Ветер усиливался и усиливался, раскачивая всё сильнее в разные стороны не только ветви деревьев, но и мысли господина неопределённого возраста с аристократическими чертами лица, что подчёркивалось при разговоре с ним людьми впервые увидевшими его. Интересно, задавал про себя вопросы в такие моменты этот господин, аристократизм внешности, аристократизм, если так можно выразиться, мыслей, аристократизм речи человека, его поведения, его поступков это одно и тоже, между ними много общего? И если, действительно, существует подобный аристократизм, то каковы его истоки, чем он определяется, воспитанием, образованностью, укладом жизни, наследственностью? Такие вопросы он задавал не только себе, но когда-то очень образованной женщине, оставшейся в его памяти необыкновенной личностью, ответы которой не забывал и примерял согласно к той или иной сложившейся жизненой ситуации. В данный же момент этот господин, с редким по нынешним временам именем Гай, старался собрать воедино разбросанные мысли и ветром, и в первую очередь временем, чтобы сконцентрировать своё внимание на важных моментах своей жизни, что не часто успешно почему-то приходилось ему совершать. Ветер всегда был для него предвестником каких-то изменений. В такие минуты перед глазами Гая мелькали разные стуации, лица людей из его прошлой жизни. Например, он видел себя с молодой женщиной Ириной. У неё было красивое лицо, грациозная фигура, на которой хорошо смотрелось в меру облегающее платье, что всё вместе создавало ощущение в ней природного аристократизма. Несомненно, что и Гай, и Ирина выглядели со стороны для мимо проходящих людей редкой удивительной парой, неожиданно появившейся бог весть из какого им неведомого мира, не понимя для них, как они здесь появились, что им нужно здесь, среди обычных людей, идущим неизвесно куда, хотя экстравагантная пара молодых людей знала, что идёт в сторону кафе, в котором никогда не приходилось бывать, но зная по разговорам, что оно где-то находится недалеко. Добираясь до незнакомого кафе, Ирина поведала Гаю, что, к несчастью, успела закончить политехнический институт в одном из городов, о существовании которого он, конечно, слышал, но никаким образом связан с ним не был. А вот теперь, поняв, что быть инженером это не её призвание, она решила поменять профессию, чтобы стать литератором. За столом в кафе между ними продолжался непринуждённый разговор, который в подробностях Гай уже не помнил: прошло очень много времени, лет тридцать - сорок назад. Он вспомнил этот эпизод, глядя в окно, за которым далеко виднелся купол Собора, находящегося в центре города, где когда-то Ирина училась в политехническом. Вспоминая, Гаю показалось, что связь с этим городом, в котором он никогда и не думал побывать, но ветер непредсказуемых перемен в жизни чудом занёс его сюда, была уже предопределена, задолго до его появления в нём, знакомством с молодой женщиной в белом платье. Понятно, что в то время он не придал этому никакого значения. Но уже через много лет, всякий раз, проходя мимо политехнического института, называемого сейчас университетом, Гай вспоминал невольно Ирину в белом платье и в бежевого цвета изящных туфлях на высоких каблучках. Интересно, задавал он себе вопрос, как сложилась её судьба, стала ли она литератором? Он не мог исключать, что Ирина, возможно, читая его работы, и духом не ведает, что была давно уже знакома с ним. Более того, возможно, они, что тоже не ислючается по теории вероятности, часто проходят мимо друг друга сейчас, с улыбкой на лице, как бы на уровне подсознания, смутно, очень туманно допуская, что где-то они уже виделись. Но если Ирина и не стала литератором, не знакома с его публикациями, если она не живёт уже в этом городе, то для Гая это совершенно не столь важно. Главное, что у него сохранилась память, казалось бы, о самом заурядном событии. Для Гая же это было далеко не столь уж и заурядное событие, потому что, помимо всего прочего, он на всю жизнь запомнил повеявший на него лёгким дуновением, в ходе разговора между ними на улице, удивительно свежий запах, исходящий из её красивого рта, из её изящного горла, из её чистого желудка, напоминающий запах парного молока, знакомый ему ещё с детских лет, когда бабушка, подоив только что белую козу, поила его, ребёнка, тёплым молоком. Прошло несколько десятков лет, а Гай до сих пор помнит с удовольствием чудесный запах, исходящий из рта Ирины, с которым не могут сравниться самые дорогие французские духи. А если что-то цепко держится в памяти, оттесняя многочисленные другие явления в жизни, то, значит, думал Гай, это примечательный знак, определивший некоторым образом его дальнейшую судьбу, хотя сложно сказать, в какую сторону, в более лучшую или в худшую. Удивительно, Гай никогда не придавал особого значения тому или иному факту, случившемуся в его судьбе. Он считал, что случилось, то должно случиться в жизни. Если же Ирина и стала литератором, то хотел бы он прочитать её публикации? Странный вопрос, конечно да. Но какое бы это имело значение для него сейчас? Трудно ответить на этот вопрос самому Гаю. Может быть, никакого большого впечатления он бы и не получил от них: за огромный отрезок времени может снивелироваться светлый образ человека, даже если платье осталось тем же белым. Далеко не всегда аристократическая внешность может соответствовать аристократизму души, в хорошем смысле этого выражения. Не каждый человек выдерживает испытания временем, за что не следует его корить, ибо, как известно, жизнь штука сложная. Ветер непредсказуем в своём порыве, как и непредсказуемы судьбы людей.
Для Гая не было никаких сомнений, что разбушевавшийся ветер всё же утихнет, либо к вечеру, либо к утру, либо через несколько дней. И жизнь будет продолжаться, как и прежде с надеждами, с волнениями, с упехами, с огорчениями, с памятными событиями, которые не стираются временем, заставляющими по-новому, несколько под другим зрением взглянуть на былое, по-настоящему, пусть и с опозданием, оценить его. Гай никогда не претендовал на какие-то большие достижения, успехи в своей жизни, понимая, что многие желания несут в себе, как правило, иллюзорность, присущую большинству людей. Ряд приятелей Гая оценивали это его инертностью. В таких случаях он не пытался им ничего объяснять, приводить какие-то доводы в пользу своего представления. Гай определённо знал, чтобы претендовать на что-то, надо объективно оценивать свои воможности, иначе можно потерпеть полное фиаско на пути достижения цели. Но как быть объективным, задавали иногда ему вопрос? Гай и на этот вопрос не мог точно ответить. Возможно, возможно, несколько раз повторяя, тем самым подчёркивая лишь только неопределённую вероятность своего понимания, Гай говорил самому себе или кому-то из близких окружающих, что всё кроется в интуиции, которой наделяет природа человека. Может ли быть интуиция ошибочной, спрашивал он у самого себя? И тут же отвечал, что да, может быть и ошибочной. Но, как в шахматах, надо всё же делать ход, несмотря на сложность ситуации, иначе можно попасть в цейтнот, что уж точно грозит поражением. Поэтому приходится надеяться только на интуицию. А вот чтобы не попасть в цейтнот, продолжал отвечать Гай, следует очень аккуратно, осторожно отнестись в своём выборе дебюта, надо хорошо представлять, знать, что ты им владеешь в совершенстве. И только в таком случае можно успешно претендовать на успех, как в шахматной партии, так и в жизни. Нет, Гай не был талантливым игроком в шахматах, он много проигрывал, но иногда и блестяще одерживал победу, как, впрочем, было подобное и в жизни. Начиная с игры в шахматы, Гай постепенно понял, что не следует огорчаться в своих поражениях, точно также необходимо относиться к своей судьбе. На всё воля Всевышнего, говорил Гай, при этом, улыбаясь, добавлял известное выражение, что на бога надейся, но сам не плошай.
К вечеру всё улеглось: прекратился ветер, Гай собрал мысли воедино, заварил свой любимый напиток мате, вглядываясь в зеленоватые его крупинки, которые медленно оседали на дно кружки, представляя для него жизнь индейцев у костра, грациозную Ирину, ставшую всё же, пожалуй, литератором, сидящую у ноутбука и, вполне возможно, случайно увидевшую в интернете текст о ней какого-то Гая. Напрягая свою память, она, наконец, вспомнила его и удивилась, что он помнит её. Интересно, произнесла она вслух, увидеть было бы Гая. Она заварила свой любимый напиток мате и, вглядываясь в зеленоватые его крупинки, думала, в который уже раз, что неисповедимы человеческие судьбы.