Холодный ветер пронизывал до костей, на пустом, не занятом от строений пространстве. Ничего здесь не имелось, кроме тянущихся до самого горизонта в обе стороны надгробных плит, да ещё покосившихся от недавнего сильного урагана крестов. Имелись и люди, совсем горсточка. Они скучились вокруг гроба, открытого, в коем находился покойник. Тот лежал, непохожий на самого себя при жизни. Болезнь сожрала его за год, сделав из полноценного человека ходячим скелетом. Рядом рыдала семья, престарелая мать, супруга и дети. Их горе было неутешимым.

Собственно, именно это я и запомнил, как началось всё то, что происходило в дальнейшем. Моему товарищу не повезло, что он не смог дотянуть совсем чуть-чуть. А хотя, с какой стороны посмотреть. Скорее уж не повезло тем, кто продолжил жить дальше. Они были обречены. Мы все были обречены. Потому что люди иначе не могут...

Не случилось ничего, чтобы подсказало о тех событиях, которые начались. Не кровоточили иконы, не было вспышек в небе, на планету не упал метеор, и тем более не прилетели инопланетяне. А ещё не вернулся в мир мессия. Это вошло в нашу жизнь незаметно, осторожно. И только спустя несколько месяцев, наверное, по телевизору, на некоторых каналах, да в интернете стали появляться различные осторожные заголовки, мол, люди перестали умирать. Бред, конечно, на первый взгляд, но дальше больше.

- Не иначе чудо Господне! - вещал с телеэкрана потрёпанный жизнью поп, вознося руки к небесам. - Мы молились, и Господь услышал наши мольбы.

Скорее уж дьявол, я так думаю. Или Бог просто находился в сговоре с тем, кто обитал этажом ниже. Потому что никак иначе дальнейшие события не объяснить.

"Старикан, скорее всего, просто сошёл с ума, раз допустил такое".

Приблизительно через год, уже все мы знали, что смерти больше нет. Точнее, не так. Она имелась по-прежнему в нашей жизни, если, к примеру, человек разбивался в автомобиле, его убивали, он сгорал в пожаре, тонул и так далее. А вот все болезни разом отступили. Старики больше не дряхлели, по-прежнему оставаясь в своём возрасте, как и любой другой человек. Жестоко? От нас мало чего зависело. Пожилым людям придётся провести целую вечность в своих ветхих телах, если они конечно не захотят свести счёты с жизнью. А молодое поколение подрастало, останавливаясь где-то на двадцати годах. Им повезло гораздо больше. А вот фармацевтическим компаниям... Увы и ах.

Одни дураки хвалили высших существ, думая, что наступил рай, иные же просто радовались всему произошедшему. Но имелась и третья сторона, что заглядывала в будущее, увидев в нём неприятные вещи, проблемы, которые должны были произойти. Но таковых оказалось слишком мало, и к ним никто не прислушивался. Обычно глупость более заразна, чем разумные доводы.

- Почему они специально нагнетают обстановку, - спрашивала меня жена, сидя перед телевизором.

Ей всегда теперь будет тридцать шесть. Она никогда не постареет, её никогда не возьмут болезни, а тёмные волосы не покроет налёт седины.

- Следует жить и радоваться этому чуду. Ведь всё это послано нам небесами. Господом.

Она в последние месяцы зачастила в церковь, коих развелось столько, сколько и торговых центров. Люди уверовали в чудо, пытаясь жить по законам божьим. Но попытки все сходили на нет, особенно это стало происходить через несколько лет после всех начавшихся событий. В конце концов, верующие не могут питаться святым духом.

Перенаселение, вот одна из множества проблем. Больше людей, больше потребления пищи. Население почти перестало умирать, за исключением несчастных случаев, поэтому человечество с каждым месяцем прибавлялось, не смотря на принятые законы. Не хватало жилища, поэтому люди ютились, где только можно, в каждом углу. Но вначале это не так было заметно, как через десять лет.

Я бродил по городу, разглядывая улицу, не узнавая ту. Стояли какие-то шалаши, будто в Индии, в которых существовали люди, и все равно продолжали плодиться. Нищета окружала со всех сторон. Спустя пять лет человечество выросло до восьми с половиной миллиардов, а через десять, достигло круглой цифры. Могли бы мы колонизировать другие планеты, Луну, Марс, построив там города, проблема бы на какое-то время решилась. Но у нас на данный момент имелись слишком примитивные технологии. Да и люди в основном занимались собственным благополучием. Поняв, что они бессмертны, те в свою очередь ударились в различные крайности.

- Наконец этот закон приняли, - проговорила мне Олеся, моя супруга, вернувшаяся из церкви.

- А разве они не имеют права на жизнь? - спрашивал я ее.

- Им уже достаточно. Пускай уступят место другим.

Холодность, равнодушие к чужим жизням в голосе жены ошеломило меня.

- Ведь они занимают чьё-то место. И правильно сделали, что...

Она с удовольствием уставилась в телевизор, где выступала какая-то жирная шишка, с мордой, что с трудом помещалась в экран.

- А если бы это были твои родители?

Олеся скорчила недовольную мину, будто я являлся назойливой мухой.

- Не говори глупостей. И вообще не мешай смотреть мне телевизор.

Старикам был дан срок до ста лет, а после к ним применялась эвтаназия. Это слово не слишком подходило для этой ситуации, но именно так обозвали всё это. На улицы вышли люди, малая часть, в основном старшего поколения, протестуя, но их задавили дубинками и слезоточивым газом. Теперь выходило так, достигнув сотни лет, человек должен был умереть в специальной клинике. Так правительство различных стран пыталось бороться с перенаселением. Вот только оказалось это палкой двух концов.

- Все перед законом равны, - вещал президент, глядя равнодушными глазами в камеру. - Нет никаких исключений. Каждый, достигший ста лет, должен будет пройти процедуру эвтаназии. Ради наших детей, ради будущего поколения.

Но было бы красиво сказано, а вот делать совсем не обязательно. И это случилось не только у нас в стране. Точнее, обычному народу пускали по венам яд, а избранным, элите, так называемой, всё оказалось побоку. Журналисты провели собственное расследование, обнаружив специализированные дворцы для избранных, которые располагались в удалённых точках страны. Те придавались в них разным утехам, возлияниям, употреблением веществ. А по телевиденью говорилось, что они добровольно ушли из жизни, став примером для остальных. Слишком много вранья лилось на нас со всех сторон, и определить, где правда, а где ложь, становилось всё труднее.

Бурлящая волна недовольства прошлась по стране, сминая многие кордоны. В те месяцы было страшно выходить на улицу, да и за железными дверьми тоже не имелось полной безопасности. Люди протестовали против однобоких, выгодных избранным законам, и это им удалось. Загородные особняки разрушили, а обитавших в них толстосумов просто-напросто убили, как и полагается. Нечто подобное происходило почти по всему миру, лишь за редким исключением.

А после за этим пришёл хаос. Он вновь и вновь проносился по земле, по городам и деревням. Здесь каждый был сам за себя, желая урвать кусок побольше. Беспорядки, грабежи и просто убийства, всё это вылилось зловонной массой на наши улицы, и даже полиция не справлялась теперь с этим наплывом преступности и безумия. Национальная гвардия стала особым подразделением, преследуя лишь свои интересы. Также образовалось множество мелких дворянчиков, со своими миниатюрными армиями, которые постоянно сражались друг с другом, деля территорию и ресурсы. А последних с каждым годом становилось всё меньше и меньше. Ведь производство почти прекратилось. Все хотели потреблять, но не производить.

Тот день стал последним в городе, после чего я решил покинуть его, уехав прочь, попытавшись отыскать лучшую жизнь. Олесю я видел несколько месяцев назад. Она перешла в другую церковь, со странным названием, которое мне не запомнилось. Там было всё общее, в том числе и женщины.

- Мы не можем жить больше вместе, - проговорила она, стоя на пороге этого, с позволения сказать, храма, не глядя в глаза.

Мне хотелось её ударить, сильно, со злостью, но это бы ничего не решило. Время не повернуть вспять, и сделанного не вернуть. Прожитые годы пошли коту под хвост. А ведь изначально мы любили друг друга, пока не пришло всё это, что сделало из людей непонятно кого.

- Пойми, у меня теперь другая жизнь, и в ней нет больше места для тебя.

Это было смело, и она с вызовом уставилась на меня, ожидая дальнейших действий. За её спиной, слегка в отдалении маячили братья-сектанты, похлопывая по ладони электрошокерами, бросая в мою сторону неприязненные взгляды, как бы говоря: "Ну давай, только попробуй её тронуть хотя бы пальцем, и ты увидишь, что мы с тобой сможем сделать".

Больше в городе мне не имело смысла находиться, и поэтому, собрав свои вещи, я двинулся в путь, оставив квартиру на разграбление, как и автомобиль. Теперь от последнего не было никакого толку, так как с бензином были большие проблемы. Он стоил баснословных денег, коих у меня не было.

- Все в основном идут в леса, где можно прокормиться, - сказал мне один бородатый мужик в грязной одежде. - Там ещё остались животные.

Только представьте себе, огромная колонна оборванцев тянется на много километров, и всё это шагает маршем по асфальту. Некоторые просто не доходили до своей цели, падая, умирая от голода или жажды. Трупы никто больше не убирал. Вообще, теперь нынешнее существование казалось каким-то диким, нереальным, будто в компьютерной игре или в каком-либо фантастическом романе. Вроде бы буквально вчера всё катилось по заданной наклонной, а сегодня будущее оказалось неизвестным. Точнее даже будет сказать, как раз будущее и было известным, к сожалению. Человека не изменить. Он, как был животным, так и останется им спустя и три тысячи лет.

Это произошло в пятницу, ранним утром. Я проснулся ещё засветло, сходив на реку, набрав в ведро воды. А когда повернулся, чтобы идти назад, в свой шалаш, то замер, глядя на далёкие вспышки. До них было десятки, а может и все сотни километров. Тем не менее, в утренних сумерках они особо выделялись. Но большую часть скрывали горы, чьи пики упирались в тяжёлые облака.

- Что там ещё происходит? - поинтересовался один из мужчин, который, как и я, вышел на речку.

Нас здесь было десятка три, может слегка больше, и все беглецы из города, от прежней жизни. Кто-то обитал в трейлере, другие ставили палатки, а были и такие, кто строил шалаши.

- Непогода, скорее всего, предположил я. - Грозовой фронт.

Я ошибался, и подозревал это, так как верить в худшее просто не хотелось. А всё на самом деле оказалось чертовски плохо. Просто началась война. Третья, самая главная, и последняя для человечества.

Из телевиденья и радио мы узнали, что рано утром был нанесён ядерный удар по соседней стране, а в ответ получили не меньше заряда. В чём оказалась причина, никто из нас не знал. Хотя догадаться совсем не трудно. Стоило взглянуть на последние годы, как обитало человечества, и становилось всё ясно.

- Мы сваливаем отсюда, - сказал мой сосед, спустя несколько дней.

Люди изменились до неузнаваемости. Человек человеку волк, и больше не брат. Каждый хотел жить, и каждый карабкался по телам других, желая оказаться наверху. Поэтому мне никто даже не предложил поехать, так как не хотелось иметь лишнего рта в это трудное время.

Собрав скудные вещи, я углубился от цивилизации, уходя всё дальше, поднимаясь выше, и спустя какое-то время нашёл небольшую пещерку. И там, отрезанный информационно от всего, прожил не одну неделю в тишине и спокойствии, удивляясь, отчего я за всё это время не встретил людей. Впрочем, совсем не удивительно. Ведь мне доводилось подниматься на поверхность не часто, и в основном я проводил своё время среди камня, под землёй, греясь у костра, глядя в огонь, вновь и вновь возвращаясь к прошлой жизни, ещё до всего этого безумия.

Когда же моё затворничество кончилось, как и еда, я, собравшись, стал спускаться вниз, оставляя горы за спиной. И чем я дальше уходил от пещеры, тем тревожнее становилось на душе. За все свои три дня путешествия, мне ни разу не попались живые люди. Лишь обугленные, обглоданные трупы, валяющиеся буквально повсюду. Зверьё рыскало на руинах городов, выискивая себе пропитание. Злобные, с редкой шерстью псы, бросались на всё живое, сбиваясь в стаи.

Возможно было применено не только ядерное оружие, но и скорее всего бактериологическое, если судить по тому, что я увидел внизу. Люди сошли окончательно с ума, борясь за остатки ресурсов, решили использовать последнее средство, надеясь этим победить противника. Но в этой войне оказались только проигравшие, как с этой, так и с другой стороны. Весь мир сгорел в огне, а его остатки умирали от бушующих болезней, выпущенных из некогда секретных лабораторий.

Мне пришлось снова вернуться на оседлое место, где предстояло доживать своё недолгое время в горах. К этому времени солнца давно не появлялось, а землю, помимо пепла, накрыл многометровый слой снега. С каждым днём становилось всё холоднее, всё голоднее. Иногда сюда поднимались звери, и тогда я их убивал, чтобы не умереть от истощения, хотя и без того тело сотрясало от лихорадки, которую я подцепил внизу.

Я чувствовал, что мне осталось совсем недолго. Ведь из горла шла кровь, а подниматься уже не мог. И лишь всё ещё писал, заставляя себя выдавливать слово за слово, строчку за строчкой. Но это не могло продлиться вечно, и поэтому я на какое-то время забывался в тревожном сне, отходя в него, будто в последний раз.

Не знаю, сколько прошло времени, день, неделя, год или целая вечность, но к своему огромному удивлению, мне удалось выкарабкаться, и даже не умереть. Какое-то время ушло на восстановление сил, а после я решил предпринять ещё одну попытку спуска, чтобы увидеть происходящее внизу. Еды все равно не было, и следовало её добыть.

Снег по-прежнему укрывал землю, так что двигаться оказалось нелегко. Суровыми морозными ночами я спал в брошенных домах, подвалах, греясь у костра, одинокий, задумчивый. За пять дней моего пути мне не встретилось ни одно живое существо. Лишь горы трупов под снегом. Я пытался искать, людей, животных, но всё оказалось пусто, а вокруг царила мёртвая тишина.

Куда всё делось? Кануло в историю. Хотя... Раз некому вести историю, то и её не осталось. Да и зачем она нужна этой мёртвой планете, если нет живых. Только я. Один лишь я, чудом выживший, поборовший лихорадку, чтобы увидеть пустой мир. Обитателей леса, птиц, домашних животных, убил вирус и мороз, голод и человек. Но главными виновниками, конечно, являемся мы. Получив неким чудесным образом бессмертие, мы не распорядились им с умом, а просто пустили всё коту под хвост. Зря люди на протяжении всей истории искали эликсир вечной жизни. Все равно из этого ничего хорошего не вышло. Я теперь это знаю... Теперь это вижу вокруг себя.

Я решил больше не вести записи, так как не для кого всё это делать. Свои записки оставлю здесь, в этом пустом доме, для будущих хозяев планеты, запечатанные в пластик, и возможно кто-нибудь их найдёт, через тысячу лет или миллион, в каких-нибудь археологических раскопках. И тогда они смогут узнать, что случилось с нами, и возможно никогда не повторят нашей ошибке. Хотя... Вряд ли. Ведь кроме меня на всей планете больше никого нет. По крайней мере, я так думаю.

Впереди меня ждёт лишь заснеженный путь в никуда, и смерть от радиации, но возможно настанет день и час, когда Земля скинет с себя снежный покров, и тогда придёт тепло. А вместе с теплом и первая жизнь... Совсем другая жизнь, без людей.