Превращение

Луч заходящего солнца пробивался между плотными шторами и падал на пыльный стол ярким пятном золотого бархата. Пятно неторопливо ползло к непочатой бутылке. Добравшись, оно насытилось коньячного цвета и разбежалось стаей солнечных зайчиков.

Подперев голову рукой, Константин смотрел на бутылку. Это была последняя. Он шевельнул ногой — из под стола откликнулся хор пустого стекла. Уже месяц без работы.

И проблема была не в деньгах. Нет. Проблема была в том, что Константин Серов не мог сидеть просто так, без дела. Болтовня с со знакомыми, быстро наскучила, да и знакомые были, скорее, просто коллеги по хобби. Они обсуждали появление эмки, последовавший за этим финансовый кризис, панику, всяческие теории. Поначалу Константин рассказывал им, как всё обстоит на самом деле, но быстро понял, что для них это лишь очередная теория. Кому-то достаточно было махнуть рукой, сказать: “в интернете, это уже опровергли”, — и они с прежним пылом начинали обсуждать связь эмки с новым военным спутником. От того Серову начинало казаться, что всё это он не сам пережил, а видел в очередной передаче от экспертов по паранормальным явлениям.

Грань коньячной бутылки вспыхнула особенно ярко. Константин поморщился и задернул штору. Луч погас, в заполнившей кухню полутьме стало различимо мерцающее зеленоватое свечение. Серов вздрогнул, выпрямился и всмотрелся пристальнее. Свечение походило на какого-то знакомого человека.

— Николай Александрович? — узнал Константин.

— День добрый, Серов! Вы только при людях меня так не называйте, пожалуйста, — ответил дух. — Для всех я Ментор. Полагаю, и вам будет проще, если никто не будет знать о нашем знакомстве. Извиняюсь, что не явился к вам сразу. Не хотел никого отвлекать от дел, да и у меня самого теперь много забот. Но, судя по незамысловатой коллекции под столом, у вас с делами и работой как раз таки нелады?

— Да, есть такое, — пробормотал Константин, трогая многодневную щетину на подбородке. — Все интересные проекты заморозили… Ещё месяц, и если вконец не сопьюсь, то чёрт с ней, с профессией, пойду хоть грузчиком.

Ментор, кажется, улыбнулся:

­— У меня для вас есть работа: проектировать жилые дома. Правда, денег не обещаю, только паёк и то специфический. Зато могу с уверенностью сказать, что до вас никто такого не делал, так что это будет весьма уникальный проект.

— Блин! — Серов покачал головой. — Да что угодно, лишь бы не торчать в этих четырёх стенах. А ты мне целый проект предлагаешь. Конечно, я — за!

— Подождите, Серов. Для начала я расскажу о проекте. Там будет весьма много необычного…

Константин сидел и слушал в кресле, перед ним в воздухе мерцал Ментор — то, чем теперь стал его друг. Он рассказывал о грандиозном замысле: создать Академии по всему миру, где люди будут осваивать управление эмкой, или магией, как ее стали называть. И Константину предстояло оказаться у самых истоков и спроектировать живые дома для неё. Согласится на такое мог лишь безнадёжный романтик, но Ментор знал, к кому приходить.

— Через неделю, двадцать четвертого июня, я пообещал Зоркому, что дам магию группе его добровольцев. Так что к тридцатому числу готовьтесь выезжать, заброску до места организуем. С собой брать ничего не надо, даже одежду, как вы понимаете, — завершил рассказ Ментор.

— Зоркий, тоже участвует? — удивился Серов.

— Отчасти, я наладил сотрудничество с его Институтом. Зоркий в курсе планов Академии и оказывает мне некоторое содействие. Взамен, я делаю его людей эмка-операторами, магами, по простому говоря, а обучаются они уже самостоятельно. Это создаст своего рода контрольную группу, которая к первому выпуску Академии покажет эффективность каждого способа обучения. Кроме того, Институту это позволит подготовится к массовому появлению магов. Полагаю, для многих это будет шок.

* * *

Водитель всю дорогу не проронил ни слова, да и, высадив Константина, лишь кивнул на прощание и, ловко развернув новенький уазик, двинулся обратно по лесной дороге. Константин поглядел, как тает облако сизого выхлопа, отчего-то вздохнул и двинулся по тропе.

Странная была эта тропа, ходили здесь явно не часто, даже прошлогодняя листва всё еще лежала плотным ковром, а вот трава на ней не росла. Кусты, неестественно изогнув ветви, сторонились тропы. Поперёк пути лежал толстый граб в полтора обхвата, без листвы — видно засох ещё в прошлом году, но мелкие ветви ещё торчали во все стороны и кора была целёхонька. Однако, именно в том месте, где проходила тропа, дерево рассыпалось в труху.

Путь вывел Серова на неширокую поляну, заросшую мелкой травой, будто газон. Почти посередине поляны возвышался величественный старый бук с почти двухметровыми сферическими выростами в основании. В одном из выростов, примерно на уровне колена, чернело большое дупло, где легко мог бы спрятаться человек. Рядом с деревом неподвижно сидела большая серая собака с острыми ушами и внимательно глядела на Серова. Константин подошел к буку и вопросительно уставился на собаку:

— Хорошо, я тут. Что дальше? — произнёс он, обращаясь то ли к дереву, то ли к собаке.

На ответ он не надеялся, скорее ожидал, что или Ментор явится или собака сообразит отвести его куда надо.

— Привет, — ответила собака. Константин вздрогнул от неожиданности. Она проглатывала некоторые буквы, но понять её речь было нетрудно. — Я Татьяна Ковальчук, лучше просто Танька. А ты Константин Серов?

— Ой. Извиняюсь, — смутился Серов. — Здравствуйте! Да, я Константин.

— Атлично. Раздевайся и полезай в дупло. Шмот кидай вон туда, — Татьяна показала головой на маленькое дупло, что чернело сбоку от большого в метре над землей.

Константин расстёгивал рубашку и пытался вспомнить беседу с Ментором. Неужели придётся превращаться в собаку? Ментор говорил, что многое будет отвлекать от изучения эмки, потому он придумал людей как-то изменять на время, чтобы процесс обучения шел быстрее. Даже говорил в кого, но Серов в это время, похоже, думал о чём-то ином и всё пропустил. Не то чтобы Серова это пугало, где-то даже шевелилась мысль, что можно бы так и остаться — ни родственников, ни друзей нет, по сути. Есть, конечно, люди, которые таковыми числятся, но жалеть о нём точно никто не станет. Только начальство вспомнит, что был такой инженер, хороший, но с трудным характером.

Стараясь не поворачиваться передом к Татьяне, Константин сложил одежду в отверстие и полез в большое дупло.

— Колбасить тебя будет де-то часик. Удовольствие не из приятных, потому могу усыпить, если желаешь, — донеслось ему вслед.

— Н-нет спасибо, лучше уж я пободрствую.

— Ну-у смотри. Я предупредила, если что.

Изнутри стены и ровный пол дупла были покрыты тонкой корой, которую местами рассекали следы больших когтей — по четыре в ряд. Видимо, не зря предлагают усыплять. Серов лег на спину. Ноги упирались в край так, что пришлось чуть согнуть колени. Расслабленная спина приятно заныла, отходя после езды и ходьбы. Самое время вздремнуть, но на пояснице что-то начало зудеть. Серов только изогнулся и хотел почесать, как его бросило в жар. Кожа покрылась чем-то склизким. Зуд разлился по всему телу. Кости начало ломить. Серов испугался, хотел крикнуть, может с ним, что-то не так. Но рот не открывался. Парализовало — ни пальцем шевельнуть, ни глаза скосить. Серов рассматривал исцарапанный потолок, старался проследить изгибы линий коры, прожилки, царапины. Лишь бы не ощущать, как внутри живота что-то шевелится, переползает под изгибающимися рёбрами, как руки и ноги вздрагивают против воли и неуловимо иначе ощущаются. В глазах потемнело и слух пропал. Серов остался наедине с ощущениями. Но и они растеряли былую остроту, притупились. Или он привык?

Когда всё чувства вернулись, Серов увидел серую шерсть своей морды и чёрный нос. Неуклюже перевернулся на бок. Попытался встать, но дрожащие лапы разъезжались в натёкшей слизи. В чуткие ноздри бил резкий запах человеческого тела и чего-то кислого. Наконец Серов совладал со своим новым телом. Поднялся, встряхнулся и высунул морду из дупла.

Глаза резанул яркий свет, множество незнакомых запахов ворвались в нос. И среди них выделялся, привлекал внимание один, похожий на его нынешний, но и заметно иной. Татьяна подошла ближе — это был её запах, глянула весёлыми янтарными глазами. В голове раздался, вполне человеческий, голос:

“Ха, гляжу ты всё стерпел, даже не пискнул. Не хило. Как самочувствие?” — спросила Татьяна.

Константин замешкался, соображая, как ответить подобным же манером, а не вслух. Наконец сообразил:

“Спасибо за заботу, в порядке, кажется”, — телепатически ответил он.

“А я вот металась по этой дырке как юла. Среди этих письмён когтями, наверное, есть и мои.” — сказала Татьяна заглядывая дупло.

“Погоди, это что за телепатия?” — не выдержал Серов.

“Та, это обычная радиосвязь, на какой-то там дециметровой частоте. Вылезай давай, а то сурком станешь, будем тебя раз в год доставать, на тень смотреть шоб погоду предсказать.”

Константин осторожно вышел из дупла. Перед ним лежал внушительный кроличий трупик, будто уснувший. Обоняние, непривычно острое, снабдило зрелище пикантными подробностями. К горлу подкатил ком человеческой брезгливости, но со стороны пасти ему противостоял звериный аппетит, некстати разбуженный из небытия запахом.

“Это что?” — пробормотал Серов, чувствуя, как аппетит всё же побеждает.

“Ну что, обычная еда. Свежачок, с витаминчиками. Ты тратишь уйму сил когда превращаешься, надо восполнять же. Да и так, наверняка, с утра не жрамши. Но если голода ещё не нагулял, то давай пока сейф с вещами закроем.”

Татьяна подбежала к дереву, положила лапу у самого корня, под тем дуплом, куда Серов спрятал одежду. Кивнула, мол делай так же. Константин поставил свою лапу рядом, ощутил — из дерева что-то бесплотное проникло в её. Внутри него некая сущность откликнулась, вытолкнула пришельца. Неожиданно Серов ощутил, что эта сущность подчиняется ему, словно она его часть.

“Чуешь? Это твоя эмка, точнее эмка-симбиот. Погружай его в дерево, я тебе буду показывать, как это всё работает”, — сказала Татьяна. Серов понял, что и телепатически голос Татьяны слышит этим самым симбиотом.

Константин запустил в дерево свой симбиот, к нему присоединился симбиот Татьяны. Через него Константин ощутил ту эмку, что жила в дереве.

Татьяна сосредоточилась — в верхней части дупла возник белый вырост. Он быстро выпячивался, удлинялся, спускаясь вниз, превратился в бледный росток. Покрылся узлами, из которых начали ветвится боковые ответвления, те в свою очередь еще и еще, пока отверстие не заросло тонкой сетью. Через мгновение сеть срослась и начала покрываться молодой, чуть зеленоватой корой.

“Приложи лапу. Вот сюда, на центр. Аккуратнее дурень, крышка только заросла, сломаешь. Теперь чуть коснись её эмкой.”

“Как? Я же не знаю.”

“Не дрейфь, от тебя не требуют сильного колдунства. В дерево ты же запускал своего симбиота? Вот, просто коснись им крышки, дерево запомнит его, как отпечаток пальца, и всё. Молодечик! Теперь давай за стол.”

При этих словах в памяти всплыл трупик, и битва голода с брезгливостью снова заняла свое место в горле. Константин подошел, закрыл глаза, обречённо уткнулся носом в тушку и начал есть. Поначалу ему приходилось бороться с позывами, но он методично душил их порциями мяса. Когда трапеза была закончена, он тщательно облизнулся, надеясь, что так запах с морды уйдёт быстрее, и уселся.

“Пошли, логово покажу, чертов волчище. Вообще, я с тебя фигею, ты и тут меня переплюнул. Я чуть веганкой не стала от этих харчей, даже намастрячилась их магией убивать, шоб без крови, а ты в один заход взял, да и умял несколько килограмм крольчатины, еще и облизываешься.”

Татьяна шагала впереди, Константин чуть позади справа, краем глаза рассматривая её серый мех, особенно густой на шее, её сильные лапы, изрядно пушистый хвост.

“Волчище?” — неожиданно осенило Константина.

“Ха, а ты что думал, котик?” — глянула Татьяна искоса.

“Не, я думал мы просто собаки.”

“Ну ты, блин, даешь. Мы и волки лишь с виду. Ментор говорил, что ты калач тертый, повидал всякое, и в лесу, как дома, а ты шавку от волка не отличаешь.”

“Ну извини, в лесу я часто бывал, но животных недолюбливаю, как и встречи с ними.”

“Как же тя угораздило вляпаться в это дело?” — удивилась Татьяна.

“Ментор…, в общем, попросил, описал идеи, сказал, что здесь будет дело по мне. А я уже месяц дурака валял дома, вот и согласился.”

“Ты не больной часом?”

“С чего это?” — обиделся Константин и опустил уши — движение как-то само собой получилось.

“Ну блин, кто в здравом уме согласится на это?”

“Да любой, кому хочется приключений, или магию освоить. Да и я, кажется, немного прослушал объяснения Ментора. Ты то сама, как сюда попала?” — перевёл разговор Константин. Не мог же он в самом деле сказать, что Ментор его хороший друг.

“Меня купили за возможность ходить. Года полтора назад я круто навернулась с лыжами, да так, что до конца жизни пришлось бы в коляске ездить. Ментор каким-то образом пронюхал про это и пообещал вылечить, взамен я тут потуплю месячишко, да может сделаю шонить. Я сдуру и согласилась. Ну сам понимаешь, работаю я дома за компом, тут является какой-то нахальный зелёный глюк и вещает. Мол, и магии обучим, и жизнь вечная, и все такое, будешь там компьютер из магии делать, Танечка, один косяк, в образе волка. Это меня в конец проперло. Ну я по дурости и решила, что это прикол какой-то. Говорю, а что, давай, вылечи меня щас, буду я вся твоя и согласная. Этот кадр, не будь дурак, переспросил. А я дура, повторила. И что ж ты думаешь? Тут же встала с кресла и смогла ходить, по стеночке да, но, блин, до этого ноги вообще как сарделины были. А он висит своей зеленой мордой над ковриком и лыбится, как ребенок. Черт, думаю, влипла. Он, правда, сразу сказал, что я хоть щас могу отказаться, мол, я останусь здоровой и мне за это ничего ничегошеньки не будет.”

Откровение прервали какие-то повизгивания с подвываниями, которые издавал Константин вместо смеха. Татьяна нахмурилась и обиженно опустила уши, потом не стерпела и подняла уголки губ, улыбнулась, то бишь. Серов заметил, как радостно задвигался её хвост. И его тоже. Да что с ним такое? Часу не прошло, а он будто родился с хвостом. И откуда он знает запахи?

“А почему же ты не отказалась?” — спросил Константин, стараясь не подавать виду, что его беспокоит.

“Ну как почему? Слово же дала! Тут вот как вышло, Ментор, когда меня подлечил, доказал, что это все правда, когда предложил отказаться — расположил к себе, коварный тип. И я подумала, что это конечно, залипуха какая-то, но самое зачетное приключение после полутора лет в бетонной коробке. Ну и, как оказалось, не зря — компьютер на этой эмке действительно можно сбацать. Не знаю, правда, что с ним потом делать. Но тут столько всего: и усыплять на расстоянии, и растениями можно управлять, и радио. Есть связисты, у тех дерево вместо антенны, и они держат линию между всеми академиями, но толку от нее пока не много — только болтать. Ментор, говорил, что можно спутники из эмки сделать, но потом. Пока он изобретения других академий приволакивает и там немеряно всякого. В общем, тут круто и интересно.” — Глаза Татьяны буквально светились.

“Ну вот, а ты сразу: больной!” — ответил Константин.

“Так а я что, думаешь, здоровая? Здоровая бы завизжала, наверное, да в обморок упала от этого привидения, и все правильно бы сделала. Ментор, как я понимаю, специально ищет, только тех, кто не испугается, так что мы все тут эдакие.”

Тем временем, тропа вывела их на террасу. С одной стороны поднимался лесистый склон, с другой — в неглубоком но широком овраге журчал среди камней мелкий ручей. Константин заглянул в овраг. На стенах оврага налипла листва принесённая потоком, кое-где торчали брёвна — во время непогоды ручей частенько превращается в реку, и перейти его будет не просто, но террасу не заливает. Склон показался Константину крутоватым, но забраться по нему было можно, особенно в нынешнем облике. На самой же терассе росло несколько десятков внушительных деревьев. У одних уже были видны большие сферические выросты с отверстиями. У других они только начинали расти.

“Вот, это и есть Академия. Каждое дерево — персональная конура. Вот моя. Можешь выбрать себе любую свободную по вкусу, хотя они все одинаковые. Воду пить выше брода, ниже — можно купаться, за ручьем в паре километров пасутся кролики, они тоже не нормальные, как и всё тут”, — пояснила Татьяна.

“Хорошо, э-эм ка понять, какие дома уже заселены?” — спросил Константин.

“Нюхалка тебе зачем? Лучше бы пятак завёл, хоть хрюкал бы. Нюхай! Те что не пахнут — свободные.”

Константин подошёл к Татьяниному дому принюхался — ага, её запах. Подошёл к другому, понюхал — пахнет обычным деревом, да немного сыростью. Залез внутрь и обнаружил за входом всего одну тёмную круглую комнату, где можно было только калачиком уместиться.

“Маловато будет”, — посетовал Константин, вылезая.

“Чего тебе там маловато? Ты вроде не кабан, примерно семьдесят кеге плюс кролик. Верно?”

“Верно, но комнат мало. Окон нету, дверей и уборной тоже нет.”

“И джакузи, с мансардой да видом на море”, — передразнила Татьяна.

“Нет, серьезно. Я все понимаю, природа, кусты и все такое, но в дождь тащить грязь в дом. Двери нет — насекомые, мыши всякие.”

“Грязь отшкребается эмкой. Фиг знает как оно работает, но я уже освоила, мечта домохозяйки прямо. Мышей можешь хавать, ты же их не боишься, надеюсь? А вообще, Ментор предупредил, что твой приговор — архитектор, потому, наверняка, будешь портить наши уютные конурки.”

“Ага, надо научится этим всем пользоваться только.”

“Тогда ложись спать. С рассветом пойдем на тренировку.” — Татьяна задорно вильнула хвостом, мол, будет интересно.

“Погоди, вопрос. Откуда я понимаю эти вот движения хвоста, ушей и знаю запахи?” — вспомнил Константин, что его беспокоило.

“Пфф, это просто. Наш симбиот несёт в себе… не знаю как это назвать, пусть будет волчий опыт, необходимый для жизни в таком облике. Вот всё из-за него. Более того, часть человеческого сознания сейчас находится в симбиоте, а в человеческом облике, там сохранится память о запахах и других вещах, недоступных человеку.”

Быт

Меньше чем за неделю Константин освоился с эмкой. Научился изменять деревья, создавать свои автономные управляемые эмки, копировать и понимать чужие.

Темноту комнаты разгонял тусклый свет из матового окна — на улице светало. Константин потянулся так, что выдвинулись когти, и щелкнул зубами. Эмка-симбиот сообщил время — четыре тридцать. Можно ещё чуть-чуть поваляться, хоть вставать придётся рано — сегодня с утра демонстрация проекта дома. Правда, не ясно, понравится ли он остальным. Ментор говорил, что превращение задумано, чтобы эмка-операторы могли отстраниться от большинства человеческих потребностей и сосредоточиться на обучении. Как ни странно, это сработало. Возможно из-за того, что Ментор подобрал людей с определённым складом ума. Но у превращения была и другая цель: заставить людей мыслить иначе, ведь у них теперь не было рук, а единственным инструментом являлась эмка. Кто-то склонялся к тому, что изменять среду вокруг себя не нужно, что это слишком по человечески. Таких Константин немного сторонился — они столь яро защищали свою новую природу, что начинали изображать волков, и даже подражать им. Естественно, они скептически смотрели на дома в деревьях, ведь волки так не делают. А уж то, что вырастил из дерева Константин для этих товарищей и вовсе было кошмаром. К счастью, их было не много, и веса в Академии они не имели, но уже само существование подобных настроений Константина удивляло.

Золотые лучи солнца коснулись молочной поверхности окна и залили пространство комнаты золотистым ярким светом. Сознания Константина достиг шум болтовни в радиоэфире. Народу меньше десятка, а собравшись около дома, они весомо загрязняли радиоэфир своим галдежом — прогадал что-то Ментор, убегая от городских помех.

Константин подошёл к входной двери, похожей на огромный зелёный лист, послал ей сигнал: открыться. Лист послушно скатался вверх. На улице полукругом сидели волки. Одни уже всё это видели, например, глава поселения — Алекс, другие, что пришли впервые, с некоторым удивлением глядели на лист-дверь.

“Доброе утро, граждане Академии!” — начал Константин, выходя наружу. — “Сегодня, как и обещал, я покажу усовершенствованный пример нашего жилища. Так как все разом посмотреть не смогут, то сначала опишу. Итак, первое, что вы видите из новинок, это дверь. Дверь представляет собой тяжелый и прочный, но эластичный лист, расположенный под наклоном. Он целиком ложится на проем, по бокам которого вы можете видеть два углубления.”

Константин скомандовал двери: закрыться. Лист раскатался и замер.

“Для того чтобы открыть дверь снаружи достаточно поддеть лист, вот так”, — Константин ткнул носом в углубление справа от двери и мотнул влево головой, подлезая под него. Лист скатался вверх. Константин продолжил рассказывать:

“Это можно делать носом, можно лапами. Можно и дистанционно: эмкой. Изнутри дверь также срабатывает и простого толчка носом. Такая конструкция не позволяет открываться двери под действием ветра. Мелкие животные тоже не смогут пролезть под лист — не хватит сил чтобы поддеть его. Внутри тоже есть двери, они чуть проще, потому открываются весьма очевидно. За входной дверью коридор раздваивается. Слева уборная, у нее отдельная вентиляция, отходы перерабатываются микроорганизмами и усваиваются деревом-домом. Правый коридор снова разветвляется, направо — жилая комната, прямо — экранированная. Это конечно не полноценная клетка Фарадея, но успешно глушит помехи, как от радиопередатчиков, так и от коллег. Везде полупрозрачные окна, вентиляция и ночное освещение на основе биолюминесценции. В доме могут находиться несколько видов насекомых, не давите их, это уборщики. Вопросы?”

“Пока, видимо, нет вопросов”, — ответил за молчаливую толпу Алекс. — “Ты можешь пока размяться, я за тебя побуду экскурсоводом. Ты же не менял ничего со вчерашнего дня?”

“В управлении нет, окна светлее сделал, да Ментор новых уборщиков создал.”

“Хорошо”, — ответил Алекс.

В толпе пришедших Константин заметил Татьяну. Позвал её прогуляться.

“Как там твой проект?” — поинтересовался он, шагая вдоль ручья.

“Дерьмо, там. Дофига тупой возни, это тебе не часы налабать.” — Таня задумчиво потрогала светло-серый камушек лапой, катнула его в воду. Он намок и потемнел.

“Но часы то работают. Тем более ты говорила, что Ментор тебе дал какой-то процессор.”

Таня подняла морду от воды и уставилась на Константина:

“То старьё. Его перенесли в эмку какие-то ребята из Америки. Но современные процессоры, как тебе объяснить, они жутко огромные и сложные. Даже если их перенести, как только выйдет новый, то всё придется повторять снова.”

“А нельзя как-то автоматизировать эту задачу?” — спросил Константин.

“Сдурел? Как?”

“Ну там же у тебя все сводится к полупроводникам, транзисторам и прочему, я в этом не особо разбираюсь. Но не важно. Ты же можешь создать эмку, которая будет сканировать кристалл и определять, что за элемент в нем. Их то ограниченное число видов, связи между элементами, а потом все это проецировать на эмка-носитель. Или я что-то не понимаю?”

“Блин. И почему ты свою конуру так долго вылизывал то? Была бы эта идея раньше… Не, нифига, сама я не смогу наваять эту сканирующую эмку, но вот Ментор сможет, или подскажет как, а дальше… надо пробовать.”

Татьяна ещё стояла рядом с ним, но мыслями уже была не здесь. Морду опустила, лоб нахмурила. Потом, словно очнулась. Кивнула, мол спасибо, и умчалась куда-то. Константин посмотрел вслед. Такая же помешанная на работе, как и я — мелькнула у него мысль.

Он вздохнул, поглядел на ручей. Надо показать народу ещё кое-что. Серов зашёл в воду, и упал на бок. Перевернулся через спину. Отфыркиваясь, вылез на берег возле склона, где осыпалась земля. Залез в кучу земли и покатался там. Грязь налипла на мех, спина начала изрядно зудеть. Константин ещё раз макнулся в воду, и снова пошел валяться в земле.

Серов повторил это ещё несколько раз, и, наконец, оглядел себя — весь мокрый, в грязи и комьях земли. Сосредоточился, заставляя эмка-симбиота очистить шерсть, но тот лишь отделил чуточку пыли, где шерсть осталась сухой, и всё. То, что нужно.

В таком грязном виде Константин и встал позади толпы, что слушала Алекса возле дома:

“Сейчас я вам покажу насекомых. Вообще, это лучше делать в комнате, но там будет не видно”, — сказал Серов.

Он прошествовал мимо озадаченных волчьих морд. Шагнул за порог дома, под скрученный лепесток двери и, став лицом к слушателям, встряхнулся разок. Чище он почти не стал, да ещё и всё вокруг заляпал.

“Теперь смотрите внимательно”, — сказал Константин и лёг на живот.

Из маленьких отверстий у пола и под потолком вылезли жуки с чёрно-желтыми полосами. Одни, размером с ноготь, принялись отделять со стен комья земли и тащить их в норки. Слишком большие комья они разделяли жвалами. Жуки поменьше, полезли на Константина, и жутко щекоча его, начали чистить шерсть от грязи. Порой они не справлялись, тогда подползал большой жук и, копошась в меху, отделял налипшее.

На мордах зрителей читался немой вопрос. Серов медленно перевернулся на бок:

“Да, с непривычки будет чесаться. Но терпите. Лапой жуков вы не раздавите. Кусать или есть их не надо. Дом, конечно, ещё вырастит, но они по вкусу и запаху, как клоп-вонючка. Это чтобы животные на них не зарились.”

* * *

“Сегодня у меня для вас два объявления”, — вещал Алекс перед собравшимися. — “Первое, Академии выбрали самоназвание для нашего вида: ‘верек’. Было решено использовать новое слово, так как наш вид по строению очень значительно отличается от волков, хоть внешне и похож на них. Похоже, нам всем придется называть друг друга так почаще, дабы закрепить в обиходе.” — Алекс улыбнулся не обнажая зубы. — “Теперь, более насущные вещи. Вечером прибудет самое больше пополнение, разом семь человек, таким образом к середине июля мы полностью укомплектуем Академию. Свободные от дел квалифицированные вереки, я жду вас в четыре часа у Деревьев Превращений.”

“Ты идешь?” — спросил Константин у сидевшей рядом Татьяны.

“Фиг, я все еще парюсь с компьютером”, — ответила она.

“Ты же его закончила ещё два дня назад.”

“Да, потом надо было раздать эту поделку остальным академиям, для этого надо отвлечь Ментора, передать ему. Он, зараза такая, фонтанирует идеями. Потыкал симуляцию и сказал, что, я мыслю, как человек, а надо забыть про глаза и руки, то бишь никакого монитора и клавиатуры, а порт прямо в мозг.”

“А для чего клавиатура, у тебя же лапы?” — удивился Константин.

“Ты странный. Как управлять компьютером? У меня эмулировался привычный интерфейс и даже мышка была, другое дело, что двигалась она усилием воли. Хотя, наверное он прав, это старье, но куда копать не ясно. Не гадить же в последовательный порт?”

“Ну так шли буквы в этот порт и будет тебе клавиатура — думаешь комбинацию и она сразу уходит в порт. А монитор… нет, не знаю.”

“Это в рассуждать легко. А так, даже с симбиотом это засада, пойду, в общем, думать.”

“Стой, помнишь на тренировках, нам рассказывали, как устроен интерфейс между мозгом и эмка-симбиотом? Там еще было про передачу и хранение информации в эмке. Ментор же как раз таким образом приносит тебе литературу. Ты их не читаешь, ты их воспринимаешь целиком, почти мгновенно. И можешь вспомнить что и на какой странице было. Вот, меня все время тревожила мысль, что-то в этом странно, и только сейчас дошло. Это должен какой-то универсальный способ обмена информацией, иначе нельзя было бы передавать знания от одного человека другому. Ведь в мозгу они кодируются уникально для каждого человека. Выходит, интерфейс уже есть, тебе надо лишь задать Ментору правильный вопрос.”

Татьяна насупилась:

“Вот он скотина, все то он знает, получается.”

“Ну что ты. Он же нас тренирует, а не издевается.”

“Лады, пойду может расковыряю этот интерфейс самостоятельно.”

Серов поглядел вслед Татьяне. Вечно она занята. Понурив голову, он отправился за кроликом. Которого нужно раздобыть для перво трапезы пополнения. Константин вспомнил, как первый раз боролся с собой, при виде кроличьей тушки. Сейчас это вызывало лишь улыбку. Не раз уже он видел, как мучаются другие новоприбывшие, над трапезой, потому приучился не подавать виду и подбадривать их различным образом.

Несколько часов спустя, Константин, с добычей в зубах, подошел к поляне. На ней росли Деревья Превращения, так прозвали измененный эмкой бук, в который заходит человек, а выходит уже верек. С момента появления Константина, вереки изменили еще несколько деревьев, да и к имеющимся добавили по камере. Теперь можно одновременно превращать человек восемь. И сегодня все деревья будут заняты.

Серов оставил кролика и присоединился к группе вереков, собравшихся в центре поляны. Возглавлял их сам глава поселения Алекс. Через некоторое время из леса по одиночке стали приходить люди. Они собирались на краю поляны, тихо перешептываясь. Вереки невозмутимо сидели и рассматривали толпу. Когда все семеро будущих учеников собрались, глава поселения заговорил.

— Приветствую вас в нашей Академии! — пафосно начал он. — Здесь вы овладеете искусством манипуляции эмка. Эта технология, привнесенная инопланетным разумом, столь удивительна и сложна, что по праву считается магией. Прямо сегодня вы научитесь превращаться сами и превращать другие организмы, постигнете телепатию и многое другое. Затем, вы сможете усовершенствовать ваши навыки под чутким руководством наших магов и даже самого Ментора, который лично отобрал каждого из вас и множества кандидатов. Начнется все с превращения. Оно позволит вам постигать науку магии, не отвлекаясь на излишние человеческие потребности.

Константин терпеливо ждал окончания речи. Алекс иногда ее корректировал, но всегда бережно сохранял весьма возвышенный тон. Речь, похоже, писал сам Ментор. Да и вообще Алекс сильно на Ментора смахивал. К тому же, появился он тут самым первым и о своем человеческом прошлом никогда и ничего не рассказывал. Ментор же на вопрос об Алексе лишь многозначительно говорил, что это просто самый первый верек.

Наконец, Алекс закончил вещать и начал вызывать людей по имени, те выходили, каждому назначался опекун из вереков. Серову в этот раз досталась некая Катерина Григорьевна Мещерко. Выглядела она лет на сорок. Лицо уже посетили первые морщинки, но ни лишь казались украшением улыбки. Темные волосы и черные глаза дополнял бронзовый загар. Крепкое телосложение и руки не по наслышке знакомые с работой, контрастировали с излишне нарядной городской одеждой. Одежда эта почему-то вызвала у Серова отторжение. Из-за нее Катерина казалась случайной тут. Однако, во внимательном её взгляде читался живой интерес к происходящему.

— Добрый день, меня зовут Константин, — подошёл Серов к Катерине.

— Здравствуйте, Константин, — сказав это, она неожиданно присела, и начала гладить его загривок. Серов замер от неожиданности.

— Что вы делаете? — его вопрос звучал глупо.

— Ой, — она отдернула руку и зарделась. — Извините. Я животных очень люблю, потому не смогла удержаться, у вас очень красивый мех. Прошу прощения.

— Ничего страшного. Если готовы, то раздевайтесь, вещи складывайте в эту ячейку. Потом залезайте в дерево. Превращение занимает час и это не очень приятно, потому могу вас усыпить.

— Да, мне говорили. Усыпите пожалуйста, — донёсся из дупла приглушенный голос Катерины.

Константин запустил процесс, подтащил кролика ко входу и улегся.

Час прошел, он услышал как Катерина проснулась и безуспешно пытается встать на ноги.

“Как вы себя чувствуете?” — спросил он уже телепатически.

“Хорошо, спасибо”, — ответив, Катерина выглянула с любопытством и заметила тушку животного у входа. — “Ой, что это?”

Константин всмотрелся в её морду, но не заметил и тени брезгливости или отвращения. Странно.

“Это ваш обед, еще пару часов назад он был просто кроликом”, — пояснил Серов.

“Вы его убили? Зачем?” — удивилась Катерина.

“Чтобы вы могли подкрепиться. Превращение идет за счет ресурсов организма. Позже, эмка будет накапливать резерв для превращения, ну и адаптируется под организм, потому процесс будет идти эффективнее, заметно быстрее и менее болезненно. Но после первого раза обязательно надо подкрепиться. Да вы и сами должны чувствовать голод.”

“Да, я голодна. Но он же был живой!”

“Вы не едите мясо?”

“Ем, иногда.”

“Чтож, он уже мертв, и девать его некуда. Мы их выращиваем специально для еды. Я понимаю, он сырой, многим первый раз тяжело справиться с собой, но все через это прошли. И это безопасно, ваш организм из-за магического иммунитета не одолеет ни одна зараза”, — объяснил Константин.

“Вы не понимаете, любой живой организм. Он… он хочет жить, он чувствует боль. Вы причинили ему боль, убили его. Вы, что не любите природу?”

“Не причинял я ему боль, у нас негласное правило: кроликов для новичков убивать эмкой, чтобы не было крови. Потом каждый убивает их, как сочтёт нужным. Да и при чем тут любовь к природе? Кролики — звено пищевой цепочки, они практически созданы для того чтобы их ели.”

Собеседница, со своей патологической любовью ко всему живому, начала раздражать Серова, но он старался не подавать виду и продолжал говорить:

“Если вы не хотите участвовать в бесчеловечном истреблении кроликов, то можете питаться фруктами. У нас есть специалист-ботаник, который просто жаждет вывести новое растение, и он с удовольствием создаст вам пушистую зеленую замену кроликам, а сейчас лучше съесть этих, дабы их преждевременная кончина не была напрасной.”

Катерина насупилась и молча приступила к трапезе. Когда она расправилась с тушкой, Серов подошел и коснулся объедков. Останки на глазах испуганной веречицы быстро растеклись в лужицу, и впитались землей.

“Это ужасно”, — сказала она.

“Нас сегодня стало два десятка. Каждый съедает по одному-два кролика в день. За два месяца, лес будет усыпан парой тысяч скелетиков. А какой будет запах!”

Катерина промолчала. Серов продолжал инструктаж, ведя её к посёлку Академии. Несмотря на то, что с убиением кроликов Катерина так и не смирилась, она жадно впитывала все чудеса поселения, а, осмотрев свой новый дом, и вовсе пришла в неописуемый восторг, о чём непрерывно сигналил её хвост.

“Получается теперь все что раньше было нужно человеку, можно вырастить?” — поинтересовалась она.

“Не думаю. Машины, компьютеры и прочие плоды технического прогресса, увы, пока не заменить… Правда, компьютер уже смоделировали эмкой. Но обработка металлов нам всё ещё не доступна, хотя эмка может манипулировать веществом на микроуровне. Так что, возможно, если когда-то когда мы решим проблему затрат энергии то сможем и это.”

“Хорошо. Но все то, что необходимо нам, верекам, уже можно вырастить. Ведь, так?”

“Да, кроме средств передвижения”, — сказал Константин.

“Не всем они нужны, да и ходить пешком полезно. Не подскажете, где я могу найти того ‘ботаника’ что вырастит фрукты?”

“Завтра он будет у вас вести вводную лекцию по модификации растений.”

* * *

Свободные от дел жители Академии расселись вдоль обрывистого берега ручья, с интересом глядели вниз и, перемигиваясь радиосигналами, обсуждали происходящее. Константин тоже подошёл к краю и посмотрел, что же так всех заинтересовало.

Внизу у самой воды ворочали камни два покрытых серой шерстью существа с человеческим телом, но волчьей головой, хвостом и задними лапами. Руки у этих вереков были вполне человеческие. Ими они пытались выложить в ручье дорожу из камней, чтобы переходя его, не нужно было каждый раз отряхивать лапы от воды. Но что-то у строителей не ладилось. Возможно, они уже успели отвыкнуть от пребывания на двух ногах, или эта форма всё же была несовершенна, но они постоянно оскальзывались и нередко падали с очередным булыжником в руках, вздымая фонтаны брызг. Зрители в такт фонтанам качали головой и, порой, негромко ворчали.

Двуногую форму придумали некие биологи из Германии. Идея была в том, чтобы не превращаясь в человека, то есть экономя время и энергию, получить руки и возможность ими переносить грузы. Когда Ментор впервые принес эти данные в Академию, Серов решил с ним поговорить приватно:

“Ну как, Николай Александрович, провалился эксперимент? Люди, вместо того чтобы заменить руки магией, успешно магией же их и отрастили?”

“Вы удивитесь, Серов, но я помогал в разработке этой формы. Да верно, это нарушает мои идеи, но я не хочу никого заставлять делать по своему. Кроме того, они получили уникальный опыт проектирования ранее не существовавшего организма.”

“В чём же опыт?” — удивился Константин. — “Разве мы не занимаемся тем же? Например, выводим дома, которые образуют симбиоз модифицированного дерева и насекомых.”

“О нет. В домах изменения не столь радикальны. Мы ведь взяли готовое дерево и готовое насекомое, всё это незначительно изменили и скрепили клеем магии. Такой дом может весьма долго существовать, но размножаться и наследовать признаки не способен. Новый дом придётся создавать вручную. А тут ребята проделали огромную работу по скрещиванию ежа и ужа. Получившийся итог помнит и наследует признаки любой из своих форм. Кроме того, результатом можно основательно напугать детей. Полагаю это безусловный успех.”

“О, ты снова стал человеком, Николай Александрович. Узнаю твоё особое чувство юмора.”

“Я не переставал им быть. Многое я знаю, многое умею. Да, меня несколько тысяч, и с другими своими экземплярами я регулярно обмениваюсь информацией. Но, несмотря на все это, я остался человеком, который всё также ошибается”, — грустно произнёс Ментор.

“Кто не ошибается? Помнится, Сеятели тоже допускали ошибку, когда переносили сознание людей в эмку прямо в городе, отчего люди сходили с ума и гибли. Так что, мне кажется, ты слишком строг по отношению к себе.”

“Увы, нет. Я вижу слишком много ошибок. Вижу, как мой проект Академии движется не туда, как некоторые вереки возомнили себя защитниками природы и начали борьбу с людьми. Вижу, как те люди, которым я дал магию, бездумно распространили ее, и теперь она применяется в меркантильных интересах. Вижу, как изначально мирный ‘Институт изучения ЭМКА’ реорганизуют в силовую структуру, называемую ‘фесмаб’.”

“Что за защитники природы? Что за ‘фесмаб’?”

“О защитниках пока не буду говорить, мы с Алексом пока их предупредили, если это подействует, то оставим все в тайне. Если нет, то примем меры. Главное, чтобы защитники эти не выставили Академию в негативном свете. А фесмаб — федеральная служба магической безопасности. За прошлый месяц новоиспечённые маги наворотили в городах таких дел, что правительство придумало силовиков от магии. Они пока без оружия и соответствующих законов, но появляются на местах преступлений, где есть подозрение на магию.”

После этого разговора Константин в первый раз задумался, что делать, когда Академия закончится. Похоже, ему лучше вернутся в город. В лесу он ни с кем, кроме Татьяны, так и не нашел общего языка, а в городе, возможно, теперь появится дело для его нынешних возможностей. Всё-таки магию он достаточно освоил, и даже преподавал новичкам кое-что. Хотя, ни это, ни путь самосовершенствования его не манили, а свободного времени теперь было хоть отбавляй.

Вместо того чтобы оттачивать свои навыки владения эмкой, Константин пристрастился к охоте. Вереки в Академии питались либо модифицированными кроликам, либо — фруктами, с легкой руки Катерины. И то и другое было нетрудно добыть. Серова же тянуло на то, что требует и навыка, и полной отдачи физических сил. Вот и сегодня, он не просто наблюдал за укладкой переправы, а ждал Татьяну, чтобы на несколько дней оставить поселение и уйти на охоту.

Люди

Серов шёл по лесу за Таней, которая на пару прыжков впереди него мерно покачивала хвостом.

Как-то незаметно для себя Серов стал называть её Таня, а она также незаметно — Костя. Когда она пропадала в разработке компьютера, он вспоминал её запах, взгляд её янтарных глаз. Нередко, гадал, как же она выглядит в человеческом облике? Конечно, он всё ещё мог погрязнуть в нечастых заботах и забыть обо всём, даже о Тане, но стоило появится просвету, свободному времени, как он снова вспоминал её образ. Находясь рядом, он ловил себя на том, что украдкой любуется изгибами её тела, вдыхает запах, ловит трепетание ушей, движения хвоста. В её присутствии же и вовсе, чувствует себя как-то умиротворённее.

Этим утром они поймали небольшую косулю, наелись про запас и продолжили удаляться от Академии. Константин припомнил Танину немаленькую “порцию” и решил спросить:

“Таня, ты ешь за двоих. При том, с момента нашей первой встречи так и не поправилась. В чем дело, если не секрет?”

“Не секрет, это проклятый компьютер. Манипуляция эмкой для его создания требовала уйму энергии, худо-бедно я его закончила. Сейчас я, подружила его с симбиотом и получила нейроинтерфейс, тестирую, что вышло, да пишу под него программы. Но работа этой заразы требует еще больше энергии, потому я и жру, как не в себя.”

Серов успокоился — это не то, что он думал. Хотя, зря он волнуется, тогда бы запах наверное изменился, но он же не знает на какой.

“Какая же тогда от него польза?” — спросил Серов, чтобы как-то поддержать разговор.

“Хрен его знает. С Ментором я говорила на эту тему, но он, как обычно, лишь намекнул, что можно как-то поправить.”

“А я уж было размечтался.”

“Погоди, Костя, а тебе-то компьютер зачем? Рассчитывать наши дома? Ты же и без него, вроде, справляешься?”

“Вообще, есть там, что посчитать. Хотя, так как они небольшие и податливые, то можно пока и так. Но я больше думал про компьютер-секретарь: записать увиденное или услышанное, чтобы я это как-то мог передать. Ну и что бы автоматизировать. Например, нужно мне в стене сделать сотню вентиляционных отверстий, так чтобы они ровно были расположены. Конечно, я выкрутился: химический маркер на стене, обученная эмка, заполняющая это место отверстиями. Если нужно проложить вентиляцию, то достаточно выпустить эмку в комнату, всё остальное она сама знает. Но это не самый быстрый и простой путь.”

“Для таких вещей эмуляция полноценного компьютера не нужна. Кажется, она вообще не нужна”, — сказала Таня, задумчиво понурившись.

“Всё насмарку?”

Татьяна глянула через плечо:

“Нет-нет. Пока мы с эмуляцией парились, мы сделали именно то, что нужно. Эмуляция всё равно пригодится — её можно в деревья помещать или в спутники, как Ментор хотел, и подпитывать солнечными лучами…” — сказала она.

Задумчиво опущенный хвост и расслабленные уши подсказали Константину, что Татьяна о чём-то глубоко задумалась. Он решил не тревожить её разговорами и просто шагал следом.

Лапы его мягко ступали на рассыпающуюся прошлогоднюю листву, на мелкие веточки, изредка попадались раскрытые коробочки от буковых орешков. Неожиданно под ногой оказалось что-то необычное и шуршащее. Потухшие угли. Холодные, но свежие, ещё белую пыль золы не прибило дождём.

“Тань, ты кострище пропустила!”

Татьяна вернулась к кострищу, обошла его, водя носом над землёй.

“Вчера?” — спросила она. Константин кивнул.

Да, вчера здесь ночевали два человека. Варили на костре мясо, пили чай. Курили. Странно, что он на ходу не заметил эти вполне чёткие запахи.

Дальше Константин шёл осторожно: слушал лес, принюхивался. На спуске с крутого склона, впереди послышался хруст веток и сопение — какой-то крупный зверь.

Татьяна остановилась, нервно поводя хвостом, вопросительно глянула на Серова. Как назло, ветер дул в спину и запах до них не доходил, а по звуку они не могли понять, кто перед ними.

Серов крадучись пошёл вперёд, надеясь глянуть, кто это и незаметно уйти. В голове маячила идея — было бы неплохо научится отправлять эмку и ею уже глядеть, что там происходит.

Когда до зверя, судя по звукам, оставалось совсем чуть чуть, на пути встретились густые кусты. Что за ними — было не видать. Константин лег на пузо и ползком под ветвями двинулся вперёд, пригнув уши. Почувствовался незнакомый запах зверя. Тот уже был где-то рядом, скрытый ветвями, но кусты прижали голову, не давали поднять уши и понять, где конкретно. Константин двинулся дальше.

Движение бурой туши он заметил слишком близко от себя, даже через прижатые уши услышал рёв. Медведь встал на дыбы.

Что медведь станет делать с волком, который раза в три меньше него, Константин не знал. С испугу шевельнулся и привстал. Ветка подлезла под живот. Медведь опустился на лапы и заревел снова. Константин дёрнулся, но застрял в кустах. Путь был только вперёд.

“Не рыпайся, ща я его пугну!” — крикнула Таня. Быстро она сообразила! Медведь как-то протяжно, словно от обиды, заревел и побежал вниз по склону, ломая ветви.

“Что ты ему сделала?” — спросил Константин, выбираясь из кустов.

“Щёлкнула по носу и он убежал”, — радостно ответила подбежавшая Таня.

Серов подумал, что, если бы медведь не убежал от “щелчка”, то пришлось бы обороняться. Лучше бы сразу усыпила. А чего он сам не усыпил медведя? Мда, туго ты соображаешь Серов.

Откуда-то снизу, со дна распадка послышался выстрел, за ним, медвежий рев и похожий на человеческий вскрик. Константин встрепенулся и рванул туда. В голове рисовалась картина, как разъярённый медведь рвёт случайно попавшихся охотников.

Человек лежал головой вниз на животе, его рюкзак, выгоревшая брезентовая куртка и такие же штаны были усыпаны палой листвой. Похоже, катился кубарем. Топорщилась неестественно выгнутая правая рука. Несколькими метрами ниже валялось ружье. В воздухе висел запах пороха.

Константин прислушался — медведь уже поднимался по противоположному склону. Подойдя к человеку, Серов коснулся лапой левой руки, запустил эмку в организм пострадавшего. Повезло, живой, но рука сломана, да и стопа вывихнута.

“Ну как?” — спросила подбежавшая Таня.

“Жив. Медведь не зацепил. Но идти не сможет.”

“Подлатать осилим?”

“Ну, руку срастить смогу.” — Константин задумался, глядя на ботинки пострадавшего. — “А вот как стопу вправлять, пока не представляю.”

Сбоку раздался шорох — за деревом стоял человек с ружьем. Загорелое морщинистое лицо. Лет пятьдесят. Клетчатая бело-синяя рубашка, старые джинсы. Он холодно смотрел на Серова и держал ружьё, целясь чуть поверх.

Константин чуть попятился от лежавшего. Стоявший недовольно пожевал губами, словно ругаясь, и неожиданно выстрелил. Одним прыжком Серов оказался в кустах. Отбежал, так чтобы видеть стрелка, и затаился.

“Таня, ты цела?”

“Угу, он в воздух палил.”

“Видел. Я на всякий случай.”

Тем временем, стрелок огляделся по сторонам и подошёл к лежавшему. Нахмурившись, осмотрел его, потрогал шею и пошел за ружьем, что лежало внизу.

— У него сломана правая рука и вывихнута нога, он не сможет идти, — крикнул Константин.

Стрелок замер, настороженно осмотрелся, но, похоже, никого не увидел.

— Кто говорит? Зачем прячешься? — крикнул он, поворачиваясь на месте.

— Вы нас приняли за волков и начали стрелять, — ответил Константин.

Стрелок, видимо, по звуку понял, где Константин, долго вглядывался в том направлении, но рассмотреть так ничего и не смог.

Подойдя к пострадавшему, стрелок положил второе ружье рядом, потом развернул лежавшего на спину и головой вверх по склону. Похлопал по округлому бледному лицу, запачканному землёй. Наклонился, приложил ухо к груди. Пострадавший зашевелился, и негромко, сквозь стон, выругался.

— Тихо Семён, не суетись. Ты как, цел? — спросил стрелок.

— Шутишь, Иваныч? На руку глянь, — пробормотал Семён сквозь зубы.

— Сесть можешь?

— Помоги.

Иваныч, поддерживая, усадил Семёна, подсунул свой рюкзак под спину.

— Блин, с ногой тоже какая-то хрень, — прошипел Семён, стараясь не шевелить правую ногу.

Они сняли ботинок. Над опухшей стопой растекался красно-фиолетовый синяк.

— Черт. Всё, как сказали. На меня опереться можешь? — Иваныч опасливо поглядывал на кусты, где прятался Серов.

Семён как-то удивлённо глянул на Иваныча, однако, смолчал. Попытался встать, опираясь на его плечо, но скривился от боли и снова сел.

— С одной рукой херня получается. Иди за народом, я подожду. Жрачку только оставь, — сцепив зубы, прошипел Семён.

— Не, — помотал головой Иваныч. — Когда я тебя нашел, рядом околачивалась пара крупных волчар. Я пальнул в воздух, они смылись. Но сейчас, кто-то из кустов орет, что у тебя сломана рука и с ногой беда. Ещё он говорит, что я его приму за волков. Какая-то фигня выходит.

— Это не те ли твари, что нам скот режут? — проворчал Семён.

— Скот режут? — не выдержал Константин.

­— О, слышишь? — спросил Иваныч.

— Да, и голос какой-то странный, — прошептал Семён. — Эй вы, покажитесь! — крикнул он.

— Ружья подальше уберите, — ответил Константин.

Иваныч задумчиво провёл рукой по щеке, посмотрел зачем-то на ладонь и сказал:

— Хорошо. Выходи ниже по склону, дальше пяти метров. Шоб не допрыгнул, — он положил оба ружья на землю. Константин тихонько обежал вокруг и внизу в зарослях встретил Таню. На открытое место они вышли разом.

— Ну вот, довольны? — спросил Константин. — Расскажите, кто у вас скот режет.

На лице Иваныча отразилось явное недовольство, а Семён, похоже, с удивлением разглядывал вереков.

­— Блин, я надеялся, шо это туристы развлекаются, — проворчал Иваныч.

— Ну ёмаё, — сказал Семён. — Вспомни, и по ящику показывали, и дочка Григория рассказывала, шо люди в вот таких волков обращаются зачем-то. Типа это всё из-за той емки. Они еще как-то там себя кличут, вереки, кажись.

— Хрен с ним. Короче, волки или как вас там. Дело такое, недели две назад кто-то повадился резать скот в Лушинке. Коров, лошадей, и кто поменьше. Режет только если скотина зайдет в лес, но не ест её. Ни собаки, ни пастухи — ничего не помогает. Зараза ухитряется средь бела дня, не поднимая шума, делать свое дело. Пару раз ее видели, ну и следов много. След по форме волчий, а когтей нету, как у кошки. По виду навроде вас. Только не такой мелкий, как твой приятель, а размером с тебя, — хмуро сказал Иваныч Константину.

— Р-р-р! — обиженно зарычала Таня.

Константин глянул — кончик хвоста чуть поднят и задорно качается из стороны в сторону. Ага!

— Мужики, вы лучше не задевайте мелкого. Он со школы комплексует от своего роста, его даже девушкой за это дразнили. Поэтому он жутко злой. Лучше не провоцируйте его, а то мне даже за хвост его не удержать.

— Сабака! Щас я тебе самому хвост оторву и в пасть засуну! — злобно закричала Таня. Деланно ринулась к хвосту Константина.

— Таня не зверей, а то в гневе ты на волчицу смахиваешь, — засмеялся Константин, уворачиваясь от Таниных зубов и в отместку легонько кусая её за бок.

Отчего-то хотелось ему продолжить, но он пересилил себя. Глянул на охотников: Иваныч перестал хмурится, а Семён и вовсе усмехался — боль, видимо, всё ещё не отпускала его.

Константин уселся, довольно перекладывая хвост из стороны в сторону — на душе было весело, и он не стал себя удерживать хоть в этом. Тем более, что рядом была Таня и как-то ласково глядела. Или это лишь казалось?

— Значит, вы сейчас пытались найти этого волка? — спросил Константин.

— Да, — ответил Иваныч.

— А почему без собаки?

— Так у нас нет такой собаки, шоб по волчьему следу идти могла. У нас в Лушинке есть мужик, Глеб, зовут, он, в общем, спец по зверью всякому и собака у него умная. Так вот, он казал, шо это не волк, а какая-то хрень. И лучше в хрень оную не палить, и собаку к ней не пускать, поскольку, говорит, не ясно, как эта хрень себя поведёт, и не будет ли ей подмоги, — объяснил Иваныч.

— Ладно, мужики, — решил Константин. — Давайте я сейчас подлечу Семёна, он тогда сможет сам идти. А потом вы покажете свежие следы этого волка. Верек он или просто волк без когтей и откуда такой взялся — не важно, но проблемы с местными нам не нужны. Потому, лучше мы сейчас поможем его найти, чем потом разгребать то, что он наворотит.

— Как ты его вылечишь то? — недоверчиво проворчал Иваныч.

— Это мы умеем, по телевизору разве не показывали?

­— Там только болтали, — помотал головой Иваныч.

— Ну решайте.

— Семен, ты шо думаешь? — спросил Иваныч.

— Хотели бы меня укокошить, то сделали бы это сразу. Верно? Да и так, ты вот можешь предложить шо-то лучше?

— Наивняк ты Семён. Можно было бы… — Иваныч махнул рукой. — Хрен с вами. Подходи, волк, только один. Ежели вздумаешь шутки шутить, до ружья я успею добраться.

— Понял, — ответил Константин.

“Таня, если что, парализуй руки этого параноика, чтоб все видел, но не выстрелил. Только не надо усыплять или пугать, как медведя”, — сказал Константин.

“Окай, буде сделано начальник. Но дома я тебе хвост накручу на бигуди”, — ответила Таня.

“Дома? А как ты узнала мой адрес?”

“Скатина, иди подранка лечи.”

Константин подошёл к Семёну:

— Положи левую руку, не шевели, пока не скажу.

Константин поставил лапу на ладонь Семёну. Тот вздрогнул, но руку не убрал. Серов запустил в ему организм эмка-симбиота. Время шло, Иваныч топтался, поглядывая то на Константина, то на Таню. Семён старался не шевелится и терпел — вряд ли его ощущения были приятными. В конце концов, Константин забрал симбиота, снял лапу и сказал:

— Потрогай правую руку, попробуй пошевелить.

Семён помял предплечье. По лицу было видно, что рука ещё ноет, но уже вполне терпимо. Затем он поднял руку и попробовал ее напрячь. Чуть поморщился от боли, однако, рука работала. Он хотел было опереться ею о землю.

— Осторожно, ­— предупредил Константин, — кость еще не окрепла. Старайся ее не нагружать сильно, пока болеть не перестанет.

— Лады. А ногу тоже так можно? — спросил Семён.

— Ногу надо вправлять, — покачал головой Константин. — Я вижу, какое движение надо сделать, но для этого нужны руки.

— Хрен вам, я не поддамся на ваши фокусы, — выкрикнул Иваныч.

— Иваныч, рука же работает, — Семён помахал ею в воздухе.

— Может он решил вылечить руку, чтобы мы поверили ему. А потом мы расслабимся, оп-па и нам хана.

— Ладно, я могу ногу попробовать вправить так. Только ботинок одень и очень хорошо зашнуруй. Мне придется за него тянуть.

Стискивая зубы, Семён натянул ботинок, зашнуровал.

— Теперь подберись к дереву, хватайся за него и крепко держись, — сказал Константин.

Он дождался пока Семён изготовится, аккуратно взял зубами ботинок, резко дернул и повернул. Семён ойкнул и зашипел. Иваныч рванулся было к ружью, но резко замер и начал негромко материться. Серов перехватил ботинок и рванул еще раз.

— Так, давай левую руку, надо глянуть и, может, подлечить, — сообщил Константин.

Он поставил лапу на руку и долго не шевелился. Симбиот показал, что сустав встал как надо, но без лечения Семён не смог бы сейчас идти. Иваныч всё топтался и тихо ругался.

— Все, — убрал лапу Константин, — теперь можешь встать, только аккуратно. И лучше вырезать палку, чтобы на нее опираться.

Семён поднялся держась на дерево. Проковылял пару шагов — видно, что нога еще болела.

— Иваныч, гляди я почти здоров. А ты шо такой хмурый?

— Они шо-то сделали с моей рукой.

— Непонял, Иваныч, то шо пальнуь хотел? Ну нахрена, а? Шо тогда бы мы делали?

— Кхм, — вмешалась Таня, — он бы не пальнул. Лечить на расстоянии мы, к сожалению, не можем, а вот парализовать руку или всего усыпить ­— это не сложно.

— Щас-то у тебя рука как? — спросил Семён.

— Да нормально. Отпустило, когда ты вставать начал.

— Извиняюсь мальчики, что опять влезаю. Но, может, займемся делом? Таки, не покажете ли след зверя, что скот режет? — спросила Таня.

— Да, было бы неплохо. Но только если это вдали от поселка, а то что-то мне подсказывает, в самом посёлке нам будут не рады, — дополнил Константин.

— Иваныч, ты как на это смотришь?

— Надоели вы мне. Давай показывай.

— Кстати, волки, как вас звать то? Я Семён. А это Петр Иванович.

— Констатин, подругу мою зовут Татьяна. Ну и мы не волки, мы люди, которые на пару месяцев превратились в вереков, а на волков лишь похожи.

— Да знаю, рассказывали. Вы можете туда и обратно превращаться, навроде оборотней, — сказал Семён.

— Ну, наверное, и так можно назвать, — задумчиво пробормотал Константин. — Однако, это не заразно, и на мозг никак не влияет. То бишь, носится по лесу и всех кусать, нет никакого желания.

Семён усмехнулся. Иваныч хмуро подошёл к нему, провёл согнутой ладонью от плеча к себе, будто прикидывая длину чего-то. Достал из рюкзака топор, поднял с земли ружьё и потопал в лес, оглядывая стволы тонких деревьев. Через некоторое время вернулся, неся прочный дрын толщиной в руку. Семён взял эту палку наискось — от левого плеча к правой ноге — и так, осторожно ставя травмированную ногу, пошёл вниз. Иваныч собрал вещи и неторопливо отправился следом. Константин с Таней ступали позади, чем поначалу сильно нервировали Иваныча.

Спустя пару часов они уже шли через неширокую лесную ложбину, по дну которой среди наносов тёмного ила еле сочилась вода. Шаги Семёна стали ещё медленнее, он как-то сгорбился и поник головой.

— Что такое? Нога? — заволновался Константин.

— Не-е, — мотнул головой Семён. — Где-то тут следы должны быть. Смотрю, вот.

Таня вышла вперед и начала обнюхивать дорогу, Константин устроился рядом. Здесь частенько ходили люди — попадались отпечатки обуви, окурки, но также слабо чувствовался запах волка или верека, точно Серов пока сказать не мог. Спустя некоторое время попался свежий след — неглубокий влажный отпечаток лапы на чёрном илу, как положено, без когтей. Веречий. Да и этот запах Константин уже слышал в Академии, хоть и не мог вспомнить, кому он принадлежит.

— Это из наших. Придётся тормошить начальство, — с тоской выдал Константин. Уселся на листву, задумчиво понурив голову. Потом взглянул на охотников:

— Давайте так. Над тем местом, где мы повстречались, есть ровная стоянка с кострищем — вы там ночевали, вот на ней завтра с шести вечера, или послезавтра утром. Раньше мы просто не успеем. Решайте.

— И кто там будет? — спросил Иваныч.

— Ну я и, возможно, начальник. Он вообще странный тип, и выглядит как приведение. Я разузнаю, как можно решить конфликт. Сами понимаете, привести этого психа мы не можем, да и толку от него вам будет не много. Но можем компенсировать дичью или оказать некоторые магические услуги. В общем, надо договариваться.

— А деньгами? ­— поинтересовался Иваныч.

— Откуда у нас деньги?

— Ну да, и то верно. А что за услуги?

­— Как вы уже видели, мы можем лечить. Можем выращивать растения и животных, или изменять их. Например, я могу вырастить за сутки дом для верека, он, конечно, для человека будет мал. Но, наверное, можно выращивать дома и для людей. Ещё, можно за небольшое время выращивать скот, в теории. Небольшое — это произвести молодую корову за три-пять дней от другой коровы. Много чего можем, в общем. Но надо пробовать.

— А свинец в золото, например, можете? — с ухмылкой поинтересовался Иваныч, глянул на Таню и чего-то посерьёзнел.

— Нет, — невозмутимо ответил Константин. — Магия легко действует организмы, потому что ЭМКА манипулирует электромагнитными полями. Магии не по силам даже поднять стакан, а вот разобрать-собрать молекулу, по тому же принципу, что и электронный микроскоп — запросто.

— Э-э шо? Понятнее выражайся.

— Превращать одно вещество в другое мы не можем. Нарушать законы физики тоже не можем. Можем воздействовать на организмы, ну и электронику. Лучше обсудите это с главой Лушинки и пострадавшими, выберите представителя. Если он опасается, то может держать с вами связь по рации.

— Нет у нас рации. А телефон там не ловит. Но и трусов у нас не много, так что найдем кого-нить. Значит завтра в шесть вечера? — спросил Иваныч.

— Да, — ответил Серов.

На том и порешили.

Через несколько минут бега Татьяна не выдержала и на ходу полуобернулась к Серову:

“Гений мохнатый, ты решил марафонцем заделаться? Без остановок в Академию и обратно за сутки успеть?”

“Не суетись. Сейчас поднимемся повыше на гребень, там найдем подходящее дерево и попробуем организовать связь с нашими.”

“А у тебя голова не только уши носить. Ты умеешь из деревьев антенны делать?”

“Нет, в теории знаю, как они устроены.”

“Тогда придется мне тебя кое чему научить, значит”, — гордо сказала Таня.

“Ты то, как в связисты затесалась?”

Неожиданно остановившись, Таня весело глянула на Серова:

“Элементарно же. Ментор вынашивает планы создать большую сеть между академиями. Для этого и компьютер будет нужен. Потому все, что может пригодиться, я тоже обязана знать.”

“Так и до интернета не далеко.”

“Именно! Но это все не скоро. Жалко, что всю эту радость увидят только те, кто решит остаться тут жить.”

“Ты тоже думаешь вернуться в город?” — У Константина внутри всё замерло.

“Есессно, у меня там дом, друзья, работа, а это так, отпуск. Хотя тут, блин, занятно. А ты?”

С трудом Константин удержал хвост, что норовил выдать всю радость.

“Да. Я не знаю что еще тут делать. Дома уже вылизаны, делать мне здесь больше нечего. Может и в городе кому-то понадоблюсь.”

Так за беседой о будущем, они добрались до гребня.

В просветы меж деревьев Константин увидел, как над лесистыми горами ползут башни кучевых облаков. С той стороны доносились раскаты грома. Надо было спешить. Чуть пониже гребня в направлении не видной отсюда Академии Таня выбрала подходящее дерево. Константин прикоснулся к нему, чтобы ощущать происходящее.

Вот Таня развернула внутри автономный эмка-передатчик. Вот он набрал энергию из дерева и солнца, и над кроной началась ионизация воздуха. Запахло озоном, как перед грозой. Вот раскрылась почти невидимая антенна — множество высоких стройных стеблей с цветками-резонаторами, глядящими в сторону Академии. Цветы пульсировали в такт исходящему сигналу — вспыхивали чуть ярче и затухали, словно живые.

Связисты Академии удивились, заслышав Таню, но приближалась гроза, потому долго не говорили, лишь вызвали Ментора и связь прекратили. Ментор обещал прибыть ночью.

Тяжёлые редкие капли дождя тыкались в шерсть на спине, иногда больно шлёпались на ухо, отчего Константин недовольно тряс головой.

Дождь споро набирал силу и вскоре превратился в стену воды. Таня бежала вниз по склону, оскальзывалась на мокрой листве и съезжала расставив лапы с почти неслышным среди ливня жалобным воем. Константин с трудом уворачивался от неё, тормозил гребя лапами, один раз перепрыгнул, неудачно приземлился и покатился кубарем. Встал, поймал полный страха взгляд Татьяны и сделал вид, что ничего не случилось. Пропустил её вперёд, чтобы она не видела, как безвольно перекошен его хвост, стреляющий болью в спину при каждом шаге.

Насквозь промокшие они подошли к ручью, что ещё недавно можно было перейти даже не замочив лап. Теперь узкая струйка обратилась тяжёлым бурым потоком, несшим ветви и листву — на другой берег хода уже не было. У огромного покрытого мхом камня под выступом нашлось место, где двое могли улечься лишь тесно прижавшись.

Константин кивнул, мол, дамы вперёд. Таня легла и поджала лапы. Он устроился рядом, стараясь лишний раз не прислоняться. На спину ему падали капли с камня. Таня заметила это и нахмурилась:

“Давай поменяемся местами.”

Из-за усталости Серов не сообразил, в чём хитрость, и согласился. Таня вышла под дождь. Константин судорожно вжался в камень, чтобы оставить ей больше места, а она с хитрющим выражением морды улеглась вплотную и начала умащиваться, притираясь всё ближе. Закопалась носом в мех на шее Константина и заурчала от удовольствия. Серов понял, что его обвели и расслабился. Хотел было загнуть уже подживший хвост, но неудачно зацепил его лапой — боль прострелила в спину. Серов вздрогнул и даже пискнул от неожиданности. Таня внимательно уставилась на него испуганными золотыми глазами.

“Всё нормально”, — соврал Константин.

Таня прищурилась, лизнула его в нос и тут же прижалась своим носом. Серов ощутил, как её симбиот проник в его тело, ища ранение. Хотел было возмутится, а потом в ребяческом порыве коснулся её симбиота своим…

Вдруг, он ощутил каждую клеточку её тела, словно свою собственную, почувствовал как её-его нос касается его-её носа. Почувствовал их дыхание, биение их сердец. Почувствовал, как эти разрозненные движения жизни стремятся друг к другу, звучат всё слаженнее, всё ближе к заветному унисону. И в тот момент, когда удары сердец совпали, он и она исчезли.

Когда они пришли в себя, уже была ночь. Шумная, мокрая суетливая ночь. Вода падала с неба, с деревьев и текла повсюду, но им было не до неё. Константин лежал глубоко дыша и вспоминал обрывки ощущений, мыслей, чувств. Обонял запах Татьяны, внимал её дыханию, грелся её теплом. Видел блеск чёрного носа и умиротворённых янтарных глаз в беспокойном полумраке.

Ближе к утру явился Ментор, в редких всполохах молний его зеленоватая призрачная фигура загоралась мириадами капель. Константин спросонья смотрел на дух и не мог понять, зачем тот пришёл. Татьяна бодро открыла глаза, будто ждала, и поприветствовала ночной ужас. Это и вывело Константина из ступора, он вспомнил про людей, рассказал Ментору суть проблемы. Ментор загадочно улыбнулся и ответил, что в Академии есть один из местных, который и поможет наладить мирные отношения. Затем попрощался до вечера и растворился в воздухе. Некоторое время Константин пытался сообразить, кто же этот местный? Зачем вообще кому-то из местных жителей вступать в Академию, и как это всё поможет? Но мысли путались и хотелось спать.

Проснулся Константин с первыми лучами солнца, Таня уткнулась носом в мех на груди и тихонько сопела. Константин осторожно поднял голову, осмотрелся.

Лес, изрядно промытый ливнем, сиял блестящими листьями, звенел трелями птиц, шумел полноводными ручьями. В завеси тёплых лучей кружили невесомые частички влаги, иногда пролетал самоцвет капли.

За ночь Константин просох, шерсть свалялась, набилась каким-то мусором, и теперь от одной мысли о том, чтобы мокнуть в этой сияющей радости, всё тело начинало чесаться. Однако, они не в Академии, тут нельзя разлёживаться, надо еду найти, привести себя в порядок и ещё успеть на переговоры. Татьяна пошевелилась, глянула на Серова, потом на лес. Неспешно зевнула, клацнув зубами, рывком встала на лапы и шагнула из под нависавшего камня. В лучах над ней мелькнула капля. Таня вздрогнула и сердито взъерошилась. Скрылась за кустами в направлении ручья. Кусты шелохнулись, заискрив дождём. Послышалось недовольное рычание. Вскоре Таня вернулась ещё больше нахохленная и сердитая. На её серой шерсти отпечаталось множество примятых следов от капель.

“Вставай, давай, лежебока. Прошвырнись по кустам, собери воды на себя. Я тебя буду пить.”

Константин осоловело уставился на Таню:

“Идея мне нравится, но вода холодная, а я несколько запачкался вчера. Сначала меня надо вылизать, и неплохо бы воду согреть.”

“Пф-ф, с тебя один фиг вода чище будет, чем в ручье. Глянь сам.”

Через минуту Константин невесело смотрел на мутный бурый поток с проплывающей листвой.

“Шо-то, вода слишком минерализована”, — прокомментировала Таня. — “Боюсь, это лечебная вода, а может даже лечебная грязь. Как думаешь, Костя, можно ли нам пить лечебную грязь без рецепта врача?”

“Хмм. Погоди, у меня мысль”, — пробурчал Константин.

Он подошел к торчащему из земли корню старого дуба. Поставил на него лапу, запустил симбиота внутрь дерева. От корня медленно двинулся горизонтальный отросток, изогнулся и, описав круг размером с мяч, прирос обратно. Вниз от круга начали расти и переплетаться отростки поменьше, пока не слились в чашу, которая тут же стала наполняться водой.

“Тань! Подойди.”

“Ты это сделал?” — понюхала Таня воду и попробовала языком.

“Ага, дерево фильтрует воду до тех пор, пока чаша не заполнится до краёв. Пей сколько влезет.”

Глядя как Танин язык мелькает в воде, Константин сообразил, что можно было просто вырыть яму. За время, пока он мучил дерево, вода бы успела отстояться. Мда. Тут надо будет ещё вернуть дереву прежний вид. Зато в домах Академии можно сделать также, наверняка, сейчас там народ недовольно катает песчинки на языке.

На пути встретилась размытая лесовозная дорога, нынче больше походившая на русло ручья. Вода отсюда уже ушла, оставив лужи, бурый раскисший грунт и мелкие угловатые камушки, неприятно колющие подушечки лап, да вечно осыпающиеся. Здесь Константин почуял запах молодой косули. Рядом с лужей нашёлся и след, идущий по дороге вверх. Косуля была здесь совсем недавно — в глубокий отпечаток раздвоенных копыт ещё сочилась вода.

Серов бесшумно побежал по следу. Чуть повернул голову — Таня не отстаёт. На пути встречались завалы брёвен и валунов. Испачканные скользкой грязью лапы срывались, приходилось скрежетать выпущенными когтями. Пару раз Константин прыгал вверх через уступы. Наконец измокший и грязный он почуял, что косуля близко. Стал красться — та чуть настороженно стояла на высоченном краю дороги и шевелила ушами. Константин припал к земле и, не отрывая глаз от добычи, сказал:

“Зайди через лес, пугни сверху, чтоб на меня пошла.”

“Угу.” — Таня юркнула в заросли.

Тянулись секунды, косуля объедала листву с ветвей. Константин заметил, что нетерпеливо постукивает хвостом. Косуля, насторожилась, глянула верх. Развернулась и прыгнула через дорогу в лес. Зараза! Константин увидел, как выше по дороге мелькнула Таня, прыгнувшая через дорогу. Вокруг Серова было слишком высоко, он прыгнул на размытый склон, кубарем скатился вниз. Зарычал от злости, метнулся по дороге вверх.

Косулю они нагнали быстро. Таня обошла её с одного боку, Константин — с другого. Прицелился, прыгнул. С каких-то ветвей полетела вода в глаза, в уши. Промахнулся, упал позади, затрещав кустами. Зарычал и метнул заряд в след косуле. Она как-то неуклюже подогнула переднюю ногу, с разгону врезалась в толстый бук и упала.

“Шо-то я сразу не сообразила”, — пробормотала Таня.

“Да и я тоже. Но мы же шли охотиться, это сейчас вот всё поменялось.”

“Угу. Но всё равно как-то нечестно, што-ли.”

Константин уже стоял у добычи.

“Какая разница? Мы же её целиком съедим”, — он прищурился, оценивая размеры. — “Может даже не хватит.”

Придавив ляжку косули лапой, Константин отрывал куски и глядел как, Таня, прикрыв глаза и урча от удовольствия, ныряет в брюхо добычи и чем-то там лакомится.

Удивительно, если бы ещё весной Константину сказали, что вскоре он будет с удовольствием есть сырое мясо, он бы ни просто не поверил, а даже, наверное, оскорбился бы. И дело ведь не в том, что сейчас он верек — почти волк, для которого это нормально, и не в том, что симбиот позволяет ему безопасно есть всё что угодно, вовсе нет. Он как-то незаметно отбросил не только человеческий облик, но и адаптировался сознанием. Это не объяснить “волчьим опытом”, привнесённым симбиотом, или чем-то ещё, ведь с другими то всё иначе. Одни остались людьми. Они показывают эмоции хвостом и ушами, но человеческая улыбка — оскал на волчьей морде, никуда не делась, они не могут спать просто под кустом, свернувшись калачиком, от вида убитого кролика их всё еще мутит, а некоторые из них, и вовсе, перешли на фрукты. Другие играют в волков: жилищем не пользуются, метят территорию, общаются каким-то непонятными звуками и воют, правда, на охоту не ходят — довольствуются тем, что разводит Академия. Из этих крайностей Константин с Таней спонтанно выбрали своё направление. С каждым днём, Серов всё меньше задавался вопросами, как стоит поступить в этом случае, и всё становилось проще, понятнее, естественнее. Порой это пугало, а как он вернётся человеком? В душе Константин понимал — вернётся он всё равно, хоть и другим. Да, не откажется от мягкой кровати, горячего душа, жареного бифштекса, но он будет помнить, что можно жить без всего этого. Просто жить, заботясь лишь о самом необходимом.

“Всё”, — сказал Константин, оставляя объеденную тушу.

К тому времени Таня уже насытилась и лежала на боку. Она подняла голову, сонно глянула на Серова, потом сообразила — тронула лапой голову косули. По туше пробежала волна еле видного мерцания, и всё — шерсть, остатки крови, обглоданные кости — начало таять и покрываться белёсым пеплом. Симбиот Тани дожигал объедки, вытягивая энергию и всё что осталось полезного. Некоторые, вообще, только так и питались, усваивая всё необходимое организму через симбиота, но и Константин и Таня предпочитали есть как обычно, а так лишь убирать за собой.

Наконец, от добычи остался тонкий белёсый слой на испачканной кровью листве. Таня задумчиво глянула на Константина и послала ему дружеский заряд с половиной добытой энергии.

“Тебе же надо для компьютера?” — удивился Константин.

Таня лукаво показала язык, мол, не занудствуй, и довольно перекатилась на спину, задрав лапы. Ещё недавно почти белая шерсть её живота, нынче свалялась на неё налили комья бурой грязи. Константин наклонил голову, оглядел себя — вид столь же непрезентабельный. Симбиот невидимой рукой прошелся по шерсти, кое-где сдул пыль, но большая часть осталась, особенно налипшие куски.

Наподалёку нашёлся мелкий ручей полный прозрачной быстрой воды. Таня забралась в самое глубокое место — по локоть, вопросительно глянула на Константина.

“Ложись, переворачивайся, дно каменистое — грязнее не станешь”, — посоветовал он.

Таня легла на живот, яростно отфыркиваясь, перевернулась через спину, потёрлась животом о камни. Встала и отряхнулась фонтаном брызг.

“Ну что?” — спросила она, дергая мокрым ухом.

Грязи стало незначительно меньше. Константин недовольно покачал головой:

“Вылезай, вот сюда”, — указал он на каменистую сухую косу у воды.

Тяжко вздохнув, Константин подошёл к мокрой Тане коснулся шерсти языком. На вкус так себе, но хоть не противно. Таня вздрогнула и удивлённо воззрилась на него. Серов скорчил печальную морду, нарочито вздохнул ещё раз и принялся яростно вылизывать её шерсть.

“Ты…ты… что?! Блин, щекотно!”, — засуетилась Таня, вздрагивая и косясь на Серова.

“Стой смирно. У тебя ещё будет шанс мне отомстить”, — многозначительно ответил он.

Удивительно быстро Таня успокоилась, а потом и вовсе — легла на бок, и начала тихо поскуливать от удовольствия.

На место встречи они прибыли вовремя, но все уже были там. В середине поляны маячил зелёный призрак Ментора. С краю на бревне Семён и что-то рассказывал сидевшему рядом деду в тёмной кепке и старом пиджаке. За ним, подперев голову, скучал мужик в поношенном камуфляже. Лицо загорелое, короткие волосы с проседью и внимательный взгляд прищуренных глаз.

Константин вышел на поляну перед людьми. Сёмён и дед — не заметили, а вот мужик вроде не шелохнулся, но уже внимательно рассматривал Серова. Потом усмехнулся и взглянул на Ментора.

— Вот и наши друзья! — деланно произнёс тот. Семён замолк. — Позвольте представить…

Деда звали Мещерко Григорий Николаевич, жители посёлка выбрали его переговорщиком. Мужик оказался охотником, тем самым Глебом, что по следам выяснил: не волки приходили в Лушинку. Вроде бы он явился на переговоры из любопытства. Пришли они все гораздо раньше назначенного времени и уже успели переговорить с Ментором.

“Ментор, что-то эмка не справляется с грязью”, — пожаловался Константин, пока Ментор всё это рассказывал.

“Но вы же чистые”, — ответил тот.

“Пришлось чиститься механически”, — брезгливо сказала Татьяна.

“Не так уже это и противно”, — вмешался Серов.

“Полезный навык. На будущее, эмка использует электростатический метод очистки, чтоб он работал — нужно сначала высохнуть. Я подумаю, как это улучшить”, — сказал Ментор.

— Итак, — обратился к людям Ментор, — вы все еще желаете получить компенсацию за утерянный скот и на том расстаться. И настаиваете на этом, несмотря на то, что вереки никуда не денутся, и вы всё также будете сталкиваться с ними в лесу, и будут возникать конфликты. Верно?

— Верно, дух. Однакож, до сентября мы как-нибудь переживём. Может ещё пару раз соберёмся, — ответил Григорий.

— В сентябре закончится лишь мое руководство Академией. Кто-то уедет домой, но останутся желающие, да и сама Академия. Пока не менее десяти вереков намереваются продолжить жить здесь. При том, другие люди будут приезжать, селиться в лесу, учиться. Кто-то и них тоже решит не возвращаться.

— Ты какой-то полувумный, дух. Кто из людей согласится жить в волчьей шкуре?

— Григорий, возле вас двое согласившихся. В этом лесу таких еще полтора десятка. А в мире их около пятидесяти тысяч. Так что не стоит надеяться, будто они возьмут и исчезнут, и все останется по старому. Не будет.

Григорий Николаевич посмотрел на Константина на Таню.

­— Волки, вы останетесь тут жить? — спросил он.

— Нет — ответил Костя. — Я бы может и остался, но не вижу тут себе места.

— У вас шо, все говорят заученными фразами, как болванчики? — глянул Григорий Николаевич на Ментора.

— Хорошо, вот смотрите, — начал Константин. — В городе я работал архитектором. Нет, не человеком, просто пользующимся компьютерной системой проектирования, как некоторые. Таких много, они живут себе припеваючи и все у них хорошо. У меня все плохо, мне нужна задача, которую никто не может решить. Задача-вызов, задача, которая требует спать на работе, жить на работе, которая занимает все моё существо, которая заберет это существо, если я не справлюсь. Я горел ей, жил ей. Когда я решал её, то существовал до нового вызова. Все кончилось, когда появилась эмка. Это было потрясение. Задачи, ради которых я учился и рос, это очень дорогие проекты, а в период потрясений мало кто хочет рисковать деньгами. С того момента я лишь существовал, существовал дома. Однажды ко мне пришел Ментор и предложил участие в эксперименте. Меня не интересовала ни магия, ни вечная жизнь, нет. Меня купила задача выращивания домов магией. Но я эту проблему решил. Решил другие. В Академии больше нет таких проблем, и она все больше превращается в мой дом. Дом, где я существую. Наверное поэтому, я все чаще стал покидать Академию, пропадая в лесу. Довольны?

— Хорош. Не, говоришь ты всё так же странно. Но этим напоминаешь мою дочь, тоже не может нормально жить. Только она ищет свои, как ты их называешь, задачи, в людях. Выучилась, вернулась в Лушинку, и заморочила всех, как хозяйство правильно вести. Тут каждый это сызмальства умеет, а она нет, говорит, эффективно, надо. Книжки какие-то мудрые привезла. Говорила, шо в природе все взаимосвязано. Много лет она билась с нами, потом выдумала ещё шо-то, уже в городе. Теперь редко приезжает, но те, кто послушал ее, вроде бы рады. Говорят, шо толк от ее учений какой-то есть.

Григорий Николаевич задумался, его смуглое, испещренное годами лицо, будто окаменело, лишь карие глаза смотрели куда-то сквозь Константина.

— А ты, Татьяна, останешься?

— Нет. Лес и горы мне нравятся, но родилась я и выросла в городе, у меня там друзья и родные. Не могу я бросать всё.

Григорий Николаевич вздохнул:

— Чтож, тоже верно. Хорошо, дух. Эти твои волки уходят, но думаю, среди таких людей уж найдутся и те, кто останется. Так шо, будь по твоему. Пустим мы в Лушинку вашего посла. Не знаю, как люди на это глядеть будут, но пущай привыкают. Раз всё равно никуда не деться от этого.

— Отлично, наш представитель уже на подходе. Предлагаю дождаться его и тогда обсудить с ним нюансы, если они возникнут.

Повисла пауза. Глеб подошел к сидящей Тане. Устроился рядом на корточках.

— Можно вас осмотреть? — спросил он.

— Угу, — отозвалась Таня, поводя ушами.

Сначала Глеб оглядел со всех сторон, не касаясь. Затем попросил, отрыть пасть. Хмурясь, наклонил голову, заглянул внутрь. Осмотрел глаза. Наконец, спросил ощупать переднюю ногу. Таня подняла лапу. Глеб взял ногу в ладонь, осторожно перевернул, провёл пальцами по подушечкам, хмыкнул. Попросил выдвинуть когти. Увидев их, усмехнулся и покачал головой.

— Почти во всем похожи на волков, но когти. Это же выдает их след! — Глеб вопросительно посмотрел Ментора.

— Не во всем. Хотя, верно, из внешних отличий, самое заметное это когти. Когда я разрабатывал этот организм, то как-то не ставил целью мимикрию под волков. Просто я взял их за основу и доработал. Это одни из немногих социальных хищников, массой близких к человеку и способных жить почти по всей планете. А когти… что же, ими можно добычу держать, да и менее травматичны в быту. Ну и приятное дополнение — вереки могут лазить по деревьям.

— И как это выглядит?

— Серов, Ковальчук, кто из вас уже пробовал? — спросил Ментор.

— Фи, я что, бибизяна, шоле? — отозвалась Татьяна.

— Пробовал, — сообщил Константин.

Он подошел к толстенному буку, глянул вверх. Покачал головой. Не то. Огляделся, увидел неподалёку большой дуб. Подбежал к нему.

— Вообще, — сказал Константин, глядя через плечо на зрителей, — можно залезть на любое дерево. Но на дубе кора гораздо удобнее, да и когти не так портят её, потому я и выбираю.

Константин присел, изготовился к прыжку. Оттолкнулся, в прыжке расставил лапы, словно хотел обнять дерево, и клацнул когтями в толстенный ствол. Завис чисто, без скрежета: передние лапы вытянуты, задние — подобраны. Уши сами собой развернулись на удивленное шептание позади. Выпрямил задние, встал — их когти заглубились в кору. Передние лапы согнулись в локте. Отцепил правую переднюю лапу, вытянул. Замахнулся, примерился и клацнул ею повыше. Подёргал — держится. Теперь другую. Нагрузил вытянутые передние лапы, напряг когти, чтоб получше закрепились. Переставил по очереди задние лапы. Теперь всё повторить — встать, переставить лапы.

Если тренироваться, то будет быстрее. Да и так, когда Константин добрался до первой развилки, то лапы уже зацеплял смело, не примеряясь. Потом пришлось лезть иначе: хвататься за ветви, отталкиваться, когти помогали, но порой срывались скрежетали. Прыгать между ветвями Серов умел, но сейчас не решался — сорвётся, убиться не убьётся, но будет больно. Показушничество того не стоит.

— Достаточно? — закричал Константин, глядя вниз, на мелкие фигурки зрителей. Ствол, который он обнимал лапами, был уже весьма тонок и ощутимо качался.

— Ментор, вы точно не добавляли обезьяньих генов верекам? Или это экспериментальная модель? — сказала Таня. — Или может беличьих, а то пока один грызун тут скачет по веткам, другие в Академии жрут орехи вместо мяса.

— Ковальчук, а если он от ваших шуток свалится? — невозмутимо поинтересовался Ментор.

— Не свалится, у него иммунитет на меня, — не смутилась Таня.

— Харе! Спускайся, давай! — крикнул Глеб.

Константин кивнул, посмотрел вниз на ближайшую ветку и ослабил лапы. Громко заскрежетал когтями, так что прижались уши. Ветка неприятно качнулась под Константином, но не хрустнула. На следующую ветвь он спрыгнул. Ткнулся передними лапами, вонзил когти, притормозил и тут же перескочил на следующую. Вниз прыгать было гораздо проще чем вверх. Но вскоре ветви кончились, а до земли ещё было высоковато. Пришлось спускаться точно также, как и подниматься — переставлять лапы, вонзая когти. Следить, чтобы всегда оставалось минимум три точки опоры, чтобы центр тяжести не выходил за ширину задних лап, чтобы не отклоняться назад — иначе пальцы лап начинали болезненно ныть.

Наконец можно было прыгать — Константин оттолкнулся передними лапами, развернулся через спину и лишь тогда отцепил задние. Приземлился он чётко и надеялся, что красиво.

— Подыматься проще — сообщил Костя, разглядывая зрителей.

Среди них стояла и Катерина Григорьева. Видно, пришла незаметно, пока он лазил. Запыхавшаяся и усталая она явно бежала от самой Академии.

— Это, Катерина Мещёрко, наш представитель в Лушинке, — кивнул Ментор на Катерину. — Никто не против?

Григорий и Семён, похоже, только сейчас заметили, что вереков стало больше. А вот Глеб, видать, заметил её сразу.

— Не против. Волки для меня все на одну морду, — ответил Григорий Николаевич. Обратился к Катерине. — Разве что зовут тебя так-же как мою дочь.

— Это не совпадение, — ответила Катерина.

Григорий Николаевич наклонил голову и задумчиво сплёл пальцы:

— Не могу я вот так вот взять и поверить, будто моя дочь решилась на такое. Поймите меня правильно.

Катерина хитро ухмыльнулась:

— Хорошо. В начале июля, когда я гостила у тебя, я сказала: “у меня командировка на пару месяцев, там телефон не ловит, так что не волнуйся”. Или вот, год назад: “папа, прекрати сжигать траву, ну не хочешь мульчировать, хоть компостную кучу сделай”.

Лицо Григория Николаевича не изменилось, только его пальцы чуть побелели.

— Та-а-ак, доченька. Давай отойдем, у меня есть разговор.

Катерина согласно кивнула и потопала по старой лесовозке, Григорий Николаевич пошёл следом. Они ушли не далеко — иногда Григорий повышал голос, тогда до остальных долетали обрывки фраз.

Константин, конечно, мог всё разобрать, благо уши позволяли, но, чтобы не искушать себя, решил отвлечься.

— Ментор, ты это специально? — поинтересовался он.

— Нет, для меня это тоже неожиданность. Она тут родилась и знает и места и жителей, потому сразу согласилась, когда я описал ей проблему. Кто знал, что тут будет её отец. Я предупредил её на пути сюда, но она решила не скрывать себя под псевдонимом, а сразу всё выложить. Думаю, это и правильно.

Разговор в чаще закончился, на поляну вышел нахмуренный Григорий Николаевич и его развесёлая дочка, которая разве что хвостом не виляла.

— Простите старика, товарищи. Не сдержался, не ожидал таких шуток от дочки. Она согласна принять человеческий облик, чтоб в поселке не смущать народ, но говорит, что требуется твое разрешение, дух. Так?

Ментор, кажется улыбнулся.

— При приеме в академию ученики принимают правило: до окончаний обучения оставаться в таком виде. Стоит заметить, что обучение ещё длится. Однако, ваша дочь уже успешно изучила всю нашу программу, потому я объявляю ее выпускницей. С этого момента на ней нет никаких обязательств, — важно изрек Ментор.

— Надеюсь, Катерина Мещерко, вы посодействуете посредничеству между Академией и местными жителями? — продолжил Ментор.

— Конечно, — ответила Катерина. — У меня в планах есть малюсенький проект поселеньица. И посредничество между людьми и вереками ему никак не мешает. Даже наоборот!

— Полагаю переговоры завершенными? — сказал Ментор.

— Хотелось бы еще немного с вереками пообщаться, — ответил Глеб.

­— Да, с переговорами, вроде все, — отозвался Григорий. — Мы тогда пойдем?

Ментор кивнул. Попрощались и ушли Григорий Николаевич с Катериной, Семён отправился следом. Глеб подождал, пока они скроются из виду.

— Вереки, все вегетарианцы? — спросил он.

— Еще чего — начала Татьяна. — Бедняг, что падают в обморок от мертвого мяса трупов дохлых животных, среди нас меньшинство. Мы, конечно, можем есть всё, что съедобно или горит, но вкус чувствуем. И мясо для нас вкуснее фруктов. Изначально, потом вкус, всё же, может изменяться. С момента создания Академии, у нас есть местечко, где разводят специальных кроликов. Это как бы основной наш паек. Некоторые вот идут подальше, ищут дичь покрупнее, да себе на хвост приключений повеселее, как мы.

— А с чего ты взял, что волки и вдруг вегетарианцы? — поинтересовался Константин.

— Да был тут у меня разговор с тем самым, что коров резал. Народу я не стал всё говорить, сами понимаете. Занятный такой, этот ваш верек. Вот как это было. Когда я услышал, что волк повадился резать скот, то не поверил поначалу. В лесу сейчас полно еды, да и волков у нас рядом нет. Ну, думаю, может это пришлый? Посмотрел следы, по форме всё-таки больше волчьи, но не в цепочкой, а как у собаки, вразнобой, и самое странное: когтей нет. Устроил я, значит, засаду, где обычно в лесу скот пасется и стал ждать. Смотрю, идёт самый натуральный волк, только неправильно как-то, вразвалочку, будто по своему двору гуляет. Не крадется, не принюхивается, просто шагает, изредка посматривая по сторонам. Я даже обалдел от такой наглости. Стал подкрадываться, думаю, коль выдам себя, то убежит, может больше не будет ходить. Связываться то не охота. А он вообще меня не замечает, высматривает корову, какую резать. Подкрался я к нему с подветренной стороны, несколько метров оставалось, а он будто контуженый, не замечает меня. Я ствол навел, но странно всё это. Ну я и цыкнул. На всякий случай, реакцию глянуть. А он ушами дёрнул, медленно повернулся, сел и сидит, смотрит на меня. Я аж опешил. Смотрит он как-то странно, удивлённо вроде. А у меня привычка со зверем разговаривать, я и говорю: “что же ты скотину режешь, да не ешь?” Он глянул на меня, открыл пасть, и тут: “я же мясо не ем” — говорит. Тут я уже совсем озадачился. Думаю, что за хрень такая? А сам продолжаю: “а зачем тогда режешь?” Он и отвечает: “так скот лес портит, лесных животных еды лишает”. Тут бы хорошо было и в обморок шлепнуться от всего этого бреда, да я наконец вспомнил, что след у него странный и, что таких по телевизору показывали. Понятно кто это. Разговорились. Бедняга видно помешался на спасении леса от злых коров, отпустил я его, а что делать не знаю. Да только запало мне его это: “еды лишают”. Ходил, смотрел. Ну да, деревья с весны обглоданы. Поросль съедена. Растет только всякая фигня вроде коровяка, и мелкие деревья загибаются. И дичи тут уже делать нечего. Но так ведь уже давно. Все привыкли. Пришел я в поселок и сказал, мол не буду ловить, это не волк. Да и волков я обычно не трогаю. Еще отец мой рассказывал. Давно это было. Однажды, председатель решил волков извести. Отговаривали его, да он себе на уме. Собрал промысловиков зимой, перебили они серых, да и уехали по домам. А через год расплодился кабан, да заяц и пожрали они весь урожай в поселке. Несколько лет потом народ, что только не пытался делать, да поздно уже метаться. Так и мучились, пока волки не вернулись.

— След, значит, ещё и не правильный, — задумчиво повторил Константин. — А можешь ты научить меня следы читать?

— Нафига тебе это, у тебя вон нос есть.

— Ну не буду же я всю жизнь с этим носом ходить. Да и так неплохо бы уметь на глазок отличать, что за скотина наследила. Наверняка и в охоте это полезно будет.

— Ну хорошо. Хотя, честно, мне и самому интересно глянуть каков верек на охоте, — согласился Глеб.

Некоторое время они обсуждали, где и как встретятся, потом Глеб попрощался и пошел домой. В лесу смеркалось, солнце тоже покидало его, остались лишь два верека, да призрачный зеленоватый контур Ментора.

Мост

В Академию Константин с Татьяной вернулись поздно ночью уставшие и вымотанные. Серов сразу и завалился спать, даже не обращая внимания на копошащихся насекомых уборщиков. С рассветом какие-то вереки пытались добудиться его. Он отчаянно сопротивлялся, но в итоге сдался и вышел.

Сонной его морде предстало собрание вереков. Они что-то от него хотели, какой-то мост. Константин слушал сбивчивое их бормотание, объяснения и мельтешение по берегу ручья.

Потом он оказался в машине незнакомого начальника на переднем сиденье в вольем виде. Глупо пялился в раскрытое окно, раскрыв ветру пасть. Машина выехала на бетонный серый мост, ещё не покрытый асфальтом. Начальник распахнул дверь и за шкирку вытащил Серова на бетон. Тут же стал полуматом объяснять, что такая работа никуда не годится. Мол, мост должен быть живым, растущим и гибким, а бетон это технология каменного века. Тут мост затрясся, начал заваливаться и боком рухнул в воду. Константина смыло волной и закрутило. Он насилу вынырнул и увидел, как начальник поплыл прочь по собачьи. Затем на четвереньках, обрастая серой шерстью, выбрался на берег. Там мокрый и взлохмаченный начальник запрыгнул на обрыв и, глядя на барахтающегося Константина, сказал: “ну что я говорила?” — кажется женским голосом и по радио.

Константин окончательно проснулся. Он был в ручье. На обрыве, в лучах солнца ехидно возвышалась Татьяна.

“Ты меня утопить хотела?”

“Нет, конечно, мы тут замутили самодеятельный кружок. У меня роль Герасима, а у тебя — Муму. А вообще, ты очень прикольно залипал на ходу, пока тебе пытались рассказать, что переправу смыло. Вот я и придумала, как и тебя взбодрить и переправу показать поближе.”

“Очень смешно. Зачем поспать не дали?”

“Народ хочет мост.”

“Чёрт, я надеялся мне это снится.”

“Могу ущипнуть.” — Татьяна клацнула зубами. — “За какой бочок тебя будить?”

“Хватит! Объясните нормально, что тут происходит.”

“Помнишь тут ребята мутили брод? Вот, недавняя гроза его смыла. Но народ успел привыкнуть к хорошему, так что тут нужен мост анженерной работы из хрувсталя, не иначе.”

Серов выбрался из воды, запрыгнул на обрыв и внимательно осмотрел берег. Плохой берег, неустойчивый. Прошёл дальше — здесь скала выходит в русло. Константин перебрался на другой и стал расхаживать там, поглядывая то под лапы, то на другую сторону.

“Ты там что, землю утаптываешь перед заливкой фундамента?” — не унималась Татьяна.

“Угу”, — задумчиво пробурчал Серов. — “Есть идеи?”

“Ну можно повалить вон то дерево, и по нему переходить. Мы так сразу и хотели сделать, но валить деревья Алекс не советовал”, — произнес один из тех, кто строил смытый брод.

“Чтобы свалить дерево нужен топор или пила. Ну ладно, можно как-то разрушить волокна посредством ЭМКА. Но дерево еще надо направить, иначе оно может упасть не так как нам нужно. Нет, это действительно слишком сложно для нас. Дайте время подумать до вечера”, — сказал Константин.

Вечером Татьяна наблюдала, как Костя ходил с берега на берег, что-то делал на краю. Пару раз даже залезал на деревья, это собирало порядочно зевак. Неужели никому из них и в голову не приходило, что можно лазить по деревьям?

Утром на берегу Татьяна обнаружила по две новых поросли на каждом берегу. Каждая — ствол высотой метр, к ручью от его верха и низа сползало по длинной плети, в обратную сторону плеть шла только с верхушки и укоренялась на некотором расстоянии. Напротив, через ручей появилось такое же растение. Искушенные в ботанике вереки опознали листву плюща.

В русле уже вышагивал Костя, поглядывая на сползшие плети. Наконец, он схватил зубами одну из них.

“Таня, подтащи такую же с противоположного берега”, — попросил он.

Татьяна сообразила, спрыгнула вниз. Схватила одну плеть. Хм идёт от верха.

“Нижнюю, бери”, — подсказал Костя.

Таня кивнула, укусила нужный побег. Подтащила и уткнула его в побег, точащий из Костиной пасти. Костя смешно скосил глаз на место соприкосновения. Таня почуяла, как побег зашевелился. Он стал оплетать другой, тот отвечал взаимностью.

Тане вспомнилась та ночь с Костей, когда во время грозы они лежали под камнем.

“Бросай уже”, — вывел её из задумчивости Костин голос.

Она разжала пасть. Побеги остались висеть соединённые. Костя сосредоточенно глядел на них, а они чуть извивались и натягивались.

Татьяна с Костей проделали фокус еще несколько раз и получили четыре натянутых каната, два в низу и два над ними. Это уже напоминало подвесной мост. Нижние канаты начали выпускать поперечные побеги, те наклонно росли вверх, в сторону соседнего каната. Потом под своим весом побеги опускались на соседний канат и обвивались вокруг него. У моста вырастал настил. С верхних канатов на нижние опустились стебли — ограждение. Мост шевелился и переливался листвой растущих ветвей. Стволы по краям моста тоже росли. Иногда мост провисал, тогда канаты самостоятельно натягивались.

Татьяна сидела на берегу с группой вереков и наблюдала, пока всё это время Костя ходил вокруг моста и явно что-то настраивал в процессе роста.

К вечеру, когда стволы достигли высоты метра в три, мост наконец замер. Тогда Костя зашёл на середину моста. Потом начал прыгать, ровно вверх, отталкиваясь всеми четырьмя лапами. Мост в ответ лишь еле заметно качался.

Утомившись, Костя подошёл к Тане:

“Не получилось”, — заявил он сожалением.

“Что, мост?” — испуганно спросил кто-то из вереков.

Таня усмехнулась.

“Да нет”, — ответил Костя, — “в резонанс вогнать не получилось. Колебания сильно затухают, материал такой. Но это даже хорошо, можно маршировать. Хотя нет, не стоит. В общем, мост готов, можно пользоваться.”

Охота

Серов крался к Глебу. Тот дремал, облокотившись на ствол могучего бука и опустив голову на грудь. Ружье лежало под ладонями на коленях, по вороненому стволу ползла большая ярко зеленая гусеница. Константин силился расслышать, глубоко дышит Глеб или нет? Может притворяется? Дневной лес был полон шума листвы, птичьей суеты — дыхание человека даже с волчьими ушами было не разобрать. Константин подходил всё ближе и ближе, уже подкрался вплотную к дремлющему охотнику:

— Здорово! — громко сказал Константин.

— Здорово и тебе, хвостатый, — невозмутимо ответил Глеб, все еще притворяясь спящим. — Не огорчайся, листва шуршит под лапами, и ты ничего с этим не поделаешь.

С первых дней совместной охоты у Константина с Глебом, сама собой завелась игра: верек пытался неожиданно подобраться к охотнику. Однако, пока ни разу это не удавалось.

— Как там дела в Лушинке? — спросил Константин.

— Катерина решила поселение в лесу организовать.

— Дак, это же в лесу, а не в Лушинке, — проворчал Серов.

— Так она же в Лушинке живет, там же и агитирует народ перебираться в лес. И что странно, у нее даже есть последователи.

— А что за поселение?

— Да не разберешь толком, говорит будто там все будет выращено из растений, все будут колдовать. Знаешь, похоже на вашу Академию, только для людей.

У Серова возникла мысль, что Академия, в общем то, тоже для людей, но он лишь задумчиво пробормотал:

— Занятно, надо будет заглянуть к ней.

— Ага, но сначала охота.

Они двинулись в лес. Глеб шел позади и рассматривал лесную подстилку, Константин обнюхивал тропу. Через некоторое время он обнаружил свежий след самца косули.

Увлёкшись выслеживанием добычи, Серов изрядно ушёл вперёд. Когда на пути попалось толстое поваленное бревно, Константин одним прыжком перемахнул его, но не нашёл за ним запах. Да и в том месте куда должна была приземлиться косуля не было следов. Константин вскочил на бревно обнюхал всё там. Подошедший Глеб загадочно улыбался.

— Что, нос подвел?

— Нет, косуля улетела, — ответил Константин. Он спрыгнул с бревна, вернулся к последнему следу, и стал внимательно рассматривать его.

— Улетела она вправо, хорошим таким прыжком, — продолжил он.

Серов двинулся вдоль бревна, нашел там взрыхлённую копытцами землю, внимательно осмотрел след. Перемахнул через бревно аккурат к тому месту где и косуля наследила.

— Ага, — только и сказал Серов.

— Ага, научился, таки, — заметил Глеб.

— Интересно, как волки все это разбирают, неужто моделируют траекторию прыжка?

— А ты и спроси их. Следы у тебя уже ложатся как положено — цепочкой, когтей вот все еще не видно, но авось примут за своего.

— А если не за своего? Или за волка, но встретят враждебно? Придется мне тогда на дерево лезть, тут то они точно почуют не ладное.

— Ага, примут тебя за кота, — съязвил Глеб.

— Надо потренироваться мяукать… — Константин замер. Ветер принёс запах косули. Значит добыча рядом.

— Косуля впереди… — прошептал Константин и указал телом направление. Прислушался, и добавил — ест, кажется.

Крадучись они двинулись дальше, но вскоре замерли. В паре десятков метров от охотников мордой к ним трапезничала косуля. Животное самозабвенно облегчало ветки куста от непосильного бремени листвы, и никого не замечало.

— Ну, давай! — прошептал Глеб.

Серов кивнул и, пригнувшись, начал обходить добычу по широкой дуге. Ветер дул в спину косуле, это задача. Спереди — увидит, сзади почует. Константин стал красться медленнее, еще медленнее. Ему уже казалось, что он плывет будто призрак, проходя через листву. И даже листва вроде перестала шуметь под лапами. Косуля всё же насторожилась — перестала есть и подняла голову. Но Серов был уже на расстоянии броска. Он присел, сгруппировался и оттолкнулся. Рассмотрел испуганный глаз животного и раскрыл пасть.

Удар, и вот Серов держит в пасти шею трепыхающейся добычи. Уши ловят какой-то далёкий звук, но не от Глеба, тот вот бежит, а в другой стороне, с которой ветер дует.

Подошедший Глеб достал нож, присел и ловким движением успокоил добычу.

— Тс-с, ничего не говори. Там кто-то есть — прошептал Константин, наконец, освободив пасть.

На лице Глеба возникло удивление. Он выпрямился, прислушался. Нахмурившись, тихо снял ружье и прицелился куда-то в чащу. Серов из-за роста не мог видеть, куда целится Глеб. Запах крови пока перебивал всё, было не разобрать, что приносит ветер. Встать на задние лапы? Но ведь Глеба что-то обеспокоило? Что это вообще могло бы быть? Опять медведь?

Константин стал тихо пробираться в том направлении. Если что, всегда можно забраться на дерево. С той стороны приближался хруст ломаемых веток.

Над ухом громыхнул выстрел. Константин оглох от звука. Прогремел второй выстрел. В ушах стоял звон.

— Бежим! — будто бы издалека послышался крик Глеба.

Через кусты, отчего-то бесшумно ломая ветви, летел огромный вепрь. На его рыле краснела рана от выстрела. Слегка пригнув голову, он целился в Глеба, что стоял где-то позади. Константин прыгнул наперерез, надеясь хоть как-то затормозить кабана.

Коснувшись вепря, он ударил его симбиотом. Тяжёлый огромный зверь лишь мотнул головой — Констанин оказался смят и отброшен. Он чувствовал, как под его телом всё также беззвучно ломались ветки. Кажется, он пытался заскулить, когда врезался в дерево и окончательно потерял сознание.

Боль. Невыносимый звон. Жар. Серов через силу открыл глаза. К мукам теперь добавился свет. Только свет — весь мир был как мутное грязное стекло. Константин попытался открыть пасть полную крови, но боль прострелила голову, так что он чуть снова не потерял сознание.

Кто-то был рядом. Это ощущалось симбиотом. Глеб, конечно.

“Я жив, не трогай меня минут пять, пожалуйста”, ­— передал ему Константин.

— Хорошо, отдыхай, — почему-то издали ответил Глеб.

Серов закрыл глаза и замер. Муки отступали. Вернулся слух. Остался только жар. Подумалось, что это побочный эффект регенерации. Константин плавал на границе сознания и слушал пение птиц, иногда звуки леса заглушало неясное бормотание и шорох. Наконец прошел и жар. Пришла усталость.

— Глеб, ты как? — прохрипел Константин, сглатывая слизь во рту.

— Я цел. После встречи с тобой кабану, кажется, поплохело, он летел прямо и увяз в зарослях. Ты лучше скажи как ты. Весь в крови. У тебя ребра торчали странно, лапа вывернута была и черт знает что еще.

Константин пошатываясь встал. Сделал несколько шагов, осмотрел себя и начал слизывать свою кровь.

— Я теперь тоже цел, — закончив, произнес он.

— Черт возьми! Мне казалось, что ты умер. У тебя даже глаза были открыты в начале.

— Повезло. В этот раз… Мне надо поесть, — с этими словами Константин, шатаясь, подошел к косуле, лег и начал медленно отрывать куски.

Глеб молча смотрел. Глотая мясо, Константин представлял, как это выглядело со стороны. Минут десять назад перед Глебом был здоровый, матерый верек, потом изувеченный труп, а теперь кожа да кости, но живые. Есть о чём помолчать.

— Всё. — Константин встал от обглоданных останков косули.

— Суров ты жрать. — Глеб покачал головой, глядя на рассыпающиеся под эмкой кости. — Тут за два десятка кило была туша.

— Ну я обычно столько не ем. Нынче просто много потерял во время регенерации.

— А чем ты убил кабана? Пуля же череп ему не пробила.

— Эмка, магия — называй как угодно. Он мгновенно умер, как только я его коснулся. Самое идиотское, что я ведь мог его и на расстоянии уложить.

— Зачем же ты тогда прыгал?

— Черт его знает. Ты когда пальнул, меня немного оглушило. Я стою ничего не могу понять, тут второй выстрел, потом твой крик. Понимаю, что опасность, а что делать, сообразить не могу. Вижу, рыло вепря несется, но не на меня. Тут до меня доходит, что он бежит к тебе. Ну, думаю, надо остановить хрюшку, если прыгну и тут же вырублю его, то он и остановится. Но видно мне мозгов не хватило подумать, что хрюшка раза в три тяжелее меня.

— Я тоже с дуру палить начал. Моим калибром то ему нифига не сделаешь. Но я вижу, что он бежит на нас. Вообще, такое всего второй раз в жизни вижу. Первый раз когда было спасся на дереве, а тут рядом ничего толкового нет. Думал, пальну в воздух — спугну его. Фиг там, он кажись только прибавил. Ну а дальше я уже перепугался.

— Мда… Ладно… Однако, наохотился я сегодня, — подытожил Константин. — Пошли в Лушинку, гляну, как там Катерина.

По пути к посёлку, Константин молчал — прислушивался к ощущениям восстановившегося тела, проверял его. Глеб, задумчиво шедший рядом, заговорил:

— Слушай, ты каким-то обезбаливающим накачался, или переломов у тебя не было?

— Были переломы, много. И много еще чего нехорошего было. Так что открытые глаза, что ты видел это и был кердык…

— Ну и? Только без потусторонних сил. — Глеб остановился.

— А их и нет. — Константину захотелось развести руками, но как повторить жест без рук, он не придумал. — Я ж сказал, регенерация. Но начинать надо, наверное, издалека. Слышал в конце весны были “явления” были, которые эмка вызывала?

Глеб хмыкнул и пошёл дальше:

— Ну да, все это знают.

— Ну так вот. Ментор тогда был человеком, но получил смертельную травму, его нашел некий инопланетный дух и перенес сознание Ментора в эмку. Ментор несколько переживал свою смерть, ну и он решил, что надо людей научить пользоваться эмкой, пока инопланетяне не сделали это сами, но делать это без переноса сознания. Ну то бишь чтобы человек оставался человеком. Ментор месяц что-то там думал, а потом создал Академию. По сути, школу, где все изучают управление эмкой, только назвал это магией, для простоты. Ну а чтобы маги не по убивали друг дружку своей магией, да и чтоб у них не было желания становится бессмертным духом, он решил немного укрепить их тела. Сделал эмка-симбиота — это такой дух, который живет в человеке, но только пока тот жив. Если человек при смерти, то симбиот всеми доступными средствами борется за выживание хозяина, иначе тоже помрет. Симбиот дает иммунитет и регенерацию — иначе какой смысл в маге если его можно простым кирпичом победить? А когда делал регенерацию, увидел, что так недалеко до превращения, и придумал вереков.

— Это ясно, нафига же в академии всех заставлять в личине вереков ходить?

— Началось все с того, что Академию не создать в городе. Эмка чувствительна к электромагнитным волнам, а там их богато. Да и магии нужно обучаться сосредоточенно, не отвлекаясь попусту. То бишь, Ментор решил устроить все в лесу. Там куча проблем возникает: кров, еда, вода. И тут значит вереки. С ними проще: одежды не надо, жить могут под навесом, едят абы что. Рук нету? Так это наоборот вынудит пользоваться смекалкой и магией. Люди и магию так лучше освоят и новое изобретут. Заодно он решил поставить эксперимент: смогут ли люди отказаться от привычных потребностей и не подстраивать природу под себя, а измениться под нее.

— Ээ, — протянул Глеб, — ну я же могу жить в лесу, не ломая его под себя.

— Это ты. Да и то, костерок, навесик и подстилочку для ночлега делаешь ведь? Это тоже изменение. Я в лесу не раз и не два был, и то пару месяцев тут бы не смог себе еду добывать. А в академии нужны люди, которые магией будут заниматься, а не выживанием.

— Ясно всё с вами… Так это, что же выходит, Катерина всю идею похерит, со своим поселением?

— Не знаю, я же не видел, что у нее там. Да и вереки сами все похерили, как ты говоришь. Там уже дома с несколькими комнатами, санузлом, окнами, компьютером и светом. Интернет даже сделали. Недавно вот им лапы надоело мочить — пришлось через ручей мост выращивать. Тьфу. Самое плохое, знаешь в чем? В том, что каждое это улучшение, оно же ради блага делается. А потом смотришь — был нетронутый лес, а стал обычный город.

— По мне, так ты перегибаешь. Ну не город, а поселок. И видел я эти ваши дома по телеку, деревья живые, все живое, это же не стекло и бетон. Пройдет сотня лет и все вернется, как было, — сказал Глеб.

— Может и так, но идея то: изменись под природу — уже нарушена.

— Может потому, что менять надо не тело, а то что в голове? — предположил Глеб.

— Да, похоже на то. Кто может ограничить свои хотелки, тот сделает это и будучи человеком, а другим никакая магия не поможет. И мне тоже, дома то я придумал, — усмехнулся Константин.

— Но ты же и спишь в лесу на голой земле, и охотишься ведь без магии?

— Ну да. Но это для меня как вызов, смогу ли я?

— Но ведь можешь!

— Но не хочу. Увы.

Константин замер — по радио Катерина что-то говорила про стройку. Сигнал был слабый, еле слышный, значит собеседник был рядом с ней. И сигнал шёл не из Лушинки.

— Катерина в своём поселении, — сказал Константин.

— Утром она ещё была в Лушинке.

— А мне что-то в радиоволнах подсказывает, что она щас в своем поселении.

— Кстати, что это за телепатия была? Ну когда ты валялся разбитый.

— Да так. — Константину принялся разглядывать зелёную травинку на тропе. — Не этично этой штукой пользоваться. Маги умеют переговариваться в радиоэфире, да и вообще чувствуют радиоволны. Люди так не могут, но кто-то придумал, что можно, воздействуя магией на ухо создавать иллюзию звуков. Сам понимаешь лазить в человека магией не очень то хорошо, потому я никогда этим и не пользуюсь. В тот момент я просто не придумал ничего лучше.

— Да ладно, забудем.

Попрощавшись, Глеб зашагал по тропе в сторону посёлка. Константин поглядел в след, постоял некоторое время, прислушиваясь к тому, как странно сочетаются радиошумы и звуки леса. Потом свернул с дроги — отправился к Катерине в новое поселение.

Радожив

Поселение располагалось прямо в лесу среди деревьев. Обычный для этих мест подлесок расчистили. На земле вырастили низкую мягкую траву, почти как на газоне. Среди травы проложили широкие тропинки, укрытые сплетением корней. Дорожки эти соединяли плотные группы деревьев. В одних группах, деревья были связаны лианами, закрепленными в паре метров над землей, словно каркас большого шалаша. В других — лианы уже разрослись и соединились в плотные стены шалашей. Возле деревьев возились какие-то незнакомые люди в неуловимо похожей одежде. От шалашей исходил слабый фон радиосигналов. Некоторые из людей ярко излучали в радиоэфире, другие им отзывались, видимо, эмка-операторов тут было немало. На верека они косились, но не глазели, значит видели уже.

“Катерина, привет! Ты тут?”, — позвал Константин, вышагивая по тропинкам.

Пара человек оглянулись на него, но вскоре продолжили заниматься своими делами возле растущих шалашей.

“Да! Привет, Константин!” — отозвалась она.

“А я тебя не вижу!” — крикнул Серов.

Из шалаша показалась знакомая фигура Катерины. Серов видел ее в человеческом облике всего второй раз, но что-то неуловимое изменилось. Одежда была другая. Вместо неуместного в лесу нарядно-праздничного платья, на Катерине была тёмно-красная клетчатая рубашка и джинсы, но, наверное, дело было не в одежде. Что еще можно можно надеть на стройку, пусть и такую? Подходя к Катерине, он увидел её одежду вблизи и снова почувствовал неуловимую странность во всем этом. Спустя мгновение его осенило: на рубашке и джинсах не было швов, вообще. Похоже, они тут научились как-то выращивать одежду. Он поднял взгляд на Катерину, собираясь спросить об этом, и замер. Её зрачки! Они полностью занимали глаза, белков почти не было видно. Вот что изменилось.

“Что у тебя с глазами?” — прижал уши Серов.

— Это чтобы тебя лучше видеть в темноте. — Катерина, похоже, решила отвечать вслух. — Освещения то у нас пока нет. Кстати, чем вызван твой визит, ты вроде никогда не был сторонником наших идей.

“Мне тут рассказали, что ты создаёшь поселение. А я как раз сегодня получил хорошего пинка от кабанчика, и решил временно сменить охоту на экскурсию.”

— Похвальное стремление. Надеюсь, ты его не убил?

“Я случайно.” — Серов театрально потупил взор и кокетливо погладил передней лапой землю.

— Ты снова меня расстраиваешь, — нахмурилась Катерина.

“Не печалься, следующий раз я его аккуратно усыплю и приведу все два центнера сюда.”

— Тебе надо меньше общаться с Татьяной. Она негативно влияет на твое ехидство.

“Ну, сегодня, например, я с ней не общался”, — с сожалением отметил Константин.

— Только потому, что она тут.

“Эмм, а что она здесь делает?”

— То, что умеет только она: создает компьютеры в наших домах.

“В этих шалашах?”

— Это дома! Это вы, вереки, можете ютиться в дуплах, свернувшись калачиком. А людям нужно просторное жилище. Идем, я тебе покажу.

Они приблизились к плетёному шалашу. Вблизи, стена оказалась состоящей из множества сросшихся побегов. Толщина стены доходила до пары десятков сантиметров. На наружной стороне росли листья, внутренняя сторона была морщинистой.

Серов узнал эту конструкцию. Такой дом придумали вереки где-то в Южной Америке. Их дом выращивался из местных растений. Выбирались деревья, между ними натягивалась пара лиан, верхняя и нижняя. Потом эмка вызвала бурный рост побегов, и рамка из лиан и деревьев быстро превращалась в прочную и теплую стену. Так же делался пол и потолок. По этой схеме можно было размещать дома на ветвях деревьев и делать два-три этажа.

Дом этот пока состоял всего из одной комнаты, метра три шириной и пять длиной. В комнате работал оператор. У дальней стены он изготавливал лестницу на крышу. Два печальных человека помогали ему формировать ступени. Они держали побеги, пока он сращивал дерево. Возле входа сидела Таня. Перед ее чёрным носом была только пустая стена. Но Таню, видимо, это не смущало: она смотрела на стену и иногда тихо рычала, хмурясь и тряся головой. В такие моменты люди выглядели еще печальнее. Зато они начинали шептаться, из обрывков их фраз, долетавших до ушей Константина, можно было узнать, что волчица якобы занималась установкой невидимого компьютера, в чем люди сомневаются. Заметив прибывшую Катерину и еще одного волка с ней, труженики достигли апогея печальности.

— Всем привет! — вслух произнес Серов. — Танька, тебе отдельный.

— И тебе привет, — прорычала Татьяна.

Люди снова начали ещё тише перешептываться. Но от ушей Константина суть их беседы не укрылась: волчица, оказывается, говорить может.

— Таня, ты что не здоровалась с народом, когда пришла?

— Подолбайся тут вместо меня — вообще разучишься говорить, — ответила она. — Тут проклятая низина и я почти день угробила на эту чертову антенну. Потом оказалось, что хреновы связисты что-то там мутили и отключали свою, а я дура пыталась понять, почему нет связи. Переносила антенну, лазила на деревья, короче прорва времени коту под хвост. Эти идиоты не могли заранее предупредить.

Лица людей вытянулись, они неотрывно смотрели на сквернословящее чудо. К счастью, их спас оператор, он несколько эмоционально оповестил их об испорченной ступеньке.

— И ты решила антенну в доме ставить?

— Сдурел охотничек? Антенну я уже сделала, теперь комп делаю, но ему не хватает энергии. У нас то одно массивное дерево, а тут на эту халабуду целых четыре и все как спички. Откуда не тянешь питание - все мало, еще эти строители отжирают на свои нужды.

— Дык, а объединить?

— Тут нет эмки-домоуправителя.

— Катерина, почему? — Константин взглянул на неё.

­— Нам он не нужен. Это в Академии приходилось сначала придумывать дом, потом выращивать по этому плану, для того и был нужна единая эмка, которая следит за ростом, а тут можно все руками создавать, по частям.

— И получить вот такие проблемы. А когда оно все будет расти в разные стороны и с разной скоростью, и дом поведет, или внутри что-нить вырастет, тоже руками исправлять?

— Ну как закончим так и создадим домоуправителя, будет контролировать форму дома.

— Но он сейчас нужен для сбора и раздачи энергии, — вмешалась Татьяна.

— Он мешать будет постройке.

— Замкнутый круг. Когда будет домоуправитель, тогда я и займусь компьютеризацией, а нынче ничего не сделать.

— Ну хорошо, оставь пока, — согласилась Катерина.

— Тогда пошли прогуляемся, а то отвлекаем народ от работы.

В лесу уже приближался вечер. Косые лучи солнца ласкали нежную траву меж тропинок. Под солнцем, сверкая крыльями, танцевали стайки мошек, иногда вспыхивал метеор стрекозы. До ушей доносился щебет вечерних птиц, да шелест листвы под легким ветерком.

“Удивительная стройка”, — разрушил идиллию Серов.

— Что? — спросила Катерина.

“Да, я повидал много строек, везде пыль, шум, крики. Тут работает с десяток человек, и только звуки леса — объяснил он.”

— Ну в академии разве было не так? — удивилась Катерина.

“Конечно не так. Там был один-два верека, и то, они лишь запускали процесс, а потом занимались своими делами. Да и дома там часть деревьев. Не было этого ощущения стройки. А тут и намеченные остовы, и недостроенные корпуса. Да и дома похожи сами на себя. Непривычное и странное чувство, будто попал в будущее.”

— Наверное так и есть, — улыбнулась Катерина.

“Хотелось бы верить” — скептически заметил Серов.

“Ну вот вы построите домики, и что будет дальше?” — вмешалась Татьяна.

— Создадим общину. Радожив, как мы ее называем. Тут будут жить не только маги, но и просто люди. Основная наша идея — строительство общины и жизнь в ней не должны травмировать природу. Поэтому руками и магией изготавливаются дома, утварь, одежда и еда. Без техники. Станем обучать желающих делать то-же самое.

“Эдакая Академия, но для тех, кто побоялся превращаться и не хочет долго учится пользоваться эмкой?” — спросила Татьяна.

— Ты всех по себе ровняешь. Вы оба постигли и магию, и свой новый облик освоили. В академии мало кто сможет похвастаться тем же. Когда перед превращением я первый раз встретила вереков, я видела перед собой вроде бы и зверей, но они были какие-то не настоящие, топорные. Будто люди в костюмах. Но вот из толпы вышел Константин, он был настоящий, такой, что я даже не удержалась его погладить. Потом я долго стыдилась этого и размышляла в чем же было дело. Почему к нему рука потянулась, а остальные лишь вызывали отторжение? Живя среди вереков я нашла ответ. Да, все могут ходить на четвереньках, пользоваться носом и рычать. Но кто-то это делает по человечески, а кое-то вжился в образ, стал вереком. У человека есть своя мимика. Человек без неё — манекен. У волка — своя. Некоторые в академии пытались ей подражать. У верека другая мимика, да, он может хмуриться или улыбаться, но еще у него есть уши, хвост. И вот среди толпы вереков, где одним уши приклеили, а другие играют в волков, я вижу одного живого — он реагирует на звуки, бессознательно прижимает уши, когда я протягивала руку, и даже хвост его шевелится в такт каким-то потаённым мыслям. Ну ладно облик, а магия? Татьяна в своей голове создала магией то, что годами разрабатывали институты — компьютер!

“Я его лишь скопировала.”

— Некоторые институты копировали компьютеры, это тоже не задача одного человека. Потом ты внесла изменения, что-то упростила, что-то усложнила, подсоединила его к сознанию, и все это почти в одиночку. Многие ли так могут? Вот Константин, он взял и вырастил дом. Казалось бы что сложного? Но я когда начала разбираться в той эмке, которую он называет домоуправитель, там не компьютер, не организм, там целый биоценоз. Частично разумный, так что он может обучать владельца управлению домом. Гибкий, поэтому его можно менять, достраивать, расширять. Но он столь сложен, что я не в состоянии его изменить под наши дома. Именно из-за всех этих сложностей у Академии в ее нынешнем виде нет перспектив. Ментор рассказал мне, что создал ее на пару месяцев, чтобы продвинуть магию, распространить ее. Дать творческим людям возможность поработать с ней, и принести плоды. Плоды это дома, ваши и наши, это моя одежда, это тот же компьютер, это сеть и спутники, которые объединили академии, даже та кошмарная двуногая форма — тоже своего рода плоды. Академия выполнила свою роль. Теперь пора нести магию простым людям. Люди не могут и не хотят тратить месяцы на обучение и проектирование, чтобы потом за день вырастить штаны. Это удел единиц, вроде вас. Остальным нужен простой и понятный способ, который можно было бы зазубрить из книжки, или даже просто прочитать по мере надобности. Чтобы сложил из веточек квадратик, он зарос — вот плита. Сложил плиты — вот коробка. Сложил коробки — вот дом. Потом надо будет сделать проходы, лестницы и окна. Но проще и понятнее подойти к стене и сказать — вот тут хочу окно, чем пытаться представить все это на бумаге. Представить вообще не каждому дано. И если вам это дается легко, то не вздумайте судить остальных по себе — закончила Катерина.

В повисшей тишине они неспешно прогуливались по тропинкам меж газонов. Но видеть их уже мог не каждый — на землю пала ночь.

“Знаешь о чем я подумал? Вот магия станет доступной большинству. Что тогда станет с привычной нам техникой?” — спросил Константин.

— И меня тревожит этот вопрос, и Ментора — ответила Катерина. — Ментор вообще пессимист, он говорит, что через пару лет привычный нам мир закончится. Что техника станет либо управляться магией, либо останется только в узких областях. Но хуже всего то, что магический симбиот дает чувствительность к электромагнитным волнам, и многих магов это будет раздражать. Поэтому возникнут противники электроники.

— Чушь какая-то, — фыркнула Таня.

— Увы, он прав. Когда я вернулась в Лушинку, первую ночь вообще не могла уснуть: кто-то звонит по телефону, я чувствую импульс, свет включает — щелчок. Потом правда привыкла, в городе, наверняка, все будет еще хуже. Но больше всего, он опасается эпидемии самореплицирующихся заклинаний. Он мне объяснял, что это вроде заклинания, которые могут размножаться. Все это — еще одна причина для создания нашей общины. Пока не начал рушится старый уклад, нужно успеть создать новый. Пусть не все захотят жить в согласии с природой как мы, но наши идеи принесут пользу всем. Особенно, если людей ждут потрясения.

“Знаешь что?”, — сказал Константин. — “Хоть, я и не сторонник твоих экологических затей, но, кажется, кое что в этом есть. Не нужно ли тебе помочь со строительством домов?”

Оставшееся в академии время Серов стал приходить в радожив. Он доработал домоуправитель, помог Татьяне развернуть компьютерную сеть в поселении.

Татьяна

Было самое начало сентября. Деревья уже устали за лето и начали отдавать ветру свои листья. Ветер, радуясь новым игрушкам, с шелестом гонял их по поляне. На ней среди Деревьев Превращения сидел Константин, рядом с ним была Татьяна.

Он давно уже всё сказал, много раз прощался, много раза обещал найти её в городе, как только вернётся. Теперь они молчали. Татьяна склонила голову, по её серой морде скатился прозрачный шарик влаги и, искрясь на солнце, исчез в траве. Она мотнула головой, резко встала и мгновение спустя скрылась в дупле.

На поляне неподвижно сидел Константин. Лишь его уши изредка отмахивались от шкодливого ветра. Шли минуты, а он все сидел и ждал.

Вот из дупла, показалось лицо Тани, обрамленное всклокоченными русыми волосами. Чуть погодя девушка, непостижимым образом умудрившаяся одеться в тесноте дупла, выбралась целиком. Руки её, излишне сильные для столь хрупкого создания, цепко держались за дерево. На вид, ей было меньше тридцати лет. Веселые карие глаза её печально смотрели на Константина. Татьяна попыталась сделать шаг, но оступилась. Веселясь своей неудаче она снова встала, уже держась за дерево. Чуть погодя, она осторожно сделала несколько шагов, придерживаясь, потом уже шаг без опоры. Ещё и ещё. Константин завороженно смотрел на её приближение. Она схватила его за голову и начала трепать, гладить и обнимать.

— Чего это ты? — удивился затисканный Константин.

— Не знаю, ты такой прикольный, сидишь напыжившись, как сурок. Захотелось тебя размять немножко.

— Прошу прощения за беспокойство, — вмешался невесть откуда взявшийся Ментор. — В километре вас ожидает транспорт.

— Эх-х, лошадь? Она разве подождать не может?

— Татьяна Ковальчук, как вы помните, там не одна лошадь, а две, причем вторая с проводником. Они вас доставят до машины. А вот у машины вас ждут еще и друзья. Полагаю, хоть ради них вы поспешите?

— Проныры! Как они только сюда добрались?

— Они, после вашего отъезда, попытались организовать поиски. В принципе, я их понимаю. Поход в леса на несколько месяцев, крайне не характерны для людей, которые полтора года провели в инвалидном кресле. Потому пришлось мне вмешаться и пообещать, что в условленное время они смогут вас встретить.

Таня грустно покачала головой.

— Ладно, прощайте. Костя, как вернешься, обязательно сообщи!

Серов смотрел в след уходящей Тане. Он думал о том, как жил до всего этого. Как поменялась его жизнь тут. И о том как жить дальше. И вот это вот “дальше” было для него совершенно не ясно.

Когда на землю пали сумерки и ветер затих. Константин встал и бесшумно ушёл с пустой поляны.

Эпилог

Уже пару недель Константин жил в городе. Он узнал, что Ментор прав — мир незримо рушится, пока это мало кто видит, но самые маленькие трещины уже покрыли фундамент сложившегося миропорядка. Еще он узнал, что строительных проектов никто не начинал, и не планирует. Видимо инвесторы входят в число тех, кто чувствует грядущие перемены. И наконец, спустя недели, он понял, что в его жизни так ничего и не поменялось. Он даже не решился позвонить Тане.

Луч заходящего солнца пробивался между плотными шторами и падал на пыльный стол ярким пятном золотого бархата. Пятно неторопливо ползло к непочатой бутылке. Добравшись, оно насытилось коньячного цвета и разбежалось стаей солнечных зайчиков.

Константин вспомнил, что когда-то уже это видел. Это словно петля, и её нужно было разорвать. Он схватил бутылку, открыл её и начал пить. Коньяк обжигал горло. Отпив половину, Серов поставил бутылку на стол.

Теперь то что-то изменилось. Он сел с циничной ухмылкой и стал ждать опьянения. Шли минуты, десятки минут, но привычной эйфории всё не было. Зато пришла мысль, сначала она заглянула в окно, потопталась на пороге, а потом без стука заявилась прямо в сознание и окатила его ушатом холодной воды.

Теперь он не может ни опьянеть, ни спиться. Это проклятый иммунитет симбиота. Спиваться надо было до этого.

Раздался звонок в дверь. На пороге стоял сам Дмитрий Олегович Зоркий.

— Здравствуйте, Константин! Я не помешал?

— Нет, что вы. Входите! Что же заставило, самого начальника Института, лично явится ко мне?

Константин провёл Зоркого на кухню и предложил сесть. Сам начал возиться с чайником.

— Нужда. Может вы не в курсе, но институт реформировали в некую службу, ФЕСМАБ. Институт теперь лишь ее часть.

— Слышал. Но я то при чем? — удивился Константин.

— Так вот, теперь в наши обязанности входит не только изучение, но и некоторая практика. В частности нам полагается устранять и предупреждать всяческие опасности исходящие от эмки. А вы, как мне стало известно, один из весьма квалифицированных эмка-операторов, и можете управлять этой технологией. Ментор вас рекомендовал.

— Он же вроде разочаровался в своих трудах и решил оставить нас?

Зоркий усмехнулся:

— Вроде бы да, но видимо решил “закончить дела” прежде чем уйти. Явился неделю назад ко мне и порекомендовал вас, и одну даму, вы её должны знать. Также он сказал, что у вас скорее всего проблемы с работой, потому вы должны положительно отнестись к подобным предложениям.

Зоркий выразительно покосился на полупустую бутылку коньяка.

— Увы я теперь не пьянею, — пояснил Константин. — Захотелось выпить. Влил в себя полбутылки, эта штука крепкая, уже доводилось пробовать. Уже полтора часа, а я ни в одном глазу.

— Опасный звоночек, когда хочется выпить.

— Он прозвенел слишком поздно, — развёл руками Константин. — Кстати, Ментор говорил, что наделил ваших добровольцев эмкой, разве они не могут работать?

— Их не так много. Кто-то просто ушел, кто-то выбрал не ту дорожку и их уже нет с нами. — Зоркий сделал многозначительную паузу. — Ведь такие возможности, они проверяют человека, соблазняют, и не всякий выдерживает. Соглашайтесь, работа немного развеет вашу тоску. По закону мы никто и ничего не можем. Поскольку законов о нашей деятельности пока ещё нет. Но это и хорошо, вы просто выезжаете на места проявлений эмки, изучаете, что там случилось, опасно или нет и так далее. В некоторых случаях, если злоумышленник оператор, а у нас уже были такие случаи, то придется участвовать в расследовании. Задержания и прочие активные действия проходят без нас, потому что подобных вам единицы и рисковать никто не будет. Ну так что?

— Согласен, — ответил Константин.