New N. Бабайки

-- Как он мог войти? Я вас спрашиваю, как он мог войти? -- в голосе главврача психиатрической лечебницы Аркхэм не было гнева, одна глубокая усталость. -- Каждый из вас давно предупрежден. Более того, я знаю, вы все люди сознательные и в чём-чём, но в этом я доверяю вам полностью, будучи твердо убежден, что наши мнения по этому вопросу абсолютно совпадают. Но тогда как он смог войти?

Приглашенные в кабинет специалисты -- от седовласых психиатров до молоденьких интернов и медсестер -- ничего не могли ответить. Кто-то безнадежно смотрел в пол, кто-то так же безнадежно - на шефа.

-- Сестра Найджел была вынуждена оформить пациента. Я не упрекаю сестру Найджел -- это её работа, это её обязанность, она не могла отказать. Но как он оказался на четвертом этаже нашего лечебного корпуса, в пункте первичного приема больных? Вы помните, три месяца назад, после... после всем вам памятных событий, я специально перенес его с первого этажа на четвертый, чтобы у нас было время...

-- Мы бы предупредили, -- горячно отозвался начальник охраны. -- У всех охранников есть рации и каждый из нас знает, что делать. Но мы его не видели!

-- Все бы предупредили, -- согласилась сестра-хозяйка. -- Слава богу, у всех сотрудников есть мобильники и никто бы не пожалел пары долларов со своего счета -- на такое дело.

Присутствующие дружно закивали.

-- Просто его никто не заметил вовремя, -- горестно подытожил высказывания коллег пользующийся всеобщим уважением у психиатров старейший специалист клинки доктор Самуэль Аткинс.

-- Но как могли его не заметить? Он, извините за каламбур, не мышь, -- усмехнулся доктор Аркхэм. -- Вы не думайте, я никого из вас ни в чём не упрекаю. Я просто хочу понять. Все мы должны понять -- чтобы в следующий раз не допустить подобной ошибки.

-- Через парадный вход он точно не проходил, мы закрылись заблаговременно! -- начал оправдываться начальник охраны. -- И черный ход тоже был перекрыт, все, как вы сказали. И таблички повесили куда надо. Я приготовил своих людей, но он, как вы и предполагали, прочитав таблички, не стал взламывать замок.

-- Возможно, он воспользовался пожарной лестницей, -- предположил завхоз.

-- Пожарная лестница, -- задумался главврач. -- Вполне возможно. Пусть кто-нибудь проверит!

Ближайший к двери интерн молча вышел. Через две минуты он вернулся и доложил, что завхоз оказался прав -- ход на пожарную лестницу на четвертом этаже был не заперт. Все немного оживились -- значит, дело вовсе не в упущении персонала. Главный врач обхватил голову руками.

-- В следующий раз надо будет учесть и это. А что, если её совсем сломать?

-- Пожарная инспекция будет против, -- погрустнел завхоз.

-- Проклятые бюрократы. Вот полиция бы согласилась, они там сами знают, что почём. Ничего, в следующий раз мы поставим посты и у выходов на пожарную лестницу -- и если нам очень повезет, у нас вообще не будет следующего раза.

В его голосе не было уверенности, как и на лицах сотрудников клиники -- он произносил эту фразу, а они слышали её уже неоднократно.

-- Хорошо, с этим мы покончили. А вот что делать с пациентом? Теперь он наш пациент.

-- Может, организовать ему побег? -- предложил начальник охраны.

-- Подсудное дело, -- сказал доктор Аткинс после нескольких секунд размышления. -- Хотя, с другой стороны, все мы здесь люди свои, никто не донесет... Стоит рискнуть.

-- И как вы собираетесь организовывать ему побег? Выкинете его из окна? -- возразил доктор Колин Хаски, молодой, но подающий очень большие надежды специалист. -- Пациент не хочет бежать. По-видимому, он понял, что ему здесь не рады -- он ведь далеко не глуп. И решил остаться, чтобы потрепать нам нервы. Сестра Найджел, вы оформляли пациента. Расскажите, пожалуйста, всем, что вы рассказали мне и что он сказал вам.

Медсестра, высокая веснушчатая шатенка с мрачным лицом, подняла голову.

-- Он сказал, что на воле наступает зима, а в больнице тепло, его будут кормить и о нём заботиться. И он до сих пор помнит, что я ненавижу воровской жаргон. Хотя видел меня всего второй раз, ведь раньше я работала в другом отделении.

-- Неудивительно, -- пробормотал доктор Аткинс.

-- Это что, он у нас на три месяца решил прописаться? -- удивился главврач.

-- На четыре как минимум, -- уточнил доктор Хаски. -- Сейчас начало ноября, и я сомневаюсь, что он нас покинет в первые же дни марта.

-- Та-а-ак, -- протянул доктор Аркхэм. И тут же отплюнулся. -- Всё ясно. Нам предстоит трудное время. Но, уважаемые коллеги, мы ведь тоже к нему в клоуны не нанимались. Разумеется, мы обязаны его содержать в палате, кормить и заботиться о нём -- это он совершенно верно заметил. Но никто из нас не подписывался терпеть его издевательства над нами. И мы не будем их терпеть. С нас хватит! -- голос его окреп. Он пришел к правильному решению.

-- А отчеты? -- неуверенно осведомился доктор Аткинс.

Главный врач усмехнулся.

-- Вы тоже совершенно правильно подметили, Самуэль, -- все здесь люди свои. Как-нибудь уж сами напишем отчеты, без его участия. Или, возможно, кто-то пожелает с ним поработать? Препятствовать не стану.

Все зашевелились, заоглядывались, кто-то присвистнул. Давно миновало то время, когда все врачи Аркхэмской лечебницы стремились во что бы то ни стало поработать с этим интересным пациентом. Чуть позже миновало и то время, когда пациент этот считался у аркхэмских психиатров объектом, с которым интересно было бы поработать. Ещё чуть позже они стали проникаться сомнениями, а стоит ли работать с ним вообще? А спустя ещё не столь долгое время психиатра, который к нему пойдет на следующий раз, стали избирать по жребию. Пациент оставался таким же интересным, но связываться с ним... Это было гробом для любой карьеры. Теперь это понимали даже новички, искавшие любой способ выдвинуться. В этом случае шансов не было никаких. Пациент просто не поддавался терапии.

А вот свести с ума любого лечащего врача вполне мог. Несколько неосторожных, зашедших на сеансах психоанализа чуть дальше, чем следовало, уже сидело тут же в палатах, и нуждалось в уходе и лечении. В том числе доктор Харлин Квинзель, светлый ум, золотая голова...

Стоила ли игра свеч?

-- Но подождите. У нас ведь есть гости! Может быть, они захотят с ним поработать? -- вспомнил доктор Аткинс.

-- Вы имеете в виду тех двоих из Советской России? -- оживился главврач. -- Неплохая мысль. Вряд ли им попадался когда-нибудь такой любопытный случай. Я предложу им это. И если они согласятся -- отпадет надобность в фальсификации. Так и сделаем.

На этой оптимистической ноте и завершилось внеочередное экстренное совещание персонала Аркхэмской больницы, посвященное очередному -- сто двенадцатому, пожалуй, счет уже не вели -- посещению лечебницы Бэтменом с целью водворить туда психически неуравновешенного человека, а вернее, сумасшедшего террориста и убийцу, более известного, как Джокер.

Доктор Аркхэм и не надеялся на подобный успех. Гости заглотали наживку аж до поплавка. Видимо, дело заключалось в том, что Советская Россия находилась очень далеко, и о событиях в городе Готэме, а также о нравах и традициях его обитателей, россияне не были осведомлены. Мысленно поздравив себя с удачным исходом переговоров, главврач откинулся на спинку кресла и продолжал выслушивать благодарности от главы советской делегации.

-- Для нас это огромная радость. Должен признать, подобного экземпляра я не встречал прежде за годы моей практики, даже у нас -- хотя у нас большое государство. Изучая записи сессий с ним, я... я ощущал огромное профессиональное возбуждение, мне хотелось оказаться там, на месте вашего сотрудника. Такой изумительный случай...

-- Да, он уникален, -- подтвердил доктор Аркхэм с ноткой самодовольства в голосе. В эту секунду он почти забыл, что эта уникальность стоит у него поперек горла -- и собирается стоять там не менее четырех месяцев.

-- И мы очень ценим ваше доверие.

-- Ну что вы. Я придерживаюсь мнения, что дружбу между нашими учреждениями стоит всецело развивать и поддерживать. К тому же, вполне возможно, что вы, профессор, добьетесь успеха там, где потерпели поражение наши специалисты, -- доктор не совсем верил тому, что говорил, это больше походило на дежурный комплимент, но он помнил, что его гость -- светило мировой величины. Чем черт не шутит?

-- Вы правы, это очень заманчиво, -- порозовел от удовольствия гость. -- Но при любом результате и для меня лично, и для нас всех это будет неповторимый опыт, и мы со своей стороны, не замедлим отблагодарить вас, когда вы посетите нашу скромную обитель, в стенах которой мы будем всегда бесконечно рады принять вас...

-- В составе ответной делегации, -- угрюмо уточнил молчаливый второй специалист из Страны Советов. Доктор Аркхэм серьезно сомневался, что этот второй тоже психиатр -- больно уж разбойничья физиономия была у молодчика. Гораздо органичнее он бы смотрелся не в обшитой войлоком палате умственно ущербного, а в звукопроницаемой камере пыток. Хотя... может, это его буйные так?

-- Ну, разумеется, не в качестве же пациентов!

Посмеялись. Нет, похоже, он все-таки действительно из команды психушки. Однако тут в голову доктора Аркхэма, признаемся, в первый раз, пришла весьма неприятная мысль -- а ведь гости-то чужеземные. А если Джокер их... того? Разразится дипломатический скандал. Видимо, не самую удачную идею подал доктор Аткинс. Впрочем, впрочем, впрочем -- смирительные рубашки, цепи, фиксирующие кресла -- механизмы сдерживания в Аркхэмских палатах являлись достаточно надежными, несмотря на то, что Джокер имел и полностью использовал возможность изучить их вдоль и поперек. Оставалось надеяться на это -- идти на попятный не хотелось, да и могло представить его в неправильном свете перед зарубежными коллегами. Но все же стоило их предупредить.

-- Но я должен сказать вам, товарищи, что этот пациент очень опасен.

-- Безусловно, -- кивнул глава делегации. -- Мы же видели записи его сессий. И, если вы не возражаете, нам бы хотелось начать как можно быстрее.

-- Я не имею ничего против. Однако прошу вас быть очень острожными.

-- Ничего, и не таких обламывали, -- отозвался второй психиатр. Или он все-таки не совсем психиатр?

-- А вот здесь ты не прав, мальчик мой, -- улыбнулся его старший коллега. -- Таких нам... обламывать... ещё не доводилось.

Главврач молча смотрел вслед уходящим специалистам. Даже их спины лучились неподдельным энтузиазмом. Всё же идея Самуэля сработала, хотя мысль о возможном неблагополучном исходе неприятной тенью маячила где-то на краю сознания. Только бы пациент их не... Всё-таки кандалы не дают полной гарантии, признаемся честно. Может, стоит сказать ему, что они не американцы, приехали издалека -- тогда он заинтересуется и не станет... Хотя кто его знает, вдруг он ненавидит коммунистов? Что с этого психа возьмешь?! Может, он даже голосует за республиканцев.

Вероятно, Джокеру все здесь было давно знакомым и родным. Сколько раз он сидел в этой палате, в этом кресле, в оранжевом комбинезоне, спутанный цепями по рукам и ногам, и охранник стоял рядом, и ещё один у дверей. Сколько раз это повторялось -- возможно, он выучил все наизусть. Но кто мог что-то сказать наверняка про этого человека? Кстати, человек ли он? Многие в и этом сомневались. Сейчас откроется дверь... Кто войдет на сей раз?

Можно было с уверенностью утверждать лишь одно -- психиатра, явившегося к нему на этот раз, он не видел никогда прежде. Потому что раньше он жил в далекой-далекой стране, и об этом Джокер не мог знать, хотя... опять же, не будем говорить того, о чем мы не знаем достоверно. Пожилой, но ещё крепкий мужчина среднего роста с пышной седой поэтической шевелюрой. Уверенным шагом подошел к столу, сел.

-- Здравствуйте. Меня зовут Тулхов. Профессор Конислав Тулхов.

Знаменитый пациент поднял голову и уставился на профессора. Многих этот взгляд заставлял слинять. Фактически, в Аркхэме не было ни одного психиатра, который мог бы выдержать этот взгляд хоть сколько-нибудь долгое время, не испытывая при этом неприятных ощущений -- и не выдав это физической реакцией. Включая даже тех специалистов, что сейчас занимали отдельные палаты в качестве пациентов. Включая даже доктора Харлин Квинзель, с её необычайными способностями, направленными, увы, не в то русло. А пришелец из Советской России пока держался. Как вошел с легкой улыбочкой, так и продолжал сидеть. Видать, не даром ему профессора дали.

-- Здравствуйте, профессор... -- наконец отозвался Джокер. -- Хм-м... Профес-с-с-сор... Наконец-то меня оценили по достоинству. А то присылают все время молоденьких интернов. Блондинок. Знаете, -- доверительно наклонился он через стол, -- я ненавижу блондинок.

-- Как я вас понимаю, -- проникновенно ответил профессор. -- Мой помощник блондин. И вы просто представить себе не можете, как он меня временами... раздражает.

-- Почему же, вполне могу. Меня тоже некоторые люди время от времени... раздражают. А что вы делаете, когда ваш помощник-блондин... раздражает вас? -- Джокер в точности скопировал интонации психиатра. Обычно это заставляло людей нервничать. Не в этот раз. Старый профессор слегка склонился над столом, повторяя движение самого Джокера.

-- Видите ли, я бросаю в него молниями.

Естественно, ни один нюанс беседы не ускользнул от внимания специалистов, сидевших в комнате видеонаблюдения. Народу там, правда, было немного -- доктор Аткинс, доктор Хаски и второй член советской делегации, тот самый помощник, которого так нелицеприятно обсуждали в палате для терапии. Беседы с означенным пациентом до сих пор протекали примерно одинаково: "Здравствуйте! -- Здравствуйте! -- А вы знаете, откуда я получил эти шрамы?" Затем следовало изложение подноготной лечащего врача, завершавшееся хлопаньем дверью с одной стороны и диким хихиканьем с другой. Сначала это было интересно -- людям всегда интересно узнавать подноготную ближних своих, но когда на стуле перед Джокером побывали по очереди все сотрудники Аркхэма, испытав его методы бесед на собственной шкуре, любопытство как-то поубавилось. Поэтому сейчас здесь находился только русский гость, ничего обо всём этом не знавший, Колин Хаски, желающий побольше узнать о заокеанских коллегах, и Самуэль Аткинс, потому что его главный врач попросил.

-- Ух ты, смотри, как работает! -- восхитился младший специалист. -- Жизни не жалеет, однако. А вдруг дотянется?

-- Видимо, он сумел заинтересовать Джокера, -- отметил доктор Аткинс и про себя подумал о том, надолго ли хватит этого интереса.

Советский врач только молча сложил руки на груди.

-- Молнии? -- тем временем оценивающе протянул Джокер. -- Что же, каждому своё. Но я предпочитаю нож. Понимаете, огнестрельное оружие слишком быстро действует. Не успеваешь насладиться этими последними моментами. А нож... Это совсем другое. К тому же, его чувствуешь в руке, когда он входит в тело.

-- Мой помощник бы с вами полностью согласился. Тех, кто его... раздражает... он предпочитает душить. И, хотя он никогда не говорил мне об этом, я-то знаю, насколько для него важны эти ощущения.

-- Ваш помощник... Давайте поговорим о нём? -- перешел Джокер в наступление.

-- Профес-с-с-сор Кони-и-ислав Тулхов. Какое громкое и звонкое имя. Без сомнения, известное. Чтобы стать профессором, надо много трудиться, верно? В два раза больше, чем обычно. А с годами - ах - наши силы не растут... У вашего помощника ведь не такое звучное имя?

-- И вполовину не такое. Зато он го-о-ораздо меня моложе, -- продолжал улыбаться профессор.

-- Он ваша верная опора?

-- Без него я как без правой руки.

-- А ведь молодым всегда кажется, что им нужно больше, чем старикам. Денег, славы, признания...

-- Вы правы, я закончу тем, что он бросит меня в шахту... мусоропровода, -- согласился профессор.

-- И вас это не волнует?

-- Ну... -- профессор улыбнулся шире и картинно развел руками. -- Что значит моя судьба перед судьбой человечества?

-- Человечество? -- переспросил Джокер. -- Оно вас беспокоит? Оно насквозь больно.

-- Да, -- они напряженно смотрели друг на друга. -- Но ведь есть средство его исцелить.

-- Хаос. Анархия. Разрушение. Всё сгорит, -- Джокер эту тему тоже любил.

Профессор энергично закивал в ответ.

-- Порядок. Железная власть. Тех, кто против -- уничтожить, -- профессор поднялся и в волнении заходил по комнате.

Джокер следил за ним горящими глазами.

-- Чем больше порядка, тем страшнее разрушение.

-- Чем страшнее разрушения, тем крепче порядок, -- остановился профессор.

-- Очень интересная беседа, -- сказал в пункте видеонаблюдения доктор Аткинс. -- Любопытный метод.

-- Жаль, время уже истекло, -- огорченно заметил доктор Хаски.

-- Пускай. Подумаешь, легкое отступление от правил. Всегда полезно посмотреть на работу профессионала такого уровня.

Советский коллега посмотрел на часы.

-- Шеф немного увлекся. Я его потороплю, -- и вышел из помещения.

-- Послушайте, доктор Аткинс, -- сказал Колин Хаски, когда они остались одни. -- Мне метод профессора Тулхова кажется очень странным.

-- Они же русские. Говорят, у них одно время психология вообще считалась лженаукой. Разумеется, у них другие методы.

-- Но не настолько же. Вы ведь сами слышали -- за время этой сессии Джокер не сказал ничего нового. Но зато я услышал много нового о профессоре Тулхове -- и это внушает мне подозрения.

-- О чём вы?

-- Я думаю, они совсем не психиатры. Возможно, они из КГБ -- и Джокер их чем-то заинтересовал.

-- Знаете, доктор Хаски, о чем я сегодня упомяну в своей вечерней молитве? -- повернулся к нему старший коллега. -- О том, чтобы вы оказались правы. Чтобы эти двое оказались из КГБ. Чтобы Джокер их заинтересовал, и они бы его похитили. И увезли бы к себе в Россию. А мы бы его больше никогда не увидели.

Тем временем в палате доктор и пациент смотрели друг на друга.

-- А ещё говорят, что я сумасшедший, -- первым нарушил молчание Джокер.

-- Разумеется, вы сумасшедший, -- ласково погрозил ему пальцем профессор. -- Знаете, у нас все, кто так говорят, как вы... имеют два пути. Либо они сумасшедшие и сидят в сумасшедшем доме -- либо отправляются разгребать снег далеко-далеко на север...

-- На Колыму, -- уточнил вошедший помощник. -- Профессор, время закончилось.

-- Ах, какая жалость, мы вынуждены расстаться, -- огорчился профессор. -- Но я буду с нетерпением ждать нашей следующей встречи.

-- Я знаю, -- ответил Джокер.

В коридоре профессору Тулхову пожал руку доктор Аткинс.

-- Поздравляю, коллега.

-- Сам не ожидал. Вы видели, как он быстро согласился с тем, что порядок -- необходимый элемент нашей жизни? -- спросил он, пожимая руку доктору Хаски.

-- Удивительно! -- согласился молодой психиатр и пробормотал себе под нос: -- А ведь правда, если рассматривать в этом ключе...

-- Такими темпами скоро мы дойдем до демократии, -- продолжал профессор. -- Я люблю демократию... Но! -- обернулся он к помощнику. -- Завтра к нему пойдешь ты. Я не случайно стремился сегодня заинтересовать его твоей личностью. Готовься, Вадим.

-- Как скажете, Конислав Павлович.

Готэм мог спать спокойно, пока его сон охранял неустанный страж, бдительный защитник, Темный рыцарь города -- Бэтмен.

Не спала только готэмская полиция.

Не то, чтобы она была таким уж исключением среди всех других учреждений Готэма. Не то, чтобы Темный Рыцарь поклялся на крови, что все остальные муниципальные образования он будет защищать, а вот комиссариат полиции -- ни при каких условиях, да пусть он даже сгорит синим пламенем, так что полицейским приходилось бы рассчитывать лишь на самих себя в борьбе с могучими силами Зла и Мрака. Нет, конечно. Бэтмен не делал никаких исключений в своей охранной деятельности ни для кого. Да даже если бы он внезапно отчего-то решил обидеться на местных копов и отринуть их заведение из спасительной тени своего крылатого плаща, оставалось не так уж много могущественных сил Тьмы, которые могли бы на комиссариат напасть. В сущности, они уже и могущественными-то не были. Признаться, силами - тоже. А если совсем честно, в городе оставался лишь один человек, который по праву носил эпитет -- Темный. Это был сам Темный рыцарь -- Бэтмен.

Как же так случилось, что в таком большом городе совсем не осталось никаких негативных элементов?

Истинная организованная преступность Готэма, складывавшаяся за столетия его истории, готэмская мафия, была уничтожена давно, практически за несколько дней, совместными усилиями готэмской полиции, Бэтмена, бывшего прокурора Харви Дента, некоторое, очень короткое время действовавшего как криминальный авторитет под погонялом Двуликий, и Джокера. Все четыре стороны с пеной у рта горячо отрицали то, что действовали совместно, но факт есть факт -- их действия были кусочками единой мозаики. Бэтмен уничтожил международные связи мафиозной верхушки Готэма на китайском направлении, передав в руки полиции агента триад Лау. Харви Дент в своей прокурорской ипостаси засадил за решетку всех членов банд, до которых могли дотянуться руки закона, а в не прокурорской физически ликвидировал криминального авторитета Марони, до которого руки закона дотянуться не смогли. Джокер, в свою очередь, обезглавил криминальную группировку русской диаспоры, и нанёс страшный удар по оставшимся в живых и на свободе мафиози, предав огню все их финансовые активы. Разгром был полный.

После этого наступила эра суперзлодеев. Того же Джокера, доктора Крейна, более известного как Чучело, и многих, многих других. Жаль, Харви Двуликий уже не мог занять своё достойное место в их когорте, ибо трагически погиб при исполнении своих должностных обязанностей. Впрочем, необходимо заметить, наступление эры сверхзлодеев началось раньше, за год до крушения традиционной готэмской мафии, когда Анри Дюкард, взявший себе псевдоним Ра'с Аль-Гуль, в содружестве с доктором психологии Крейном разработали так называемый токсин страха и запустили его в городскую систему канализации, там пошла цепная реакция... Количество жертв исчислялось тысячами, но их могло быть больше, если бы анонимные помощники Бэтмена быстро не разработали антидот, а сам Бэтмен совместно с лейтенантом полиции Гордоном не провел операцию по захвату и нейтрализации террористов. Тогда Дюкард погиб, а Крейн был водворен в Аркхэм. Но это были, так сказать, лишь первые журавли приближающейся новой эпохи. Год горожане прожили относительно спокойно -- если не считать за людей мобстеров, для которых этот год был последним и весьма напряженным. А потом появился Джокер, и все стало по-другому.

Выстрелы, взрывы, огонь, крики людей, взывающих о помощи. К счастью, это закончилось через несколько дней -- Бэтмен сработал оперативно, и Джокера поместили в Аркхэмскую лечебницу для душевнобольных, в компанию к Крейну. К сожалению, Крейну, вероятно, не понравился новый компаньон, и он скоро сбежал. По улицам города расползся ядовитый газ, люди кричали в ужасе, взывая о помощи. Бэтмен был начеку и успел обезвредить старого знакомого до того, как он натворил слишком много бед, и отправил его снова в Аркхэм, в прежнюю палату. Но на этот раз сбежал Джокер, прихватив с собой ещё несколько новых сообщников, снова было много взрывов, бензина и огня, но опять недолго, а потом "зеленым" надоело, что в этом городе отрываются все, кроме них, и они выдвинули своего кандидата... В общем, через год городские газеты стали писать о случаях побегов из Аркхэма, равно как и о случаях водворения в Аркхэм, не на первой странице под кричащими заголовками, а максимум на третьей, потом эти заметки переместились ещё дальше и, наконец, очутились среди объявлений, набранных мелким шрифтом. И это было закатом эры сверхзлодеев.

Посудите сами. Какой смысл быть суперзлодеем и вынашивать планы захвата мира в масштабе отдельно взятого американского города -- причем, учтите, эти планы должны быть жизнеспособными и оригинальными, потому что конкуренция царит бешеная, -- и все это только для того, чтобы прочитать своё имя на последней странице готэмской "Вечерки"? Хорошо, если не переврут. Про фотографии речь уже и не шла. Да гораздо легче заплатить пять долларов и поместить там же платное объявление -- по крайней мере, больше гарантия, что имя всё-таки напишут верно. А если не поскупиться и добавить ещё, то объявление сделают даже в рамочке. И суперзлодеи в конце концов осознали, что смысл их жизни потерян. Потихоньку они стали сдавать позиции. Кто-то умер за свои рухнувшие идеалы. Кто-то осел в Аркхэме -- будучи в очередной раз доставленным туда Бэтменом, бежать отказался, да так и остался на государственном обеспечении. Кто-то сменил карьеру и легализовался -- все-таки люди они были способные и на ниве законной деятельности добились заслуженного успеха: в предпринимательстве, промышленности, науке, искусстве, даже в политике.

Дольше всех держался Джокер -- поскольку газеты он ценил только как хорошее средство для растопки, причём, чем меньше типографской краски, тем лучше. Но теперь набирать сообщников ему становилось все труднее -- всё же процент неграмотных в Америке низкий.

Ну и, конечно, продолжал свою деятельность готэмский супергерой -- Бэтмен, ведь он сражался не ради того, чтобы видеть своё имя на обложках журналов, а чтобы очистить родной город от преступников. И, в конце концов, ему было все равно, бороться ли со сверхзлодеями или с обычными правонарушителями, ведь и те, и другие преступали закон и несли в себе угрозу обществу. Его городу, покой которого он взялся хранить. Это была его работа, его долг и его святая обязанность. И, в отсутствие суперзлодеев и угроз уничтожения человечества, Бэтмен так же спокойно взялся за раскрытие мелких бытовых преступлений, поимку и доставку в полицию их виновников. А у него имелись просто огромные способности и желание к раскрытию всяческих преступлений. Неудивительно, что скоро процент раскрываемости стал расти, а число правонарушений -- падать. В общем, рай для правоохранительных органов. Но почему же полиции Готэма не спалось ночами?

Дело в том, что у них висело одно большое незакрытое дело, и имелся один не пойманный правонарушитель, систематически бросавший вызов закону. И этим преступником был сам Бэтмен.

Полицейские могли вменить ему в вину несколько сот случаев нарушения уголовного и административного кодекса. Он занимался розыскной деятельностью, не имея соответствующей лицензии. Его транспортное средство ни разу не проходило надлежащий технический осмотр, и наличие в нём сертифицированной аптечки вызывало большие сомнения. И, конечно, никакой закон не разрешал ему бить по лицу и прочим частям тела добропорядочных готэмских граждан, даже если они за пять минут до этого занимались минированием больницы или подготовкой газовой атаки, но вина их не была доказана судом, и им не был вынесен приговор. В уклонении от уплаты налогов Бэтмена обвинить не могли, похоже, его деятельность молчаливого стража не приносила ему каких-либо доходов, кроме глубокого морального удовлетворения, однако детективы из отдела борьбы с экономическими преступлениями уже работали в этом направлении. Но и без того в общей сумме это тянуло на несколько миллиардов долларов штрафа или тюремное заключение свыше ста пятидесяти лет. Поневоле начнёт болеть голова, когда такой преступник гуляет на свободе.

Итак, все полицейское управление ломало голову над тем, как им поймать Темного рыцаря и заставить его ответить за все свои прегрешения. А скажите на милость, над чем ещё они могли думать, если уровень преступности в Готэме был ниже, чем когда-либо, и расследование всех оставшихся преступлений Бэтмен взял на себя?

-- Я считаю, план Филипса имел некоторые шансы на успех, -- сказал в курилке сержант Бэйлок своему напарнику Смиту. -- Не понимаю, почему комиссар Гордон отказался его даже рассмотреть.

-- Это ты про то, чтобы инсценировать ограбление прямо во дворе комиссариата, а когда Бэтмен примчится на помощь пострадавшему, накинуться на него всем вместе, набросить ему на голову его же плащ, связать и... Это же глупо, Джон!

-- Но почему, Бенджамин? Он бы пришел!

-- Он бы пришел. Возможно, мы бы даже ухитрились его связать. Но ты гарантируешь, что ребята удержались бы от самосуда? Который год наше управление не может работать нормально. Который год мы вынуждены заниматься одним делом -- безнадежным делом...

-- Он доставил нового преступника! -- разнесся по коридору истошный крик.

Детективы рванули на выход, одновременно вынимая пистолеты из кобуры.

Сама собой, поздно. Им оставалось только смотреть в открытое окно, сквозь которое в помещение врывался ветер и ночная прохлада.

-- Я чуть не ухватил его за плащ! -- возбужденно рассказывал дежурный.

На полу лежал связанный молодой человек неопределенной внешности с приколотой к одежде бумажкой: "В комиссариат полиции".

-- Что ты натворил, бедолага? -- спросил сержант Бэйлок, наклоняясь над преступником и откалывая бумажку.

-- Стырил жвачку в универмаге, -- потупившись, признался тот.

На обратной стороне бумажки было написано: "Мелкое хищение", -- а также приведены номер соответствующей статьи УК и имена и адреса свидетелей по делу.

-- Ладно уж, иди. Разумеется, из города выехать ты не можешь...

-- Никуда я не пойду, -- заартачился воришка. -- Он же меня будет к вам каждый вечер таскать, пока не отсижу положенных трех суток! Что, в первый раз, что ли! Нет уж, лучше уж я начну прямо сейчас.

-- Хорошо. Отведите его...

Паренька увели.

-- Когда-нибудь мы его всё-таки поймаем, -- сказал сержант Бэйлок, снова взглянув на открытое окно.

-- Давай смотреть на жизнь реалистичней, Джон, -- возразил ему напарник. -- Может быть, когда-нибудь к нам прилетят инопланетяне и заберут его отсюда к чертовой матери.

Доктор вошел в палату, прошел к столу, положил на него картонную папку, отодвинул стул, сел и взглянул на пациента. Охранник затворил дверь, видимо, по забывчивости оставленную доктором открытой, мимолетно подумав, что, пожалуй, этому психиатру подобная забывчивость вполне простительна. Судя по его габаритам, а ещё более по его лицу, на котором была написана готовность и способность в любую минуту эти габариты ввести в бой, пробиться к незапертой двери через доктора было бы трудновато даже для Джокера.

-- Здравствуй. Меня зовут Вадим. Твоё имя есть в деле, можешь не представляться.

Джокер внимательно рассматривал нового специалиста.

-- По-видимому, мои истории о том, как я получил эти шрамы, тебя не заинтересуют, -- наконец сказал он.

-- Почему? У меня все банально. Горячая точка.

-- Очень горячая?

-- Горячее не бывает. По некоторым источникам, до восьмисот градусов доходило.

Джокер обдумал эту информацию.

-- Да и у меня, в принципе, все тривиально. Бандитские разборки.

-- А-а.

Помолчали.

-- Так ты и есть тот самый помощник-блондин? -- поинтересовался Джокер.

-- От блондина слышу, -- неожиданно улыбнулся врач.

-- Я обычно крашу волосы в зеленый, -- улыбкой на улыбку ответил пациент. -- Но здесь... Представляешь, они мне не разрешают. Разве можно так обходиться с больным человеком? -- пожаловался он.

-- Ещё как можно. Шеф бы сказал: "Скажи спасибо, что налысо не обрили", -- "успокоил" его доктор.

-- А что, отличная мысль, -- заметил в комнате видеонаблюдения Колин Хаски.

Доктор Аткинс ничего не сказал, но головой кивнул едва заметно.

-- Коллеги, коллеги, ну что вы! -- запротестовал профессор Тулхов. -- Мой помощник просто преувеличивает! Разве можно так с нездоровым, психически ущербным человеком! Это жестоко! Согласен, красить волосы для пациентов -- излишняя роскошь, но обривать его наголо...

-- Я всего-навсего пошутил, -- неловко оправдался доктор Хаски.

-- Они могут, -- продолжал между тем Вадим. -- Не то, что волосы, руки-ноги оттяпают, и скажут, что для пущей санитарии. И что им возразишь? Врачи. Профессор их знает. Сам такой.

-- А любишь ты своего профессора. Это заметно.

-- Это у нас взаимное, -- кивнул доктор.

-- А он мне рассказал, что ты любишь душить людей, которые тебя раздражают, -- наябедничал Джокер.

-- Подумаешь, троих всего, одного -- не до смерти.

-- А ножичком пробовал?

-- Тоже вещь.

-- Послушай, какие-то вы странные психиатры. Даже не спросили меня о моих проблемах.

-- Да знаем мы их. Нам бы твои проблемы.

-- Ну ладно, тогда давай поговорим о ваших проблемах. Вот у тебя какие проблемы? Работа? Семья? Ты ведь красивый парень... Хорошо, если внимательно не приглядываться... Ночью... В новолуние... На улице без фонарей... А у тебя обручального кольца нет! Впрочем, это, наверно, и не принято у вас... в Советской России.

-- Угу, -- подтвердил доктор. -- Вдовец, двое взрослых детей. Одна беда с ними, оболтусами. На работе проблем больше, но ничего, стаж почти двадцать лет, держусь.

-- Шефа ещё в мусоропровод не выбросил?

-- Да нет пока.

-- А враги-то хоть у тебя есть?

-- Были.

-- Ах, догадываюсь. Их было трое, и один -- не совсем враг?

-- Ну да, примерно.

-- А у меня, -- погрустнел Джокер, -- врагов и не было никогда. Характер у меня незлобивый, мягкий, так и не сумел их завести. Вот и приходится всё время драться с лучшим другом.

-- Так это ж замечательно, -- утешил Джокера доктор. -- По дружбе он тебя гораздо качественнее отделает. На то и нужны друзья.

-- Тоже верно.

-- Это он про Бэтмена, -- пояснил зарубежному коллеге доктор Аткинс. -- Он называет его своим лучшим другом.

-- Да-да, я понимаю, -- ответил профессор Тулхов. -- Изумительный случай. Во всех прочих вариантах проявление крайней социопатии -- и в то же время фиксация на строго определенном субъекте, для которого он делает исключение... Вадим, не подкачай!

Между тем Джокер продолжал.

-- Я раньше как-то не задумывался об этом, но сейчас... Думаю, что ты абсолютно прав.

Что тут началось в пункте видеонаблюдения! Ничего даже близкого к подобному заявлению от Джокера прежде добиться не могли -- ну просто не было такого случая, чтобы он признал, что кто-то может быть прав, кроме него, любимого, и что он, несравненный, о чем-то раньше не подумал. Все кинулись поздравлять профессора, а тот раздувался от гордости за своего помощника. И все пропустили самый конец его сессии, а пересматривать, разумеется, уже не стали. Между тем в палате произошли интереснейшие события.

-- Но я не верю, что у тебя совсем уж нет никаких проблем, -- сказал Джокер, внимательно глядя на врача.

-- Так я ж сказал -- нам бы твои проблемы, -- ответил доктор, так же внимательно глядя на пациента. И посмотрел на часы.

-- Извини. Время вышло, регламент. Ну, будешь у нас на Колыме... -- доктор с шумом отодвинулся со стулом от стола, поднялся. На полпути к выходу остановился.

-- Это... А тебе идет зеленый -- в смысле, волосы. Глаза оттеняют.

-- А тебе и с естественным цветом неплохо... Вадим.

-- Отчего вы не задержитесь ещё на пару дней? Сами видите, наметился прорыв, -- уговаривал советских коллег доктор Аркхэм.

-- Ах, мы бы с радостью остались и поработали ещё немного с вашим уникальным пациентом, но, увы, это невозможно, -- огорченно ответил ему профессор Тулхов. -- Мы обещали посетить и Блэкгейт хотя бы на пару дней, отказать нельзя, администрация приготовила для нас специальную программу. А через три дня мы должны отбыть на родину.

-- Но почему бы не остаться здесь ещё хотя бы на неделю? Неужели проблема с визами?

-- Нет, вы не понимаете, мы должны быть в Союзе ко Дню празднования Великой Октябрьской социалистической революции, пропустить важнейший государственный праздник мы никак не можем.

-- Октябрьской социалистической революции? -- главврач был немного озадачен.

-- Празднуется седьмого ноября, -- вывел его из заблуждения помощник профессора.

-- Да, конечно, -- тогда осталось три дня...

-- Ещё раз благодарим вас за бесценный опыт, который вы нам предоставили, за вашу теплоту и заботу...

-- Ну что вы, это я должен безмерно благодарить вас...

Распрощавшись с русскими делегатами, главный врач Аркхэмской психиатрической клиники вернулся за свой стол и сел, обхватив голову руками. Наметился прорыв. Это значит, что с Джокером все же придется работать! Снова придется посылать к нему сотрудников, а потом отпаивать вернувшихся с сессий валокордином, если не более сильнодействующими препаратами. Придется снова тянуть жребий - а кто пойдет к нему в следующий раз? И все из-за какой-то одной его дурацкой фразы. Промелькнула дикая, но очень заманчивая мысль разгромить и сжечь архив видеоматериалов, замаскировав это под несчастный случай или нападение банды террористов. Останавливало только то, что никто не поверит -- самый известный готэмский террорист сейчас надежно сидел под замком и бежать, гад такой, не собирался. А как все хорошо начиналось! Русские так замечательно с ним работали -- но всего два дня! Два дня из четырех месяцев -- из них в двух по тридцати одному дню, в феврале, правда, всего двадцать восемь -- или все-таки двадцать девять, уж не високосный ли это год, ещё чего не хватало? Так сколько же дней остается? Много, ох, много...

В кабинет ворвался начальник охраны. По его лицу расплывалась счастливая улыбка. Видно было, что ему и горюшка мало.

-- В чём дело? Вы поймали Бэтмена? -- неприязненно осведомился доктор Аркхэм.

-- Нет. Лучше! Упустили!!! -- начальник охраны едва не смеялся.

-- Вы опять упустили Бэтмена, и говорите, что это лучше. Давайте уж, добивайте меня. Кого он приволок на этот раз?

-- Да не Бэтмена, босс! Джокера! Джокер бежал!!!

-- Что??? Я не верю... Я... Я не верю! Не могу поверить!

-- Это правда!!! Мы все обыскали!!! Его нигде нет!!!

-- А подземелья? Последний раз он прятался в подземельях...

-- Я не стал бы вам докладывать, если б не был полностью уверен. Мои люди обшарили каждый закоулок. И не нашли его! Он действительно сбежал.

Доктор расслабленно откинулся на спинку кресла.

-- Какое счастье, -- прошептал он, глядя в потолок. -- Он намеревался прожить у нас четыре месяца, а пробыл всего два дня. Это надо отметить!

Начальник охраны радостно кивал, соглашаясь. Его рот, казалось, не был способен закрыться, а улыбка расползалась до самых ушей без помощи Джокеровского фирменного приемчика, и вообще вид был до крайности идиотский, но кто обращает внимание на такие мелочи в минуты беспредельного блаженства?

-- ААААААААААААА!!!!! Улю-лю-лю-лю!!!! -- доктор Крейн, вернее, бывший доктор, потому что звания его теперь лишили, известный так же под кличкой Чучело, ныне пациент клиники, где раньше состоял в штате, проснулся в своей уютной одиночной палате от страшных воплей, доносящихся снаружи. Первым его побуждением было залезть под кровать. Давало о себе знать застарелое психическое расстройство, так и не излечившееся до конца. Впрочем, и абсолютно здоровый человек испытал бы подобную тягу -- настолько жуткими были звуки. К сожалению, сделать это было затруднительно -- лежанки в аркхэмских палатах были совершенно не приспособлены для того, чтобы под них залазить. Тем более Джонатан Крейн вдруг вспомнил одну вещь, которая заставила его встать и подойти к двери, чтобы заглянуть в глазок и увидеть, что творится в коридоре. А там творились невообразимые вещи, на которые в любом случае стоило посмотреть.

Медсестры, охранники, интерны и врачи беспорядочно носились друг за другом по коридору, бросаясь конфетти, серпантинками, блестящим дождиком и мишурой, дуя в рожки и хлопая друг друга по головам воздушными шариками и надутыми медицинскими перчатками. Прямо напротив двери Крейновской палаты, на полу в позе лотоса сидел доктор Самуэль Аткинс -- ещё при Джонатане он считался старейшим и опытнейшим специалистом Аркхэма. Сейчас доктор Аткинс был в одних трусах зеленого цвета с белыми слониками. Лицо его было разрисовано помадой под клоуна, седые волосы покрашены зеленкой, и доктор непрерывно, громко и искренне смеялся. В руках он держал судно. За спиной Аткинса стояло три молодых психиатра под предводительством самого главврача доктора Аркхэма. Форма их одежды и макияжа была примерно такая же. Заливаясь идиотским хохотом, все четверо лили в судно шампанское из четырёх бутылок. Перед доктором Аткинсом на коленях стоял в смирительной рубашке тщедушный парнишка, в котором Джонатан распознал новенького интерна, поступившего в больницу всего три дня назад. Несмотря на то, что он был связан, а сзади его за плечи держал почему-то переодевшийся охранником Колин Хаски, парень лыбился во весь рот.

-- Во имя Авиценны, Эскулапа и святого Гиппократа! -- взревел Аткинс, когда струи вина, льющегося из бутылок, стали чуть уже. По этому сигналу Хаски схватил интерна за затылок и с размаху ткнул лицом прямо в полное судно.

-- Пей до дна, пей-до-дна, пейдодна! -- остановились и заорали все собравшиеся, глядя на интерна. Тот глотал, сколько мог, это было заметно по его опускающимся и поднимающимся плечам, но в конце концов не выдержал и пустил пузыри. Все завопили, засвистели и зааплодировали. Со смехом доктор Хаски вытащил за волосы молодого коллегу из шампанского, а доктор Аткинс надел ему на голову судно с остатками вина.

Из холла послышался скрежет. Крейн скосил глаза. На середину холла начальник охраны вытащил письменный стол из чьего-то кабинета. Следом за ним шла сестра-хозяйка -- почему-то в полном облачении, кроме всего прочего -- в шапочке, бахилах и маске. Глаза у неё горели каким-то странным огнём. В руках она несла капельницу. С громким треском водрузив её на середину стола, полноватая сестра склонила голову и обвела взглядом всех присутствующих. Убедившись, что теперь все внимание направлено на неё, она одним прыжком, с грацией, которую при её комплекции было трудно от неё ждать, очутилась на столе. Снова обведя взглядом коллег, высоко подняла левую ногу и сняла бахилу.

Ни доктор Джонатан Крейн, ни даже Чучело, хотя эта его личность знала и могла себе вообразить много всяких разных не совсем нормальных явлений и сущностей, никогда не были способны даже представить себе, что подобные вещи можно сотворить с обычной полиэтиленовой одноразовой бахилой. Даже под воздействием токсина страха. Но, конечно, сестра-хозяйка была старше их обоих и гораздо опытнее, и ни в каких возбуждающих средствах не нуждалась. Наконец, закончив свои манипуляции, она, изящно наклонившись, надела то, что от бахилы осталось, на голову начальника охраны. Тот, свершено ошалев от действа, выхватил пистолет и стал стрелять в потолок. К нему тотчас же присоединились все его подчиненные и Колин Хаски. Сестра же, немного пообнимавшись с капельницей, задрала правую ногу и сняла другую бахилу.

Крейн сейчас заметил, что из окошечка двери, расположенной по другую сторону коридора, блестят глаза какого-то его собрата по недугу. Он напряг помять -- кто же сидит в этой палате. Ах, да, безусловно...

-- Коллега, -- обратился он к этому человеку, стараясь перекричать шум. Глаза уставились на него -- больной его услышал.

-- Доктор Квинзель, -- продолжил Крейн, -- что случилось? Лорд Ра`с вернулся?

-- Нет, -- ответила Харли Квин с другого конца коридора. Признаться, доктор Крейн недолюбливал эту свою коллегу за её высокий зубодробительный голос, но он был слишком тактичен, чтобы порицать людей за их физические недостатки. А на этот раз пронзительный голосок Харлин пришелся весьма кстати -- перекричать гвалт, который устроили психиатры, было не так-то легко даже для сумасшедших.

-- Это Мистер Джей в очередной раз сбежал из лечебницы, вот они и веселятся, -- объяснила ему доктор Квинзель и задумалась. Джонатан уже хотел отойти от глазка, ведь ничего экстраординарного не произошло, когда она окликнула его.

-- Знаешь, если бы они умели так отрываться в моё время, я ни за что бы не бросила нашу родную психушечку ради какой-то там криминальной карьеры.

Смеркалось. Здание лечебницы Блэкгейт смотрелось особенно хорошо в часы рассвета, когда первые лучи восходящего солнца освещали его фасад, но и на закате тоже выглядело весьма величественно. Две человеческие фигуры спустились с крыльца и медленно направились по дорожке вглубь прилегающего парка.

-- Что за программа нас ждет?

-- Да все как обычно. Банкет, выпивка, сауна, девочки. Могли бы остаться и в Аркхэме, коли уж на то пошло.

-- Увольте меня, мастер.

-- Да ладно, не беспокойся, мальчик мой. Поработаю за двоих, не в первый раз. Но, должен сказать тебе, это самая сложная из ролей, которую я когда-либо играл.

-- Да что вы. Вы всегда были отменным психологом. И ещё более отменным актером.

-- Я имею в виду роль русского.

Профессор из Советской России Конислав Тулхов -- или, возможно, не из Советской России? -- обернулся и посмотрел на своего помощника. Тот только пожал плечами.

-- По-моему, вполне представитель старой потомственной интеллигенции.

-- И как же тогда меня, такого представительного, потомственного и интеллигентного, до сих пор не репрессировали на север, на эту, как ты сказал...

-- Колыму.

-- Вот именно, туда. Как?

-- У них там тоже теперь не тридцать седьмой.

-- А они здесь об этом знают? У меня сложилось такое впечатление, что новости через океан добираются очень, очень медленно.

-- Всё будет в порядке. Вы Колыму почаще упоминайте -- и никто ничего не заподозрит.

-- Ко-лы-ма, -- по слогам произнёс профессор. -- Никак не могу запомнить это название. Лучше уж буду цитировать классиков марксизма-ленинизма, все к жизни ближе.

-- Вы, главное, на наших классиков не сбейтесь.

-- Можно подумать, кого-то здесь интересуют хоть те, хоть другие.

-- Меня интересуют, -- раздался сзади вкрадчивый голос. -- А вас все ещё интересуют мои проблемы?

Оба психиатра обернулись.

-- Проблемы, юноша, никогда не бывают безынтересными, -- сказал, прищурившись, старший, между тем как его помощник обменивался с вновь пришедшим рукопожатием. Черная и фиолетовая перчатки смотрелись вместе весьма... органично.

-- Тем более, такие, -- хлопнул Джокера по плечу Вадим.

-- Польщен, польщен, -- захихикал тот. -- Знаете, тут поблизости есть небольшая кафешка, где не обращают внимания на лица посетителей и можно спокойно поговорить. Зайдем?

-- Ну... Мне тоже было бы любопытно познакомится с местным вариантом заведений общественного питания.

-- Веди, -- подытожил Вадим.

-- А возьмите кофе, -- предложил Джокер, когда они уселись за столиком. -- От здешнего кофе зубы желтеют быстрее, чем обычно. Я часто этим пользуюсь.

Из своего полного боевого облачения он оставил только фиолетовые перчатки, а в остальном был одет в неприметный костюм, тот самый, в котором грабил свой первый банк мафии. Появись здесь Джокер в своем обычном прикиде, их бы не спасло даже полное равнодушие персонала кафе к лицам своих посетителей. Впрочем, психологи тоже были одеты как среднестатистические американские граждане -- им ведь предстояло возвращаться в Блэкгейт. По крайней мере, профессору Тулхову.

-- Кстати, как мне вас называть? -- спросил его Джокер. -- Профессор Конислав Тулхов на мой взгляд слишком длинно.

-- Ну, молодой человек, если вы не против, -- загадочно усмехнулся профессор, -- то можете называть меня "мой повелитель". Уж порадуйте старика, а? Но что-то мне подсказывает, что вы не согласитесь.

Джокер действительно сидел со слегка ошарашенным видом. Но мгновенно нашелся.

-- Знаете, ваше величество, по-моему, мы с вами ещё не настолько близко знакомы, чтобы переходить на уменьшительно-ласкательные прозвища.

Помощник профессора хрюкнул в перчатку. Профессор повел плечом в жесте "воля ваша", но было заметно, что он немного разочарован.

-- С вашей стороны было великолепной идеей выдать себя за делегатов из Советской России, -- продолжал Джокер. -- Очень правдоподобно и не вызвало никаких подозрений.

-- Ну что вы, юноша, -- улыбнулся профессор. -- Мы и не думали никого вводить в заблуждение. Разве можно! Я сразу заявил, что мы из Империи Зла. Не знаю, почему все решили, будто мы русские.

-- А... А как вы сюда добрались? -- спросил Джокер.

Вадим дружески полуобнял его за плечи и наклонился поближе.

-- Что-что, а транспортная проблема у нас решена. Сам увидишь.

-- Увижу?

-- И даже потрогаешь!

Готэмский враг народа номер один восхищенно пискнул, зажмурился и растянул улыбку на все лицо. Посидел так примерно полминуты, дрожа всем телом, но потом внезапно открыл глаза.

-- Один я не могу.

-- Ну сколько раз можно тебе повторять, -- добродушно упрекнул его младший психиатр. -- Нам нужны твои проблемы. Все твои проблемы.

-- Ах, ну я даже не знаю, что сказать, -- смутился тот. -- Это так здорово! Хм... Вероятно, в таких случаях надо говорить спасибо? И ещё добавлю, что, пожалуй, сейчас будет самый удобный момент. Он ведь скоро узнает, что я сбежал из Аркхэма. Шила в мешке не утаишь, как ни хотелось бы. И мы... сможем встретить его по дороге.

-- Отличный план, -- одобрил профессор. -- Итак, мальчики мои, у вас есть занятие на остаток ночи. Надеюсь, вдвоем вы справитесь -- впрочем, можно не спешить, у нас имеется день в запасе. Прощупайте почву. А я вернусь в Блэкгейт -- чтобы принимающая сторона совсем нас не потеряла.

Вадим поднялся. За ним скользнул и Джокер.

-- Разрешите приступить?

-- Идите. И... да пребудет с вами Великая Сила.

Комиссар Гордон вошел в кабинет и тщательно затворил за собой дверь. Погасил цвет, оставив включенной только настольную лампу с низко пригнутым к столешнице абажуром. Снял шляпу, плащ, повесил на крючок и ещё раз проверил, до конца ли сработал замок. И только потом открыл окно на улицу.

С некоторых пор комиссар полиции Джеймс Гордон мог проветривать свой кабинет только при плотно закрытых дверях. И дело тут было вовсе не в сквозняке.

На подоконник скользнула тень. Нет, что-то гораздо более материальное. Взрослый, довольно крупный мужчина в черном плаще, черных доспехах и черном ушастом шлеме, закрывавшем верхнюю половину лица. Бэтмен.

-- Добрый вечер, -- сказал Гордон и, улыбнувшись, пододвинул стул своему гостю.

-- Действительно добрый, -- согласился Темный рыцарь, садясь. -- Сегодня всего одно правонарушение -- бытовая драка. Вчера было два -- мелкое хищение в универмаге рано утром, и днём хулиганские выходки в общественном месте, но тогда я не мог вам помочь.

-- Вы и так помогаете нам больше, чем мы того заслуживаем, -- мягко ответил Гордон, слегка задвигая жалюзи с той стороны окна, где сидел его собеседник. Вообще-то, он знал, что подчиненные не станут смотреть в окна комиссарова кабинета, и в глубине души даже догадывался о том, что, если и взглянут туда случайно, тут же тактично отведут глаза. Но все же -- конспирация есть конспирация.

-- Именно благодаря вам в Готэме самый низкий уровень преступности за всю его историю, -- продолжал комиссар. -- Надеюсь, у нас будет ещё много таких вечеров. И это было бы только ожидаемо, ведь по-крупному в городе безобразничать некому. Джокер снова в Аркхэме, выйдет оттуда не скоро, и это вы доставили его туда.

-- Кстати, об Аркхэме, -- прервал его Бэтмен, и в голосе его слышалась озабоченность. -- В последнее время мне кажется, что там меня не слишком рады видеть.

-- Что? Почему вы так думаете? -- спросил Гордон с неподдельным участием и беспокойством.

На самом деле комиссар знал. Он абсолютно точно знал, что Бэтмен прав.

Комиссару не надо было подслушивать в курилке разговоры своих подчиненных. Хороший начальник и без того знает, чем дышит коллектив. Ему не надо было внедрять своих агентов в персонал Аркхэмской психиатрической клиники. Настоящий горожанин всегда сам знает, чем живут его соседи. А Джеймс Гордон был истинным готэмцем, плотью и кровью от ближних своих.

Он великолепно понимал, почему в Аркхэме так не любят Бэтмена. Он начал это понимать ещё до того, как сам персонал больницы стал отдавать себе отчет в легком недовольстве, неизменно сопровождающем появление в вестибюле их заведения человека в костюме летучей мыши.

-- Но отчего им радоваться моему появлению? -- перебил ход его мыслей ответ Бэтмена. -- Я ведь для них как недобрый вестник. Так было всегда, но только теперь я осознал это четко. Понимаете, когда я появляюсь -- это значит, что ещё один в человек в городе сошел с ума, и ему необходимо лечение. Разве это приятно -- узнать о том, что ещё один здоровый человек стал безумцем? Не я тому виной, но я связан с этим. А бывает ещё хуже. Когда я доставлял обратно Крейна и других, вот недавно -- Джокера, я не приводил им нового пациента, но это означало, что у того, кого они выписали, практически поправившегося человека случился рецидив, или этот безумный клоун опять сбежал -- и все закончилось человеческими жертвами. Весело ли смотреть на человека, зная, что где-то в городе лежат остывающие мертвые тела? Не я виновник, но я связан с этим. Конечно, они не хотят меня видеть.

-- Но почему вы задумались над этим? -- так же сочувственно поинтересовался Гордон.

В душе он был рад, что Бэтмен не понял. Ему не хотелось расстраивать своего друга.

-- Когда я недавно доставлял Джокера в Аркхэм, я, как обычно, хотел войти через парадный вход, но вовремя вспомнил, что там уже месяца три ведут ремонтные работы и вход закрыт. Тогда я хотел войти через черный ход, как сделал это в прошлый раз, но там тоже висела табличка, что здесь начат ремонт.

-- Но, возможно, они действительно ремонтируются. Я слышал, мэр выделил в бюджете довольно значительную сумму на благоустройство муниципальных учреждений. И -- в итоге, вы ведь попали внутрь.

-- Да, я поднялся по пожарной лестнице.

-- Конечно, это было очень неудобно, я представляю...

-- Ну что вы, я не обращаю внимания на такие мелочи. В принципе, я мог бы войти и в окно, но не хотелось выбивать стекло, да и лестница, как оказалось, вела прямо к кабинету, где они записывают вновь поступивших. Они его перенесли, похоже, тоже из-за ремонта.

-- Вот видите, все организовалось самым наилучшим образом! -- обрадовался Гордон.

-- Да. Если так пойдет дальше, я скоро смогу сдаться в руки ваших людей.

И теперь разговор принял тот оборот, которого Гордон уже давно опасался. Нет, ему не надо было размещать в курилке подслушивающую аппаратуру или вынуждать своих людей доносить ему друг на друга. Он и без того не питал никаких иллюзий относительно того, что случится с Бэтменом, сдайся тот добровольно в руки копов. А ведь он действительно хотел сделать это в конце своей карьеры супергероя.

Сначала Гордон всецело одобрял это желание. Это было правильное решение, его нельзя было не одобрить. Это был в самом начале их знакомства, когда они только пробовали свои силы -- и нашли их достаточными, ведь был пойман с поличным считавшийся неприкосновенным и скользким как угорь предпоследний готэмский крестный отец Кармине Фальконе, а чуть позже в смертельной борьбе повержен первый сверхзлодей Ра'с Аль-Гуль. Но была ещё не сломлена мафия, и завершение пути Темного рыцаря казалось таким, таким далеким! Учитывая даже то, что в те моменты они ещё не догадывались, что в Готэме уже растут новые сверхзлодеи и близиться новая эра, несущая коренную перемену в вечной игре полицейских и воров, -- тогда они с решимостью смотрели в будущее и видели там много работы, которую нужно сделать, много преступников, которые должны сидеть в тюрьме.

И работы действительно оказалось много. Первый год они трудились не покладая не рук, бок о бок, плечом к плечу. Результат превзошел все ожидания, и Гордон, тогда ещё только назначенный комиссаром, по праву гордился собой и своим новым союзником. Им удалось сделать то, чего не смогли совершить правоохранительные силы ни в одном другом американском городе -- в Готэме была полностью уничтожена организованная преступность. Но свежеиспеченный комиссар забыл о том, что свято место пусто не бывает.

Тогда они оба ошиблись. Оба недооценили своего нового противника. Оба не поняли, что означает появление в Готэме преступника, использовавшего вместо визитки игральную карту и называвшего себя Джокером. Нет, может, это не совсем верно, Гордон вспоминал, что у него возникали какие-то мысли об эскалации, однако... Как бы то ни было, они не смогли это предотвратить. Эра сверхзлодеев началась. Положив конец их сотрудничеству.

Он мог бы это предугадать заранее, если бы задумался хорошенько. Вспомнить только, как они сражались с Ра'c Аль-Гулем? Не на своей патрульной машине Джеймс Гордон преследовал охваченного безумием Анри Дюкарда, но управляя Бэтмобилем. Причем управляя -- это ещё сильно сказано. Он лишь сидел на месте водителя, и когда умная машинка сама приехала к пункту назначения, вовремя нажал заранее показанную ему кнопку. Вся остальная работа досталась на долю Бэтмена. Но Гордон отнюдь не жаловался. Он отлично понимал, что если бы та часть работы досталась ему... если бы он ворвался в стремительно несущийся поезд сабвэя с Дюкардом на борту, размахивая полицейским жетоном и пистолетом с криком: "Именем закона!" -- это были бы последние слова в его жизни. И, вероятно, последние разумные слова, сказанные в этом городе вообще, поскольку тогда бы Дюкарда уже никто не остановил. Бэтмен, супергерой с супернавыками, сделал это с огромным трудом, а уж обычного полицейского он бы стер с лица земли как козявку. И в будущем все вновь появлявшиеся сверхзлодеи только укрепляли его в этом мнении. Полиции против них делать было нечего. Вступать в схватку с подобным неравенством сил было не героизмом, а безумием. Сражался Темный рыцарь, а ведомству Гордона в его борьбе доставалось лишь принимать пойманных сверхзлодеев под расписку -- в связанном и абсолютно обезвреженном виде. И это было все...

Всё, скажете вы? А как же те самые бытовые драки, мелкие хулиганства и хищения? То, что было проблемной стражей порядка раньше, до появления сверхзлодеев? Вот именно, что это было раньше. Сейчас же для мелких воришек и мошенников настали самые трудные времена. А замыкалось все на психологии суперзлодеев.

Конечно, все они были разные. Кто-то бурно радовался разгулу преступности и всячески его поощрял. Кто-то считал, что на подвластной ему территории преступления может совершать только он один. Кто-то отмечал удачные случаи небольших правонарушений и набирал мелкие криминальные элементы себе в сообщники. Кто-то ревновал к любым удачным злодеяниям и счастливчиков тут же уничтожал. Одного они сделать не могли -- оставить окружающих их людей в покое. Таким образом одиночных индивидумов, имеющих порочный образ мыслей, но не строящих при этом планов захвата мира, становилось меньше, и меньше... И меньше. Пока не осталось совсем. Ну, все получилось примерно так же, как крупные компании поглощают более мелкие.

Потом суперзлодеи стали сходить на нет. Тут бы, казалось, и пришло время оживиться малому и среднему криминалитету, однако... Пока оставался в деле хотя бы один суперзлодей, этого произойти не могло -- он тотчас же подбирал проявившихся и либо пристраивал к исполнению своих гениальных планов порабощения человечества, либо уничтожал -- в зависимости от вкуса и настроения. А суперзлодей -- один -- ещё оставался. Конечно, это был Джокер. Правда, сейчас он в основном предпочитал трепать нервы персоналу Аркхэма -- чтобы восстановить справедливость, раньше он стремился бежать из лечебницы как можно быстрее, чтобы изводить других горожан, а врачам от него доставалось куда меньше, чем прочему населению Готэма. Так что во время его отсидок в клинике преступность чуть поднимала голову. Но вот он выходил на свободу -- и все быстро становились законопослушными. Никому не хотелось попадать в сообщники к Джокеру, средний срок жизни его клоунов был гораздо ниже, чем у пещерного человека.

Итак, полиции было делать нечего. Было делать нечего уже давно. Детективы приходили на работу только просиживать штаны и заносить в книги учета добычу Бэтмена. Иногда кто-нибудь из суперзлодеев минировал комиссариат или проводил на него газовую атаку -- и это оканчивалось человеческими жертвами, а полиция даже в этом случае ничего не могла сделать. И кто же был во всем виноват? Виновного скоро нашли. Не один Гордон был такой умный и подумал об эскалации. Общее мнение было единодушным -- конечно, все началось с Бэтмена!

Ещё в самый разгар эпохи суперзлодеев в полицейском управлении стали возникать разные планы насчёт того, что надо будет сделать с виновником всего этого безобразия. Но осуществить их пока было нельзя, это тоже все понимали -- виновник должен был безобразие ликвидировать. А вот потом...

А потом и Бэтмен сам начал поговаривать о собственной сдаче в руки полиции. И Гордону стало труднее, чем когда-либо раньше. Он не хотел гибели своего друга. Это было бы слишком плохой платой за все, что Темный рыцарь сделал для Готэма.

И тогда Гордон уговорил его заняться и мелкими преступлениями -- в те периоды, пока Джокер изолирован от общества. Комиссар понимал, что этим лишает работы своих же подчиненных -- но для них это был вопрос всего лишь дела или бездействия, в то время как для Бэтмена это оказывалось вопросом жизни или смерти. Он слишком серьезно относился к своей работе защитника Готэма. Но эта уловка работала все хуже. Всё чаще Бэтмен говорил о своей явке с повинной.

-- А вдруг Джокер снова сбежит? -- с отчаянием спросил Гордон. -- Вы нужны нам!

-- Когда я сниму маску, ему незачем будет бежать, -- герой поднялся и шагнул к окну.

И комиссар решил прибегнуть к крайним мерам. Вообще-то, он хотел придержать эту карту хотя бы на день, но...

-- Подождите минутку, я должен уточнить кое-что, -- Гордон снял телефонную трубку. -- К нам поступила информация о странном шуме в районе Аркхэмской клиники, -- пояснил он гостю, и Бэтмен остановился. -- Алло, Стивенс? Что там выяснилось насчёт выстрелов в Аркхэме?

-- Да так, ложная тревога. Это они празднуют побег Джокера, -- отозвалась трубка.

Гордон догадывался об этом и раньше, однако...

-- Да что вы говорите? -- закричал он. -- Неужели Джокер действительно бежал?

-- А то! Они там рады-радешеньки, веселятся! -- голос Стивенса выдавал неприкрытую зависть.

-- Он отравил их веселящим газом, -- тихо сказал Бэтмен.

-- Спасибо, все ясно, -- комиссар положил трубку. -- Будьте осторожны.

Но Бэтмен уже исчез в ночи.

Комиссар вздохнул и снова взялся за телефон. Надо было сделать звонок доктору Аркхэму, предупредить, чтобы сворачивали лавочку. А то если Темный рыцарь вкатит каждому по дозе антидота, у них надолго пропадет желание не только веселиться, но даже сидеть. Укол антитоксина к Джокеровскому химическому эксперименту был крайне болезненным и оставлял синяк на пол-ягодицы.

Бэтмобиль оправдал свою быстроту, и Бэтмен достиг Аркхэма уже через двадцать пять минут после разговора с комиссаром. Однако в клинике уже все было тихо. Темный рыцарь позаглядывал в окна, но не обнаружил никаких признаков нездорового веселья, кроме нескольких обрывков мишуры, которые сметала в совок санитарка. Тем не менее, выглядела она настолько мрачной, что возможность поражения веселящим токсином совершенно исключалась. Бэтмен вспомнил, что в Аркхэме с давних пор хранится большой запас антидота -- видимо, кто-то остался не пораженным и сумел вовремя применить его к коллегам. Успокоившись насчёт судеб персонала лечебницы, герой решил заняться сбежавшим пациентом.

Куда мог направиться Джокер? Если он до сих пор не поджег полгорода и не захватил телевидение, почту и телеграф, чтобы терроризировать оставшуюся половину через средства массовой информации, значит, у него есть какие-то свои, особые планы на эту прогулку. Но что могло помешать ему заняться его любимым делом -- портить жизнь гражданам Готэма и Бэтмену? Только необходимость испортить жизнь кому-то персонально. Но кому? Бэтмен думал, что излюбленным врагом Джокера является именно он, да и вообще в последнее время клоун ни с кем, кроме него, не общался... О, нет. Психиатры из Советской России. Конечно. Это очень похоже на него. Они чем-то ему не понравились, и он решил отомстить. Кто знает, чем! Что возьмешь с психа? Может, он ненавидит коммунистов? В любом случае, в первую очередь необходимо позаботиться о безопасности русских гостей. Они сейчас в Блэкгейте. Блэкгейт на другом конце города. Но, возможно, Джокер туда ещё не успел добраться, ведь побег обнаружен не так давно? Следует внимательно просканировать улицы по маршруту к лечебнице.

Идея себя оправдала. Примерно в двух третях пути до Блэкгейта система засекла объект. Навигатор рассчитал оптимальный курс, и Бэтмен включил максимальную скорость.

Прошло не так много времени, прежде чем он своими глазами увидел знакомую ненавистную фиолетовую персону, хотя ему эти минуты показались вечностью. Клоун стоял на крыше строящегося небоскреба в одиночестве и смотрел в сторону Блэкгейта. Возможно, он успел вовремя...

Бэтмен резко остановил Бэтмобиль, и, едва створки люка отрылись, одним прыжком бросился на обернувшегося на шум Джокера. Повалил, смазал кулаком по скуле -- просто для профилактики, вцепился в горло и...

-- Убей его. Освободи свой гнев, -- донесся из-за спины незнакомый... или все-таки странно знакомый голос. Темный рыцарь замер. Медленно, не отнимая рук от горла одного противника, повернул голову...

-- Правда, это честнее бы говорить, когда я на твоём месте, -- продолжил голос с объясняющими интонациями, -- но раз уж он на тебя набросился, не упускать же момент. Не обижайся. Хочешь, местами поменяемся?

-- Да я-то только за, -- отозвался Джокер. -- Но это у него надо спросить. Эй, Бэтс, что скажешь насчёт поступившего предложения?

Бэтмен ничего не отвечал. Во все глаза смотрел он на темную громадную фигуру, которая, в свою очередь, заинтересованно изучала его автомобиль.

-- Похоже, ты не пылаешь восторгом от этой перспективы, -- подытожил Джокер. -- Ну тогда хотя бы слезь с меня, противный!

Бэтмен молча исполнил просьбу, даже не обратив внимания на подколку. И попятился подальше от этих двоих -- к краю крыши.

Тем временем незнакомец -- тоже в черном плаще, доспехах и шлеме, -- все ближе подбирался к Бэтмобилю.

-- Хорошая машинка, -- сказал он. -- Реально хорошая. Нам бы такие... Да хоть куда. Десанту самое то. Надо озадачить инженеров. А если поапгрейдить вот здесь, -- присел он на одно колено и постучал пальцем по колесу.

-- Вадим, -- позвал Джокер, вставая и отряхиваясь. -- Он -- там, -- и ткнул пальцем в сторону Бэтмена.

-- Да, -- отозвался Вадим, с видимой неохотой отрываясь от Бэтмобиля. Встал, обернул шлем к Бэтмену и смотрел на него несколько тяжелых, долгих секунд.

-- Страх не берет тебя...

-- Не говори про страх, -- замахал руками Джокер. -- У нас же был Крейн, то есть Чучело с этим токсином. Тут своя специфика...

-- Но ненависть даст тебе шанс уничтожить нас. Нападай! Мы безоружны. Оба. И за него я тоже отвечаю -- обыскал.

Бэтмен смерил его глазами и не сделал ни движения больше.

-- Вадя, -- проговорил Джокер. -- Из нас троих сумасшедший я, не он.

-- Говорил же -- я должен идти один, -- укоризненно сказал Вадим сообщнику.

-- Ну и каким образом, скажи пожалуйста, ты бы нашел его без меня? -- Джокер упер руки в боки.

-- Что вам от меня нужно? -- наконец обрел дар речи Бэтмен.

-- Присоединись ко мне! -- радостно протянул к нему руку Вадим, в восторге от того, что собеседник всё-таки отозвался. -- Присоединись ко мне, и мы будем править галактикой вместе, как...

-- Как два абсолютно незнакомых человека, -- помог ему Джокер.

-- Оно и лучше. Мешать друг другу не будем, лезть в чужие дела...

-- Никогда, -- сказал Бэтмен и спрыгнул с крыши.

-- Не люблю, когда так делают, -- сказал Вадим и опустил руку.

-- Смотри, смотри, смотри, -- задергал его за край плаща Джокер и указал вниз. Тот взглянул вслед упавшему герою. За спиной Бэтмена плащ развернулся, отвердел, и превратился в крылья.

-- Впечатляет. Очень впечатляет, -- в голосе Вадима звучало восхищение.

-- Да, он такой, -- а в голосе Джокера звучала гордость.

-- А что с машинкой? -- обеспокоился Вадим, снимая шлем и почесывая в затылке.

-- Не тревожься. Завтра он её заберет с эвакуационной стоянки. Пойдем лучше, доложим твоему... нашему шефу об исходе операции.

Конечно же, ни с какой эвакуационной стоянки Бэтмену свой транспорт забирать не пришлось. Он просто пролетел пару кварталов, приземлился и подозвал к себе Бэтмобиль. Но дальше гоняться за Джокером не стал. Он повернул машину в направлении Уэйн Энтерпрайзес.

Люциус Фокс привык работать допоздна -- чисто для души. И появление в два часа ночи в отделе научных разработок хозяина корпорации его тоже не удивило -- он знал, что для Брюса Уэйна такого понятия, как ночной отдых, просто не существует. Не удивился бы он и тому, о чём спросил его молодой Уэйн... Если бы он спросил о чём-то другом.

-- Скажите, Люциус, а ЦРУ, или Пентагон... никогда не разрабатывали программы защиты против инопланетных захватчиков?

Старый изобретатель подумал.

-- Было нечто похожее, называлось "Звёздные войны", -- Люциус заметил, что при этом названии Брюса слегка передернуло, но не понял, почему, -- но это было направлено скорее против захватчиков из Советской России, -- при этом названии Брюса передернуло ещё раз.

-- А мы не использовали элементы их разработок в своих целях? -- продолжал интересоваться наследник Уэйнов.

-- Ну... Спутники, которые запустила компания, отчасти воплощают в себе идеи данной концепции. Система наземного слежения, в том числе та, что используется в навигаторе Бэтмобиля, базируется именно на её технологиях.

-- Значит, наземное слежение... А слежение за околоземным пространством?

Фокс улыбнулся. Брюс оставался абсолютно серьезным.

-- Вы решили заняться астрономией, мистер Уэйн?

-- Допустим.

-- Сенсоры изначально ориентированы в направлении земли. Отсюда мы можем произвести небольшую перестановку, но это займет время и картинка выйдет в плохом разрешении. Чтобы получить более качественное изображение, необходим запуск нового спутника. С другой стороны, мы могли бы связаться с научно-исследовательскими институтами, спутники которых предназначены именно для изучения ближнего космоса...

-- Прошу вас, сделайте все возможное, -- сказал Брюс. -- Мне нужна информация с орбиты. Особенно в районе Готэма.

-- Хорошо, мистер Уэйн, -- кивнул Люциус. -- Хотя и должен вам заметить, по сравнению с вашими обычными просьбами -- эта довольно необычная.

-- А как насчёт оружия? -- спросил Брюс.

-- По-видимому, я поторопился с заявлениями, -- пробормотал Люциус.

По дороге к подземному убежищу Брюс одновременно обдумывал то, что сказал ему Люциус, в скоростном режиме пересматривал видео по предмету и читал посвященный теме материал, который удалось найти на профильных сайтах. Вскоре он составил себе определенную картину сложившейся ситуации.

Итак, в потенциале существовала угроза двух родов -- боевая космическая станция и боевой космический корабль. Основное отличие между ними заключалось в том, что выстрел из оружия боевой станции мог разрушить планету полностью, в то время как у корабля на такое силенок не хватало. За исключением разве что самого крупного в модернизированной ипостаси. Но любой, даже самый небольшой корабль, судя по имеющимся сведениям, в два-три выстрела мог превратить Готэм в озеро кипящей магмы. Так что для жителей города разница была невелика. Однако все равно стоило посмотреть, что именно будет на снимках, которые получит Люциус. В том, что там что-то обнаружится, Брюс не сомневался. Он отлично понял, с кем ему выпала честь побеседовать. В конце концов, не на "Тысячелетнем Соколе" же он сюда прилетел, учитывая его возможности...

Что мы могли ему противопоставить? Здесь дела обстояли не слишком радужно. Разумеется, со стороны вооружения систему "Звёздных войн" отдел Люциуса и не думал развивать, преобразовывать и использовать на благо корпорации. Это было не столь существенно, имелись и другие пути, недаром Уэйн Энтерпрайз давно налаживала связи с Пентагоном и прочими интересными институтами, так что некоторая надежда имелась. Да, управляемые маневренные аппараты для передвижения в космосе пока могли лишь использоваться для стыковок с орбитальной станцией, при условии, что станция наша, но, к примеру, самолеты, предназначенные для полетов в высоких слоях атмосферы, могли выходить ненадолго и в космос... В этом направлении что-то можно было бы сделать, хотя выглядело это, признался себе Брюс, довольно наивно и несерьезно. Но все же и у противника имелись уязвимые места, это тоже выяснилось из просмотра видеоматериалов и изучения текста, -- а значит, их можно было поразить.

Но что будет тогда -- вот вопрос? Брюс ещё раз пересмотрел небольшой отрывок из киноленты, изображающий падение потерявшего управление космического корабля на поверхность станции. Судя по фильму, станции было хоть бы хны. Опять же судя по фильму, взрыв все же был приличный. Судя по описанию в энциклопедии, весила эта махина очень даже неплохо, и там было, чему взрываться. А если это упадет на город? Эффект будет тот же, что и от выстрела. Да даже если не врежется в жилые кварталы, а упадет в океан или поблизости на континенте, экологические последствия будут устрашающими. Со станцией дело, казалось бы, обстояло проще -- согласно всем источникам, поражающий её удар запускал цепную реакцию, вызывающую взрыв станции изнутри, в результате которого она разлеталась на относительно мелкие осколки, продолжающие в полете дробить друг друга. До тех пор, пока сохранялась инерция взрыва. Но вот потом вступало в силу гравитационное притяжение расположенной рядом планеты, и эти осколки, все вместе, по общей массе равные уничтоженной станции, начинали возвращаться на землю. И это было не лучше, чем один корабль.

Может, он не нападет? Может, удастся уладить дело мирным путем? Зачем он вообще сюда явился? Он говорил что-то о власти над галактикой. Это больше свидетельствовало об агрессивных намерениях. С другой стороны, Джокер... Выглядело так, будто они уже договорились, и клоун не казался испуганным. Конечно, это ни о чём не свидетельствовало, а скорее даже, было плохим признаком -- этому сумасшедшему чем больше взрыв, тем лучше, а что может быть больше, если рвануть весь город или всю планету за раз.

Так, проблемы решать надо по мере их поступления. Люциус обещал, что снимки будут готовы завтра днём, самое позднее -- к вечеру. Тогда, в зависимости от результатов, можно будет скорректировать планы. А пока необходимо проверить готовность к сотрудничеству нужных людей и организаций, составить возможные схемы атаки или обороны...

-- Альфред, нам предстоит битва против космических пришельцев, желающих завладеть нашей галактикой, -- сказал он, вылезая из Бэтмобиля.

-- Мастер Брюс, вы не забыли надеть респиратор, когда посещали Аркхэм? Возможно, в атмосфере лечебницы остались незначительные количества токсина, распыленного Джокером, -- в голосе дворецкого слышалась неподдельная забота о своем молодом хозяине.

-- Я туда даже не входил. Это правда, Альфред. Здесь замешаны русские.

-- Как им удалось? -- теперь Альфред поверил. -- Я немедленно свяжусь с генералом.

-- Правильно. В точности, с чем мы имеем дело, будет известно лишь завтра, но, думаю, мы должны готовиться к самому худшему.

Они не стали переодеваться, а в чём были, в том и явились в уже знакомое кафе.

-- О-о-ой, -- сказал официант, оказавшийся ближе всего к новоприбывшим. На лица клиентов он пока не смотрел, начав где-то с середины туловищ, но и этого было уже вполне достаточно.

-- Снимается кино, -- пояснил Джокер. -- А у нас как раз выдался небольшой перерывчик между двумя сценами с нашим участием, вот мы и решили забежать к вам.

-- Ва-а-ау, круто!!! -- обрадовался парень. -- А можно я с вами сфотографируюсь?

-- Пожалуйста! -- радушно разрешил Джокер.

-- Шлем надеть? -- спросил Вадим. -- Только давай по-быстрому, я есть хочу, как сарлакк.

Парень мгновенно вернулся с телефоном, но фотографироваться в результате пришлось с обоими официантами, сначала с одним, потом с другим, а потом ещё и с быстро прибежавшим ради такого случая из дому хозяином заведения. Джокер искренне наслаждался ситуацией и позировал с удовольствием, но Вадим скоро снял шлем, заявив, что в нём нечем дышать, и вручил его спутнику, а потом снова напомнил персоналу кафе, что он голоден. Ну, для таких гостей официанты предоставили самый удобный столик, и даже лишний раз протерли его тряпочкой. И уже через несколько минут принесли заказ. Правда, на подносе, кроме всего прочего, стояла и пара чашечек кофе.

-- За счёт заведения, -- улыбнулся парень.

-- Спасибо огромное! -- улыбнулся Джокер.

-- На здоровье! Приходите ещё!!!

-- Обязательно!

-- У меня идея, -- сказал Вадим, как только официант отошел на достаточное расстояние. -- Давай кофе отдадим мастеру.

Через пятнадцать минут получивший ментальный вызов профессор Конислав Тулхов, в развевающемся белом халате, вошел в кафе. Он сразу заметил своих товарищей и направился к ним. При его приближении Джокер встал и услужливо отодвинул стул. Поблагодарив самого ужаснейшего готэмского преступника кивком, профессор сел и взглянул на стоящие перед ним две чашечки кофе.

-- Это мы специально вам заказали, -- присаживаясь обратно, пояснил ему Джокер с доброй улыбкой.

Вадим снова сидел в шлеме, и по лицу его ничего было нельзя понять, поскольку оно не было видно.

-- Спасибо, а почему две?

-- Мы подумали, что вам потребуется в два раза больше энергии.

-- Ах, как это мило с вашей стороны, -- пригубил кофе старик. -- Так приятно осознавать, что вы обо мне заботитесь. Похоже, скоро вы тоже будете называть меня своим повелителем, как ваш новый друг.

-- Да, видимо, все к тому и идет, -- ещё сильнее разулыбался Джокер.

Вадим молчал.

-- А что там с нашей летучей проблемой? -- спросил профессор.

-- Да как всегда, -- отозвался помощник.

-- Значит, обратить его не получилось? Ничего, мой мальчик, я этого и не ждал. Но расскажите поподробнее, как это было.

-- Да вы бы слышали, что он ему предлагал! -- возмутился Джокер. -- Сначала потребовал убить нас, в то время как у Бэтса одно правило -- не убивать. А потом стал соблазнять его властью над галактикой. Он бы ему ещё денег пообещал.

-- Что, отказался даже от власти? -- удивился глава делегации.

-- Ага, -- подтвердил помощник. -- А потом сиганул с крыши. Вылитый мой сынуля.

-- Неужели он настолько морален? -- продолжал удивляться старик. Джокер энергично тряс головой в подтверждение. -- Не люблю моральных людей, с ними тяжело работать... Но ты подал мне отличную идею, Вадим. Думаю, стоит натравить на него твоего наследничка. Пусть они подавят друг друга своей моралью.

-- Простите, мастер, но не могу допустить, чтобы кто-то причинил вред моему сыну, -- твердо заявил Вадим.

-- Да что ты! Бэтси мухи не обидит, -- возразил ему Джокер и потер скулу, где под гримом уже начал наливаться синяк. -- Ну хорошо, я редкое и приятное исключение.

За дискуссией, в ходе которой победило все-таки мнение старшего, русский психиатр успел допить вторую чашку. Компания уже собиралась на выход, когда к ним подошел официант.

-- Извините, а можно напоследок ещё фото?

-- Конечно же, -- кивнул доктор.

-- Так, сейчас все широко улыбнулись! -- скомандовал Джокер.

-- А о чём будет фильм, если не секрет? -- спросил официант, когда с фотосессией было покончено.

-- Старая добрая кассовая идея -- о том, как силы Зла решили захватить галактику, -- с тонкой усмешкой ответил профессор. -- Премьера состоится седьмого ноября.

Брюс Уэйн поправил слегка завернувшийся лацкан и оглядел своих гостей с высоты лестничной площадки.

Мысли его были не здесь. Будь его воля, сейчас он вместе с Альфредом сидел бы в подземном бункере в гавани, на постоянной связи с другими людьми по всему миру, на столе были бы разложены карты и аэрофотоснимки, и впереди было бы много неотложной работы. Так они и сидели и сегодня -- до полудня.

Многое успели, надо сказать. Были составлены три вполне жизнеспособных плана нанесения превентивного удара, которые имели, пусть малую, но все-таки вероятность на успех, и отвергнуто более сотни негодных. Определились и заручились поддержкой исполнителей. Подумали, как минимизировать потери в случае успешного исхода акции -- соответственно, в случае неудачи о каких-либо дальнейших действиях думать уже не приходилось. А в полдень Альфред отослал его поспать перед приемом.

Очень некстати пришелся этот прием. Но он был запланирован за три недели, собирались присутствовать, как всегда, лучшие люди Готэма, и отменить мероприятие не было никакой возможности. Даже если сегодняшним вечером должна была наступить гибель всего человечества. Война войной, а банкет должен был пройти, как запланировано.

Но Брюс не мог спать. Он полежал полчаса, а затем выскользнул из-под одеяла и снова сел к компьютеру. А в два часа дня пришли снимки от Люциуса.

Оказалось, что из спутников, запущенных в научно-исследовательских целях, а районе Готэма болтался всего лишь один, и тот временно не работал. Пришлось переориентировать собственные спутники настройкой с земли, а это, как и говорил ученый, было довольно длительным процессом, но к двум часам первая информация от них начала поступать и...

"Это участок околоземного пространства прямо над городом. Обратите внимание на светлые треугольники в левом нижнем углу. Учитывая масштаб изображения -- они огромны. Мистер Уэйн, что это значит? Я надеюсь, это какое-то новое неизученное космическое явление?" -- гласило сопроводительное письмо Фокса.

Брюс сжал губы. Светлые треугольники его не интересовали. Вернее, интересовали гораздо меньше, чем нечто другое на этой же картинке. Большой темный вытянутый треугольник, далеко превышающий по размерам все остальные, вместе взятые. Он был почти незаметен, чуть темнее фона, как пятно на звездном небе, мог быть сочтен дефектом фотографии и пропущен невнимательным зрителем, но Брюс знал, что он ищет -- и он его увидел.

И теперь, глядя на веселящийся цвет готэмского общества, он решал один вопрос. Прототип ли это или второй экземпляр? "Исполнитель" или "Лусанкья"? Судя по имевшимся сведениям, первый представитель кораблей этого класса был давно не на ходу. Но ведь, судя по тем же источникам, не на ходу был и... он -- а после всего произошедшего вчера Брюс был абсолютно уверен в обратном. Лучше бы это был прототип -- на его потомке стоял суперлазер, способный взорвать планету. Но никто и не мешал точно такой же поставить и на первый корабль из серии, раз уж тот продолжал летать. Определить же точно, есть ли там это оружие, или нет, не представлялось возможным -- картинка со спутников пришла действительно в очень плохом разрешении. Не вызывало сомнений лишь одно -- на орбите Земли, прямо над Готэмом, висел звездный разрушитель класса "Империал-1", в сопровождении всего имперского звездного флота.

Те три плана, что они с Альфредом составили сегодня до обеда, можно было сразу порвать на мелкие клочки и выбросить в шахту... мусоропровода. Можно было сбить один космический корабль, два, три, десяток... Хорошо, фантазировать, так уж фантазировать, при заоблачном везении, такой же вере в собственные силы и наглости можно было бы допустить, что у них получилось бы сбить даже космическую станцию -- ошивайся она в околоземном пространстве одна. Но выступать с воздушно-космическими самолетами, как самой могучей ударной силой, против звездного флота в полном составе... В любом случае, неожиданно они могли бы сбить только один эсминец, если бы у них получилось его сбить, остальные уже бы ожидали нападения. А может, и ждать бы не стали, а врезали из турболазеров по поверхности планеты, как раз туда, откуда прилетают и куда возвращаются нахальные человечки на примитивных летательных аппаратах. А коли на борту флагмана стояло то самое оружие -- человечкам уже было бы некуда возвращаться. И все эти люди, которые сейчас медленно ходят внизу, разговаривают, смеются, отпивают шампанское и коктейли из бокалов, не успели бы даже понять, что же случилось.

Нет, так не будет. Они разработают ещё планы, и один из них окажется действенным. Готэм будет жить. Люди будут жить. И тот старик с орлиным профилем и поэтической внешностью, объясняющий что-то полной даме, и эта дама, которая его слушает, и тот мужчина с военной выправкой, и эта девушка, так похожая на Рейчел... Старая, но не забытая боль вновь кольнула сердце. Он заметил эту девушку ещё с начала банкета, и нет-нет, но взгляд его обращался к ней снова и снова...

Но что-то здесь было не так. Рейчел ведь, в свою очередь, была похожа на...

-- Я должен попросить вас не сердиться на моего отца, мистер Уэйн, -- донесся из-за спины тихий голос. Брюс обернулся.

-- Он совсем не это имел в виду.

Они стояли на террасе, облокотившись на перила, и желтый электрический свет падал на их спины из большого витражного окна пентхауса.

-- Но вы сами ответили ему так же.

-- С тех пор я узнал его лучше, и многое понял, -- гость смотрел на него своими большими синими глазами. -- Он видит мир по-своему, -- юноша обвел взглядом горизонт и снова вернулся к Брюсу. -- Для него власть -- это прежде всего огромная ответственность. Но ответственность -- величайшее счастье из всех, которые он знает.

Брюс опустил глаза.

-- Он нуждается в вас, мистер Уэйн, -- мягко, но настойчиво сказал гость. -- И наш мир нуждается в вас. Наш мир стонет в тенетах организованной преступности. Той, о которой здесь давно забыли -- благодаря вам, благодаря Бэтмену. Так, как стонал Готэм в те дни, когда вы впервые надели маску. Теперь он спит спокойно, -- юноша вновь перевел взгляд на готэмскую перспективу, -- и мне радостно видеть его сон. Поистине, я счастлив сознавать, что в необъятной вселенной есть места, подобные вашему городу. Но с болью в душе я вспоминаю, что мой дом -- не одно из них.

-- А что же -- он? -- глухо спросил Брюс.

-- Он не страж порядка. Он -- военный. И не совсем представляет себе, как надо с ними обращаться. Иногда он их использует в очередной своей стратегии -- и этим дает им повод считать, будто им сделали уступку и поставили в какое-то привилегированное положение. Пользуясь этим, они начинают зарываться. Наконец он это замечает и начинает в ответ закручивать гайки. И тоже получается... нехорошо.

-- Ну а другие профессионалы?

-- Таких профессионалов у нас нет.

Помолчали. Снова заговорил юноша.

-- Не думайте, что я настаиваю. Это ваше решение. Если вы откажетесь -- мы поймем. Ведь это действительно огромная ответственность...

-- Но скажите, зачем он решил потащить туда Джокера? -- перебил гостя Брюс.

-- Это не он, -- смутился юноша. -- Это все затея его учителя.

-- Но а тому зачем понадобился этот сумасшедший клоун?

Юноша смутился ещё сильнее.

-- Видите ли, Джокер... Он лучший в мире специалист по пиротехнике.

-- Да уж, -- сухо заметил Брюс. -- Мы это испытали на себе.

-- Я просто пытаюсь объяснить, -- слегка занервничал юноша. -- Понимаете, несколько месяцев назад мы... праздновали победу над их войсками. И тогда он... наставник отца... в общем, заявил, что фейерверки из рук вон и что наши пиротехники никуда не годятся, -- Брюс широко раскрыл глаза. Заметив это, юноша торопливо продолжил: -- И он решил, что когда в следующий раз они будут праздновать победу над нашими силами, все будет иначе, гораздо лучше, и они всем утрут нос. И для этого придумал попросить помощи у Джокера.

-- Он везет к вам Джокера ради какого-то идиотского фейерверка? -- тихо, но с сильным нажимом спросил Брюс.

-- Да, -- коротко ответил его собеседник.

-- Он совсем сошел с ума.

Юноша молчал.

-- Он хоть представляет себе, что такое Джокер? Он хотя бы видел готэмские новости?

-- Нет, не видел. Он принципиально не просматривает никаких материалов без собственного участия или где не было упомянуто его имя. Да, он очень тщеславен и не всегда хорошо разбирается в людях.

-- Ну, в одном он абсолютно прав. Фейерверк получится такой, какого у вас ещё не видели.

-- Да. И это ещё одна причина, по которой я прошу вас отправиться с нами.

-- А что твой отец? Всё же он выглядит... более разумным человеком.

-- У него свои планы, -- улыбнулся юноша. -- Он думает о том, как чудесно было бы заслать Джокера на нашу сторону. Знаете, наши идеалы ближе к его понятиям о жизни -- свобода, равенство... и не скажу, что у нас царит такой уж железный порядок. И после празднования их победы над нашими войсками... видимо, после того, чем закончится это торжество, мне очень быстро придется везти Джокера к нам, так что стратегия отца целиком оправдается. Ну а у нас -- папа думает, что Джокер сможет там в полной мере проявить себя. И показать моим соратникам, что такое настоящая свобода и как на самом деле должно быть, если человек протестует против порядка. Да так показать, чтобы мы поняли, что они... отец и его учитель... на самом деле не такие плохие, как кажутся. А по сравнению с Джокером так вообще более приемлемый вариант. И тем, наконец, положить предел нашему противостоянию. А пока этого не случилось -- ему было бы приятно знать, что, когда я далеко от него, за мной присматривает человек, которому он полностью доверяет.

-- Доверять Джокеру??? Своего ребенка?! -- сдавленно вскрикнул Брюс. До того на его лице читалось скорее понимание и одобрение.

-- Мой ближайший друг когда-то был обычным контрабандистом, из той самой среды, представителей которой отец часто использует в своих целях, совершенно аполитичным человеком, готовым служить тому, кто больше заплатит, а теперь он -- генерал нашей армии. Один из ценнейших наших генералов. И бьет папины войска в хвост и гриву во имя торжества свободы и демократии, -- пояснил юноша.

-- Что же, в этом Джокеру действительно можно доверять. Уж вашим генералом он точно не станет, -- согласился Брюс.

-- Стезя военного не для него, -- кивнул юноша. -- Рыцарь из него выйдет гораздо лучший.

Брюс даже ничего ответить на это не смог -- он онемел. А юноша продолжал, захваченный своей мыслью, которую, похоже, вынашивал уже давно.

-- Положение каждого из нас весьма ненадежно. Мы все время живем на грани падения, и переступить её так легко. Страх -- вот что вечно подстерегает нас. Страх рождает ненависть, ненависть -- страдание, а потом... Нет, я не верю в то, что вернуться совсем нельзя, я не теряю надежды, но сделать это чрезвычайно трудно. Все мы чего-то боимся. Однако он... Когда у них возникла идея, я тоже изучил все доступные нам материалы по вашему противнику. Он ведь не поддается страху. Он даже не знает, что это такое. На самом деле. Даже токсин страха, разработанный доктором Крейном, на него не подействовал. Лишь на него одного. А способности у него есть. Я понял это сразу и сейчас ещё более в этом убежден. И если он согласится, а я думаю, что он согласится, -- наконец-то хоть один из нас будет абсолютно устойчив к соблазнам Темной Стороны, -- глаза гостя блестели в темноте.

-- А вы уверены, что Темная Сторона -- это хуже? -- наконец-то нашелся Брюс.

-- Разумеется, -- ответил юноша тоном человека, объясняющего непосвященному прописные истины.

-- Конечно, это будет нескоро, -- продолжал он отдаваться мечте. -- Сначала должен состояться праздник, но за победу их войскам придется хорошо побороться с нашими, просто так мы уступать им не намерены. Однако я предложу ему прямо сейчас, чтобы он уже начал думать...

-- А как же Готэм? -- спросил Брюс.

Юноша развернулся к нему.

-- Видите ли, с момента нашего прибытия сюда ваша планета автоматически вошла в состав наших Внешних территорий. Нет-нет-нет, -- сделал он успокаивающий жест рукой, заметив, что Брюс намерен что-то возразить... или прочитав его мысли. -- Всё останется по-старому. Никаких Гранд-Моффов, Моффов и прочих чиновников -- они просто сюда не смогут добраться. На перелеты подобной дальности хватает мощностей только у кораблей государственного военного флота, а отдавать его в пользование гражданским они не собираются -- хватило им одного Таркина. К тому же, когда чинуши узнают получше, кого мы привезли с этой планеты, они сами предпочтут держаться отсюда подальше, -- гость ухмыльнулся. Но тут же его улыбка стала доброй и мягкой. -- Другое дело -- вы. Отец действительно намерен разделить с вами власть. Во всех смыслах. И если вам потребуется флот -- он будет в вашем распоряжении в ту же минуту. Так что Готэм по-прежнему будет под вашим покровительством.

-- Знаете, -- сказал Брюс, глядя в звездное небо, -- когда мне было шесть лет, он был моим кумиром.

-- Моим тоже, -- согласился его собеседник. -- И остается им до сих пор, хотя теперь я смотрю на него другими глазами.

Утро следующего дня выдалось мрачным -- небо над Готэмом заполонили космические корабли. Вторжение началось.

-- Где же мастер Брюс? -- волновался Альфред.

Молодого Уэйна нигде не было, и дворецкий обеспокоился ещё больше, несмотря на то, что вчера после банкета он разговаривал с хозяином и тот сказал, что инопланетная угроза оказалась фикцией и, вероятно, в атмосфере Аркхэмской лечебницы действительно присутствовали посторонние примеси. Брюс тогда выглядел спокойным и сосредоточенным -- как в его самые лучшие времена, и в то же время его вид никак не свидетельствовал о том, что городу грозит что-то серьезное. Неужели он ошибся? И где тогда он сейчас? Постель была несмята, неужели он снова провел ночь, патрулируя улицы... Но тут Альфред впервые заметил, что на подушке лежит незапечатанный конверт. Видимо, с возрастом стали сдавать глаза. Он подошел ближе, взял конверт, вынул письмо, однако в этот момент его отвлек экстренный выпуск готэмских новостей. Вообще-то, новости последние полтора часа шли в непрерывном режиме, всех интересовало, что же нависло над головами, но это был какой-то особенный выпуск, судя по тому, что он буквально вломился в эфир -- без заставки и прервав на полуслове интервью с мэром города, который многословно объяснял, что ему ни черта не понятно, что же сейчас случилось. Трансляция велась из главной телестудии.

-- Срочное сообщение! -- диктор был взволнован ещё сильнее, чем раньше, хотя раньше казалось, что это невозможно. -- Минуту назад все наши принимающие каналы были заглушены, и мы получили послание следующего содержания...

В углу появился прямоугольничек с изображением, расширился и вытеснил диктора за пределы экрана. Несколько секунд Альфред думал, что это чья-то глупая шутка. Слишком уж знакомой выглядела сцена. Ровно до тех пор, пока человек с экрана не заговорил -- не по сценарию.

-- Вижу, вы меня знаете.

Альфред непроизвольно кивнул.

-- Отлично, -- продолжил мужчина в черных доспехах и глухом шлеме, как будто увидев ответ Альфреда... а может быть, действительно увидев. -- Наш флот снова вышел со сверхсветовой скорости слишком близко от системы. Я хотел приказать начать высадку десанта, но тут обнаружилось, что щитов у вас нет. Тогда хотел начать орбитальную бомбардировку, но тут выяснилось, что вы не повстанческая база. На мой взгляд, это совершенно неправильно, поскольку что же мы тогда будем бомбить, если у вас даже повстанческой базы нет? Однако среди вас оказалось двое передовых представителей, добровольно согласившихся отправиться вместе с нами, чтобы помочь нам в нашей борьбе против бунтовщиков, что, конечно, гораздо лучше, чем просто база, -- камера переместилась на указанных представителей. Альфред узнал улыбающегося хозяина -- странно, он редко улыбался, когда был в маске, -- и весело машущего рукой... о, нет! Или о, да?

-- Поэтому сейчас мы отправляемся на войну и бомбардировку отложим на следующий раз. Конец связи, -- завершил речь главнокомандующий Имперских войск, и экран зарябил.

В то же время на улицах раздалась вопли. В небе корабли быстро поднялись и исчезли.

Альфред был обеспокоен ещё сильнее, чем раньше, но опустил глаза на бумагу, которую держал в руках. Возможно, в письме хозяин объяснил...

"Я мечтал об этом с шести лет", -- начиналось оно.

-- Неужели мы так ничего и не рванем напоследок? -- Джокер стоял на мостике "Исполнителя" рядом с человеком, в Готэме называвшим себя Вадимом, и глядел на отдаляющуюся поверхность планеты горящими глазами. Стоявший рядом Бэтмен напрягся.

-- Не сейчас, -- ответил Темный Лорд, приобняв за плечи грозу готэмского общества номер один. -- Ничего, на обратном пути мы будем проходить мимо нескольких повстанческих баз...

Расслабившийся было Бэтмен напрягся снова.

-- Я подумал об этом, -- улыбнулся светловолосый юноша, в качестве гостя являвшийся на приём к Брюсу Уэйну. -- И предупредил все возможные дислокации Альянса по пути следования. Неожиданного нападения не получится. В самом лучшем случае придется высаживать десант.

-- Чтоб я когда ещё летал с республиканцами, -- пробормотал его отец.

-- А знаешь, ты был моим самым любимым героем, когда я был маленьким, -- доверчиво сказал Джокер джедаю.

-- Спасибо! -- счастливо ответил тот. -- Но вернуть комплимент не могу, нам на ферму торговцы не привозили комиксов. Зато вот сестренка рассказывала, что у неё всегда были новые выпуски. Правда, ей из героев больше всего нравился мэр Гарсия.

-- Что же ты раньше-то не сказал! -- всплеснул руками Джокер. -- Надо было его тоже забрать с нами. Глядишь, не потребовалось бы угрожать бомбардировкой города, чтобы народ был счастлив нашему отлету... Но неужели мы совсем-совсем ничегошеньки не рванем?

-- Что там с "Черным Солнцем"? -- перебил его Бэтмен, обращаясь к Лорду. -- Мне хотелось бы подробней узнать об их связях с хаттскими криминальными группировками после ликвидации Ксизора...

-- Думаешь начать с них? -- понял Вейдер. -- Без проблем, вся база данных на борту. Пройдем, покажу терминал. И если по прочтении материала решишь, что стоит нанести турболазерный удар в какой-либо точке...

-- Счастливчик ты, Бэтс, тебя первого допустят до Кнопки! -- крикнул им вслед Джокер.

Люк закрыл глаза и улыбнулся.

-- Я вижу будущее иначе, -- сказал он.

-- Действительно? -- протянул Джокер.

-- Скоро ты и сам сможешь это видеть... -- загадочно ответил юноша. -- А теперь давай пойдем, предстанем пред светлые очи его величества. Они с моей сестрой как раз разрабатывают план одного мероприятия, и я думаю, тебе это понравится.

-- Хм-м... Люблю планы, -- согласился Джокер.

А в Готэме действительно радовались отлету пришельцев, и угроза бомбардировкой была на самом деле излишней, хотя из уст того, кто её произнёс, она звучала очень естественно и уместно. И мэра тоже забирать не потребовалось. Горожане отлично помнили, кто является пунктом первым в их персональном городском списке врагов общества, и были счастливы от осознания факта, что кто-то его забрал. Даже если человек, забравший его, являлся пунктом первым в списке врагов народа в галактическим масштабе. После всего, что случилось, мнение жителей Готэма коренным образом расходилось с мнением остальной части населения галактики и тот, кто в глазах остальных считался врагом, цепным псом тирании, палачом и убийцей, в мыслях готэмцев занял прочное место среди героев, меценатов и прочих благодетелей человечества. И день седьмого ноября -- день, когда имперский флот внезапно появился в небе и так же внезапно исчез -- здесь стал красным днём календаря, днём торжественных празднований и народных гуляний.

Свой, немного отличный от остальных, повод быть счастливыми имели полицейские. Но оставим их предаваться себялюбивому ликованию. Отметим только, что детектив Бенджамин Смит получил устойчивую репутацию провидца.

Был печален лишь Альфред Пенниворт. Письмо успокаивало настолько, насколько могли успокоить человека слова, написанные чернилами на бумаге, но этого было недостаточно. Он очень переживал за своего хозяина -- пока вечером того же дня не приехал Люциус. Он привез с собой какой-то странный прибор и заявил, что получил его прошлой ночью из рук мистера Уэйна, а час назад научился его включать. И прямо на месте это продемонстрировал. Агрегат оказался установкой голографической связи -- прямой связи с Брюсом, сейчас пребывающим на борту имперского флагмана и с головой погрузившимся в изучение организации отмывания грязных денег на небольших горнодобывающих предприятиях в системе Зноат, и даже разработавшим некоторые меры по искоренению этой порочной практики. Разговор напрямую с хозяином успокоил дворецкого сильнее, и в конце беседы он дал своему воспитаннику несколько ценных советов. А вскоре отдел Люциуса изучил устройство голопередатчика, и смог воспроизвести оригинал, так что отныне Альфред всегда находился на связи и продолжал быть деятельным участником в борьбе Бэтмена с преступностью -- теперь уже в галактическом масштабе.

О Джокере ничего не было слышно. Лишь один раз Брюс с неохотой упомянул о некоем празднике, а так же о том, что после оного торжества от людей, одетых в фиолетовые костюмы, стали шарахаться не меньше, чем от людей в черных плащах и шлемах. И что ещё в результате этого празднества чуть не произошел государственный переворот, от Империи со скандалом отошло ещё несколько систем, а конфронтация с Альянсом достигла небывалой напряженности. И плюс ко всему был принят закон, запрещающий использование пиротехнических техник при любых событиях или особых датах, за исключением похорон.

А на орбите теперь кружило три спутника, направленных на изучение ближайшего космоса. Два из них принадлежали корпорации Уэйна. Глава корпорации снова куда-то исчез, опять поговаривали о зарубежном университете -- но неизвестно было, что он там изучает, либо, возможно, наоборот, изучают его... Однако Люциус хотел быть готовым к его возвращению и каждый день просматривал снимки околоземного пространства над Готэмом. Теперь он знал, что надо искать на изображении.

Комментарии: 5, последний от 13/09/2012. © Copyright New N (nagikhn@mail.ru) Размещен: 02/09/2011, изменен: 23/05/2012. 106k. Статистика. Рассказ: Юмор Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Кроссовер SW и TDK

New N : другие произведения.

Бабайки