Аннотация: Первый рассказ о фэнтезийном мире Пяти Королевств. Повествует о приключениях двух гномов, забредших на своём пути в опасные земли.
Пробуждение
274 год (зима) от Унии Пяти Королевств
Копыта лошадей вязли в глубоком снегу, и это сильно замедляло их движение. Уве Трём зорко всматривался в чащу леса, силясь отыскать следы зайца или оленя, но мысли его были на шаг впереди - он обдумывал, где бы найти подходящее место для ночлега. Уже смеркалось.
'Слишком далеко зашли, - думал он. - Надо было возвращаться еще пару дней назад, когда перешли Лисий ручей. Еды нам хватит ещё на неделю, но что мы привезем обратно семьям? Этих трех зайцев, которые и так выглядят, будто голодали всю зиму?'. Он бросил взгляд назад на привязанных к седлу зайцев, подвешенных за ноги, чтобы убедиться, что ни один не отвязался. Краем глаза Уве заметил, как за ним шагах в ста плетется Ремдаль. Обычно весёлый, сейчас он с уставшим видом покачивался на седле в такт грузно ступавшей рыжей лошади. Его глаза уже не высматривали жертву между деревьев. Он просто смотрел вперед в никуда, видимо, ожидая привала.
- Привааал! - крикнул ему Уве.
Они поравнялись лошадьми.
- Давно пора, - обрадовался Ремдль. - Этот лес где-то здесь переходит в болота. Вишь как поредел. Ни одна животина сюда не сунется. Разве что глухаря иль куропатку в снегу искать. Может где и хоронятся.
Уве не спешил отвечать. Он подъехал к крупному валуну, привалившемуся к покосившейся ели, слез с лошади. Отстегнул топор и положил его на камень.
- Судя по меткам Батрога, где-то здесь должно зимовать стадо оленей, но я не видел ни копыт, ни помета. Или олени ушли, или старик спутал, - медленно и с досадой сказал Уве.
Батрог много лет был первым охотником в их городке. Когда начался голод, он вывихнул ногу и не смог выходить из дома, но чертил карты каждому из желающих выбраться подальше из города поохотиться. В них были указаны тропы в местах, наиболее удаленных от Вандъяля. В те места еще не доводилось забредать большинству охотников, и только самый старый из них, Батрог, ещё хранил в своей памяти особенности тех ландшафтов - ручьи, пастбища, леса, где кто может водиться из живности. Но с другой стороны, Батрог был здесь давно, и всё могло сильно измениться.
Уве присел на колени и расчистил небольшое место для костра. Рядом встал Ремдаль, отряхивая рыжую курчавую бороду от снега и снимая ногу оленя с лошади. Они не ели почти весь день. Старались не тратить время на привалы и теперь с превеликим удовольствием посматривали на мясистую голень. Для удобства они расстелили на снегу накидку, которую Ремдаль снял со своего плеча. Он был на пять лет младше Уве Трёма и поэтому хоть и ворчал, расставаясь с нагретой теплом его тела накидкой, но спорить не стал: уважение к старшим было одним из важнейших столпов, на которых строился быт гномов Бурых гор.
Солнце уже почти скрылось за стволами деревьев. Алое марево стояло над лесом и отражалось в небольших - не больше одного-двух метров - островках льда между сугробами. Подо льдом иногда проглядывались пузырики воздуха. Когда Ремдаль отходил по нужде, он заметил один из таких ледяных островков. Он подошел попробовать лед на прочность и осторожно наступил сапогом на тёмно-синюю корку. От небольшого касания ничего не произошло, но как только он перенес весь вес тела на ногу, по льду пошли тончайшие кракелюры. Ремдаль медленно поднял ногу. 'Значит, мы уже на болотах, - подумал он. - Лучше бы завтра развернуться домой. Сюда даже старик Батрог старался не забредать... Нехорошие места'.
Они разожгли костёр, поели, стараясь особо не шуметь. Разговаривали мало. У обоих гномов было паршиво на душе. Уже неделю друзья были в пути и ни разу не набрели ни на дичь, ни на копытных. Зайцы были не в счет - их придётся съесть самим за несколько дней обратной дороги. Помнится, на второй день по отбытию из Вандъяля они подстрелили из лука оленя, который, видимо, отбился от стада. Его мясо гномы растянули на неделю странствия - ели понемногу - побольше утром, вечером почти ничего. Сегодня они доедят последний кусок.
Эта зима выдалась особенно суровой. В округе Вандъяля вся живность ушла. Приходилось выходить всё дальше и дальше от Бурых гор вглубь равнин и лесов, но и там было мало зверья. Из столицы поступали некоторые запасы рыбы, которых было всегда слишком мало для того, чтобы накормить весь город. Тогда многие семьи решили отправить своих основных охотников на более длительные вылазки в окружающие леса. Охотников среди гномов было мало. В основном Вандъяль был знаменит добычей оловянных и медных руд и, конечно, своими кузнечными мастерами. В особенности хорошо получались боевые топоры, которые славились среди жителей Бурых гор, да и дальше - среди людей южных земель. Но охотников было наперечёт. Мало кто умел управляться с луком или арбалетом. Этому учились лишь избранные, кто сызмальства проявлял себя самым ловким, да и кто в седле мог усидеть, ведь гном на лошади, тоже большая редкость. Уве Трём и Ремдаль Бур Кабрук были как раз из тех немногих, кто обеспечивал Вандъяль свежим мясом. Они и ещё несколько охотников организовывали вылазки несколько раз за месяц, уходя на день или два в лес. Остальное время гномы кормились рыбой из протекающей у подножья гор реки Омь.
Здесь же места были сильно отдалены от гор. По рассказам стариков сотни лет назад именно на этих землях находилась деревня или даже небольшой город какого-то народа: то ли людей, то ли эльфов - гномы не знали. Видимо, потом места заболотились, и стало трудно возделывать почву. Поселение опустело. Оба товарища уже поняли, что это не сказки, ведь совсем недавно они видели остатки стен и фундаментов древнего поселения. Сам этот факт мало заботил их. Толку от стен мало - ни посолишь, ни зажаришь. Но все же было что-то особенное, потаённое и древнее в самом воздухе этого леса. Именно поэтому гномы старались не шуметь и тихо продвигались вперед, как будто не желая потревожить покой земли здешних мест.
Снег почти совсем перестал и теперь только короткие порывы ветра сбивали пушок с веток над их головами. Эти редкие дуновения ветра несли снежинки дальше, играясь с их бликами на закатном солнце, и рассыпали по земле - местами голой, местами устланной неглубоким снегом или льдом там, где проступало болото. Настала та тишина, которая бывает на закате хорошего зимнего дня. В ней можно было услышать лишь, как иногда трещат деревья от мороза, или как гаркает вдали ворон. Уве, разомлевший от тепла костра и съеденного мяса, привалился спиной к дереву и ненадолго закрыл глаза. Он знал все эти звуки, знакомые охотнику с детства, но в последние десять минут он различал какой-то новый, не известный ему звук. Звук как будто исходил откуда-то изнутри земли в нескольких десятках метров от них. Как будто пузырьки воздуха поднимались из глубин болота и старались пробиться к поверхности льда. Время от времени он отличал и короткий и сухой щелчок, похожий на звук ломающегося льда.
- Как думаешь пойти обратно? Тем же путем через Лисий ручей или попробуем сразу на север к горам, чтобы потом спокойно вдоль них двинуться на юго-восток? Авось так не заблудимся. Зверья нам всё равно уже не наловить. Худо с зверьем, так лучше из лесу этого побыстрее выбраться, - сказал Ремдаль, прервав мысли Уве, прислушивающегося к звукам леса.
- А тебе лишь бы к горам побыстрее. Что Смарве то своей скажешь, когда ни с чем домой припрешься?
- А скажу, что Уве-прожора всю добычу на обратном пути съел, - заржал Ремдаль во всю глотку. - Она не постесняется. Навестит тебя, да обухом приласкает.
В ста шагах от них вдруг треснул лёд четче и громче чем обычно. Гномы резко обернулись на звук и машинально схватились за оружие - Уве за свой боевой топор, оставленный на камне, Ремдаль за метательный топорик за поясом. Напряглись и начали медленно вставать. Замерли на полусогнутых, наклонив головы вперед к месту, откуда исходил звук. Из-за наступившего сумрака уже было слишком трудно разглядеть что-либо в деталях, но мгла все же не успела затянуть лес полностью. Они различали заснеженную поверхность земли, деревья, силуэты молодых сосенок, торчащие из снега то тут, то там, и гладь льда впереди. Вернее лёд был уже не гладким, а надломленным, как будто что-то из-под корки ...
Сердце Уве, дающее спокойный ритм, вдруг, ухнуло куда-то вниз и застучало отчетливо в груди и выше, где-то у горла. Он с ужасом уставился на то место, откуда начали медленно вылезать длинные пальцы с острыми когтями. Они с хрустом продолжали медленно ломать лёд, немного подёргиваясь и перебирая между собой, пытались найти опору, чтобы вытянуть на поверхность то, что было подо льдом. Оба гнома так и стояли, превратившись в один слух, в один взгляд. У них не было мысли бежать без оглядки или стремительно напасть. Они просто ждали, натянувшись как струны. Ждали каждый дальнейший сантиметр существа. Вот уже появилась вторая рука и, опёршись о другой край образовавшейся проруби, потащила тело наружу. Медленно начала появляться лысая вытянутая, похожая на змеиную, голова: бледная, с синеватым отливом и с чуть прозрачной кожей, так, что были видны тёмно-синие вены на висках. Небольшие змеиные, жёлтые глаза начали открываться и, открывшись, сразу встретились с глазами Уве. Вода и кусочки льда медленно стекали по широким скулам. На несколько секунд водворилась тишина, нарушаемая лишь звуком капель и льда, стекающих с морды, и падающих в воду. Лапы были широко расставлены по краям проруби локтями вверх и все ещё возвышались над пригнутой головой. Казалось, оно оценивало ситуацию. Прошло мгновение. Тварь неожиданно пискляво чихнула, сбросив остатки льдинок и капель с головы, и как будто нехотя начало выползать на лёд.
- Ч-ч-что это? - первым очнулся Ремдаль, еле выговаривая слова пересохшим ртом. Он сказал это шепотом, как будто думал, что тварь их все ещё не видит. - Надо убираться отсюда.
- Цмок - болотный чёрт, - так же шепотом ответил Уве.
Уве пятился к лошади, чертыхаясь про себя, как же громко хрустит снег под ногами. Между тем существо выползло на лёд. Его тело было по размеру чуть больше лошади Уве. Длинная шея уходила в мощные, широкие плечи. Было видно, как при каждом движении под толстой и гладкой, как у белуги, кожей медленно переваливались упругие мышцы двух мощных и длинных передних лап. После широкой грудной клетки туловище продолжалось, сужаясь к концу в плоский не длинный, но толстый хвост, как у огромного тритона. Только вместо задних лап у цмока находились несколько рядов маленьких костяных ножек, похожих на ножки краба. Видимо он пускал их в ход только при появлении на суше и складывал при нахождении в воде. Тварь начала движение, приближаясь к гномам, и принялась медленно ускоряться.
Ремдаль поднял голову и увидел, что Уве уже залез на лошадь и вынимает лук. До своей лошади ему надо было пройти с пару десятков шагов.
- Я прикрою! Беги! - уже в голос крикнул Уве.
Он рукой проверил положение топора, закреплённого сбоку лошади, чтобы, если понадобится, можно было вынуть его без лишних движений. Костёр все ещё догорал, тихо потрескивая. Ремдаль мчался к лошади. Цмок летел прямо на них, низко пригнув голову на длинной шее, и был уже в 50 метрах. Приближаясь, он оскалил длинные зубы и зашипел, готовясь к прыжку. Уве услышал сзади топот копыт и крик друга: 'Уве, он не один! Он не один!'. Но Уве уже нельзя было развернуться и посмотреть, что там происходит - он подпустил зверя слишком близко, чтобы отворачиваться. Стрела с тяжелым железным наконечником - на медведя - вылетела, тонко простонав в воздухе. Гном был хорошим стрелком. С детства увлекаясь луками, он выбивал девять из десяти пущенных учебных воздушных змеев. И в этот раз он не промахнулся - слишком уж бесхитростно бежал зверь, да и расстояние было невелико.
Стрела пробила шею чуть ниже головы цмока и наглухо вошла в тело. Зверь от силы удара дёрнулся в сторону и сразу взвыл, длинными лапами обхватив и сломав древко. Он попытался достать остатки стрелы зубами, но не доставал. Вторая стрела попала точно в затылок беснующейся твари, и голова его безвольно упала на землю. По белому снегу расползалась тёмно-бордовая лужа.
Уве начал поворачиваться, чтобы спросить у Ремдаля, что значит 'он не один', но не успел. Какая-то сила с налету ударила кобылу в бок так, что она, не устояв, повалилась. Уве полетел следом в снег и кусты, с хрустом ломая ветки. Когда он поднял из снега голову он увидел, как к нему пробирается еще одна особь, примерно такого же размера, но со старым шрамом по всей морде. Топор и стрелы остались на лошади, которая успела встать и отбежать в сторону. Тварь готовилась к броску, стоя прямо напротив Уве. А он просто лежал на спине, приподнявшись на локтях и в ужасе не соображая как спастись.
Ремдаль стрелять из лука умел плохо, и поэтому, когда он на всем скаку приближался ко второму цмоку, он понял, что единственным вариантом атаки будет удар топором. 'Надо будет спрыгнуть с лошади. Прямо на него! Прямо на него! - думал Ремдаль. - Один шанс! Лишь бы не промахнуться!'. Когда он приподнялся в седле и соскочил с лошади на спину чудовища, готовившегося атаковать Уве, эта мысль всё ещё вертелась у него в голове. Мысли исчезли, когда Ремдаль с оглушительным боевым криком со всего маху обрушил мощь своего топора на хребет цмока.
Топор с хрустом вошел в спину и переломил позвоночник монстра. Цмок взвыл и упал на бок, а Ремдаль по инерции покатился дальше.
Тварь плевалась кровью, стараясь подняться, но нижняя половина чудовища была уже недвижима. Ремдаль вскочил на ноги, выхватил из-за пояса два метательных топорика и сходу, пока зверь не очухался, побежал добивать. Цмок даже не заметил приближавшегося гнома, все ещё воя от боли и силясь отползти в сторону. Он повернул голову в сторону Ремдаля, только когда тот был уже на расстоянии вытянутой руки. Хрясь-хрясь! - и два удара, пришедшиеся точно в голову, докончили дело. Ремдаль развернулся.
- Надо спешить! Они прут из болота!
Из глубины леса доносились потрескивания льда. Вдалеке, насколько позволяли видеть переплетения стволов и сетка веток, двигались фигуры цмоков. Два справа и один подальше слева.
Гномы быстрыми движениями собрали плащи, оружие и оставшиеся на земле припасы, вскочили на лошадей и двинулись галопом вперед.
По суше у пробудившиеся от спячки цмоков было мало шансов обогнать коней. И хотя болотный чёрт имел всё, чтобы передвигаться по земле, его строение не позволяло развивать сильную скорость.
Но гномы пока не сбавляли бег, стараясь убраться как можно дальше от болотистых мест.
- Давай туда! - махал рукой Уве. - Едем в сторону гор. Будем возвращаться вдоль гряды!
- Согласен! - заорал в ответ Ремдаль. - Клянусь бородой, как вернёмся, все оставшиеся зубы Батрогу повышибаю! Мог бы и накалякать этих сукиных детей на своей сраной карте!
- Если бы он их встречал, об этом знал бы весь город! Его хлебом не корми, дай погеройствовать! Таких бы баек наслушались! - крикнул Уве, обгоняя на ходу друга.
Справа от них захрустел лес, громко заломались ветки, и они увидели, как наперерез им ломятся три твари. Одна была почти в два раза больше всех остальных особей, которых они встречали ранее. Вокруг морды красовалась алая воротниковая складка - это была самка. Мелкие ножки нижней части туловища быстро семенили по снегу, а две длинные передние лапы хватались за попадающиеся на пути стволы деревьев и с силой подтягивали тело к цели. Сзади самки не поспевали два маленьких уродца. Оглушительно пища, переходя на свист, они тщетно старались не отставать от матери.
Гномы понимали, что их лошади быстрее, но тут Уве, шедшему впереди, послышался треск, и сразу за ним он услышал, как кобыла Ремдался ухнулась сквозь подломившийся лёд в широкую прорубь. Она попыталась передними копытами встать на край льда, но тот обломился, и вот уже лошадь была по брюхо в ледяной воде. Ремдаль ловко спрыгнул с тонущей кобылы.
- Уве, сюда! Скорей! Давай!
- Прыгай! - Уве крутанул поводьями и развернул лошадь.
Краем глаза он видел, как цмок был уже в нескольких шагах. Твари было все равно кого есть. Она просто хотела жрать после долгой спячки и поэтому она выбрала добычу покрупнее и попроще. Следующим прыжком чудовище резануло когтями бок лошади и всем телом с наскоку прыгнуло ей на спину, утягивая глубже в прорубь - в свою стихию.
В этот момент Ремдаль запрыгнул к Уве на лошадь. С двумя гномами на спине, да по снегу, лошадь Уве не смогла бы сразу набрать скорость, и поэтому гном подстраховался, взяв новую стрелу и прицеливашись. Он видел, как приближаются два детёныша цмока, каждый метра под полтора в длину. Один из них прямиком плюхнулся в уже окрашенную кровью лужу, где мать добивала лошадь, и откуда доносились холодящий кровь писк цмока и ржанье обреченной кобылы. Второй, видимо, поглупее, решил выбрать новую жертву и, обежав беснующееся в проруби семейство, двинулся на гномов.
- Обхвати меня и возьми за поводья, Рем! - крикнул Уве - Нно!
Он пришпорил кобылу ногами, а сам не отпускал тетивы. Выцеливал-выцеливал.
- На!
Отпущенная тетива приятно обдала щеку ветерком, и звук был приятный - вшшш! Стрела ушла четко в цель - пробила хребет чуть ниже шеи и пригвоздила тварь к земле. Это была вторая из трёх стрел на медведя - самая мощная, с зазубренным наконечником из суддверской стали, какую ковали гномы в самых глубоких северных пещерах Бурых гор.
- Нно! - Уве закинул лук за спину и перенял поводья из рук Ремдаля.
Они поскакали дальше уже осторожнее, выбирая места, где была видна черная корка земли, не занесенная снегом. Сзади них цмок вылез из проруби. Кровь вместе с холодной водой стекали по всему телу. Остатки кобылы доедал её отпрыск. Мать подошла к трупу своего второго ребенка со стрелой в спине и обнюхала его. Она не завыла в горе. Нет. Она просто медленно повернула морду в сторону скачущих гномов и долго смотрела вслед.
***
На дороге стали снова попадаться заснеженные развалины неизвестно откуда взявшихся поселений, заросших лесом. Уже давно окончательно стемнело.
- Спасибо что выручил, - сказал Уве, не оборачиваясь. - У меня не было шансов.
- Брось. Это кто кого ещё выручил... К тому же, ты всегда смог бы напугать его своей татуировкой, - Ремдаль похлопал Уве по плечу и через секунду гномы дружно заржали так, что в какой-то момент испугались, что их услышат. Смолкли, улыбаясь. Весь город потешался над татуировкой Уве с давних пор, когда он, ещё будучи юношей, ездил в столицу, город Фьяндхайм, чтобы набить себе на плече голову дракона. Но соблазны столицы так поглотили его, что он добрался до салона только на четвертый день, в компании новых друзей. Все были ясно навеселе - против знаменитой пятидесятиградусной Фьяндхаймской наливки из морошки в те времена никто не мог устоять. С непривычки молодцу сильно ударило в голову. Уве позже признавался, что и салон он выбрал, мягко говоря, не в самом благопристойном квартале города, и что татуировщик тоже лыка не вязал, ибо время было уже позднее, да и ежегодный Праздник Кузнечных ремёсел был в разгаре. Ну и вышло так, что у дракона один глаз косил, усы были растрёпаны, и не хватало пары нижних зубов, потому что уголь на тот момент кончился. Уве уже давно перестал обижаться на безобидные шутки большинства друзей, но поток юмора всё не иссякал.
- Ты слышал о таких существах, Уве? - спросил Ремдаль тихо.
- Да, видел упоминания в паре трудов из библиотеки Верховных. Цмоки - считай что водяные. Зимой обычно в спячке, но сейчас их что-то разбудило, - Уве немного помолчал и добавил. - Мы далеко забрались, братец. Сам знаешь, что за Лисий ручей мало кто из наших ходил. А Вандъяль, можно сказать, - западный форпост всего королевства. Дальше нас на западе только леса, а потом пустоши да равнины. Кроме коротконогих степняков на своих оленях за сотни километров там больше никого и нет. А на северо-западе вот эти леса да болота. Дикие здесь места. Если кто и жил, то от них одни головешки остались. Дальше охотиться слишком опасно. Надо возвращаться.
- Верно...
- Сначала поищем место под ночлег. Быля долго не протянет нас двоих, да в такую стужу, да со всей поклажей. Гляди в оба. Может где пару стен сохранилось. Нам бы хоть от ветра укрыться и то ладно.
- Уве.
- Мм.
- Что почувствовал, когда они попёрли на нас? Я, признаюсь, ничего не мог поделать, ноги подкашивались. Просто хотелось бежать куда глаза глядят.
- Я знаю, Рем. Но ты всё же переломил ему хребет и спас меня. Мы с тобой не воины. Много крови не видали. Так как не бояться? Охота за зайцами, да и даже медведями - это одно, а вот такую тварину увидеть - тут можно и штаны обдристать.
- У меня почти получилось, - хмыкнул Ремдаль. - Интересно, когда кого-нибудь из Вандъяля отбирают в королевскую армию, учат воевать с чем-то подобным.
- Точно учат тому, как одолеть наших горных троллей, пещерного блазня или оборотня, но в основном, думаю, учат воинскому искусству - физическая подготовка и тактика ведения боя против армий, например, Речного народа или тех же мятежных гномов с Восточных Клыков Арма.
Из-за туч луна иногда просвечивала им путь, и они время от времени пытались вглядеться вглубь редеющего леса. На пути стали появляться всё больше осколки скальных пород, почва стала более каменистой. Пройдя еще около трёх километров, друзья остановились перед широкой прогалиной. Лес в тех местах совсем поредел, местами еще попадались разрушенные и заснеженные основания небольших домов, но сквозь прогалину гномы увидели что-то более громоздкое, чем просто развал камней. Когда из-за их спин снова показалась луна, она осветила фасад двухэтажного строения, которое много лет назад, скорее всего, было домом старейшины или короля обитавшего здесь когда-то народа. Он строился более добротно и поэтому сохранился лучше, чем все другие сооружения. Массивные каменные стены все ещё держались и, казалось, продержатся еще сто лет. Однако перегородки между бывшими жилыми помещениями, построенные из дубовых брёвен, со временем прогнили и почти исчезли.
Уве с Ремдалем осторожно обошли развалины, проверяя на всякий случай, не облюбовал ли это место кто другой. Вокруг была тишина. Болота - главная среда обитания цмоков - остались позади.
- Разместимся внутри на втором этаже. Оттуда хорошо видна округа, - размышлял Уве вслух, сплёвывая остатки жевательного табака. - Огонь я бы не стал разжигать, разве что только чтобы растопить воды. Не больше чем на час. Мы хоть и на пару километров ушли от болот, но эти твари и по суше неплохо передвигаются. Могут увидеть дым и снова заявиться.
Они спешились. Как можно тише вошли в просторный холл первого этажа. Холл был практически пуст, в центре завален снегом. Они поднялись выше. Крыша на втором этаже проломлена. В углу темнел огромный камин, труба от которого, кажется, была самой верхней точкой дома в теперешнем его состоянии. Здесь можно было заночевать. Гномы снова спустились, завели лошадь за дом в место, где её было бы не слишком видно из леса, привязали и оставили немного сухой травы. Сами же разожгли костёр в камине на втором этаже, не давая ему сильно разгораться. Стали греть воду в котелке, да и ноги успели погреть. Напряжение и страх немного спали.
Ремдаль облокотился о стену, пересчитывая стрелы в колчане, а потом, отложив их, полез рукой себе за воротник, пытаясь что-то выудить. Уве спокойно наблюдал, как он, запутавшись в складках рубахи и теплой подстёжки из овчины, нервно дёргает рукой под одеждой в явной попытке залезть поглубже. Вот он что-то нащупал, вынул, подошел к огню, протянул руку поближе к пламени и раскрыл ладонь.
На ладони поблескивал кристалловидный амулет аметистового цвета. Внутри амулета клубился серый дым, то обволакивая изнутри грани кристалла, то скрываясь в глубине, и тогда амулет походил на обычный кристалл, но через пару секунд клубы дыма снова возвращались.
- Сегодня я даже не вспомнил про него, - Ремдаль засмотрелся на амулет, явно любуясь.
- Чур можно использовать лишь один раз за жизнь...Я знаю, как он не просто достался тебе, и очень хорошо помню, как ты ходил к ведуну, который жил отшельником почти на границе королевства, - Уве похлопал по плечу друга, отошел расстелить сшитое из козьих шкур одеяло. - Но всё-таки... Только раз в жизни.
- Я думаю это мог бы быть как раз тот момент. Мы были на грани смерти, Уве. Как ты не понимаешь? Умереть? Или выпустить чура? Я бы его точно выпустил, если бы вспомнил. Чёрт, у меня мозг в сапоги вытек, видать, как только я увидел, как эта нежить на нас таращится.
Уве уже умывался талой водой, сплёвывая в сторонку и фыркая: 'Кххааа...Хорошо!'
- Я свой ношу на запястье. Браслет Рагна подарила. А я потом туда и чура прицепил. Да ты уж видел сто раз, - заулыбался Уве, но все равно присел рядом с Ремдалем и засучил рукав. Кисть была обвязана в три оборота чёрными кожаными ремешками, в нескольких местах скрепленными серебряными скобами в виде зубов, торчащих из медвежьей пасти. На браслете был прикреплен кожаный чехольчик. Уве отстегнул кармашек и повернул к Ремдалю кисть, показать что внутри. В кармашке тускло мерцал зеленый стеклянный шарик. Так же как и у Ремдаля внутри него что-то шевелилось, но не дымок, а мелкая россыпь искорок, похожих на звёзды. Они то вспыхивали, как будто в миниатюрном небе зажигался млечный путь, то снова, искрясь и медленно завихряясь, как ил в мутной реке, пропадали в зелёной глубине амулета. Уве снова заговорил.
- Ты же знаешь, что чура мне поселил сюда сам Брок Эцо Уйверг из столицы на моё тридцатилетие. Пришлось ему отдать за это лучшие работы покойного отца и мои творенья - пять топоров, восемь отменных мечей, да ещё и овец привез. За такое дома себе покупают в Фьяндхайме, причем не самые плохие.
Чурами были предки гномов по прямой отцовской линии. В других землях королевства Бурых Гор их звали щурами. Гномы Бурых гор верили, что не все их покойные предки покидают этот мир. Появившись в загробном мире, душа родича знает всё, что было и что будет. Иногда она остается рядом с семьёй в тонкой прослойке между нашим миром и миром загробным, чтобы помочь в трудный час, о котором знает дух предка. Но чтобы помочь живому родичу душа должна материализоваться в этом мире. Много столетий назад гномы вместе с эльфами, населявшими эту часть мира, путем многолетних алхимических и колдовских опытов добились формулы проведения обряда, в котором чур призывался из тонкого мира блуждающих духов и заключался в амулет, предназначенный семье. Обряд был сложным и проводился только верховными жрецами и друидами. Бывало так, что друид не находил никого из чуров семьи в мире духов, и тогда обряд останавливался. Но если же обряд проходил успешно, то гном или эльф получали амулет и носил его обычно всю жизнь. Если жизнь протекала спокойно, без войн и опасностей, то амулет передавался дальше детям, обычно старшему сыну. Случалось, однако, что владелец амулета всё же был вынужден призвать чура. Нападет ли на беззащитного гнома медведь или тролль, или окружат его дом во время набега разбойники с Восточных Клыков Арма, тогда гном разбивал амулет и выпускал чура. Обычно гномы не знали, что за предок таится в амулете. Верховные жрецы, когда заточали чура в кристалл, видели только душу в виде сгустка света. Но как только кристалл разбивали, чур на некоторое время обретал плоть, и только тогда его мог узнать хозяин амулета. Дух-помощник мог быть давно покойный пра-пра-прадед, а мог быть и дед или отец, если их уже не было в земном мире. Чуры приходили в виде могучих воинов ростом намного больше обычного гнома или даже человека. Никто и никогда не знал, в каком виде они появятся. Некоторые приходили объятые языками пламени, с горящими глазами и мечами и бились вместе с попавшим в беду родственником. Почти всегда они спасали своего родича и исчезали уже навсегда, растаяв в воздухе. Однако бывали и случаи, когда нападавший был слишком силен, либо соперников было слишком много - обыкновенно это происходило, когда чур призывался во время смертельного боя между отрядами или многочисленными армиями, - и тогда бывало чур погибал, не успев спасти кровного сородича.
- Хорош оберег, - в который раз оценил Ремдаль амулет Уве. - И браслет красивый. Рагна умеет плести, ничего не скажешь. Не то что моя Смарвочка - только блины, да шаньги из печи достаёт, больше ни на что не годна... Всё равно скучаю по ней. И по братишкам - Вишке и Фенгару.
- Ничего Рем, скоро будем дома. Дня три-четыре, если поспешать будем. Может ещё на обратном пути козерога или тура завалим.
- А ты слыхал, что в верховьях наших гор далеко на севере водятся гигантские туры, которые питаются гномчатиной, да и с троллем потягаться ...
- Не молоти чушь, Рем, заканчивай. И без тебя натерпелись сегодня страха. Вот пойдём через недельку в кабак 'У Говорливого Валуна', так ты мне у камина да за чаркой тёмного пива всё про этих своих туров и расскажешь. Давай-ка ложись лучше. - Уве завернул конец одеяла на ноги, повернулся на бок, и накрылся с головой снятой с себя кожаной курткой. Через минуту он уже тихо захрапел себе в бороду.
Ремдаль, все ещё гревший руки у теплых углей, бросил на него взгляд и укоризненно помотал головой. Уве никогда не любил долгие разговоры, они его утомляли, а ведь Ремдалю ещё столько хотелось обсудить. Честно признаться, и засыпать одному было страшновато. Он подошел к похрапывающему холмику скомканных шкур и нагнулся разглядеть походную сумку товарища. Наконец, увидел её и присел на корточки. Ему хватило нескольких секунд, чтобы найти жевательный табак Уве. Табак был хорош. Действительно хорош. Ремдаль это помнил. Как только он открыл крышечку жестяной круглой коробки, сразу почувствовал терпкий запах табака с еле уловимыми оттенками донника и зверобоя. 'Не обидится, если чуток позаимствую', - прошептал он себе под нос, забрасывая щепотку жевательного табака в рот.
'А ветер переменился', - думал Ремдаль, стоя у края обвалившегося пола на втором этаже. Стен в этой части дома тоже уже давно не было. Далеко вдали луна отражалась от небольших ледяных лужиц. Лес был тих, и только сова отрывисто укала в лохматых ветвях ели. Ремдаль отлил, не сходя с места, метя в сугроб внизу и чему-то ухмыляясь в рыжую бороду. Он думал о том, как он будет в красках описывать свои приключения братишкам и соседям из Вандъяля, как он возьмет за бороду старого Батрога и втолкует, что теперь сам будет чертить карты и уж точно отметит, куда не следует забредать гному, который дорожит своей бородой. 'Хм. Старый лапоть...' - пробурчал Ремдаль.
Он долго укутывался, стараясь принять удобную позу и не попасть под струи задувавшего внутрь здания ветра. Потом вынырнул из-под шкуры и сплюнул прожеванный табак в сторону. Глубоко вздохнул, ещё раз глянул, как там разместился Уве, и заснул, снова чему-то улыбаясь.
***
Уве снилась столица - могучий и древний Фьяндхайм. Ему снова было двадцать, и он стоял на одном из многочисленных балконов, высеченных из скал, с видом на Залив Медных Волн и Непрестанной Мглы. Ветер гудел в вырубленных туннелях, уходящих к центру города. Прямо под ним были известные всем пяти королевствам Ворота Наннекки, состоящие из десяти колонн, на которых были высечены статуи самых великих королей Бурых Гор. Башни с бойницами на нескольких уровнях были освещены факелами. Внутри окошек поблескивали шлемы стражи. Уве лишь на миг увидел всё это. Его взгляд устремился в то место, где темные воды залива на горизонте почти сливались со свинцовым небом. Солнце закатывалось за край моря, но почему-то алый диск не освещал вокруг себя ни толики неба и не отражался в волнах. Однако это не мешало Уве даже во тьме полувидеть, получувствовать приближающееся нечто. Корабли? Рой гарпий? Просто шторм?
- Уве! - кто-то окликнул его. Медленно и, как в тумане, Уве поворачивает голову и видит всех своих четверых братьев. - Надо идти, Уве, уходим. Надо спешить.
Сон медленно рассеивается. Слишком медленно, с чувством, как будто выныриваешь из тягучей смолы, он проснулся и тут же понял, что спал недолго. Голова его была все ещё накрыта курткой. 'Прошло, наверное, совсем немного. Хорошо... Ещё можно отдохнуть,' - подумал Уве.
Он снова прикрыл глаза.
Шорох...
Снова шорох и еле уловимое в завывании ветра глухое постукивание чем-то по полу. Звук шёл со стороны, где должен был прилечь Ремдаль.
Уве стал вслушиваться и одновременно медленно, очень медленно убирать куртку с головы.
Тогда послышался чуть заметный хруст и шорох вдруг стал затихать.
Почти не двигаясь, все ещё в той скрюченной позе на боку, в которой он спал, Уве одним глазом пытался вглядеться из-под куртки в темноту. Ему пришлось потратить несколько секунд, чтобы начать различать предметы вокруг. Начали проступать контуры стен и предметов. Но то, что он увидел дальше, в глубине зала, там, где спал Ремдаль... Сердце Уве на секунду остановилось и сжалось, а по ногам и рукам пошла слабость. Он всё всматривался и всматривался, не веря своим глазам и цепенея от ужаса.
В двадцати метрах замерло существо. Это была она - самка цмока. Она извернулась в неестественной позе, расставив длинные передние лапы широко в стороны, чтобы сохранить равновесие - чтобы укорениться. Хвост был приподнят в боевой стойке. Но взгляд Уве не мог оторваться от её пасти - тварь мёртвой хваткой сомкнула свои смертоносные челюсти на шее Ремдаля. Гном был обречен, но был ещё жив. Тело его уже обмякло и свисало в мелких конвульсиях. Но он смотрел. Смотрел прямо на Уве. И видел. Рот Ремдаля беззвучно шевелился, из глаз текли слёзы, а рука... Рука тянулась вперед, сжимая аметистовый амулет, и слабо стучала по каменному полу. Ремдаль в предсмертной конвульсии хотел разбить амулет и высвободить чура.
Прошло лишь несколько секунд, но Уве показалось, что он уже часами смотрит на них. В голове со скоростью неслись мысли: 'Откинуть куртку и обнаружить себя! Броситься за топором! Но где я оставил топор!? Где!? Да, кажется, в том дальнем углу, где дом переходит в деревянную пристройку. Святой Годдварф - прародитель всех гномов, ему уже не помочь! Не помочь!... Нужно что-то придумать срочно! Если привлеку внимание, она тут же бросится на меня. А где малец - детёныш? Может он рядом? Надо выверить каждый шаг! Каждый шаг!
Животное все стояло, почти недвижно, как хищник, спокойно ожидающий, когда сметь настигнет обреченную жертву. Мелкие глаза цмока жутко бликовали от света луны. Её гортанный клёкот перемешивался с противными шлепками капающей на каменный пол крови. Чудовище вновь перехватило челюстями, сжимая их посильнее на шее, и в этот момент Ремдаль из последних сил бросил кристалл о камень. Послышался звук разбитого стекла и одновременно снова хруст костей. Голова Ремдаля безжизненно упала, а прямо под ней из амулета вдруг с шипением вырвался аметистовый дым.
Зал осветили сполохи света. Из дыма начали проступать очертания плеч и головы с рыжими волосами. Фигура росла и начала материализовываться. Разведенные широко руки сжимали два коротких меча. Чудовище взвыло и бросило добычу, нацеливаясь атаковать нежданного гостя из другого мира.
Уве понял, что это именно тот момент, когда надо действовать. Он молниеносно скинул куртку, вскочил на ноги и кинулся к прислоненному к стенке топору.
В этот самый момент предок Ремдаля начал угасать. Уве знал, что если хозяин заговоренного амулета умирает, вместе с ним и пропадают чары, вызывающие чура к жизни. Уве бежал сломя голову, но уличил мгновение повернуться. Он видел лишь спину чура - спину, которая начала истончаться. Чур принял стойку, занес правую руку для удара, но тут же упал на колено и вокруг его тела снова появился аметистовый дым. Тогда цмок прыгнул, целясь когтями в силуэт гнома и... Пролетел сквозь уже рассеивающийся дым...
Только тут она заметила его.
Но Уве уже был на месте.
Когда огромная фигура цмока поднималась на ноги, Уве уже поднимал свою секиру, радуясь, что если умрёт, то в честном бою. Уве выпрямился.
Раздался треск.
Прямо под ногами у гнома проломились прогнившие половицы и он, даже не успев вскрикнуть, полетел вниз на первый этаж в гору хлама, занесенного снегом.
***
На какое то время воцарилась тишина. В ноге садануло болью. Он приподнял голову. Ничего. Кажется, только сильная царапина. С топором в руке Уве выкарабкался из завала. Он стоял в главном холле на первом этаже. Вокруг него не было никого. Уве посмотрел наверх - никого. Проём на второй этаж, через который он упал, зиял чёрной пустотой.
'Да что же это?! - крутилось в голове у гнома. - Иди сюда, тварь! Ну же! Где ты?!'.
Тишина.
Нет, что-то всё же доносилось сверху.
Вот послышалась едва различимые возня, визг и чавканье. Потом треск разрываемой материи или плоти. 'Её выродок всё-таки там, с мамашей,' - Уве слышал, как оба копошились: жадные и ненасытные.
Лошадь стояла с тыльной стороны дома и это её уберегло. 'Видимо цмок вышел из чащи и пошел сразу наверх, - думал Уве, осторожно, но быстро, шагая к выходу. - А может эта тварь достаточно умна, чтобы понять, кого надо бесшумно убить, не потревожив во сне? Или умна, чтобы не связываться с моим топором, если ужин уже подан?'
Уве уже выбрался из дома и теперь приближался к тихо похрапывающей лошади. Мысли смешались.
Страх гнал вперёд.
Ноги гнали вперёд.
Гном остановился перед лошадью. Прошла минута, две, а он так и стоял, уткнувшись лбом в шею Были. Та смирно ждала, тихо переминаясь передними копытами по снегу.
'Эти твари жрут Рема... Они жрут моего Ремдаля, а я... Но что я могу сейчас сделать?! Отомстить? Есть в этой мести смысл, если никому кроме меня она не нужна, и никто о ней не узнает? А кому ещё может быть нужна эта месть? Кому!? Только мне! Грёбаные твари! - мысли Уве мелькали как стрелы, выпущенные в небо, и зависали у него в голове. - Мне не справиться одному. Только пращур! Только он может разорвать их. А если убегу, что потом? Что сказать Смарве? Рем не похоронен... Брошен... Трус! Ты так и будешь стоять тут?! Скоро нечего будет хоронить. Огня тебе в бороду, долбанный истукан - или иди туда или вали отсюда!'
И он зашагал. Сначала медленно. С каждым шагом буря в груди нарастала, а мысли... Нет, они не приходили в порядок, они просто начали исчезать, пока всё не превратилось в движение, в цель, в направление, в месть и ярость!
На ходу, уже не прячась и не смягчая шаг вверх по лестнице, он оголил кисть и извлёк из чехольчика зеленоватый стеклянный шарик. Внутри кристалла ярче чем обычно вспыхивали и переливались десятки ярких искр. Уве сжал его в левой руке и двинулся на второй этаж. В правой руке поблескивал на лунном свете топор, исписанный рунами с гербом клана Трёмов - перекрещенные молоты на фоне горы и надпись на диалекте Бурых гор 'Каменная твёрдость во всём'.
Приближаясь к концу ступеней Уве замедлился. Чавканья цмоков не прекратились. Одолев последнюю ступень, он уже стоял в десяти метрах от того, что осталось от Ремдаля и от склонившихся над ним цмоков, которые были так поглощены трапезой, что даже не услышали его шагов. Луна проникала через разломы стен и потолка, и её свет падал сверху на сгорбленные спины цмока-матери и её отпрыска.
Уве глубоко вздохнул, замахнулся левой рукой и заорал, разбивая о каменный пол ярко зелёный шар со своим щуром. Он заметил, как змеиные головы цмоков молниеносно повернулись на своих длинных, мускулистых шеях, но когда их глаза встретились, между ним и цмоками уже наросла зеленоватая пелена. Уве видел, как цмоки начали разворачиваться, но их силуэты плыли в этом зеленом мареве, разделяющем их. Потом последовали две ослепительные вспышки. Звери пронзительно завизжали. Уве пришлось прикрыть рукой глаза. К этому моменту он уже стоял в боевой позе, полуприсев, взяв топор двумя руками и отведя чуть назад для разящего удара.
Когда он открыл глаза, марево почти испарилось, и он увидел перед собой своего деда - Къельда. Къельд был лучшим воином в своём клане. Десять лет назад он не вернулся с морского набега на дальние земли, который совершил совместно с флотом Речного народа. Многие корабли тогда не вернулись. Теперь же дед Уве стоял как живой, только раза в три больше чем при жизни - почти размером с цмока. Сначала то тут, то там тело Къельда истончалось и становилось почти прозрачным, но потом снова принимало обычную форму. Он был одет как в те времена - в простой кожаный панцирь, прикрывающий грудь и спину, широкие синие штаны. Колени и локти были перетянуты металлическими пластинами. Обе руки крепко сжимали молоты на длинных рукоятках. Таким появился щур Уве Трёма - Къельд Трём.
В следующее мгновение цмок атаковал. Он оттолкнулся своими передними лапами от пола и взмыл вверх. Къельд чуть присел на левую ногу и, тоже оттолкнувшись, прыгнул вправо, разя молотом в плечо чудовища. Послышался глухой удар и визг. Цмок завалился на бок и, промахнувшись, щёлкнул окровавленной пастью в нескольких сантиметрах от головы щура. Тварь рухнула на правый бок, стараясь тут же подняться, но щур уже сделал очередной замах и, подскочив в два шага, левой рукой обрушил всю тяжесть молота на монстра. Молот с хрустом пробил грудную клетку твари. По груди начала расползаться темно-алая жижа, но этого явно не хватило, чтобы усмирить её. Самка цмога извернулась и намертво схватила лапой левую руку Къельда, не успевшую поднять молот. Къельд постарался вырваться, но не смог, и тогда он, расставив ноги, уже был готов добить тварь своим вторым молотом. Орудие уже чертило в воздухе дугу, искрясь зелеными бликами.
Цмок оглушительно завизжал.
Къельд заорал в ответ.
Уве бежал к ним, закинув топор над головой, но не успел.
Второй цмок - детеныш твари, сзади навалился на Къельда. Впиваясь острыми клыками в шею и затылок деда, а передними лапами разрывая спину, он повалил щура прямо на истекающую кровью мать.
У Уве было время, чтобы оценить угол удара. Подбегая к вцепившемуся в Къельда детёнышу, он перехватил рукоятку топора, замахнулся и секущим движением снизу вверх полоснул по предплечью, стараясь выбить детеныша цмока со спины упавшего Къельда. Цмок отлетел на несколько метров, а его клешня, разрубленная острой секирой, полетела в другую сторону. Тело детёныша болотного чёрта протащило еще пару метров по каменному, запорошенному снегом полу к краю, где он обрывался и начинался большой разлом. Тонко завизжав, цмок попытался зацепиться за край пола лапой, но не смог и сорвался, оставив после себя лишь широкую полосу крови.
Уве быстро развернулся и с удивлением увидел, что пораженная молотом мать цмока поднялась на клешни и борется с Къельдом. Сцепившись в рукопашной схватке, они таскали друг друга из стороны в сторону. Один молот лежал на земле, выбитый из руки, другой был в левой руке щура, но её крепко удерживала огромная мускулистая лапа цмока. Правым кулаком, облаченным в кожаную перчатку с металлическими накладками в виде небольших заостренных шишек, Къельд быстро наносил удары по цмоку. Тварь старалась укусить его: пасть, наполненная двумя рядами острых, как кинжалы, зубов, клацала зубами прями перед носом у гнома.
- Уве! - закричал Къельд, и голос его показался таким знакомым. - Добивай! Моя сила на исходе!
Было видно, что вся спина и затылок щура были разодраны, а часть шеи и вовсе отсутствовала. Не будь это дух из другого мира, гном бы уже давно лежал мёртвым. Из ран не текла кровь, но пораненные места как будто источали то самое марево, из которого появился щур. Оно прозрачными струйками растекалось вокруг как зелёная краска, сильно разведённая в воде, как раскаленный солнцем расплавленный воздух. Израненный пращур слабел. Цмок начал двигаться вперед, тесня упиравшегося Къельда. В этот момент Уве попытался атаковать сбоку, но цмок вовремя заметил его и ударил хвостом. Удар был страшный по своей силе. У Уве на секунду всё потухло в глазах. Он полетел кубарем в сторону к разлому в полу, но успел взмахнуть топором и ударить его о каменный пол, остановив скольжение прямо перед обрывом.
В боку и ноге Уве нарастала боль, но он не обращал на это внимания. Адреналин заполнял каждую его клетку. Гном ещё мог двигаться, а значит, мог драться. Надо подниматься! Он увидел, как Цмок снова бросился на Къельда и навалился на него всей своей массой, буквально придавливая к полу. Послышался хруст - болотный чёрт вывернул и сломал левую руку щура, все ещё сжимавшую молот. Молот со стуком упал. Рука безвольно повисла. Къельд заорал и уже на коленях смог нанести два мощных удара прямо в морду монстра, но тот только отпрянул назад и раскрыл пасть. Алая воротниковая складка вокруг его морды вдруг развернулась и затрепетала, издавая клокочуще-шипящий звук. Глаза яростно блеснули. Стало понятно, что на этот разящий последний бросок тварь положит все силы. Мускулистая шея распрямилась. Это походило на бросок кобры - молниеносный, фатальный. Когда пасть цмока сомкнулась, Къельд не успел ничего предпринять. Зверь схватил зубами голову гнома и замотал в стороны, ломая шею в нескольких местах.
***
Уве не было жаль щура, ведь это было лишь его временное воплощение. Его предок пришёл, чтобы спасти своего внука. Он уже был мёртв и теперь умирал снова.
Когда Уве подбегал к цмоку, вцепившемуся мертвой хваткой в Къёльда, у него проскользнула только одна мысль: 'Это не должно быть напрасно. Ты пришёл не зря! Ты пришёл не зряяя!'
- Нааа! - заорал гном, собрав все свои силы и метя ударом топора прямо цмоку в лоб.
Адреналин пульсировал у него в висках. Уве увидел, как безжизненное тело Къельда начало подрагивать и по частям растворяться - таить. Прозрачное и в тоже время мутноватое марево разъедало остатки тела щура, которое всё еще моталось, терзаемое чудовищем. Вот расплылись ноги. Потом рука отделилась от предплечья, проплыла несколько сантиметров в сторону от тела и тоже растворилась как масло на сковороде, оставляя после себя в воздухе только полупрозрачную субстанцию. Последней с шипением исчезла голова гнома, и зубы цмока клацнули, смыкаясь. Цмок с удивлением уставился в муть, оставшуюся от Къельда и зависшую в воздухе. Он не смог увидеть, как к нему приближалось испещрённое рунами лезвие секиры. В этих остатках марева время как будто замерло, и Уве понял - он ЗАВИС в прыжке над чуть склоненной головой твари. Он всё летел и летел, напрягая изо всех сил всё свое тело, чтобы успеть прорубиться сквозь эту вязкую пелену и нанести удар сверху вниз прямо в череп чудовища. Казалось, они так и замерли на целую вечность - удивленно моргающий цмок с растопыренными красными воротниковыми складками вокруг головы и зависший над ним Уве, медленно, но верно, опускающий секиру цмоку прямо в морду. Голова цмока начала медленно поворачиваться вверх навстречу приближающемуся лезвию. Желтые глаза болотного чёрта встретились с глазами гнома. Уве не смог прочитать в них ни страх, ни гнев, ни что-то, что могло быть похожим на эмоции или чувства близкие и понятные гному. Глаза твари просто смотрели сквозь пелену и ничего не выражали. Мысли же Уве были чистыми - марево замедлило время, но никак не повлияло на его сознание, он только должен был успеть - успеть убить! Рот его был раскрыт в беззвучном вопле.
Когда топору осталось преодолеть лишь каких-то полметра, последние остатки исчезающего Къельда испарились, а, следовательно, исчезла и та волшебная субстанция, из которой состоял щур, и которая окутывала обоих сражающихся. Неожиданно Уве снова почувствовал притяжение земли, а его топор обрушился со всей своей мощью вниз.
Удар был такой силы, что просто расколол змеиный череп надвое, а топор завершил свой полет, врезавшись в каменный пол. При этом гном успел сгруппироваться и приземлиться на ногу и колено. Раскроенная голова цмока рухнула рядом, задние клешни расползлись, и тело медленно осело, мелко подрагивая.
'Всё', - прозвучало в голове у Уве.
Дальше он слышал только своё дыхание - только дыхание и тихие порывы ветерка, продолжающего задувать снег в расщелины стен.
Было странное чувство, что он остался совсем один, а ведь ещё несколько минут назад тут боролись за жизнь несколько живых существ.
Медленно поднимаясь с колена, он обвёл глазами пространство: тело цмока, голые и безжизненные стены, холодный и враждебный лес вдали, луна, снова тело цмока, топор. От места, куда вошёл топор, по полу расползались трещины.
Постоял. Отдышался.
'Надо похоронить Ремдаля, - подумал гном. - Я вернулся за тобой, Рем. Я отомстил.'
Он нашёл остатки друга и положил их на плащ. Затем завернул и взвалил на плечо, не обращая внимание, что плащ сразу пропитался кровью. Потом нашел неглубокую рытвину рядом с домом, аккуратно положил туда труп и засыпал его землёй и камнями, собранными из развалин дома. Краем глаза он увидел детёныша цмока, бездвижно валявшегося в сугробе. Часть сугроба немного подтаяла и налилась тёмной кровью. Уве сплюнул. Зачем-то подошел к трупу цмока и со всей силы пнул сапогом в открытую зубастую пасть.
Потом немного посидел у могилы Ремдаля. 'Твое тело не найдут ни волки ни эти твари, - подумал он. - Прощай, друг. Извини меня... Было слишком поздно. Ты же знаешь. Ты сам всё видел... Было поздно.' Уве закрыл глаза.
Потом встал.
Надо было возвращаться в Вандъяль. Он в последний раз залез на второй этаж, осматривая, что можно взять с собой. Прихватил остатки еды и котелок для разогрева воды. Затем спустился вниз и взобрался на смирно ждущую его лошадь: 'Давай, Быля. Домой!'
***
Когда начало светать, его, наконец, перестало трясти. Он немного замедлил шаг лошади. Чуть нагнулся назад к дорожным сумам, пытаясь найти свой жевательный табак. 'Чёрт, я же его сюда точно положил, - подумал он, - куда же ты делся?' Ещё немого покопался, но ничего не нашёл. 'Точно Рем спёр, сукин ты сын, - неожиданно захохотал Уве. - Ты меня и мертвый достанешь. Надеюсь, пришелся по вкусу табачок, рыжая твоя башка'. Смех Уве смолк... и он смахнул солёную влагу с усов тыльной стороной ладони.
Вдали виднелись отвесные склоны Бурых гор. Теперь до них и на юго-восток. Домой.