Наваринцев Виктор Андреевич : другие произведения.

Кубок Пегаса

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Самое престижное соревнование в области экстрима в Империи проводится на далёкой суровой планете Пегас. Кубок Пегаса - это минус 45 градусов, ураганный ветер и трёхсоткилометровая трасса через горный перевал. По регламенту соревнований запрещена любая техника сложнее ледорубов и консервных банок. Полное отсутсвие каких-либо правил и спасательной службы. Раненых и потерявшихся никто спасать не будет. Но несмотря на всё это каждые шесть лет десятки смельчаков бросают вызов Пегасу...

  -- Кубок Пегаса.
  

Вороньё нам не выклюет глаз из глазниц,

Потому что не водится здесь воронья.

В. Высоцкий

  
   Я карабкался по этой отвесной базальтовой скале всё выше, а она, зараза, всё никак не кончалась. Подножие её уже потерялось в стелющейся по поверхности дымке - обычному погодному явлению этих широт Пегаса. Клубы, похожие на густой белый пар, скрыли от моих глазрыжие валуны на белом льду. Пегас не очень-то щеголял разнообразием видов. Белая снежная пустыня до горизонта, то ледники, то просто бесконечные вымороженные поля - вот и вся разница. Пегас не знал температуры выше ноля вот уже восемь миллионов лет.
   Над этим белым безмолвным маревом одиноко стоит скала чистого базальта, а на ней, вытянувшись в раскоряку, - я. У меня есть лишь сила собственных мышц и воля к победе, чтобы достичь вершины. Эх, чёрт совсем расклеился, привык к автоматическим карабкателям, плазменным мини-бурильщикам и прочим наворотам. С такими привычками на Пегас не суйся: здесь другой закон. Дикий, животный закон. Ты и Пегас один на один. Никакой техники, никаких страховок, даже спасателей не пришлют, случись чего. Неизвестно, сколько бравых бегунов и альпинистов нашли на Пегасе свою смерть, но много костей попадается по дороге. Какие-то местные бактерии, безвредные для живого человека, за месяц объедают мертвяка. Обычно при таком морозе тела погибших замерзают и так могут пролежать веками. Но не на Пегасе. Жутковато становится от серых на фоне снега человеческих костей, обрывков одежды и совершенно целого снаряжения, намертво вмороженных в ледяную глыбу или просто в беспорядке лежащих среди снега и камней. Порой хочется снять шлем над чьим-нибудь вечным покоем, но ледяной воздух в полминуты стальными клешнями схватывает кожу.
   Пегас одновременно печален и красив своей неповторимой жуткой и смертоносной красотой.
  
   Пока добрался до середины скалы, я уже двадцать раз успел проклясть тот миг, когда подал заявку на участие в соревновании. Соблазнился, видите ли, большущим призом, захотелось славы. На деньги и славу нужно работать, тренироваться, а я... Эх, чёрт, как бы хотелось зацепиться карабкателем во-он за тот уступ! Это уникальная скала, отвесная, высотой чуть больше километра. До сих пор никто не дал внятного объяснения самому факту существования этого объекта. Как могла тяжёлая базальтовая лава застыть абсолютно отвесно? Как могла образоваться километровая каменная стена? Много учёных ломали голову, но ещё больше альинистов ломали скалорубы о твёрдый базальт.
   Твёрдость базальта - вот основная причина того, что с каждым годом всё меньше и меньше смельчаков пытается таким образом срезать двухсоткилометровую дорогу в обход. Я, наверное, один из последних. Скалоруб тупится, когда не доходишь и четверти высоты, дальше без плазменника никак. Мой затупился примерно к середине, я аккуратнее пускал его в дело, некоторые участки преодолевая вообще без всякой страховки, "на руках", как говорим мы, альпинисты.
   Риск, конечно, велик, но по-другому у меня вообще ноль шансов победить. Марафонца я никак не смогу опередить. На кубке Пегаса спортсмены делились на две категории: бегунов и альпинистов. Вся трасса состояла из горного перевала и множества троп через невысокие горы. По прямой старт и финиш были отделены друг от друга всего на пятьдесят километров, но самая длинная извилистая дорога с небольшим перепадом высот тянулась на шестьсот километров. Короткая и изнурительная трасса на триста пятьдесят километров меньше.
   Той дорогой, по которой шёл я, ещё ни один не доходил до конца. Ходили два полулегендарных, документально неподтверждённых случая преодоления скалы, но до финиша те двое не дошли. Их кости затерялись где-то на перевале. Не хочется об этом думать, ох, как не хочется.
   Мышцы потихоньку переставали слушаться. Шестой час сложнейшего подъёма - это не шутка. Подтянулся, забил "гвоздь" (а то и не забил, так пошёл), повисел полминуты. Примерился куда бить следующий, снова подтянулся... Нет, в таком ритме долго не выдержать. Надо передохнуть.
   Я забил для верности ещё один "гвоздь" и повис на двух распорках. По телу прошла волна приятной истомы. Я посмотрел ввысь. В серой хмари низкого неба угадывались два светила: большое и... тоже большое, но поменьше. Я специально посмотрел в справочник перед полётом, до конца не понимая зачем. Местная звезда Пава, прозванная так за необыкновенной красоты корону, переливающуюся всеми цветами радуги. Разумеется, через серую хмарь быстро уносящихся вдаль туч невозможно разглядеть корону звезды. А жаль, она и правда чудо как хороша. Маленькое солнце Пегаса на самом деле луна, точнее... а чёрт его занет как тут выразиться точнее. В общем безымянная планета, имеющая лишь код в общем каталоге, - жутких размеров газовый гигант. Собственно, с точки зрения астрофизики это очень маленькая звезда, в её недрах идёт очень медленная термоядерная реакция. Находится она в восьми астрономических единицах от звезды, обращается 17 с половиной лет. Массу имеет в восемнадцать раз больше Юпитера в солнечной системе.
   Но важно сейчас не это. Относительную важность сейчас имеет то, что спутником этой самой безымянной планеты является Пегас - холодный кислородный мир с одними только бактериями на борту. И раз в четыре с половиной года на Пегасе становится достаточно тепло, чтобы человек смог на пределе своих возможностей выжить без дополнительного защитного оборудования. И раз в шесть лет самые отмороженные экстримальщики со всех уголков большой Империи прибывают сюда, дабы принять участие в состязаниях на кубок Пегаса. И дай-то бог, чтобы половина из них дошла до финиша, не полегла по пути на радость местным бактериям.
  
   На верху скалы будет очень сильный ветер, он буквально срезает, валит с ног, придётся ползти, слава богу, там немного. Метров пятьдесят, не больше. Самое страшное - спускаться с другой сторны. Причем, страшное в прямом смысле слова. Попробуй-ка прыгни с километровой высоты в снежный буран, когда ветродуй едва ли не полсотни киломтров в час!
   Я выхватил скалоруб из поясной петли, и послушный металл в верной руке вновь принялся дробить камень, крошить и курочить наподатливый базальт.
   Ещё через час я вдруг подумал, что неплохо бы перекусить. А попробуй-ка перекуси, повиснув на распорке на километровой высоте! Дело даже не в умении, а в страхе. Всё-таки не зря организаторы приложили столько усилий, чтобы создать такую атмосферу. Без страховки, без техники, когда все припасы приходится тащить на себе, а случись чего, никто тебя не спасёт... Тут струхнёт даже самый крепкий. Но, как говорится, есть за что бороться. Долгих четыре с половиной года именно ты и никто другой бдет обладателем кубка Пегаса - престижнейшей награды в сфере экстима в Империи. Вот только второй раз сюда очень мало кто возвращается. Один раз познав этот вымороженный спутник безымянной планетозвезды, этот пронизвающий ветер в полсотни километров в час при минут сорока пяти градусах, этот ни на секунду не отпускающий животный страх, увидев серые кости тех, кому не так повезло... Это не проходит просто так.
   Вот, наконец-то среди бесконечных туч над головой показался просвет. Это кончилась стена, это я увидел вершину! Осталось метров семьдесят-восемьдесят по отвесной скале. Я завис на минуту, осмотрел скалоруб. Тот почти совсем ступился. Надо поберечь. Чтобы комфортно спуститься нужно забить три-четыре "гвоздя". Я прикинул неровности скалы. Отлично. Можно подняться "на руках". Только бы не сорваться!
   Я подтянулся, ухватился за первый выступ, перенёс тяжесть тела на него, потом ещё подтянулся. Сколько таких подтягиваний уже позади, остались последние... Я с детства учился лазать по скалам, теперь я напрягал всё умение. Если я чисто сделаю последние пару сотен до вершины, не грозит мне больше альпинизм. Можно вернуться домой, на Зеду, жениться на богатенькой (кто же откажет обладателю кубка Пегаса!) и жить себе припеваючи.
   Я усмехнулся собственным мыслям. Надо же, обладатель кубка!.. Рано пока мечтать, рано. Тренированное тело работало без подсказок разума, как хорошо отточенный автомат. Каждая мышца знала что ей делать, знала своё место и время. За этой кажущейся лёгкостью стояли три четверти жизни вольных или невольных тренировок. Моей родиной была гористая, богатая рудами Зеда, мои родители - геологами. С щести лет я шастал по горам. Но на тёплой Зеде не было обжигающего морозного ветра. На населённой Зеде было, кому подать руку. На богатой Зеде были автоматические карабкатели и плазменные бурильщики. А здесь... Если сейчас вытащить руку из перчатки, через минуту слезет верхний слой кожи, а через час срежет мясо до кости. Если не рассчитать и сорваться, то пока долетишь до земли будешь уже не раз мёртвый: ветер разобьёт о скалу. Зимой на Пегасе слежавшийся фирн - мелкие размером со снежинку льдинки - за месяц перетирает металлические тросы в руку толщиной. Мерзкая планетка.
   Рука в тёплой перчатке ухватилась за верхний край, дальше была пустота, стена кончилась, я добрался до вершины. Я уже с большим рудом подтянулся, мешком перекатился и плюхнулся на вершине стены. Поверить не могу! Я сделал это! Я стал третьим человеком, добравшимся до вершины стены. Здесь и правда ветер сбил бы меня с ног, останься я стоять, но я улёгся так, что он дул мне в спину, не задевая лицо и в то же время не сталкивая меня со скалы. Естественно, что на мне не было даже крохотного участка голой кожи, условия не те. Даже лицо было закрыто специальной маской и очками с толстыми стёклами.
   Я позволил себе отдышаться полчаса. У меня сейчас хорошая фора по сравнению с бегунами, я за полсуток сократил расстояние до финиша как минимум на полтораста километров. Но лучше отлежаться внизу, там ветра нет. Рассудив так, я принялся забивать четыре опорных гвоздя. Ветер упорно мешал мне, дуя с переменной силой. Руки плохо слушались, да и весь я двигался заторможенно, будто погружённый в густой кисель. Странная причуда погоды Пегаса: летом ветер дует почти под прямым углом к стене на значительной высоте. Часть потока уходит ввысь, в атмосферу, часть устремляется к земле. В результате по земле от стены постоянно дует почти ураганный ветер, иссякающий только километрах в трех от неё.
   Я достал из рюкзака счетверённую верёвку, закрепил её одним концом в карабин на поясе, другим на каждый "гвоздь". Посмотрел вниз и прыгнул.
   Легко сказать прыгнул, свалился, превозмогая животный страх. Рухнул в сплошное серое марево. Там, под моими подошвами змеился снежный буран. Я падал вниз, а ветер играл мной, как хотел. Он бросал моё тело из стороны в сторону, взад-вперёд, пытался прижать к стене. Последнее было самое страшное. Видимость была нулевая, я не чувствовал скорости, лишь ощущал, как струной напряглись прочные канаты. Однако мозг отчаяно посылал сигналы: если ветер прижмёт меня со всей своей мощью к скале, до низу мало что долетит. На такой скорости меня просто сотрёт о камни. И тут я вдруг сообразил, что мне делать. Я напряг вестибюлярный аппарат и мышцы корпуса. Я распластался, подобно скайдайверу. Бетер сносил меня вбок, а моё тело заняло параллельное поверхности положение, обеспечивая наименьшую парусность. Это мне удалось раза с пятого, в конце концов я имел в пассиве полное отсутсвие опыта в данной области. Я первый раз в своей не очень долгой жизни десантировался с километровой высоты. Ещё одна трудность заключалась в том, что карабин со страховочным ремнём закреплялся спереди, так что падать приходилось синой вниз.
   В ста или ста пятидесяти метрах над землёй поджидала другая опасность: ветер сменил направление и гигантской своей мощью подул внил. Произошло это внезапно, словно кто-то выключил одно направление воздушных потоков и включил другое. Может быть, столь резкий переход обеспечила немаленькая скорость падения. Тут моя маленькая парусность сыграла злую шутку. Страховочный линь должен был погасить скорость падения, но воздух навалился всей своей мощью мне на грудь, сдавил её, прижал к земле, до которой ещё падать и падать. Ветер в несколько раз ускорил моё падение.
   Я даже не успел испугаться, когда почувствовал, что линь утратил свою хватку. Два, а может три из четырёх тросов оборвались. И меня уже ничто не держало в струящейся бездне бурана. Я рухнул на землю, на голый камень, ветром с него был начисто сметён снег...
   Я не знаю сколько времени я пролежал таким образом на скалах. Я не знаю, сколько ветер перекатывал моё беспомощное тело. У меня даже не хватило сил удивиться, что я до сих пор дышу, потому что я не знал с какой высоты я падал. Может я всего-то ничего с трёх метров грохнулся. Эка невидаль для альпиниста. Но что-то мне подсказывало, что высота и скорость была значительной. А если бы не опыт многочистенных падений с высоты, меня бы расплющило в лепёшку и выбило бы жизнь из моего бренного тела.
   Я не мог сказать, что именно у меня болело, куда пришёлся удар потому, что болело всё. Казалось, переломов у меня больше, чем костей. Но сколь-нибудь серьёзных я не заметил. Значит, могу идти, а это главное. Если не можешь идти, то всё, хана.
   Я попытался встать. Острая боль пронзила бок и обе ноги. Плохо дело, похоже ноги я сломал. Неужели конец, неужели это всё, неужели о третьем человеке, покорившем нериступную скалу, тоже не узнают потомки? А потом меня как осенило: рюкзак! Вот почему я жив, вот мой спаситель, грохнулся-то я на него!
   Руки были целы. Я с какой-то даже нежность снял с лямок моего спасителя. Внутри немного медицины: не слишком сильное обезболивающее и заживляющий крем. Голова соображала туго, я снова не сразу догадался, что мне несказанно повезло, и профессиональный комбинезон из сверхпрочной ткани не повреждён. Да, правду говорят, что дуракам и пьяным везёт.
   Так, надо продолжить путь, иначе хана. Я выпотрошил из множества карманов комбинезона остатки альпинисткого снаряжения. На освободившееся место напихал сухпай и медицину. Всё остальное безжалостно выбросил.
   Теперь стоит подумать над способом дальнейшего передвижения. Скорее всего придётся ползти на четвереньках, а когда закончатся силы - на брюхе. Я встал на четвереньки. Ага, резкой боли почти нет, значит можно и так. Ветер помогал мне идти к финишу. Он дул в спину, экономил мои силы, подгонял меня.
   Когда он затих, я перевернулся на спину. Змеи снега, поднятого бураном, поднимались ввысь, где соединялись с потоком, частью которого когда-то были. Красота!
   До финиша от стены километров тридцать, три из которых уже пройдены. Вполне реально добраться, хотя на кубок уже можно не рассчитывать. Тут уже выжить бы. Только выжить, на брюхе доползти до финиша. Я вкатил себе дозу обезболивающего и пополз.
   От бесконечной боли и от побочных действий лошадиной дозы анаболика я перестал соображать примерно к середине пути. Но тело само двигалось в такт заведённому ритму. Наконец, не дойдя до финиша километров десять (по субъективным ощущениям), я понял, что оканчательно выдохся. Я вдруг почувствовл, что больше не встану. Как это трудно - сознавать, что у тебя не хватило сил совсем чуть-чуть.
   Интересно, пройдёт ли кто-нибудь мимо? Скорее всего нет, Пегас большой, трасс много, к финишу можно прийти разными путями. А если и пройдёт, то от этого станет только хуже. Никто не поможет, руки никто не подаст. Все понимали, на что шли, я тоже понимал. Вот только редко кто думал, а что если это случится с ним. Все мнят себя богами. Все считают себя в силах вброд перейти море, штурмом осилить небо. И я считал.
   Я ощупал себя по карманам и нашёл питательную смесь. Она напоминала колбаску. Армейский сухпай, две такие штуки покрывают среднесуточную норму пищи. Вот только я сегодня затратил больше, чем двойную норму. Ну ничего, помирать на сытый желудок проще.
   Закончив свою нехитрую трапезу, я продолжил смотреть в небо Пегаса потускневшим взглядом. Низкая облачность, серая хмарь, за которой еле различимы два солнца. День здесь длится пятьдесят стандартных. Последние из выживших приходят через пятнадцать стандартных дней, но для остальных есть на финише маленькая станция с сигнальным автоматом и месячным запасом пищи. Если добредёшь - подашь сигнал - подберут. Но до сих пор такого не было. Если в пятнадцать дней не вернулся - погиб.
   А может быть я провалялся там, у стены несколько дней и кубок уже взял кто-то другой? Всё, допрыгался, сайгак, по горам. Теперь можно только лежать как овощ и смотреть в небо. А до финиша всего-то нечего. Десять километров.
   Вот так полежишь на снегу, на холодном снегу чуждой суровой планеты Пегас системы Павы, а через пару стандартных месяцев одним костяком на этих полях станет больше. Человеческим костяком, других тут нет. Только человеческие костяки и местные бактерии. Примитивнейшие и разумные, всё или ничего. Бактерии, самые примитивные из живых и существа, нучившиеся летать среди звёзд. Всё или ничего. Если бы у Пегаса был девиз он был бы именно таким.
  
   Февраль 2008
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"