Я профессиональный ловец-ныряльщик. Могу надолго задерживать дыхание и погружаться достаточно глубоко, почти до самого дна. Сегодня мало кто может соревноваться со мной. Большинство предпочитают плавать на поверхности, барахтаясь в прибрежных водах.
Я поделюсь с вами откровенностью: они на самом деле никакие не ныряльщики, они простые купающиеся. Только они об этом не знают, а я не пытаюсь их в этом разубеждать. Что мне до этого? Может, в определенной степени я тоже заблуждаюсь, и кто-то считает меня недалеким любителем. Так что я не беру на себя смелость учить других людей.
Я не перестаю удивляться, как еще можно что-нибудь отыскать на отмели. На мой взгляд, ее давным давно опустошили дочиста. Что же они там находят? Покинутые ракушки? Окатанные соленой водой осколки цветных бутылок? Гладкую гальку?
Они громко кричат, когда один из них обнаруживает выброшенный морем янтарь. Некоторое время бегают за счастливчиком в восторженном упоении. До тех пор, пока другой не найдет кусочек побольше и покрасивее. Тогда бывшему кумиру приходится бегать за новым удачливым "ловцом", чтобы хоть немного погреться в лучах недолговечной славы.
Бывают и такие, кто стоит в стороне, не в силах даже ходить. Завидуют черной завистью, сравнивая свои ничтожные коллекции мелких стекляшек с чужими.
Я раньше тоже был среди них. И бегал, и стоял в стороне. Но потом вдруг понял, что главное не то, кто нашел, важно, какую именно красоту явили миру. Все равно, коралл ли это, ракушка или галька. Они красивы сами по себе. И не принадлежат ловцу.
Безумцы! Ставят на постамент всех подряд. Если крикнуть погромче: "Смотрите, что я нашел!", толпа подхватит тебя и вынесет на всеобщее обозрение. Только снимут тебя, увы, так же быстро. Задние ряды не всегда успевают рассмотреть, кто здесь только что находился.
Похоже на волну, которая, накатывая на скалы, не может остановиться. Ей приходится возвращаться назад. И так до бесконечности. В то время как скалы невозмутимо стояли и будут стоять еще тысячи лет.
Они складывают на берегу свои находки, которые золотой песок времени медленно обволакивает и незаметно для них засасывает в себя. Они слишком заняты поиском новых побрякушек, чтобы обращать внимание на столь небольшие изменения. В конце концов, куча она и есть куча.
Вот почему я ухожу далеко в море. Ныряю глубоко, насколько позволяют возможности. И хочу погружаться еще глубже. Ибо там - целый мир настоящей красоты. Жаль только, она скрыта от глаз многотонной толщей воды. И не всем под силу на нее взглянуть. А мне одному не под силу все это достать.
Хватит одного раза, чтобы посветить этому всю свою оставшуюся жизнь. Нет таких слов, чтобы передать чувства, нахлынувшие на меня, когда я впервые столкнулся с подводным великолепием.
Я не жадничаю, беру что-нибудь одно. Причем не хватаю первое попавшееся. Если надо, ныряю еще и еще, чтобы осмотреться и выбрать достойное.
Выхожу на берег. Молча. Не кричу, не призываю, не хвастаюсь. Мне еще предстоит долгий путь. Я не складываю сокровища на песок. Иду в горы. Повыше. Там, возле самого пика, есть плато, укрытое от ветров с трех сторон: запада, юга и севера.
Люблю появляться здесь на рассвете. Восходящее солнце озаряет сотни разнообразных стел, на верху которых лежат шедевры-идеи, переливающиеся своими бриллиантовыми гранями. Становится больно от ослепительного блеска. Это абсолютное совершенство доступно всем, кто знает, как видеть, кто открыл для себя мир прекрасного.
Именно сюда лежит мой путь. Тут я храню сокровища. Я готовлю для них постаменты. Отдельно для каждого. В этом вся моя заслуга. Ведь они не мои, не я их сотворил. Я всего лишь ловец, может, чуть более удачливый, чем другие. Я благодарен судьбе за свою удачу.
Я хранитель. Впрочем, здесь никого не бывает. А я никого и не приглашаю. Зачем звать тех, для кого простой камушек кажется великим произведением искусства. Пусть найдут дорогу сами. Иначе они увидят совсем не то, и драгоценности покажутся глыбами гранита.
Иногда, сидя на высоком уступе, я смотрю вниз. Люди отсюда кажутся маленькими муравьишками, копошащимися в своем огромном доме. Только в отличие от работящих насекомых без толку.
Я вижу группки, кучкующиеся вокруг нового претендента на пьедестал. Вижу и тех, кто стоит в стороне и перешептывается. И еще есть одинокие фигуры, не относящиеся ни к тем, ни к другим. Их лица повернуты к морю.
Когда-нибудь, как я в вое время отыскал это место, они придут сюда и принесут то, что приглянулось им, то, в чем они нашли отражение себя, то, на что внутренний голос тихо прошептал: "это должны видеть люди".