В 5 лет у Надьки было уже очень развито воображение. Укладываясь спать, закрыв глаза, она смотрела сказки, режиссером-постановщиком которых была сама, да зачастую и актером, впрочем. По утрам мама долго не могла поднять ее с кровати, потому что в это время следовало продолжение вчерашней серии. Необходимо, чтобы у героев ее сказки все было, в конце концов, хорошо, а на это требовалось время.
В 8 лет ее спектакли и концертные программы уже смотрели зрители - соседские ребятишки, рассевшись на ступеньках подъездной лестницы. Согнать их родителям отсюда стоило больших сил и нервов.
Надька пела песенки, показывала фокусы, плясала, меняя мамины наряды один за другим. Расхаживала в туфлях на шпильке, читая стихи и рассказывая страшные сказки. Мальчишки не сводили с нее восхищенных глаз, девчонки завистливо и придирчиво наблюдали, стараясь найти хоть один изъян в ее наряде. Но так ничего и не найдя, раскрывали рты от обилия свалившейся на них информации, буйной Надькиной энергии и безграничной фантазии. До вечера время пролетало незаметно. Но он наступал, и вот уже из разных квартир, то и дело высовывались строгие лица родителей.
- Танюша, домой! Кушать, мыть ноги и спать!- приказывала чопорная тетя Лена из третьей квартиры.
- Ленька, тебя сколько можно звать, паршивец?! Не загоняется домой! - кому-то видимому в пространстве лестничной площадки только ей, возмущенно сообщила тетя Клава из второй.
Постепенно подъезд пустел, неохотно, по одному отпуская своих обитателей.
Чем меньше оставалось зрителей, тем больше старалась развеселить их Надька, не отпуская от себя - ей не хотелось оставаться одной.
Наконец, и последнего зрителя, Гришку, щелкнув по лбу для профилактики, увел разгневанный отец.
Надька осталась одна на ступеньках лестницы. Из квартир, казавшихся девочке раем, доносились голоса, гремела посуда, урчал, умываясь унитаз.
- Танюша, ты будешь со щавелем или с луком и яйцом? - вопрошала тетя Лена.
- Гришка, не ковыряйся за столом в носу!
- "Ах, добрый аист, мы, наконец, тебя дождались..." - ворвался голос Майи Кристалинской из пятой сверху.
- "И я иду к тебе навстречу, и я несу тебе цветы..." - перекрикивал Муслим Магомаев из шестой.
Надька с интересом прислушивалась - начинался концерт для неё .
Она живо представила, как тетя Лена аккуратно подвязывает пояском от старого халата лоснящийся подбородок, наивно думая, что это спасет его от отвисания. А подбородок с каждым днем становился все более складчатый.
Тетя Клава смачивает реденькие волосы сахарным сиропом, а потом закручивает их на самодельные бумажные бигуди. В задачу сахарного сиропа входило держать в форме нежные локоны. Эти нехитрые секреты красоты Надька давно познала от мамы.
Дядя Петя после сытного ужина на десерт поглощает новости, расположившись на стареньком диване. Одна рука его держит газету, а другая неустанно роется в плешивой голове, выискивая последние волосинки. Это у него привычка такая. Еще 2 года назад, когда он был лохматый, и у него робко стали появляться первые сединки, он с таким остервенением бросился вырывать их с корнем ( стареть никому не охото, понимала Надька), что уже через год голова стала светиться нежным, розовым светом рассвета. Скоро волос не стало, а привычка дергать их осталась. Надька представила дядю Петю с футбольным мячом вместо головы. Вот он перевернулся с ног на голову, вернее на мяч и несколько раз подпрыгнул, чихнул от поднятой пыли и почесал то место, где должно быть ухо. Смешно.
Но вот наступает тишина, которой так боится Надька. Спасаясь от ее неизбежности, она стремглав бежит домой, богатое воображение подсказывает ей, что сзади за ней гонится какое-то чудовище со страшными волосатыми руками. Она хлопает у него перед носом дверью и судорожно накидывает крючок. На какое-то время становится легче, но ненадолго. Садится с ногами на окно и напряженно всматривается в жуткую и неумолимую темноту улицы, высматривая мать. Но ее не видно, скоро голова начинает клониться и безвольно падает на грудь, помучившись так некоторое время, она ложится в постель, залезая с головой под одеяло, потея и все же боясь вылезти, ведь рядом над ней уже зависла в ожидании волосатая лапа страшилы.
Сжавшись в комочек, она с силой сжимает в кулаках одеяло, чтобы злодей не вырвал и не открыл ее. Так под спасительным одеялом проходила ночь. Под утро на счастье приходила мама, которую Надька любила больше всего на свете и ложилась рядом. Теперь ничего не страшно. Уткнувшись носом под мышку к матери, она спокойно засыпала, чтобы утром, проснувшись, мечтать о дальних странствиях, плыть на корабле по теплому, ласковому морю, подружиться с черной пантерой, которая разорвет на части страшное чудище с волосатыми руками.
Территория черного кота
Летом на местном кладбище я часто стала замечать черного кота, деловито прогуливающегося между крестов.
- Да это же Бандит! - объяснили мне соседи. Он пакостит во всей округе, такая тварюга, спасу нет! И гоняем, и стреляем, и капканы ставим, а ему все нипочем, как завороженный!
- Ну, что-то же его довело до этого, не от хорошей жизни он стал таким? - сделала я предположение и оказалась права.
Когда-то у Бандита был хозяин. И пока у него была жена, коту жилось припеваючи.
Но однажды женщина собрала вещи и ушла навсегда. Вскоре хозяин позвал кота и сказал ему примерно следующее:
- Кот - он кто? Он - мужчина! А любой мужик должен не бояться трудностей, выживать в любой ситуации! Что смотришь, не согласен? А как живут дикие коты? Им на блюдечке с каемочкой никто ничего не преподносит, иди, лови мышей! И кот получил жесткий пинок по впалому боку.
Все чаще хозяин стал отлучаться надолго из дома. Первое время он просил соседа присмотреть за котом и хоть изредка кормить его. Но тот зачастую забывал это делать, видимо тоже считал его мужчиной.
Кот научился добывать себе пищу, но в лютые морозы отморозил себе уши, и они куце, небрежно размещались на голове этакой "шапчонкой на мужичонке", шерсть висела на нем клочьями, окончательно придавая всему образу, нищенский вид.
Спартанское воспитание хозяина и забывчивость соседа привели к тому, что Бандит привык к бездомной жизни, одичал, по ночам дрался на смерть со всеми местными котами. Вскоре он стал одноглазым, хромым, несчастным калекой, которого все в округе ненавидят.
Целыми днями он обходил свои владения с одной целью - выжить. Спать и нежиться, как это любят другие, ему было некогда. С каждым годом он взрослел, и ему становилось все труднее выживать в этом жестоком мире.
Сегодня Бандит степенно прогуливался в нашем саду, наводя ужас на домашних котов. Увидев меня, перемахнул через ограду и спокойно пошел по тропинке вдоль берега Катуни в сторону кладбища. Людей, как главное зло, черный кот старался держаться подальше, на собственном опыте зная, что они приносят несчастья. Подойдя к забору, пролез в щель и оказался в относительно безопасном для него месте. Здесь его никто не гонял, местные коты боялись отходить далеко от своих домов и сюда не заглядывали.
Бандит мог отдохнуть на лавке или прямо на могилке, обогретой солнышком, которого с каждым днем становилось все меньше. Приближалась осень, а за ней и суровая алтайская зима.
Как-то она распорядится жизнью кота по имени Бандит?
Улыбка королевы
Сегодня Надьке подфартило - тетка отдала ей пальто, что называется с барского плеча ее дочери Вальки. Пальто было черное, с голубым, немного потертым, цигейковым воротником. Надька давно о нем мечтала.
Она долго вертелась перед зеркалом, примеряя его, то с платком, то с материной фетровой шляпкой. В конце концов, отмела и то, и другое и стала подбирать под наряд ридикюль. Распустив свои пышные волосы по шалевому воротнику, сунув сумочку под мышку, кокетливо стрельнув голубым, в цвет воротника глазом, осталась собой довольна. Для пущей важности не хватало только сапожек на высоком каблуке, но это не беда.
Она вырвалась из душного подъезда на свободу и тут же благосклонно позволила снежинкам-бабочкам садиться на ее королевскую (как она себе представляла) гордую голову.
Подружка Катя, обычно нарядная и уверенная в себе, как-то затихла, увидев ее великолепие. Они молча и важно ходили по улице Ленина. Мороз пощипывал уже покрасневший Надькин нос, но она этого совсем не замечала. В кинотеатре "Россия" шел фильм "Зорро". Денег как всегда не было, но сегодня этот факт не опечалил её. Пальто с голубым воротником заменило ей в этот вечер все. Ей не хотелось даже мороженного. В этом чудесном наряде она не могла себе позволить поднимать плашки - подмостки у киосков и собирать оброненные туда недотепами копейки, на которые они с Катькой покупали билеты в кино, а если повезет, то и одно на двоих мороженное. Сегодня Надька чувствовала себя Снежной Королевой, а они, как известно, не ищут денег под досточками у ларьков.
Подружки проходили мимо витрин магазинов, в которых соблазнительно пузатились пирожные - "картошки", цвели недосягаемые корзинки с кремом-цветником внутри.
Придя домой, Надька любовно стряхнула с воротника бриллиантовые капли растаявшего снега, повесила пальто на гвоздик под занавеску, усыпанную гороховым пестроцветьем.
На кухне их коммунальной квартиры баба Маша успокаивала не на шутку расходившуюся кашу, а тетя Зуля рассказывала секрет своего коронного блюда - плова с черносливом. У Надьки засосала под ложечкой.
- Будешь кашу? Жалостливо спросила баба Маша.
- Мать-то, однако, ничего не варила сегодня, - осуждающе произнесла соседка, и они с тетей Зулей переглянулись.
- Что вы, я котлет объелась. Мама оставляла. Спасибо, я сыта!, - твердо и решительно ответила Надька. Ей стало неприятно, что соседи осуждают ее мать. Сглатывая слюну, она шмыгнула в свою комнату, закрылась. Теперь можно и поесть что-нибудь! Облазила буфет, все кастрюли - ничего. Где-то в самом верхнем углу полки шкафа нашлась луковица. Откуда она там взялась Надька так и не поняла. Хлеба не было, пришлось съесть так, благо, что соли полно - "ешь, не хочу!". Луковица была безжалостно горька, а из кухни доносился удивительный запах плова с черносливом, но даже это не испортило аппетита и прекрасного Надькиного настроения. Перед сном она подбежала к гороховой занавеске, отдернула ее, чтобы еще раз полюбоваться привалившим наследством. Всю ночь с её лица не сходила счастливая улыбка - улыбка королевы.
В десятом классе к ним на урок по профориентации пришел бородатый геолог с рваным, романтическим шрамом через всю щеку.
Позже Яна узнала, что шрам этот геолог приобрел, будучи еще двенадцатилетним пацаном, падая с крыши сарая на стоящие у стены колья, к которым подвязывают помидоры.
Он так захватывающе говорил о науке геологии, в глазах его горел фанатичный костер, искры которого хаотично разлетались по всему классу. Одна из них попала таки в Янкино сердце и прожгла, но не насквозь. С одного края оно точно подгорело. За траекторией полета другой она проследила. Та метила в сердце Натки, Янкиной подруги. Цель была поражена.
И вот они в одинаковых черных, вельветовых брюках-клешах с красными манжетами по низу ( потому, что не хватило черного вельвета), в простеньких футболках, в легком шоке - впервые одни, без родителей, едут на край света, в Иркутск.
В поезде весело - студенты, абитуриенты.
- Девчонки, поступайте к нам, в гидрометеорологический!
- Нет, мы в геологический. Геология - это романтика: горы, тайга, песни у костра под гитару.
- Фи, вы чо, думаете у нас не сидят у костра и не поют под гитару? Мы хоть рюкзаки с камнями на себе таскать не будем! А вы, как ишаки будете гнуться в три погибели, мерзнуть в палатках, корячиться в гору.
Яна посмотрела на Натку, и увидела что ее сердце потихоньку стало гаснуть.
Иркутск встретил холодным ветром, отчуждением, выхлопными газами. Стало неуютно и страшно.
- Я буду поступать в "гидрач", - решительно сказала Натка и пошла с новыми знакомыми в одну сторону. Это было уже не первое предательство на Янкином пути.
Ей все таки больше хотелось в геологоразведочный, но она осталась в чужом городе совершенно одна. Смалодушничав, Янка поспешила догонять Натку с девчонками.
В общежитии гидрометеорологического техникума подруги получили в распоряжение на целый месяц подготовки к экзаменам шикарную, как им показалось, комнату. Проходили день за днем, учить билеты они не торопились, надеясь, что еще успеют - времени хоть отбавляй! Слушали музыку - привезли с собой коллекцию пластинок с песнями группы "Битлз", гуляли по городу, катались на катере по полноводной, величественной Ангаре, бродили по шпалам, махая проезжающим мимо в вагонах, китайцам.
Но скоро все надоело и страшно захотелось домой. Родной Алтай уже мерещился в каждом сне. Янка соскучилась по родителям, но больше по бабушке, ее незабудковым глазам, расцветающим при виде внучки где-то в многочисленных канавках морщин. Натка тоже все чаще вздыхала, вспоминая свою деревушку, близких и родных ей людей.
Но вот наступило время первого экзамена по математике. Задания ими были успешно выполнены, и тут Натке пришла в голову прекрасная мысль! Она ее сейчас же озвучила шепотом Янке, сидящей на соседнем ряду.
- Слушай, а может, домой поедем, не будем поступать?! Сейчас прямо на вокзал, купим билеты и вечером уже домой!
Впечатлительная Янка тут же представила эту картинку. Не остановившись на этом - ее мечты полетели все дальше. Тем более, что становиться метеорологом ей совсем не хотелось. В одно мгновение она увидела, как они подъезжают к Бийску, садятся в автобус, и вот она уже подбегает к дому...
Но эту сказку прекратила одной фразой преподавательница, - Девочки, несите сдавать свои задания!
За тот недолгий путь от парты к столу учительницы решение окончательно созрело, и обе в один голос выдали, что учиться они здесь не хотят!
- Но вы же выполнили все задания! Вы поступите точно! - ошарашено убеждала математик. Уговаривать их было уже бесполезно.
Они получили по единице и счастливые помчались на вокзал.
Потом была незабываемая встреча с Алтаем, мчались по Чуйскому тракту, который бежал прямо к их домам. И вот уже река Катунь подмигивает зелеными глазами, а вот и последнее село, с таким красивым названием Долина Свободы. Красиво-то как! Целая Долина долгожданной свободы!!! Гуляй, не хочу! А здесь и до родного села рукой подать!
Янка бежит по тротуару, в сумках подарки: маме - кофточка, бабуле - кашемировый платок, теплые чулочки и костяная гребенка для волос - предел ее мечтаний. Взлетает на второй этаж, всаживает пинок в дверь - не мешай! Вот она - я!
Вскоре, понимая, что не может быть вечного веселья и после праздника должны обязательно наступить будни, они устроились в детские сады, одна техничкой, другая - посудомойкой.
Для Янки началось "Федорино горе". Пол года она скоблила котлы, драила кастрюли и сковородки. Наташка терла грязные полы. Казалось, чем больше трешь, тем они чаще мараются.
Вывод напрашивался сам собой - надо учиться, и не где-нибудь, а все-таки в геологоразведочном техникуме! Там хоть романтика: горы, тайга, костер, гитара и красивые минералы!
На следующий год их путь лежал в старинный город Томск. И у них все получилось!
Не могла же я им сказать, что меня посетил Ангел...
- К вам пришли, - привычно объявила медсестра.
Честно говоря, мне никого не хотелось видеть - мое физическое состояние, да и душевное было не готово к приему гостей. Но на данный момент у меня не было сил сопротивляться, и я, покорно вздохнув, "вперилась" во входную дверь, которая вскоре робко открылась. На пороге стояла моя знакомая, держа за руку свою четырехлетнюю дочь.
В надежде, что встреча будет недолгой (долгую, как мне казалось я просто физически не вынесу), я выдавила, как засохшую пасту из тюбика, улыбку и пригласила пройти. Гости скромно сели на край стоявшей напротив свободной кровати. Знакомая, соответствуя всем законам этикета, справилась о моем "драгоценном" здоровье. Я односложно отвечала, понимая бесполезность и скучность разговора.
Девочка сначала прижималась к матери, прячась от моих взглядов, и я уже начала терять последний интерес к гостям, как вдруг поймала на себе ее внимательный изучающий взгляд. Эти глаза меня поразили! По цвету они напоминали, как принято говорить, спелые вишни, но это еще было не все. Вишни блестели настолько живым блеском, что по их выражению можно было читать пока еще незамысловатую, но такую чистую книгу жизни этого ребенка. Они внимательно следили за каждым моим словом и жестом. Маленький человечек внимал, анализировал и моментально делал выводы, которые, опять же, отражались в этих прекрасных глазах.
Наблюдать за работой ума этого маленького комочка было поистине приятно.
С этого момента моя речь была полностью ориентирована на это четырехлетнее чудо. Мы разговаривали, и я с удовольствием видела, как иногда удивленно поднимаются вверх ее бровки, в глазах разжигаются огоньки разума, которому подчиняется все ее существо. И вот уже она держит мою руку в своей мягкой ручонке и нежно перебирает мои пальцы.
- Можно я буду вас лечить? - спрашивает голоском, который под стать ее глазам.
- А ты умеешь это делать? - интересуюсь я.
- Да! - уверенно отвечает маленький "врач". И начинает мягко теребить мою руку, время от времени спрашивая, не больно ли мне. Мне удивительно приятно ощущать тепло и нежность ее ручки, которая, то ставит воображаемые уколы, то тут же гладит, успокаивая. В это же время серьезный и внимательный взгляд ее умных глаз проникает в самую глубину моей истощенной болезнью души, успокаивая меня изнутри.
- Да, комплексное лечение, - смеемся мы с ее мамой.
Наконец, они собираются уходить.
- Ты выздоровела? - с надеждой спрашивает маленькое чудо.
Как я могу не оправдать его надежд? Это было бы просто подло.
- Конечно! - весело и уверенно говорю я.
Моя радость тут же передается моему маленькому другу. Она воспитана и сдержана, но эту радость выдают ее прекрасные глаза.
После их ухода я так крепко и спокойно уснула, как не делала это за последний месяц ни разу.
Проснувшись. На удивление себе и лечащим врачам, почувствовала себя совершенно здоровой! Наверняка доктора сделали вывод о своей компетенции и профессиональной пригодности, но я-то хорошо понимала, в чем тут дело! Ну не могла же я сказать уважаемым докторам, что меня посетил Ангел!