мной Андрей Державин. Привет, Андрюша! Я тоже рад тебя видеть, - протягивая руку для пожатия, сказал Козлов.
Они пожали друг другу руки и обнялись. От Алексея тянуло перегаром, табаком и запахом сенной трухи и картофельной ботвы.
- Алексей, я здесь рядом живу. Пойдём ко мне домой. Будешь желанным гостем.
- Спасибо, Андрей. Но я в таком виде... Жену твою пугать?
- Да, вид у тебя, правда, далеко не парадный. Однако это поправимо. Рядом парикмахерская, дома душ и полный порядок.
Алексей попрощался с приятелем. Державин и он направились в парикмахерскую.
Пока Алексея брили и стригли, Андрей Андреевич кому-то позвонил по сотовому телефону и попросил, чтобы купили новый костюм, рубашку, туфли и привезли ему домой, указав соответственный размер Алексея. Сделал звонок он и жене.
Алексей вышел из парикмахерской лет на десять помолодевшим.
Державин, открыв дверь квартиры, пропустил Алексея вперёд. Навстречу вышла Мария Васильевна. Она приветливо встретила Алексея, который вручил ей цветы, переданные ему Андреем. Приняв душ и одевшись в новую одежду, он стал абсолютно непохожим на Лёху у пивного киоска. Мария Васильевна приготовила крепкий чай с бутербродами. Все уселись за стол.
- Наконец, я увидел настоящего Алексея Козлова, - весело сказал Державин.- Ну, что, гордость нашего курса, какие у тебя проблемы? Чем могу быть тебе помочь, дорогой?
- Спасибо, Андрей, за внимание, за гостеприимство, за протянутую руку помощи. Но я в ней не нуждаюсь. Меня устраивает мой образ жизни.
- С трудом верится, что человека, закончившего университет с отличием, владеющего английским, французским, испанским, латынью, широкими и глубокими познаниями которого восхищался не только деканат, но и ректорат, устраивает жизнь, извини, забулдыги и оборванца.
Алексей перехватил укоряющий взгляд Марии Васильевны на мужа.
- Не беспокойся, Мария, я не обижаюсь на Андрея. Я, действительно, выпиваю и выгляжу неряшливо. Но зато я никому не делаю плохо. Ну, а насчёт образования... А при чём оно здесь? - Алексей на минуту замолчал, сделал несколько глотков чая. - Есть люди весьма образованные, а являются мерзавцами. И есть без него - милые, порядочные люди. Ты знаешь, Андрей, когда жена Льва Николаевича Толстого спросила его, чему желательно сначала учить ребёнка, музыке или иностранному языку, он ответил, что в первую очередь нужно, чтобы он стал Человеком. А это куда сложнее достигается, чем получение даже блестящего образования.
-Да, но ты ведь мог бы жить более интересной и значимой жизнью.
- А кто тебе сказал, Андрей, что я живу неинтересной жизнью? - закончив пить чай и поблагодарив жену Державина, спросил Алексей.- Я не загружаю свою голову всякими планами, обязательствами, проблемами, как, например: как купить модную машину, какой подарок преподнести начальнику или чиновнику, за то, чтобы он тебе повысил зарплату. Я никому ничего не должен, никому ничего не обязан, не завишу, если не от всех, то от многих надуманных стереотипов поведения.
- Алексей,- вступила в разговор жена Державина,- а семья у тебя есть?
- Семьи у меня нет. С женой мы оказались разными людьми. Разошлись. Детей не было.
- Может быть, поэтому тебя и устраивает этот образ жизни, что ты, к сожалению, одинок,- произнёс Андрей.
- Скорее всего, наоборот, Андрей. Мне нравится быть одному, а потому я так и живу.
Алексей посмотрел на Державиных, в глазах которых было некоторое недоумение, и, чуть улыбнувшись, продолжал отвечать.
- Вы что, дорогие мои праведники, думаете, что все выпивохи, бомжи, одинокие люди обязательно несчастные люди? Ничего подобного! Ну, вспомните хотя бы Омара Хайяма: "Уж лучше быть одним, чем вместе с кем попало". По моему глубокому убеждению, большая часть из них могла бы, если бы захотела, жить по иному, могла бы достигнуть трафаретного счастья: карьера, финансовое благосостояние, семейная идиллия. Но у них другие критерии ценности человеческой жизни, чем у многих. Как вам объяснить лучше? - Алексей сделал паузу, ещё раз лукаво улыбнулся, посмотрев на супружескую чету. - Наверно, без стакана вина мне это трудно будет сделать. In vino veritas.
- Что тебе предложить, Алексей? Коньяк? Вино? Водка? - привстав из-за стола, заспешил Державин.
- Нет, друзья, не беспокойтесь. Я пошутил. Как говорил Серёга Есенин, "Не такой уж горький я пропойца".
- Так, всё же, каковы их и, стало быть, твои ценности жизни? - спросила жена Державина.
- Важно, Мария, как мне думается, не распылять себя в жизни, не суетиться. Человек так устроен, что ему много чего хочется. А жизнь одна, к тому же короткая. Видимо, многие об этом забывают. Забывают, что они получили неоценимый дар: видеть, слышать, двигаться. Для меня, Мария, это и есть главные ценности жизни, успокаивающие и радующие душу. А остальное, как правило, человеческие капризы.
Алексей замолчал, встал из-за стола, подошёл к стене, на которой висел рисунок Альбрехта Дюрера, полюбовался им. Потом перевёл взгляд на небольшую картину Рокуэлла Кента. Подойдя к фотографии, где был запечатлен Че Гевара, с минуту внимательно вглядывался в неё. Рядом была фотография, с которой в упор, магическим взглядом смотрел Хулио Кортасар.
- Твои кумиры, Андрей? - спросил Алексей.
- Да. Надеюсь, и твои тоже.
- Ты не ошибся. Меня всегда привлекали яркие, неординарные личности. Я слышал, Андрей, ты стал богатым человеком. Зачем тебе это понадобилось? Насколько я помню, ты был убеждённым марксистом.
- А им и остался, Алексей, - произнёс Державин. - Марксу повезло. У него был богатый друг, фабрикант Энгельс. Я же своими знаниями и деньгами решил вложить свой вклад в становление справедливых отношений в некоторых странах Латинской Америки.
- Но разве печальный опыт России для тебя ничего не значит, - удивлённо спросил Алексей.
- Сейчас только ленивый не осуждает ленинизм, сталинизм или троцкизм, сваливая их в одну кучу с марксизмом, о котором не имеют и малейшего представления. Если Россия не справилась с построением у себя справедливого общества, то это ещё не значит, что другим странам, народам должно быть отказано в создании такого социального мира. Более того, думаю, что Россия всё же осознает, что в силу исторических, этнографических обстоятельств она ближе к социализму, чем к капитализму. Но на это нужно время. А тебе, Алексей, я предлагаю заканчивать со своими медитациями у пивных ларьков и собираться со мной уезжать в Венесуэлу. Уго Чавесу и его народу такие высокообразованные, талантливые люди, как ты, очень нужны. Неужели тебя устраивает бардак, который происходит в России? Время, Алексей, не ждёт. Решайся, Алексей.
- А я с тобой, Андрей, хоть на край света! Vivare militare est!
Они радостно улыбнулись, крепко пожали руки и искренне, по-дружески, без всякой театральности, обнялись. Мария Васильевна с весёлым изумлением смотрела на двух мужчин солидного возраста, на олигарха и бомжа. И видела она в них не великовозрастных мужиков, со своими социальными и финансовыми различиями, а двух мальчишек, радующихся своей дружбе. И радовалась она, глядя на Андрея и Алексея, стоявших у широкого окна, что они ощущают счастливые минуты жизни.
А за окном стоял удивительный по своему характеру март, первый весенний месяц. Он напоминает собой неожиданный перезвон колоколов, в котором громкие, тревожные звуки постепенно сменяются плавным, бодрым, радостным звучанием. Мартовский перезвон несёт в своём звучании надежду на теплоту и процветание, что рождает в человеке здоровый оптимизм и стремление к активной, полнокровной жизни. Надежда на благополучие всегда вдохновляет и радует.
Мартовский перезвон - это увертюра к пробуждению собственного духа, когда неурядицы, тревоги становятся не такими выпуклыми и обострёнными, когда появляется вера в чистоту и доброту человеческих отношений. И пусть в нашей жизни ежегодно наступает захватывающий, интригующий, бравый, дерзкий месяц март. С ним не скучно жить: в его перезвоне чувствуется здоровое дыхание жизни. Природа устроена мудро.
Пусть тревоги всегда сменяются надеждами и радостями. Ведь на смену строптивому марту всё равно приходит весёлый апрель. Все месяцы создают симфонию года. А он есть значительная часть нашей жизни. И мартовский перезвон вносит в эту симфонию особый, неповторимый смысл.
***
В связи с получением загранпаспорта и визы для Алексея Козлова Державину пришлось задержаться в Москве на несколько дней. За это время он тесно общался с Алексеем. Между ними было очень много общего. Разумеется, были и различия. Державину в первые дни общения с приятелем трудно было понять, как Алексей, человек очень больших способностей и знаний, мог опустить руки, не оказывать должного сопротивления трудностям жизни. Нужно же быть мужчиной, размышлял про себя Андрей Андреевич, а не тряпкой. Однако в ходе дальнейшего общения Державину стали проясняться истинные мотивы образа жизни Алексея. Есть тип людей, который, ясно осознавая реальный мир вокруг себя, сознательно не противостоит негативному давлению с его стороны. Чем объясняется такое бездействие? Андрей Андреевич вспомнил Кортасара, писавшего, что ясность сознания ведёт часть людей, как это ни парадоксально, к бездействию. Возникает вопрос, а что же в таком случае ясность сознания? В представлении Державина, это субъективное сознание максимально приближённое к объективному восприятию реальности и её процессов. Но, казалось бы, при чём здесь бездействие? По мнению Кортасара, бездействие есть протест в чистом виде. По форме он не соответствует привычному представлению о тех или иных акциях, демонстрирующих своё неприятие каких-то норм, отношений или действий. Классическим примером такого протеста, проявлявшийся у известных персонажей и героев в русской литературе, для Андрея Андреевича был, например, гончаровский Обломов, а в зарубежной - кортасарский Оливейра или герои экстравагантного Г. Миллера. Конечно, такой протест многими воспринимается как слабоволием и ленью. А отсюда и пренебрежительный, высокомерный взгляд на соответственный тип людей. И всё же легко осуждать тот или иной протест, сложнее понять его причину. Когда в разговоре с Алексеем Державин сослался на кортасарскую трактовку бездействия, как своеобразную форму протеста, Алексей, выслушав внимательно, решил возразить и Кортасару, и приятелю.
- Я не думаю, Андрей, что бездействие, а я понимаю, что, говоря о нём, ты пытаешься деликатно упрекнуть меня в моём странном, как тебе кажется, образе жизни, всегда протест. Понятно, что протест - это всегда проявление недовольства. Бездействие же не всегда выражает недовольство. На мой взгляд, бездействие - это особая форма существования, это способ выживания. Например, при нестерпимой жаре человек, как правило, пытается перейти в теневую сторону и переждать её пик, находясь в состоянии покоя, то есть бездействия. Упрекать его, что он якобы бездельничает, вместо того, чтобы продолжать свой путь, по меньшей мере глупо. Всегда следует учитывать, что подобное движение для многих людей может закончиться солнечным ударом. Это, во-первых. Во-вторых, бездействие полезно для некоторых тем, что предотвращает их от очень пагубных поступков. Уж пусть кое-кто ничего не делает, чем совершит для себя и других непростительную, мягко говоря, глупость. Другим же бездействие даёт возможность переосмыслить свою жизнь, критически отнестись к самому себе и, возможно, понять, что путь, которым следовал он прежде, следует изменить. Проще всего обвинять Обломова, что он был ленивым человеком. Сложнее же понять, что он никому не сделал плохо. А это уже великое достоинство человека. Многие люди твердят стереотипное понятие, что люди должны делать добро. Да не надо мне делать никакого добра. Не обременяйте себя, пожалуйста, праведники. Главное - не делайте мне плохо, не мешайте мне спокойно жить. И я всем буду безмерно благодарен за это. А уж о себе я как-нибудь и сам побеспокоюсь.
- Алексей, тебя послушаешь, так бездельникам следует хвалебные оды воздавать.
- Не передёргивай, Андрей, пожалуйста,- ответил Козлов. - На самом деле бездельников не так уж много. Да, часть из них есть деградированные люди. Но есть и такие, которые находятся в сложном, мучительном поиске. Им, конечно, не позавидуешь. Вспомни, к примеру, Иосифа Бродского. Кем его считали в советское время? Тунеядцем. За что и был наказан властью. А ведь невдомёк было многим, что этот " лодырь" проводил колоссальную интеллектуальную, творческую работу, которую, понятно, визуально не могли видеть. Когда же невозможно стало это скрывать, когда появились поэтические шедевры, когда "бездельника" удостоили звания лауреата нобелевской премии, тогда и прикусили языки "энергичные" люди. А теперь представь, Андрей, что Бродский, выдворенный из Ленинграда, так и находился бы в местах, как говорят, не столь отдалённых. Так бы он в общественном сознании и продолжал восприниматься тунеядцем, отщепенцем.
- Ты тоже создавал свои шедевры?- добродушно улыбаясь, спросил Державин.
- Нет. Последние годы, соблюдая гражданские законы, я всё же пытался дистанцироваться, насколько это было возможно, от общества. И не потому, что я его игнорировал. Отстраняясь от общества, мне хотелось посмотреть на него как бы со стороны. Таким образом, я хотел лучше рассмотреть его субстанцию, сущность, найти возможность оптимального своего места в нём. Это сложная, трудная форма индивидуального психоанализа. Не каждому она подходит. Меня она привлекает тем, что, как писал поэт, "Большое видится на расстоянии".
- Однако, Алексей, приняв моё предложение, ты возвращаешься в общественную жизнь,- констатировал Державин.
- Есть редкий тип людей, обладающий мощной биоэнергетикой. Человек, принадлежащий к нему, раскрепощает своей незаурядностью людей вокруг себя, заряжает своими импульсами, выводит их на новый виток мироощущений. Благодаря своему излучению, он как бы проецирует частичку себя на рядом с ним присутствующих. К такому типу относишься, уверен, и ты, Андрей. Видимо, время, стечение обстоятельств, встреча с тобой дают мне импульс к движению в жизни: " Non progredi, est regredi".
- Да, верно, Алексей,- сказал Андрей.- Не идти вперёд, значит идти назад.
****
Самолёт, снизив высоту, нырнул в облака, прошил их пуховую толщу, оставив пастись их в голубых небесах, и стал продолжать свой стремительный курс к великому Американскому континенту., открытому незабвенным итальянцем Колумбом, известным в далёкие времена среди испанцев как Кристобаль Колон.
- Под самолётом расстилался необъятный океанский простор. Казалось, что ему так и не будет конца. Но, глядя в иллюминатор, Козлов вдруг увидел большой остров, на поверхности которого выделялись то лесные массивы, то, видимо, водные пятна, то какое-то светлое, похожее на плешь, пятно. Алексей повернулся к заднему месту, на котором сидел Андрей, а рядом с ним его жена, и произнёс: "Интересный остров. На нём разнообразная поверхность".
- Да, Алексей, мы подлетаем к Венесуэле, которой и принадлежит этот красивый остров с прелестным названием Маргарита. Иногда его называют Жемчужным, потому что аборигены, населявшие остров, занимались добычей жемчуга.
- Наверно, он назван в честь местной красавицы, которая, спасая независимость и честь от конкистадоров, бросилась с высокого утёса в океан,- размышлял вслух Алексей.- Или же она была привлекательной испанкой с густыми чёрными, как смоль, волосами и жгучими глазами, пронизывающими сердце и прожигающими до глубины душу. Ясно, что от неё теряли разум и голову мужчины острова.
- Испанки все привлекательные. Не мудрено, что сильный пол был без ума от неё,- весело, видимо, радуясь за воображаемую испанку, сказала жена Державина.
- Несомненно, испанки весьма красивые женщины,- произнёс Андрей.- Правда, ни той, ни другой Маргарита Австрийская не была. Она, знатная особа, родилась в Бельгии. Её родителями были император Максимилиан 1 и Мария Бургундская. Маргарита получила хорошее воспитание при французском дворе. После первого брака она стала наместницей Испанских Нидерландов. В личной жизни ей не повезло. Она была дважды замужем. Оба её мужа рано ушли из жизни. А единственный её ребёнок родился мёртвым. Больше детей у неё так и не было. Вы ошиблись, красотой она не блистала.
- Ты был знаком с ней?- сострил Алексей.
- Я видел её портрет в Нью-Йорке, в Метрополитен музее и портрет работы Барента Орлея. Обыкновенное лицо простой девушки, не имеющее ничего общего с аристократическими чертами. Во всём её облике, в её , как мне показалось, понурых глазах бросалась печать некого рока. Но зато она была уравновешенной, мудрой правительницей. Пожалуй, поэтому и назвали в честь её чудесный остров с разнообразным ландшафтом. расстоянии". Маргарита Австрийская прожила 50 лет и скончалась в небольшом городке Мелехене, между Антверпеном и Брюсселем, где находилась её главная нидерландская резиденция. Рядом с Мелехенским собором стоит статуя этой замечательной женщины. Время правления Маргариты было периодом мира и процветания для Нидерландов.
- Господи! Да это же, поистине, святая Маргарита! - воскликнула Мария Васильевна.- Сколько же нужно было пережить, выстрадать хрупкой женщине, чтобы её имя осталось на века в светлой памяти потомков?!
После минутной паузы молчания, когда люди преклоняются перед ушедшими в иной мир, становясь на мгновение особо светлыми и чистыми, снова раздался голос Андрея.
- А вот, смотрите, появился, наконец, и сам материк. Чудесная земля! Венесуэльский поэт Хосе Рамон Йепес писал: "Нигде природа не преисполняет нас до такой степени чувством своего величия; нигде она не обращается к нам проникновенно и сильно, как под небом Америки". Удивительно верно сказано. Почти тоже самое писал и известный немецкий учёный, путешественник А.Гумбольдт о испанской Америки. Не могу удержаться, чтобы не процитировать вам, Мария и Алексей, замечательные строки другого венесуэльского поэта Андреса Бельо:
О, Южная Америка моя,
Свободных наций юная семья,
Пред изумлённою Европой
Ты гордо вскинула чело
И вольности венец лавровый!
Иногда, благодаря замечательным латиноамериканским мелодиям и танцам, благодаря писателям и поэтам Южной Америки, отразившим в своих произведениях характер, дух народа, благодаря видным представителям освободительного движения Латинской Америки, я, не принижая достоинств своей нации, больше бываю в какие-то моменты аргентинцем, исполняющим блистательное танго, мексиканцем, зажигательно играющим на гитаре и проникновенно исполняющим серенады, латиноамериканцем, напоминающим непреклонного и одинокого Мартина Фьерро, ищущего, как и кортасарский Оливейра, счастливые минуты жизни в быстротечном Времени и необъятном пространстве. Благодаря Симону Боливару, Хосе Марти, Фиделю Кастро, Че Гевару, Уго Чавесу, я чувствую крепкую, неразрывную, духовную связь с их народом. Благодаря им, я испытываю целеустремлённость и радость жизни в движении за собственную независимость и свободу. Снимаю шляпу пред тобою, Южная Америка! Желаю благополучия и процветания твоему великому народу. Шлю тебе горячий, искренний привет из далёкой России.
А вот, Мария и Алексей, и Каракас, основанный 25 июля 1567 года на месте сожженного конкистадорами поселенья индейского племени Каракас. Теперь это прекрасная столица красавицы Венесуэлы.
Прибыв в Каракас, Державин и Козлов долго не стали медлить. Они на другой же день после приезда приступили к работе в Министерстве экономики, а Мария Васильевна через неделю стала работать в Национальном университете. Первые три месяца друзья были настолько заняты работой вхождения в курс дела, что им едва хватало времени отсыпаться. Жена Державина тоже была погружена в работу.
Познакомившись с состоянием дел экономики страны, побывав в разных её промышленных и сельскохозяйственных регионах, зафиксировав, что государство имеет широкий и значительный природно-сырьевой потенциал, неплохую хозяйственную инфраструктуру, Андрей и Алексей начали вырабатывать приоритетные меры, которые могли бы оперативно и оптимально раскрутить весь экономический механизм. Рациональное размещение производительных сил, чёткая подготовка квалифицированных работников, гибкое, точечное инвестирование с целью быстрой и эффективной её результативности были важными в направлении работы русских специалистов. Державин и Козлов понимали, что мало, как это ни странно могло показаться на первый взгляд, для страны иметь высокие доходы от добычи нефти. К примеру, президент Карлос Перес, проведя в 1976 году национализацию нефтяной промышленности, так и не смог эффективно использовать создавшие возможности и возросшие поступления от экспорта нефти для собственного нефтедобывающего потенциала, развития обрабатывающей промышленности, создания многоотраслевого хозяйства, снижения зависимости экономики Венесуэлы от нефти. Они также понимали, что Карлос Перес не сидел, сложа руки. В 1989 году он попытался осуществить программу экономической стабилизации и структурной перестройки. Идея, в принципе, единственно верная, считали друзья. Однако метод шоковой терапии, который использовал Перес по рекомендации МВФ, привёл к полному фиаско и к недовольству населения. В результате - отставка Карлоса Переса и приход к власти Уго Чавеса.
- Заметь,- как-то сказал Андрей Державин в разговоре с Козловым,- что правительство Гайдара позже использовало тоже метод шоковой терапии в России. И, как следствие, опять обнищание народа. Вместо того, чтобы использовать преимущества плановой социалистической экономики, с помощью которой достигаются и стратегические цели, и, в случае необходимости, имеются возможности менять тактику их достижений. Социализм тем примечателен и отличителен от капитализма, что позволяет заниматься гибким экономическим и политическим моделированием. Социализм прогнозирует в основном перспективы своего развития. Для капитализма же характерна непредсказуемость, чреватая иногда мощным социально-экономическим кризисом.
- А как же ты объяснишь развал социализма в Советском Союзе?- спросил Алексей.
- Причин этому было несколько,- ответил Андрей.- Одна из главных состояла в том, что партийная элита и советская бюрократия, зажирев и обленившись, про..., проспали возможности гибкого реагирования, которые имеются при плановой социалистической системе, приведя экономику страны к неповоротливому, инертному, дряхлому состоянию. Мне импонирует, что Уго Чавес, может быть, интуитивно, понял, что только при социализме можно достичь хороших социально-экономических результатов в стране для всего населения.
- Да,- произнёс Алексей,- Чавес, несомненно, яркая, колоритная фигура. Он, прирождённый боец, природным умом осознал, что только на основе нового социализма 21 века венесуэльский народ может устроить себе достойную жизнь. Но не эпатирует ли тебя, Андрей, что Чавес бывает излишне резким политиком?
- Нет, не эпатирует. Его прямолинейные высказывания мне понятны. На протяжения столетий народ Венесуэлы испытывал на себе захватническую и колониальную политику чужеземцев. При огромных природно-сырьевых богатствах народ страны прозябал в нищете. И всё по милости метрополии и американских компаний. За десять только лет, с 1960 года по 1970 год, американские нефтяные компании перевели из Венесуэлы в США прибылей на сумму 7,2 млрд.долларов, оставив самим венесуэльцам лишь крохи по сравнению со своими дивидендами. Согласись, имея громадные запасы нефти, доведя её добычу до 140 млн.т., страна может жить весьма не бедно. Не следует забывать, что по добыче алмазов Венесуэла стоит на 1 месте в Латинской Америке. Я уже не говорю, о чём ты хорошо знаешь, о залежах железной руды, никелевой, фосфоритной, газа, угля, асбеста, цинка, серебра, золота, урана. Это же несметные сокровища! И как же должен реагировать Уго Чавес, когда, так сказать, обиженные страны, в числе которых в первую очередь США, пытаются сделать всё, чтобы помешать процветанию Венесуэле?! И это не амбиции, не капризы Уго Чавеса, когда он говорит о социализме, когда пытается практически реализовать его в своей стране. Это право венесуэльского народа отстаивать свой социальный выбор.
Овладев достаточно хорошо информацией и состоянием дел в экономике страны, Державин и Козлов начали работать над выработкой рекомендаций для правительства Венесуэлы, связанные с организацией управления первостепенными секторами промышленности и сельского хозяйства. Параллельно этому Державин активизировал деятельность по созданию Содружества ряда латиноамериканских стран в условиях нового 21 века. Работа была напряжённая. Понимая, что в таких случаях следует и немного отдохнуть, Андрей Андреевич предложил жене и Алексею посетить остров Маргарита, развлечься, полюбоваться его природой. Остров Маргарита расположен в 40 км. От северного побережья страны, образуя с островами Коче и Кубагуа архипелаг (3 острова, около 70 рифов), являющийся самостоятельным штатом Нуэва-Эспарта. Возражений, разумеется, не было. Быстро собрались. Перелёт из Каракаса занял около 40 минут. Остановились они в красивом отеле, которых на острове оказалось более сотни, расположенном вдоль одного из лучших пляжей, именуемым Плайа Пуэрто Крус.
Русских поразила богатая флора и фауна острова. Они посетили на нём пять национальных парков Во время путешествия в парк Ла Рестинг совершили круиз на индейской пироге по протокам мангровых болот в затопленном лесу. Это была сказочная красота. Друзья не могли оторвать глаз от цапель и от красных ибисов, от пеликанов и от бакланов. Мария Васильевна была в восторге. Ей казалось, что она попала в райский уголок земли. Островной отдых предлагал им большой выбор морских развлечений. Они выбрали прогулку на яхте. На пляже Паргито они любовались ловкостью любителей виндсерфинга, которых встречали высокие волны и порывистый ветер. Однажды, ужиная с товарищами в ресторане под открытым небом, Алексей познакомился с миловидной испанкой. Жена Державина несколько подтрунивала над Козловым.
- Алексей,- говорила она, смеясь,- а ты, оказывается ко всему ещё и Дон Жуан. Как же зовут твою сеньору?
- Нет, Мария, я никогда не был ловеласом. Я случайно с Каролиной познакомился. Она моложе меня на двадцать лет. Признаюсь, я влюблён в неё.
- Значит, не за горами свадьба,- радостно произнёс Андрей.
Вернувшись в Каракас, Державин и Козлов продолжили интенсивную деятельность по реализации некоторых экономических программ. Не только руководство Венесуэлы, но и в других странах Южной Америки заметили, что два русских специалиста работают с полной отдачей сил. О них заговорили. Одни с благодарностью отзывались о них. Другие, представители оппозиционных сил, не очень радовались коммунистам, как они их называли, из России.
Так прошёл год жизни Державиных и Козлова в Венесуэле. За это время у Алексея произошли значительные события в личной жизни. Он женился на Каролине. У них родились два близнеца, два сына. Алексей чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Державины радовались за друга. Андрей Андреевич преуспел в политической карьере. Он стал секретарём созданного при его активном участии Содружества пяти латиноамериканских стран, испытывая глубокое удовлетворение от свой деятельности. Значительную часть своего состояния Державин вложил безвозмездно в экономику Венесуэлы. Таким образом, он превратился из олигарха в свободного гражданина Венесуэлы. По её законам иностранец, вложивший определённые средства на благо страны, становится её гражданином. Свободу Андрей Андреевич ощущал ещё и потому, что груз большого финансового состояния, которым он обладал, уже не давил на него. Подлинную свободу и радость жизни он чувствовал только в атмосфере равноправия и справедливости, честности и искренности. Такая атмосфера была в Боливии, в Венесуэле, на Кубе. Поэтому Державин чувствовал себя легко, непринуждённо и бодро.
К сожалению, в человеческой жизни не всегда всё идёт гладко и пренкрасно. Бывает горестно и мрачно.
Жаркий летний день клонился к вечеру. Державин и Козлов, заехав в Национальный университет, где на выходе их уже ждала Мария Васильевна, и, посадив её в автомобиль, направились в один из жилых комплексов. Там проживал Алексей со своей семьёй. Они все вместе хотели поужинать. Алексей был за рулём. Державины находились на заднем сиденье. Вдруг, когда их автомобиль делал поворот с главной автострады, они ощутили слева резкий, сильный удар. В них врезался грузовик, ехавший на большой скорости.
Алексей и жена Державина погибли, не приходя в сознание. Сам Андрей Андреевич остался жив, отделавшись лишь сильными ушибами.
Козлов и Мария Васильевна были похоронены в Каракасе. Державин всё это время был с Каролиной и со своим сыном Евгением, прилетевшим из Москвы. Зрелым своим умом он понимал, что закончился очень важный этап, можно сказать, вся основная часть его жизни. Надо было как-то взять себя в руки, чтобы не впасть в состояние депрессии. Работая когда-то в шахте, он испытывал чувство большой утраты по случаю гибели отца и многих товарищей. Уход их из жизни заставлял его осознавать, что существует некая реальность, судьба, которую следует, несмотря на её разломный характер, воспринимать хладнокровнее, более стойко, не раздирать свою душу, не разрывать своё сердце, не доводить себя до истерики. Это говорили ему ещё, когда Андрей Андреевич был молодым, его отец и мать, за что он впоследствии был им признателен. Здравость ума, считал Державин, должна помогать преодолевать самые трудные, критические моменты жизни. Когда-то, ещё в молодые годы, он прочитал мемуары известной французской певицы Эдит Пиаф. Прошли десятилетия, Андрей Андреевич многое забыл из этого прочитанного. Но одна фраза Эдит Пиаф врезалась ему в память навсегда: "Как бы ты низко не пал, никогда не теряй надежду". Он перефразировал для себя эти слова: "Как бы тебе не было трудно в жизни, никогда не теряй надежду". Всё это и помогло Державину перенести потерю жены и друга.
Всякие ходили предположения. Одни говорили, что автомобильная катастрофа была подстроена руками правых радикалов в стране. Другие не исключали, что к этой гибели причастно ЦРУ США. Третьи считали, что произошла обычная автомобильная авария. Андрею Андреевичу была безразлична причина случившейся трагедии. Какова бы она не была, от этого ему легче не было. Державин знал эффективное, надёжное лекарство от многих бед. Это физические нагрузки и любая созидательная деятельность. Он регулярно, на протяжении многих лет делал ежедневные пробежки, занимался зарядкой, часто плавал в бассейне. Работая ещё в шахте, Державин получал громадное удовольствие от физической работы. Только после преодоления физической усталости, считал Андрей Державин, человек может по-настоящему оценить блаженство отдыха и покоя. Достигнув успехов на международной и предпринимательской работе, он всё равно воспринимал шахтёрский труд одной из важных составляющих в его жизни. Казалось бы, ну, что там, под землёй, привлекательного и радостного? Мрак, сырость, пыль, обвалы, изнуряющий труд, риск. Да, всё это есть. Но там, на километровой глубине, серая, холодная скалистая порода, цепко удерживающая в своих объятиях прессованный пласт угля, проявляя чрезвычайное сопротивление, чтобы его не взяли человеческие руки, закаляла, а его опытные и лихие горняки крепили в нём шахтёрский характер. Подземная работа помогла Державину в большей степени, чем вся его учёба, книги, знания, к которым он всегда стремился, почувствовать ценность и неповторимость человеческой жизни, докопаться до её сути.
В шахте происходит упорное, опасное состязание между человеком и природой. И Андрея Державина влекла эта борьба. Он утверждал в ней себя, она захватывала его острым, жгучим чувством победы, которое испытывает на протяжении всей многотысячелетней истории человечества настоящий мужчина. Природа, ценя волю, умение, сноровку, терпение, настырность, осторожность, риск такого мужчины, делится с ним своим богатством. Она принимает его, считает его усилия достойными, потому что он поборол в себе неуверенность, минутную слабость, проявил твёрдый характер. В такие моменты душа Державина всегда тихо ликовала. Закончив работу и прислонившись к груди угольного забоя, Андрей, наслаждаясь поразительной тишиной после долгого грохота подземных механизмов и неутомимого стука отбойного молотка ощущал такое упоенье, что хотелось запеть. Душа, упоённая успехом, разливалась по угольному забою. И Державину казалось, что в торжественной тишине, в подземном царстве древнейший горбатый старик Аид, жестокое и коварное существо, удручённое духовным единением человека и природы, невидимо ковыляет в ужасное обвальное место. Там, откуда бегут крысы, где обманчивая тишина в любой момент может смениться страшным грохотом, свисают, готовые обрушиться, смертельные куски молчаливой породы. Вот-вот за Аидом рухнет горный массив, оставив его навсегда в царстве мёртвых и обезопасив, таким образом, горняков от гибели.
Государственно-политическая же деятельность Андрея Андреевича тоже не позволяла впасть в хандру. Не прошло и несколько дней после похорон близких ему людей, как вместе с Уго Чавесом Державин вылетел на Кубу, чтобы встретиться с Фиделем Кастро. На встрече обсуждались социально-экономические и политические проблемы стран Латинской Америки с социалистической ориентацией. Андрей Державин убедительно аргументировал членам Содружества, что скорейшее строительство атомной электростанции в Венесуэле близ города Сан-Кристобаль является не только острой необходимостью для этой страны, но и даёт экономические преимущества всему латиноамериканскому Содружеству. Иметь под боком залежи урана и не воспользоваться этим, чтобы в недалёком будущем получать дешёвую электроэнергию, было бы непростительной ошибкой. Все участники Содружества, на взгляд Державина, должны вложить свою лепту в это строительство. Чавесу и Кастро понравилась энергичность и убедительность Державина.
- Уго,- обратился к президенту Венесуэлы Фидель Кастро,- где ты нашёл этого русского красавца и умницу? Мало того, что ты из Тулы привёз автоматы Калашникова, так, оказывается, и русские социалисты у тебя давно объявились. Что, в России остались ещё подлинные приверженцы социализма? Хорошо. Значит, не все оказались политическими проститутками.
- Андрей, - ответил Чавес, - сам прибыл к нам. Никто его не покупал, не агитировал и не вылавливал. Этот русский олигарх оказался настоящим марксистом. Я его считаю национальным достоянием России. Кстати, он является гражданином и нашей страны.
- В знак уважения и признания заслуг, - сказал Кастро, - мы с удовольствием, если он не против, тоже предлагаем товарищу Державину кубинское гражданство.
- Считаю за высокую честь, - произнёс Андрей Андреевич, - быть гражданином Кубы и с благодарностью принимаю это предложение.
- Великолепно, - улыбаясь , сказал глава кубинского государства, - с сегодняшнего дня Державин может считать себя полноправным гражданином Кубы.
Державин и Кастро обменялись рукопожатиями.
- Уго, - опять улыбаясь, глядя на друга, спросил Фидель, - а у них там, в России, много ли олигархов-марксистов? Чем Куба хуже Венесуэлы? Нам тоже хочется хотя бы одного иметь такого олигарха.
Все дружно рассмеялись.
- Пока, - ответил Чавес, - только, к сожалению, один. Но, если ещё кто появится, то непременно прибудет в Гавану, к тебе, Фидель. Если же говорить серьёзно, то Андрей Державин очень много уже сделал для всего нашего латиноамериканского Содружества.
- В Россию не тянет?- глядя внимательным взглядом на Державина, спросил Кастро.
- Меня всегда тянет в общество, принципами которого являются справедливость и добропорядочность. К сожалению, в России сейчас с этим большие проблемы,- ответил Андрей Андреевич.
Попрощавшись с Кастро, Чавес Державин отправились в аэропорт. Чавес улетел в Каракас, а Державин сел в самолёт, совершающий рейсовый курс в Минск. По поручению Уго Чавеса Андрей Андреевич должен был подготовить пакет документов с белорусской стороной о взаимовыгодном экономическом сотрудничестве. На предстоящей встрече В Каракасе президентов Венесуэлы и Белоруссии эти документы должны были ими приняты и утверждены. Два из них представляли особую важность. В первом шла речь о совместной разработке и добыче венесуэльской нефти. Белоруссия предлагала оказать в этом плане все услуги и работы Венесуэле, которая обязывалась предоставлять белорусской стороне 40% добываемой нефти. Венесуэльское руководство шло такую уступку не только по причине братских, интернациональных отношений. Принимаемый вслед за этим другой документ давал возможность Венесуэле приобретать в Белоруссии по очень приемлемым, выгодным ценам вооружение, главным в котором были ракеты "земля-воздух". Чавес не случайно послал в Минск Державина, понимая, что ему, бывшему гражданину Советского Союза, важным оплотом которого была Белоруссия, значительно было быстрее и легче скоординировать и решить все вопросы, связанные с экономическими и политическими контрактами и договорами.
Пробыв неделю в Минске, удовлетворённый результатами переговоров, Державин, перед тем как вернуться в Венесуэлу, решил навестить сына и его семью в Москве. Евгений, его жена Вера и внук Иван обрадовались приезду дорогого им человека. После гибели матери Евгений стал воспринимать отца с особой высокой значимостью. Он и всегда очень любил своих родителей. Но сейчас, когда мать ушла из жизни, Евгений с пронизывающей остротой почувствовал, что отец остался единственным человеком в мире, который соединяет его с прошлым временем их предков. И если не станет отца, то он, Евгений, будет уже выполнять преемственную эту связь. Всё выстраданное, достигнутое его фамильным родом он должен не уронить, не растерять, а, насколько это возможно, приумножить и, когда подойдёт время, передать своему сыну. Как-то, сидя за столом, когда Державины поминали по русскому обычаю Марию Васильевну, Евгений сказал отцу о своих этих чувствах и мыслях. Андрей Андреевич неотрывным взглядом какое-то время смотрел в глаза сыну. Он ясно почувствовал, что перед ним сидит не просто взрослый, образованный сын, но и достаточно зрелый, мудрый человек. Именно сейчас Державин осознал, что свою миссию в жизни он с честь выполнил. И ему стало необыкновенно легко на душе.
- Да, сын, то, о чём ты только говорил, является самым главным, может быть, в жизни каждого человека. Мне очень приятно, что тебе дорога память о нашем роде. А что может быть ценнее памяти о своих предках? Очень точно сказал о ней мексиканский писатель Карлос Фуэнтес: "Родной очаг - это память. И становится она единственным прибежищем наших сердец"
- Да, - произнёс Евгений, - память о родных людях - это душевная связь с ними. И чем старше становишься, тем больше, сильнее её ценишь.
- А наиболее жгучее чувство памяти испытываешь, когда родные тебе люди уходят из жизни, - после некоторой задумчивой паузы сказал отец Евгения. - Казалось бы, когда родители уходят в мир иной, когда их уже нет во плоти, исчезают и все связи с ними. Да, формально их уже нет. Но они существуют в нас, в нашем определённом мировосприятии и в наших некоторых поступках. По сути дела, мы - это трансформированная часть их, своеобразный их клон, сохранивший в той или иной степени их характер, способности, душевные и физические качества. Забвение этой памяти ведёт к саморазрушению личности и исчезновению генеалогического древа. Возвращение к родному очагу, хотя бы мысленное, это признак, попытка вернуться, пусть на миг, к своим истокам. А это и есть единая, неразрывная человеческая субстанция между предками и их потомками в бесконечном времени и необъятном пространстве.
- Так это характерно только для человеческого рода? - спросил с интересом Евгений.
- Не думаю. Это свойственно и некоторым животным. Правда, не на духовном, не на сознательном уровне, а на биологическом. Ведь хорошо известно, что некоторые собаки или кошки возвращаются в свой дом, находясь от него за сотни и тысячи километров. Память - это уклад жизни, традиции, психология, преемственность. Личность, семья, государство существуют только благодаря ей.
Державин замолчал, придвинулся к внуку, сидевшему рядом, обнял его.
- Хотелось бы мне,- продолжил он говорить,- снова увидеть Русичи. Непременно взял бы туда Ивана. Но нет, к сожалению, времени. Меня ждёт Южная Америка. Я рад, что приношу пользу латиноамериканскому народу.
- Отец, - спросил Евгений, - а не чувствуешь ли ты себя там, в далёких местах от России, одиноким человеком?
- Нет, сын, не чувствую. Одиноким можно быть и в Москве, даже являясь очень состоятельным человеком. В Южной Америке я нахожусь среди людей, которых не устраивает, как, впрочем, и меня, окружающая их бедность, обездоленность, малограмотность. Им приятно, как и мне, жить среди благополучных и радостных людей. Утопать же в роскоши, покупать острова, замки, подводные лодки, дорогие самолёты, яхты, футбольные клубы, кутить, разбрасывая огромные деньги, как это делают в современной России, когда рядом миллионы соотечественников, добропорядочных граждан влачат жалкое, унизительное существование, значит, откровенно плевать на народ. Что может быть более мерзким и гнилым, когда зажравшееся отребье, претендующее на некую элитарность, проявляя чванливость и высокомерие, жирует среди нищего населения страны? В Венесуэле и других латиноамериканских стран, в отличие от России, так жить не желают. Конечно, например, Уго Чавес и его сторонники встречают сильное сопротивление со стороны того слоя венесуэльского общества, который хотел бы продолжать паразитировать за счёт своего простого народа. Надо отдать должное непоколебимости и мужественности Уго Чавеса, делающего всё, чтобы облегчить жизнь венесуэльцам. Так какой же я одинокий человек, если нахожусь среди патриотов своего народа?!
Утром, попрощавшись с родными, Державин вылетел в Каракас. Бывший русский олигарх с приятным чувством летел навстречу солнечной Венесуэле, навстречу социализму 21 века. Андрей Державин всегда искренне, по-детски радовался встрече с Южной Америкой, где проживали неунывающие, бодрые, весёлые, притягивающие своей непосредственностью и чистотой души её жители. Он летел к Великому континенту, к свободолюбивому латиноамериканскому народу, славящемуся своими настоящими, мужественными, благородными, красивыми мужчинами и очаровательными, жгучими, бронзовыми мадоннами, не нуждающихся в модной косметики и в дорогих безделушках, ибо они и без этого необыкновенно красивые и привлекательные, не уступающие драгоценным жемчужинам.
Державин летел к Южно-Американскому континенту, который одарил мир множеством выдающихся деятелей культуры, искусства, литературы. Он летел к самому красочному континенту на Земле, который завораживает своей удивительно богатой и разнообразной флорой и фауной.
Андрей Державин летел к замечательному, божественному континенту, над которым всегда воцаряется главное божество американских индейцев - Солнце, с приподнятым настроением. Солнечная Венесуэла встречала его божественным светом и теплом, приглашая делить с ним радость жизни.
Россия и Венесуэла, красивый остров Маргарита и скромный шахтёрский посёлок Русичи... Они так далеки друг от друга! Но они вмещаются в одном сердце русского олигарха Андрея Державина, решившего строить, как и Фидель Кастро, и Че Гевара, и Уго Чавес, социализм XXI века в замечательной Латинской Америке.