Городская ночь рождает тысячу звуков. Асфальт шипит, плавится. Эхо выстрелов гуляет переулками. Ветер теребит провода. Бродяги потрошат урны. Чьи-то сынки да пасынки несутся на кабриолетах. Антенны монотонно гудят. Но это там. А здесь - тишина.

  Тишина. Даже секундная убийца в моих "Ариз Восток" движется бесшумно. Стрелки наручных часов не слишком болтливы, скажете, - чтобы услышать стук времени, надо приостановить собственное дыхание. Проблема, господа: мир - акустическая контора, и я тружусь младшим клерком. На которого валят самую грязную работу, чёрт бы её драл. Ответственно драл, без передышек. Вычислить, где залёг очередной мясник, по одному лишь скрипу подошв или учащённому пульсу последнего? Легко, гиперакузия.

  Циферблат мерцает тритием. Половина второго, и офицер Кай пьян вдрызг.

  Сквозь жалюзи - неоновые полосы. Рассекают её тело (вместе со студией, вместе с памятью) на фрагменты. Синева и дым, дым и синева. Дым её сигарет, одна из которых стоит больше, чем вся моя жизнь. Синева её губ, индиговое масло. Не задаёт вопросов. Раздета. Медленно ведёт пальцем по кромке пепельницы. В роли пепельницы - череп. В роли инкрустации - корунды. Лобная и теменная кости частично спилены, вывернуты, образуют чашу. Владельца черепа я, помню, добрый месяц выслеживал, да сестрёнки Лаофис опередили. Каналов у них куда больше, чем у полиции, принципов - хоть крепость возводи. Сотрудник полиции закроет глаза, сделает шаг назад, лао - никогда. "Заказ получен, заказ выполнен", без вариантов. Кости для лао - трофей. Балуются с ними: перстни, шкатулки, дизайн.

  Белая кожа, холодная. Долгие расстояния между ударами сердца. Расширенные зрачки. Нет, она не под кайфом. Она особый вид, запретный плод. Полувзгляд на такую - колесуют на площади. Пункт а: святое неприкосновенно. Знали бы законники о наших планах. Спорю, сегодня перевыполним. Про святость тех, кто батю родного гармалой угостит, пусть газетчики заливают дальше. Пункт бэ: целомудрие. Как выражается наш криминалист, "могли быть использованы любые технологические отверстия". Либо натаскивали, либо голод. Поцелуи без языка. У неё нет языка, врождённое. Для лао норма. Медики тайну не разгадали: дефект должен идти в связке с аномалиями лица и конечностей, у сестричек же тонкие черты, точёные фигуры, стройные ноги. Трупы лао не оседают в моргах; поднимал архивы, ноль сведений.

  Абсурден союз: нищий и драгоценность, сыщик и отравительница. Ей - игра. Мне сболтни только - гранит-оградка. Однако в данный момент офицер Кай пьян вдрызг. Если спросят его, какой вид смерти предпочитает: от пули, от холода, от почестей - выберет вариант "от оргазма". Нэйа Атра не спросит. Но модулирует славно.

  ***

  Галдёж под окнами. Стук в парадную дверь. Наверное, почтальон. Жильцам фешенебельных кварталов доставляют корреспонденцию на дом. Сварливый голос консьержа, юный - курьера. Коробки, свитки, газеты, пакеты. Секундная убийца активирует будильник. Выползаю из постели. Нэйи Атры след простыл. Единственное существо, способное уйти незамеченным, непойманным, непонятым. О лао, что ты со мной делаешь.

  Смальта в колоссальной арке загорается: алые треугольники - киноварью, коричневые - пиритом. Сочинили ведь. Ни черта не разглядишь за ними. Обложат с улицы - пиши завещание.

  Четыре пролёта вниз. Мраморные ступени, кованые поручни. Консьерж морщит лоб, но ключ забирает без слов. Кто и когда сдал мне квартиру, силится понять. На туриста не похож, для бездельника, проматывающего отцовское состояние, поздновато. Ухмыляюсь, демонстративно закуривая в холле. Оплевать бы зеркала, помочиться на тиковую стойку. Тошно мне. Юристы, книгочеи, учёные - белая кость. Апартаменты, где заблудиться можно. Гобелены-картины, мебель-шмебель, жёны-грелки. Обеды в ресторанах, ужины при свечах. Завтрак при огнетушителях не желаете? А то много знакомых пироманов.

  Консьерж вынужден сыграть вежливость, хотя в глазах откровенный посыл.

  Снаружи царит полиголосье осени. Словно перо, меня подхватывает людской поток. Новости, метеосводки, сплетни атакуют со всех сторон. В офис идти не надо; уже знаю, где, кого, когда. Остаётся выбрать нужную категорию, стартовать до места.

  - Красиво сработано, - классика приветствия от детектива Тласпа. - Не просто обчистил, шутки шутить изволит. Глянь, по сторонам света рассадил. Держу пари, перед нами компас, и директор банка - указатель на север. Как там жёлтый океан, волнуется?

  - Швыряет легенды о скалы.

  - Серьёзные?

  - На уровне абстракций.

  - Стервятники?

  - Слетелись.

  - Вовремя оцепил. Где Док застрял. Ладно, погнали, подтянется. Время убийства - час ночи плюс-минус. Не маньяк. Охранников только двоих положил: ответственного за ячейку, дежурного по этажу. Запад, восток, ты понял, Кай. На юге оператор. С виду совсем девчонка. Вряд ли насиловал, одежда на месте, личико блаженное. Дождёмся научной версии. И на севере боров. Да, старик, с нашим окладом такого пуза не нагуляешь. Во рту золотой слиток. У охранников монеты на веках. У девицы пучок травы из кармана. Метаманс и перфофора. Сукин же сын.

  - Фиглярством припахивает.

  - Фигляр в завязке. Говорят, даже не пьёт теперь.

  - Тогда имитация почерка.

  - Он изобретатель, конечно, но выходец из трущоб. Ему картинка важна, сама картинка, а здесь послание, друг мой. Видел подобные монеты?

  - Старинные.

  - Древние, - поправляет Тласп. - М-да. Тела перенесены в клуатр посмертно.

  - Причём директор позднее остальных.

  - Разумеется, его кабинет наверху. Тащил вниз волоком.

  - Четыре колотых вижу. Кровоизлияние в плевральную полость. Дай платок.

  - Символы на щеках вырезал. Ребят, снимите крупным планом, - Тласп достаёт из кармана записную книжку. - Что про охранников скажешь?

  - На этого напал сзади. Удар под лопатку. Аккуратно, быстро. Стилет, левша.

  - По твоей части. Любитель антиквариата.

  - И денег.

  - Верно. Сорок тысяч лисов увёл, представь сумму. Можно отгрохать домину, замутить дело, потомков обеспечить до конца жизни. А тут рвёшься за пятнашку в месяц. Младшему ботинки новые надо, старший опять влетел, штраф за штрафом... С какой целью, интересно, в галерею припёр.

  - Клумбами восхищаться.

  - Нет, не восхищаться. Один спиной к красотам сидит, двое боком. О, вот и медикус. Опять с кислой рожей. Чего, застукал супругу с постояльцем? Выкинь его на улицу, проблем.

  - А долги мои ты раздашь.

  - Махнёмся. Ты мне - долги, я тебе - спиногрызов, - Тласп застёгивает плащ. - Всё, поехал до архива. Вернусь к обеду. Будьте милосердны, не заказывайте свиные подкрылки.

  Оставив Дока, изучаю лестницу. Почему преступник не воспользовался лифтом. Элемент представления или всё-таки знак. Вор в нём превалирует или убийца. Посреди кабинета озеро крови. Наборный паркет, клёпки с фальцем, испоганен. Копаюсь в бюро, выбираю интересные связки. Стол. Коньяк. Стаканы. Судя по идеальной прозрачности стенок, из них не пили. Ну и я не стану, хотя искушение велико. Едва заметные полосы на полу. Получается, директора силком усадили, зафиксировали руки, ноги, передвинули кресло. Получается, с директором беседовали. Угрожали бы - сам деньги на блюде вынес. Значит, не угрожали. Значит, с другой целью. Почему сигнализация молчала. Техники проверили, исправна. Откуда парень проник в здание: с крыши, с чёрного хода?

  Внутренний двор. Крашеная трава. Фонтан - иллюстративный материал для психоаналитика. Пчёлы жужжат так, что уши закладывает. Цветы источают приторную вонь. Ряды, ряды, ряды. Прополка, удобрения, контроль. Геометрия.

  ***

  Док жёлтый и сухой, корка лимона. О взгляд порезаться можно.

  - Не кури в мертвецкой, вертушки полетели.

  На нервах мужик. Правильно, коттедж обставляй, в грязь лицом не ударяй, куклу в бархате выгуливай по театрам, казино. Ей привычен статус "госпожа М., супруга лекаря". А из лекарей мужика погнали: некий важный хрен взял да помер на операционном столе. Дабы удержаться на плаву, Док сдаёт комнаты. Бывал я у него разок - пространства! Раньше, бьюсь об заклад, и прислуга имелась. Сейчас сам полы драит, сломали хребет каблуком.

  - Девица двадцати пяти лет. Не беременела, не рожала. Патологий в развитии нет. Следов избиения, сопротивления, насилия нет. Полукровка.

  - Брось.

  - Обрати внимание на вены. Теперь без лампы. Люминесцентно?

  - Отец, получается. Плохо. Кто нас подпустил к аристократу.

  - Интоксикация, - продолжает Док равнодушно.

  - Улыбается, мышцы расслаблены. Были. Точно яд, назовёшь?

  - Экспертиза покажет, с ходу не определить. Безмятежное выражение - вероятно, следствие эйфории. Предположу опиат.

  - Без конвульсий. Новинка сезона.

  - Сказал же, не кури. По остальным. Колотые раны. Нанесены острым гранёным предметом. Края входных отверстий ровные, вот здесь - слабокровоподтёчные. Следы металла есть. Результаты химического исследования будут завтра. Длина клинка, ширина грани тебе, полагаю, известны. Разрыв правого желудочка, смотри. Тут повреждение аорты. Теперь насчёт директора. Запястья, лодыжки перетёрты. Связывали, пугали, весь в поту. Смерть от гемоторакса.

  - Слиток до или после затолкали?

  - После. На это указывает характер разрывов. Оба центральных резца сверху выбиты, левая тройка тоже, слизистые поцарапаны.

  - Отлично, парень не счёты сводил и не наказывал. Шеф прав, послание.

  - Кому?

  - Обществу, - выходя в коридор, замечаю горькую усмешку на лице собеседника. Обедать в его компании. У нас и без психоза друг от друга несварение. - Смотаюсь до Вертепа.

  Док не оборачивается. Скальпель ездит бесцельно туда-сюда. Пропущенный сквозь сито сознания, звук превращается в вопли бензопилы.

  - Всё спросить хотел. Когда, допустим, перестрелка, возникает желание?.. - подносит палец к виску. - Насколько близко, Кай, насколько близко безумие.

  - Безлуние? - прочистив ухо, переспрашиваю.

  - Сначала обострённо, каждый шёпоток в толпе - набат. Но с каждым днём вычленить из гула отдельные предложения становится труднее. Разборчивость речи падает, грохочет листва, скрежещут занавески под ветром. Не включаешь вентилятор, не спасают беруши. Теперь не только низкие частоты - практически любой звук причиняет боль. Нуждаетесь в госпитализации, офицер.

  - Рога б свои лучше укоротили, господин судмедэксперт. На рекорд идёте.

  ***

  Крыса лабораторная, ищет способ подставить. Да не орите вы. Нельзя спокойно кошклету купить. И какого, собственно, чёрта стучать ножами о доски на всю округу, обмениваться выкриками, звенеть вилками, чавкать по-свински. И уж тем более швырять тарелку едва ли не в физиономию.

  - Как торговля, приятель?

  - Помаленьку, - из-под банданы - грязные патлы, из-под патл - хитрые глаза. - Чего потерял, может?

  Здесь знают, кто я. Плевали они, конечно, с ратуши, только нарываться глупо: слишком долго жил в Вертепе, ходы и выходы помню.

  - Деньгу необычную. Никто в последнее время такой не расплачивался?

  - Лапы! Куда лезешь! - возвращает внимание, перегибается через прилавок: - Со мной-то никто не расплачивался, а в лавочке, слыхал, осела пара чудных монет. Я регистрацию продлил, Кай, - вытаскивает замызганную бумажку с фальшивой печатью, - видишь, продлил.

  - Стряпня душевна, - через силу давлюсь остатками сомнительного мяса, несолёного риса.

  

  "Лавочкой" местные называют аптеку, единственную на квартал. От аптеки исключительно вывеска и название. Не хочешь дрыгаться с пеной у рта - лучше держи руки в карманах.

  - Ба, офицер Кай, - издевательски улыбается фармацевт. - Чем помочь могу? Обезболивающее, барбитураты или...

  - Есть мнение: мёртвым блажь к лицу.

  - В самом деле? - фармацевт потирает ладони, удивительно напоминая муху; в склянке перед ним неистово бьётся пятнистый тритон, стеллажи, пробирки, этикетки сливаются в калейдоскоп. - За подобными игрушками не ко мне, очень дорогие игрушки.

  - У тебя тоже расценки будь здоров. Медалька, например, - показываю фото, - вывесит на двадцать граммов. Но ты не плавил, коллекционеру задвинул, угу.

  - Где видишь проблему, офицер? Товар по лицензии. А монетки были. Были да сплыли.

  - Ты кота за яйца не тяни. Кто покупал, что покупал, когда.

  - Позавчера. Мужик какой-то. Шляпа, костюм, сапоги, перчатки - весь шмот с иголочки. Удивительно, в Вертепе, за полночь - и не раздели. Плащ пижонский, в пол. На глазах платок, в нём прорези. Небритый. Ростом с тебя примерно. Сунул бумажку, медальки. Я послал, раритет ведь, приключений не оберёшься. Он метнулся, нож мне к горлу.

  - Точнее кинжал.

  - Нет, обычная выкидуха. Сектанта ищешь?

  - И продал ты ему.

  - Теулин. Честно, только его. Хочешь, чек покажу.

  - Обязательно. Декаданс без судорог, с чем надо соединить?

  - Понятия не имею.

  - Напишешь - верну. Шустро. Или по комиссиям скучаем?

  Фармацевт тянется за чернильницей, прикидывает шансы, пишет. Печатными.

  - Проверять надо. Экспериментальным путём. Ингредиенты лучше не ищи в городе.

  - А где искать?

  - Включи мозги, офицер, и не выпиливай мои. Давай чек обратно.

  - Лаофис, - уточняю шёпотом.

  Фармацевт суеверно скрещивает пальцы, бледнеет, бормочет на тему молчания и кары.

  - Заверни отраву тогда.

  - Больше ничего, уверен?

  - Иди к чёрту, - оставляю квиток, выхожу на воздух.

  

  Мир безобразно ползёт по швам. Секундная убийца движется к шести. Надо бы отзвониться Тласпу. Жаль, в Вертепе телефонных будок нет. Ладно, навестим старого приятеля, пока совсем не стемнело.

  Фигляр, разумеется, пьянствует. Вокруг почитатели, подражатели, девки. Стук костей, хоровой визг, дикий ритм барабанов, завывание губных гармошек - сущий ад.

  - Грохнули банкира - за советом к скомороху, - машет рукой, нас оставляют наедине. - Судьба, - демонстрирует гнилой оскал. - От судьбы не уйдёшь. Ты волком не гляди. Единственное, что со мной связать можешь, - погром в ратуше.

  - Ратушей другой отдел занимается. Я больше по убийствам. Вдруг забыл.

  - Дерзок, - взгляд Фигляра моментально меняется. - Чужую память ворошишь, когда в собственной бардак. Страж порядка, - хохот падает на внутренние мембраны, шлейф эха не даёт сосредоточиться. - Сделан в помойке, рос в помойке. Хоть до пенсии работай на контору, оттиск не смоешь.

  - Смотри, - обмакивая пальцы в вино, изображаю на столе круг, расставляю метки, - здесь двор, здесь анфилада, здесь четыре стула и четыре трупа. Роза ветров?

  - Лезешь в дебри, пляши от бабла.

  - Зачем оставлять знаки?

  - Игра, - Фигляр пожимает плечами, пёстрое домино съезжает вниз. - Пол, потолок проверял? Пусть круг - основание, пусть стулья - точки. Проведи из них линии.

  - У банкира лицо разрезано. Вот таким образом. О чём-нибудь говорит?

  - А тебе? Совсем плохо дело, Кай. Совесть навещает, черепушка трещит, от солнца воротит, хоть блюй. Синдром Оди.

  - Давай без загадок.

  Артист ковыряет в зубах. Ясно, ни слова больше не вытяну.

  - Представление начинается, - бросает вслед. - Совет бесплатно. Поймай его прежде, чем он поймает тебя.

  ***

  Сумрак и медь взболтаны. Наполненный этой смесью кабинет - лучшая среда для споров. Детектив завис над столом, перетасовывает груду фотографий, рисунков, чертежей. Док рассеянно дымит в форточку. Криминалист одновременно здоровается и прощается, выходит.

  - Фигляр чист, - листаю отчёты по ювелирам.

  - В курсе, - кивает Тласп. - Его, видишь ли, результаты выборов не удовлетворили, подправил слегка. Бюллетени в клочки разорваны, на стенах ратуши сомнительные призывы. В духе "Власть - бродягам, аристократию - в расход". Ты за кого голосовал?

  - Вообще не голосовал.

  - А я тебе говорил, - вступает Док, - держишь в отделе человека индифферентных взглядов, социофоба. Ещё и происхождения подзаборного.

  - На дуэль вызывать не стану, - предупреждаю, - сударь.

  - Повторяю, отстрани его от дела. - В третьем лице, значит. Досадно, уважал. - Он болен, причинно-следственные связи нарушены.

  - Фильтруй, - поднимаю глаза от строчек.

  - Переход на привычную лексику. Чудно. Уволь, детектив, я не собираюсь потакать бешеной дворняге.

  - Успокоились оба! - Тласп сдирает с носа очки. - Ступай-ка, братец, домой, разберись уже с личными проблемами, не тащи сюда.

  Док вылетает из кабинета пулей.

  - Почему без разрешения, - устало потирает переносицу шеф. - Опять самовольничаешь.

  - Ладно тебе, ну оформим задним числом. Давай лучше к делу. Монеты по Вертепу прогулялись и упорхнули. Проданы коллекционеру. Коллекционеров на пальцах пересчитать. Найдём.

  - Найти-то найдём, только как подойдём. Теперь у нас два аристократа: отец операторши, собиратель монет. Прекрасно. Чеканили, кстати, вручную. Сквозь увеличительное стекло видно: где линия вправо отклонилась, где круги хуже пропечатались. Серое золото, сплав со сталью. Стоимости заоблачной. То ли преступник не знал, то ли, наоборот, знал и засветил намеренно. Среди ввезённой в город архаики монет не было, поковырял журналы на таможне, - бегло смотрит на часы. - Опять отстают. На твоих, м-м, восемь. Пора закругляться. Меня поджидают гречка, уроки и, если повезёт, супружеское ложе. С кого "Ариз Восток" снял, признавайся. Каждый раз завидую.

  - Вертепщики спаяли по знакомству.

  - Осторожнее, руку откусят в подворотне. Ух, сгинь, труд, славься, семья. Господи, прости старого дурака.

  

  Лестничные клетки загажены. Перила дрожат. Обхожу парочку. Внимания не обращают, экий самозабвенный трах. Поднимаюсь выше. Мимо пробегает селёдка из двенадцатой, за ней несётся великовозрастный племянник. Что на сей раз. Ставлю подножку, выхватываю топор, а то ведь живот себе вспорет, имбецил.

  - Ей-богу, посажу, - обещаю. - Проспишься - заберёшь.

  На площадке компания юнцов. Голосят, энергии уйма. Сосед так и не вынес мусор, мешки громоздятся бастионами. Отчётливо слышу: крысы гложут объедки, среди жирной фольги ползают тараканы. Надо бы мышьяку. Моя комната угловая. Напротив сортир, и трубу опять, похоже, прорвало. В двери записка от хозяйки. "Г-н Кай, последнее предупреждение. Внесите оплату за истекший месяц к концу недели, иначе вынуждена буду выставить вас к чёртовой матери. Э." Договорились, детка.

  Привет, плешивые обои. Привет, тощий топчан. Привет, прожжённый пеплом ковёр. Привет, плита. Ужин согреть не хочешь?

  Половина второго, и офицер Кай изучает план здания. "Оди" - отвлекающий фактор. Оди. Почему, когда Фигляр пронёс "Оди", меня будто током шваркнуло. Надо вздремнуть.

  

  Ярко. Софиты. Слепят. Холёные господа и дамы в первых рядах, на балконе оборванцы. Самодовольные физиономии растворяются до пятен. Нужны деньги, мечтаешь уехать отсюда. Далеко и дальше. Удар поставлен плохо, но когда в левой заветная дага, меняется мир. Твой отец пропил жизнь и замёрз у калитки. Твоя мать умчалась с альфонсом, оставив в подарок едва научившуюся говорить дочь. Ты был хреновым воспитателем, и, повзрослев, сестра пошла по рукам. Она ненавидела тебя, ты ненавидел город, вместе вы ненавидели предков. Сестру зарезал клиент. Ты даже глазом не моргнул, вскрыв его сонную артерию. Именно тогда позвал из темноты раненый аристократ, скрывавшийся от властей в лабиринтах Вертепа. "Найди спокойное место, - сказал.- Взамен научу полезному". Аристократа пожирала лихорадка. Раны затягивались неохотно, кровь, похожая на ртуть, не сворачивалась, разум мутился. Но ты впитывал его знания, умения и слова. Аристократ владел стопкой книг. Аристократ читал стихи с выражением, наизусть, в скорби. Ты не понимал ни строчки. Не жалел, не сочувствовал. Аристократ умер, ты забрал шпагу и кинжал, доволок тело к яме с отходами, затем отправился в клуб Оди. Фехтовальщики в Вертепе - редкость. В основном молодые дворяне, жадные до ощущений, "гости".

  Ярко. Софиты. Слепят. Либо богат, либо мёртв. Постоянно в движении. Быстрый, хладнокровный. Пошит, правда, кое-как. Травмы, рваные связки. Мало клуба, квартал - хищник. Половину заработанных денег отдаёшь хозяину, ещё часть отбирают. "Уеду, обязательно, непременно", - твердишь день за днём вместо молитвы. А потом, во время очередной облавы, тебя, полудохлого, тащит полицейский. Через месяц зачислен в младшие офицеры. Через год начинают относиться чуть лучше, чем к лакею, через два - почти совсем уважительно, через три повышают до помощника следователя. Оди, значит. Вот откуда провалы в памяти. Рывком поднимаюсь. Порезы. Вспомни глоссарий, Кай. На щеках у директора - крест, закрытый глаз. "Не из наших", "Зазнался", точно. Роюсь на этажерке. "Тихой травой земле поклонюсь, тихой травой увяну однажды", - читаю вслух. Накидываю куртку, лихорадочно рассовываю бумажки по карманам.

  Сонный патруль глазеет на удостоверение минут десять, но пропускает. Теперь повторим манёвры преступника. Падая в тени, перемещаюсь бесшумно; гордись же мной, индиговая гадюка. В галерее прибрано. Неважно, помню расположение стульев. Продолжаю линии к центру, вглядываюсь в тёмные своды. Пусто. Счистить побелку? Нет, он не располагал таким количеством времени. Ставим перпендикуляр, ведём через двор, упираемся в зеркальную анфиладу. Вполне смогу подтянуться и залезть.

  Часть барельефа обогатили кругами, спиралями, птицами - символами с монет. Нанесли светлой краской, почти тон в тон. Чтобы разглядеть, надо задаться целью. Он действительно игрок. Либо богат, либо мёртв. Парень из Оди, мы, наверняка, знакомы.

  ***

  Колонны мелодично поскрипывают, вода в фонтане осторожно плещется, секундная убийца ползёт к пяти утра. "Ариз Восток" не подделка, соврал.

  - Туман.

   Погрузившись в воспоминания, тщетно пытаясь восстановить хронологию, оставляю реальность в стороне, от голоса Тласпа вздрагиваю.

  - Даже унылый газон выглядит таинственной лощиной.

  - Не спится?

  Детектив вздыхает.

  - Плохие сны: напарники, тоннели. Позвонил, у тебя телефон отключён за неуплату. Чем порадуешь?

  - Кодом. Вон там, отсюда не видно. И травой. Трава - олицетворение покорности. Он мог не убивать оператора, мог усыпить, оглушить. Но убил. Из всего персонала только в её жилах текла ртутная кровь. "Кем бы ни был, склонись перед вечностью", - такова эта часть послания. Порезав директора, парень выразил своё отвращение, показал дистанцию между людьми разного статуса.

  - Охранники каким боком?

  - Иначе не унести награбленное.

  - Известно ли тебе, в семьях аристократов покойникам на глаза кладут по карбункулу. Преступник скопировал традицию, заменив камни монетами. Сравнял простых ребят с высшим сословием. Где откопал подобную древность, для меня остаётся загадкой. Сокровища ушедших эпох либо под землёй, либо, - оставляет умолчание. - Думаешь, код в барельефе - путь к месту, где деньги спрятаны? - покидает пределы двора, я бегу следом верной овчаркой.

  - Вряд ли. Путь к свободе.

  - Уточни.

  - Карта предстоящих перемещений, вызов. Хочет погони, драйва. Здорово? Ещё про яд с эффектом эйфории. Его основой, похоже, стал...

  - Теулин, - объявляет Док.

  В фойе яблоку упасть негде. Ребята из Следственного комитета понаехали.

  - Найденный у тебя в комнате, - тихо договаривает Тласп, застёгивая браслеты.

  Ошарашен. Перевожу взгляд с одного лица на другое.

  - Подставил. Подставил всё-таки, сволочь!

  Лекарь делает шаг назад.

  - Остынь. Улики против тебя.

  Отчаянно дёргаюсь, держат крепко.

  - Улики. Кроме яда, предъявить нечего.

  - По-старому заговорил, - Тласп опускается на ступень, весь пунцовый. - Не смог, получается, человека из тебя вырастить. Что предъявим, хочешь знать. Пожалуйста. Мотив есть: живёшь впроголодь. С нашей зарплатой иначе нельзя, с твоей особенно. Днём без препятствий проник в банк с удостоверением, затаился, умеешь.

  - И сигнализацию отключил. А монеты откуда взял, в наследство достались?

  - Сам расскажешь. Видит бог, я был на твоей стороне. Но порешить столько народу - перебор.

  - Да не при чём я, клянусь.

  - Остынь, сказал.

  - Взбесился? Ты шьёшь мне мокруху! Ты, благородный детектив, шьёшь своему ученику, ни много ни мало, убийство. Яд и мотив. Набор по стандарту. Теулин даёт судороги, а. Для эйфории нужен наркотик, не токсин, бэ. Мотив. У каждого второго мотив. Хоть у Дока вон, который в долгах как в шелках.

  - Наверное, каждый второй и дагой владеет.

  - Моя дага трёхлезвийная, с ловушкой.

  - Действительно. Не дурак ведь, другую железку взял. Привычка выдала. Удобнее с левой, да?.. "Тихой травой" вдохновлён. Поэт среди вертепщиков, магия.

  - Книги принадлежали другу, он умер давно.

  - Книги. Принесите кто-нибудь воды. Совсем к звёздам полезло. Ага, спасибо. Книгами называешь тетрадки в чёрных обложках. Была ведь охота печатать.

  - Это стихи.

  - Офицера Кая. Неумелые, с кучей ошибок, подписанные дикими псевдонимами, хотя местами талантливые. Прослезился, пока читал.

  Мотаю головой. Оболочки предметов деформируются, плывут. Фразы Тласпа - из небытия, из колодца. Каждую разбираю на блоки, на кирпичи. Мигает, истерически трещит огромная хрустальная люстра.

  - Слушай, старик, дага - оружие элиты. На любом комплекте "шпага - кинжал" клеймо изготовителя. Мне не по карману, - пытаюсь убедить. - А трёхлезвийную сдал, лично в руки тебе сдал тогда.

  - У кого кинжал тиснул, пока не в курсе. Заявок о краже холодного оружия давненько не поступало. Но фамильные клинки аристократы ценят, готовы за них круглую сумму выложить; дождёмся. Далее. Полагаешь, у полиции нет осведомителей в Вертепе. Загадочный тип, объявившийся там за сутки до убийства, - не Кая ли братишка.

  - Доказательства где?

  - На запястье. "Ариз Восток" им название. Подошёл к работе спустя рукава, не задал фармацевту главного вопроса. Фармацевт, в свою очередь, - востроглазый малый, приметил часики. Точь-в-точь твои.

  - Только у меня в городе "Ариз Восток".

  - Ещё у нескольких влиятельных господ. Крутая бирюлька, по стоимости равна парадному экипажу. Кто одолжил?

  - На улице нашёл.

  - Ведите в участок, - Тласп тяжело поднимается.

  - Подожди, - хватаюсь за последнюю соломину (связь с лао - билет на эшафот, но пока тянется суд, авось что придумаю).

  - Не юли. Домой не возвращался, соседи засвидетельствовали.

  - У знакомой ночевал.

  Тласп оживает. Неужто в самом деле на моей стороне.

  - Она может подтвердить?

  Вопрос серьёзный. Представители власти не имеют права приближаться к катакомбам Лаофис, если последние не выдадут официального разрешения.

  - Да.

  - Имя знакомой. Адрес, статус, должность.

  - Нэйа Атра, - чётко выговариваю. - Сестра лао.

  Гробовое молчание повисает в фойе, лишь люстра продолжает мигать.

  Пауза затягивается.

   Приблизившись, шеф кладёт ладонь мне на плечо.

  - Нэйа Атра погибла. От рук психопата, за которым сама охотилась. Именно после того дела тебя повысили. В отчёте значится самозащита. Правда, однако, выглядит следующим образом. Разделяя точку зрения Лаофис, ты вынес собственный приговор: смерть за смерть. Не просто выстрелил - отсёк ублюдку голову, доставил к резиденции сестёр. И полиция закрыла глаза, связываться со сворой фанатичек себе дороже.

  - Хотите в дурку закрыть. Не выйдет. Покажу дом, покажу квартиру.

  - Галлюцинации, - прилетает откуда-то реплика Дока. - Гиперакузия прогрессирует.

  - Поверь мне, Тласп. Поверь. Пожалуйста.

  - Съездим, хорошо, - сдаётся тот.

  Знаю город наизусть. Могу пройти по улицам с завязанными глазами. Изучил его от и до, от грязных подворотен до чугунных оград перед замками толстосумов, от карнизов до тупиков. И вот мы с шефом стоим у некогда помпезного, а ныне обветшалого, с заколоченными окнами дома.

  - Поднимемся? - спрашивает Тласп, выразительно кашлянув.

  Самое смешное - планировка та же, только зеркала разбиты, стойка рухнула, штукатурка сыпется, по штофу потёки. Огромная студия, где мы с Нэйей Атрой едва не сломали кровать, выглядит склепом. Паутина, тряпьё, осколки. Помещение состарилось.

  - Побуду здесь немного, - голос мой сломан.

  Детектив молча выходит в коридор, кивает конвоирам.

  Итак, я один. Ничего не пытаюсь больше ни уяснить, ни выяснить.

  Хрустящая стекловата воздуха, облезлые поверхности, истлевшие ткани. Агаровый аромат сигарет, одна из которых стоит больше, чем вся моя жизнь. Одна из которых потушена о край стола. Опасливо зажимаю в пальцах (вдруг не вещдок, вдруг мираж). На фильтре след синей помады, свежий след. Ещё. Ты не могла уйти просто так, лао. Ещё. Мышью, чтобы Тласп не услышал, перебегаю из угла в угол. Обнаруживаю картонный ящик. На нём, в отличие от остальных предметов, пыли нет. Изнутри скалится знакомый череп. В чашу помещён ключ. Прячу пепельницу за пазуху, ящик прикрываю куском шторы. Дверца, помню. Потайная дверца в тесноту будуара. Ладно, приступим.

  Вправо два оборота, петли недавно смазаны, открылось мягко, закрылось того мягче. Ванна на львиных ногах, словно готовая куда-то бежать, а под ванной самое нужное: люк.

  Исчезаю, вуаля.

  

  

  Постукивание колёс. Приятно слушать. Растягиваюсь на диване. Мягкий. Одеяло есть. Новёхонькое.

  В жизни не путешествовал классом люкс. Надо когда-нибудь начинать, правда?